Эпилог

Бриала вышла из подземелья навстречу утреннему солнцу.

Вокруг было бело, и эта белизна искрилась, отражая скудный солнечный свет. Первый снег нынешней зимы лег на землю, пока она бродила в призрачном подземном мире между элувианами, и сейчас, верно, почти весь Орлей уже укрыт снежным покровом. Впереди нее поскрипывали на ветру деревья, чьи нагие ветви щедро укутал снег, позади протянулись обширные равнины, вдалеке подернутые белесой снежной дымкой.

Судя по деревьям, это окрестности Долов. Бриала вернулась сюда по просьбе Фелассана, хотя собиралась как можно скорее добраться до Вал Руайо. Ей предстояло много дел.

С помощью элувианов она сможет переместиться в любой уголок Орлея быстрей конного шевалье. И этот шевалье нипочем не сможет ее отыскать.

– Зима будет суровая, – проговорила позади нее Миирис, ежась от холода. – Если Гаспар и Селина затянут распрю, многие не доживут до весны.

– На войне такое случается сплошь и рядом, – заметил Фелассан, выбираясь наружу и щурясь от дневного света.

– Я имела в виду, что они умрут от голода, – резко бросила Миирис.

– Тебе-то что до того? – обернулась к ней Бриала. – Или ты опасаешься, что голодать будут и долийцы? Тебя заботит судьба других кланов?

– Да, – отрезала Миирис.

Она вглядывалась в деревья, и Бриала знала, что долийка изучает приметы местности. Клан ее немало лет прожил в этих местах. Что теперь станет делать Миирис – хоронить убитых, искать уцелевших? Или просто уйдет куда глаза глядят? Впрочем, это и не важно.

– Так же, как тебя заботит судьба твоих… эльфов.

– Да, – сказала Бриала. – Моих плоскоухих.

Она оглянулась на вход в подземелье. Даже вблизи, в двух шагах, он совершенно сливался с местностью, и разглядеть его было почти невозможно, если только не знаешь, где искать. Впрочем, Бриала точно знала, где расположен вход, чувствовала его, как чувствуют собственную руку или ногу, благодаря магии, которая пронизала все ее существо.

– Да, Миирис, они мне очень дороги. И сейчас я наконец-то могу им помочь.

– Если бы ты поделилась секретом элувианов с долийцами, – начала Миирис, – мы могли бы…

Бриала рассмеялась ей в лицо, и долийка смолкла.

– Те, кто живет в эльфинажах, представляют вас созданиями из старинных легенд, эльфами, которые не смирились с падением Халамширала. Одни боятся вас, другие вдохновляются вашим примером – вы не сдались, не сложили оружия, вам подвластна древняя магия. В эльфинажах верят, что вы сражаетесь и за их свободу, а не просто якшаетесь с демонами и рыщете в поисках древних реликвий. И если бы вы впрямь когда-то помогли им, сейчас в вашем распоряжении было бы преданное войско, готовое возродить для вас Арлатан. – Бриала усмехнулась. – Но вы этого не сделали. Вы объявили, что обитатели эльфинажей вам не родня и не ровня, и бросили их на произвол судьбы. Теперь я помогу им, я стану сражаться за их свободу, и мне, – она указала на вход в подземелье, – подвластна древняя магия.

– Я не враг тебе, Бриала. – Миирис опустила глаза. – Я помогала тебе.

– Потому что у меня было то, что тебе нужно, – все так же усмехаясь, ответила Бриала. – И потому, что вы, долийцы, тоже мои соплеменники, пускай даже и забыли об этом. Я стану сотрудничать с вами, но только если вы будете помогать всем эльфам без различия. Передай это первому же клану, который встретится тебе на пути.

Миирис, судорожно сглотнув, кивнула и повернулась к Фелассану:

– Ты примешь меня в свой клан?

– Не думаю, да’лен, что мой клан пришелся бы тебе по душе. Впрочем, желаю тебе удачи там, где тебя примут.

– К кому бы я ни присоединилась, знаю наверняка одно: то будет клан, который не якшается с демонами.

С этими словами Миирис двинулась к лесу. Посох ее искрился тем же льдистым светом, что и свежий утренний снежок.

– Думаешь, мне следовало ее убить? – спросила Бриала, когда долийка окончательно скрылась из виду.

– Полагаю, – Фелассан, стоявший рядом с ней, пожал плечами, – рано или поздно ты это узнаешь.

