И я опять повернулся к Стелле, стараясь не обращать внимания на то, с каким выражением лица Мег вынимала свои пои из костровой ямы. Ее друзья – те, кто несколько мгновений назад уже почти стали и моими друзьями, – бросали на меня гневные презрительные взгляды, а Кэтсу пробормотала: «Вот сука!», и меня – хоть я и понимал, что поступаю благородно и должен был бы гордиться собой (одновременно удивляясь, насколько мое нынешнее поведение не соответствует тем моим поступкам, которыми я всегда славился), – охватило чувство мучительной, тошнотворной несправедливости; ничего подобного я не испытывал со времен жизни в Асгарде.

Попрыгунья по-прежнему пыталась протестовать где-то в глубине нашего общего мысленного пространства и отчаянно вопила: «Какого черта?!», но времени у меня было в обрез, и медлить я не осмеливался. Я мысленно послал ей образ страшной ямы, дно которой было покрыто слоем битого стекла, а осыпающиеся сухие края утыканы его осколками. Рядом с ямой торчал поблекший знак: ОПАСНОСТЬ. Образ подействовал, и гнев Попрыгуньи сменился настороженностью и тревогой.

«Пожалуйста, доверься мне, – попросил я ее. – Хотя бы только на этот раз». Мне бы, конечно, очень хотелось и Мег сказать то же самое, но Стелла с меня глаз не спускала. Меня мог выдать любой промельк сомнения, одно-единственное слово.

А Мег, по-моему, все же хотела что-то сказать мне на прощанье, но Кэтсу схватила ее за руку и потащила к тропе, ведущей с Холма вниз.

– Нечего перед ней извиняться! – сердито заявила она. – Там, откуда она явилась, таких пруд пруди.

Я не должен был оборачиваться и все же обернулся. И увидел Мег, освещенную отблесками догорающего костра, которые словно золотой маской скрывали все ее лицо. Даже глаза у нее стали цвета расплавленного золота, а на щеках играли золотистые блики. Я проклинал себя, Стеллу, Попрыгунью и больше всех Генерала, который наверняка знал, кто такая Стелла на самом деле, но по неким личным причинам предпочел мне об этом не сообщать.

«Ну и довольно играть в благородство, – сказал я себе. – Можете в следующий раз мне напомнить, чтобы я на сей счет даже не беспокоился. – Я снова повернулся к врагу лицом, увидел, что Хейди следит за мной, как кошка, играющая с загнанной в угол мышью, и с ненавистью подумал: – Ну что ж, пожалуй, даже хорошо, что я поддался человеческим чувствам, это мне только на пользу пошло».

– Что-то ты в этот раз больно долго соображал, – заметила Гулльвейг-Хейд. – Неужели ты действительно поверил – пусть даже на одну минуту, – что перед тобой Фрейя? Ну, знаешь ли, я считала тебя более проницательным!

– Просто голова у меня тогда была занята совершенно другими вещами, – попытался оправдаться я достаточно, на мой взгляд, беззаботным тоном. – Впрочем, и ты, моя милая, как-то не спешила нарушать рамки выбранной роли.

Она пожала плечами.

– Возможно, у меня развивается паранойя, но мне показалось, что ты не слишком обрадуешься, увидев меня.

– То есть после того, как ты меня обманула и предала? Я уж не упоминаю о том, что ты еще и жену мою зверски убила!

Хейди рассмеялась.

– Ох, Трикстер, пожалуйста, не надо! Ведь лгать, обманывать, предавать – это же твои любимые занятия. Те умения, которыми ты особенно гордишься. А что касается твоей жены Сигюн, то я что-то не припомню, чтобы ты тогда так уж из-за ее гибели убивался.

Я вздохнул. Вот тут она была права. Я тогда слишком увлекся различными наслаждениями, чтобы вдаваться в бытовые подробности. Вкусная еда, выпивка и всевозможные развлечения, приправленные изрядной порцией демонического секса и ощущением того, что вскоре все на свете превратится в прах. И, не дожидаясь вашего вопроса, признаюсь сразу: да, Хейди была очень, очень сексапильной и чрезвычайно меня возбуждала. Но теперь я оказался полностью в ее власти, безоружный, истекающий кровью и совершенно одинокий, поскольку Мег и ее друзей мне удалось благополучно спровадить. Я даже подумал, что зря так поспешил, утопив телефон Попрыгуньи в аквариуме с рыбками.

– Ладно, говори, чего ты хочешь? – сказал я. – Вряд ли ты все это затеяла, просто чтобы полюбоваться, как я стану истекать кровью.

Хейди улыбнулась.

– Нет, не только ради этого.

