Роппонги – по крайней мере, по части хостес и их клиентов – все равно что деревня. За два дня об исчезновении Люси услышал весь район. Через неделю о деле Блэкман кричали заголовки всех газет Британии и Японии. Еще через два дня появилось 30 тысяч объявлений о пропавшей без вести с ее портретом. По всему Токио – а также в Лондоне, Мельбурне, Тель-Авиве и Киеве – девушки, служившие хостес в Роппонги в настоящий момент или в прошлом, почувствовали то же, что и Кристабель Маккензи: они внезапно вспомнили о том, что пытались забыть. Клара из Канады, Изабель и Шармейн из Австралии, Роня из Израиля, американка Кэти, англичанка Лана и украинка Таня – называли разные мужские имена: Юдзи, Кодзи, Сайто, Акира. Но пережили девушки одно и то же: хорошо одетый японец средних лет, говоривший на английском, вез их на дорогом автомобиле в квартиру на побережье среди пальм; глоток напитка, потом темнота, а спустя много часов они приходили в сознание с головокружением и тошнотой.

Некоторые девушки были знакомы между собой. Кое-кто по секрету даже поделился своей историей с подругами. И все как одна, услышав о пропаже Люси, реагировали одинаково: это сделал он.

Почти никто из пострадавших не обращался в полицию: девушки опасались за свой визовый статус и к тому же не знали наверняка, что с ними произошло после отключки, – либо знали слишком хорошо и не хотели вспоминать. Исключением стала молодая американка по имени Кэти Викерс. Но ее опыт лишь доказал, что остальные помалкивали не зря. История Кэти Викерс служит немым укором полиции Токио.

В 1997 году она работала в клубе «Кадо». В ее случае это был прилично одетый мужчина средних лет по имени Кодзи. Он предложил ей джин с тоником. Первый глоток стал последним, что она запомнила из того вечера.

Через пятнадцать часов она проснулась на диване в нижнем белье. Кодзи объяснил, что произошла утечка газа и у него тоже ужасная головная боль. Он провез ее полпути до Токио, а потом пересадил в такси. У себя в сумочке девушка обнаружила пачку наличных и ваучеров на такси.

И если Криста Маккензи отделалась похмельем, то Кэти тошнило несколько дней. Когда она неуверенной походкой, с посиневшими губами и невнятной речью явилась в клуб «Кадо», его владелец и менеджер Кай Миядзава – бизнесмен с прической «конский хвост», делившийся со мной секретами барного бизнеса, – тут же отправил ее к доктору, а на следующий день пошел с ней в полицейский участок Азабу.

Реакция дежурных полицейских их поразила. «Нас даже не отвели в отдельный кабинет, не предложили сесть, а оставили топтаться у стойки регистрации, – писала позже Кэти. – Полицейские даже пальцем не пошевелили, чтобы помочь нам или что-то предпринять. Не было даже официального заявления, дежурный просто сделал несколько заметок на клочке бумаги… Мне заявили, что расследовать дело нельзя из-за отсутствия доказательств… Я могла дать подробное описание человека, назвавшегося Кодзи, и описать место, куда он меня отвез. Я даже дала им номер мобильного телефона, который записал мне сам Кодзи. Мне казалось, что фактов вполне достаточно, чтобы по крайней мере выяснить его личность и наличие уголовного прошлого. Но мне дали понять, что я всем мешаю и понапрасну трачу время».

Миядзава даже позвонил знакомому полицейскому:

– В итоге я услышал только одно: «Кай, эти иностранки-хостес поголовно сидят на наркоте. Сами виноваты, а ты просто забудь». Я рассказал Кэти, и она очень разозлилась. Неделю она ходила сама не своя, поэтому я пытался снова поговорить с полицией. Но мне твердили:

«Забудь, просто забудь».

Спустя три года, когда пропала Люси, Кэти все еще жила в Токио. Едва услышав о деле Блэкман, она снова пошла в участок Азабу. На сей раз женщина-детектив сделала чуть больше записей, но не проявила особого интереса или тревоги. Кай еще раз позвонил своему другу детективу.

