Глава 15

Никогда еще в жизни сэр Мишель не испытывал такой боли. Ни в детстве, когда ожесточенно дрался в трущобах, ни в годы сурового обучения в академии.

Что бы там ни применил Фелассан, разрушая чары долийской колдуньи, это помогло и Мишелю. Остатки энергии растеклись живительным теплом по телу, облегчая жгучую боль в ребрах, которые – Мишель знал это наверняка – треснули под нечеловеческим натиском. Тем не менее краткий миг преимущества над Гаспаром был безвозвратно упущен. Мишель знал, что теперь великий герцог справится с ним без труда, – знал, но все же заставил себя подняться на ноги и изготовился к бою, стараясь унять предательскую дрожь в коленях.

Гаспар, однако, не спешил нападать. Более того – он даже не смотрел на Мишеля. Великий герцог неотрывно уставился в дальний конец залы, приняв стойку, которая именовалась «Рыбак с острогой». Эта оборонительная позиция использовалась для того, чтобы восстановить силы в изнурительной драке, и большинство шевалье относилось к ней пренебрежительно, поскольку, прибегая к «Рыбаку с острогой», боец показывал, что значительно уступает противнику. Моргая, Мишель проследил за напряженным взглядом Гаспара и тотчас понял, в чем дело.

Три громадных саркофага были открыты, и из них поднимались мертвецы. Однако, в отличие от заурядных когтистых тварей, которых Мишель десятками изничтожал несколько минут назад, обитатели саркофагов явно превосходили любую нежить, с которой его учили сражаться.

Двое из них были самыми обычными скелетами, но когда они выпрямились во весь рост, воздух вокруг них замерцал переливами магии, и мгновение спустя они оказались облачены в шипастую броню, массивную и мешавшую двигаться. Оба сжимали двуручные мечи длиной в рост Мишеля, под шипастыми шлемами горели холодным огнем пустые глазницы. Мишелю доводилось слышать предания о таких тварях – восставшие из мертвых, беспощадные воины, готовые убить всякое живое существо, какое попадется на пути.

Названия третьей твари Мишель не знал. Она взмыла в воздух, и магическая энергия завихрилась вкруг нее могучим золотистым водоворотом, соткавшись в блестящие алые с золотым одеяния. Когтистые лапы твари искрились магией, а иного оружия у нее и не было. Завиток магического вихря сгустился на голове золотой ермолкой, а под нею серая кожа обтянула уродливое подобие лица, на котором горели злобой раскаленные как угли глаза.

– Эра’харел! – прошипел Фелассан, и Мишель с удивлением услыхал в голосе эльфа присущие простым смертным ярость и страх. – Это… э-э… по сути говоря, демон-маг. Звучит красиво, но по сути – ужасная гадость.

Мишель оглянулся на остальных. Селина и Бриала были на ногах, так же как и Ремаш. Фелассан осунулся – разрушение чар явно стоило ему немалых сил. Маги Гаспара выглядели еще плачевней. Долийка все так же валялась на полу, сотрясаемая дрожью, а молодая аристократка до сих пор не пришла в себя.

Из солдат Гаспара не уцелел никто. Одних смело огненным взрывом, другим выпала худшая участь: после того как треснул элувиан, они навеки застряли на проклятой Создателем тропе между зеркалами.

– Гаспар! – резко проговорила Селина. – Полагаю, у нас появилась общая цель.

Великий герцог оглянулся на нее и снова перевел взгляд на ужасы, восставшие из гробниц.

– Согласен. – Гаспар глянул на Мишеля, и губы его дрогнули в едва заметной усмешке. – Вперед, о брат мой. Покажем этим тварям, как жестоко они промахнулись, бросив вызов орлесианским шевалье.

Гаспар наверняка знал, что Мишель едва держится на ногах. Хотел ли он подбодрить или, наоборот, задеть недавнего противника – в любом случае этих слов хватило, чтобы привести Мишеля в чувство. Он поднял меч, принимая стойку «Рыбак с острогой», крепче стиснул щит и сурово кивнул Гаспару:

– Согласен.

И неуклюже побрел вперед, морщась от боли, потому что при каждом шаге смятые доспехи впивались в плечи и бок. Гаспар двинулся рядом в том же темпе – не бегом, ибо только круглый дурак сломя голову помчится в бой с неведомыми и явно могущественными противниками, но трусцой, чтобы, разогнавшись, прибавить к первому удару вес доспехов.

– Убейте демона-мага! – крикнул вслед им Фелассан. – Да’лен, расчисти дорогу!

Молнией мелькнула стрела и пробила доспех правого меченосца, метко брошенный камень угодил в левого. Шумно, с присвистом дыша, Мишель проскочил мимо мертвых латников к мертвому магу, которого Фелассан назвал эра’харел.

Он был уже почти у цели, когда демон-маг вскинул руки. Поток магической энергии обрушился сверху на Мишеля, повалил на колени. Зала завертелась волчком перед глазами, и лишь многолетний воинский опыт не дал мечу выскользнуть из бессильно обмякших пальцев.

Так легко было бы поддаться и принять неизбежный конец. Он уже перебил десятки мертвецов. Никто не смог бы упрекнуть его в неисполнении долга. Даже шевалье не всесильны, а оживший труп эльфийского мага, безусловно, достойный противник. Где-то в непостижимой дали взревело пламя и с треском ударила молния – это Фелассан пустил в ход свою магию.

Затем пол под ногами Мишеля опять всколыхнулся, и после муторного толчка он вдруг обнаружил, что стоит не перед магом-демоном, но перед одним из мертвых меченосцев. В нагруднике и поножах мертвеца торчало с полдесятка стрел, но это ничуть не мешало ему уверенно сжимать огромный двуручный меч.

Мишель едва успел подставить щит под первый, обрушившийся сверху удар. Ни один смертный не мог бы с таким проворством орудовать двуручным мечом, и мощь удара едва не выбила у Мишеля щит. Он пошатнулся, и в тот же миг огромный клинок снова с невероятной скоростью взлетел ввысь, пробил защиту Мишеля и толчком швырнул его назад.

