Глава 12

Дрожа всем телом, промокшая насквозь Селина смотрела, как Бриала под проливным дождем идет по лагерю долийцев. Бриала тоже вымокла, но, судя по слипшимся от дождевой воды волосам, она еще и улучила минутку, чтобы вымыться.

Охранники не дали пленным одеял, хотя сами давно уже перебрались под навес. Почти все долийцы укрылись в фургонах либо соорудили навесы из холста, чтобы уберечь от дождя свое имущество, но Селину и сэра Мишеля бросили под открытым небом, на произвол стихии.

Впрочем, лагерь притих еще до начала дождя. Возвращение Мишеля и известие о том, что в лагерь проникли чары демона, которого вызвал Хранитель, нешуточно омрачили настрой долийцев. Прекратились песни и беспечная болтовня. Молодые воины упражнялись небрежно, без обычного задора повторяя заученные движения. В этой безрадостной тишине Селина узнала о долийцах больше, чем предполагала узнать.

Лишь сейчас стало ясно, что в клане их меньше пяти десятков, и если только где-нибудь в лесу не играют удравшие из лагеря ребятишки, вряд ли численность ощутимо возрастет в ближайшие годы. Конечно, это всего лишь один долийский клан из многих, но, как поняла Селина, встречи между кланами – из соображений безопасности – случаются крайне редко. Вполне вероятно, что во всем Орлее едва ли наберется десяток таких.

Это и есть та мятежная армия, которой так страшится Гаспар, на которую тайно надеются обитатели эльфийских трущоб. Страх и надежда – не слишком ли тяжкое бремя возлагают на столь немногочисленные плечи?

Одежда промокла до нитки. Селина свернулась клубком, прижавшись к Мишелю в отчаянной попытке хоть как-то согреться. Смеркалось, хотя в туманной сырости, заволокшей все вокруг, нелегко было понять, вправду ли наступает вечер.

Бриала вошла в лагерь с таким видом, словно ей все было нипочем, и каждый шаг ее дышал уверенной грацией, свойственной аристократам. Она даже не удостоила взглядом охранников, пока они сами не заступили ей дорогу и не потребовали ответа. Бриала отмахнулась от их требований с небрежным высокомерием, которое вызвало у Селины улыбку, и прямиком направилась туда, где лежала императрица. Охранники явно не знали, кем ее считать, гостьей или еще одной пленницей. Потоптавшись в нерешительности, они вернулись под навес, где могли нести стражу, при этом оставаясь сухими.

– Вас даже не укрыли от дождя? – смятенно проговорила Бриала.

– У них сейчас другие заботы, – проворчал сэр Мишель.

Из-за рассеченной губы и вспухшей щеки слова его прозвучали невнятно, и Бриала содрогнулась, увидев, что стало с его лицом.

Понизив голос, Селина быстро пересказала то, что Мишель узнал об элувианах. Да, она хорошо обучила свою наперсницу. К тому времени, когда рассказ был окончен, та кивала, задумчиво сощурив свои большие прекрасные глаза.

– Быстрое перемещение по всему Орлею. Засады в любом месте, где пожелаешь. Линии снабжения, которые невозможно даже заметить, не то что перекрыть. Демон говорил, что элувианы заперты?

Бриала шептала едва слышно и притом сидела спиной к охранникам – на случай, если они попытаются читать по губам.

– Не уверен, – ответил Мишель. – Он сказал только, что их надо пробудить.

– Как бы то ни было, – заключила Селина, – что-то препятствует долийцам пользоваться элувианами.

– Демон может их открыть, – продолжал Мишель, – но долийцы не в состоянии дать ему то, чего он хочет. Вернее, сделать то, что он от них требует.

Он произнес эти слова жестко, сквозь зубы, и Селина почуяла, что за ними таится страх. Ее защитник не устрашился бы в бою никакого смертного врага, но совсем иное дело – чудовище из Тени.

Показать, что она заметила страх Мишеля, означало бы уязвить его гордость – и потому Селина промолчала.

– А мы можем дать демону то, чего он хочет? – спросила Бриала.

Мишель молча кивнул, и Бриала задумалась. Капли дождя стекали по ее лицу, словно слезы.

– Тогда мы оказались бы на равных с долийцами. И действуя вместе с ними…

– Бриа, – произнесла Селина все так же тихо, убрав из голоса привычные нотки властности, – долийцы никогда не согласятся действовать вместе с нами. Сегодня я это ясно поняла. Прямо сейчас, сию минуту, они решают, отдать ли нас Гаспару… или же прикончить на месте.

– Нет, они не станут… – Бриала осеклась, смолкла, и пылкий довод в защиту долийцев, каким бы он ни был, угас на ее губах.

Она узнала долийцев, подумала Селина, и на собственном опыте поняла, сколь мало они заботятся об участи ее сородичей.

– Я полдня говорила с Хранителем клана, – вслух сказала она. – Предложила помощь городским эльфам. Он ответил, что предпочел бы, чтобы все мы попросту умерли.

На миг показалось, что Бриала начнет возражать… но она сдержалась и лишь опустила голову.

– Мишель, – сказала Селина, – оставь нас ненадолго.

Мишель кивнул и перебрался к дальнему краю фургона – настолько далеко, насколько позволяла привязь. Тотчас промозглый холод нахлынул на Селину с той стороны, где только что сидел ее защитник, и ее помимо воли пробрала дрожь.