– Но тот сменил место работы и теперь трудился в другом отделе, – объяснил мне Миядзава. – И сразу сказал: «Меня это не касается». Но я прав, теперь я на сто процентов уверен: в обоих случаях действовал один и тот же парень.

В июле полиция рассматривала три возможных сценария исчезновения Люси: религиозная секта, связь с торговлей нелегальными наркотиками или вмешательство якудза (вот почему Луизу спрашивали о мужчинах с татуировками – это знак японских гангстеров). Очевидные и вполне разумные следственные версии, учитывая специфику Роппонги и статистику преступности в Японии. Однако напрашивалась еще одна версия – о преступнике, который уже много лет занимался похищениями прямо перед носом стражей закона. Может, они намеренно закрывали глаза на подобные преступления? Тогда хотя бы понятно, почему они отказывались о них слышать, по крайней мере поначалу.

Криста Маккензи преодолела путь из Осаки до Токио, чтобы рассказать в полиции о человеке по имени Юдзи. В истории Кэти Викерс фигурировал Кодзи. Подруги Хью Шейкшафта Изабель Паркер и Клара Мендес, которые поделились своим печальным опытом с потрясенным Тимом Блэкманом, называли в полиции другие имена, но сюжет оставался прежним. Всех четверых встретили с полным безразличием.

– Пока они начали всерьез воспринимать мои слова, прошел месяц, – возмущалась Криста. – Никак не желали сложить два и два. Частично виновата инерция: поначалу мне говорили, мол, хорошо-хорошо, но скорее всего Блэкман вступила в секту. И будто не слышали родственников, которые твердили, что Люси совсем не из таких. Похоже, полицейские искренне верили в собственную выдумку. Или им просто хотелось верить, потому что не было ни малейшего желания разбираться с новой версией.

Оперативный штаб только открылся, когда туда пришло первое из фальшивых писем от Люси. На нем стояла дата 17 июля – день рождения Тима – и штамп префектуры Тиба. Луиза Филлипс сразу же опознала подделку: подпись слишком аккуратно выведена, грамматика сильно хромает. Отрывки, которые показали Тиму и Софи, прошли тщательную цензуру, но в целом письмо изобиловало грубыми и злобными фразами.

Детективы запретили Луизе делать записи, но она, ненадолго оставшись в кабинете одна, набросала на клочке бумаги несколько предложений: «Луиза я люблю тебя как сестру но вообще-то делая из меня знаменитость ты срываешь нахрен все мои планы»; «он привел меня в отель и трахал меня – трахал всех хостес»; «я хочу быть тем кем хочу»; «смысл приезда в Японию – деньги да так и есть»; «хотела сбежать»; «я умоляла его тебе позвонить»; «скажи Скотту, что я его люблю, но больше не хочу с ним встречаться»; «не невинна, было несколько раз»; «трахалась с клиентами за деньги»; «Луиза ты думаешь что знаешь меня но ты ничего не знаешь».

– Омерзительный язык, – призналась Луиза. – Просто ужас.

Весь день Филлипс проводила в участке, а затем в одиночестве возвращалась в полицейскую квартиру. Спала Луиза отвратительно, ей снились кошмары. На несколько дней у нее остановилась Криста, но ее тоже терзало чувство вины – за то, что не пошла в полицию раньше, что при первой встрече подавила порыв предупредить Люси о возможных опасностях. И они с Луизой не столько утешали друг друга, сколько еще больше отчаивались.

– Я не могла избавиться от мыслей о том, где сейчас Люси, – рассказывала мне Луиза. – Ее, наверное, держат взаперти, но где? Каждую ночь я гадала: «Она голодает? Мерзнет? Дают ей хотя бы воды? А если начнутся месячные?» Меня мучили картины, как ее насилуют и пытают, как шестеро мужчин делают с ней ужасные вещи; мерещился целый ряд тюремных камер, одна за другой. В глубине души я не верила, что Люси погибла. Мне казалось, что я сердцем почую, если она умрет.

