Глава 10

Сэр Мишель рос в трущобах Монфора, а затем в поместье аристократа. Подготовка, пройденная им в рядах шевалье, научила его, как выжить в лесу и сберечь своего коня, но Мишель так и не проникся любовью к самому лесу.

Более того – на дух его не переносил. И теперь, когда императрица Селина, следуя за Бриалой и Фелассаном, направлялась к долийцам, им предстояло покинуть равнины и вернуться в лес, что отнюдь не сулило приятного путешествия.

Мишель знал, что на равнинах они уязвимы, открыты чужому взгляду на много миль вокруг. Понимал, что треклятые долийцы обитают в дикой глуши, в лесах среди холмов. Ни одно из этих обстоятельств не помешало тошнотворной волне страха накрыть его с головой в ту минуту, когда он покинул открытую местность и углубился в царство искривленных ветвей и палой листвы.

Фелассан сказал, что цель их близка, и Мишель, хоть и был не ахти каким следопытом, примечал знаки, которые подтверждали эти слова. Тропы, которыми двигался отряд, были чересчур широки, чтобы их проложили дикие звери, а на прогалинах, где они останавливались для отдыха, под ковром опавших листьев таились остывшие угли недавних кострищ. Лес вокруг непрестанно похрустывал, подрагивал, как живой, и, казалось, недобро и пристально следил за чужаками.

Тем вечером они устроили привал на одной из таких прогалин. Бриала подстрелила небольшого оленя, и Фелассан быстро и сноровисто освежевал добычу. Селина, к величайшему изумлению Мишеля, разожгла костер и собрала близ прогалины душистых трав, чтобы приправить оленину. Мишель никогда прежде не видел, чтобы императрица Орлея разводила огонь, однако она явно знала, как это делается.

Сам Мишель занялся конями. Шеритенн, его жеребец, чувствовал себя недурно, хотя и заметно похудел. Гнедой мерин Селины до сих пор держался боязливо, и шкура его явно нуждалась в уходе. Мишель обтер его, как мог, пользуясь теми скудными средствами, которые были у него под рукой. Ему не приходилось самому заботиться о коне со времен обучения, а слуги, которые ежевечерне обихаживали коней, всегда приносили с собой нужные крючки и щетки.

– Извини, – проговорил Мишель, пользуясь запасным кожаным ремешком, чтобы обтереть пот с боков Шеритенна. – Ничего лучше у нас нет.

Шеритенн недовольно всхрапнул, затем фыркнул и поднял ногу, чтобы хозяин занялся его копытом.

– Поглядим, что можно сделать. – Мишель усмехнулся, роясь в торбочке, где хранились инструменты для ухода за доспехами.

Небольшой железный клинышек вполне мог бы сойти за крючок для чистки копыт…

– Сегодня привяжи лошадей покрепче.

Вздрогнув, Мишель обернулся и обнаружил, что на него в упор смотрит Фелассан, освещенный золотистыми отблесками костра. Эльф держал между тонких пальцев длинную, покрытую шипами ветку и пристально рассматривал ее. В свете костра казалось, что татуировки на его лице прихотливо движутся, словно живя собственной жизнью. Бриалы и Селины видно не было – скорее всего, ушли в темноту, чтобы попрактиковаться с кинжалами.

– Я знаю, как присматривать за лошадьми. – Мишель отвернулся. – Вы, остроухие, даже не ездите верхом.

– Крестьяне тоже не ездят верхом, шевалье, – хохотнул Фелассан у него за спиной.

Мишель круто развернулся. Он знал, что эльф лишь подначивает его, однако нельзя было отрицать, что подначка достигла цели: леденящий страх волной прокатился по спине Мишеля и, стиснув затылок, болью застучал в висках.

– Придержи язык, – процедил он.

– С чего бы это? – Фелассан одарил его ухмылкой. – Я-то не обещал молчать.

Сделав над собой усилие, Мишель медленно разжал кулаки. Кони обеспокоенно заржали.