Бриала придвинулась ближе и обняла ее.

– Селина, – прошептала она.

Темные пряди насквозь промокших волос облепили ее лицо, рубашка и узкие штаны посерели, набрякнув сыростью. С кончиков острых ушей капала вода.

Селина в жизни не видела более прекрасного создания.

– Бриа, я знаю тебя. Все то время, что мы были вместе, ты боролась за облегчение жизни своих сородичей. Ты отвернулась от меня из-за того, что я совершила в Халамширале, и, видит Создатель, я не в силах винить себя за это, поскольку и сама не гордилась тем, что пожертвовала твоими сородичами, чтобы отразить удар Гаспара. – Все так же дрожа под ледяным дождем, безжалостно хлеставшим со всех сторон, Селина оглянулась на фургоны долийцев. – Но это не твои сородичи.

– Я знаю. – Руки Бриалы крепче обвили ее.

– Они не сострадают городским эльфам – как сострадаешь ты, как, по сути, должны бы сострадать и они.

Селина чувствовала, что Бриала, прильнувшая к ней, мелко дрожит всем телом.

– Я знаю, – повторила эльфийка. – И если Мишель сумеет добиться, чтобы демон пробудил элувианы, быть может, они, несмотря ни на что, согласятся помочь нам. Им самим демон помогать не станет. Мы им нужны.

– А они нам?

Селина ощутила, как Бриала замерла, затем отстранилась. И бестрепетно встретила взгляд бездонных глаз эльфийки.

– Ты хочешь, чтобы мы предали долийцев?

По голосу Бриалы невозможно было понять, что она об этом думает.

– Предательство подразумевает обманутое доверие. Нас захватили в плен, нам угрожали смертью, бросили нас под проливным дождем. – Селина рассчитанно позволила своему голосу дрогнуть от холода и увидела, как Бриалу передернуло от этих слов. – Скажи, что они приняли тебя радушно, как вновь обретенную дочь, и я более не произнесу ни слова.

Бриала закрыла глаза.

– Скажи мне это, и я порадуюсь, что моя возлюбленная обрела свой народ, хоть и сердце мое рвется от боли с каждым его ударом, прожитым без тебя.

– И мое, – прошептала Бриала.

– Тогда останься со мной. – Селина протянула связанные руки и коснулась тонко очерченного лица Бриалы. Ресницы эльфийки затрепетали, и она открыла глаза. – Помоги мне вернуться в Вал Руайо, и я отрину все законы, которые ограничивают свободу твоих соплеменников, и дам тебе титул… – Селина улыбнулась, – графини Эльфийской.

– Ты не можешь так поступить. – Бриала прерывисто вдохнула. – Твоя знать…

– Знать слишком долго тешилась мелочными склоками, плела интриги, перебегала с одной стороны на другую. Я сыта по горло теми, кто считает, будто я должна заслужить их преданность, в то время как они не предлагают ничего взамен. Твои соплеменники достойны лучшей участи. – Селина не дрогнув встретила пристальный взгляд Бриалы. – Долийцы, вопреки всем опасениям наших аристократов, не станут заступаться за городских эльфов. Те, кто живет в эльфинажах, – не эльфы Арлатана. Они – орлесианцы. Они – мои. – Обхватив Бриалу за шею, Селина нежно привлекла ее к себе. – И ты – моя.

Поцелуй их был медленным, но страстным, настолько неистовым, что пробудил чувствительность в давно онемевших от холода губах. Знакомый жар всколыхнулся внутри Селины, когда ладони Бриалы, скользнув вверх по талии, обхватили ее лицо, вспыхнувшее вопреки ледяным струйкам дождя, которые стекали по щекам.

Когда она наконец отстранилась, лицо Бриалы пылало так же жарко.

– Я разыщу Фелассана, – сказала эльфийка. – Мы отвлечем внимание долийцев, и, когда начнется суматоха, вы сможете бежать из лагеря и добраться до демона.

– Фелассану можно доверять?

– Думаю, что да. Я сумею его уломать.

Затем она поднялась с земли и обратилась к охранникам:

– Я должна поговорить с Фелассаном. Дайте им одеяло, глупцы, не то они испустят дух прежде, чем Хранитель сам с ними разберется!

И двинулась прочь, излучая уверенность, которой научилась за годы жизни в Вал Руайо. Селина, знавшая об этом, затаенно улыбнулась.

Когда Бриала скрылась из виду, она повернулась к Мишелю:

– Ты все слышал?

– Я полагал, вы хотите остаться наедине, – заметил он, уклоняясь от ответа, и окинул Селину испытующим взглядом.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ваше величество, – Мишель вымученно усмехнулся, – я готов броситься в бой по первому вашему слову.

– И победить?

Мишель неспешно расправил плечи, слегка поморщившись при этом движении.

– Было бы проще, если б вы не приказали мне позволить вождю долийцев прихватить в бой напарника, – проговорил он мрачно, – но я справлюсь.

Как и в случае с демоном, защитник императрицы не должен был почувствовать, что его гордость уязвлена. Селина улыбнулась и подыграла ему:

– Я могла бы отменить этот приказ.

– Ни в коем случае! Эльфы обо всем разболтают, а нам нужно поддерживать свою репутацию. – Он ухмыльнулся, затем мельком глянул на охранников. – Когда двинемся?

Селина вгляделась в пелену дождя:

– Вероятнее всего, когда они начнут умирать.