Бриала засмеялась, и тогда он повернулся к ней:

– Так ты не шутишь? Ты и вправду хочешь использовать тропы элувианов для того, чтобы помочь своим соплеменникам?

Бриала задумалась.

– Гаспар и Селина мечтали перемещать по тропам целые армии, но такой подход не по мне. С помощью элувианов я могла бы доставить продовольствие в голодающий эльфинаж, обогнать войско на марше и предупредить о его приближении или двинуться вслед за войском, разоряя пути снабжения.

– И которому же войску ты намерена подрезать сухожилия?

Бриала оглянулась на Фелассана, улыбаясь, хотя уже заметно продрогла на зимнем ветру:

– Тому, которое будет ближе к победе. Как там было в твоей истории? Анарис и Андруил?

Фелассан улыбнулся:

– Ты затянешь войну, и во всеобщей неразберихе твои соплеменники смогут обрести свободу?

– Думаю, это сработает. – Бриала зябко обхватила себя руками. – Халамширал взбунтовался из-за одного-единственного нобиля. Наверняка во всех городах Орлея найдутся эльфы, которые станут помогать мне в этих вылазках, а также те, что убоятся открытой схватки, но послужат мне лазутчиками, если я спасу их детей от голодной смерти.

– Это… – начал Фелассан, но оборвал себя и после недолгой паузы добавил: – В высшей степени необычное применение древних реликвий нашего народа.

– Полагаю, Фен’Харел его бы одобрил, – заметила Бриала.

Фелассан, на миг опешив, рассмеялся:

– Может, и одобрил бы, хотя я в этом сомневаюсь.

– Чуть не забыла! Тайная фраза, пароль для доступа к элувианам. На случай если мы разделимся, знай – это…

И осеклась, с удивлением глядя на наставника, который проворно прижал пальцы к ее губам.

Фелассан опять улыбнулся, но глаза его были печальны, и в них светилось невероятное пронзительное понимание.

– Не надо, – мягко сказал он.

Мгновение Бриала молча смотрела на него, и вдруг ее осенило:

– Ты уходишь!

– Так нужно.

– К долийцам?

– Ха! – Фелассан фыркнул. – Вот еще!

И тут же посерьезнел.

– Сдается мне, эльфы Орлея теперь в надежных руках. Чего не скажешь о других, так что дел мне пока еще хватит.

Бриала кивнула, хоть и чувствовала, как предательски защипало глаза. Умолять Фелассана остаться было бы бессмысленно. Робкие возражения шевельнулись было в глубине ее души: ей так многому надо научиться, ей не справиться одной, – но Бриала отогнала их прежде, чем они успели сорваться с губ. Наставник, мудрей кого она не встречала в жизни, верит, что она способна освободить своих соплеменников. И Бриала, к своему изумлению, осознала, что не сомневается в его суждении.

– Тогда позволь мне задать последний вопрос, хагрен. Всего один вопрос. Все это… – Бриала указала на вход в подземелье, на лес, за которым, в двух днях пути отсюда, навек упокоился клан Вирнен; на север, где Халамширал неотвратимо накрывала тень войны, которая, быть может, освободит ее соплеменников. – Все это ты так и задумал с самого начала?

Фелассан рассмеялся – в последний раз Бриала услышала смех своего наставника.

– Нет, да’лен. Ты все сделала сама.

Фелассан наклонился к ней и ласково поцеловал в лоб. Губы его обожгли, точно раскаленное клеймо, и Бриала на миг зажмурилась, потому что у нее закружилась голова.

Вновь открыв глаза, она обнаружила, что осталась совсем одна, и, сколько бы ни озиралась, нигде не могла различить ни малейших следов Фелассана.

Бриала оглянулась на вход в подземелье. Она больше не дрожала от холода. Быть может, Фелассан, уходя, оставил ей частицу своей магии, чтобы охранить ее от зимней стужи, или же ее согревало осознание того, что теперь ее жизнь обрела цель и смысл.

Она прошептала тайные слова, и вход сомкнулся за ней, словно никогда и не существовал.

«Фен’Харел энансал», благословение Ужасного Волка.

Она справится.

Морщась от колдовского света, Селина сделала последний шаг по тропе и прошла через элувиан.

