Признаюсь, я все еще втайне надеялся, что сюрприз Мег будет носить некий сексуальный оттенок. Ибо, с моей точки зрения, самые лучшие сюрпризы в большинстве своем именно таковы. А потому я был весьма озадачен, обнаружив, что на вершине Холма уже кто-то есть. Трое молодых людей сидели вокруг неглубокой костровой ямы, а рядом с ними на земле лежали металлические канистры, мотки бечевки и проволоки.

«Похоже, намечается какая-то оргия?» – с надеждой поинтересовался я.

«Не говори глупостей! – отрезала Попрыгунья. – И вообще, позволь мне и дальше самостоятельно разговаривать с людьми, хорошо?»

Те трое, радостно улыбаясь, приветствовали Мег и расцеловали ее. Один из них совершенно точно был юношей; я также определил и одну девушку, а вот третий был, по-моему, не похож ни на юношу, ни на девушку. Первые двое оказались такими же темнокожими, как Маргарет, а у того, непонятного, были розовые волосы и темные глаза. Мег представила нас друг другу: «Знакомьтесь: это Мосси, Алиша и Кэтсу. А это Попрыгунья. Она классная».

Я старался не чувствовать себя оставленным за бортом, пока эти трое знакомились с Попрыгуньей. Было видно, что их разбирает любопытство и они, пожалуй, слегка удивлены столь неожиданным появлением новой приятельницы Мег. А еще я подумал: если Попрыгунья и впрямь кажется Мег такой классной, то это исключительно благодаря мне; в связи с чем меня вдруг охватила безотчетная злость, и я удалился в «задние ряды», стараясь никому не мешать. Мне все это уже наскучило и даже начинало раздражать, хотя – что было хуже всего – я совершенно не понимал почему. Ведь вечер выдался такой теплый, и Мег была рядом, и костер так чудесно горел… Там даже и кое-какие закуски имелись, и в любое другое время я бы счел их весьма аппетитными. Однако пригласили-то на Холм Попрыгунью, а вовсе не меня! Мне же было всего лишь позволено смотреть на это со стороны.

А потом, когда друзья Мег стали готовиться к неким действиям, я постепенно догадался, зачем они притащили на вершину Холма все эти канистры, проволоку и веревки. Ведь Мег еще в прошлый раз успела меня немного к этому подготовить – по-своему, конечно, – рассказав о том танце, который называла прядением огня. Звучало это круто, но я и представить себе не мог, насколько сам танец окажется созвучен моим личным пристрастиям.

– Эти штуковины называются пои, – объясняла Мег Попрыгунье, – их можно сделать из чего угодно, лишь бы не были слишком тяжелыми. Этот вот сделан из тряпок, пропитанных маслом и обмотанных проволокой. Ты вращаешь пои вот так… – и она показала – сперва потихоньку, но потом, отойдя на безопасное расстояние, уже по-настоящему.

Да помогут мне боги – это было поистине прекрасно! Мег двигалась, повинуясь некому естественному ритму, и пылающие шары двигались с нею рядом и вокруг нее, словно огонь был ее родной стихией. Пои описывали то длинные, как бы ленивые, дуги, то петли и круги, которые попеременно сужались и расширялись, точно зрачки драконьих глаз. Я не видел ничего столь же прекрасного со времен рождения Срединных Миров. Это были Порядок и Хаос в равновесии, танец и движение в гармонии, как у летящего светлячка…

«Господи, неужели ты не можешь заткнуться и прекратить свои комментарии?» – донесся до меня возмущенный мысленный возглас Попрыгуньи.

«Ну так пристрели меня! – откликнулся я. – Но я так люблю огонь! Ты, кстати, не хочешь попробовать?»

Но она не ответила, продолжая следить за танцем как завороженная.

«Давай, попробуй! Ну пожалуйста! А я обещаю, что дам тебе возможность побыть с Мег наедине».

Мег подошла к нам чуть ближе; пои по-прежнему свободно вращались по обе стороны от нее.

– Хочешь попробовать?