Мишель всей тяжестью врезался в ближайший саркофаг. Сотрясение от удара вмиг рассеяло дурман, завладевший его сознанием. Он пришел в себя – и увидел, как на него неумолимо опускается громадный меч. Мишелю, который едва держался на ногах, грузно привалившись к каменному боку саркофага, было нечем и некогда защищаться.

Удар двуручного меча пришелся на щит Гаспара.

Великий герцог и сам повалился на колени, не устояв под мощью удара, – ему, запоздало сообразил Мишель, пришлось прыгнуть, чтобы успеть, приземляясь, остановить удар, который для Мишеля наверняка оказался бы смертельным. Даже чудовищный меченосец, казалось, был застигнут врасплох этим приемом и на мгновение замешкался, отступил.

Гаспар рисковал жизнью, осознал Мишель, и если бы он проиграл, то погиб бы, защищая жизнь другого шевалье – шевалье, который был так напуган и обессилен, что не мог постоять за себя.

Сэр Мишель де Шевин, защитник императрицы Орлея, не мог оставить по себе такую память.

С неистовым ревом Мишель прыгнул на меченосца и ударом клинка, прорубив и колдовской доспех, и древнюю кость, отсек ему руку пониже локтя. Вопреки ожиданию, отрубленная рука не упала на пол, но осталась висеть на месте, и Мишель увидел, как из обрубка выползают щупальца магической энергии. Оскалясь, Мишель вогнал в рану край щита, и когда восставший мертвец в ярости зашипел, шевалье изо всей силы ударил его в лицо навершием меча.

Восставший из мертвых хрипло завыл, завертелся, тщетно пытаясь выдернуть руку из щита Мишеля и вновь пустить в ход свой устрашающий меч, а затем вскинул другую руку, и пальцы в латной перчатке изогнулись, словно когти.

Гаспар, разразившись хохотом, перерубил вторую руку мертвеца у запястья. И, перехватив взгляд Мишеля, едва приметно кивнул. Воины разом отскочили от восставшего из мертвых, одновременно развернулись и яростно атаковали с двух сторон.

Клинок Мишеля врубился в туловище мертвеца. Удар Гаспара рассек плечо. Потусторонняя тварь завалилась навзничь, струйки магии брызнули из нее, словно кровь. И тогда стрела, свистнув над самым ухом Мишеля, вонзилась под шлем восставшего из мертвых и насквозь пробила череп.

Древний скелет, весь изломанный и разбитый, повалился на пол уже без доспехов и оружия.

Мишель не позволил себе расслабиться, зная, что боевая ярость, которая сейчас помогала ему держаться на ногах, может в любое мгновение уйти бесследно. Второй меченосец стоял над поверженным телом герцога Ремаша, но и сам уже падал, скованный льдом, в котором шипели и визжали, трескаясь, даже его призрачные латы. В нагрудник его вонзилась стрела, а затем через залу с ревом пронесся огненный шар. Когда дым рассеялся, и двуручный меч, и доспехи исчезли бесследно – один лишь обугленный скелет рухнул на пол и рассыпался в прах.

Демон-маг поплыл вперед, воздев руки, между которыми потрескивала и искрилась магическая энергия.

Мишель бросился на него. Спеша сбить заклинание, которое, вне всяких сомнений, творил отвратительный монстр, он ожесточенно размахивал мечом. Но не успел он достичь цели, как из темноты позади саркофага выступила Селина и всадила в спину мертвеца свои кинжалы.

Маг дернулся, прервав зловещую волшбу, которую уже готовился обрушить на своих противников. Этого секундного замешательства Мишелю было более чем достаточно.

Его стремительный удар начисто рассек шею демона-мага. Почти одновременно рядом с Мишелем возник великий герцог Гаспар и, замахнувшись, разрубил мертвеца от ключицы до паха.

Нечестивый демон, вселившийся в мертвого мага, сгинул, и на пол залы повалился еще один древний скелет.

Селина, Гаспар и Мишель стояли над тварью, которая едва их всех не прикончила. Теперь этот грозный противник выглядел жалко – ветхий и хрупкий скелет в истлевших клочках тряпья, которое когда-то было роскошной мантией. Судя по виду – что было нелегко, поскольку большинство костей превратилось в крошево и прах, – скелет был относительно невелик. Вполне вероятно, что при жизни эльфийский маг вряд ли достал бы Мишелю до плеча.

Мишель вознес краткую молитву Создателю. Каким бы языческим божкам ни поклонялся этот маг при жизни, он уж, верно, заслужил лучшую участь, чем превратиться после смерти в скелет, одержимый демоном.

Затем Мишель перевел взгляд на Селину. Она также разглядывала скелет мага, но с таким подчеркнутым любопытством, что посвященному было очевидно: императрица что-то замышляет. Она поудобнее перехватила кинжалы и ни разу не удостоила взглядом Гаспара, даже когда великий герцог хохотнул, что в другое время непременно привлекло бы внимание Селины.

Она не хочет насторожить Гаспара.

Мишель видел, как она обдумывает свой план. Видел, как она едва заметно переместила вес тела, чтобы без малейших помех полоснуть Гаспара кинжалом по горлу, покончить с войной и вернуть себе трон ценой всего лишь нарушенного перемирия.

Никто никогда не узнает об этом – кроме Мишеля. Ему даже не нужно бросаться в бой – просто стоять и помалкивать, пока Селина не застигнет Гаспара врасплох. Мишель мог не одобрять такого поступка, но Селина – не шевалье и не связана кодексом чести, которому следуют Мишель и Гаспар.

Вот только сам Мишель – шевалье.

– Гаспар, – сказал он вслух, отступая на шаг и опуская меч. – Наше перемирие остается в силе или ты желаешь продолжить переговоры?

И притворился, будто не заметил разочарования, мелькнувшего в глазах Селины.

С высоты саркофага, стоя рядом с Фелассаном, Бриала наблюдала за Селиной, Мишелем и Гаспаром, которые стояли над останками поверженных мертвецов. Подняв лук, она держала в свободной руке стрелу, готовая ко всему, что бы ни произошло.

И дождалась разговора.