Она просила Бриалу отправить ее в Вал Руайо. В конце концов, именно такую цель Селина ставила перед собой с самого начала, когда у нее еще были защитник и возлюбленная. Добраться до столицы раньше Гаспара, объявить, что его нападение не увенчалось успехом, и, собрав всю мощь орлесианской армии, сокрушить мятежников.

И все вышло бы так, как было задумано.

Вот только Селина видела лицо Бриалы, когда излагала ей свою просьбу. Видела, как в глазах Бриалы едва заметно блеснул расчетливый огонек. И конечно же, знала, как бы она сама поступила на месте Бриалы.

И потому нисколько не удивилась, когда, пройдя через элувиан и на краткий миг содрогнувшись от объявшей тело чуждой силы, оказалась в скромной трапезной зале, украшенной эльфийскими реликвиями.

Селина порой завтракала в этой зале, поскольку из окон открывался прекрасный вид на сады.

Она стояла в своем Зимнем дворце близ Халамширала.

Селина вздохнула и покачала головой. Что ж, могло быть и хуже. По крайней мере, у Бриалы хватило милосердия не обречь ее на медленную смерть в каком-нибудь заброшенном склепе. Обернувшись, она с ненавистью взглянула на элувиан и увидела, как багряная пелена на поверхности зеркала померкла, сменившись прежним голубовато-серым отливом.

У нее нет ни войска, ни защитника, ни главного лазутчика. Она далеко от столицы, возле города, уже наверняка захваченного Гаспаром.

Сердце ее разбито, и она еще долго будет оплакивать потерю. И все же сейчас в самой глубине ее отчаявшейся души вопреки всему раскатился торжествующий хохот. Селина вновь ощутила себя шестнадцатилетней девчонкой, одинокой сиротой в огромном Вал Руайо… и в последний раз, когда ей довелось испытывать подобное чувство, она победила.

Она подозревала, что теперь уж, хотя бы какое-то время, будет крепко спать по утрам, пускай даже в одиночестве.

Селина прикрыла глаза, напряженно вслушалась, а затем, бесшумно ступая, выбралась из трапезной в коридор. В детстве она проводила здесь все зимы, а потому наизусть знала укромные ходы, где никто не заметит ее раньше времени.

Несколько минут спустя Селина добралась до своей спальни. Взяв с ночного столика серебряный колокольчик, она громко позвонила и стала ждать.

Вскоре в спальню вошла дородная пожилая служанка и, увидев Селину, остолбенела от изумления.

Селина – в кожаном доспехе, снятом с мертвеца, вся в грязи и без маски – хладнокровно ждала.

Переведя дух, служанка торопливо присела в реверансе:

– Ваше великолепие!

Как и всегда, ключом к успеху оказалась уверенность в себе.

– Доклад по Халамширалу, ванна, чашка крепкого чаю, – распорядилась Селина и спрятала улыбку, когда служанка со всех ног бросилась выполнять повеление.

Пока наполняли ванну, Селина содрала с себя доспех и приказала сжечь его. Отмокая в горячей воде и отскребая грязь, она слушала доклад дворцового сенешаля, долговязого тощего старца, которого знала с малых лет. Сидя за ширмой, сенешаль докладывал о том, как лорд Пьер сдался Гаспару и как потом регулярно посылал страже Зимнего дворца требования последовать его примеру и сложить оружие.

– Отправьте гонца в Халамширал и попросите лорда Пьера лично явиться сюда для обсуждения условий капитуляции, – сказала Селина и жестом велела камеристкам не жалеть лавандового мыла.

Первый глоток чаю она сделала, пока служанки затягивали ее в корсет и облачали в платье. Платье было насыщенного лилового цвета и расшито по краю золотыми львами – геральдическим символом ее семьи и в то же время самого Орлея. Чай был божественен – крепкий, обжигающе горячий, и Селина допила его, вздыхая от наслаждения. Затем выпрямилась с неподвижным лицом, чтобы горничная, старуха-эльфийка, нанесла на него привычный грим.

О прибытии лорда Пьера объявили в тот самый миг, когда Селина отыскала свою старую маску. Она проворно надела маску и на миг ощутила, как чуждо лицу ее прикосновение, как ограничивают обзор узкие прорези для глаз. Немало лет минуло с тех пор, как Селина позволяла себе так долго обходиться без маски.