– Что тебе от меня нужно? – глухо спросил Мишель.

– Для начала – ответ на вопрос. Почему ты остался с императрицей? Ее дело проиграно. Один раз ты уже совершенно изменил свою жизнь. Ты мог бы сделать это снова, продать подороже свое воинское мастерство и стать наемником в каком-нибудь городишке, где ни одна живая душа не узнает, что ты когда-то был защитником Селины.

– Я принес клятву, – вздохнул Мишель. – Не думаю, что ты способен это понять.

– Понять, что такое честь и долг? Нет, конечно. Я же эльф, а идея чести и долга доступна только вашим человеческим всадникам в тяжеленных латах.

Кровь бросилась в лицо Мишелю.

– Ты не знаешь, что такое трущобы. Моя прежняя жизнь… Академия дала мне честь – и душевный покой в осознании того, что, покуда я верен своей чести, я могу умереть с легким сердцем.

– Если только твоя тайна не раскроется. Как, должно быть, ужасно прожить свою жизнь тем, кем ты себя на самом деле не считаешь. – Теперь в голосе Фелассана не было и следа насмешки. Он говорил с тихой грустью, которая больше пристала бы поседевшему в боях ветерану. – Все эти героические битвы, юные служанки, готовые сами прыгнуть в твою постель… и невозможность по-настоящему всем этим насладиться.

Мишель проверил, надежно ли привязаны кони, отошел от них и тяжело опустился на землю у костра.

– Я был счастлив своей участью.

– В самом деле? – осведомился Фелассан, вертя в пальцах шипастую ветку. – Или что-то мешало тебе безоглядно предаваться счастью? Вынуждало следить за каждым словом, произнесенным на ложе страсти, чтобы случайно не выдать себя селянской речью? Или поминать на каждом шагу «остроухих», чтобы никто не заподозрил, будто у тебя может быть что-то общее с эльфами?

– Тебе это не грозит, – парировал Мишель. – Вся твоя суть расписана татуировками у тебя на лице.

Фелассан запрокинул голову и устремил взгляд в небо. Сквозь облака пробивался рассеянный свет полумесяца.

– Когда-то, – сказал он, – эльфы ступали по этой земле, словно боги. Мы творили магию, которая ослепила бы тебя своей красотой. Теперь же мы таимся и рыщем в лесной глуши в ожидании того часа, когда вы, шемлены, очередной своей выходкой нарушите равновесие мира. Знаешь ли ты, мальчик, кем я был в свое время?

– Долийским юнцом, который носился по лесам, слушая старинные сказки? – Мишель искоса быстро глянул на Фелассана.

Тот было вздрогнул, но тут же, вопреки своей воле, рассмеялся:

– Хорошо сказано, шевалье.

Он помолчал немного, завороженно глядя в огонь, и протяжно, едва слышно выдохнул.

– Мы ездили верхом на галлах. Они скакали с таким грациозным изяществом, что ваши лошади по сравнению с ними показались бы ферелденскими псами. И к тому же были гораздо смышленей, – со смешком добавил он, – что зачастую прибавляло им своеволия.

Мать Мишеля, эльфийка, рассказывала сыну о громадных белых оленях, на которых эльфы ездили верхом. Он был тогда совсем мал, пяти или шести лет, и помнил, что рассказы матери его напугали. Сам он видел верховых животных, лишь когда в трущобы являлись конные шевалье, чтобы убивать эльфов.

Мишель оглянулся на Шеритенна. Немало времени прошло с тех пор, как он в последний раз вспоминал об этом разговоре с матерью. И с радостью не вспоминал бы вовсе.

– Я не слышу ни Селины, ни Бриалы, – сказал он вслух, желая перевести разговор на другое.

– Верно, нашли себе интересное занятие. – Фелассан многозначительно поиграл бровями.

– Это оскорбительно! – Мишель одарил его убийственным взглядом.

– Любовь не может быть оскорбительной. Странной, неразделенной, неуместной – быть может, но не оскорбительной.