– Конечно, черт побери! Еще как хочу! – вскричала Попрыгунья

– Ладно, только вращай несильно. И будь осторожна…

Я принял от нее вожжи этого огненного зверя и сказал:

– Понятно. Не волнуйся. Я осторожно.

Ах, какое это было дивное ощущение! Как закипела во мне кровь! Из всех человеческих ощущений – а я либо наслаждался ими, либо с трудом их терпел, либо просто недолюбливал, либо тщетно пытался разгадать, – это было самым лучшим. Лучше секса, лучше опьянения; и гораздо лучше вкуса тех замечательных тартинок с джемом, которые пекла мне Сигюн. Мне казалось, будто я вновь обрел свое первоначальное обличье, вернул магическую силу и стою во главе армии, готовой к бою. Я танцевал с огнем, и огонь тоже танцевал со мною, словно узнав родственную душу. У меня, разумеется, получалось гораздо лучше, чем могло бы получиться у Попрыгуньи: я подбрасывал пои в воздух, перепрыгивал через них, подобно дикому зверю, завивал их в двойную спираль, которая неутомимо вращалась в зачарованном воздухе, точно Мировой Змей, прикусивший свой хвост…

А когда огни наконец потухли, я повернулся к Мег и увидел, что глаза ее широко раскрыты от изумления и в них так и пляшет отражение горящего костра; ее друзья, которые тоже, как завороженные, любовались моим танцем, принялись аплодировать, и я на мгновение снова почувствовал себя почти божеством, но тут буквально у меня за спиной послышался вдруг чей-то голос, показавшийся мне, пожалуй, даже чересчур знакомым.

– Так вот ты чем тут занимаешься! – И от того, с какой интонацией были произнесены эти слова, у меня по спине сразу поползли мурашки. Я обернулся и увидел стоявшую неподалеку Стеллу, которая наблюдала за происходящим с таким видом, словно ничего смешней и нелепей она в жизни своей не видывала.

Ответила ей Попрыгунья, и мне доставило истинное удовольствие то, что она, ничуть не переигрывая, спокойно сказала:

– Это ты, Стелла? Что тебе нужно? – Молодец! Она задала этот вопрос небрежно, даже, пожалуй, равнодушно, хотя я-то прекрасно знал, что она напряжена как струна.

Фрейя-Стелла не ответила, лишь рассмеялась своим звенящим смехом – примерно так смеются принцессы в мультфильмах Диснея, это я уже знал. Выглядела она безупречно. Маленькое платьице из набивной ткани, волосы цвета заката, ноги «от ушей», которым, казалось, нет конца. Но в свете костра, горевшего в яме, мне удалось разглядеть в ней и еще кое-что очень важное и очень опасное: ее ауру, явно таившую угрозу.

– А ты, Попрыгунья, никак новую подружку завела? – с усмешкой спросила Стелла.

Я пожал плечами.

– Ты что, ревнуешь? Или дело еще в чем-то?

Снова зазвенел смех Фрейи – точно колокольчик саней, которыми правит некий злодей в обличье Санта-Клауса.

– Ну что ты, дорогая, с чего мне тебя ревновать? Ведь стоит тебя позвать, и ты сразу примчишься. В точности как моя комнатная собачонка.

Комнатная собачонка. Эти слова сразу заставили меня вспомнить о Торе, а заодно и об Одине, чей наказ ни в коем случае не разговаривать со Стеллой я уже успел позабыть. С другой стороны, решил я, что плохого, если я с ней и перекинусь парой слов? Вряд ли для кого-то из нас она так уж опасна.

– Значит, Холм вы уже отыскали, – констатировала Фрейя. – Впрочем, его вряд ли можно не заметить – он светится, как рождественская елка. Хотя подниматься сюда вы не особенно спешили, верно?

А я снова вспомнил предыдущий день. И ту странную новую руну в небесах. И охватившее меня чувство возбуждения и восторга. Но ведь тогда я, кажется, ошибся? Спутал с руническим знаком след от случайной встречи в поднебесье струи горячего пара с холодным воздухом?