– Кровь Создателя! – Бриала опустила лук, поморщившись от людской недалекости. – Ей надо было прикончить его на месте.

– Это же люди. – Фелассан едва заметно пожал плечами.

Бриала смотрела на беседующих. Гаспар держался прямо и с достоинством, как будто, проявив доблесть в бою, перестал быть изменником, пытавшимся захватить трон. Селина сменила позу: одно крохотное движеньице, и она уже казалась чуточку меньше ростом и намного смиреннее. До того как стать императрицей, она прибегала к этой позе, чтобы побудить мальчишек вытворять ради нее всякие сумасбродства. Мишель едва стоял на ногах и держался, казалось, одной силой воли.

– Могло и не выйти наверняка, – заметила Бриала.

Почти все свои стрелы она истратила в бою, а подобрать их пока что не подвернулось возможности.

– И то верно. – Фелассан спрыгнул на пол, и Бриала последовала его примеру. – Мы столкнулись только с первой опасностью. Будут и другие. Что ни говори о людях, а им все же хватает ума сжигать своих покойников.

Бриала кивнула, соглашаясь с ним.

– Стало быть, вместо того чтобы сейчас перебить своих соперников, а потом самим стать жертвой неведомо каких тварей, охраняющих элувианы, мы заключим союз с Гаспаром, вместе доберемся до главной залы и уже там разрешим свои разногласия?

– Это вполне разумно.

– Ну да. – Бриала снова глянула на поглощенных разговором людей.

Все-таки Селина слишком много лет прожила, пряча свое лицо под маской. Затаенная, едва различимая на губах улыбка выдавала, что переговоры идут именно так, как нужно императрице.

– Вот только они соглашаются на это совсем по другой причине, – добавила Бриала.

– Возможно. – Фелассан окинул взглядом спутников Гаспара. – Скажи-ка мне, что ты заметила в Миирис?

Бриала опешила от такого резкого поворота, однако посмотрела на Первую клана Вирнен. Долийка уже пришла в себя после удара, нанесенного магией Фелассана, – правда, до сих пор стояла на коленях шагах в десяти поодаль, рядом с лежавшей без сознания магичкой из рода Монтсиммар. Посох Миирис валялся возле нее на полу.

– Раньше ее посох светился белым светом, а теперь – красным, – Бриала напряженно сощурилась. – И ведь посох тот же самый. Разве так бывает?

– Нет. Хотя, полагаю, она могла прихватить у своего ныне покойного клана какую-нибудь магическую безделушку. – Фелассан задумчиво пожевал нижнюю губу. – Быть может, это объясняет, отчего вдруг ученица Телена пустила в ход такие впечатляющие заклятия.

Которым Фелассан, отметила про себя Бриала, противостоял более чем успешно.

– До сих пор, насколько помню, ты прибегал только к стихийной магии. Я понятия не имела, что ты способен и на такое.

– В самом деле? – Фелассан склонил голову к плечу. – Думается мне, причина в том, что мы с тобой, действуя вместе, нечасто встречались с другими магами. Заклинание, которое я применил, только и годится, что для встреч такого рода. – Фелассан покачал головой, улыбаясь, но взгляд его при этом был отрешенно устремлен вдаль. – У того, кто долго живет на свете, достанет времени изучить и такие заклинания, которые крайне редко пригождаются на практике. Большинство магов-людей счастливо уже и тем, что в состоянии швыряться огнем либо молнией.

Бриала собиралась ответить, но тут Миирис кашлянула и поглядела на них.

– Мишель, – проговорила она.

Селина и Гаспар были в дальнем конце залы, а стало быть, управляться с долийкой предстояло ей.

Шагов с десяти Бриала вогнала бы стрелу в глаз Миирис в девяти случаях из десяти, однако здесь повсюду саркофаги. Одним броском долийка окажется в укрытии, и у нее хватит времени сотворить заклятие, которое погубит их всех.

– Миирис, – Бриала подняла лук и изготовилась к выстрелу, – Селина и Гаспар заключили перемирие. Возьмись только за посох, и я сочту, что ты нарушила уговор.

– Я и не жду, что ты поймешь, плоскоухая. – Миирис обожгла ее ненавидящим взглядом. – Мишель убил наш клан, всех, кто был мне дорог.

– О да, – согласилась Бриала, не опуская лук, – что может знать плоскоухая городская эльфийка о шевалье, убивающих тех, кто ей дорог?

– Каким образом Мишель убил твоих близких? – вмешался Фелассан. – Грозу и молнии вызвал я. Не то чтобы мне хотелось непременно навлечь на себя твою месть…

– Имшэль, – прошипела Миирис. – Мишель освободил Имшэля, и тот уничтожил наш клан.

– Ваш клан вызвал и заключил в ловушку древнего демона. Если уж тебе кому и пристало мстить, так это Телену – за его непроходимую глупость.

Миирис горько усмехнулась и продолжила так, словно Фелассан не произнес ни слова:

– Я жива только потому, что Мишель решил пощадить меня, и его выбор показался Имшэлю занятным… А еще потому, что демон счел достойным мой выбор – в отместку за это убить самого Мишеля.

С этими словами она вновь устремила взгляд на Мишеля, и пальцы ее, дрогнув, потянулись к посоху.

– Что ж, попробуй, – сказала Бриала, – но помни, что Мишель мне нужен. И моя стрела пробьет тебе сердце прежде, чем ты успеешь схватиться за посох.

Фелассан взглянул на Миирис с неподдельным интересом:

– И все же у тебя по-прежнему есть выбор. Ты можешь надеяться, что переживешь выстрел Бриалы, быть может, опять применишь магию духа, вытянешь остатки силы из этих бренных останков – и исцелишься. Судя по тому, какие мощные чары ты совсем недавно пустила в ход, тебе, возможно, даже повезет собственными глазами увидеть смерть Мишеля… прежде чем я сам с тобой расправлюсь.

– Ты подначиваешь ее просто так или у тебя есть свои причины? – Бриала мельком глянула на своего наставника.

– Да, есть. – Фелассан сделал приглашающий жест и другой рукой вскинул на изготовку посох. – Ну же, Миирис!