Для Кая Миядзавы, владельца клуба «Кадо», лето 2000 года тоже выдалось непростым.

– О Люси Блэкман каждый день говорили по телевизору, – рассказывал он. – Все просто с ума посходили. Журналисты ринулись в Роппонги как безумные, приставали ко всем подряд, и клиенты перестали ходить в клуб.

В августе Мияздаве вдруг позвонили из полицейского участка Азабу. С ним связались в первый раз: в неделю исчезновения Люси от Кая с Кэти только отмахивались. На проводе был один из детективов инспектора Удо.

– Он сказал: «Я слышал, что в июле вы беседовали с моим коллегой. Будьте добры явиться в полицейский участок Азабу». Я ответил: «Черта с два. Вокруг полно журналистов. Я владею клубом, пытаюсь вести дела, и мне не нужно такое дерьмо. Вредно для бизнеса. Я только хочу, чтобы все поскорее закончилось. Берите машину и приезжайте ко мне в офис. Мы поговорим, а потом прокатимся». Потом я позвонил Кэти.

Версии, связанные с наркотиками, гангстерами или гуру, никуда не привели, и следователям пришлось рассматривать другие варианты. Детективы Усами и Асано отправились с Каем и Кэти за город, чтобы найти место, куда ее увез Кодзи. Она очень смутно представляла направление – юго-запад Токио, вдоль полуострова Миура. Кай отчетливо запомнил ту поездку и считает успешный результат своей заслугой.

– Я почему-то велел полицейским: «Сверните здесь направо», – объяснял он мне. – Может, меня направляли высшие силы.

Проехав три километра вдоль побережья, они добрались до Дзуси-Марины. Основанный в 1970-х курорт считался популярным и роскошным, здесь жили богатые пары на пенсии, а столичные знаменитости покупали загородные квартиры с видом на гору Фудзи. Именно здесь писатель Ясунари Кавабата, получивший Нобелевскую премию, в 1972 году совершил самоубийство, отравившись газом. Яхты и волны, высокие многоквартирные дома с балконами и – редкое зрелище для севера – сотни высоких пальм. Кэти сразу же узнала пейзаж.

– У меня мурашки побежали по телу, – поведал мне Кай. – Меня и сейчас дрожь пробирает, когда я вспоминаю тот день. Потому что в итоге я оказался прав. Я на сто процентов был уверен в своей догадке и оказался прав. В тот момент мне подумалось, что я и вправду крут!

Изабель Паркер и Клара Мендес рассказали Тиму свою историю почти сразу после его приезда в Токио. И без того подавленный, он, по примеру полиции, не придал информации особого значения. В последующие недели от него тщательно скрывали новости о ходе расследования – вернее, полное отсутствие новостей.

– Ее отец постоянно приходил к нам с вопросами о продвижении поисков, – признался мне старший детектив в отставке. – Но мы только и могли сказать: «Расследование идет своим чередом». Если честно, нам не нравилось, что он устраивает бесконечные грандиозные пресс-конференции. Он злился, что в участке ему ничего не говорят, а мы объясняли: «Потому что здесь пресса. Если мы сообщим вам о своих версиях, вы можете проболтаться журналистам, что поставит под угрозу все наше расследование».

Впрочем, детективы лукавили по поводу настоящего положения дел. Вначале, видимо, не желая показывать, насколько мало им известно. Позже – чтобы не спугнуть подозреваемого. Отчасти именно по этой причине расследование казалось весьма запутанным.

К концу лета детективы наконец занялись и отслеживанием телефонных звонков. Они намеревались выяснить, кто звонил на розовый таксофон в Сасаки-хаусе и с кем должна была встретиться Люси в тот день, а также вычислить владельца номеров, которые Кэти и Кристе дали Кодзи и Юдзи. Сведения об этих номерах появились в участке еще в начале июля (а в случае с Кэти – в 1997 году), но, видимо, только в августе полицейские всерьез приступили к делу.

