Глава 7

В глубине леса, надежно укрытый за деревьями от постороннего взгляда, Гаспар ухмыльнулся, когда его лучники открыли стрельбу.

Поблизости невозмутимо стоял подле своего коня герцог Ремаш, блистая великолепием полного пластинчатого доспеха. Сияющий сильверит был украшен цветами его дома.

– Я удивлен, что кодекс шевалье позволяет тебе использовать подобную тактику.

– Нас учат сражаться, вооружась честью, Ремаш, а не слабоумием.

Ливень стрел проредил смешавшиеся ряды войска Селины. Изнуренные долгим маршем и тягостной ночной резней, солдаты не успели заслониться щитами – и мгновения спустя над полем уже разносились крики умирающих.

– Кодекс предназначен для того, чтобы направлять нас на путь славы, а не ограничивать в тактике. Понимаешь разницу?

– Не совсем, великий герцог. – Ремаш подтянулся и забрался в седло, намеренно не обратив внимания на слугу с подставкой. – Впрочем, я ведь и не обучался на шевалье.

Гаспар тоже поднялся в седло. Его доспех сиял так же ослепительно, как пластинчатые латы Ремаша, но изображение герба на нем было соскоблено начисто, и сильверит сверкал первозданной чистотой.

– Я не стану подсылать к Селине наемных убийц, – сказал он, устраиваясь в седле. – Не стану травить ее ядом и не отправлю какого-нибудь простолюдина с арбалетом, чтобы подстрелил ее издалека.

– Но ты поднимешь против нее вооруженный мятеж.

Вторая волна стрел заслонила небо. Злосчастные солдаты Селины все еще пытались собраться в строй для оборонительных действий.

Гаспар смолк и окинул собеседника долгим внимательным взглядом:

– Не слишком тактичное замечание, если учесть, что ты, Ремаш, выступаешь на моей стороне.

– И опять-таки, великий герцог, меня интересует только кодекс.

– Ты не очень-то жалуешь шевалье, верно?

Ремаш ничего не ответил, и Гаспар вздохнул:

– Если мне бросит прямой вызов шевалье, я отвечу без промедления. Я не отступлю без приказа своего командира и не убью лорда либо леди вне горячки боя – если только это не справедливая казнь именем империи. И я не стану носить герб своего рода, пока воюю с Селиной.

– А я-то все гадал, к чему бы… – Ремаш указал на лишенный герба доспех Гаспара.

– Подняв мятеж против императрицы в цветах своего дома, я бы скомпрометировал семью Шалон. Если я сегодня потерплю поражение, не хочу, чтобы империя сочла мой дом в ответе за мои деяния. Только как великий герцог, особа императорской крови вправе я бросить вызов правящему монарху. Право носить любой другой титул я обрету лишь победой на нынешнем поле боя.

– Если ты сегодня потерпишь поражение, вряд ли Селина, решая, что делать с твоими родственниками, примет во внимание отсутствие герба на твоем доспехе, – с усмешкой заметил Ремаш.

– И то верно, – хохотнул Гаспар. – По счастью, поражение в мои планы не входит.

Он бросил взгляд между деревьев, туда, где ждала сигнала к бою его конница – шевалье, обычные аристократы, как Ремаш, и незнатные солдаты в легких доспехах.

– Кстати, о планах… они наступают?

– Да, милорд! – донесся крик разведчика, засевшего на вершине дерева.

– Превосходно. Выходят на защиту своей императрицы.

Гаспар протянул руку и взял поднесенное ему копье.

– Им следовало отступить в город. – Ремаш покачал головой и опустил забрало.

– Селина ехала в первых рядах. – Гаспар ухмыльнулся. – Ни один шевалье не отступит в укрытие, бросив свою императрицу на погибель. Так что они выйдут на поле – и станут нашей легкой добычей.

Он приподнялся в стременах:

– Трубить атаку!

Клич прокатился по строю. Гаспар опустил забрало, вновь уселся в седло и пришпорил коня.

Что его всегда удивляло, так это шум. Для Гаспара весь мир сосредоточился сейчас на вражеском строе впереди и травянистом поле, которое их разделяло, и лишь крайне смутно, на грани восприятия он сознавал, что рядом скачут, пришпорив лошадей, сотни его конников. Однако шум, топот копыт и лязг брони громовыми раскатами пробивал землю и отдавался в его плоти – точно так же, как его собственное учащенное дыхание отдавалось эхом внутри шлема. Внемля этому грохоту боя, Гаспар включился в ритм движений своего коня, ощутил его бег, увидел расстояние до вражеской цепи, рассчитал время продвижения – и безошибочно ударил копьем именно в момент столкновения с врагом.

Сотрясение от удара отшвырнуло неуклюже подставленный противником щит, и копье насквозь пробило нагрудник. Смертельный удар, отметил Гаспар с удовлетворением. Если парня не раздавят в толчее боя, он будет чахнуть в лазаретной палатке, пока не вскипит на губах кровавая пена и добросовестный лекарь не прикончит его, чтоб не мучился.

Эта мысль промелькнула и исчезла в долю секунды, а затем Гаспар, лишившись копья, выхватил меч и ворвался во вражеский строй, на скаку нанося короткие хлесткие удары и потому не рискуя, что клинок может вывернуться из руки. Он принял один удар на щит и проскакал дальше, другой удар скользнул по наплечнику, а затем Гаспар вырвался из вражеских рядов.

Он осадил коня и, отъехав немного, вынудил развернуться. Солдаты Селины никак не могли решить, отступать им или попытаться сомкнуть ряды и выставить копья, и в итоге им плохо удавалось и то и другое. Всадники, скакавшие с Гаспаром, с боем пробились через вражеские ряды, а те, кто двигался с флангов, по его приказу осадили коней, не ввязываясь в драку.

Посредине между ними царил хаос, и императрица оказалась окружена с обоих флангов.