Бриала покинула лагерь прежде, чем охранники додумались взять ее под стражу. Руки у нее дрожали, сердце колотилось и прыгало, точно у бегущего без оглядки кролика.

Она старалась не воображать, как эльфы, свободные и счастливые, гуляют по рыночной площади, как шевалье больше не устраивают избиений всякий раз, когда эльфы смеют проявить недовольство, как Церковь рукополагает в священнический сан эльфийских женщин. Однажды во время охоты Фелассан сказал: мечтая о вкусе будущего жаркого, промахнешься по нынешней добыче. Бриала отогнала прочь неуместные мысли и целиком сосредоточилась на предстоящем деле.

Выйдя из лагеря, Бриала забрала свой доспех из драконьей кожи и вновь облачилась в него, не обращая внимания на то, что нижняя одежда промокла насквозь, а доспех, прежде идеально подогнанный, натирает в тех местах, где его покорежило дождем и холодом. И затем, готовая к любому исходу, двинулась на охоту.

Когда она обнаружила Фелассана, он направлялся из глубины леса к лагерю. Он пустил в ход какие-то хитроумные чары и почти не намок, хотя дождь сейчас, с наступлением сумерек, превратился уже в почти осязаемую стену воды.

На мгновение Бриала заколебалась… однако она уже обдумала все, что говорил ей Фелассан, обдумала еще до разговора с Селиной, а память ее никогда не подводила. Если она ошибалась, значит в ее колчане нет ни единой стрелы для предстоящей охоты, а Бриале сейчас отчаянно была нужна стрела. Ради нее самой и ради ее императрицы.

Мечтая о вкусе будущего жаркого, промахнешься по нынешней добыче. Бриала подняла руку и, когда Фелассан увидел ее и кивнул, сказала:

– Мишеля похитил из лагеря демон, которого вызвал Телен. Весь клан Вирнен перепуган до смерти.

– Клан Вирнен восхитительно высокого мнения об охранных чарах своего Хранителя, – рассмеялся Фелассан.

– Они поступили дурно.

– Отнюдь нет. – Фелассан пожал плечами. – Долийцы, в отличие от магов Круга, не считают демонов исчадиями зла, скорее дикими зверями, опасными, если обращаться с ними беспечно. – Он снова пожал плечами. – Вот если бы ты сказала, что они поступили глупо…

– Они собираются убить Селину и Мишеля.

Фелассан наклонился и сорвал небольшое растеньице с влажными, поникшими от дождя листьями.

– В этой части леса встречается маленький цветок. Если дать ему расцвести и мирно увянуть, он так и останется маленьким и ничем не примечательным, но если вырвать его с корнем – на том самом месте вырастет целый сонм цветов. – Он задумчиво растер влажные листочки между пальцев. – Мне всегда нравилась мысль о том, что жизнь произрастает из смерти.

– Это и есть тот самый цветок? – Бриала изогнула бровь.

– Нет, это… – Фелассан пригляделся, – на самом деле чемерица зеленая. – Он бросил сорванное растеньице и вытер ладони о штаны. – Никчемная травка, с которой не связано никаких захватывающих метафор.

Бриала не могла судить, считает ли он долийцев тем самым, особенным цветком, а Селину и Мишеля заурядной чемерицей – или наоборот. Капли дождя, просачиваясь сквозь волосы, леденили ее плечи, и она решила, что ей наплевать. Ей надоело быть примерной городской эльфийкой, которая всеми силами стремится познать мудрость старейшин своего народа.

Бриала уже видела этих старейшин. Они вызвали демона и равнодушно обрекли ее соплеменников на гибель.

– Я намерена спасти Селину и Мишеля из рук долийцев, – сказала она вслух, и у Фелассана вырвался сдавленный смешок. – И мне пригодилась бы твоя помощь.

– Не сомневаюсь, да’лен, что пригодилась бы. Кстати, ты обратила внимание на мои чу́дные валласлин? – Фелассан ткнул пальцем в свое лицо, которое, несмотря на дождь, оставалось практически сухим.

– Когда-то ты сказал, что татуировки на лице не сделают меня настоящим эльфом.

Фелассан поперхнулся.

– Дань вежливости, не более, – пробормотал он.

– Ах, да перестань ты! – раздраженно фыркнула Бриала. – Уже темнеет, и у меня нет чар, которые защищают от дождя. Мы оба прекрасно знаем, что ты собираешься мне помочь.

Фелассан часто бывал дурашлив, порой философичен, но крайне редко внушал Бриале страх.

И однако же в тишине, которая воцарилась после ее слов, в воздухе повисла странная гнетущая тяжесть. Фелассан учтиво улыбался, но эта улыбка, в отличие от настоящей, не оживляла татуировки вкруг его глаз. Руки его замерли, и при этом одна из них укрылась под плащом, где Фелассан хранил свой посох. Он все так же небрежно прислонялся к дереву, но при этом едва заметно переместил одну ногу так, чтобы удобнее было при прыжке оттолкнуться ею от ствола.

Только та, что всю свою жизнь оттачивала мастерство наблюдения за людьми и эльфами, та, что за годы обучения у Фелассана в совершенстве изучила его нрав и язык тела, сейчас понимала, что эльф готов, если потребуется, убивать.

– И откуда же, да’лен, мы это знаем? – все тем же беспечным и дружелюбным тоном осведомился Фелассан.