Процесс отнимал очень много времени и был невероятно сложным. Телефонные компании записывали только исходящие звонки с каждого конкретного номера, а не входящие, то есть по номеру розового таксофона отследить загадочного звонившего не удалось бы. Телефонный номер, который сообщила Криста, был зарегистрирован на имя Хадзимэ Танака – крайне распространенное в Японии имя. Счет открыли по карточке медицинского страхования, которая оказалась фальшивой. Адрес, указанный на ней, существовал, но жильца с такой фамилией не обнаружилось. Второй мобильный телефон, чей номер поступил от Кэти, оплачивали картами предоплаты, которые не требуют заключения договора или открытия счета, – популярный вариант у тех, кому есть что скрывать. Каждый раз, запрашивая телефонные записи, инспекторам приходилось получать судебное предписание; подготовка необходимых документов, передача их в суд и ожидание ответа занимали целую неделю.

Начать решили с розового таксофона. Детективы приблизительно знали, во сколько звонил клиент в день исчезновения Люси, и наметили временной интервал в плюс-минус шесть минут. Они попросили телефонные компании прошерстить номера всех своих абонентов, чтобы выяснить, кто звонил в Сасаки-хаус в указанный промежуток времени. Требовалось проверить миллионы пользователей, и компании согласились далеко не сразу.

– Такого никогда раньше не делали, – сообщил мне бывший старший детектив. – Проверка заняла несколько дней, к ней привлекли десятки сотрудников. А приступили к ней после визита премьер-министра Блэра и его просьбы к японскому правительству посодействовать полиции. Тут уж оставалось только выполнять указания, чтобы не ударить в грязь лицом.

Вычислили единственный одиннадцатизначный номер. Затем выяснилось, что он принадлежит еще одному анонимному клиенту, телефон которого подключен на условиях предоплаты. Но обстоятельства его приобретения оказались весьма любопытными. В июне 2000 года в токийском магазине электроники посетитель купил сразу семьдесят телефонов, среди которых был и указанный аппарат. Человек представился вымышленным именем; покупка состоялась всего за несколько дней до введения закона, согласно которому новые владельцы мобильных средств связи были обязаны предъявить удостоверение личности и назвать свой адрес. Зато теперь у детективов появились номера остальных телефонов из той же партии; все они, как предполагалось, принадлежали человеку, который звонил Люси и встретился с ней в тот день.

Лишь около десяти мобильных оказались активированы. Теперь, со свежими судебными предписаниями, можно было выяснить номера исходящих и входящих по этим аппаратам. Информацию вносили в сложные таблицы, похожие на генеалогическое древо. Наконец в дебрях цифр отыскался и номер мобильного телефона Луизы: звонок от Люси в субботу вечером, когда та обещала скоро приехать домой, – последний контакт с пропавшей.

Телефонная компания смогла определить станцию, передала звонок. Она находилась в городе Дзуси.

Кэти Викерс уже опознала жилой комплекс Дзуси-Марина как место, куда ее привозил Кодзи. Детективы свозили туда остальных девушек. Криста, Клара и Изабель единодушно узнали участок побережья – именно здесь их накачали наркотиками и раздели. Но никто не мог вспомнить конкретную квартиру или даже здание. Детективы получили список всех владельцев квартир и проверили уголовное прошлое каждого. Всплыло немало старых правонарушений, но насильник среди сотен имен нашелся только один.

Он владел квартирой номер 4314 и дважды фигурировал в судебных протоколах. В 1983 году он помял бампер другому автомобилю, но отделался небольшим штрафом. А в октябре 1998 года, всего два года назад, его поймали, когда он с камерой в руке подглядывал за женщиной в туалете приморского городка Сирахама на западе Японии. Как сообщали позже японские СМИ, он представился в полиции ненастоящим именем и назвал себя писателем-документалистом. Дисциплинарный суд признал мужчину виновным и выписал штраф, ответчику даже не пришлось присутствовать на заседании. Штраф составил 9 тысяч иен (56 фунтов) – меньше стоимости часа с хостес в «Касабланке» или «Кадо».