Оглянувшись, Гаспар увидел, как Ремаш с убийственной четкостью зарубил вражеского пехотинца. Добрый вояка. Мог бы стать славным шевалье, если бы не его романтические заблуждения касательно тактики.

Хохоча во все горло, Гаспар пришпорил коня и вновь поскакал в кровавую гущу боя.

Рослый плечистый воин взмахнул огромным молотом. Удар его пробил отчаянную защиту Селины и с сокрушительной мощью впечатался в ее доспех.

Падая с лошади, Селина увидела, как все вокруг завертелось в безумном кружении, а затем второй страшный удар вышиб из ее легких остатки воздуха. Мир обрел резкие, слепяще яркие цвета, и среди них сражались и умирали люди. Утреннее небо заволокло дымом.

Сэр Мишель оказался отрезан от Селины и в оглушительном грохоте боя знаками советовал ей отступить под деревья. Селина почти добралась туда – несколько солдат прикрывали ее, пока основные силы безнадежно пытались восстановить боевой порядок, но тут их обнаружили солдаты Гаспара.

А потом все смешалось – неистовый лязг металла и бессвязные крики боли.

Солдат Гаспара стоял над Селиной – великан в великанских латах. Если он что и сказал, слова его потонули в шуме битвы. Он не отсалютовал императрице взмахом молота, не протянул руку в общепринятом жесте, требующем от нее сдаться. Развернувшись, он расколол череп солдату Селины – последнему, который еще оставался на ногах, – а затем повернулся к ней, без колебаний поднимая молот.

Именно в этот миг Селина с убийственной ясностью осознала, что может умереть.

Она попыталась отползти от солдата, но ей не хватало воздуха, и сокрушительная тяжесть сдавила бок. Она представления не имела, где упал ее парадный клинок. Наугад загребая руками землю, она увидела, как солдат Гаспара заносит молот, чтобы прикончить ее.

И тут из оглушительного рева битвы вынырнул верхом сэр Мишель. Его боевой конь врезался в солдата Гаспара, и великан грохнулся наземь. Миг спустя Мишель уже спешился, выхватил безупречно чистый сильверитовый длинный меч и поднял щит.

Солдат перекатился на ноги, вопреки тяжелым доспехам двигаясь с изяществом танцора, и, распрямляясь, уже замахнулся молотом на Мишеля. Но тот проворно шагнул вплотную, блокировал щитом рукоять молота и шлемом ударил солдата в лицо.

Селина с трудом перевалилась на живот. Грудь теснило так, что даже мелкий вдох доставался ценой неимоверных усилий, и когда Селина, превозмогая муть в глазах, поглядела вниз, то сразу поняла, в чем дело. Как ни прочен был ее доспех, удар огромного молота вмял нагрудник, и теперь изуродованная броня сдавила ее, словно стальной корсет.

Пока Мишель сражался за жизнь своей императрицы, она лихорадочно нашаривала кинжал, укрытый в потайном углублении на краю перчатки. Задыхаясь, Селина выдернула его и принялась резать застежки, державшие нагрудник.

Она слышала скрежет металла и лязг удара молота, но запретила себе оглядываться. Прикончил Мишель негодяя или сам истекает кровью на земле, от доспеха все равно нужно избавиться – а потому Селина упорно кромсала драконью кожу, целиком сосредоточившись на этом. Дышать становилось все труднее, голова раскалывалась от боли, перед глазами плясали разноцветные пятна. Но тут застежка наконец поддалась, и нагрудник опал, зависнув под косым углом. Селина с наслаждением сделала судорожный вдох и тут же набросилась на другую пряжку. Через минуту внушительная груда бесполезного металла свалилась на землю рядом с ней.

Селина сейчас отдала бы все Долы за возможность хотя бы минуту посидеть спокойно и восстановить дыхание.

Однако она была императрицей Орлея – по крайней мере, пока. Этот титул не помешал Гаспару напасть на нее, не удержал солдата от того, чтобы ударом молота искорежить ее доспехи, зато мысли о нем хватило, чтобы поднять ее на ноги. Когда Селина выпрямилась, кольцо на ее правой руке заработало – и на кинжале вспыхнули язычки пламени.

Мишель и солдат Гаспара оказались в тупиковой ситуации: щит Мишеля блокировал молот великана, и оба двигались при этом одинаково быстро и целеустремленно. Мишель был ниже ростом и лучше удерживал равновесие, но его противник был настолько громаден, что Мишель так или иначе понемногу сдавал.

Со всей быстротой, которую позволяли тяжелые поножи, Селина направилась к месту их противостояния и с ходу воткнула пылающий кинжал в подмышку великана сзади.

Солдат Гаспара завопил и дернулся, открывшись для удара. Это и было нужно Мишелю. Мощным толчком он отшвырнул противника, и Селина прянула в сторону, подняв кинжал на случай, если снова понадобится ее помощь.

Мишель выбросил руку вперед, нанеся удар сверху вниз, который солдат Гаспара кое-как отбил, затем блокировал щитом молот и, сделав рубящий выпад вниз, глубоко вонзил меч в ногу противника. Солдат упал на колено, выронив молот на траву. Завершающим ударом Мишель рассек латный нашейник врага и разрубил его горло.

– Ваше величество, – выдохнул он, когда солдат Гаспара рухнул, содрогаясь в предсмертных конвульсиях, – здесь опасно оставаться.

– Спасибо, мой защитник. – Селина закашлялась, все еще пытаясь отдышаться. – Я так и думала.

С этими словами она поглядела на могучего воина – тот дернулся в последний раз и наконец затих.

Селине уже доводилось убивать. Любая женщина, которая обучалась у леди Мантильон искусству барда, способна была не только перерезать в спальне глотку предполагаемому убийце, но и спустя две минуты как ни в чем не бывало вернуться к гостям и завести остроумную светскую беседу – с чистыми руками и безупречным макияжем. Даже во время таких испытаний леди Мантильон хвалила Селину за хладнокровие и железные нервы.