Долийка воззрилась на него со всепоглощающей ненавистью, краем глаза посматривая то на посох, то на Мишеля, то на стрелу Бриалы, уже нацеленную ей в сердце.

– Фелассан, Бриала, стойте! – прозвенел в зале оклик Селины.

– Миирис! – подхватил Гаспар. – Я заключил перемирие. Дальше мы отправимся вместе и вместе будем сражаться со всем, что спустят на нас эти проклятые Создателем гробницы.

– И когда доберемся до главной залы, разрешим наш спор честным поединком, – прибавила Селина. – Победитель получит власть над элувианами.

– Ты сказал, что я смогу убить его! – Долийка ткнула пальцем в Мишеля.

– А теперь говорю, чтобы ты обождала, не то, клянусь всеми обетами шевалье, я отрублю тебе голову и оттащу труп туда, где покоятся бренные останки твоего клана!

Миирис на мгновение с силой стиснула зубы.

– Мне не стоило тебе доверять, – процедила она. Бережно и нарочито медленно подобрала посох, пристроила его за спиной. – Вы, шемлены, держите слово только со своими.

– Вот и умница, – одобрил Гаспар. – А теперь будь любезна – позаботься о Лиенн и Ремаше.

Бриала глянула на Фелассана, и тот пожал плечами.

Как она и ожидала, они заключили перемирие. И, как раньше заметил Фелассан, это вполне разумно.

Вот только Бриала – по крайней мере, отчасти – не могла не согласиться с Миирис.

В этом долгом путешествии по тропам между мирами Селина потеряла счет времени.

Темп был изнурительный, по крайней мере для людей. Фелассан, Бриала и Миирис, хотя и шли, казалось, не быстрее Селины или Мишеля, неизменно каким-то образом оказывались далеко впереди и всегда дожидались спутников в руинах, лежавших по ту сторону очередного элувиана, пока рубин, который несла Селина, не укажет им путь и не пробудит зеркало, ведущее на новую тропу.

Ремаш был ранен в бою с восставшими мертвецами, и хотя Лиенн как могла залечила его рану, он явно до сих пор страдал от боли. Сама Лиенн еще не до конца оправилась после оглушившего ее взрыва, да к тому же, очевидно, не привыкла переносить физические тяготы. Оба они изо всех сил старались не отставать и волком смотрели на Селину, когда она предлагала идти помедленней.

Всякий раз, когда путники добирались до следующего элувиана и устраивали привал в очередной усыпальнице, позволяя себе краткий, но столь желанный отдых от истязаний зачарованной тропы, Ремаш и Лиенн уединялись в стороне от всех прочих и перешептывались, с почти одинаковой неприязнью поглядывая то на Селину, то на Гаспара. Впрочем, неприязненный взгляд Ремаша вполне мог объясняться превосходным свежим шрамом, украшавшим его лицо, – следствием близкого знакомства с кинжалами Селины.

Как бы то ни было, Селина подозревала, что, если Гаспар проиграет в поединке Мишелю, вряд ли эти двое согласятся достойно принять поражение. Кто-то из них в таком случае уж верно расстанется с жизнью – либо Ремаш и Лиенн, либо она сама.

Как же приятно оказалось иметь дело с самыми простыми врагами! С ними нет нужды притворяться, беречь их чувства или ломать голову над их намерениями. Надо будет всего лишь убить их прежде, чем они убьют ее, и дело с концом.

Гаспар между тем преодолевал потусторонние тропы четким военным шагом, да еще ухитрялся вести светские беседы.

– Поразительное зрелище сотворили эльфы, – заметил он, указывая на болезненное свечение тропы. – Правда, от него мутится в глазах. Любопытно, как справляются с этим сами эльфы?

– Для них этот свет выглядит иначе.

Правду говоря, у Селины не было особого желания разговаривать с великим герцогом, но ведь он по случаю перемирия усердно старался быть учтивым. К тому же всегда есть возможность, что в непринужденной беседе Гаспар сболтнет лишнего.

Разумеется, то же могло случиться и с самой Селиной, однако она осознанно шла на риск. Как заметил Гаспар, в словесных баталиях он никогда не мог с ней сравниться.

– Как думаешь, в чем причина? Большие глаза? Или какое-нибудь заклинание?

– Скорее всего, второе, – пожала плечами Селина.

– Изумительно! Твой маг также сказал, что мы двигались быстрее, чем казалось с виду. Подумать только! Быстрее, чем если бы ехали верхом, да притом наверху об этом никто знать не знает. О, как мог бы воспользоваться таким преимуществом опытный полководец – пускай даже здесь так нелегко уснуть! – Гаспар хохотнул. – Вот ты, сэр Мишель, куда бы послал свои войска?

Мишель искоса, настороженно глянул на Селину, и она кивнула.

– Первым делом в Вал Руайо, милорд, вероятно, как и ты.

– Что ж, – Гаспар изогнул бровь, – для меня это был бы разумный ход – удар в самое сердце власти Селины, но для тебя-то подобное решение не слишком ли осторожно?

– Милорд, – учтиво ответил Мишель, – я присягнул защищать императрицу. Главная сила элувианов в том, что с их помощью перемещаешься быстрее, чем верхом на суше или на кораблях по морю. Мы могли бы позволить себе предпринять первый шаг в оборонительных целях – не мешкая, разумеется, – дабы пресечь вздорные слухи и собрать силы для удара по вашим опорным крепостям.

– А, понимаю, – проговорил Гаспар и оглянулся на Селину. – Ты не промахнулась, выбирая себе защитника.

Селина улыбнулась:

– А тебе стоило бы помнить, что речь идет о моих войсках, хоть я согласна с суждениями своего защитника. Хочешь знать, куда бы я направила своих солдат во вторую очередь?

Герцог Ремаш – бледный, обливающийся потом – пренебрежительно фыркнул:

– Можно подумать, ты бы сказала нам правду! Дурацкая затея.

