Глава 14

Бриала понятия не имела, как долго они проспали, но когда Фелассан наконец растолкал ее, эльфийке показалось, будто давящая усталость от изнурительных боев и бессонных ночей наконец отступает. Лежа на грубых одеялах, которые разыскал в древней зале Фелассан, Бриала на мгновение притянула к себе Селину. Та, пробуждаясь от сна, беспокойно замерла, но тут же обмякла и облегченно приникла к Бриале.

Странно, подумала та. В Вал Руайо, когда им доводилось спать вместе, Бриала, просыпаясь, как правило, обнаруживала, что Селина уже сосредоточенно смотрит в окно, за которым раскинулась ее империя, и беспокойно перебирает в уме все, что ей предстоит сделать в этот новый день. Что же сейчас помогло ее императрице крепко проспать всю ночь – одна только усталость? Или то, что здесь, в погребальной камере древних эльфов, Селине ни о чем не надо беспокоиться, потому что у нее попросту нет империи?

Бриала поцеловала ее в шею, словно и не заметив привкуса застарелого пота.

– Жаль, я не могу приготовить тебе чаю, – прошептала она.

– Когда все это закончится, – Селина повернулась лицом к Бриале и протерла заспанные глаза, – у меня будет новое ложе, рядом с которым померкнут все прелести старого. Простыни будут из паутинного шелка, одеяло соткано лучшими мастерами Антивы, а матрац и подушки набиты перьями демонов желания.

– Не думаю, что на таком ложе будет удобно спать. – Бриала улыбнулась. – И потом, разве бывают демоны желаний с перьями?

– Прикажу найти – найдутся.

Селина поцеловала ее, и, хотя поцелуй был недолгий и простенький, Бриалу бросило в жар, и тело ее отозвалось сладострастной дрожью.

Селина снова с ней. И это утро ничем не отличается от прочих, которые они встречали вместе, – только без привычной чашки чаю и без необходимости надеть маску перед тем, как тайком выскользнуть из спальни. И в этом, быть может, древняя погребальная камера была даже лучше дворца в Вал Руайо. Здесь их никто не увидит, кроме Мишеля и Фелассана. И Бриале не нужно прятаться.

Сердце ее все так же мучительно сжималось при мысли о том, что произошло в Халамширале… но ведь те эльфы и вправду подняли бунт. Селина всего лишь поступила так, как до́лжно. Будь Бриала там, рядом, ей, быть может, удалось бы склонить Селину к другому решению – но ведь она ушла. Сама, по собственной воле.

И Селина не виновата в том, что вынуждена была поступить именно так, а не иначе. Точно так же как Бриала не виновата, что оставила ее без помощи и указаний. Гаспар – вот кто во всем виноват. Он все это устроил, его и надо винить.

Бриала заглушила тягостный ропот сомнений, напомнив себе, что именно этого и хотел бы от нее Гаспар – чтобы она ненавидела Селину. Она знала, что до смертного часа будет терзаться этой болью, будет мучиться оттого, что не сумела покончить с мятежом чисто и аккуратно, с меньшим ущербом для простаков, навлекшим на себя тяжкую десницу имперского правосудия. И все же она знала, что сможет простить Селину. Сможет.

И никогда больше не покинет свою императрицу.

Эльфы во всем Орлее будут свободны. Бриала сумеет освободить их с помощью Селины. Ее императрица дарует соплеменникам Бриалы так давно заслуженную свободу.

Она затянула ремешки доспеха из драконьей кожи, морщась от саднящей боли в натертых местах.

– Что теперь, хагрен?

– Теперь, – сказал Фелассан, – нам предстоит путешествие через иной мир. Чрезвычайно увлекательное. Если, конечно, мы останемся живы.

– Ты не больно-то стараешься вселить в нас уверенность, – проворчал Мишель, еще облачавшийся в латы.

Фелассан пропустил его реплику мимо ушей:

– Эти зеркала были погружены в сон многие века. Чтобы пробудить хоть одно из них, нужна могущественная магия. Я бы мог это сделать, но тогда вам всем пришлось бы до вечера нести меня на руках. Ну да тебе, императрица, должно быть проще.

Селина кивнула и извлекла из поясного кошеля подаренный демоном рубин. С камнем в руке она направилась к элувиану:

– Что я должна сделать, Фелассан?

– Понятия не имею.

– Похоже, тебе и не нужно ничего делать, – сказала Бриала, глядя на зеркало. – Пробуждение уже началось.

С приближением Селины голубовато-серая гладь зеркала стала преображаться. Вначале казалось, что элувиан лишь иначе отразил свет, и в нем, точно в заурядном тусклом зеркале, промелькнуло на миг изображение Селины. Но затем на зеркальной глади ожили и забурлили, сплетаясь, смутные тени, словно скопище грозовых туч, гонимых сильным ветром.

Рубин, который сжимала в руке Селина, вдруг ослепительно засиял, и тотчас же последовал отклик элувиана. Тени, бурлившие на его глади, ярко вспыхнули, а затем сквозь них словно прорвался прежде укрытый за пеленой красочный закат и вся поверхность зеркала оказалась залита волнами пурпура и багрянца.

– Любопытно, – пробормотал Фелассан.

Обойдя Селину, он ткнул пальцем в пылающую гладь элувиана. Пурпурная рябь, мерцая, разбежалась во все стороны от того места, где он прикоснулся к зеркалу, и эльф удовлетворенно кивнул:

– Что ж, пальца я не лишился. Похоже, элувиан и впрямь заработал.

Не колеблясь, он шагнул в зеркало – и исчез, как будто прошел сквозь завесу пурпурно-алого водопада.

Бриала подскочила.

– Стой! – запоздало крикнула она.

– Мы что же, просто пойдем за ним? – сердито осведомился Мишель, затягивая последний ремешок на доспехах.

– Видимо, да, – сказала Селина, суженными глазами всматриваясь в рубин. – Бриа, ты и Мишель идете первыми. Если магия зеркала рассеется после моего ухода, вы застрянете здесь.

Бриала кивнула и одарила Селину едва приметной улыбкой.

– Что ж, увидимся на той стороне, – сказала она и двинулась вперед.