– Если ты полагаешь, что твоя подопечная может завлечь Селину…

– Своими эльфийскими уловками? Шевалье, – равнодушно проговорил Фелассан, – неужели ты и впрямь думаешь, что Селину можно завлечь, не будь на то ее собственной воли?

Мишель уставился в темноту леса:

– Как могла она пожелать такого?

– Понятия не имею, – сознался Фелассан. – Да и о каком желании могла бы идти речь после того, как твоя императрица сожгла трущобы Халамширала?

– Я говорил о Селине! О том, что императрица Орлея спит с эльфийкой!

– Мог бы прокричать «с остроухой», чтобы весь мир еще раз убедился, что ты – человек! – огрызнулся Фелассан. – Ты пролил столько крови, что в трусости тебя не обвинишь, – так и не трусь.

– Ты не знаешь, что такое Орлей…

Мишель обвел взмахом руки искривленные деревья, окружавшие их со всех сторон.

– Быть может, здесь, в этих лесах, никому нет дела до того, с кем ты спишь, но при дворе… Одно дело – случайная интрижка, мимолетное развлечение с тем, на кого упал взгляд, но взять в постоянные любовницы служанку… Фавориты императора или императрицы сами по себе обладают немалым политическим влиянием. Бриала пользуется доверием императрицы.

– И надеюсь, не только доверием, – ухмыльнулся Фелассан.

Это было уже чересчур – эльф позволил себе двусмысленно подшучивать над Селиной, словно она была распутной кабацкой девкой. Мишель поднялся на ноги. Он был без доспехов, но рука его потянулась к мечу.

– Ты оскорбляешь меня и мою императрицу, – процедил он.

– Как раз наоборот. – Фелассан одним плавным движением встал с земли, и посох, который он сжал в руке, окутался изумрудно-зеленым сиянием. В другой руке эльф по-прежнему держал шипастую ветку, и Мишель мог бы поклясться, что эта ветка вздрагивает и корчится в пальцах Фелассана. – Ты мне нужен – и нужен своей императрице. Ей грозит великая опасность, и она нуждается в защитнике, который ясно сознает, кто он такой. – Он шагнул вплотную к Мишелю. – Долийцы увидят величайшего шемленского воина, и, быть может, несмышленые юнцы захотят испытать в бою с тобой свое воинское мастерство. Ты должен будешь обуздать свой нрав и не дать им такой возможности.

– Я поступлю, как сочту…

Мишель осекся. В недрах леса раздались грохот и треск. Миг спустя листья на прогалине сотряс низкий рокочущий рев, и Мишеля обдало порывом ветра, зловонного и затхлого, словно его исторгла, расколовшись до основания, подземная гробница.

– Что это было? – Мишель повернулся в ту сторону, откуда, как ему показалось, прилетел зловонный ветер.

Вновь, уже позади него, разнесся оглушительный грохот, сопровождаемый треском, словно рвали на куски невидимую ткань. Мишель лихорадочно вгляделся в деревья, ища хоть какого-то знака, мимолетного движения на границе света и тьмы, но там не было ничего, только этот пугающий, сверхъестественный шум.

– Вот поэтому я и посоветовал привязать коней покрепче. – Фелассан поднял руку, в которой сжимал странную шипастую ветку. – Это феландарис. Весьма ядовит, однако растет только там, где Завеса истончается.

– То есть?

– То есть в таких местах Завеса может быть прорвана.

– И ты мне об этом не сказал?

– Не хотел волновать. Вероятность прорыва на самом деле крайне мала.

Из темноты за пределами прогалины донесся все тот же треск, и Фелассан вздрогнул.

– Но не сейчас, – мрачно добавил он.

Мишель обнажил меч:

– Надо разыскать Селину и Бриалу.

Селина сделала обманный выпад, нанесла режущий удар сверху и перекатилась вбок, когда Бриала обрушила на нее серию быстрых ударов. И, внезапно выбросив вперед правую руку, чиркнула клинком по доспеху Бриалы – чуть выше бедра осталась крохотная царапина.