– Вовсе нет, Ремаш, – возразила Селина, одарив герцога изысканным взглядом искоса, который при дворе превратил бы его в пустое место. – Этот разговор наиприятнейшим образом отвлекает разум от тягот путешествия по тропам. И к тому же, когда мы доберемся до главной залы и поставим на место ключ-камень, нам предстоит раз и навсегда уладить наши разногласия. Проигравший вряд ли останется в живых. Я ничего не теряю, рассказывая Гаспару о своих планах, которые порождены не благородными традициями шевалье, но тем скромным пониманием жизни, которое я, смею надеяться, обрела за двадцать лет правления крупнейшей в мире империей.

– Недурно сказано, кузина! – Гаспар ухмыльнулся. – Итак, что же ты выберешь для следующего удара? Вероятно, Вершиль, мой дом?

Селина покачала головой:

– Лаидс.

Ремаш разразился бранью, неистово брызжа слюной, но Гаспар, запрокинув голову, захохотал во все горло.

– Дыхание Создателя! Селина, я и забыл, как ты хороша в Игре.

– С гибелью Вершиля тебе стало бы нечего терять…

– Нет, не продолжай, я уже все понял. Стало быть, ты уничтожишь родовые гнезда Ремаша и всех других лордов, принявших мою сторону. Запугаешь их, покажешь, какая участь ждет всякого, кто выступит против трона. – Гаспар понимающе кивнул. – Взамен доблестного героя, мстящего за гибель и разорение своего родного дома, я стану источником угрозы для всякого лорда, который решит присоединиться ко мне. Меня будут чураться, как чумного!

– Рад, что ты способен здраво оценить все хитроумие замысла Селины по уничтожению Лаидса, – ледяным голосом заметил Ремаш. – Жаль, я не в состоянии так же хладнокровно принять рассуждения об участи моего города.

– Ну признай же, что план хорош! – поддразнил его Гаспар. – А кроме того, Ремаш, я не намерен проиграть.

– И все-таки, – продолжала Селина, – есть более верный способ использовать элувианы в полную силу. Взгляните на них.

Она указала вперед, где в переливающемся пурпурном сиянии едва виднелись отдаленные силуэты эльфов. Искаженный свет тропы тут же вынудил ее отвести глаза, а когда она вновь посмотрела в ту сторону, даже эти смутные очертания уже исчезли из виду.

– Они движутся даже быстрее нас.

– Армия эльфов? – На сей раз Гаспар нахмурился.

– По крайней мере, некий боевой отряд. Стрелки, разведчики, способные быстро и незаметно оказаться в любом конце империи. – Селина улыбнулась, перехватив потрясенный взгляд Гаспара. – Считай эту мысль моим подарком, если, конечно, останешься жив и сможешь применить ее на деле.

– Ваше величество, – проговорил Мишель, – неразумно было бы вверять эльфам такое неописуемое могущество. Придать одного-двух эльфов проводниками крупной армии людей – куда ни шло, но если эльфы объединятся, соберутся в единую силу, им могут прийти в голову опасные идеи.

– Они уже объединялись, мой защитник. – Селина недовольно сдвинула брови. – И в Халамширале у них было в достатке опасных идей.

– Брось, Селина! – фыркнул Гаспар. – Загнав эльфов в трущобы, мы не даем им с собой сильверитовые доспехи и боевых коней и не тешим себя надеждой, что им никогда не придет в голову бунтовать. Что до этого… – Он вгляделся в руны, болезненно ярко пылавшие на тропе. – Такая мощь искусит кого угодно… и ты, кузина, чрезмерно высокого мнения об эльфах.

– Поживем – увидим, – с улыбкой заметила Селина.

Гаспар, однако, не улыбнулся в ответ.

– Тебе пришлось выжечь изрядную часть Халамширала, и ты по-прежнему считаешь эльфов достойными доверия? А тот долийский клан, который якшался с демонами, чтобы получить доступ к этим самым зеркалам? Нет, Селина, эльфы никогда не будут счастливы. Ни в наших трущобах, ни в наших лесах, ни… – он жестко глянул на Селину, – в наших постелях. Этому не бывать до тех пор, пока в Орлее правят люди.

Селина открыла было рот, готовясь отстаивать свою точку зрения. Эльфы заслужили возможность доказать, что им можно довериться, и Селина знала, что, когда она даст им такую возможность, они будут ей безмерно благодарны. Древний Тевинтер возвел свою империю на спинах рабов, и история наглядно показала, что рабским, подневольным трудом никогда не достигнуть того величия, какое способны создать вольные граждане, истово преданные своему делу. Эльфы, служащие Селине из любви, воодушевленные, верные ей лично и всему, что она воплощает, укрепят Орлей мощью, в которой он так нуждается, дабы устоять в грядущей буре.

Впрочем, спорить, в конце концов, бессмысленно: если в скором времени победит Селина, Гаспар умрет, а если она проиграет, то сама простится с жизнью. Кто бы ни одержал верх в том грядущем поединке, Селина сомневалась, что ей удастся переубедить Гаспара.

Она едва слышно вздохнула, смолкла и прибавила шагу, торопясь нагнать далеко ушедших вперед эльфов.

Дни мелькали неуловимо, как по волшебству.

Бриала и ее спутники неутомимо шли по тропам все то время, когда не спали. Трое эльфов неизменно опережали остальных. Как бы ни старались они придержать шаг, всякий раз обнаруживали, что люди остались далеко позади.

Когда очередная тропа обрывалась у очередного элувиана, путники обследовали лежавшие по ту сторону древние руины, дабы увериться, что, кроме них, здесь никого нет. Затем следовала скудная трапеза из армейского пайка Гаспара и тех жалких крох, которые Фелассан прихватил у долийцев, а уж вслед за тем наступало время отдыха.

И тогда Бриала вновь обретала Селину. Они падали в объятия друг друга, но успевали только наскоро обняться. А когда они засыпали, Бриале снились величавые эльфийские башни, шпилями достававшие до небес, города, возведенные на магии, где эльфы смеялись и торговали, сражались и любили. Когда Фелассан будил Бриалу по утрам, ее разум был неизменно бодр и ясен, в то время как Селина, проснувшаяся рядом с ней, нетвердо держалась на ногах и морщилась, как будто прошлым вечером выпила лишнего.