– Из того, что Вирнен – не твой клан и ты уже не раз тем или иным способом давал понять, что эти долийцы совершенно тебе безразличны и что ты совершенно не такой, как они.

Все так уже улыбаясь, Фелассан неспешно и непринужденно оттолкнулся от дерева, склонил голову к плечу и, с интересом глядя на Бриалу, медленно двинулся в обход ее по кругу.

– Продолжай.

Бриала не повернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с Фелассаном. Между лопатками неприятно зудело, но она не выдала страха. Не этому ее учили. Согнув руку в локте, она подняла палец:

– Во-первых, ты впадаешь в транс, чтобы войти в мир снов. Я думала, так поступают все долийцы, но там, в лагере, я видела спящих эльфов.

– В транс впадают только сомниари, – прозвучал у нее за спиной голос Фелассана, – и только маги бывают сомниари. И не все долийцы – маги.

– Верно.

На краткий миг Бриале почудилось, что дождь прекратился. Затем она поняла, что дождь прекратился только вокруг нее. Фелассан был так близко, что неведомые чары, защищавшие его от дождя, окутали и ее.

– Во-вторых, когда ты проходишь мимо изваяний, посвященных эльфийским богам, ты на них даже не смотришь. Большинство долийцев кланяется им или склоняет перед ними голову, но все без исключения, проходя мимо изваяний, смотрят на них. Все, кроме тебя.

– Ты не убедила меня, да’лен, – жарко выдохнул Фелассан ей на ухо.

– Мне и не требуется тебя убеждать. Если я расскажу клану Вирнен о своих подозрениях, обратится ли он против тебя? Как долийские эльфы поступают с лазутчиками?

– Судя по моему опыту, они несколько лет спорят о…

– Третье. – Бриала подняла еще один палец. – Ты только что сказал о долийцах «они», хотя всегда обычно употребляешь «мы».

На мгновение вокруг нее умерли все звуки. Не стало слышно ни шума дождя, ни шелеста деревьев на ветру, ни даже стука ее собственного сердца.

Потом Фелассан покачал головой и рассмеялся.

– Тьфу ты, пропасть, а ведь и вправду так, – сказал он и, завершив круг, встал перед Бриалой.

Тотчас дождь обрушился на нее с прежней силой, но Бриала почти обрадовалась его леденящему напору.

– Не вини меня, хагрен, – улыбаясь, проговорила она. – Это ты сотворил меня такой. Лишь себя и стоит винить, обжигая пальцы в огне, который ты сам же и разжег.

– Ничего я не разжигал. – Фелассан отмахнулся от ее слов. – Я увидел огонь, который уже пылал вовсю… и выгорел бы дотла, если б его бросили без присмотра. Я лишь предложил свое наставничество, только и всего.

Бриала поняла, что уже обыграла его, но не могла не сделать следующий ход.

– Твой собственный клан знает настолько больше, чем этот?

– Печально, не правда ли? – вздохнул Фелассан.

– Печально и более чем неправдоподобно. – Бриала склонила голову к плечу, намеренно подражая повадкам собеседника. – Да полно, долиец ли ты?

Фелассан шагнул к ней, встал лицом к лицу, и весь мир заслонили его глаза, окруженные прихотливой вязью татуировок.

– Ты хочешь услышать ответ, да’лен, или хочешь, чтобы я помог тебе?

Дождь поливал Бриалу с прежним исступлением, и, по всей видимости, это означало, что ее жизни ничто не угрожает. Фелассан не готовит смертоносное заклинание, дабы прикончить ее за неверный ответ. И все же сейчас, когда она неотрывно смотрела в его глаза, ей вдруг подумалось, что если кто и способен настолько владеть собой, настолько прочно держать в узде свой нрав, чтобы, готовясь убить, скрыть малейшие следы магических приготовлений к убийству, то это ее наставник.

Словно прочитав ее мысли, Фелассан негромко проговорил:

– Это был не риторический вопрос.

Бриала судорожно сглотнула?

– Я хочу, чтобы ты помог мне, хагрен.

– Отлично, – сказал Фелассан и вдруг порывисто заключил ее в объятия. – И поскольку я знаю, о чем ты гадала совсем недавно, скажу прямо: тот самый цветок – ты. А теперь…

Он отстранился, отступив на шаг, и сверкнул хищной улыбкой. Хищной, но все же знакомой и неопасной – по крайней мере, для Бриалы.

– Теперь избавимся от никчемной чемерицы.

Уже зашло солнце, а дождь все лил не переставая. Долийский лагерь накрыли насквозь промокшие сумерки. Сами долийцы по большей части давно спрятались в фургонах, а те, кого долг или иная потребность выгоняли под дождь, подчинялись этому с крайней неохотой и, обходя дозором лагерь либо бегая за едой в другой фургон, от души проклинали вездесущую сырость.

Сэр Мишель наблюдал за всем этим, не упуская из виду ничего – ни дозорных, ни огней, зажегшихся внутри фургонов.

Охранники выдали Мишелю и Селине одеяла. Тонкая ткань за считаные минуты промокла насквозь, облепив Мишеля ледяным саваном. Селина попыталась соорудить из своего одеяла подобие навеса, чтобы хоть как-то укрыться от дождя. Мишель предпочел завернуться в одеяло. Охранники, связывая его, были ошеломлены и разъярены случившимся и оттого сделали свое дело без должного тщания. Прячась под одеялом, Мишель неутомимо трудился над узлами и ждал, когда начнется обещанная Бриалой суматоха.