Подойдя вплотную к элувиану, Бриала помимо воли внутренне сжалась. Затем, помня о том, что позади нее ждут своей очереди Мишель и Селина, расправила плечи, выпрямилась и продолжила путь, почти уверенная, что сейчас врежется в зеркало и почувствует себя полнейшей дурой.

Она не врезалась в зеркало.

Было так, словно и впрямь проходишь сквозь водопад – если только бывают водопады, сотканные из света. На краткий миг ее облекла прохлада, стиснула в объятьях, сдавила со всех сторон – а затем лопнула, точно мыльный пузырь, и Бриала, завершив начатый шаг уже по другую сторону зеркала, зажмурилась от ослепительного света.

– Мы не умерли! – воскликнул Фелассан и, помедлив немного, добавил: – Во всяком случае, я так думаю.

Когда в глазах прояснилось, Бриала обнаружила, что они стоят на тропе и камни, которыми вымощена эта тропа, покрыты теми же рунами, что были высечены на стенах подземного хода, вот только сами камни, в отличие от подземных стен, источали свет. Сияние казалось белым, но стоило Бриале отвести взгляд, и оно заиграло на краю зрения всеми цветами радуги. Сама тропа протянулась насколько хватало глаз и завершилась позади Бриалы, у элувиана, который и здесь выглядел точно так же, как в погребальной камере, разве что не был так прихотливо украшен.

Различить еще что-то, кроме тропы, было нелегко. Вокруг росла трава, но она была серой и тусклой, несмотря на источаемый камнями свет. Бриале показалось, что вдалеке виднеются деревья, но то были лишь размытые призрачные силуэты.

– Что это за место? – спросила она Фелассана, который размеренно раскачивался на пятках.

– Знаешь, да’лен, честно говоря, понятия не имею. – Фелассан наклонился и потрогал камни. – Определенно не Тень. Руны эльфийские… Если б можно было гадать, я сказал бы, что наши предки и впрямь создали между элувианами некий крохотный мир.

– Такое возможно?

– Очевидно, да.

Фелассан сошел с тропы и протянул руку к траве.

– Демон говорил, чтобы мы держались тропы, – напомнила Бриала.

– Демон много чего говорил. – Фелассан сосредоточил взгляд, и серая трава вкруг его пальцев наполнилась цветом – одинокий клочок сочной зелени на странно тусклом лугу. – А мы, кажется, пришлись по душе этому крошечному миру.

Бриала хотела спросить, что он имеет в виду, но тут из элувиана шагнул на тропу сэр Мишель.

– Дыхание Создателя! – выпалил он, пошатнувшись и замотав головой.

Бриала подхватила его под руку, закованную в латы, помогла устоять на ногах. Мгновение спустя на тропу ступила и Селина. И тут же застыла, схватившись обеими руками за голову, и с едва слышным вскриком упала на одно колено.

– Фелассан, в чем дело?

Новый мир встретил Селину и ее защитника гораздо враждебней, чем Бриалу. Селина дрожала всем телом, морщась от боли, и для того, чтобы кое-как выпрямиться, ей пришлось опереться на руку Бриалы.

– Видимо, в том, что этот край создан для эльфов. – Фелассан взглянул на Мишеля, который застыл на тропе, щурясь от непомерно яркого света. – А они не эльфы.

– Ваше величество! – окликнул Мишель. – Как вы себя чувствуете?

Селина сделала глубокий вдох, прикрыв козырьком ладони глаза.

– Терпимо, – пробормотала она и окинула испытующим взглядом Бриалу. – А вот тебе, Бриа, здесь, судя по всему, намного уютнее.

– Похоже на то. – Эльфийка глянула на сиявшие под ногами руны. – Мне это место кажется странным, но не более. А ты что скажешь, Мишель?

– Здесь все неправильно, не так, как должно быть. – Мишель застыл все в той же скованной позе, и лишь рука подергивалась, словно его так и тянуло выхватить меч. – На грани слуха стоит какой-то шум, и свет от этих камней искажается, едва на него глянешь. – Он помотал головой. – Не приведи Создатель, чтобы нам пришлось тут драться.

– И на этой жизнерадостной ноте предлагаю идти дальше, – заключил Фелассан. – Если наши спутники-люди готовы.

Селина кивнула, и все четверо двинулись по тропе. Фелассан и Бриала шли впереди. Тропа простиралась перед ними, все такая же сияющая, едва заметно изгибаясь то в одну, то в другую сторону, хотя путникам неизменно казалось, что они идут прямо.

– Здесь удивительно, – проговорила Бриала, стараясь идти вровень с Фелассаном. – Никогда не думала, что увижу такое зрелище, предназначенное именно для нас, эльфов.

– Да, принять такое нелегко, – согласился Фелассан, – особенно когда почти все эльфы, которые встречались тебе до сих пор, – прислуга в господских обносках или простолюдины из трущоб. – Он покачал головой. – У нас была империя. Это было… все, что ты можешь вообразить, когда слышишь это слово. Понимаешь? Представь себе самый богатый квартал Вал Руайо. Вот таким и был наш народ.

Бриала улыбнулась, вообразив то, о чем он говорил.

– Наверное, эта империя была прекрасна, если ее жителям достало могущества сотворить целый мир между элувианами.

– Так и есть – судя по тем жалким крохам, что сохранились у долийцев. – Фелассан вздохнул. – Возьми самый богатый квартал Вал Руайо и прибавь к нему магию, которая была частью нашей повседневной жизни. Всякое фонтанное изваяние могло заговорить с тобой сквозь воду, которая исторгалась из его рта. Всякая колонна сияла рунами, которые недоумки в Тевинтере срисовали на глазок, не разумея смысла, как детишки, учась грамоте, срисовывают буквы. С наступлением ночи дороги освещались вот такими же, как на этой тропе, камнями – достаточно светло, чтобы не заблудиться, но не чрезмерно ярко, чтобы не затмевать звезды.

– Могу только представить, как это было.

– Можешь? В самом деле можешь? – Фелассан вдруг полоснул ее острым взглядом. – Тогда скажи мне, да’лен: кто тогда мыл полы?