Миирис потешалась над тем, что шемлены – на языке эльфов «быстрые» – едва ползут по тропам. Бриала, не понаслышке знавшая, что такое потерять всех своих близких, не мешала юной долийке упиваться этой горькой шуткой.

Притом же так легко было не обращать на нее внимания и, привыкнув уже к волшебной красоте троп, наслаждаться ею, вслушиваться в едва уловимую песню, которой отзывался каждый шаг. Как будто Бриала наконец оказалась там, где ей надлежало быть изначально. Свет, звук, даже необычная сумеречная тусклость крохотного мира, лежавшего по обе стороны троп, которые соединяли элувианы, – все это казалось близким, родным, домом, каким никогда не было для нее родовое поместье Селины. Держа путь по сияющим тропам, Бриала всей душой отдавалась этому восхитительному чувству и грезила наяву.

Даже комнаты и залы, соединявшие элувианы, были на свой лад изумительны, хотя ни одна не могла сравниться размерами с той круглой залой, где Бриала и ее спутники сражались с восставшими из мертвых. То были погребальные камеры, тесно заставленные урнами с прахом и массивными саркофагами, и даже огромные опочивальни, где обрели нескончаемо долгий покой эльфы, которые предпочли смерти вечный сон, утенеру.

Когда путники впервые вошли в такую вот опочивальню, Фелассан остановился и взглянул на древний труп, полулежавший на ложе под атласными простынями. С точки зрения Бриалы, этот покойник ничем не отличался от тех, с которыми им довелось биться в тот первый страшный день, но лицо Фелассана исказилось глубоким горем.

– Ни к чему, – проговорил он едва слышно.

Бриала, ненадолго пробудившись от своих грез, с любопытством поглядела на мертвеца. Он лежал в расслабленной позе, под белоснежным покрывалом, аккуратно натянутым на грудь, так что открытыми оставались только голова и плечи. Он не пробудился перед самой смертью, не боролся за жизнь. Кожа его иссохла настолько, что тугим пергаментом обтянула кости, но при этом они остались нетронуты, не лишились ни единого клочка плоти.

И все же, приглядевшись, Бриала заметила один-единственный тонкий разрез на горле, а также мельчайший след капель крови, брызнувших когда-то на белоснежную подушку.

– Его убили из милосердия? Даровали быструю смерть, чтобы не умирал от голода вместе со слугами?

– Плоскоухая невежда! – презрительно рассмеялась Миирис. – Те, кто обретал покой утенеры, не нуждались в смертной пище. Они могли проспать до конца времен, ни разу не испытав голода.

– Почти, да’лен, – уточнил Фелассан. – Большинство тех, кто погрузился в утенеру, могли питаться простым снадобьем. Вода, смешанная с медом и травами, поддерживала жизнь в их телах. В полнолуние слуги мазали этой смесью губы сновидцев, а с рождением новой луны нюхали обнаженное запястье. Если они чуяли запах трав, усиленный ароматами, это означало, что смесь впиталась в тело, и тогда сновидцу продолжали давать снадобье. Если же запаха не было, значит сновидец научился получать пропитание из самой Тени и больше не нуждается в кормлении. Таких истинных сновидцев укладывали в безупречно белые постели, и эта белизна означала достижение совершенства. – Эльф улыбнулся и покачал головой. – По крайней мере, так поется в старинных песнях.

Бриала взглянула на белоснежные атласные покровы:

– Значит, это была месть.

– Такое неблагоразумие, – вздохнул Фелассан. – Этот сновидец мог бы оказаться полезным.

– Каким образом? – осведомилась Бриала. – Древняя империя гибла. Ты рассказывал, что погруженные в утенеру могли являться простым смертным во сне. Что они могли бы сказать, кроме как пожелать нам удачи в эльфинажах?

– Ничего-то ты не знаешь, – процедила Миирис. – Из Тени древним был виден весь наш мир. Они могли бы сообщать нам, где находятся наши враги и какова их численность. В тех местах, где Завеса истончилась, они могли бы высылать к нам на помощь духов, покорных их воле.

– Они могли убивать своих врагов во сне! – Лицо Фелассана просияло восторгом. – Могли исполнять желания сновидцев, чистых душой! Или, – ухмыльнувшись, добавил он, – просто лежать тут и ничего не делать, только вдохновлять чрезмерно романтическую фантазию долийских сказителей.

– Мы никогда не узнаем, что они могли бы сделать для нас! – Миирис ожесточенно сплюнула на пол. – И все потому, что какой-то безмозглый слуга больше заботился о мести, нежели о благе своего народа!

Бриала искоса глянула на нее:

– Я уверена, Миирис, что ты совсем не такая.

И улыбнулась, увидев, как татуированное лицо долийки исказилось от бешенства.

– Хоть я и знаю, что ты винишь сэра Мишеля в гибели своего клана, я твердо верю, что, поскольку императрица Селина воплощает в себе надежду эльфов, ты воздержишься от низменной мести ее защитнику.

Миирис стиснула кулаки, и на миг Бриале почудилось, что в глазах долийки промелькнули отблески огня.

– Ах ты… плоскоухая трущобная шваль!

– А ты, – ровно отозвалась Бриала, – никогда и в глаза не видела трущоб, в которых мы боремся за выживание. Ваш клан мог бы прийти на помощь городским эльфам, обманутым бродяжкам, как выразился ваш Хранитель. Вместо этого вы колесили по округе в своих фургонах и искали сокровища, оставленные нашими предками. Призывали демонов и сами обрекли себя на гибель.

Миирис бешено оскалилась и, ничего не ответив, широкими шагами ушла в дальний конец комнаты.

– Ты была с ней нелюбезна, да’лен, – заметил Фелассан.

– Так же, как она со мной. – Бриала вздохнула. – Сколько раз я передавала тебе сведения, будучи твердо уверена, что сотрудничаю с ними? И все это время они думали только о себе. – Она покачала головой. – Гаспар, по крайней мере, честен в своем эгоизме.

– А Селина разве не думает только о себе?

– Селина… – Бриала окинула взглядом мертвое тело, покоившееся на ложе. – Селина любит меня. И поможет эльфам, чтобы сделать меня счастливой.