Стоя наверху белоснежной винтовой лестницы, что весьма кстати скрывала ее от посторонних глаз, Селина ждала появления лорда Пьера. Вот раздались его шаги, сопровождаемые мерным лязгом доспехов, – звук, который, скорее всего, исходил и от дворцовой стражи, и от спутников самого Пьера. Он приветствовал сенешаля со всей утонченной учтивостью, присущей гордому орлесианскому лорду.

– Я прибыл согласно вашей просьбе и готов отнестись со всей возможной снисходительностью равно к вам и к вашим подчиненным. Воистину, для империи настали тяжкие времена, о чем свидетельствует состояние самого Халамширала, и нет ни малейшего бесчестья в том, чтобы признать поражение перед лицом столь превосходящих сил.

С самым началом его речи Селина начала спускаться по лестнице. Многолетний опыт участия в придворных церемониях позволил ей безупречно рассчитать время – и появиться пред взорами присутствующих ровно в то мгновение, когда лорд Пьер умолк.

– Милорд, – обратилась она к остолбеневшему аристократу, – я рада слышать от вас столь благородные речи, и хотя в мрачном прошлом какой-нибудь император за столь изменнический поступок велел бы казнить своего вассала на месте, ваши слова воистину тронули мое сердце.

Селина улыбнулась, сойдя с лестницы, и дворцовые стражники тотчас же встали справа и слева от нее.

– И потому я принимаю вашу капитуляцию.

Лорд Пьер, граф Халамширал, был хорошим, добрым человеком, но никогда не отличался силой характера. Ему не хватило духу самолично подавить бунт эльфов, он не нашел в себе смелости отринуть власть Гаспара – и все это нисколько не удивляло Селину.

После долгого молчания лорд Пьер припал на одно колено – и это Селину также не удивило.

– Ваше императорское величество…

Селина вернулась лишь пару часов назад – и уже взяла свой первый город.

Пыхтя, отдуваясь, Мишель и Гаспар кое-как выбрались из руин крохотного древнего капища, куда забросил их элувиан, и снова оказались в мире людей. Они стояли посреди заснеженной, продуваемой ветром со всех сторон равнины, на которой кое-где торчали низкорослые деревца. Закат придал снежному покрову красноватый оттенок, что напомнило Мишелю поверхность элувиана. Он подумал, что не огорчится, если до конца своих дней больше не увидит этого цвета.

Тонкий плащ не спасал от стылого ветра, и Мишель зябко поежился. Впрочем, зима еще не вошла в полную силу, а он, будучи шевалье, учился выживать в самых суровых условиях.

Правда, теперь он больше не шевалье.

– Дыхание Создателя, – раздался за спиной его голос Гаспара, – я уж лучше промерзну до костей, чем соглашусь снова плестись по этим треклятым тропам.

– Согласен, милорд. – Мишель вгляделся в корявые силуэты деревьев. – Как полагаете, где мы оказались?

Гаспар прищурился, вглядываясь вдаль, и рассмеялся:

– Не узнаешь? Если память мне не изменяет, мы в одном дне конного пути от Вал Шевина.

Мишель пристыженно понурился:

– Я бывал пару раз в самом городе, после того как граф Бревин обеспечил меня титулом, но здешние края мне почти не знакомы.

– Бревин?

Мишель спохватился, что, наверно, не стоило поминать своего благородного покровителя и тем самым невольно порочить его доброе имя… но ведь этот человек давно мертв, да и сам Мишель уже устал лгать и притворяться.

– Да, он приметил меня в Монфоре, еще мальчишкой, во время уличной драки. Взял меня в свой дом, обучал вместе со своими телохранителями, а потом… кхм… добыл мне дворянский титул. Он сказал, что я далеко пойду.

– И не ошибся, – согласно кивнул Гаспар. – Да и не он один так считал.

Он оглянулся назад.

– Вход закрылся за нами. Даже не могу разглядеть, где он был.

– Колдовство, вне сомнения.

Мишель не стал озираться. От холода у него снова разнылись раны.

Они едва тащились по тропам и все же добрались от Долов до Вал Шевина за каких-то пару дней, быстрее, чем долетела бы почтовая птица. Они почти не разговаривали в пути, сберегая силы и опасаясь новых нападений, – впрочем, эти опасения не сбылись. На ночлеге они перевязывали друг другу раны.

– Экая жалость! Представь только, что было бы, знай император Драккон об элувианах? Насколько далеко простирался бы тогда Орлей? – Гаспар покачал головой. – Нам этого никогда не узнать. Разве что эльфийка Селины решит перейти на нашу сторону.