В уголовном деле остался снимок, сделанный во время ареста; полиция также нашла фотографию водительских прав, по которым вычислили автомобили, зарегистрированные на его имя, и несколько компаний, в которых он значился президентом, а также многочисленную недвижимость, которая принадлежала его фирмам по всей Японии.

Когда фотографию подозреваемого среди снимков других мужчин показали Кристе, Кэти, Кларе и Изабель, каждая опознала его как своего клиента и обидчика.

– На фото он выглядел ужасно, – вспоминала Клара. – Глаза полуприкрыты, будто его в канаве подобрали. Если не знать, то можно подумать, что он пьян или не в себе. Но мне кажется, он просто пытался усложнить полиции задачу и не дать себя сфотографировать, вот и отводил взгляд.

Через камеры наблюдения, установленные на токийских шоссе, отследили один из автомобилей подозреваемого, белый спортивный «мерседес-бенц». Записи подтвердили, что он ездил из Токио в Дзуси в день исчезновения Люси и в последующие дни несколько раз катался туда и обратно вдоль полуострова Миура.

Инспектор Удо приказал установить наблюдение за этим человеком. Чтобы он не заметил за собой «хвост», слежку вели разные офицеры, по рации передавая коллегам сведения о перемещениях подозреваемого. Каждый день его «вели» около десяти сотрудников – пешком, на мотоцикле или в автомобиле. Удо назвал такой стиль слежки «методом точечного попадания». Однако он не всегда оправдывал себя, и детективы часто теряли объект из виду. Как-то раз он уехал в направлении Тибы и исчез. А на следующий день в полицейский участок пришло фальшивое злобное письмо, подписанное именем Люси, со штампом почтового отделения Тибы.

К концу сентября инспектор Удо был уверен, что нашел нужного человека. Его перемещения в день исчезновения Люси и результаты опознания другими хостес не оставляли никаких сомнений. Не хватало только улик. При этом заявлением Кэти Викерс полиция интересовалась не больше, чем три года назад, когда от нее просто отмахнулись; вместе с остальными девушками она служила лишь винтиком в деле Блэкман.

– Важнее всего было выяснить, что произошло с Люси, как он ее убил и где спрятал тело, – подтвердил Удо. – В этом и состояла цель: найти Люси.

Детективы начали изучать историю подозреваемого и его перемещения за последние несколько недель. Его компаниям принадлежала недвижимость по всей Японии, начиная с острова Хоккайдо на севере до Кюсю на юге. Часть апартаментов сдавалась в аренду, но некоторые оставались в личном пользовании хозяина, включая три квартиры в центре Токио и огромный двухэтажный дом с бассейном в богатом пригороде Дэнъэнтёфу. Была также недвижимость в поселке Мороисо на западном побережье полуострова Миура, в 32 километрах к югу от Дзуси. В этом районе с каменистыми бухтами и пляжами попадались и загородные многоквартирные дома, и рыбацкие хижины. Подозреваемому принадлежала квартира в здании под названием Блю-Си-Абурацубо.

Детективы позвонили своим коллегам в город Мисаки-гути, в ближайший от Мороисо полицейский участок. И местным патрульным было что рассказать.

Шестого июля три офицера выехали на вызов госпожи Абэ, консьержки жилого комплекса Блю-Си-Абурацубо. В квартиру номер 401, которой не пользовались несколько лет, днем внезапно приехал какой-то человек. У него даже не оказалось ключей, и он, не известив консьержку, вызвал слесаря, вскрывшего дверь. Посетитель оставил свою спортивную машину, двухместный «мерседес», на парковке. Друг госпожи Абэ по имени Хирокава сообщил, что в салоне лежал объемистый предмет, прикрытый белыми полотенцами; свободным оставалось только водительское сиденье. Подозрительный мужчина теперь находился в квартире, и оттуда доносились странные звуки. Инспектор Наоки Харада с одним из подчиненных поднялись по лестнице и постучали в дверь. Из-за двери слышались громкие удары.