Фрейя, должно быть, прочитала мои мысли. И с улыбкой сказала:

– Нет, никакая это была не случайность. А это, между прочим, тот самый Холм. – И слово «холм» она произнесла с особым нажимом, как бы с заглавной буквы – именно так теперешние люди величают и своего нового Бога в отличие от многочисленных старых богов. И я тут же вспомнил, как все мое тело словно электрический разряд пронизал, когда я впервые этот Холм заметил, и какое чувство уверенности я испытал, увидев ту написанную в небесах руну. А сейчас меня постепенно охватывало и еще какое-то новое чувство – я казался себе куда более живым, чем за все минувшие пятьсот с лишним лет, да, живым, полным сил и волшебного могущества! Сперва я решил, что во всем виноват чудесный танец с огненными пои, но, поразмыслив, понял: это не простой холм, здесь даже в воздухе чувствуется некая особая сила, а из-под земли и вовсе доносится негромкое гудение, точно оттуда готов вырваться на свободу огромный пчелиный рой.

– Что это? – невольно вырвалось у меня.

Фрейя снова улыбнулась.

– Это голос свободы. Свободы от нее. Но самое главное – свободы от него.

«Извини, – услышал я голос Попрыгуньи, – но что это она такое несет, черт побери?»

«Погоди, дай мне самому все уладить, хорошо?» – попросил я.

А Фрейя, голубые глаза которой сияли как звезды, продолжала:

– Свобода, Локи! Подумай хорошенько. Разве не этого ты хотел?

Я пожал плечами. Я вовсе не собирался раскрывать перед ней душу и рассказывать, как отчаянно я мечтал о свободе.

– Каким образом некий холм может означать для меня свободу? – спросил я.

В ответ она одарила меня очередной улыбкой, и мне показалось, что я узнаю в этой улыбке нечто давно знакомое, но никогда не ассоциировавшееся у меня ни с Фрейей, ни с кем-либо другим из ванов. А еще я теперь чувствовал в ней готовность к атаке, некий мощный заряд магической энергии. Ощущение было приятным, хоть и немного опасным – такое ощущение возникает вблизи большого, жарко горящего костра. А меня, разумеется, всегда тянуло к кострам, такова уж, в конце концов, моя природа.

Я поднял глаза к темному небу. Потом посмотрел вниз – там, в Молбри, уже зажгли уличные фонари, белые и желтые на темном фоне небес. А сам Холм возвышался, подобно великану, над лоскутным одеялом полей. И тут я наконец вспомнил, что, пребывая в столь сильном возбуждении от свидания с Мег, совсем позабыл о назначенной встрече с Генералом. Вряд ли он будет этим доволен. Однако уйти отсюда сейчас я был не в силах – в этом Холме таилось нечто… совершенно неотразимое…

Мои инстинкты всегда очень неплохо мне служили. Особенно в случае грозящей опасности. Вот и сейчас мои инстинкты просто вопили, предупреждая меня. Мег и ее друзья по-прежнему стояли кружком у пылающего костра, и в отблесках огня их лица, казалось, тоже светились золотистым светом. Глаза их были широко раскрыты, словно от изумления, но я не заметил в них ни капли любопытства. Они скорее казались какими-то застывшими, а сами ребята выглядели слегка ошарашенными, словно погруженными в сон или гипноз – и если уж это не прямое воздействие магии, думал я, то мне можно прямо сейчас возвращать свой мандат демона!

– А Генерал знает, что ты здесь? – спросил я. – Он что, послал тебя за мной?

Это, разумеется, было вполне возможно. Наш Старик – гибкий политик. Иногда даже чересчур – особенно если действует в собственных интересах. Вполне возможно также, что это всего лишь некая ловушка, устроенная, чтобы принудить меня к сотрудничеству. Однако мысль о том, что Одина могли попросту исключить из игры – и кто, Фрейя, оценка которой в моих глазах была значительно ниже того уровня, где, скажем, находилась самая нижняя часть Мирового Змея! – определенно указывала на то, что в упомянутом плане выигрыш для Искренне Вашего вовсе не предусматривался.