– Не знаю… – Бриала опешила. – Если камень зачаровать, он, быть может… очищается сам? Или у наших предков были големы, как у гномов…

– У нас была империя, – повторил Фелассан, и на сей раз Бриала расслышала в его голосе гнев. – Не Золотой город, не блаженное загробное бытие у ног Создателя, которое изобрели для себя люди. Возьми самый богатый квартал Вал Руайо и скажи: сколько недоумков плетет на каждом балу интриги друг против друга? Скольких слуг наказывают плетьми из-за неверно расставленного столового серебра?

– Мы были аристократами.

Мысль эта точно громом поразила Бриалу. Ей припомнилась струйка крови, медленно ползущая к ее укрытию по полу библиотеки в поместье родителей Селины, в ночь, когда по приказу леди Мантильон были убиты отец и мать Бриалы.

– Мы были всем. Не было ни людей, ни гномов, никакой иной расы, кроме эльфов. Все жестокости, совершенные с обитателями эльфинажей, за которые ты жаждешь отмстить, эльфы-аристократы совершали с эльфами-слугами.

– Зачем ты мне это говоришь? – Бриала судорожно сглотнула.

– Твоя императрица. Ты доверяешь ей. Ты веришь, что она освободит твоих сородичей.

– Да, верю, – не колеблясь, ответила Бриала.

– И кто же тогда будет мыть полы? – осведомился он и улыбнулся.

– Ты не доверяешь ей, потому что она человек.

– Нет. – Фелассан помолчал. – Ну хорошо – да, но более того, я не доверяю ей, потому что она успешно правила империей. Ни один успешный правитель не уступит власти. Даже если он мудр. Даже если это будет только к лучшему. Даже если нежелание уступить в конечном счете все погубит.

Эти слова были чересчур созвучны тому, что нашептывал едва слышный голосок в глубине сознания Бриалы. Сейчас он опять взялся за свое, и Бриала, заглушив его, ожгла сердитым взглядом Фелассана.

– Селина не такая!

– Безусловно не такая, – согласился он и остановился.

Бриала последовала его примеру. Воздух вокруг нее был все так же напоен умиротворяющим радужным светом рун, начертанных на тропе, и каждый глоток его был прохладен и живительно чист.

Оглянувшись, она увидела, как Селина и Мишель, сильно отставшие, с усилием шаг за шагом бредут по тропе и щурятся от света, который безжалостно слепит им глаза.

Бриала совершенно не чувствовала усталости, даже после всех изнурительных событий, на которые были так щедры последние дни. И она, и Фелассан шли без малейших усилий, легким прогулочным шагом. Она могла бы поклясться, что это именно так.

– К нам тропа куда благосклонней, чем к ним, – вслух заметила она.

– Так и есть. И все-таки даже бредя с их скоростью, мы за считаные часы одолеем расстояние, на которое в обычном мире понадобилось бы много дней пути. Однако здешняя магия воздействует на нас по-особенному, так, как никогда не сможет воздействовать на них. – Фелассан понизил голос. – И если ты хочешь добиться чего-то большего, нежели мытье полов, тебе понадобится именно эта магия, а не добрая воля твоей императрицы.

– Посмотрим, – сказала Бриала и издалека улыбнулась Селине.

Мишель увидел, как Бриала обернулась и послала Селине улыбку. Императрица улыбнулась в ответ.

Вид у нее был изнуренный, но улыбалась она искренне, несмотря на запавшие от усталости глаза и до сих пор не заживший кровоподтек на виске. Вопреки всем тягостным неудобствам этого странного мира, по которому Селина брела сейчас бок о бок с Мишелем, она выглядела счастливой. Как всякий, кто любит и любим.

Он и не осознал, что Селина заметила его неотрывный взгляд, пока она не сказала вслух:

– Ты меня осуждаешь.

Бриала и Фелассан уже снова ушли далеко вперед. И вроде бы шли они не быстрее Селины и Мишеля, но всякий раз, когда он поднимал взгляд, эльфы оказывались все дальше – размытые тени на фоне пурпурно-лилового искаженного сияния камней. Мишель поспешно моргнул, отвел глаза, силясь не видеть дурманящих пурпурных извивов. Впрочем, гораздо хуже было смотреть на сами камни. Стоило Мишелю устремить на них взгляд, и весь мир, окружавший его, начинал колыхаться и раскачиваться, как суденышко посреди бушующего моря.

– Не думаю, что я вправе осуждать или одобрять поведение вашего величества.

– Прекрати! – Селина ускорила шаг, пытаясь нагнать ушедших вперед эльфов, и Мишель поспешил последовать ее примеру. – Тебе незачем опасаться наказания за откровенный ответ. Быть может, он даже сумеет отвлечь меня от этого распроклятого света.

– У вас болит голова?

– Невыносимо!

Мишель понимающе кивнул:

– Признаюсь, я отчасти даже эгоистически рад, что страдаю не один.

Они шли дальше, и Мишель размышлял на ходу.

Бриала – и ее лук, и доспех из драконьей кожи, явно изготовленный на заказ, и сильверитовые кинжалы. Та сторона жизни его императрицы, о которой он никогда и не подозревал. Спали ли они вместе каждую ночь? Вряд ли – стража императорской опочивальни наверняка бы все узнала и разнесла сплетни. Слуги неспособны долго хранить секреты.

А вот Бриала, судя по всему, способна.

– Бриала показала себя дельной помощницей, – заметил Мишель после недолгой паузы.

– Почти все годы моего правления она служила моими ушами и глазами. – На губах Селины вновь мелькнула нежная затаенная улыбка. – И всегда была рядом, верная и надежная.

– И вы пообещали освободить ее сородичей.

На сей раз Селина промолчала. Мишель глянул вперед: Фелассан и Бриала остановились и дожидались их. Зыбкие силуэты в ореоле искаженного света, который так терзал его глаза.

– Бриала была нам нужна, – наконец ответила Селина, почти незаметно, самую малость замедляя шаг. – А ей нужно было знать, что я хочу добра эльфам.

– После того, что произошло в Халамширале.

– Да. – Селина произнесла это слово без малейших колебаний, но при этом понизив голос.

– Того, что вашему величеству было необходимо сделать, поскольку знать опасалась, что вы чересчур благосклонны к эльфам.

– Бриала была нам нужна, – повторила Селина, вздохнув. – Нужна мне, Мишель. Без ее помощи мы бы никогда не выбрались живыми из того долийского лагеря.

– Они всего лишь отвлекли парочку охранников, – пробормотал Мишель, упершись взглядом в свои сапоги. – Я бы мог освободить вас и без их помощи.