И все-таки это было давно.

– Простите меня, – проговорил Мишель. – Я вас подвел.

– Перестань, Мишель. Я жива и еще дышу, а стало быть не подвел.

Селина оглянулась на поле боя. Там безжалостно убивали ее людей. Больше не было никакого строя, лишь разрозненные группки императорских солдат вокруг воинов Гаспара, которые хладнокровно рубили их на куски. Кони, лишившиеся всадников, с жалобным ржанием носились по полю боя, и на последние островки сопротивления до сих пор сыпались дождем стрелы Гаспаровых лучников. Солдаты в плащах с императорскими цветами бежали в лес, побросав щиты.

Селина гнала их сюда изнурительным маршем и обещала скверную, но зато недолгую резню, а потом неделю отдыха в ее Зимнем дворце.

– Как думаешь – в город? – вслух спросила она.

– Выбора особо и нет, – кивнул Мишель.

Он свистом подозвал коня, ловко вскочил на него и подтянул Селину в седло позади себя.

Она хотела было настоять, что может ехать сама, но вдруг увидела свою белоснежную кобылку, лежащую неподвижно в нескольких шагах поодаль. Шея у нее была свернута, в боку торчало несколько стрел. На миг Селине вспомнился лишь тот день, когда она в последний раз каталась на ней верхом. На охоте в лесах, когда Гаспар говорил, что все случившееся будет на ее совести.

Знай она тогда, что произойдет, прирезала бы его на месте и покончила со всем этим.

Они скакали во весь опор. Мишель вращал по дуге длинным мечом, просекая путь через пеших солдат и не подпуская конных. Поначалу казалось, что в хаосе боя они ничем не отличаются от других всадников, но затем сквозь топот копыт донеслись отчетливые крики и вокруг засвистели стрелы. Одна стрела отскочила от поножей, и Селина почувствовала, как по ее спине, ничем уже не защищенной, стекает пот. Миг спустя Мишель стремительно вскинул свой щит, и о него, на расстоянии ладони от лица Селины, ударилась другая стрела.

– Спасибо, мой защитник. – Селину подбрасывало в седле за его спиной, и потому слова прозвучали с запинкой.

– Я глупец, ваше величество. Нужно было посадить вас спереди. – Мишель разрубил вражеское копье вместе с державшим его копейщиком.

Затем они вырвались из боя и опрометью поскакали вперед, под прикрытие городских стен. Сзади донесся лязг металла, и Селина, оглянувшись, увидела, что за ними гонятся всадники Гаспара.

Глянув вперед поверх плеча Мишеля, она убедилась, что ворота еще открыты. Наружу текли потоком солдаты – люди графа Пьера из Халамширала. Сердце Селины забилось чаще, и она оглянулась на остатки своего войска. Имея все эти силы, они, быть может, еще сумеют побороться с Гаспаром.

Однако, глядя на уцелевших, залитых кровью солдат императорской армии, Селина вдруг с убийственной ясностью осознала, что собственной волей предала огню добрую четверть города, которым правил Пьер, чтобы подавить бунт, с которым он не мог справиться сам. Бунт, который заманил ее в ловушку Гаспара.

– Пьер на нашей стороне? – крикнула она на ухо Мишелю.

– Сейчас узнаем, ваше величество, – бросил он не оборачиваясь.

Впереди колонны городской стражи скакал к ним граф Пьер в сопровождении своих шевалье. Доспех его был измазан сажей и пеплом, накрывшим весь город, изнуренное лицо лоснилось от пота. После утреннего выхода у него так и не нашлось времени надеть шлем.

– Ваше великолепие! – издалека крикнул граф Пьер.

Сражение не подступало к самому городу, и Пьер со своими людьми до сих пор не принял ничью сторону. Вот сейчас и захлопнется ловушка, если, конечно, Пьер к ней причастен. Граф галопом мчался к ним, и Селина ощутила, как напрягся Мишель, готовый при необходимости нанести удар.

– Спасайтесь! – прокричал Пьер, проезжая мимо них. – Укройтесь в городе или бегите, если нужно, на восток, в Джейдер! Мы задержим их, насколько хватит сил!

Селина повернулась и увидела, что сзади и справа к ним с оглушительным топотом несутся вражеские отряды. Из ее собственных людей в живых оставалось не более двадцати человек, и остановить солдат Гаспара, помешать ее окружению и плену было некому.

Пьер, граф Халамширал, и два десятка его шевалье устремились в атаку на вражеский строй, надвигавшийся на беглецов сзади.

Селина увидела, как на них дождем обрушились стрелы. Расстояние между лучниками и отрядом графа Пьера было достаточно большим, чтобы те не опасались задеть своих. Пьер был ранен стрелой в плечо, но продолжал скакать, прикрывая собой и своими людьми бегство императрицы.

И все же халамширалцев было недостаточно, чтобы перекрыть путь всему вражескому строю.

– Кто-нибудь из людей Гаспара непременно прорвется! – крикнул Мишель, словно подслушав мысли Селины.

Она не заметила, чтобы он оборачивался назад, – неужели Мишель способен судить о происходящем лишь по одному стуку копыт?

– Успеешь добраться до города?

– Возможно.

Ответ прозвучал так, словно его завершал невысказанный вопрос. Слова, которых Мишель не желал произносить вслух, даже вывозя свою императрицу из боя.

– Если мы останемся в Халамширале, сумеем ли его удержать?

– Городская стража значительно поредела из-за бунта, и я опасаюсь, что Пьер взял с собой почти всех местных шевалье.

Стрела ударила по наплечнику Мишеля и отскочила. Впереди гибли под смертоносным черным дождем пехотинцы Пьера.

– Большинство их умрет, как и наши солдаты, – добавил Мишель. – С одним только городским гарнизоном… можно добиться шанса обсудить капитуляцию, но престола не сохранить.