Желая прочистить мозги, я даже головой тряхнул, ибо там словно какой-то туман стоял, как если бы меня незаметно напоили допьяна. Мало того, я подобно любому пьянице испытывал абсолютную уверенность в собственной неуязвимости. Кровь так и пела у меня в жилах. Но голова почему-то кружилась все сильнее, а руки вдруг стали обжигающе горячими…

– Сперва ты, возможно, ощутишь небольшой дискомфорт, – заметила Фрейя, глядя на мое изменившееся лицо.

Я подтянул рукава повыше: руки просто жгло.

– Черт, больно же!

– У тебя же кровь идет, – тихонько сказала мне Мег. Ну конечно! Порезы на запястье – те самые, что напоминали руну Каен, – вновь открылись, и из них ручьем текла кровь, которая как-то странно светилась в отблесках догорающего костра. Горячие капли крови падали на землю, и эти влажные пятна тоже немного светились.

А потом вдруг все разом встало на свои места. Пьян? Да нет. Я просто, должно быть, ослеп, раз с первых же мгновений не догадался, в чем тут дело – еще когда увидел у Стеллы ту руну. Между прочим, это была руна Фе, золотая руна богатства, личная руна колдуньи Гулльвейг-Хейд по прозвищу Золотая; той самой знаменитой бунтарки из племени ванов, чья способность к предательству иной раз превосходила даже мою собственную; чье могущество в сочетании с могуществом повелителя Хаоса привело к падению Асгарда и уничтожению асов, войско которых рассыпалось столь же легко, как подброшенная в воздух колода карт…

Я посмотрел на Стеллу. Ее лицо светилось жадным предвкушением дальнейших событий.

– Хейди, это ты? – промолвил я.

Она опять улыбнулась.

– Ох, Локи! Раньше ты как-то быстрее соображал. Неужели тебя настолько отвлекла твоя новая подружка?

Я тут же повернулся к Мег и потребовал:

– Скорее уходите отсюда! Это необходимо! Бери своих друзей и немедленно уходи.

– Она довольно привлекательная, – продолжала между тем Хейди, – хотя, по-моему, не совсем в твоем вкусе. Или что-то изменилось? – И снова эта улыбка – точно цветок в обрамлении острых белых зубов. Во рту у меня моментально пересохло; в горле стоял комок; руки огненным браслетом опоясывала жгучая боль. Я смутно чувствовал протест Попрыгуньи, затаившейся в глубине нашего общего ментального пространства, но у меня не было ни сил, ни времени что-то ей объяснять. Я должен был немедленно убрать отсюда Мег, пока Колдунья не догадалась, как сильно я буду уязвлен, если ей удастся причинить вред этой девушке и ее друзьям.

– Ну? – спросила Хейди, все еще улыбаясь.

– Да нет, это просто легкое увлечение, и все. Она для меня ничего не значит. Можешь о ней забыть, – поспешил я заверить Колдунью.

– Я что-то не понимаю… – Мег изумленно посмотрела на меня. – Это кто? И как она только что тебя назвала?

Я выругался про себя, стараясь не обращать внимания ни на бурные протесты Попрыгуньи, ни на лавину тех чувств, которая обрушилась на меня после моего же гнусного заявления. Я различал среди этих чувств и страх, и печаль, и сожаление, и нетерпение, и еще что-то, весьма близкое к ужасу – но все это нужно было непременно скрыть от той, что таилась сейчас в теле Стеллы, иначе я рисковал подставить под удар Мег, ибо страшная опасность грозила любому, к кому я испытывал душевное расположение, как только поблизости появлялась Хейди.

Мег положила руку мне на плечо.

– Попрыгунья, ты что? С тобой все в порядке?

– Это обман. Нас предали, – сказал я. – И ты должна немедленно уйти. Я так хочу.

Золотистые глаза блеснули.

– Ты хочешь, чтобы я просто ушла, и все?

Сердце мое рвалось на куски, но я заставил себя рявкнуть еще грубее:

– Да, просто уходи, и все! Убирайся к чертям собачьим! Немедленно!