– Тогда, о мой защитник, мне, быть может, нужно было ее доверие. – Селина с силой потерла глаза, поморщилась. – Вокруг меня хватает придворных льстецов и знатных интриганов, но Бриала преданно служила мне с детских лет. Она была мне нужна.

– И когда вы вернетесь в Вал Руайо и соберете силы, чтобы разбить Гаспара…

– У нас благодаря элувианам будет элемент внезапности, – закончила за него Селина. – И мы обретем поддержку эльфов-простолюдинов, которые благодаря Бриале будут знать, что сражаются за свою свободу.

– И вы потеряете поддержку их хозяев, аристократов, – без обиняков заметил Мишель. – Я, ваше величество, стану драться за вас до последней капли крови, но сколько знатных господ переметнется к Гаспару, только бы сохранить свою власть над эльфами?

– Очень немного. – Селина, все так же не ускоряя шага, подалась ближе к Мишелю. – Быть может, эльфы обретут свободу только после того, как мы управимся с Гаспаром. Весть эта будет тайно распространяться среди эльфов. Господам о ней знать незачем.

– И вы полагаете, что Бриала на это согласится?

– Отчего бы ей и не согласиться?

– Ваше величество… – Он запнулся, помолчал. – Это же…

– Говори все, что пожелаешь.

– Вы сказали, что Бриала была нужна вам. Я могу лишь догадываться, что она испытывает те же чувства. – Мишель подумывал, не помянуть ли о возможности того, что Бриала использовала Селину, но это, скорее всего, лишь разгневало бы императрицу. – И вот, хотя вам нужна именно сама Бриала, вы принуждены пускать в ход щедрые посулы и двусмысленные намеки, как если бы хотели умаслить влиятельную знатную даму.

С губ Селины сорвался тяжелый вздох, и на краткий миг Мишель увидел в ней не императрицу, но самую обычную женщину, которая из последних сил бредет рядом с ним, силясь отыскать свой путь в сумрачном чужом мире.

– Да, мой защитник. Именно так мне всегда и приходится поступать.

– Здешний свет слепит мне глаза до боли, ваше величество, но для Бриалы этот край – воплотившаяся в жизнь мечта о величии эльфов. Неужели вы ждете, что она добровольно уйдет отсюда и опять наденет маску служанки?

– Да. – И на сей раз Селина произнесла это слово уверенно, но тем не менее прищурилась, вглядываясь в идущих далеко впереди Бриалу и Фелассана. – Мишель, Бриа много лет была моей верной помощницей в Игре. Сомневаюсь, что прогулка по зачарованной тропе это изменит.

Мишелю вспомнился один мальчик из трущоб Монфора. После смерти матери Мишеля он и этот мальчик примкнули к некой ребячьей шайке. Шайка представляла собой плачевное зрелище, однако Мишель и его друг прилагали все усилия, чтобы уберечь своих товарищей.

В тот день, когда Мишель повстречался с графом Бревином, он обнаружил, что его друга избивает другая шайка. Вооруженный одной лишь большой палкой, Мишель храбро бросился в бой с ребятами постарше, чтобы спасти своего друга.

Граф Бревин был впечатлен этой сценой. Высунувшись из кареты, он позвал к себе Мишеля и бросил ему туго набитый кошелек, дабы показать, что не замышляет ничего дурного.

Мишель забрался в карету.

Его друг, лишь только поднявшийся на ноги, проводил его недоумевающим взглядом, и Мишель лишь походя помахал ему.

Больше он этого мальчика не видел и теперь даже не помнил его имени.

– Ваше величество, тот, кто обретает шанс на новую жизнь, новые возможности… – Мишель вновь уставился на свои ноги, не замечая рези в глазах от пурпурного сияния камней. – Он приложит все усилия, чтобы сохранить этот шанс.

– Селина! Мишель! – донесся взволнованный оклик Бриалы.

Шевалье поднял голову. Эльфы остановились и теперь были совсем близко. Мишель мог бы поклясться именем Создателя, что еще недавно тропа была пуста на много миль вперед, но сейчас она обрывалась у другого волшебного зеркала.

Бриала и Фелассан ждали, когда спутники нагонят их. Мишель с досадой увидел, что оба эльфа выглядят свежими и спокойными, словно наслаждались прогулкой в парке, а не пробирались по мучительно-странному миру, в котором у Мишеля уже голова раскалывалась от искаженного света и звона в ушах.

Когда все они подошли к элувиану, зеркальная гладь – как и раньше, в погребальной камере, – ожила, и багряно-алый свет хлынул сквозь клубившиеся в ней тучи.

– Жду не дождусь, когда мы наконец выберемся отсюда, – пробормотала Селина, и Мишель помимо воли усмехнулся.

Без малейших колебаний прошел он через зеркало, обогнав Бриалу и Фелассана. Странное покалывание окатило его, но тут же отхлынуло – и вместе с ним бесследно исчезло все, что мучило Мишеля на тропе. В неведомой зале царил холод, темнота пахла камнем и пылью – но все это было знакомое и привычное, без всяких признаков эльфийской магии, донимавшей его и Селину в мире между элувианами.

Единственным источником света в зале было волшебное зеркало. Обернувшись, Мишель увидел, что из него выходят Бриала и Фелассан. Миг спустя к ним присоединилась Селина.

– О, повседневный мир! – проговорил Фелассан и поднял посох.

Вспыхнул яркий свет, и тогда стала хорошо видна вся зала. Она оказалась круглой и весьма просторной, ничуть не меньше тронного зала в Вал Руайо, и вся заполнена многочисленными рядами саркофагов. Руны на потолке отразили свет Фелассанова посоха и мягко засияли, не причиняя, впрочем, слепящей боли, в отличие от тех, что остались на тропе.

И вдоль стен этой огромной круглой залы на равном расстоянии друг от друга располагались элувианы.

– Это и есть главная зала? – спросил Мишель.

Если один из этих элувианов ведет в Вал Руайо, они могут оказаться во дворце еще до заката… хоть это и будет означать еще одну прогулку по треклятой тропе.

А еще – что его императрице придется с ходу решить, как управиться с Бриалой, но самого Мишеля это уже не касается.

