Глава 17

Сердце неистово застучало в груди, но Селина, поднявшись со скамьи, взглянула на Гаспара с ледяным спокойствием.

– И ты намерен напасть прямо сейчас, когда мой защитник ранен, а тебя поддерживают в безукоризненном состоянии целители?

Гаспар рассмеялся, и этот низкий раскатистый хохот эхом заметался между стен огромного зала, еще хранивших следы былой красоты.

– Селина, если бы я задумал именно это, то не поручил бы Лиенн исцелить твою эльфийку. Дыхание Создателя, да я мог бы просто чуть меньше стараться, оттаскивая эту тушу, – он указал на издохшего вартеррала, – и она попросту испустила бы дух, придавленная такой тяжестью.

Селина стиснула зубы. Когда исполинская тварь обрушилась на Бриалу, у нее что-то оборвалось в груди. Она сделала все, что было в ее силах, разве что не попыталась отвлечь вартеррала ценой собственной жизни, и могла лишь бессильно смотреть, как чудовищные когти сомкнулись на ее возлюбленной. Этого мгновения ей не забыть никогда.

– Стало быть, ты не замышляешь нового предательства?

Гаспар вздохнул и покачал головой:

– Так, безусловно, было бы проще. И там, наверху, никто бы об этом никогда не узнал. – Он усмехнулся. – Но я-то знал бы, что совершил низость. И к тому же я дал слово… так что, Селина, мы уладим наш спор честно.

– Ты против моего защитника? – уточнила она. – И никакой сторонней магии, только те магические предметы, которые вы носите на себе?

С этими словами Селина выразительно глянула на Лиенн.

Дуэльный кодекс империи позволял заранее определить любые условия поединка: оружие и доспехи, дозволенные к применению чары и даже стиль боя. Выбор дуэльных клинков в этом подземном капище, мягко говоря, был небогат, так что основную надежду Селина возлагала на то, что Лиенн не сможет усилить своей магией Гаспара или навести порчу на Мишеля.

– Согласен, – кивнул Гаспар. – И более того, даю слово, что в случае победы пальцем не трону твоих эльфов.

Селина заметила, что Бриала при этих словах одарила великого герцога холодной усмешкой – и ощутила прилив того же гнева, который, судя по всему, охватил ее возлюбленную.

– В случае твоей победы я умру, и мне не верится, что ты станешь держать слово, данное покойнице, тем паче по отношению к тем, кого сам зовешь остроухими.

– Думай как хочешь, Селина. – Гаспар пожал плечами. – Сэр Мишель, если тебе нужно подлечиться у Лиенн – прошу, не стесняйся. Было бы странно, если б после того, как тебя чуть не сожрало это чудище, ты бы не нуждался в услугах целителя.

– Благодарю. Буду крайне признателен.

– А я пока потрачу некоторое время на то, чтобы очистить щит и доспехи от кислотных плевков этой мерзопакостной твари.

Кивнув Мишелю, Гаспар отошел подальше, туда, где стояла еще пара уцелевших скамей. С ним ушла Миирис, которая явно не оправилась от пережитого: она ступала с опаской и на ходу мотала головой. Лиенн задержалась ненадолго, чтобы возложить на Мишеля сиявшие целительной силой руки, а затем последовала за ними.

Едва Гаспар и его союзники оказались вне пределов слышимости, Селина без сил опустилась на скамью. В этот миг она с радостью отдала бы половину своей империи за приличную кровать.

– Итак, – пробормотала она, – все свелось к одной-единственной схватке.

Игра. Все ее труды. Годы, ушедшие на привлечение и удержание сторонников, усилия, призванные вывести величайшую империю Тедаса на путь просвещения и культуры, – все это сейчас зависит от исхода одной-единственной схватки в недрах древней эльфийской усыпальницы.

– Мишель, – негромко позвала Селина.

Он тотчас подошел к ней. Бриала и Фелассан также приблизились, но остановились в нескольких шагах, понимая, что в эту минуту императрицу надлежит оставить наедине с ее защитником.

– Ваше императорское величество, – поклонился он.

Селина постаралась взять себя в руки:

– Ты сможешь его победить?

Мишель выпрямился:

– Моя императрица, он – шевалье. Он отменно обучен, отменно снаряжен и готов драться насмерть. – Мишель сделал глубокий вдох. – Но я могу победить его – и сделаю это.

Селина лишь сейчас осознала, что до сих пор сдерживала дыхание. После этих слов она медленно выдохнула и улыбнулась:

– А если б не мог – признался бы?

– Скорее всего, нет, ваше величество, – улыбнулся Мишель. – Однако я приложу все силы, чтобы сдержать слово.

– Ты всегда был верен своему слову. И когда я верну себе трон, я буду обязана этим тебе, мой защитник.

– Нет, – все еще улыбаясь, покачал он головой. – Когда вы, ваше величество, вернете трон, вы будете обязаны этим своей собственной силе. Тот, кто увидел бы, как вы облачились в доспех, снятый с мертвеца, и резали глотки своим врагам, нипочем бы не усомнился, что вы заслужили право властвовать.

– Спасибо тебе, Мишель. Сражайся доблестно.

Мишель вновь поклонился и отошел на несколько шагов, расправляя плечи и разминая руки.

Селина повернулась и увидела, что Фелассан с Бриалой так и стоят чуть поодаль, дожидаясь ее слов.

– Фелассан, – сказала она, – Гаспар согласился на честный поединок, но ранее, при Халамширале, напав на мои войска, он показал себя вероломным предателем. Мы не можем ему доверять. Эта девушка, Лиенн, маг-отступница, которая служит ему, способна своими чарами усилить воинов в бою или ослабить их противников.

– Да, верно. – Фелассан оглянулся на Лиенн, которая сейчас занималась Гаспаром. – Это магия Созидания, в чем-то сродни ее целительным заклинаниям.

– Или свойствам твоего кольца, – вставила Бриала, – того, что подарила тебе леди Мантильон.

Голос ее звучал напряженно. Должно быть, ей до сих пор не давали покоя раны, полученные в бою с вартерралом.

– Да, полагаю, кольцо Черного Лиса использует похожие чары, – согласилась Селина, повертев старинное кольцо у себя на пальце.

– Собственно… – начал Фелассан, но тут же осекся и пожал плечами. – Скажем так: отчасти похожие. Чего на самом деле стоит опасаться, так это ее умения наводить порчу – то есть ослаблять противника. В этом она мастер.

– Если она попытается применить эти чары, сможешь ты ее остановить?

– Думаю, да. – Фелассан кивнул и склонил голову к плечу, с любопытством глядя на Селину. – Если бы я был способен прибавить сил Мишелю или навести порчу на Гаспара – ты попросила бы об этом?

– Мишель сказал, что сможет победить Гаспара. Положимся на его уверенность.