Селина с трудом сглотнула. Жертва Пьера и его людей не должна быть напрасной – как и гибель ее солдат.

– Что насчет Зимнего дворца?

– Он не рассчитан на осаду, ваше величество.

Селина думала так же, но хотела услышать подтверждение от своего защитника. Стало быть, остается Джейдер – в нескольких днях конного пути к востоку, где даст им приют леди Серил, давняя и безусловно преданная союзница.

– Скачи к лесу, Мишель. Мы отступим в Джейдер, спишемся с Вал Руайо и вернемся, чтобы сокрушить Гаспара всей мощью империи.

– Как прикажет ваше величество.

Боевой конь повернул налево, прочь от городских ворот и приближающихся солдат Гаспара.

Они скакали все дальше, а позади гибли орлесианские солдаты, чтобы дать Селине спастись.

Бриала очнулась в малоприятной обстановке тюремной кареты. Голова раскалывалась от боли.

Карета заметно превосходила удобством обычный зарешеченный фургон – там арестанта везли на голых досках, и негде было укрыться ни от ненастья, ни от камней, которые швыряли крестьяне. В карете было сиденье, и даже с обивкой, пускай протертой до дыр. Зарешеченные окна были задернуты занавесками, правда, сквозь ветхую красную ткань беспрепятственно проходил утренний свет. Ручки на дверце кареты не имелось, зато в гнезде у стенки торчал маленький ночной горшок. Если б не кандалы, Бриала без труда могла бы вообразить, что все еще едет в Халамширал, – доверенная служанка императрицы, посланная предотвратить огромную и бессмысленную трагедию.

Затем в ноздри ей ударил смрад горящих кварталов. Едкий дым ожег горло, сорванное прошлой ночью, когда она все кричала и не могла остановиться. Доспех на коленях пошарпан – она упала, вырвавшись из рук шевалье. Бриала смутно помнила, что Мишель ударил ее. Не в наказание, нет. Лицо его, озаренное пламенем, выражало тревогу. Другие шевалье могли счесть, что она пытается оказать сопротивление, и обойтись с ней так, как принято обходиться с остроухой, которая забыла свое место. Несильный удар Мишеля был актом милосердия.

Она попыталась припомнить, выдало ли лицо Мишеля его подлинное отношение к пожару – но оставила эти попытки, когда, сев прямо, сморщилась от нового приступа нестерпимой головной боли.

Если судить по несильным толчкам и подскокам, карета катилась сейчас по главному тракту из Халамширала. Либо ответный ход Гаспара прошел настолько гладко, что уже завершился, либо еще не успел начаться.

В том, что Гаспар замышлял ответный ход, Бриала не сомневалась. Селина покинула Вал Руайо, полагая, что этим маневром переиграет своего кузена. Ей и в голову не могло прийти, что здесь, в Халамширале, с одним только войском, взятым для подавления эльфийского бунта, она окажется уязвимой. Бриале следовало ее предостеречь.

Она надеялась, что сделать это еще не поздно.

Руки Бриалы по-прежнему были скованы за спиной и уже ныли от неудобной позы. Не облегчили положения и несколько часов обморока, которые Бриала провела затянутой в доспех. Она легла на сиденье, подняла ноги и с силой ударила ими по раздвижной панели, которая отделяла ее от возницы.

Через минуту панель сдвинулась, и на Бриалу уставился, щурясь, седобородый вояка в солдатском шлеме и кольчужной рубахе:

– Чего тебе, кролик?

– Воды. – Бриала судорожно сглотнула. – Пожалуйста.

Солдат насупился, очевидно размышляя над такой несуразной просьбой.

– Раньше полудня арестанту провизия не положена.

Бриала смотрела на него не мигая, не говоря ни слова, и наконец солдат, проворчав что-то, поднес к окошку бурдюк с водой. Взять бурдюк со скованными за спиной руками эльфийка не могла. Поэтому она вытянула шею, насколько возможно, приблизив лицо к панели, и открыла рот.

Солдат откупорил бурдюк и позволил ей пить до тех пор, пока она не отстранилась. Он не отпустил ни единой пошлой шуточки, даже не ухмыльнулся.

– Спасибо, – сказала Бриала, утолив жажду.

– Велено обходиться с тобой помягче, – вполне добродушно ответил он, – так что будь паинькой, и мы без хлопот вернемся в Вал Руайо.

С этими словами солдат закрыл окошко.

Бриала смотрела на деревянную панель. С подбородка капала тепловатая вода.

Быть может, она ошибается. Гаспар вполне обоснованно мог быть настолько застигнут врасплох походом Селины на Халамширал, что заранее не подготовил засады. Возможно, он по-прежнему хочет добиться своего дипломатическими и политическими интригами, не проливая ничьей крови, помимо эльфов Халамширала. Возможно, ему не хватит духу совершить государственную измену, открыто напав на Селину.

Вот только Бриала слишком хорошо знала Гаспара: малодушным его не назовешь.

Опасность существует на самом деле. Вопрос в том, надо ли поднимать тревогу.

Этим она доказала бы свою преданность Селине – даже сейчас, после всего, что произошло в Халамширале… вот только что в том проку? Ее преданность и прежде никогда не подвергалась сомнению, но единственное, что выиграла Бриала, – приказ обходиться с ней помягче на пути в Вал Руайо.

Она любила Селину. Любила всем сердцем. И знала, вне всяких сомнений, что эльфам Орлея при ее правлении жилось лучше, чем могло бы житься под рукой Гаспара.

И все равно ее до сих пор преследовал смрад горящих трущоб.

Время шло, а Бриала все так же сидела молча. Она собралась с духом, чтобы постучать по раздвижной панели, но еще не решалась протянуть руку – и тут снаружи раздался крик тревоги.

Минуту спустя в воздухе засвистели сотни стрел, а следом разнеслись предсмертные вопли и ржание гибнущих коней. Призывы спасать императрицу заглушил громовой топот копыт, и тюремную карету тряхнуло грохотом металла.