– А ты вспомнила, как надо двигаться, – переводя дух, выговорила Бриала.

Словно в танце, кружили они друг напротив друга, стремительно мелькали клинки. Света луны, едва сочившегося сквозь ветви, едва хватало, чтобы хоть что-то разглядеть. Для Селины Бриала оставалась смутным силуэтом, подвижной тенью, неутомимо скользившей на пурпурно-сером фоне леса. Когда они переместились и Бриала оказалась лицом к далекому костру, Селина стала различать блики теплого света, прихотливо игравшие на доспехе и клинках эльфийки.

Она вновь атаковала, чертя круги кинжалами. Бриала сделала выпад, и Селина перехватила, отвела ее удар, а затем метнулась вперед. Верхний клинок ее замер у горла Бриалы, нижний скользнул за спину эльфийки, не давая той шанса уйти из захвата.

Бриала сделала долгий выдох.

– Хорошо, – ровным голосом одобрила она. – Полагаю, ты восстановила утраченную сноровку.

Селина отступила на шаг и убрала кинжалы в ножны.

– Раньше ты была не прочь оказаться у меня в руках, – заметила она.

– Но не на острие твоего кинжала.

Клинки Бриалы на мгновение блеснули в лунном свете и скрылись в ножнах. Эльфийка повернулась, чтобы уйти.

– Бриа, прошу тебя…

И она остановилась, замерла неразличимо-темным силуэтом. Свет костра очертил ее спутанные волосы и длинные изящные уши.

– Что ты хочешь от меня услышать? – Селина шагнула к ней. – Что я сожалею о случившемся? Ты знаешь, что сожалею, и обе мы знаем, что это ничего не меняет.

– Ты могла бы по крайней мере признать, что хоть капельку раскаиваешься в содеянном.

– Ты так же, как и я, слушала наставления леди Мантильон, – отпарировала Селина. – Если бы я признала, что раскаиваюсь, ты бы тотчас ухватилась за это и напомнила, что раскаяние мертвецам не поможет. Тогда я спросила бы, что поможет, а ты бы ответила – ничего. Я не стану в угоду тебе терзаться муками совести только потому, что ты винишь меня в смерти этих эльфов!

– Виню?! Селина, ты их убила!

– Да, убила. – Селина говорила ровно, хотя и сама не ожидала, что ей придется сдерживать дрожь в голосе. – Когда разошлись слухи, пущенные Гаспаром, я должна была либо подавить бунт, либо казнить тебя, чтобы опровергнуть его домыслы и сохранить трон.

– И ты выбрала пощадить меня? – Бриала круто развернулась к ней. – Думаешь, мне от этого станет легче? Ты убила сотни эльфов-бедняков ради того, чтобы сохранить жизнь мне?

– Я убила сотни эльфов-бедняков, потому что они восстали против моей власти и угрожали благополучию империи, – проговорила Селина тихим, умоляющим голосом. – Скажи, как еще я должна была поступить? Представь, что убивали стражников и строили баррикады на улицах какой-нибудь знатный дом или торговая гильдия, и скажи – как я должна была поступить?

– Ты могла бы найти другой выход!

– Бриа, ты и в самом деле злишься на меня? Или злишься на саму себя, в глубине души понимая, что я поступила как должно?

Селина сделала еще один шаг. Теперь она была так близко, что могла дотронуться до Бриалы.

– Клянусь тебе, если бы только был способ уладить дело, не трогая этих эльфов, я бы именно так и поступила. – Селина медленно, крайне осторожно протянула руку и коснулась плеча Бриалы. – Сколько лет мы были вместе, Бриа? Неужели ты думаешь, будто я не замечала, как ты внушаешь мне сострадание к эльфам? Я знаю, как они тебе дороги… и я согласна с тобой. Создатель, я видела, насколько ты умна. Сколько эльфов прозябает в эльфинажах, когда могли бы свершить немало славных дел? Сколько великих мыслителей и преданных слуг сожгла я в халамширалских трущобах, потому что не видела другого выхода?