А Попрыгунья внутри нашего с ней общего мысленного пространства продолжала безумствовать и без конца сыпала вопросами: «Что происходит? Зачем ты наговорил Мег всяких гадостей? Она ведь, кажется, очень тебе нравилась? А я-то думала, мы с тобой друзья! И что, черт побери, творится с моей рукой? Почему из нее все время течет кровь? Неужели это имеет какое-то отношение к рунам?»

Я послал Попрыгунье мысленный портрет Гулльвейг-Хейд в период ее наивысшего могущества. Надо признаться, выглядела Хейди просто великолепно – вся золотистая, исполненная ярости. А затем я послал своей хозяйке портрет Фрейи и сразу почувствовал, как сильно смущена Попрыгунья.

«Как? – воскликнула она. – Ты хочешь сказать, что это не Фрейя? Но Эван же…»

«Ну, Эван вполне мог и ошибиться. Особенно если учесть, что его, так сказать, сожителем оказался – по чистой случайности – один из самых закоренелых лжецов по эту сторону Пандемониума».

«Ты хочешь сказать, что Один солгал?»

«Ну, как мне ни больно лишать тебя иллюзий, но про Генерала давно известно, что время от времени он врет как сивый мерин. Можешь мне верить или нет, но я…»

Договорить я не успел, в ужасе уставившись на свое запястье.

– Черт побери, моя рука! – Кровь текла по-прежнему довольно сильно и уже собиралась на земле в лужицы, которые ярко светились в темноте. Интересно, подумал я, для чего моя кровь такому существу, как Гулльвейг-Хейд? Хотя, конечно, кровь бога – субстанция могущественная. Это всем известно еще со времен Имира. Кровь была основой творения, а кровавое жертвоприношение послужило ключом к рунам.

«Кровавое жертвоприношение? Звучит не слишком приятно».

К тому же я чувствовал, что понемногу слабею, а голова стала какой-то странно легкой – видимо, я действительно потерял довольно много крови. Собственно, вся трава на вершине Холма была обрызгана моей кровью (то есть, конечно, кровью Попрыгуньи), и я начинал чувствовать в воздухе нечто мистическое, некие таинственные отзвуки…

– Они играют нашу песню, – донесся до меня голос Хейди.

Ее голубые глаза завораживающе светились, точно Полярная звезда, и на мгновение я словно утонул в этой голубизне и золотом сиянии, исходившем от самой Колдуньи. Я видел, что постепенно истекаю кровью, и чувствовал себя умирающим солнцем в конце светлого летнего дня. Странно, почему-то некая часть моей души даже хотела умереть – подобно солнцу, спокойно погрузиться во тьму, освободиться от всех своих грехов и обязательств и наконец мирно уснуть, истекая кровью, истекая кровью, истекая…

Но тут снова возникла Попрыгунья и принялась задавать вопросы: «Эй, что случилось? Ты что, собрался от меня удрать? Неужели ты готов просто лечь на землю и позволить ей забрать то, что ей от тебя нужно? В точности как раньше?» Вот странно: звучало все это как-то уж больно не похоже на Попрыгунью; казалось, со мной говорит некий другой Локи из давнего прошлого, тот Локи, который существовал задолго до эпохи Одина и асов. К тому же моя хозяйка неожиданно проявила удивительную настойчивость и силу: она решительным движением оторвала от своего свитера рукав, перевязала мою кровоточащую руку, да еще и подложила под повязку нечто вроде шины. И все это время я слышал ее голос, который сердито повторял: «Хватит с меня подобных штучек! Хватит с меня таких людей, как она! Таких, которые уверены: достаточно им щелкнуть пальцами, и они получат все, что хотят. Таких, как Стелла. Таких, как ты. Ну вот и все. А теперь соберись с силами и беги!»

– Куда бежать-то? – вяло поинтересовался я. – Ведь некуда.

Земля у моих ног теперь просто сияла, покрытая лужами моей светящейся крови. И этот свет отчасти действительно напоминал свет рун, а сами лужицы и брызги крови складывались в некие знакомые мне письмена или, может, орнамент…

– Смотри, – сказал я, с трудом преодолевая головокружение. – Смотри, Попрыгунья…

Но она на мой лепет даже внимания не обратила. Теперь, когда ей удалось сломить мое сопротивление, она вырвалась на передний край нашего общего пространства, и я вдруг отчетливо почувствовал, что от нее исходит невероятно мощная энергия. Видимо, это как раз и был тот самый огонь, что жил в ней всегда, как живет он и во всех прочих представителях племени Людей, но, увы, проявляет себя крайне редко.

– Руны, Попрыгунья, – снова попытался я привлечь ее внимание. – Посмотри, это же руны…

– К черту руны! – отрезала Попрыгунья. – Беги!