Фелассан чуть заметно усмехнулся, кивнул и отошел.

Селина и Бриала остались одни. Селина протянула руку; Бриала, мгновение поколебавшись, взяла ее и присела рядом. Доспех из драконьей кожи, исполосованный когтями вартеррала, превратился в лохмотья, и в прорехах видна была нижняя рубашка, разодранная и окровавленная.

– Когда эта тварь… – Селина оборвала себя, не договорив. – Я едва не потеряла тебя.

До сих пор она мысленным взором видела, как вартеррал вздыбился над Бриалой, готовясь нанести удар. Видела, как Бриала, не устрашенная яростью чудовища, пускала в него одну стрелу за другой, в то время как она, Селина, могла лишь бессильно, с колотящимся сердцем взирать на эту сцену, не в силах помочь, потому что тогда вартеррал мог бы рухнуть на нее и раздавить насмерть.

Бриала сильнее сжала руку Селины, хотя при этом так и не подняла глаз:

– И все же я здесь.

– Мы почти у цели, любовь моя, – прошептала Селина.

И, вынув ключ-камень, который дал ей демон, – рубин размером с детский кулачок, – на минуту сжала его в руке.

– Со смертью Гаспара элувианы будут наши. Получив элувианы, мы вернем Орлей. И тогда мы даруем твоим соплеменникам новую жизнь. Хоть и далеко не сразу – ради блага империи и самих эльфов.

Бриала опустила глаза, и по щеке ее скатилась одинокая слезинка.

– Ты преподнесешь мне этот баснословный подарок. – Она все еще сжимала руку Селины и сейчас легонько, словно забавляясь, провела пальцем по ее кольцу. – Кстати, о подарках… когда леди Мантильон дала тебе вот это колечко?

Селина высвободила руку, вернула рубин в кошель на поясе, затем подняла руку и оглядела кольцо-загадку, двойные замысловатые фигуры, смысла которых она так и не смогла разгадать.

– Знаешь, я сейчас, наверное, и не вспомню. Это случилось после того, как умер мой отец и я осталась совсем одна. Она, должно быть, пожалела меня, одинокую сироту при огромном дворе. Да, теперь припоминаю. Она сказала тогда, что это кольцо поможет мне не потерять головы, а это мне еще понадобится.

История была так себе, хорошая, и не очень. В другой жизни, быть может, она даже могла оказаться правдой.

Бриала кивнула, и еще одна слеза, блеснув на миг, упала на обтянутое синей драконьей кожей колено.

– Да, конечно. – Она взглянула на Селину и, хотя глаза ее влажно блестели от слез, улыбнулась. – Я никогда не думала, что ты способна потерять голову. Я всегда любила тебя в том числе и за это.

С этими словами она подалась к Селине, с неожиданной силой привлекла ее к себе и поцеловала. Ее нежные губы стали настойчивы и властны, жаркое дыхание обжигало кожу, когда она осыпала поцелуями лицо и шею Селины. Сильные руки Бриалы обвили Селину, сомкнулись тесней, и когда Селина ответила на поцелуй, Бриала ласково, но прочно обхватила одной ладонью ее затылок, а другой – талию.

– Я этого никогда не забуду, – прошептала Бриала и наконец отстранилась. – Надо кое-что вернуть Гаспару.

Она поднялась, неловкими движениями оправила изодранный в лоскуты доспех и пошла прочь, все еще прихрамывая после изнурительной схватки.

Минуту спустя Селина подошла к Мишелю:

– Ты готов?

– Да, моя императрица.

Он явно взбодрился, обрел всегдашнее расслабленное спокойствие и дышал размеренно и ровно, вот только доспехи по-прежнему были изрядно помяты, да еще во многих местах обожжены кислотой. Селина надеялась, что Гаспару пришлось не легче.

– Тогда возьми. – Она протянула Мишелю оба свои кольца. – Ваш с Гаспаром поединок позволяет использовать наилучшее снаряжение и зачарованные предметы. Нет бесчестья в том, чтобы применять в бою все, что тебе доступно.

Мгновение поколебавшись, Мишель кивнул.

– Наши клинки уж верно не назовешь учебными, – проговорил он и, подняв свой длинный сильверитовый меч, очертил им стремительный круг.

Затем надел рубиновое кольцо на мизинец – и вдоль клинка тотчас заплясали язычки пламени. Кольцо леди Мантильон Мишель надел на другую руку и сощурился, выверяя его вес.

И поднял свой щит, изрядно побитый и изъеденный кислотой.

– Благодарю, моя императрица. Я готов.

– Сэр Мишель, – сказала Селина, – ты – шевалье и мой защитник. Одержи для меня победу в этом бою.

И повернулась к Гаспару, готовая к поединку, которому предстояло решить судьбу Орлея.

По обоюдному согласию Мишель и Гаспар решили начать бой как можно дальше от того места, где произошла схватка с вартерралом. На обломках камня можно было ненароком оступиться, и ни один не желал, чтобы исход поединка решила такая недостойная причина, как подвернувшаяся на камне нога.

Внизу гигантской чаши, какую представлял собой зал, бо́льшую часть плоского дна занимал лабиринт прихотливо сплетенных рун. Тем не менее между внешней границей рунного круга и первым рядом мраморных скамей оставалась свободная полоса шириной примерно в десять шагов. Обследуя полосу, Мишель обнаружил, что пол в этом месте едва ощутимо идет под уклон к лабиринту – но не настолько, чтобы ему пришлось на ходу перестраивать свою привычную манеру вести бой.

Скамьи располагались по левую руку от него, край рунного круга – по правую. У самого круга стояли все, кому предстояло наблюдать за поединком: Лиенн и Миирис, Селина и Бриала, а также, чуть поодаль от прочих, Фелассан.

И наконец впереди, лицом к Мишелю, стоял великий герцог Гаспар. Щит его тоже был заметно изъеден кислотой, на доспехах по-прежнему виднелись следы царапин, которые Гаспар так усердно старался выправить. Если верно направить удар, такую царапину можно зацепить клинком, а по щиту, изрытому бороздами, меч вернее нанесет удар в полную силу.

Мишелю и прежде доводилось сражаться с другими шевалье – как в поединках чести, так и в карающем бою против тех, кто навлек на себя немилость Селины. На его памяти – по крайней мере, до того, что пришлось пережить в эльфийских гробницах, – такие схватки были самыми нелегкими, но в то же время и самыми простыми.

Всех шевалье обучали в одной академии. Все они выполняли одни и те же упражнения, осваивали одни и те же техники боя, запоминали одни и те же уроки. Бой между шевалье не сулил никаких неожиданностей. В нем побеждал тот, кто усерднее упражнялся.

И таким человеком всегда оказывался сэр Мишель.