В оглушающем бессвязном шуме сливались лязг и хруст, перемежаемые стонами и пронзительными криками, – там, снаружи, во множестве гибли люди. Бриала зажмурилась, хотя толку в том было немного. Она слышала глухой стук – это десятки стрел осыпали снаружи карету, – а потом вдруг прямо перед ней раздался резкий треск.

Эльфийка открыла глаза и увидела стрелу, которая прорвала занавеску и вошла в сиденье в каких-то двух дюймах от ее ноги.

После этого Бриала больше не закрывала глаз.

Внезапный толчок сотряс карету, пронзительно заржала испуганная лошадь. Что-то крикнул, срывая голос, охранник Бриалы – и карета рванула вперед во весь опор. Бриала легла навзничь на сиденье и уперлась плечами и ногами в противоположные стенки кареты. На ухабах ее подбрасывало, точно камешек в пустой чашке.

Совсем рядом с каретой тяжело простучали копыта. Вновь закричал охранник – и тут же крик оборвался скрежетом металла о металл. Миг спустя карета застопорила так резко, что Бриалу сбросило с сиденья.

Она лежала на полу, и голова у нее все так же раскалывалась от боли, а снаружи не стихал бой. Кричали и гибли люди, грохотали копыта проносившихся мимо коней, и карета дребезжала от этого шума.

Бриала не могла сказать, сколько это длилось. Невозможно было собраться с мыслями, когда под ней содрогался пол кареты, молотили по стенам десятки стрел и снаружи доносились отчаянные мольбы о милосердии. Она, как могла, сжалась в комок, стуча зубами. Может быть, вечность спустя Бриала осознала, что рев сражения начинает стихать. Когда карету перестало трясти, Бриала вынудила себя подняться на колени.

То был еще не конец, но когда сквозь шум боя слышнее и ближе стали голоса, отдающие приказы, она снова забралась на сиденье.

Точно таким же привычно-раздраженным тоном кастелянша в Вал Руайо отдавала распоряжения, готовясь к малому балу: «Перенесите наших раненых вон туда. Не трать время на пряжки, просто срежь с него эту штуку, пока он не истек кровью. Пошлите людей с веревками изловить бесхозных коней. Один из лордов ранен в ногу, нужен врач. Не добивай ублюдка, в таком бардаке он может оказаться нашим».

– В карете? Эльфийка Селины, милорд.

Бриала открыла глаза.

Миг спустя дверцу кареты распахнул великий герцог Гаспар. Он был без маски и к тому же снял шлем, но Бриале доводилось видеть его лицо – на частных встречах много лет назад, когда Гаспар и Селина были еще в хороших отношениях. Волосы его слиплись от пота, лицо раскраснелось после утреннего боя, а зазубрины и вмятины на доспехе недвусмысленно говорили о том, что великий герцог не отсиживался в сторонке, предоставив другим добывать для него победу.

– Ты убрал герб Шалонов. – Бриала кивнула на его латы. – Я не сомневалась, что ты найдешь способ оправдать свои действия согласно кодексу шевалье.

– Я помню тебя. – Гаспар прищурился, испытующе вглядываясь в полумрак кареты. – Ты ее камеристка. Я был уверен, что уже видел тебя без маски. Разумеется, не в доспехах.

– Разумеется. – Бриала учтиво наклонила голову.

– Способ оправдать что-либо, – Гаспар улыбнулся, – найдется всегда. Можно выступить в защиту чести либо для противостояния пороку. Или…

Гаспар прислонился к карете, рукой в латной перчатке ухватившись за дверную раму. Другой рукой он указал на Бриалу. В тусклом утреннем свете сверкнул голубым отблеском сильверит.

– Или против безумной императрицы, которая стакнулась с эльфами.

– Стало быть, ты солгал лордам, своим соратникам…

– Солгал? – перебил Гаспар и, все еще улыбаясь, покачал головой. – В том, что я говорил, правды более чем достаточно. Не скромничай, дитя. Благородные сыны и дочери Орлея возвращались из университета Селины, толкуя об улучшении эльфинажей, а профессора пишут, что их просят обучать также и эльфов. Налоги, казалось, всегда обходили стороной торговцев победнее. Дыхание Создателя, сколько раз я просил разрешения двинуться походом против долийцев, а меня вместо того отправляли охотиться на порождения тьмы?!

– Трижды, – едва заметно улыбнулась Бриала.

– Потрясающе, – признал Гаспар, вновь покачав головой. – Вся Орлесианская империя пляшет под дудочку одной-единственной эльфийки. Так что нет, я сказал бы, что солгал только в одном – утверждая, будто ты управляешь императрицей через постельные утехи.

У Бриалы перехватило дыхание. Лишь на долю секунды, и она тут же постаралась скрыть замешательство под презрительной усмешкой, но Гаспару, вопреки всем его недостаткам, нельзя было отказать в наблюдательности.

– Создатель, так и это правда? – Он отшатнулся, словно от удара, и разразился громким хохотом. – Тогда понятно, почему она отказалась выйти за меня замуж! – Гаспар что есть силы ударил кулаком по стенке кареты.

Бриала почувствовала, что краснеет, и выпрямилась, расправив плечи, насколько позволяли скованные за спиной руки. Гаспар вновь повернулся к ней, смахивая навернувшиеся на глаза слезы.

– Я-то думал, она чересчур горда, чересчур наивна, а ее, выходит, не привлекала моя мужская стать? С тем же успехом я мог бы выйти на порождения тьмы с железным мечом… тогда как нужен был сильверит, – прибавил он, с ухмылкой глядя на Бриалу.

– Стало быть, я – сильверит? – осведомилась она, изогнув бровь.

– Ты миловидней меня, кролик.