Голос ее сорвался, и она смолкла. Лицо Бриалы оставалось все так же неразличимо в темноте.

– Селина, – сказала она, – я была с тобой не ради того, чтобы помогать эльфам.

– Знаю. – Селина вымученно улыбнулась и покачала головой. – Но если теперь ты меня покинешь, эльфы от этого не пострадают.

Рука ее до сих пор покоилась на плече Бриалы. Эльфийка вздохнула и, помедлив, накрыла своей ладонью пальцы Селины. И придвинулась так близко, что ее теплое дыхание коснулось щеки Селины, когда Бриала заговорила:

– Я не…

Возле них с оглушительным грохотом рухнуло дерево.

Они разом отпрыгнули в сторону, и Селина скорее услышала, чем увидела, как ветка с хрустом ударилась о землю в том самом месте, где они только что стояли. Она моргнула, напряженно всматриваясь в темноту, где как будто двигались неразличимые тени. И тогда в земле, прямо перед ней, родился оглушительный треск.

Бриала выхватила из ножен клинки.

– Создатель! – выдохнула она. – Дерево!

И, внезапно бросившись на Селину, тяжестью своего тела сбила ее с ног и придавила к земле.

Кое-как Селина поднялась на ноги. Вокруг нее падали, с хрустом рушась наземь, все новые ветки. Моргая, чтобы освоиться с темнотой после отблесков костра, она огляделась, и от увиденного у нее гулко заколотилось сердце.

Деревья ожили.

Всюду, куда ни глянь, громадные, покрытые золотой листвой ветви скручивались, становились тощими, жилистыми руками. Стволы с жутким треском раскалывались надвое, превращаясь в корявые узловатые ноги. Там, где ствол венчала крона верхних ветвей, выступали омерзительные бугры, искривленные древесные наросты, которые складывались в фантасмагорическое подобие лица. Тулова великанских тварей скрипели и потрескивали, источая густой запах свежесрубленной древесины. У Селины при каждом движении слезились глаза, и разум ее лихорадочно метался, силясь осознать и принять то, что было, по сути, совершенно немыслимо.

Она разглядела троих древесных великанов, хотя, судя по шуму со всех сторон, их было намного больше.

Одно из гигантских чудовищ, оторвав от земли Бриалу, стискивало шишковатыми пальцами ее горло.

Селина застыла, леденящая волна страха окатила ее, накрыв с головой. Годы обучения, однако, не прошли даром, и, пока она цепенела от ужаса, пальцы ее сами собой сноровисто открывали потайные кошели, надевали кольца и застегивали на шее амулет.

Великан, схвативший Бриалу, шагнул вперед. Нога его поднялась, с треском рвущейся ткани выдернув из земли корни. Чудовище занесло свободную руку над Селиной.

– Создатель тебя побери! – прошипела она, стремительно обнажив кинжалы. – Она моя!

Древесный великан с силой опустил руку, и Селина прянула вбок, а затем проворно вспрыгнула на ветвь, с грохотом ударившуюся оземь. В два шага она пробежала вверх по толстой искривленной ветви и, прыгнув, вонзила оба кинжала, охваченные пламенем, в чудовищную руку, которая держала Бриалу.

Великан взревел, хотя у него и не было рта. Оглушительный гулкий рев исходил из коры, покрывавшей его ствол, и от этого звука у Селины сердце подпрыгнуло к горлу. Чудовище неистово замахало раненой ветвью, по которой бежали языки пламени, пальцы его разжались, и Бриала упала наземь. Когда другая ветвь качнулась к Селине, она с силой оттолкнулась обеими ногами от ствола и спрыгнула вниз.

– Вставай, Бриа! – кричала она, размахивая кинжалами. – Вставай!

Древесный великан снова взревел, да так, что у Селины застучали зубы. Узловатая рука его дымилась, охваченная языками пламени. Два его собрата неуклюже двинулись вперед, на каждом шагу с треском выдирая из земли корни.