Вначале никто не открыл. Полицейские позвонили по домофону, представились и попросили впустить. Наконец дверь открыл невысокий мужчина среднего возраста с редеющими волосами.

– Он вышел в пижамных штанах и с голым торсом, – рассказывал позже инспектор Харада. – Обливался потом, но сильно дрожал, что меня удивило. И еще он тяжело дышал. Казалось, каждая пора его кожи выделяла пот, и он был весь в грязи. Я решил, что он занят тяжелой работой.

Мужчина пробормотал, что хочет переодеться, и закрыл дверь; опять послышались удары. Когда хозяин снова открыл, инспектор Харада наконец вошел в квартиру.

– В коридоре лежали какие-то инструменты, повсюду валялись осколки бетона, – поведал он. – В глубине комнаты лежал полотняный мешок с каким-то округлым предметом внутри диаметром около двадцати сантиметров.

Однако мужчина категорически запретил полиции осмотреть квартиру, уверяя, что просто меняет плитку в ванной.

– Показать свою комнату – все равно что раздеться перед вами догола, – злился он.

Инспектор Харада возразил:

– Раздеваться не надо, просто позвольте заглянуть внутрь, и я уйду.

Но без ордера или явных признаков преступления полицейские не имели права врываться и проводить обыск. Они связались по рации с участком и там подтвердили, что мужчина действительно является законным владельцем квартиры. И они отступили.

А дальше произошло нечто совсем дикое. Хозяин окликнул полицейских и предложил вернуться в квартиру.

– Он держал в руках бумажный сверток, – рассказывал инспектор Харада. – Затем развернул бумагу, словно ребенка распеленал, и я увидел голову собаки. Мужчина заявил: «У меня сегодня умерла любимая собака. Я решил, что собачье тело вам покажется подозрительным, вот и не хотел вас впускать».

Полицейский обратил внимание, что труп собаки заморожен и, судя по виду, давно окоченел.

– У меня мелькнула мысль, что мужчина, возможно, совершает нечто серьезное, например, избавляется от тела, – скажет инспектор Харада на суде через несколько лет. – Что бы ни было в свертке, оно умерло не в тот день и не накануне.

Но местная полиция так и не расследовала случай с собакой и не связала его с сообщениями об исчезновении девушки-иностранки, которую отвезли на побережье, появившимися пару дней спустя.

В период с июля по октябрь начальникам полицейского участка Азабу и Первого следственного отдела пришло шесть писем. Два были составлены на том же ломаном английском и подписаны поддельным автографом Люси Блэкман. Еще одно послание, якобы от анонимного «знакомого» Люси, который встретил ее «в некоем месте», занимало восемь страниц текста на японском. Там говорилось, что Люси страдала шизофренией и раздвоением личности, также влезла в огромные долги, которые выплачивает, занимаясь проституцией. «Это не похищение – она сама использовала мужчин», – злобно заявлял автор. У инспектора Удо имелись отпечатки пальцев подозреваемого, снятые в ходе ареста после инцидента в общественном туалете, но на письмах или конвертах никаких отпечатков не нашли.

В начале октября в полицейский участок Азабу пришел по почте довольно толстый конверт. Внутри лежала пачка банкнот по 10 000 иен – всего 1187 000 иен. К деньгам прилагалось послание, снова якобы подписанное Люси, где объяснялось, что таким образом она выплачивает долг в размере 7418 фунтов. Далее объяснялось, что из-за долгов Люси решила на время исчезнуть, а затем покинуть Японию. Присланные деньги передаст кредиторам Софи, поскольку повсюду висят объявления с фотографией Люси и она решила сбежать туда, где ее никто не знает.