– Не совсем, – ответил Фелассан, – хотя здесь у нас, по крайней мере, есть из чего выбирать. Каждый элувиан связан своей тропой с другим, и один из них может привести нас к зале, где можно пробудить все до единого элувианы.

Селина скорчила гримасу:

– Но ведь с камнем, который дал нам демон, мы уже сейчас можем пробудить любой нужный нам элувиан. Почему бы просто не воспользоваться этим камнем, чтобы отправиться в Вал Руайо?

– Действительно, почему бы и нет? – Фелассан обвел широким жестом залу. – И который из этих элувианов приведет тебя к желанной цели?

Селина вздохнула в ответ, и эльф усмехнулся:

– Вот видишь – ты и сама все понимаешь. Имшэль сказал, что рубин приведет тебя к главной зале. Без этого рубина тебе пришлось бы долго и вслепую бродить по зачарованным тропам, надеясь лишь на то, что не окажешься посреди Тевинтера.

– Да, знаю. – Селина досадливо кивнула. – Кое-кому из нас на тропе пришлось несладко. Надеюсь, ты простишь мне мимолетное желание ступать туда как можно реже.

С этими словами она извлекла из поясного кошеля рубин и подняла его перед собой.

– Полагаю, нам надо пройти через… вон тот элувиан, – Селина указала на зеркало в дальней стене залы. – Хотя сперва стоило бы отдохнуть, – добавила она, улыбнувшись Мишелю.

– Да, ваше величество, – согласился тот, – я бы не прочь перевести дух, прежде чем мы снова вернемся в тот мир.

Мишель покачал головой, и тут его взгляд привлекло нечто, лежавшее на полу, – нечто тусклое и неровное.

– Хотя, похоже, кому-то на той тропе пришлось даже хуже, чем нам.

Прочие, проследив за его взглядом, увидели на полу древние останки, покоившиеся в тонких шелках, которые время превратило в ветхие лохмотья. Иные скелеты лежали рядом, сплетясь друг с другом, словно эльфы перед смертью искали утешения в объятиях. Другие валялись отдельно, свернувшись, точно младенцы в утробе.

– Оружия нет, – после паузы отметил Мишель, с любопытством шагнув к одному скелету.

– Будь начеку, – бросила Бриала.

Она сидела на корточках, напряженно щурясь и легонько водя пальцами по камням, и Мишель не сразу сообразил, что она ищет ловушки.

Фелассан, невозмутимо восседавший на краю саркофага, пояснил Мишелю:

– Это не стражники, а слуги. Они застряли здесь после того, как элувианы погрузились в сон. Заметьте, что из залы нет никаких естественных выходов.

– Это… – Бриала прервала себя и вернулась к обследованию пола. – Ужасно, – добавила она через минуту и воткнула нож в тонкую щель между двумя камнями. – Думаю, я нашла срединную точку местных ловушек.

– Хотел бы я знать, как они здесь оказались, – проговорил Фелассан. – Быть может, элувианы не заснули все разом? Быть может, они бежали, надеясь отыскать комнату с выходом наружу, и в конце концов оказались… здесь.

Что-то в странном голосе эльфа было не так. Мишель испытующе оглянулся на него. Отрешенный взгляд Фелассана был устремлен в глубину залы, пальцы выстукивали на крышке саркофага причудливый ритм. Нечто похожее Мишель видел, когда долийские эльфы погрузились в транс, когда они освободили его и тотчас забыли о нем, позволив уйти.

– Фелассан…

– Представляете, как это было? – спросила Бриала, все так же трудясь над ножом, который был воткнут в щель между камнями. – Быть погребенным здесь заживо, сознавать, что обречен на смерть… ради чего? – Голос ее был так же неестественно напряжен. – Ради чести и гордости аристократов, которые запечатали тебя здесь?

– Уверена, что аристократам снаружи, на поверхности, приходилось не слаще, – негромко проговорила Селина.

– Погодите, ваше величество. – Мишель ощутил, как волосы на затылке встают дыбом.

Бриала, кажется, никого из них не слышала. Голос ее теперь зазвучал жестко:

– Они играли в свои игры, а слуги истекали кровью и умирали за них. Прятались тут, ожидая, когда их найдут, в окружении трупов, разодетых так, как им и не мечталось!

– Их последние минуты, – тихо сказал Фелассан, – верно, были исполнены гнева и неутолимого голода.

Подергиваясь и пощелкивая, мертвые кости на полу пришли в движение.

– Ваше величество! Скелеты!

Мишель шагнул вперед и хлестко, со всей силы ударил Фелассана по лицу. Эльф заморгал, мотая головой, а шевалье развернулся и влепил такую же оплеуху Бриале.

– Вижу, мой защитник. – Селина обнажила кинжалы. – Что будем делать?

Обучение в академии было в основном сосредоточено на боях с такими же смертными противниками, облаченными в доспехи, но шевалье не считались бы лучшими в мире воинами, не будь они подготовлены к схватке и с менее заурядным врагом. Мишель изучал приемы сражения с магами, используемые храмовниками, и тактику Серых Стражей в боях с порождениями тьмы.

И в суровых испытаниях на местах древних сражений Мишель, дрожа от леденящего страха под защитой лат, учился драться с восставшими мертвецами.

Их было несколько десятков, может, не меньше сотни. Казалось, в этой круглой зале собрались все злосчастные, погребенные заживо эльфийские слуги. Они неуклюже, с усилием поднимались на ноги, с хрустом и треском расправляя древние кости, раздирая в клочья давно обветшавшие лохмотья. Пустые глазницы черепов горели холодным светом.

– По крайней мере, у них нет оружия, – пробормотала Селина, медленно поворачиваясь по кругу.

Мертвецы окружали их со всех сторон.

– Это не так. – Голос Бриалы дрожал, но теперь она снова была собой. – Погляди на их руки, зубы…

Мертвые кости вытягивались, уродливо выгибаясь, мертвые пальцы казались смертоносными когтями, мертвые рты щерились острыми клыками.

– Фелассан! – окликнул Мишель, обнажив меч и подняв щит. – Можешь пустить в ход магию?

Эльф запрыгнул на крышку саркофага и вскинул посох – не как орудие магии, а как самое обыкновенное оружия рукопашного боя.

– Конечно могу. Разумеется, это еще сильней ослабит Завесу, и в зале прибудет таких тварей.