– Стою! – Бриала тяжело дышала, но все же ухитрилась подняться на ноги.

– Отлично! – Селина низко пригнулась. – Не хочу тебя потерять.

Теперь все три чудовища ревели, неумолимо надвигаясь на них. Селина вновь увернулась от рухнувшей сверху ветви, полоснула ее кинжалом вдоль, оставив длинный пылающий след, а затем стремительно проскочила между двумя великанами. Враги были медлительны, но так сильны, что хватило бы и одного верного удара.

– Ну как, получается? – донесся крик Бриалы.

Селина рискнула глянуть в ее сторону: эльфийка уже вступила в бой, и ее кинжалы оставили на стволе противника не меньше десяти ран. Тошнотворный черный сок точился из этих ран, словно кровь, но древесному чудищу это явно было нипочем, и оно занесло корявые руки-ветви для нового удара.

– Что ж, они все-таки деревья, стало быть… огонь? – прозвучал позади них знакомый голос.

Горящая головешка с шипением пролетела над головами, врезалась в лиственную крону великана и полыхнула нестерпимо жарким пламенем. Чудище взревело от боли, ветви его затрещали, одна за другой лопаясь в огне, который распространялся все дальше.

Фелассан, озаренный изумрудно-зеленым свечением своего посоха, подошел к Бриале.

– Иначе бы у тебя вряд ли что-то получилось, – сказал он. – Сильваны боятся только огня и магии.

– Поделом им, – бросил сэр Мишель.

Встав рядом с Селиной, он ударом меча разрубил занесенную над ней ветвь чудовища.

Древесный великан – сильван, как назвал его эльф, – заревел от боли и замахнулся на Мишеля другой рукой. Мишель отбил удар, глубоко рассекая древесину сильверитовым клинком. Селина тут же бросилась в атаку, раз за разом кромсая ствол сильвана своими пламенеющими кинжалами.

Позади нее полыхнул огненный шар, и сильван с ревом отпрянул, беспорядочно молотя по себе ветвями. С него сыпались испепеленные огнем листья. Селина увидела, как другой сильван обрушил тяжелую узловатую руку на Фелассана, но сама земля между ними вздыбилась, образовав стену, которая отразила удар. Бриала откатилась назад и вскинула лук. Стрелы ее пробивали кору, глубоко уходя в стволы, но лесные чудовища этого словно и не замечали.

– Сюда идут другие! – крикнул Фелассан. – Так что как только будете готовы отступать…

С этими словами он вскинул посох и метнул огненный шар в сильвана, который уже был объят пламенем. Великан взревел, зашатался и рухнул, пожираемый огнем изнутри. В отсветах пламени было видно, что Фелассан обливается потом и тяжело переводит дух.

Мишель споткнулся о корень и, пятясь, отбил щитом удар громадной, похожей на дубину руки.

– Ваше величество?

– Отходим! – Селина бросилась вперед, полоснула кинжалами сильвана, который атаковал Мишеля, проскочила мимо другой огромной ветви и побежала дальше. – К лагерю!

Остальные бежали следом. Селина различала топот их ног, учащенное, как у нее самой, дыхание, но все это почти заглушал надсадный скрип рвущихся из земли корней, который издавали их преследователи.

– Фелассан, – выдохнула она, – как долго они будут за нами гнаться?

– Это духи гнева и ярости, – отдуваясь, пропыхтел у нее за спиной Фелассан. – Вот ты, к примеру, как долго можешь злиться?

Селина ворвалась в лагерь. Сильваны все еще преследовали их, но заметно отстали.

– Бриала, хватай, что сможешь унести! Мишель, займись конями! Фелассан, готовь огненные шары на случай, если…

И осеклась, вздрогнув, – впереди раздалось сдавленное, надрывное ржание. С дальней стороны лагеря, оттуда, где были привязаны кони, донеслись треск дерева и скрежет извивающихся ветвей.