– Значит, ты распространил слухи, которые вынудили ее подавить мятеж вместо того, чтобы дать ему угаснуть естественным путем… и поскольку ты знал, что она отправится сюда, чтобы лично показать свою силу, то и заготовил для нее западню.

Небрежная ухмылка Гаспара померкла.

– Непохоже, что ты пришла к этому выводу только сейчас, – сказал он и, когда Бриала промолчала, удовлетворенно кивнул. – Почему же тогда ты их не предупредила?

Бриала моргнула и поглядела на раздвижную панель, через которую разговаривала с возницей.

– Когда я сообразила, что к чему, было уже слишком поздно.

– В самом деле? – Гаспар нахмурился. – Экая жалость. Одно небольшое предостережение могло бы спасти жизнь многим шевалье.

– Я старалась спасти жизнь многим. – Бриала подбородком указала туда, где остался Халамширал. – Похоже, мне это не удалось.

– Вот что самое интересное, – проговорил Гаспар, задумчиво глядя на нее. – Только что ты сказала, что разгадала мой замысел: я устроил все так, чтобы Селина вынуждена была отправиться на подавление бунта. Однако вместо того, чтобы винить меня за расставленные силки, ты винишь ее за то, что она так бездумно в них угодила.

– Вы, милорд, поступили именно так, как я ожидала.

– А она – нет. – Гаспар покачал головой. – Столько лет ты неявно побуждала ее действовать во благо твоим сородичам – и постепенно начала забывать, кто она такая. Тебе и в голову не пришло, что она способна на такой поступок… но Селина – императрица Орлея. Ей наплевать на эльфов. Если понадобится, она перебьет всех эльфов империи до единого.

Бриала ожгла его ненавидящим взглядом.

– Ты лжешь! – бросила она, и голос ее дрогнул.

– Очевидно, я лгу даже меньше, чем сам полагаю. – Гаспар оскалил зубы в ухмылке.

Затем он отступил на шаг, захлопнул дверцу кареты и наклонился к зарешеченному окошку:

– Теперь сиди смирно и не суетись. Тебя доставят в Вал Руайо, и если поведешь себя умно, будешь жить в достатке и ничего дурного с тобой не случится. Если то, что ты сообщишь, поможет сокрушить остатки сопротивления Селины или ее сторонников…

– Так вот почему ты здесь! – перебила Бриала и насладилась мгновением торжества, когда рослый вельможа, опешив, смолк. Всему причиной был ее дрогнувший голос, небольшая уловка, которая ослабила бдительность Гаспара. – Я-то гадала, чего ради ты, едва одержав великую победу, решил уделить внимание какой-то остроухой служанке.

Гаспар усмехнулся:

– Я подумал, что стоит глянуть на остроухую служанку, что так важна для Селины…

– Которая от тебя ускользнула, – закончила за него Бриала. – Ты сказал, Селины или ее сторонников. Ты хотел проверить, говорила ли она со мной. Знаю ли я, где она сейчас. Потому что, несмотря на засаду, которую ты так ловко устроил, схватить Селину тебе не удалось. Твой замысел захвата власти – одним стремительным, точным ударом – сработает, только если Селина будет у тебя в руках, живая или мертвая. Пока что ты не получил ни того ни другого.

После этих слов воцарилось напряженное молчание.

– Ты опасна, – пробормотал Гаспар, задумчиво поджав губы.

Затем он отступил от окна и обратился уже к своим спутникам, ждавшим неподалеку:

– Приставить охрану к карете. С арестованной никому не разговаривать.

Бриала услышала лязг и скрежет его доспехов, когда он зашагал прочь. Минуту спустя солдаты вернулись к своим делам: обустраивать лагерь и обихаживать раненых.

Насколько ей известно, Фелассана так и не схватили. И Селина на свободе. Это означает, что у нее есть возможность действовать.

Хотя на самом деле она мало что сможет сделать. Если бы Селина была захвачена в плен или убита, это обстоятельство перекрыло бы одни возможности и открыло другие. Селина, оставшаяся на свободе, по-прежнему правящая империей, – это женщина, которая предала огню мятежных эльфов. Женщина, которую Бриала не сумела предупредить об опасности.

Настолько проще все было бы, если бы Селина погибла в сегодняшнем сражении! Бриала оплакивала бы ее и мучилась угрызениями совести оттого, что оплакивает женщину, повинную в смерти стольких эльфов… Но что бы ни случилось потом, все было бы просто.

Ну да этого придется подождать. Остается надеяться, что Фелассан, где бы он ни был, сделает то же самое.

Закрыв глаза, Бриала выдернула из сиденья позади себя стрелу – которую она, сев прямо, заслонила от взгляда Гаспара, – и принялась трудиться над кандалами.

Гаспар приказал поставить свои шатры в виду стен Халамширала.

Он стоял, скованный доспехом, покуда слуга кропотливо очищал нагрудник от следов боя, полировал царапины и замазывал вмятины пастой, которую затем предстояло покрыть краской, дабы ничто не нарушало бело-голубого сияния металла.

Эту докучную работу было бы гораздо удобнее проделывать со снятым доспехом, но Гаспар предполагал, что латы еще могут вскорости понадобиться, а ввиду предстоящих событий ему надлежало выглядеть блистательным, а не потрепанным в сражении. Посему он смирился с обстоятельствами и теперь застыл недвижно в своем шатре, дожидаясь, пока трудолюбивый слуга вернет надлежащий вид нагруднику, который спас Гаспару жизнь.

Наконец работа была завершена. Гаспар отпустил слугу и направился к палатке для пленных. Доспех ослепительно сверкал в лучах полуденного солнца. К этому времени дым над трущобами Харамширала заволок тусклой пеленой небо, десятки маслянистых клубов поменьше подымались над утренним полем боя в тех местах, где были разведены погребальные костры. Рядовые пленники, разоруженные и лишенные доспехов, были согнаны вместе под плотной охраной, и обозные целители трудились не покладая рук, чтобы спасти как можно больше солдат Гаспара.