Он не стал заранее продумывать план действий, потому что лишь смутно представлял, что устроят Бриала и Фелассан, а план, основанный на таких скудных сведениях, мог только все испортить. Опытный шевалье знает, когда нужно предвосхищать события, а когда просто действовать, полагаясь на инстинкты, отточенные годами обучения.

Мешок с латами Мишеля и чужой кожаный доспех, который носила Селина, лежали сейчас у фургона долийского вождя, под холщовым навесом, который укрывал их от дождя. Там же находилось и оружие Мишеля.

В пределах видимости были трое охранников, и все они могли настигнуть Мишеля раньше, чем он добрался бы до своего меча. Шевалье вывернул руку, дернул изо всей силы, до боли обдирая о путы мокрую кожу. Теперь он наконец был свободен и готов ко всему, что там ни вздумает предпринять Фелассан.

Ливень на мгновение приутих, словно колеблясь, стоит ли продолжать. Только эта запинка и послужила предупреждением притихшему лагерю, прежде чем завесу дождя разорвали мощные разряды молний. Одна из них расколола дерево на краю лагеря. Мишель даже не успел расслышать треска лопнувшей древесины: оглушительный раскат грома сотряс фургоны с такой силой, что у него застучали зубы.

– Мишель? – окликнула Селина, глядя на бегущих с криками долийцев.

На другом конце лагеря выскочил из своего фургона Хранитель и со всех ног бросился к лесу. Посох его краснел в темноте, словно раскаленный уголь.

Снова молния с ревом ударила с небес – и один из громадных фургонов вспыхнул, объятый пламенем. Внутри него пронзительно закричали.

– Минуту, ваше величество.

Трое охранников – а у Мишеля нет ни оружия, ни доспехов. Одно только одеяло.

Он поднялся, прикрыв себя спереди одеялом, и двинулся к охранникам.

Те неотрывно смотрели на горящий фургон и оттого не замечали Мишеля, пока он не подошел почти вплотную. Тогда первый охранник оглянулся, увидел Мишеля и развернулся к нему, готовясь поднять тревогу.

Мишель швырнул ему в лицо насквозь промокшее одеяло, пнул в коленную чашечку, рывком стянул одеяло у него на затылке и от души врезал коленом в обтянутое тканью лицо.

Остались двое, и хотя Мишель двигался проворно, долийцы были опытными воинами и уже разворачивались к нему, обнажая мечи.

Он выпустил из рук обмякшее тело первого охранника и выставил перед собой одеяло, точно щит.

Шевалье предпочитают сражаться в латах. Обладание латами есть признак богатства и благородной крови, и, вопреки расхожим шуточкам бардов, обученный рыцарь и в тяжелых доспехах способен двигаться быстро и изящно – если, конечно, доспехи хорошо подогнаны.

Однако же всякое сообщество, желающее удержать за собой репутацию величайших воинов Тедаса, должно быть готово сразиться с противником, который предпочитает другой стиль боя.

Таким, например, как дуэлянты Антивы и Ривейна, которые бились легкими клинками и зачастую не имели никакой брони, кроме разве собственного плаща.

Охранник справа сделал выпад. Мишель закрутил одеяло, поймал им клинок, затем с силой ударил локтем в лицо противника, перенял меч и, полоснув долийца по горлу, отступил на шаг.

Охранник слева побелел как смерть, затем издал пронзительный вопль и ринулся на Мишеля, занеся меч для рубящего удара сверху. Мишель увернулся, взметнул одеяло так, что оно расправилось перед лицом врага, а потом ударил сквозь одеяло, проткнув доспех из железной коры и пригвоздив убитого к фургону.

Мишель высвободил меч из мертвой плоти, доспеха и одеяла. Отбросив прочь уже ненужное одеяло, он ухватил в левую руку клинок третьего охранника, вернулся к Селине и перерезал ее путы.

– Ваше величество, если вы пойдете к тропе, я нагоню вас через минуту-другую. Мне только нужно забрать наше снаряжение. – Мишель указал на фургон военного вождя.

– Ступай с Создателем, сэр Мишель, – только и сказала Селина, поднявшись на ноги.

Мишель кивнул и сквозь проливной дождь, изодранный молниями, мимо залитых дождем, чадящих костров пошел через долийский лагерь к фургону вождя, где лежали его оружие и доспехи. Запястья, содранные при освобождении от веревок, горели от боли, разбитая губа распухла, ребра ныли после побоев – но он был более чем готов драться.

Он держался вежливо. Он не злоупотреблял оскорблениями, как и просил Фелассан. В ответ долийцы напали на него, осыпали бранью и подвергли воздействию омерзительной магии вызванного ими демона.

Сэр Мишель де Шевин был готов показать долийцам, на что способен орлесианский шевалье.

Когда он подошел к фургону, оттуда выступил долийский воин – темный силуэт, неразличимый на фоне горящих внутри свечей, – и Мишель не колеблясь пронзил его мечом. Когда тот упал, из фургона раздался крик его товарища. Затем второй эльф выскочил из фургона, и Мишель успел отбить один за другим два стремительных выпада.

Это оказался тот самый воин, который занимался с детьми. В пелене дождя он выглядел не более чем смутной тенью, но Мишель признал его по манере двигаться. Атаковал он умело, быстрыми жесткими ударами, которые Мишель едва мог различить в сумерках.