Мишель смотрел, как последний отблеск солнца, сверкнув серебром, канул за западный горизонт.

– Она больше не служит Селине, милорд.

– Да, верно. – Гаспар снова засмеялся. – Собственно говоря, как и ты.

– И что же теперь? – Мишель повернулся к нему.

– Будь я проклят, если знаю. – Гаспар, разминая мышцы, повернулся из стороны в сторону, страдальчески поморщился. – Рана, которую ты мне нанес, судя по всему, покончит с моей воинской карьерой. И ведь это было уже после того, как я сломал твой меч!

– Милорд, я имел в виду – что станет со мной?

Гаспар повернулся к Мишелю:

– Академия вычеркнет твое имя из списков шевалье и приговорит тебя к смертной казни.

Мишель кивнул. Он знал законы не хуже самого Гаспара.

– Скажи-ка мне вот что, – помолчав, проговорил Гаспар. – Почему ты просто не прикончил меня?

– Я дал слово.

Мишель покачал головой. Тогда, на заброшенном складе, он считал, что нет ничего важнее, чем сохранить свою тайну от всего мира. Поступил бы он иначе, если б знал, чего будет стоить ему данная сгоряча клятва?

– Да к чему было его держать? – не отступал Гаспар. – Сынок, ты ведь не настоящий шевалье.

Мишель потянулся за мечом, но меча не было, и он вытащил кинжал.

– Если шевалье пожелают вычеркнуть меня из списков и убить – это их право, – он в упор взглянул на Гаспара поверх лезвия кинжала, – но чести им у меня не отнять. И я не потерплю, чтобы ее оскорбляли.

– Видишь? – Гаспар улыбнулся. – Вот почему я не стану сообщать о тебе в академию.

Мишель моргнул, опешив:

– Я… не понимаю.

– Сэр Мишель. – Гаспар покачал головой. – Ты победил меня в честном поединке. Ты сдержал слово чести, хоть при этом и лишился всего, что имел. Ты просто образцовый шевалье, и наплевать, что́ за кровь течет у тебя в жилах. – Он опять оглянулся туда, где совсем недавно был вход в подземелье. – Если бы всего двести лет назад похожий поступок совершила женщина, ее казнили бы на месте… но потом появилась сэр Авелин, и Фриан изменил законы.

Слушая его, Мишель все ниже опускал свой кинжал. Наконец он вложил оружие в ножны и едва слышно проговорил:

– Так вы позволите мне остаться шевалье?

– Ты и есть шевалье. Что с этим делать дальше – тебе решать. – Гаспар усмехнулся. – Полагаю, ты вряд ли останешься защитником Селины…

– Не останусь, милорд.

Селина ясно дала понять, что его служба окончена. Мишель предал ее, и, если еще когда-нибудь попадется ей на глаза, ему не сносить головы.

– И я не стану оскорблять тебя, предлагая служить мне. – Гаспар глянул на Мишеля, и тот благодарно кивнул. – Но все же империю ждут тяжкие времена. Селина и я, храмовники и маги… Одному Создателю известно, как поступят Ферелден и Тевинтер, увидев, что Орлей ослабел. Победить-то мы победим, но какой ценой? Я пошел против Селины, потому что решил, что никто, кроме меня, не сможет провести империю через годы хаоса… – Он запнулся и со слабой улыбкой добавил: – А еще, будем откровенны, хотел заполучить трон. Но чем бы ни обернулось дело, империи, как никогда, понадобятся те, кто дорожит честью и не цепляется за титулы.

– Благодарю, милорд. – Мишель с трудом сглотнул.

– Отблагодаришь делом, когда до того дойдет. – Гаспар протянул руку.

Мишель крепко пожал ее.

Насвистывая солдатский марш, великий герцог направился в сторону Вал Шевина. Мишель провожал его взглядом, пока силуэт Гаспара не растворился в сумерках, а затем долгое время просто стоял и смотрел на звезды.

Он понятия не имел, куда податься.

Ни коня, ни доспехов, ни даже меча – ничего, что подтверждало бы звание шевалье. Кто бы ни встретился ему на дороге, его наверняка сочтут безродным бродягой.

И ведь даже будут отчасти правы. Впервые за много лет сэру Мишелю не было нужды скрывать постыдную тайну.