Он обнажил меч, и язычки пламени, заплясав, тотчас растеклись по клинку. Гаспар заметил это и усмехнулся, выхватив из ножен свой меч.

– Смерть превыше позора, сэр Мишель.

– Смерть превыше позора, сэр Гаспар.

Здесь, и только здесь, звание «шевалье» значило больше, чем самый пышный титул.

Они отсалютовали друг другу.

И начали бой.

Гаспар атаковал с высоко поднятым щитом. Мишель с силой ударил по щиту и тут же отступил на шаг, когда клинок Гаспара прянул вперед в низком колющем выпаде. Мишель отбил меч ударом щита и, выставив плечо вперед, чтобы толчком увести с оборонительной позиции щит Гаспара, сделал высокий выпад.

Гаспар оказался на долю секунды быстрее, и пламя на клинке Мишеля лишь лизнуло перья на его шлеме, а сам великий герцог благополучно ускользнул от удара.

С лязгом столкнулись щиты, и тут же бойцы разошлись, хищно закружили друг перед другом.

Гаспар ухмыльнулся, встопорщив усы, и нанес сверху косой рубящий удар, который Мишель парировал без малейшего труда. Миг спустя Гаспар атаковал снова, и Мишель, уже начав защитное движение, распознал обманный выпад. Тогда он развернулся и всей площадью подставил щит под низкий удар внезапно развернувшегося клинка – удар, который мог бы насквозь проткнуть его ногу. Щит Гаспара врезался в бок, но Мишель, словно и не заметив этого, проворно пнул ногой вниз и угодил Гаспару под колено.

– Проклятье!

Великий герцог оступился, а Мишель крутнулся, сделал шаг и на развороте нанес косой низкий удар, вложив в этот выпад всю тяжесть тела. Гаспар вскинул щит, но пылающий клинок насквозь пробил ослабленный кислотой металл и врубился в нагрудник Гаспара, чуть ниже плеча.

– Ха! Как же я прозевал…

Великий герцог, кривясь от боли, неловко отступил на шаг и взмахнул мечом, вращая его перед собой, чтобы не дать Мишелю довершить начатое. Затем, морщась, опустил клинок, быстро кивнул и снова отсалютовал Мишелю.

– Воистину, ты – достойный защитник императрицы.

Мишель редко позволял себе говорить во время боя. Разговоры, считал он, лишь отвлекают от дела, а те, кто прибегает к ним, либо глупцы, стремящиеся подстегнуть уверенность в своих силах, либо хитрецы, которые пользуются словом как дополнительным оружием.

Гаспар снова атаковал, с размаху нанеся мощный рубящий удар. Мишель принял его на щит, и великий герцог оказался рядом прежде, чем Мишель сумел сделать ответный ход. Щиты их сцепились, и Гаспар, шагнув вплотную, со всей силы наступил каблуком на ногу Мишеля, а затем резко его толкнул.

Многие ученики академии после такого приема валились навзничь в пыль с приставленным к горлу клинком противника. Мишель припал на одно колено, пропуская толчок над собой, и ткнул мечом вверх. И вновь раздался металлический скрежет, когда пылающий клинок рассек доспех Гаспара, на сей раз отрубив половину наплечника.

Мишель мог побиться об заклад, что нанес Гаспару если не смертельную, то весьма серьезную рану. Великий герцог попятился, едва держась на ногах.

И тут Мишель осознал, что до этого поединка неверно судил о Гаспаре. В то время как многие лорды, пройдя самые азы обучения, забывали все уроки, едва только получали желтое перо, великий герцог, как Мишелю казалось, поддерживал себя в отменной боевой форме. Быть может, он оказался непривычен к жестким условиям долгих схваток или же чересчур положился на свои превосходные доспехи? Как бы то ни было, поединок окончен.

Мишель приготовился нанести удар милосердия и тем самым прекратить бой.

В тот же миг неуклюжая, шаткая стойка Гаспара перешла в стремительный разворот, и нога его, обутая в тяжелый сапог, с разгона впечаталась в нагрудник Мишеля.

Отшатнувшись, Мишель все же успел вскинуть щит и отвести последовавший за этим удар меча. Он ждал новой атаки, но выпад, который он изготовился отбить щитом, скользнул вбок и поднырнул под его защиту. Изящным рассчитанным движением клинок Гаспара прорезал набедренник и рассек бедро Мишеля.

Быть может, его прежнее мнение о Гаспаре было не так уж далеко от истины.

Мишель и так нетвердо держался на ногах, и жгучая боль в бедре едва не повалила его на пол. Стиснув зубы, он рубанул мечом сверху вниз, однако Гаспар уже успел отступить и уйти из-под удара. Крякнув от натуги, великий герцог вогнал иссеченный, еще дымящийся верхний край щита в забрало Мишеля.

Слепящая боль обожгла глаза, и Мишель невольно отпрянул. В тот же миг другой удар, обойдя его щит, пробил нагрудник – выше бедра, в том самом месте, куда ранил его военный вождь долийцев. Мишель стал заваливаться навзничь, и тогда еще один мощный удар ногой в нагрудник окончательно сбил его наземь.

Под надсадный лязг доспехов он со всей силы ударился спиной обо что-то твердое. Мраморная скамья. Мишель запутался, потерял ощущение местности, на которой велся бой, – в академии, в бытность учеником, его бы выпороли за такую ошибку. Усилием воли Мишель заставил себя открыть глаза и тут же зажмурился от жгучей боли, которая застлала весь мир багровой пеленой. Тем не менее он не ослеп. Забрало приняло на себя бо́льшую часть удара. Он увидел, как Гаспар направляется к нему, чтобы довершить начатое.

Мишель поднял щит, отбил выпад и взамен получил новый удар ногой в грудь – такой силы, что на миг стало нечем дышать. Следующим ударом отшвырнуло в сторону щит, и Мишель перекатился вслед за ним – за долю секунды до того, как меч Гаспара выбил осколок мрамора из скамьи, к которой он прислонялся.

Сквозь багровую муть боли Мишель различил Гаспара.

Великий герцог снова ухмылялся, уверенный в своей победе, и Мишелю нечем было оспорить его уверенность.

Бриала видела, как изменился ход поединка. Мишель, казалось, уже брал верх, но потом все его атаки перестали достигать цели, зато Гаспар наносил один жесткий удар за другим.

Ей и раньше доводилось быть свидетельницей того, как резко менялся ход боя. Она видела, как опытные дуэлянты одурачивали противника искусным притворством и показной слабостью. Видела, как воины, уже как будто обреченные потерпеть поражение, вдруг обретали силу и сметали застигнутого врасплох врага.

Сейчас все было иначе.