– Вижу, честность не привилегия одного только Гаспара, – улыбнулся Фелассан.

– Селина всю свою жизнь знала только власть и роскошь. Неудивительно, что приходится открывать ей глаза на чье-то бедственное положение.

Бриала оглянулась на элувиан, через который они прошли. Люди до сих пор еще не присоединились к ним.

– Знаешь, есть одна старинная история про Фен’Харела.

– В самом деле, хагрен? Потрясающе.

– Ты уязвила меня в самое сердце, – улыбнулся эльф. – В этой истории рассказывается, что Фен’Харел угодил в плен к Андруил, богине охоты. Он разгневал ее тем, что охотился на галла без ее благословения. Богиня привязала Фен’Харела к дереву и объявила, что он должен будет год и один день ублажать ее на ложе, чтобы загладить свою вину. Однако в тот вечер, когда она разбила лагерь, их отыскал темный бог Анарис и поклялся, что убьет Фен’Харела за преступления, совершенные им против Забытых. Андруил и Анарис решили сразиться в поединке за право наказать Фен’Харела.

– И что же случилось дальше? – осведомилась Бриала.

– А ты как думаешь, да’лен? – усмехнулся Фелассан. – За все эти годы ты выслушала немало моих историй.

Бриала на минуту задумалась.

– Фен’Харел нашел способ одурачить их обоих и сбежать.

– Во время поединка, – Фелассан согласно кивнул, – он окликнул Анариса и сказал, что в доспехе Андруил, чуть повыше бедра, есть изъян, и Анарис клинком ударил Андруил в бок, и она упала. Тогда Фен’Харел заявил Анарису, что тот, дескать, обязан Ужасному Волку победой, а потому должен отпустить его на свободу. Анарис так возмутился наглостью Фен’Харела, что развернулся к нему и принялся осыпать пленника бранью, а потому не заметил, как Андруил, раненая, но безусловно живая, поднялась на ноги позади него и пустила в ход свой огромный лук. – Фелассан снова улыбнулся и глянул на Бриалу. – Золотая стрела угодила Анарису в спину. Тяжко раненный, он упал, и когда оба божества погрузились в сон, дабы исцелить свои раны, Фен’Харел перегрыз путы и сбежал. Знаешь, да’лен, ты и впрямь выслушала за эти годы немало моих историй. – Он в упор взглянул на Бриалу, и взгляд его был спокоен, но непреклонен. – Пора бы тебе уже написать свои собственные.

– Я же не богиня, – возразила Бриала и тут же сообразила, что сказала явную глупость.

Она залилась краской, услышав смешок Фелассана.

– Вот уж это решать историям, – сказал он и смолк, поскольку из элувиана появились наконец Селина, Гаспар и все прочие люди – измученные и обессиленные. – А теперь ступай к своей императрице.

К вечеру у Селины разболелась голова. Во всяком случае, она предполагала, что наступил вечер, поскольку Фелассан объявил привал. Место, в котором они остановились на ночлег, представляло собой небольшую круглую комнату, в которой располагались по кругу несколько лежанок. Посреди комнаты в большой металлической чаше ярко пылал огонь, – правда, Селина, так и не смогла обнаружить, что его питает.

– Я нашла в сундуке у стены провизию, – сообщила Бриала.

Обернувшись, Селина увидела, что ее наперсница поджаривает над огнем некий ломтик, чрезвычайно напоминающий свежий хлеб.

– Фелассан сказал, все это до сих пор пригодно в пищу – припасы сохранялись с помощью магии.

– Охотно предпочту это армейским пайкам. – Гаспар с глухим стуком сложил на пол меч и щит и принялся расстегивать ремешки доспехов.

Латы его до сих пор были в царапинах и вмятинах после схватки с восставшими мертвецами.

– Для чего служила эта комната? – спросила Селина, усаживаясь у огня.

Она не замерзла, но блики пламени, несмотря на его магическое происхождение, были блаженным отдыхом для глаз после долгих дней, когда единственным источником света были слепящее сияние тропы либо потусторонние вспышки магических посохов.

– И не нарушаем ли мы каких-нибудь древних обычаев, используя этот огонь для приготовления пищи?

– Ничего страшного, – подбодрил Фелассан.

– В этой комнате сомниари исполняли величественные ритуалы, – сообщила Миирис, неприязненно глядя на Бриалу и Фелассана. – Священные травы бросали в вечное пламя, и дым проводил эльфийских сновидцев в Тень.

– Красивая история, Миирис, – усмехнулся Фелассан, – но точно так же здесь могли готовить пищу. Или же, что более вероятно, сновидцы приходили сюда, чтобы безопасно погружаться в сон, а не доверять свое тело заботам слуг, которые могли прирезать их прямо в постели.

– Весьма благоразумно, – заметил Гаспар, с кряхтеньем стаскивая нагрудник.

Селина вспомнила свой волшебный чайничек. Ей всегда казалось, что это лишь изящная незамысловатая безделушка, мелкое удобство, доступное при ее высоком положении. Однако теперь, повидав столько усыпальниц и повстречавшись со столькими проявлениями древней эльфийской магии, она стала понимать невежественных крестьян, которых подобная безделушка напугала бы до смерти. Она и сама уже, когда вернется на трон, не станет так безоглядно доверять волшебству.

И все же сейчас Селина бесстрашно протянула руки к волшебному огню, наслаждаясь его теплом.

Затем рядом с нею присела Бриала.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

Селина подвинулась ближе и прижалась к Бриале. Обе они пропахли доспехами, повидавшими слишком много боев, потом и кровью, дымом походных костров и одежды, насквозь вымокшей под дождем. Прежде Селина и представить себе не могла, что Бриала даже и такой будет для нее желанна и прекрасна, но сейчас, после изнурительного дневного пути ей хотелось лишь свернуться калачиком под боком у Бриалы и забыть обо всем на свете.

– Я думаю об этом удивительном месте, – ответила она вслух. – Конечно, я не могу увидеть его твоими глазами, но все же хорошо представляю, сколько чудесных возможностей оно способно нам дать. – Селина, улыбаясь, искоса глянула на Бриалу. – Разумеется, после того, как мы вернем Орлей.