– Тогда не путайся под ногами.

Мертвецы уже брели вперед, волоча ноги, вытянув когтистые лапы. Гло́ток у них не осталось, но из мертвых клыкастых ртов доносилось зловещее хищное шипение. Мишель окинул оценивающим взглядом врагов, затем своих спутников и принял решение.

– Бриала, лезь наверх, к Фелассану. Непрерывно стреляй по задним рядам. Ваше величество, прикрывайте меня с фланга.

Не дожидаясь отклика, он выставил перед собой щит и бросился в бой.

Воин мог достичь почестей, перебив разбойников, одолев другого воина в поединке или даже затравив особенно крупного зверя. Все эти противники живые, и биться с ними значит противопоставить свою волю и силу их стремлению выжить.

Однако бой с ходячими мертвецами и порождениями тьмы есть не что иное, как самая обыкновенная бойня. Ни славы, ни почестей, только мрачная гордость оттого, что в мире стало одним чудовищем меньше.

Мишель отбросил одного мертвеца щитом, ударом сверху разрубил череп другого и врезался плечом в третьего, который пытался подобраться к нему. На следующем шаге Мишель вскинул щит, отбив замах острых, как ножи, когтей и вторым ударом сверху сокрушил плечо другого мертвеца.

Он расправился с третьим, затем с четвертым, а мертвецы все напирали. Это было просто, так же просто, как пробежать в полном доспехе с рассвета до заката. Если ему достанет силы и воли, чтоб не дать им навалиться на него всей толпой, он сокрушит в прах всех до единого. Если дрогнет, поддавшись усталости или страху, – умрет.

Блок, шаг, удар, шаг. Дыханье стеснило в груди. Вокруг шипели и рычали мертвецы. Кривые когти цеплялись за край щита. Меч в руке тяжелел, искушая дать мертвецам рвануть на себя щит, использовать этот рывок для следующего шага.

Мишель видел однажды, как его товарищ поддался этому искушению, решил, что резкий рывок даст ему секундную передышку. Миг спустя мертвецы разорвали ему горло.

Он выдернул щит из когтистых лап, отшвырнул мертвецов и все тем же, Создатель его раздери, ударом сверху раздробил очередной череп. Блок, шаг, удар, шаг.

Краем глаза он видел, как Селина орудует кинжалами. Железо или сталь были бы бессильны против мертвой кости, но сильверитовые клинки рассекали когти мертвецов, и изжелта-серые кости обугливались в стекавшем с кинжалов пламени. Повергнуть ей удалось немногих, но ее действия не давали мертвецам обойти Мишеля с фланга, и этого было более чем достаточно.

В задних рядах мертвого воинства один за другим, словно глиняные горшки на учебном стрельбище, раскалывались черепа – это Бриала сноровисто выпускала стрелу за стрелой. Как и в случае с Мишелем, никакого изящества в ее стрельбе не было – лишь обыденное, однообразное действие.

Блок, шаг, удар, шаг. Мишель споткнулся об отлетевшую на пол плечевую кость, но тут же выпрямился и широким взмахом меча отбросил ближайших мертвецов, не дав им в него вцепиться. Небрежно, слишком небрежно. Его старые наставники за такую промашку выпороли бы нерадивого ученика до крови. Усталость, медлительность, нечеткость – все это приводит к ошибкам. Длинный меч, благородный клинок из сияющего сильверита, оттягивал руку, точно каменный молот, и, как бывало всегда при особенно затяжных тренировках, на краю сознания уже зашептал знакомый назойливый голосок.

– Я сэр Мишель де Шевин! – прорычал он сквозь стиснутые до боли зубы.

Блок, шаг, удар, шаг.

– Я сэр Мишель де Шевин!

Раскололся еще один череп. Сразу три мертвеца заскребли когтями по доспеху, и Мишель ударом щита раздробил их пальцы в прах. Оттолкнул их и встал, как должно, в боевую стойку, хотя ноги у него горели и спину ломило от боли.

– Я сэр Мишель де Шевин!

Стрела свистнула мимо его лица и проткнула череп мертвеца. Мишель поставил блок, шагнул, ударил, сделал шаг к следующей цели – и вдруг обнаружил, что огромная погребальная зала перед ним завалена отрубленными конечностями и раздробленными костями.

Мишель жадно, судорожно вдохнул и неожиданно для себя захохотал, привалившись к саркофагу. Он понятия не имел, сколько мертвецов восстало и пало здесь, но угрюмый шепоток в глубине его сознания ошибался. Старые наставники Мишеля могли бы им гордиться.

И тогда позади него прозвучал знакомый голос.

– Ты и вправду сэр Мишель де Шевин, – сказал великий герцог Гаспар, – и я с нетерпением жду возможности отомстить за смерть моего барда.

Селина, разгоряченная боем, похолодела в один миг, когда, обернувшись, увидела великого герцога.

Гаспар вышел из того же самого элувиана, которым воспользовались они. Почему-то элувиан не закрылся за ними – то ли из-за ее рубина, то ли Гаспар каким-то образом заключил собственную сделку с демоном.

Он стоял на краю залы вместе с лордом Ремашем и девушкой в серой атласной мантии. Посох в руке девушки источал неяркое белое сияние. Позади них входили через элувиан солдаты.

Соотношение сил было явно не в пользу Селины. Мишель, хотя и держался молодцом, наверняка выбился из сил.

И все же действовать надо немедля, без проволочки. Если в залу пройдут остальные солдаты Гаспара, у нее не останется ни малейшего шанса победить.

Селина открыла было рот, чтобы отдать приказ, но тут краем глаза уловила едва заметное движение. Бриала чуть различимо качнула головой.

– Великий герцог Гаспар, – как ни в чем не бывало проговорила Селина, – вы не перестаете меня удивлять. Впрочем, вы могли бы появиться несколькими минутами раньше и предложить свою помощь.

– В сражении с мертвецами? – усмехнулся Гаспар. – Да, если б вы попросили, законы чести вынудили бы меня прийти к вам на помощь. Так что даже к лучшему, что я опоздал.