Мишель с трудом поднялся на ноги, и тут же еще один удар обрушился на него, отскочив от доспехов. Он отчаянно отбивался, но удары Гаспара, высекая искры, раз за разом безжалостно сыпались на него.

Селина, стоявшая рядом с Бриалой, стиснула кулаки. Дыхание ее участилось.

С другой стороны, где стояли Лиенн и Миирис, не доносилось ни малейшего звука.

И вдруг Бриале все стало ясно.

Она развернулась и шагнула к ним.

– Прекратите, – вполголоса процедила она.

– Что прекратить? – не глядя на нее, осведомилась Миирис.

– Ты наводишь на Мишеля порчу, – сказала Бриала Лиенн.

Та лишь улыбнулась, но промолчала.

– А ты, – прибавила она, обращаясь к Миирис, – скрываешь это, пряча сияние, которое обычно сопутствует магии.

– Что?! – Селина стремительно обернулась и, увидев улыбку Лиенн, закричала во весь голос: – Гаспар! Стой! Остановите бой!

Клинки противников скрестились, и Гаспар отшвырнул Мишеля, отчего тот опять со всей силы ударился о мраморную скамью.

– Они тебя не услышат, – сказала Миирис.

– Великий герцог будет свято убежден, что честно выиграл поединок, – добавила Лиенн, все так же улыбаясь. – А когда ты станешь возражать, он сочтет тебя бесчестной девкой, которая неспособна смириться с поражением.

– Фелассан, усмири их!

Губы эльфа дрогнули в хищной усмешке, но едва он поднял посох, Миирис сделала то же самое. Навершие посоха в ее руке источало дымно-багряный свет.

– Стоит ли? – вкрадчиво спросила она и усмехнулась, отчего татуировки на ее лице зашевелились, как живые. – Чтобы скрыть порчу Лиенн, я стянула в зал немалое количество внешней энергии. Попробуй только применить свой трюк с рассеянием – и получишь взрыв, который нешуточно повредит Завесу. Кто знает, что за сущность на сей раз просочится из Тени?

– Кому же это знать, как не тебе? – бросила Бриала. – Ты ведь оттуда, верно?

Миирис самодовольно усмехнулась, но ничего не ответила. Лиенн, подняв посох, краем глаза следила за стоявшей ближе всех Бриалой, но не упускала из виду и Гаспара с Мишелем.

Аристократка, подумала Бриала. Одаренная, но необученная, убереженная от Круга потворством отца и матери, непривычная ни к долгим пешим походам, ни к прочим тяготам. Вот оно – слабое звено. С нее следует начать.

– Как ты догадалась, да’лен? – прозвучал позади нее голос Фелассана.

– Догадалась? – нетерпеливо переспросила Бриала. – О чем?

Мишель с силой взмахнул мечом, но клинок скользнул по щиту Гаспара, не причинив ни малейшего вреда. Ответный удар великого герцога со скрежетом рассек доспехи и врубился в бок Мишеля.

– По множеству мелочей, – ответила Бриала. – В долийском лагере Миирис была целительницей, но совсем не походила на сильного мага, и уж верно не на мага, способного изменить природу силы в своем посохе. Он ведь раньше светился белым, верно?

Лиенн глянула на багряно светящийся посох Миирис. Не могла не глянуть – даже в миг наивысшего напряжения это было естественно после такого вопроса. И на миг, всего лишь на краткий миг отвлеклась от Бриалы. Как та и задумала.

С непринужденной, ничуть не бросавшейся в глаза грацией Бриала шагнула вперед и одним плавным движением вонзила свой кинжал в живот Лиенн.

Девушка сдавленно вскрикнула и пошатнулась, белея как смерть.

– Ты умелый целитель, Лиенн. – Бриала подхватила ее, не дав упасть, и бережно положила на пол. – Наверняка ты сумеешь исцелить и саму себя. Но выйдет ли у тебя одновременно лечить свою рану и поддерживать порчу на сэре Мишеле?

Лиенн, задыхаясь от боли, обожгла ее ненавидящим взглядом:

– Я… с тобой… разделаюсь… остроухая сука!

Привычная угроза в устах аристократа. Бриала вспомнила, как леди Монтсиммар, мать Лиенн, выражала недовольство придворными яствами, покуда кастелянша не пригрозила выпороть кухонную прислугу за нерадивость. Наверное, именно у матери Лиенн и переняла эти манеры. Говори громко, угрожай слугам, дай понять, что сделаешь с ними все, что ни пожелаешь, и без малейших последствий.

Вот только они сейчас не в Вал Руайо.

– В самом деле? Тогда с моей стороны было бы глупо тебя пощадить, верно? – осведомилась Бриала и перерезала ей горло.

Да, она поступила так ради чистоты поединка, но что-то в ее душе отозвалось торжествующим хохотом, когда лезвие кинжала полоснуло гладкую нежную кожу. Тот же хохот раскатился в душе Бриалы, когда она увидела смерть леди Мантильон и обрела в этом мире хотя бы подобие правосудия.

Бой среди мраморных скамей продолжался. Вновь Гаспар с силой опустил клинок, но на сей раз щит Мишеля без труда отразил удар, а затем его меч взвился и ударом наискось обрушился на шлем Гаспара. Великий герцог зашатался и отступил, и Мишель поднялся на ноги, окровавленный, но живой и вновь способный драться в полную силу.

– Мишель умрет! – Миирис подняла посох.

– Это будет твой выбор, – бросила Бриала и добавила: – Имшэль.

Миирис замерла, а Селина одарила Бриалу недоуменным взглядом. Фелассан кивнул.

– Как я уже говорила, – продолжала Бриала так, словно и не она только что прирезала аристократку, с поразительным спокойствием духа, чувствуя, как мысли ее неуклонно складываются в ясную картину, словно кристаллики в огромной гномьей головоломке, – твое мастерство возросло, и ты рассуждаешь о магии с пониманием, которого не могло быть у заурядной долийской целительницы. Кроме того, прямо сейчас, сию минуту, ты воздействуешь на разум Мишеля и Гаспара, не давая им увидеть нас, – точно так же, как в самом начале действовал демон, заманивая Мишеля к каменному кругу. Все это заставило меня задуматься: почему Имшэль пощадил одну-единственную долийку, если он, по твоим же словам, расправился со всем вашим кланом?

– Потому что она сделала выбор, – сказал Фелассан. – Она жаждала отомстить Мишелю за то, что он напустил на ее клан Имшэля, и ради этой мести готова была стать одержимой.

– Так она одержима демоном? – Селина взглянула на Миирис с неподдельным отвращением.

– Духом, – поправила Миирис и тут же осеклась, рассмеявшись.

Вновь она заговорила уже другим, низким голосом того, кто был заточен в каменном круге.