– Битва при Халамширале, – проговорил Гаспар, откинув полог палатки, и шагнул внутрь. – Как вам такое название, господа мои?

– Правду говоря, – просипел граф Пьер, – я бы предпочел другое.

Он лежал на походных одеялах, и над ним, опустившись на колени, склонялся врач. Доспехов на нем не было, плечо и живот стянуты окровавленными повязками. Плечо заживет, мельком отметил Гаспар. Рана на животе – нет.

Герцог Ремаш, который, сидя у стола, потягивал из кружки разведенное водой вино, улыбнулся:

– Прекрасно понимаю тебя, Пьер. Я и сам не хотел бы, чтобы такое приключилось в Лаидсе, да и великий герцог не был бы счастлив битве при Вершиле.

Ремаш, в отличие от Гаспара, снял с себя латы. Что ж, подумал великий герцог, счастье уже и то, что его союзник облачился хотя бы в кожаный костюм для верховой езды, а не в пышные придворные шелка.

Гаспар сделал знак, и врач, поклонившись, без единого слова покинул палатку. Когда они остались одни, великий герцог вздохнул:

– Можешь гордиться, Пьер. Будучи втянут в неравный бой, ты все же справился лучше, чем я ожидал.

– Она бежала. – Пьер сделал долгий прерывистый вдох и содрогнулся всем телом, подавляя кашель.

– Именно так. – Гаспар опустился на колени около раненого. – Ее эльфийка – та, что прикончила Мансерая, понятия не имеет, куда могла податься Селина.

– Мансерай. – Бледное лицо Пьера исказилось. – Будь он проклят! Это он навлек все бедствия на мой город. Бунт, кровопролитие… пожар. – Граф горько усмехнулся. – Мне бы стоило поблагодарить эльфийку за то, что прикончила этого ублюдка.

– Нет, мой друг. – Гаспар покачал головой. – Боюсь, виновный во всем этом деле только один – ты сам.

Глаза Пьера расширились, и он, сделав над собой неимоверное усилие, с трудом сел.

– Ты оскорбил меня, – процедил он, задыхаясь от боли. – Я требую удовлетворения!

– Прошу прощения, Пьер. – Гаспар склонил голову. – Я не хотел оскорбить тебя, лишь неудачно подобрал слова.

Граф обессиленно опустился на одеяла.

– Но, – продолжал Гаспар, – эльфы взбунтовались потому, что ты с самого начала не подавил их волнения силой. Тебе было их жаль, верно?

– Мансерай получил по заслугам, – упрямо повторил Пьер.

Гаспар вздохнул:

– Ты полагал, будто эльфы вправе ненавидеть Мансерая, а потому вместо того, чтобы поднять солдат и раздавить мятежников, ты лишь ломал руки да посылал в трущобы побольше стражников, надеясь, что все со временем утихнет само собой. Ты научил эльфов драться, как плохой наездник учит своего скакуна лягаться и кусаться. – Великий герцог покачал головой. – Ты научил их нападать на стражу, когда оставил эти нападения безнаказанными. Ты научил их грезить о жизни вне трущоб, где их природное место. И если бы Селина не заковала свою шлюшку в кандалы и не сожгла трущобы, ты научил бы всех остроухих в Орлее выступить против нас.

– А знаешь ли ты, сколько ущерба нанесено моему городу? – резко осведомился Пьер. – Сколько денег я потеряю, сколько семей будет голодать из-за того, что Селина не позволила эльфам перебеситься?

– И тем не менее. – Гаспар усмехнулся. – А теперь, господин мой… знаешь ли ты, куда могла направиться Селина?

Пьер стиснул зубы:

– Нет, Гаспар. Не знаю. И тебе известно, что если бы и знал – не сказал бы.

Позади них поднялся на ноги Ремаш:

– Мне известны пара-тройка людей, которые смогут развязать ему язык.

Гаспар замер, затем медленно оглянулся через плечо:

– Ремаш, Пьер, граф Халамширал, – лорд Орлея. Более того, он мой пленник. Мой кодекс чести запрещает применять к нему пытки.

– Да, разумеется. – Ремаш кивнул. – Быть может, милорд, вы желаете проверить наши укрепления? Если вы употребите часа два на то, чтобы убедиться в их надежности, я бы мог узнать для вас…

– Довольно, Ремаш. – Гаспар встал и с лязгом доспехов развернулся к герцогу. – Понимаю, что ты невысокого мнения о кодексе шевалье, но я не стану нарушать его дух ради соблюдения буквы. Я не буду пытать Пьера. И не уйду, чтобы этим смог заняться ты. Если ты покусишься на моего пленника, я буду защищать его ценой собственной жизни. Или, что более вероятно, твоей.

– Конечно, милорд. – Ремаш судорожно сглотнул. – Прошу меня извинить.

– Извинения приняты. А теперь собери людей в штабном шатре. Пускай придумают, как быстрее и безопаснее всего сжечь Халамширал дотла.

– Я… слушаюсь, милорд.

Ремаш поклонился и, не сказав более ни слова, вышел.

– Гаспар… – прозвучал позади голос Пьера.

– Селина может быть в городе, Пьер, – сказал Гаспар, не обернувшись. – Мои люди утверждают, что она поскакала в леса, но они могут ошибаться. Или же ты мог показать ей какой-нибудь тайный проход. Создатель свидетель, Вал Руайо весь источен потайными ходами. Чем хуже Халамширал?

– Гаспар, ее нет в городе.

– Мне больше негде искать, друг мой. – Гаспар оглянулся на раненого. Лицо Пьера стало изжелта-бледным. – Отдыхай. Я пошлю за врачом.

– Молю тебя, – тихо проговорил Пьер. – Не сжигай мой город.

– Ты уже позволил Селине сжечь часть его. Отчего бы мне не завершить начатое ею дело?