Селина отступила на шаг – просто из предусмотрительности, чтобы между нею и Гаспаром оказался каменный саркофаг. Кроме того, ей теперь куда лучше было видно Бриалу. Та наложила стрелу, подняла лук, но так и не натянула тетиву. Перехватив взгляд Селины, Бриала легонько постучала по луку мизинцем. Всякому, кто не был искушен в искусстве бардов, этот жест показался бы признаком волнения не слишком умелого бойца.

Для барда жест Бриалы означал: «Подмани их поближе».

Селина не знала, к чему клонит ее наперсница, но этот неприметный жест намекал на то, что Бриала все-таки что-то задумала, а на большее Селина сейчас и не могла рассчитывать.

– Гаспар, не пора ли тебе проявить благоразумие? Скольких ты уже обрек на смерть в погоне за властью? Сколько их еще погибнет только потому, что ты не желаешь держаться правил Игры?

– Твоей игры, не моей. Многие ли еще погибнут? – Гаспар пожал плечами, ухмыльнулся. – Немало. Но моих сторонников среди них будет намного меньше.

Он слишком уверен в себе. Надо выбить его из равновесия.

– А если бы я согласилась стать твоей женой?

Ухмылка Гаспара поблекла.

– Мое предложение было сделано искренне. Твое – лишь очередная хитроумная уловка. Я не могу сравняться с тобой в словесных баталиях. Мне это никогда не удавалось.

Все больше солдат собиралось позади великого герцога, и он шагнул вперед.

Селина украдкой глянула на Бриалу, и та знаком показала «пока рано».

– Что ж, – сказала она вслух, – если ты такого невысокого мнения о своем умении играть словами, то, быть может, тебе окажется не так уж уютно на престоле Орлея. Ты обманываешь себя точно так же, как все, кто тебя окружает. Тупые вояки, которые всерьез считают, будто для сохранения империи довольно всласть помахать мечами. – Селина перевела взгляд на того, кто стоял рядом с Гаспаром. – Герцог Ремаш, который спит и видит себя следующим великим герцогом, хотя никогда не был шевалье. И… юная леди Лиенн де Монтсиммар, – продолжала Селина, догадавшись, кто перед ней, по знакомым семейным чертам. – Которая верит, что Гаспар станет защищать отступницу после того, как получит к своим услугам весь Круг. Будущие столпы империи, – Селина холодно улыбнулась, – съежились у входа, наблюдая за тем, как их императрица и ее защитник сражаются с восставшими мертвецами.

– Да, Селина, это называется тактикой, – со вздохом проговорил Гаспар. Селина отметила, что Ремаша ее выпад разъярил, в то время как Лиенн лишь безразлично пожала плечами. – Новейший подход, которому научили меня шевалье, покуда ты заискивала перед Церковью и обменивалась двусмысленными намеками с придворной шатией. Да, кстати, это сработало? Удержала ли ты храмовников и магов от того, чтобы ввергнуть нашу прекрасную империю в войну?

– Это уже не важно теперь, когда ты вверг нашу прекрасную империю в войну. – Селина покачала головой и при этом увидела, что Бриала чуть-чуть, как бы невзначай шевельнула стопой.

Она указывала на свой кинжал, до сих пор торчавший в плите на полу, которая приводила в действие местные ловушки. Теперь Селина поняла, что к чему.

– И когда вновь наши исконные земли отойдут Ферелдену либо Неварре, – продолжала она, – ты, несомненно, объявишь, что это не твоя вина. Злобствуя из-за проигранных сражений, которые тебе не следовало и затевать.

Глаза Гаспара опасно сверкнули.

– Но уж это сражение, Селина, я выиграю, – процедил он и вновь сделал шаг вперед, поскольку за спиной у него прибавлялось прошедших через элувиан солдат. – Лучники, на изготовку. Если ваша бывшая императрица пожелает принести мне клятву верности, пусть живет.

Через элувиан прошла последняя фигура. К удивлению Селины, это оказалась молодая целительница из долийского лагеря.

– Что зеркало? – отрывисто спросил у нее Гаспар.

– Закрылось за нами. – Эльфийка одарила Селину неприязненным взглядом. – Но если ты заберешь рубин, который хранится у нее, я смогу пробудить любой элувиан, какой нам понадобится.

– Ты сейчас получишь камень. Селина? – Гаспар улыбнулся и, когда она ничего не ответила, добавил, не сводя с нее глаз: – Солдаты, если она и ее спутники вздумают сопротивляться, убейте их на месте. – Он искоса глянул на Бриалу. – По крайней мере, ты будешь погребена со своими соплеменниками.

– Гаспар, помнишь, что ты сказал мне тогда, в тюремной карете? – осведомилась Бриала, неспешно спускаясь с саркофага.

Великий герцог изогнул бровь.

Бриала спрыгнула на пол и ударом ноги выбила кинжал из щели между плитами.

– Нет. Ты сказал, что я опасна.

С этими словами Бриала нырнула за саркофаг, укрываясь от засвистевших вокруг стрел, и сама сделала один-единственный выстрел из лука.

Стрела, пущенная с наполовину натянутой тетивы, не обладала убойной силой, не могла пробить броню или воткнуться в кость.

Однако и этой вяло летящей стрелы хватило, чтобы привести в действие нажимную плитку у ног Гаспара.

Затхлый воздух старинной залы сотрясло взрывом и оглушительным ревом пламени. Селину швырнуло на пол, в ушах у нее зазвенело, и поток огня вздыбился над тем самым местом, где она только что стояла. Ошеломленно хватая ртом воздух, Селина не сразу сообразила, что с ног ее сбил вовсе не взрыв. Это Мишель толкнул ее на пол и навалился сверху, прикрыв собственным телом. Затем он скатился вбок и легко, без видимых усилий вскочил на ноги, но Селина заметила, что его доспехи сочатся дымом.

Плиты, на которых стояли Гаспар и его спутники, были выжжены дочерна, и почти все солдаты оказались сметены огнем. Их обугленные трупы валялись на полу залы, среди костей и праха тех, кто принял здесь смерть много веков назад. Сам Гаспар, чьи покрытые копотью латы дымились, как и доспехи Мишеля, уже успел подняться на ноги, и лицо его было страшно. Ремаш, заходясь кашлем, стоял на коленях в двух шагах от него, Лиенн распласталась на полу и не двигалась. Долийская целительница, облеченная искрящимся щитом магической энергии, смотрела на девушку с неподдельным любопытством.