– Ах, какая жалость! Вы, похоже, смышленей, чем кажется с виду. Да, императрица, я предложил юной Миирис немного могущества в обмен на возможность отправиться вместе с ней. – Тварь, вселившаяся в Миирис, улыбнулась. – Впрочем, это не объясняет, почему я не должен прикончить отважного сэра Мишеля на месте и тем самым выполнить свою часть сделки.

Мишель и Гаспар были поглощены схваткой, клинки их звенели вразнобой, повинуясь отточенным движениям двух мастеров меча, но Бриалу сейчас этот бой ничуть не интересовал. Сейчас жизнь Мишеля и ее собственный план зависели от того, насколько быстро она соображает.

– Ты мог убить Мишеля и раньше, после первой же стычки. Мог, но не убил. Почему?

– Потому что решение должна была принять Миирис, – ответил Фелассан за демона, который повернулся к нему с заинтересованной улыбкой. – Он позволил Миирис сделать выбор: напасть на Мишеля, зная, что мы ее убьем, или воздержаться и соблюсти перемирие. Она выбрала второе.

– Значит, Миирис сделала выбор, – заключила Бриала, глядя на Имшэля, – и ты выполнил свою часть сделки.

– Возможно, любовь моя. – Демон пожал плечами. – Но какое мне дело, кто из вас заполучит элувианы – Гаспар или ты со своей милашкой-императрицей? Все, чего я хочу, – бродить по миру и играть с отчаявшимися, на все готовыми людьми. Что может дать мне ваша империя и чего не даст империя Гаспара?

– Я освобожу эльфов, – сказала Селина. – Вообрази, какой хаос за этим последует, какие откроются для тебя возможности. Расстановка сил…

– Будет, как всегда, под твоим неусыпным контролем. – Демон одарил Селину проницательным взглядом. – Ты освободишь эльфов, когда будешь к этому готова, когда это ничем не будет грозить. Ты предлагаешь мне парадную трапезу, – прибавил он, рассеянно покачивая посохом Миирис, – а я хочу обжорства, ненасытного, безумного чревоугодия, присущего тому, кто как следует изголодался. Эльфы, храмовники и маги… положим, они убьют две-три тысячи живых душ, но лишь огнем и мечами, а это так пресно! – Глаза демона заблестели. – В этом восхитительном мире столько увлекательных занятий, столько способов испытать, чего стоит тот или иной смертный!

– Я не позволю тебе хозяйничать в моей империи, – холодно проговорила Селина. – Если отпустить тебя на свободу означает подвергнуть опасности жизнь моих подданных, я предпочту сама броситься на меч Гаспара!

Имшэль удивленно глянул на нее:

– А ведь и вправду бросишься, верно? Надо же.

Я-то думал, для тебя нет ничего дороже трона.

– Знаешь, ты прав, – сказал Фелассан. – Огонь и мечи – это пресно… но что, если грядет нечто большее?

– Я весь внимание, Медленная Стрела, – объявил демон. – Что ты можешь совершить такого, чего я не видел уже сотню раз, когда потные смертные предавались похоти, раздорам и кровопролитию?

Фелассан ничего не ответил, лишь улыбнулся, и эта улыбка на миг оживила татуировки на его лице.

– Ух ты! – выдохнул Имшэль. – Так это обещание?

– Я бы скорее сказал – угроза.

– Императрица, – демон повернулся к Селине, глядевшей на него с сомнением, – желаю тебе удачи. Я более чем уверен, что она тебе пригодится. Что бы ни произошло, полагаю, Орлей в ближайшее время станет весьма увлекательным местечком.

Ослепительный свет окутал Миирис, и она повалилась на колени. Посох ее вновь засиял морозно-белым светом. Мгновение вокруг нее трепетал неясный зыбкий силуэт, льнувший туманной дымкой к ее телу. Затем он сорвался с места, пролетел через зал и нырнул в один из элувианов. Зеркало полыхнуло ослепительно-алым, но тут же вновь потемнело, погружаясь в привычный сон, – и демон исчез.

Мишель и Гаспар на мгновение прервали бой и разом глянули на Лиенн и Миирис. И, не проронив ни слова, опять набросились друг на друга.

Бриала бросила взгляд на рунный лабиринт. Узор был замысловат и сложен, но, хотя Мишель и Селина дружно утверждали, что не в состоянии его увидеть, для Бриалы он оставался безупречно осмысленным.

Затем она взглянула на Селину, которая благодарно кивнула ей и вновь стала следить за поединком.

И наконец она посмотрела на Фелассана, который рассказал ей историю о привязанном к дереву Фен’Хареле.

– Я уж решил, что разделался с тобой, – выдохнул Гаспар, когда они на секунду прервали бой.

Мишель промолчал. Великий герцог и прежде почти допек его своей болтовней.

Раненое бедро болело так, словно в него воткнули раскаленный кинжал, кровь сочилась из раны, постепенно скапливаясь под доспехом. Резь в глазах до сих пор напоминала об отчаянной выходке Гаспара со щитом, а раны в боку и над бедром очень скоро скажутся на его подвижности. Мучительно ныли руки, и грудь при каждом вдохе пронзала жгучая боль. Мишель надеялся, что это обычная усталость, а не рана, которая оказалась глубже, чем он предполагал.

Он проклинал свою неосторожность. Таким нескладехой он не чувствовал себя со времен академии. В те времена каждая тренировка грозила выдать его тайну, с каждым упражнением он рисковал раскрыть свое низкое происхождение.

Разоблачить ложь.

Гаспар атаковал, и Мишель, вместо того чтобы обороняться, тоже ринулся в атаку. Грохот столкновения сотряс их обоих, но Мишель устоял на ногах, вскинул руку, отбив неуклюжий короткий выпад Гаспара наручем, и с силой ударил рукоятью меча по его забралу. Великий герцог пошатнулся, и Мишель начал верхний удар, затем врезал Гаспару щитом и швырнул его на скамью.

В Академии он возмещал свой страх гневом. Во время тренировок он впадал в неистовство, дрался жестко и неукротимо, ввязывался в стычки с другими учениками. Наставники видели, что этот гнев – лишь уловка, и предположили, что Мишель скрывает за ним страх потерпеть неудачу. С годами они превратили своего ученика в отменное оружие, перековав эту агрессивность в вышколенную боевую ярость, которая обеспечила Мишелю победу во всех схватках, с тех пор выпадавших на его долю.

Гаспар поднялся на скамью и сверху вниз глянул на него:

– Ну, сэр Мишель, где же ты?

Мишель был не настолько безрассуден, чтобы атаковать противника из невыгодной позиции снизу, но если он сейчас станет мешкать, то через несколько минут обессилеет от ран. И Гаспар, ублюдок этакий, прекрасно это знал.

Мишель ступил на скамью – и тут же перепрыгнул с нее на другую. Гаспар, ухмыляясь, последовал его примеру и перескочил на соседнюю.