Затем долийский воин нанес рубящий удар, и Мишель отступил вбок. Эльф шагнул в ту же сторону, и нога его заскользила по раскисшей грязи – точь-в-точь как Мишель уже видел днем.

Проворно прыгнув вперед, шевалье врезался в противника и заблокировал его меч своим. Долиец пошатнулся, скользя, теряя равновесие, и Мишель клинком в левой руке ударил снизу, разрубая плоть и кости. Затем рывком вздернул правый меч, рукоятью ударил воина в лицо, заглушив его крик, и, отступив на шаг, милосердно прикончил несчастного чистым ударом, рассекшим горло.

Он выждал с минуту, но больше из фургона никто не появился. Прочие долийцы метались по всему лагерю, лихорадочно пытаясь потушить пожар. Никто другой Мишеля до сих пор не заметил.

Он удостоверился, что щит и меч будут под рукой на случай, если его все-таки обнаружат, а потом, невзирая на неприятно мокрую одежду, умело и быстро облачился в доспехи. Управившись с этим делом, он прихватил также доспех и оружие Селины и двинулся со своей добычей через лагерь.

Мишель уже миновал последний фургон и почти добрался до тропы, когда слева вдруг полетел в него разряд ослепительно-голубого света. Он едва успел заметить эту вспышку и бросился вбок, но все же под ребра с треском ударил парализующий холод, пронизавший даже латы. Мишель выронил доспех Селины и развернулся в ту сторону, откуда был нанесен удар.

Ученица Хранителя, юная эльфийка, направила на него свой сияющий посох, и дождевые капли вокруг нее со стуком осыпались наземь градинами. В пульсирующем ярко-белом свечении посоха видно было, что лицо ее искажено яростью и страхом.

Неистово закричав, Мишель вскинул меч и щит и бросился к ней. Девушка вздрогнула, глянула на свой посох, затем на Мишеля – и вновь метнула в него брызжущий льдом заряд. На сей раз Мишель принял его на щит, и металл протестующе заскрежетал от нечеловеческого холода.

Он почти добежал до магички, когда справа донесся крик, и шевалье, обернувшись, едва успел отразить яростный удар. Он остановил движение вражеского клинка щитом, но сам ударить не успел – облаченный в доспехи противник врезался в него с разбегу и отшвырнул назад.

– Отлично! – выдохнул военный вождь клана, глядя, как Мишель споткнулся, но тут же восстановил равновесие. – Ты надел латы. Хочу увидеть шемленского шевалье во всем его блеске.

С этими словами он снова атаковал. Мишель принял удар на щит и пошатнулся, отступив на шаг, когда долиец ударил его ногой в колено.

– Ты оскорбил мою императрицу, – процедил Мишель, – и за это поплатишься жизнью.

Он сделал выпад, и вождь отбил удар щитом. Теперь Мишель предвидел, что за этим последует пинок, и резким движением опустил щит, ударив окованным краем по наголеннику врага.

Тот, пользуясь случаем, нанес удар выше щита, и Мишель вынужден был отбить эту атаку. И тут же зашатался, когда щит вождя со всей силы врезался ему в бок.

– А тебя я разве не оскорбил, шемлен?

Мишель хотел ответить, но тут долийка опять швырнула в него заряд леденящего холода. Удар прошел мимо щита, и словно ледяное копье вонзилось в бок Мишеля, так что от боли у него перехватило дыхание. Он отступил, шатаясь, жадно хватая ртом воздух.

– Не трать силы, Миирис! – крикнул вождь. – Я сам с ним разберусь!

Он прянул вперед, мечом отбил в сторону щит Мишеля и нанес мощный удар. Клинок скользнул по латам шевалье и, отыскав щель, вонзился под ребра.

И на долю секунды – как и предвидел Мишель – вождь долийцев замер, упиваясь своим удачным ударом.

– Вряд ли, – бросил шевалье.

Рубящим ударом сверху его меч наискось рассек правую руку вождя. Охнув от боли, долиец выронил клинок, а Мишель с силой ударил его щитом в лицо, тут же отдернул щит в сторону и сверху вниз обрушил беспощадный удар. Меч его прорубил насквозь доспех и рассек ключицу противника. Извиваясь в корчах, тот повалился наземь.

– Нет, остроухий, ты не оскорбил меня, назвав шемленом. – Последним ударом меч Мишеля проткнул доспех из железной коры и с безупречной точностью вошел в сердце долийца. – И ты сражался со мной не один, как и пожелала моя императрица.

Эльф содрогнулся всем телом и испустил дух, но Мишель не стал мешкать ни секунды вопреки жгучей боли под ребрами. За годы обучения он свел знакомство с самыми разными видами боли. Эта боль через пару дней может стать причиной его смерти, однако сегодня он не позволит ей задержать его.

Развернувшись, он ударил щитом по посоху целительницы. Заряд, который она готовилась метнуть в Мишеля, отлетел в гущу леса, оставляя за собой след из дробно сыплющихся градин. Затем Мишель ударом меча выбил посох из рук долийки.

– Пощади, – неуклюже пятясь, пролепетала девушка, – умоляю тебя, пощади…

– Ты хотела убить меня. – Мишель поднял меч.

Долийка зажмурилась:

– Там, в лагере, ты убил моего возлюбленного.