Если задуматься, то его сейчас обременяет лишь один долг. И не важно, что сам проступок был совершен на службе у Селины, – Мишель знал, что ответственность лежит только на нем одном.

Только по его вине сейчас вольно бродит по миру демон по имени Имшэль. Он может быть где угодно – в любом уголке Орлея, в иной стране, на краю мира, но всюду, где бы Имшэль ни оказался, он сеет хаос и губит невинные души.

Он, Мишель, не шпион и не следопыт. Быть может, на поиски у него уйдет вся жизнь – если демона вообще возможно отыскать.

Зато в этой жизни будет достойная цель.

Мишель наугад выбрал направление и отправился навстречу новому дню.

Поздней ночью эльф, который называл себя Фелассаном, развел в самой чаще леса костер. Он расставил вокруг стоянки охранные чары, тщательно разметив круг магии, которая разбудит его, если вдруг кто-то появится… и в самом деле, что для него может быть страшнее шайки разбойников? Эта мысль вызвала у него смех, и он небрежным взмахом руки смел охранный круг. Тем более что после этих чар в воздухе надолго оставался странный запашок.

Ранее, днем, он изловил кролика и сейчас зажарил тушку над огнем. Съел, не торопясь, смакуя каждый ломтик продымленного мяса. После трапезы он отер жирные руки и губы снегом, а затем призвал магию, чтобы отогреть озябшие пальцы.

Он смотрел на огонь, который с треском и шипением глодал сырые сучья. Дым, извиваясь, тянулся вверх сквозь нагие ветви деревьев и растворялся в ослепительной россыпи звезд, которые сверкали в ночном небе, словно горсти бесконечно далеких алмазов.

Вдруг ему подумалось, что ведь можно вовсе не спать. У него есть травы, с которыми можно бодрствовать почти круглые сутки, а когда действие трав ослабнет, его добросовестно оградят от Тени охранные чары. Чем не развлечение – до конца своих дней убегать, прятаться, озираться через плечо?

Но сэр Мишель сдержал свое слово, и Фелассан просто не мог допустить, чтобы его обставил какой-то упрямый молокосос.

Дольше медлить нельзя. Ни к чему.

Фелассан запустил руку в складки мантии, извлек наружу пакетик с травами. Сел, скрестив ноги, задышал расслабленно и ровно, постепенно смиряя дыхание, пока в недрах телесной оболочки не отыскал свое истинное «я», и тогда высыпал травы в огонь.

Пламя вспыхнуло, на несколько мгновений обретя зеленый цвет, и запах дыма сменился иным, резким и древним.

Фелассан сомкнул веки и погрузился в сон.

Он по-прежнему сидел в лесу у костра, но все вокруг подернулось слабым свечением Тени, и травяной аромат стал насыщенным, свежим, точно он ступал по летней, согретой солнцем лужайке.

Позади него зашуршали под чьими-то шагами сухие листья.

– Я не знаю пароля, – сказал, не оборачиваясь, Фелассан. – Бриала мне его не сказала.

Отчасти это была ложь. Бриала сказала бы, если б он сам ее не остановил. И некто, стоявший позади него, услышал и распознал эту ложь.

– Да, я знаю, – сказал Фелассан. – Она заслужила того, чтобы дать ей шанс. И что в том плохого, право? Пускай попытается, отчего бы и нет?

Позади него была тишина. Ни спора, ни рассудительных доводов, ни страстной мольбы. Фелассан, садясь у костра, знал, что так и будет.

– Прости, – он вздохнул, – я не стану отнимать у нее элувианы.

И опять зашуршали сухие листья. Некто подступил ближе.

Фелассан закрыл глаза, выпрямился и в последний раз вдохнул насыщенный травяной аромат.

– Знаешь, они сильнее, чем ты думаешь. – Он улыбнулся. – Знаешь, тебе это наверняка не понравится, но она напоминает мне…

Он не услышал удара, который отнял у него жизнь.

Угасающим взором он видел эльфийскую девочку: одинокая, лишенная магии, близких, власти, она идет по миру в поисках своего народа.

Патрик Уикс – ведущий сценарист в компании «BioWare». Он участвовал в создании всех трех игр серии «Mass Effect», которая была удостоена многочисленных премий. Его рассказы печатались в «Amazing Stories», «Realms of Fantasy» и «Strange Horisons». Кроме того, опубликован его роман в жанре фэнтези.