Расстояние между скамьями было не больше шага – вполне достаточно для того, чтобы вести бой. Они скрестили клинки, на сей раз действуя с оглядкой, помня о равновесии и рассчитывая каждый удар. Гаспар прыгнул на другую скамью, Мишель сделал то же самое, и вновь они рубились, отбивали и блокировали удары и оценивали силы друг друга.

Мишель увидел, что Гаспар изготовился к прыжку, и прыгнул сам, но уже в полете понял, что это была уловка и что Гаспар в момент его приземления нанесет удар. Извернувшись, Мишель рывком вздернул щит, приземлился и тут же, соскочив со скамьи, ринулся вперед. Удар Гаспара срезал верхушку его изрубленного щита, а затем Мишель впечатался в противника всем весом тела.

Много больше десяти лет минуло с тех пор, как он перестал быть уличным оборвышем-полуэльфом. Он – сэр Мишель де Шевин.

Все, что осталось от того нищего мальчишки, – неотвязный страх из прежней жизни. Снова стать беззащитным изгоем, прятаться в грудах мусора от шевалье, рыщущих по эльфинажу в поисках грубых забав, обшаривать взглядом лица на рыночной площади, дабы удостовериться, что никто в толпе не узнает того, давно сбежавшего оборвыша.

Страх – и гнев.

Когда Гаспар покачнулся, теряя равновесие, Мишель со всей силы ударил кулаком снизу, выбил щит и мощным пинком сшиб Гаспара со скамьи.

Тот приземлился на спину, но тут же с усилием приподнялся, и когда Мишель нанес удар, его пылающий меч врубился в щит Гаспара. Великий герцог рубанул Мишеля по ноге, но тот отбил клинок и с замахом сверху обрушил на противника новый удар, который под углом обошел щит Гаспара.

Клинок угодил в правое плечо, где уже был поврежден наплечник, смел остатки наплечника и глубоко вошел под самую ключицу. Гаспар взвыл от боли и зашатался, хватаясь за раненое плечо.

Он – сэр Мишель де Шевин, защитник императрицы Селины. Спрыгнув со скамьи, Мишель беззвучно прошептал себе эти слова и бросился на едва державшегося на ногах Гаспара.

Он ударил щитом, отбив в сторону щит Гаспара, и сделал выпад.

И Гаспар, раненный не так тяжело, как могло показаться, вскочил на скамью и, приземляясь, ударил щитом вниз по мечу Мишеля, вложив в этот удар всю тяжесть закованного в доспехи шевалье.

Он безошибочно метил в крохотную зазубрину на мече, ничтожную уязвимость, которая сулила погибель даже превосходнейшему сильверитовому клинку.

Зажатый между щитом и мраморной скамьей, меч Мишеля не выдержал напора и с треском переломился.

Гаспар, вскинув свой меч, спрыгнул со скамьи, и тогда Мишель ударил снизу вверх зазубренным обломком своего клинка.

Он угодил в длинную царапину на нагруднике Гаспара, и сильверитовый обломок, скользнув по нагруднику, зацепился за эту царапину, рассек доспех и с хрустом вошел в плоть.

Великий герцог рухнул на Мишеля, и они вместе повалились на пол, а затем раскатились в стороны.

– Создатель, – выдохнул Гаспар, – я уж опять решил, что разделался с тобой.

Говоря это, он смотрел на изувеченный меч Мишеля. Вопреки увечью, сломанный клинок вошел в бок Гаспара почти по рукоять.

– А ведь как точно я попал в ту щербинку! Будь я проклят, если ты прошлой ночью не поглядывал на мои доспехи так же зорко, как я на твой меч!

Мишель позволил себе усмехнуться:

– Как сказал мне когда-то один из величайших шевалье, честь не исключает тактики.

Гаспар выдавил смешок и скривился от этого усилия:

– И зачем только ты слушал этого старого глупца?

Мишель поднялся на колени, выдернул из раны сломанный клинок – Гаспар застонал от боли – и, выпрямившись, встал над великим герцогом.

Поглядев на обломок меча, он отбросил его прочь, отошел на несколько шагов и поднял клинок, выпавший из руки Гаспара. Великий герцог заслуживал быстрой и легкой смерти, а Мишель сомневался, что обломок сильверита сгодится для этой цели.

Гаспар проследил взглядом за его действиями и, когда Мишель вернулся к нему, встретил его благодарным кивком. Собрав остатки сил, великий герцог перевернулся на живот и, упираясь руками в пол, с трудом поднялся на колени – с высоко поднятой головой.

– Ты славно бился, шевалье.

– И ты, шевалье.

Мишель поднял меч.

– Сэр Мишель! – окликнули позади него, и он обернулся.

Это была Бриала.

– Ты у меня в долгу.

И смертельный страх стиснул ледяными когтями сердце Мишеля. Бриала окинула его взглядом и кивнула:

– Сдайся.

Воздух в зале сделался вдруг удушливо вязким. Задыхаясь, Селина обернулась к Бриале:

– Что ты творишь?!

Бриала не ответила. Она неотрывно смотрела на потрясенного, побледневшего, как смерть, Мишеля.

– Бриала! – Селина схватила эльфийку за плечи, рывком развернула к себе, но и это не помогло.

Лицо Бриалы было совершенно лишено всякого выражения. С тем же успехом она могла быть мертва.

– Почему?!

Рядом с ними в этот миг торжества Селины, безвозвратно ускользавший во тьму, вдруг захохотал Фелассан.

Селина оттолкнула Бриалу, помотала головой, собираясь с мыслями. Что за дурь нашла на Бриалу, почему – с этим можно разобраться и позже. Она повернулась к Мишелю:

– Прикончи его!

Мишель посмотрел на нее и снова перевел взгляд на Бриалу.

– Ты – мой защитник! – выкрикнула Селина.

Но еще не договорив, уже поняла, что это не так. Будь Мишель и вправду ее защитником, он уже нанес бы завершающий удар. И уж, верно, не стал бы оглядываться на Бриалу.

– Он – шевалье, – проговорила Бриала, все так же неотрывно глядя на Мишеля. – Смерть превыше бесчестья.

Гаспар, до сих пор стоявший на коленях, поглядел на Селину, затем на Бриалу и лишь затем повернулся к Мишелю.

– Мишель? – осторожно окликнул он.

Тот застыл, словно так и окаменел с занесенным над головой мечом.

– Да, – сказал он наконец, – я – сэр Мишель де Шевин… но я также и незаконнорожденный сын человека и эльфийки.

Меч со звоном упал на пол.

– Я сдаюсь.

Университетские библиотеки, ломящиеся от редких книг. Потоки фургонов с товарами на восстановленных дорогах. Эльфы на рынках, счастливые слуги величайшей в мире империи. Утренняя чашка чаю перед тем, как приняться за дела. Сильные пальчики, нежно снимающие с нее маску.