– Охранника? – Не тот ли это, что был младше всех, тот, чей меч Мишель забрал себе после того, как перерезал его хозяину горло? – Он меня бы тоже не пощадил. Кроме того, ты – отступница. Маг, не принадлежащий к Кругу.

Девушка открыла глаза. Дождевые струи текли по ее лицу, и трудно было понять, плачет она или нет.

– Я беззащитна, шемлен. Где же твоя честь шевалье?

– Здесь. – Мишель опустил меч.

Он обследовал свой бок. Латы можно зачинить, хотя до тех пор сильный удар может причинить неприятности. Рана болела. Наставники посоветовали бы ему снять доспехи и обработать рану, но также сказали бы, что долг превыше всего. Сейчас он нужен своей императрице.

Мишель ограничился тем, что выполнил ряд упражнений «Испытания клинка» – серии растяжек, с помощью которых опытный боец мог обнаружить поврежденные мышцы или сухожилия, а также травмы – отвергнутые болевой выносливостью в силу их незначительности. После нескольких движений он решил, что бок может подождать. Рана будет кровоточить, однако удар долийского вождя – ставший его предсмертным ударом – не задел никаких жизненно важных органов.

Императрицу Мишель отыскал на тропе, ведущей к каменному кругу, в котором был заключен демон. Селина внезапно выступила из-под деревьев, и только ее примечательно светлая кожа удержала Мишеля от того, чтобы, взмахнув мечом, ринуться в атаку.

– Ваше величество, – с облегчением проговорил он. – Вот ваше оружие и доспех.

– Благодарю, Мишель.

Селина вытянула руки. Шевалье сноровисто облачил ее в доспех и затянул ремешки.

Он почти закончил с этим занятием, когда из леса вышли Бриала и Фелассан. Эльф тяжело опирался на посох, Бриала несла лук в руке, изготовленный для стрельбы.

– Все прошло гладко? – спросила она.

– Более или менее. – Мишель затянул последний ремешок и встал. – А у вас?

– Мы ускользнули от нескольких разведчиков клана, а Фелассан усложнил жизнь их Хранителю.

– Тогда поспешим, – сказала Селина.

Мишель первым двинулся вниз по склону холма. Даже в темноте, когда тропа была едва различима за пеленой дождя, ноги его ступали уверенно, словно сами знали дорогу.

Каменный круг в маленькой впадине у основания холма был окутан магическим сиянием, столь нестерпимо ярким, что Мишель поневоле сощурился. Внутри круга, там, где, великолепно освещенный, стоял демон в своем черном плаще, не пролилось ни единой капли дождя.

– Сэр Мишель, – ухмыльнулся демон, когда шевалье спустился во впадину. – Ты вернулся, да еще и привел с собою друзей. Не предназначен ли кто-то из них для нашего… – он замялся и, глянув на Мишеля, деликатно закончил, – соглашения?

– Имшэль, – проговорил Фелассан.

Судя по голосу, он был изрядно впечатлен.

– Привет, Медленная Стрела, – улыбнулся демон. – Давненько не видались. Как поживаешь?

– Да так, знаешь ли, помаленьку.

– Я хочу, чтобы ты пробудил элувианы, – перебил Мишель.

– Но это же совсем не то, что я… – Имшэль оторопело моргнул.

– Пробуди элувианы, – отрезал Мишель, вскинув меч, – или я разобью все руны на этих камнях! Ты сам раньше обмолвился, что это уничтожит тебя.

– Гм… да, будет крайне больно, а потом… – Имшэль не договорил. – Но с какой стати элувианы понадобились тебе?

– Советую тебе сделать, как он говорит, демон, – бросила Селина из-за спины Мишеля.

– Дух! – раздраженно поправил Имшэль. – Сколько раз можно повторять… ну, хорошо, хорошо! Ты хочешь заполучить элувианы. – Он испытующе глянул на Мишеля. – А, для твоей императрицы, чтобы она могла разослать по всей империи наемных убийц и втихую сорвать замыслы Гаспара! А ты дашь мне то, чего хочу я?

Не колеблясь, Мишель поднял руку, до сих пор покрытую кровью из раны, которую он получил в бою с вождем долийцев.

– Я сделаю то, что надлежит.

Имшэль сощурился, затем расплылся в улыбке:

– Пойдет. Что ж, в таком случае договорились.

Он сложил ладони, крепко прижав друг к другу, и между пальцев брызнули кольца красного света. Когда Имшэль вновь развел ладони, в руках у него оказался рубин размером с детский кулачок.

– Ключ-камень, – пояснил демон. – Он пробудит ближайшее к тебе зеркало. Когда пройдешь через него, держись тропы, и так найдешь дорогу к перекрестку. Оттуда тебя поведет ключ-камень. Он направит тебя в некую палату, где ты увидишь постамент, в котором недостает именно такого камня. Вложи камень на место, прошепчи любую фразу на свой вкус – и все элувианы, сколько их есть, пробудятся, готовые исполнять свое предназначение. Но, – демон усмехнулся, – только для тех, кто произнесет точно такую же фразу. Древняя магия. Пропускает достославных Хранителей, но преграждает путь расхитителям гробниц.

– И только-то? – спросила Селина.

– И только-то. – Имшэль ухмыльнулся, глядя на нее. – Ах да, по пути к главной зале вы можете столкнуться с кое-какими неприятностями. Но, уверен я, нет ничего, с чем не смогла бы справиться императрица Орлея!