Элувиан, через который все они прошли в залу, теперь был покрыт паутинной сетью трещин, и его зеркальная гладь безжизненно потускнела.

– За императрицу! – выкрикнул Мишель и бросился на Гаспара.

Великий герцог вскинул щит. Под звон стали два шевалье сошлись в бою. Мишель напирал, и Гаспар пятился, лихорадочно отражая натиск противника.

Судя по всему, время для переговоров прошло, и Селина сама уже была безоговорочно готова убивать.

Один из уцелевших солдат Гаспара с трудом поднимался на ноги. Не колеблясь, Селина метнулась к нему, пнула под колено и перерезала ему горло. Другой солдат, сильно обожженный, но не потерявший сознания, обнажил было меч, но тут из его глотки, словно по волшебству, выросла стрела, и он без единого звука рухнул замертво.

– Как сказал сэр Мишель – за императрицу! – Бриала, уже вскочившая на ноги, снова натягивала тетиву.

Селина успела послать ей мимолетную улыбку и повернулась к Ремашу, который как раз поднимался с пола.

– Ах, дорогой мой герцог! – Селина сделала выпад, увернулась от неуклюжего рубящего удара и полоснула Ремаша кинжалом по щеке. – Право, лучше бы вы занялись написанием пьес!

– Мишель…

Столько ледяной ненависти было вложено в это коротенькое имя, что Селина невольно обернулась – и увидела, как долийская целительница поднимает посох.

Вокруг нее искаженным светом бурлила магия, и Селина похолодела от ужаса, глядя, как щупальца этого света обвиваются вкруг валявшихся рядом мертвецов. Из обугленных трупов с шипением хлынула энергия, и фигура целительницы засияла, словно подсвеченная изнутри.

– Бриа! Долийка!

Селина увернулась от Ремаша и бросилась к целительнице, но герцог, проворно переместившись, преградил ей путь. Оскалив зубы, с залитым кровью лицом, он неистово накинулся на Селину, и, хоть его удары не достигали цели, этот напор вынудил ее отступить.

Гаспар толчком щита о щит отшвырнул Мишеля и нанес широкий рубящий удар сверху. С поразительным проворством Мишель отбил этот удар и ответил увесистым пинком по ноге Гаспара. Великий герцог споткнулся и едва успел закрыться щитом от последовавшего за этим удара сверху, но тут же зашатался и вскрикнул, когда щит Мишеля обрушился на его щит.

– Мишель! – Голос долийки эхом отразился от стен залы, и на этот раз даже Мишель услышал ее. – Лучше бы ты убил меня.

Она подняла руки, обхватив ладонями воздух, а затем ее пальцы изогнулись, словно когти.

Воздух вокруг защитника Селины загудел, и Мишеля облекло дымное переливающееся облако магической энергии. Оно неуклонно сгущалось, и шевалье закричал, тщетно отбиваясь мечом от его мерцания. Затем у него вырвался надсадный стон, и Селина услышала протяжный визгливый скрип – это сминались и коробились доспехи Мишеля.

Ремаш словно окаменел, завороженно глядя на магическое сияние, медленно и неотвратимо сжимавшее Мишеля в убийственных объятиях. Селина вихрем проскочила мимо него.

– Бриала! – крикнула она и бросилась на долийку, которая все так же сияла переливчатым светом энергии, высосанной из мертвецов.

В нескольких дюймах от горла целительницы кинжалы Селины бессильно ударились о мерцание колдовской преграды. Миг спустя та же участь постигла стрелу Бриалы.

Долийка не удостоила их даже мимолетным взглядом. Она не сводила глаз с Мишеля, который упал на одно колено, из последних сил сопротивляясь сокрушительной мощи ее чар.

– Ты убил моих сородичей! – выкрикнула она, когда Мишель застонал. – Убил всех, кто был мне дорог!

– О, да мы здесь похваляемся сокровенными магическими талантами! – воскликнул Фелассан, не без труда поднимаясь на ноги. Плащ его до сих пор дымился. – Можно, я тоже поучаствую?

Посох Фелассана завибрировал, наливаясь силой. Эльф стремительно очертил им круг, и волна напористой мощи, рассекая воздух, пронеслась через залу.

Она прокатилась над Селиной – и древний чертог погрузился в непроглядную тьму.

На один пугающий миг Селине показалось, что она ослепла, но затем стало видно, что вдоль стен все так же приглушенно мерцают элувианы – за исключением того, который треснул, когда сработала ловушка. Также она различила бледное сияние вокруг коленопреклоненного Мишеля – призрачный зыбкий свет, распадавшийся в ничто, словно рисунок мелом, размытый потоками дождя.

И тогда Селина поняла, что именно сделал Фелассан. Он просто-напросто развеял всю окружавшую их магию.

Долийка пронзительно закричала, и Селина, оглянувшись, увидела, что она корчится от боли, обвитая щупальцами потрескивающей энергии. Вся ее магия, защитный барьер и неведомая сила, добытая из мертвецов, шипели, испаряясь с ее кожи. Посох, выпавший из руки, валялся на полу, дымно-алое навершие потускнело.

Посох Фелассана замерцал и снова вспыхнул, заливая залу неярким ровным светом. Долийка валялась на полу, дрожа всем телом, остальные на мгновение застыли. Ремаш прижимал ладонь к окровавленному лицу. Бриала с благоговейным трепетом взирала на Фелассана. Даже Гаспар, казалось, растерялся. Отступив на шаг, он принял защитную стойку и настороженно переводил взгляд с одного на другого. Мишель, до сих пор не поднявшийся с колен, был бледен и обливался потом, и латы его потрескались в тех местах, где призрачная сила едва не выдавила из него дух.

К удивлению Селины, лицо самого Фелассана выражало не столько ликование, сколько нешуточное беспокойство.

– Усиленные чары рассеяния, могущие весьма неприятно отразиться на том, кто окружил себя чрезмерным количеством магии, – проговорил он в полной тишине. – Могу я попросить всех присутствующих здесь магов впредь воздержаться от излишне броских заклинаний в месте, где Завеса столь тонка и с такой легкостью может быть прорвана с другой стороны?

Ответом ему был глухой рокочущий скрежет – это сдвинулись крышки трех самых больших в зале саркофагов.