За все время наблюдения за подозреваемым полиция ни разу не замечала, чтобы он снимал деньги в банке или отправлял письма. Дальнейшее развитие событий еще больше смутило следователей: 1 октября он купил яхту.

Шестиметровое рыболовное судно «Ямаха» из стеклопластика приобрели за 3,5 миллиона иен (21 900 фунтов) у дилера в Иокогаме и доставили к причалу Сиборния-Марина в нескольких сотнях метров от жилого комплекса Блю-Си-Абурацубо на другой стороне бухты. Через несколько дней подозреваемый побывал в магазине судовых принадлежностей у Сиборнии и купил компас и якорный трос. Управляющему магазина Хидэо Кавагучи он заявил, что хочет бросить якорь на глубоком месте, поэтому ему нужен трос длиной тысячу метров.

– В бухте Сагами есть участки в тысячу метров глубиной, – вспоминал Кавагучи, – но удержать там якорь непросто. Я объяснил, что нужен очень тяжелый якорь и придется связать два длинных троса вместе. Покупатель говорил, что у него большой опыт, но я ему не поверил, потому что опытный моряк не станет покупать такой длинный трос.

Большинство покупателей приходили в магазин в шортах и сандалиях, однако этот клиент был в костюме в тонкую полоску, при галстуке и в черных кожаных туфлях.

– Такой наряд мне показался слегка странным, – подчеркнул Кавагучи. – Да и сам мужчина вел себя необычно и сильно потел.

Наконец он ушел, а вскоре заявились детективы. Они интересовались содержанием разговора и предупредили сотрудников магазина, чтобы о странном покупателе никому не говорили.

У инспектора Удо сразу появилось множество вопросов. Зачем подозреваемый купил лодку? Навигационный сезон заканчивался. И раньше море его вроде бы не интересовало. Разговор о якорном тросе и бухте Сагами мог объясняться следующим образом: мужчина хотел от чего-то избавиться и планировал утопить это в глубинах океана.

Чтобы отплыть от причала Сиборния, необходимо заранее получить разрешение дежурного капитана, и полиция предусмотрительно навестила его. На следующей неделе он сообщил, что их подозреваемый планирует вывести судно в море в четверг 12 октября.

– Мы предполагали, что на борту находится тело Люси и он планирует избавиться от него, – объяснил Удо. – Так что тем утром мы надеялись арестовать виновного.

Прокуратура токийской полиции поспешно получила ордер на арест – не по делу об исчезновении Люси, а по факту изнасилования другой хостес.

Ночь 11 октября подозреваемый провел в одной из своих токийских квартир, однокомнатном жилище в десяти минутах пешком от перекрестка Роппонги. Арест наметили на раннее утро, и Удо отправился спать, уверенный в успехе.

В три часа утра инспектора разбудил телефонный звонок японского журналиста. «Ёмиури симбун» – газета с крупнейшим тиражом в Японии и в мире – в ближайшем номере собиралась опубликовать сенсационный материал об аресте человека, подозреваемого в похищении Люси Блэкман.

– Я знал, что новость подхватят и телевизионщики, – рассказывал Удо. – Нужно было действовать до того, как выйдет утренний выпуск новостей.

Вряд ли подозреваемому удалось бы сбежать, поскольку теперь за ним велась полномасштабная слежка. Однако полицейские опасались, что под угрозой ареста он покончит с собой.

В шесть утра офицеры, которые вели наблюдение за жилым комплексом, увидели, как подозреваемый вышел из дома и направился в киоск на углу, откуда появился с пачкой газет в руках. Тут его и арестовали по обвинению в похищении и изнасиловании Клары Мендес 31 марта 1996 года. В тот день газеты впервые обнародовали его имя: Ёдзи Обара, сорокавосьмилетний бизнесмен и президент нескольких компаний.

– Когда полицейские приблизились к нему, он задрожал, – рассказывал Удо, – а на лбу выступили капли пота.