Он повертел рубин в пальцах, затем положил его на землю, отступил и сделал приглашающий жест:

– Камень твой, сэр Мишель… вернее, станет твоим, как только я получу желаемое.

– Идет, – сказал Мишель.

И, надсадно ухнув, ударил навершием рукояти меча по руне, которая сияла на ближайшем к нему камне.

– Эй! – завопил Имшэль! – Мы же заключили договор! Ты сделал выбор!

С этими словами он метнулся к рубину.

Мишель ударил снова, вложив в этот удар все силы, какие у него еще оставались. Руна треснула, зашипела, точно облитый водой уголек, и погасла. По всему кругу с треском лопались камни, осыпаясь осколками, точно разбитое стекло.

Демон испустил неописуемо страшный вопль и, хватаясь за грудь, повалился на колени. Воздух вокруг него раскалился докрасна. Тело Имшэля выгибалось и скручивалось, словно отражение в пруду, куда только что бросили камень.

– Может быть, хватит? – осведомился Фелассан, выразительно закатывая глаза.

И с едва слышным раскатом грома красное свечение погасло, словно его и не было. Демон поднялся.

На траве, где он только что стоял на коленях, видны были отпечатки ног.

– Да, пожалуй, что хватит, – сказал Имшэль и уверенно вышел из круга. – Спасибо.

Мишель стиснул зубы, чувствуя, как ползет по спине леденящая струйка страха:

– Ты должен был умереть!

Имшэль оглядел себя и снова перевел взгляд на Мишеля:

– В таком случае, полагаю, ты сильно разочарован.

– На самом деле, – сказал Фелассан, – именно эльгар’арла, ловушка духов, и связывала его, запирая в круге. К твоему сведению, это и есть тот самый камень, который ты только что уничтожил.

У Мишеля затряслись руки, и он развернулся к эльфу:

– Ты знал?

– И позволил демону освободиться? – добавила Бриала.

– Подумайте, что случилось бы, если б он этого не сделал, – проговорил Имшэль, направляясь к ним.

Воздух словно застыл, каменея в легких, и шевалье, задыхаясь, рухнул на колени. Рядом с ним упали Бриала и Селина, и лишь Фелассан остался стоять как ни в чем не бывало.

– Если бы ты, сэр Мишель, и впрямь выполнил условия сделки, я бы захватил твое тело. Селина лишилась бы своего верного защитника, и ваша славная маленькая компания, скорее всего, не смогла бы пережить путешествие через элувианы. Сейчас же все получили именно то, чего хотели.

Мишель с неимоверным трудом поднялся на ноги.

– Но ты сказал, что…

– Совершенно верно, – Имшэль выразительно поднял бровь. – Я сказал, что тебе стоит забыть об элувианах, – и ты только о них и мог думать. Я сказал, что тебе стоит выполнить мои условия и не трогать камни, и ты вернулся и уничтожил их. – Демон улыбнулся и подступил ближе. – Все, о чем бы я ни просил, ты сделал в точности наоборот. И теперь, благодаря своим абсолютно предсказуемым решениям, ты, сэр Мишель де Шевин, спустил на свою империю… духа.

Мишель поднял меч, но Имшэль лишь коротко глянул на него. Воздух вновь обратился в камень, и клинок вывернулся из онемевших пальцев шевалье.

– Где ближайший элувиан? – деловито спросил Фелассан.

– Вон там, – указал Имшэль, – в нескольких сотнях ярдов отсюда, между трех глыб кубической формы. Вы его никак не пропустите. Не забудьте ключ-камень.

– Весьма признателен, – кивнул Фелассан. – Развлекайся.

– Только тем и занимаюсь.

С этими словами Имшэль расправил плащ и двинулся вверх по тропе, к лагерю долийцев.

С минуту все четверо, оставшиеся на прогалине, молчали. Затем воздух вновь живительно хлынул в легкие Мишеля, и он, сделав несколько судорожных вдохов, кое-как поднялся на ноги.

Демон был вежлив, беспечно болтал, отпускал шутки – но все же это был демон. И он, Мишель, выпустил его в мир. Рыцарь закашлялся, силясь прогнать воспоминание об удушливых тисках, сдавивших грудь.

– Можем мы хоть как-то помешать ему? – спросила Селина, которая до сих пор стояла на коленях.

– Конечно. – Фелассан ткнул пальцем в ту сторону, куда удалился Имшэль. – Ступай, нагони его и попробуй ему помешать. И посмотри, как это у тебя получится.

Селина одарила эльфа убийственным взглядом, и он вздохнул.

– Сейчас мысли демона занимают долийцы. Если мы станем досаждать ему, он захочет проверить, кто из нас станет громче кричать, когда с него живьем сдирают кожу.

– Значит, мы это заслужили. – Мишель смотрел себе под ноги, до боли стиснув в побелевших пальцах меч. – Мы должны убить демона, или же отправить его назад в Тень, или…

– Вернуть Орлей, – закончила за него Бриала.

Селина, пошатываясь, встала с колен и неуклюже побрела к каменному кругу. Заходясь в кашле, она подняла с земли рубин – и тут же выпрямилась, словно одно прикосновение к камню придало ей сил. Когда Мишель встретился с ней взглядом, ему показалось, что лицо Селины высечено из мрамора.

– Мы вернем Орлей. Идемте. Пускай долийцы сами разбираются с демоном, которого призвали.

Покинув прогалину, четверо вновь углубились в темноту, залитую дождем.