– Разумеется, – проворчал герцог Ремаш, одарив их убийственным взглядом.

Подобно Гаспару, он возился со своими доспехами. Тем же был занят и Мишель, выправлявший, как он поступал ежевечерне, вмятины, оставленные смертоносным заклинанием Миирис.

Селина, не удостоив мужчин вниманием, снова обратилась к Бриале:

– Только представь, Бриа, что мы можем сделать! Представь, как аристократы добираются в Вал Руайо за считаные дни вместо нескольких недель или даже месяцев! Сколько политических решений не было воплощено с должным размахом только из-за того, что мои указания распространялись не быстрее скорости конного курьера!

– К примеру, вывести эльфов из трущоб? – подхватила Бриала, неотрывно глядя на игриво потрескивающее пламя.

– О, намного, намного больше! – Перед внутренним взором Селины замелькали картины, одна увлекательнее другой. – Подумай о торговле, Бриа. О несметных сокровищах знаний, собираемых в университете. Если элувианы можно перемещать, мы могли бы поставить по элувиану в каждом городе Орлея, и тогда Вал Руайо оказался бы не более чем в дне пути из каждого уголка империи!

Бриала засмеялась, но Селина точно знала, что смех этот принужденный, поскольку перед тем она сделала короткий, едва различимый вдох. Бриала смеялась не искренне, не от души, и вокруг ее прекрасных глаз не возникли при этом смешливые морщинки. Кольцо на пальце Селины, дар леди Мантильон, который помогал различить в бою слабости врага, точно так же обострял восприимчивость ее разума, позволяя заметить мелочи, которые в ином случае ускользнули бы от внимания.

– Признаюсь, – промолвила Бриала, – я сейчас не способна думать о чем-либо, кроме освобождения моих соплеменников.

– О, твоя императрица уже придумала для них занятие. – Гаспар затянул ремешок наголенника. – Вывести эльфов из трущоб и разместить в здешних туннелях. Этакая личная шпионская сеть.

Селина пренебрежительно фыркнула:

– Проведя всю жизнь в трущобах, эльфы Орлея наверняка будут рады оказаться там, где ожила во плоти их древняя история. Взгляните только, как увлечены наши спутники. Притом насколько этот мир благоприятен для эльфов, подобное соглашение окажется выгодно для всех сторон.

С этими словами она глянула в дальний конец комнаты, где Миирис и Фелассан изучали начертанные на стене старинные руны. Позади них со скучающим видом переминалась Лиенн.

– Уж вы-то своей выгоды не упустите, не так ли, ваше великолепие? – пробормотал Ремаш, косясь на Бриалу.

– Вывести эльфов из трущоб только затем, чтобы превратить их в свой личный отряд убийц? – Гаспар усмехнулся и покачал головой. – Полагаю, такое решение приведет на мою сторону немало знати.

– Поскольку ты к тому времени уже упокоишься в руках Создателя, тебя это и вовсе не должно беспокоить, – сухо заметила Селина.

Расхохотавшись, Гаспар потянулся за хлебом. Бриала вручила ему ломтик, который поджаривала над огнем.

– Если ее императорское величество обретет любовь и поддержку всех эльфов во всех городах империи, знать не посмеет открыто выступить против нее. – Она улыбнулась Гаспару. – Нас привыкли считать жалкими насекомыми, но ведь и осы тоже насекомые, однако никто в здравом уме не станет тыкать палкой в их гнездо.

– Разумеется, нет. – Гаспар принял у нее хлеб. – Он выкурит ос дымом или просто сожжет.

Великий герцог с хрустом откусил большой кусок и удовлетворенно кивнул:

– Недурно.

– Ты полагаешь, что я забыла Халамширал, – сдавленно и зло проговорила Бриала, – и надеешься, что это упоминание отвратит меня от Селины? Я прекрасно помню, чьи интриги привели к походу на Халамширал.

– Императрица Селина не пошла бы на крайние меры, если бы ты ее к этому не принудил, – вставил Мишель и, на миг оторвавшись от работы, твердо глянул в глаза Гаспару.

– Верно, – согласился тот, откусив еще один кусок хлеба. – Однако же в тот день в тюремной карете близ города Бриала говорила совсем другое. Насколько я помню, она даже знала, что я задумал, но не сумела предостеречь Селину.

– Вряд ли я бы прислушалась к ней, – ответила Селина, хотя и взглянула на Бриалу с неподдельным удивлением. – Важно только одно: после того как мы обретем элувианы, жизнь эльфов станет лучше.

– Лучше! – скривился Ремаш. – Ты хочешь стакнуться с трущобной швалью.

– Суть вот в чем, – словно и не расслышав его, обратился к Селине Гаспар. – Возьмем большинство эльфов – не долийцев, не твою служанку, но самых обычных эльфов. Им все равно, где жить – в эльфинажах или в трущобах Халамширала. Их не заботит то, что императрица или великий герцог назовут свободой. Все, что им нужно, – крыша над головой и еда на столе. После того как ты сделаешь свое смелое заявление, знать из кожи вон вылезет, но найдет способ забыть об эльфах.

– Ну так мы им напомним! – Бриала глянула на Гаспара, затем перевела взгляд на Селину.

– Бриа, – Селина без колебаний сжала ее руку, – я дам твоим соплеменникам достойную жизнь. Обещаю.

Бриала ответила на рукопожатие, и Гаспар с Ремашем неловко отвели взгляд, когда Селина теснее прильнула к ней. Мишель вернулся к своему занятию – с таким видом, будто ничего и не произошло.

В отсветах волшебного пламени Селине виделись эльфы, лишенные пропитания, бунтующие простолюдины, разъяренные аристократы, которые шлют на расправу отряды шевалье – так быстро, что даже она не успевает их остановить. Она видела, как имперские солдаты жгут дома торговцев, восставших против эльфийской конкуренции, видела, как эльфы, отведав первый вкус свободы и возжаждав бо́льших вольностей, ударяются в разбой и бунты.

Селина видела объятую пламенем империю. Пожар уже занялся, и только одно может быть в ее силах – решить, кто именно сгинет в этом огне.