Сотни грез, уничтоженные двумя словами ее защитника.

Селина развернулась к Бриале, выхватив кинжалы. Эльфийка отступила прочь, в два шага оказавшись за пределами досягаемости. Своих кинжалов она не обнажила, но теперь уже осмысленно смотрела именно на Селину, и та в уме обругала себя за глупость, увидев гнев в глазах своей возлюбленной.

– Почему? – Селина с такой силой стиснула кинжалы, что пальцы заныли от боли.

– Расскажи мне еще раз, как ты собираешься освободить моих соплеменников.

– Я дала тебе слово! – Селина шагнула вперед, вскинув руку с кинжалом. – Я поклялась!

– И наверное, даже самой себе поверила. – Бриала судорожно сглотнула. – Но когда знать возмутилась бы твоим решением, когда недовольство аристократов ослабило бы империю – ты отступила бы и оставила все по-прежнему. И забыла бы все свои обещания, зная, что я все равно тебя прощу. Что я всегда буду рядом. – Вот сейчас и она выхватила кинжалы. – В конце концов, я верила тебе даже после того, как ты убила моих родителей.

– Их убила леди Мантильон! – Селина взмахнула рукой, отвергая ее слова. – Думай что хочешь, но…

– Гаспар! – громко окликнула Бриала. – Когда леди Мантильон подарила тебе кольцо?

Гаспар, скрючившись, обессиленно прислонился к мраморной скамье.

– Когда я доказал ей, на что способен.

– И как ты это сделал? – спросила Бриала, не сводя глаз с Селины.

Гаспар кашлянул:

– Заказал убийство одного человека в ходе Игры.

Селина взглянула на искаженное мукой лицо Бриалы и вспомнила – как вспоминала частенько в ранние предутренние часы – ту самую встречу с леди Мантильон.

– Принцесса, – лицо леди Мантильон было скрыто слоями грима, – ты меня впечатлила. Мой собственный сын свято верит, что ты, буде я дам свое согласие, благосклонно примешь его ухаживания. По странному совпадению сын графини Жанвир точно так же убежден, что вы склонны осчастливить его.

– Мало ли что может прийти в голову мужчинам, особенно молодым?

– Флориан угасает, но благодаря усилиям докторов со всей империи он может протянуть еще несколько лет – слабый, беспомощный, неспособный противостоять нарастающему вокруг него хаосу. Если бы я представила тебя маркизу Этьену, могла бы ты воздержаться от прочих планов до того, как Создатель призовет к себе твоего дядю?

– Если бы не могла, – все так же улыбаясь, проговорила Селина, – вы, маркиза Мантильон, не сделали бы мне этого щедрого предложения.

– Но ради блага империи дело надлежит решить как можно быстрее.

– Если нас раскроют прежде, чем мы сделаем ход, – леди Мантильон постукивала изысканно лакированным ноготком по гладкому подлокотнику кресла, – мы потерпим поражение либо будем убиты. И то и другое совершенно неприемлемо.

– В таком случае нас не должны раскрыть, – ответила Селина с уверенностью, которой в глубине души не испытывала, и присела перед леди Мантильон в реверансе. – Делайте, что надлежит. Я готова.

– В самом деле? – осведомилась леди Мантильон, с интересом глядя на нее. – Насколько осторожно ты действовала? Насколько продуманно? Есть ли те, кто мог бы в случае подкупа, угрозы или даже простого обмана раскрыть твои намерения?

– В моем поместье сейчас никого нет. – Селина незаметно сглотнула. – Кроме слуг.

– Вы безусловно правы, ваше императорское величество…

– Бриа, если бы я не приказала убить слуг, леди Мантильон никогда бы меня не поддержала. И Гаспар расправился бы со мной.

– Так я и думала. – Бриала медленно кивнула. – И потому в поединке побеждает Гаспар.

Великий герцог, до сих пор опиравшийся на мраморную скамью, едва слышно рассмеялся:

– Я и не стал бы убивать тебя, Селина. Скорее уж выдал бы за какого-нибудь ферелденского дворянина, чтобы раз и навсегда от тебя избавиться.

– Нет, Гаспар, ты не победил в этом поединке! – Сжимая кинжалы, Селина двинулась на него. – Ты проиграл еще до того, как… – она глянула на сэра Мишеля, и тот отвел глаза, – твой противник сдался, в ту самую минуту, когда твои маги вмешались в поединок, чтобы обеспечить тебе победу!

– А я-то гадал, что случилось с Лиенн, – проговорил Гаспар, глядя мимо Селины на убитую девушку.

– С ее вероломством ты лишился права на победу. – Селина подняла кинжал, готовясь нанести удар.

– Только в том случае, – фыркнул Гаспар, – если бы она действовала по моему приказу, а я, клянусь честью шевалье, ничего подобного не приказывал.

– Какая удобная отговорка, – процедила Селина и бросилась на него.

Рука, закованная в латы, с легкостью отбила удар кинжала. Надсадно ухнув, Гаспар оттолкнулся от скамьи и локтем ударил Селину в живот. Удар отбросил ее назад.

– Я ранен, кузина, но еще жив. – Стиснув зубы, он опять привалился к скамье. – А ты отдала своему защитнику все те славные колечки, которые так ловко скрывают, что ты никогда не училась драться как следует.

С этими словами Гаспар извлек из сапога кинжал с коротким лезвием. Стальной кинжал был неказистый, но удобный, – судя по всему, Гаспар носил его при себе на всякий случай еще с тех времен, когда обучался в академии.

– Ну что, кузина? Думаешь, тебе повезет?

Селина крутнула в руке кинжал. Гаспар застиг ее врасплох, и удар, даже отчасти смягченный кожаным доспехом, причинил ей чувствительную боль.

– Безусловно, Гаспар, – бросила она. – Как ни мало подобает такое императрице, я прикончу тебя собственной рукой, а потом завладею элувианами и верну себе Орлей.

– Бриала? – воскликнул Мишель.

Селина, отступив на безопасное расстояние от Гаспара, оглянулась через плечо.

Бриала шла через рунный лабиринт, небольшими шагами, осторожно, но уверенно ступая по прихотливым сплетениям узора. Она прошла уже больше половины пути.

– Но она же ничего не сможет сделать! У нее нет…

Селина осеклась, вспомнив, как настойчиво и страстно целовала ее эльфийка совсем недавно, перед началом поединка. Одной рукой она обхватила затылок Селины, другой крепко обвила талию…

Селина схватилась за поясной кошель, в котором хранила ключ-камень. Кошель был пуст.

– Да она и впрямь опасна! – Гаспар расхохотался.