Пьер закрыл глаза и обмяк, душевные муки исказили его лицо. Наконец он сказал:

– Джейдер.

– Ты уверен, что леди Серил предана Селине?

– Совершенно уверен. Мы обсудили это во всех подробностях. – Пьер говорил, не открывая глаз. – Я сказал Селине, если Халамширал падет, уходить в Джейдер. Если она не добралась до города, значит поехала на восток, к Джейдеру. Гонцы туда были, скорее всего, отправлены, как только ты начал атаку.

Гаспар задумчиво кивнул. Он не был уверен насчет леди Серил – эта женщина слишком хорошо вела Игру, чтобы до сих пор оставлять его в неведении, – но страдания Пьера свидетельствовали о его полной искренности.

Он пронзительно свистнул. Миг спустя в палатку вошла молодая женщина. Она была в изысканной мантии из серого атласа, пальцы ее были унизаны кольцами. За спиной она несла тонкий посох.

– Исцели его, – приказал Гаспар. – Первым делом рану в животе.

– Разумеется, милорд. – Женщина едва заметно улыбнулась, и Гаспар помимо воли улыбнулся в ответ.

Женщина опустилась на колени возле Пьера, и, когда она коснулась его, граф в замешательстве открыл глаза. Прохладный, ослепительно-белый свет хлынул с ее ладоней, невесомо омывая рану Пьера.

– Круг Магов поддержал тебя? – спросил тот.

– Круг пока что не выразил своего мнения, – ухмыльнулся Гаспар. – Это дочь Монтсиммара.

– Лиенн де Монтсиммар, мой лорд. – Женщина едва заметно наклонила голову, не отнимая рук от раны.

– Монтсиммар давно предвидел, что между магами и храмовниками назревает война, – продолжал Гаспар, с некоторым интересом наблюдая за тем, как работает магия исцеления. – И когда его юная дочка принялась наводить чары на слуг и лечить нарыв на ноге своей лошадки, он решил, что не хочет, чтобы эта война коснулась ее.

– Отступница… – Пьер посмотрел на руки, касавшиеся его тела, с таким выражением, словно они источали яд. Затем вновь перевел взгляд на Гаспара, и глаза его сузились. – Стало быть, меня все-таки убьют? Ты не можешь оставить меня в живых – ведь я видел то, за что храмовники могут казнить тебя.

– Пьер, друг мой, я позволил тебе познакомиться с милой Лиенн по той же причине, по которой велел тебя исцелить. – Гаспар осторожно обогнул Лиенн и вновь опустился на колени рядом с раненым. – Теперь ты мой.

Пьер стиснул зубы:

– Я сказал тебе о Джейдере, чтобы спасти свой город.

– Совершенно верно. И точно так же, как в случае с эльфами, которым ты позволил убивать твоих стражников, ты в тот миг кое-чему научил меня. – Гаспар оскалил в ухмылке зубы. – Ты дал мне понять, где твое уязвимое место. Если бы я послал за обычным врачом вместо этой очаровательной юной дамы, дня через три ты бы испустил дух… и кто знает, к кому бы тогда перешла власть в Халамширале. Быть может, если бы я пригрозил твоему преемнику сжечь город, он рассмеялся бы мне в лицо и сказал: поджарь живьем жалкую чернь. – Пьер побелел как смерть, и Гаспар живо подался к нему. – Но ты любишь свой город. Ты пойдешь на все, лишь бы уберечь его от беды. И тебе известно, что я это знаю. – Он выпрямился и с едва слышным смешком похлопал Пьера по ноге. – Так что, думаю, будет лучше и для тебя, и для меня, и даже для той жалкой черни, если Лиенн позаботится о твоих ранах.

– Господин мой… – печально пробормотал Пьер, закрыл глаза и кивнул.

– Да, именно так. – Гаспар поднялся на ноги.

Выйдя из палатки, он направился к огромному шатру, где его офицеры беседовали с Ремашем.

– Джейдер, – войдя внутрь, бросил Гаспар.

– Пьер выдал, куда направилась Селина? – Ремаш метнул на него изумленный взгляд.

– Весь фокус в том, Ремаш, как задавать вопросы. – Гаспар кивнул офицерам, которые уже определяли по карте расстояние до Джейдера. – Серил нерушимо верна Селине. Если мы не перехватили всех проклятых пташек, которые покинули город…

– Не перехватили, милорд, – сказал сэр Болье.

– Что ж поделать. – Гаспар улыбнулся. – Каждый вправе надеяться на лучшее. Итак, Серил будет готова нас встретить, а поскольку город ее выстроен так, чтобы при необходимости сдержать натиск половины ферелденских собачников, битва будет жестокой.

– Блокада, милорд? – спросил сэр Лагьер.

Гаспар коротко кивнул.

– Перекрыть заградительными цепями Имперский тракт и леса… здесь. – Он указал на карту, в то место, где предполагался тесный проход. – Так, чтобы я мог пройти по спинам наших солдат от Недремлющего моря до Морозных гор.

– Если вы пройдетесь по нашим спинам, милорд, – сэр Болье ухмыльнулся, – нам вряд ли уже будет до того, чтобы охотиться за императрицей.

– Тогда вместо меня отправим кого-нибудь другого, Ремаша например. – Гаспар указал на герцога. – Он и весит поменьше. Кстати, то же касается и запада. Если у Селины хватило ума солгать нашему дорогому Пьеру, она, быть может, сейчас уже во всю прыть мчится к Вал Руайо.

– Мы отрежем Селину от леди Серил на востоке, – Ремаш тонко усмехнулся, – в наших руках Халамширал и Лаидс. Ей некуда деться.

Гаспар скривился.

– Она правила Орлеем двадцать лет не только с помощью балов и празднеств, – пробормотал он, вспомнив, что сказала его кузина пару недель назад, на приснопамятной охоте. – И я соглашусь, что ей некуда деться, только когда она предстанет передо мной, закованная в цепи.