Селина развернулась и опрометью бросилась к Бриале. Теперь она видела, что та сжимает в руке рубин. Вскинув руку, Селина прыгнула к ней – и закричала от боли, когда вспышка незримой энергии отшвырнула ее прочь. Руны по краю лабиринта полыхнули гневным багряным светом.

– Бриала!

Эльфийка не оглянулась.

Селина подняла кинжал, развернула, изготовясь метнуть.

– Прошу тебя, Бриа. Не делай этого.

А затем ледяная волна ударила ее в бок, обездвижила морозным дыханием, обожгла холодом. Селина покачнулась, и кинжал выпал из ее онемевших пальцев.

– Думаю, – сказала Миирис, поднимаясь с посохом в руке, – что я опять готова сделать выбор.

Растирая застывшую руку, Селина поглядела на нее, затем на Фелассана.

– Я так опасалась Гаспара, – пробормотала она, – что даже не вспомнила о вас.

– Не огорчайся, – утешил он. – Со всяким может случиться.

У Селины не осталось в запасе ни трюков, ни хитроумных уловок. Она могла лишь смотреть, как Бриала поднимается на постамент. Эльфийка вложила рубин в углубление, предназначенное для него, наклонилась вплотную и прошептала слова, которые никто другой не мог услышать.

Затем Бриала подняла голову, встретила взгляд Селины. И, когда волна рубиново-алого света омыла зал, проговорила:

– Сим объявляю, что эти элувианы принадлежат эльфам Орлея.

Волна алого света пробудила все элувианы, по крайней мере на мгновение. Теперь они вновь дремали, но Бриала чуяла энергию, пронизавшую воздух, ощущала гул силы, когда подходила к ним вплотную. Элувианы проснутся, когда она того пожелает.

Гаспар и Мишель перевязывали свои раны и поглядывали на нее – украдкой, когда думали, что она их не замечает. Бриала не обращала на них внимания. Миирис глазела на нее не скрываясь.

Поток магии тек сквозь Бриалу, холодил ее кожу, как и в тот самый миг, когда она стояла над постаментом. Теперь все элувианы были в ее власти, готовые доставить Бриалу и ее соплеменников туда, где она захочет оказаться. Немало времени уйдет на то, чтобы исследовать этот мир, разобраться с опасностями, которые он таит, с одержимыми мертвецами или древними ловушками. Ну да это ей по плечу.

И тогда она обретет все, в чем нуждается, чтобы помочь своим соплеменникам.

– Я дала бы им свободу, Бриа.

Селина стояла в нескольких шагах от нее. Фелассан и Миирис с непринужденным видом устроились поодаль, как бы и не думая преграждать Селине путь к Бриале.

– Это ты так говоришь. Только свободу не дают. Ее завоевывают.

– И так и эдак. – Селина тряхнула головой, смахивая слезы с глаз. Сейчас она казалась такой маленькой, намного меньше, чем когда-то в Вал Руайо. – Неужели ты ничего не поняла за все те годы, что провела подле меня? Путь к переменам лежит через тщательно обдуманные планы и точные расчеты, уступки и даже жертвы.

– Ты принесла в жертву моих родителей.

Селина кивнула. В глазах ее стояли слезы, и сейчас, когда ее лицо не скрывали ни грим, ни маска, Бриала видела, что на щеках у нее проступили красные пятна.

– Мне было шестнадцать, Бриа. Игра только что убила мою мать, и отец погиб, пытаясь отомстить за нее. Меня убили бы, если б я не доказала леди Мантильон, что достойна ее покровительства… и насколько я знала, вместе со мной убили бы и всех вас!

– Вот как ты, стало быть, решила? – ровным тоном осведомилась Бриала. – Пожертвовать несколькими, чтобы спасти всех остальных?

Она знала, что было время, когда признание Селины сломило бы ее, уничтожив все, на чем держался мир Бриалы и его представления о нем. Теперь… ей, конечно же, больно, и потом она еще долго будет рыдать, вспоминая об этом дне. И все-таки ей уже довелось испытать в своей жизни и более тяжкие муки.

– Я… – Селина отвернулась. – Мои руки в крови твоих родных. И разве важно теперь, почему я приняла такое решение?

Причина всегда важна, говорил Фелассан. Бриала знала, что здесь он по большей части прав. Но не сейчас.

– Ты не просто добилась расположения леди Мантильон. Она поддерживала тебя до последнего вздоха, до той самой минуты, когда я убила ее.

Селина вздрогнула, потрясенно воззрившись на Бриалу.

– Она могла бы прихватить меня с собой, но пощадила. Я всегда считала, что она поступила так оттого, что терзалась угрызениями совести. На самом деле причина была в том, что я намеревалась и впредь верно служить тебе. Леди Мантильон поняла, что ты не сказала мне правду, и не захотела – даже ради мести за себя самое – лишить тебя такого надежного орудия.

– Ты не орудие, Бриа.

– Теперь уже нет.

Страх и восторг, пережитые с пробуждением элувианов, понемногу блекли, и перед Бриалой разверзалась бездонная тьма. Она не поддалась отчаянию и сдержала подступающие слезы.

– Мишель и Гаспар ушли, – сказал Фелассан.

Он стоял возле элувиана, и Бриала, взглянув на зеркало, увидела, как оно потемнело.

Бриала предложила всем безопасный проход. Теперь она чувствовала элувианы, как собственные руки, и жестом направила Селину к зеркалу, которое должно было увести ее из зала. Этот элувиан был целым, нетронутым, и Бриала с трепетом сознавала, что даже чует по ту сторону свежий воздух. Это означало, что Селина не окажется запертой до последнего вздоха в подземной гробнице.

– Твоя очередь, – вслух сказала она Селине. – Куда ты хочешь попасть?

– В Вал Руайо, – горько усмехнулась Селина. – Мне предстоит вернуть себе империю.

Бриала могла бы отправить ее в Вал Руайо. Она ощущала в себе натяжение магических нитей, чувствовала, как они сплетаются сообразно ее намерению. И однако Селина, оказавшись в Вал Руайо, сможет чересчур быстро и просто покончить с гражданской войной.

А Бриала больше не собиралась ей помогать.

– Тогда ступай, – сказала она, пряча за кивком неявную ложь. – Сражайся за свой университет, за цивилизацию и культуру. Я же стану сражаться за тех, у кого нет и никогда не было иного заступника.

– Я буду сражаться за то, чтобы спасти эту империю. – Селина с трудом сглотнула. – И буду радоваться тому, что моя возлюбленная обрела свой народ, пускай даже сердце мое разрывается от боли каждый миг, прожитый без тебя.

В одиночестве она подошла к элувиану, и Бриала неслышно произнесла пробудившие его слова.

– И мое, – прошептала она после того, как Селина исчезла в зеркале.