Миг спустя на прогалину упал Шеритенн, великолепный боевой жеребец сэра Мишеля. Бока его были залиты кровью, ноги перебиты и скручены, будто сломанные сучья, – одна только кожа и не давала им рассыпаться. Шеритенн пронзительно кричал от нестерпимой боли.

Дикий вопль Мишеля был бессловесен и страшен. Сжимая меч в левой руке, шевалье стремглав пронесся через весь лагерь и на бегу выхватил из костра горящее полено. И, не замешкавшись ни на миг, швырнул это полено в сильвана, который торчал на краю прогалины.

Великан взревел, отшвырнув горящее полено, а сэр Мишель обрушился на него с мечом. Могучие взмахи длинного клинка кромсали древесину в щепки и разбрызгивали черный сок. Все так же страшно крича, шевалье наносил один удар за другим – пока огненный шар, взорвавшись в кроне сильвана и объяв его пламенем, не отшвырнул чудовище прочь.

Сильван повалился на землю. Мишель, с пылающим от гнева лицом, развернулся и бешено воззрился на своих спутников.

– Да-да, понимаю, честь требовала, чтобы ты одолел его в одиночку. Прими мои извинения. – Теперь Фелассан уже опирался на посох и тяжело дышал. – Избавь своего коня от мучений, шевалье, а потом нам придется бежать.

Селина увидела, что ее собственный конь, поджарый мерин, лежит недвижимо, с неестественно вывернутой шеей. Бриала поспешно схватила свой дорожный мешок, а Фелассан встал у костра, подняв посох и напряженно всматриваясь в темноту.

Сэр Мишель подошел к своему коню. Шеритенн все еще кричал, но при виде хозяина его крик сменился тихим жалобным ржанием.

Мишель открыл было рот – словно жеребец задавал вопрос и ждал на него ответа, – но лишь судорожно сглотнул. Затем опустился на колени и обнажил кинжал.

– Прости, – прошептал он и одним точным, быстрым ударом добил несчастного.

Поднявшись на ноги, он повернулся к Селине:

– Я возьму свои доспехи.

Она молча кивнула.

Хруст и треск, сопровождавшие поступь сильванов, доносились уже отовсюду. Фелассан медленно обходил прогалину по кругу, зорко следя за всем, что творилось за ее пределами.

– Сколько еще огненных шаров ты сможешь сотворить прежде, чем у тебя окончательно иссякнут силы? – спросила у него Селина.

– Я бы предпочел не выяснять этого на деле. – Эльф устало усмехнулся. – Шевалье, ты готов?

Мишель, крякнув от натуги, забросил на плечо огромный холщовый мешок.

– Готов, – кратко отозвался он.

Селина вслушалась в треск и хруст, которые доносились со всех сторон из темноты. Шум приближался, и на краю прогалины уже зловеще извивались ветки.

– В какой стороне юг? – спросила она.

Фелассан указал направление.

– Тогда освети нам дорогу, – приказала Селина и взмахнула кинжалами.

Бриала давно потеряла счет времени, а они все бежали и бежали.

Плотный полог лесной чащи не пропускал лунного света, и путь беглецам освещал только посох Фелассана. В изумрудно-зеленом свечении все вокруг обретало причудливый облик, и оттого казалось, что даже безобидные деревья хищно тянутся ветвями вслед.

Корни, укрытые под ковром палой листвы, цеплялись за ноги Бриалы, нагие безлистые сучья царапали лицо. Доспех натирал до боли в плечах и коленях – там, где пот насквозь пропитал нательную одежду.

Рядом с ней бежал Фелассан. Лицо его, покрытое татуировками, застыло в гримасе изнеможения и боли, он пошатывался на бегу и опирался на посох, чтобы сохранить равновесие. Селина обливалась потом, хоть и старалась скрыть усталость за непреклонным блеском глаз. Одному только сэру Мишелю, казалось, все было нипочем, и хотя на плече у него подпрыгивал и брякал увесистый холщовый мешок с доспехами, дышал по-прежнему легко и ровно, разве что лицо покрылось красными пятнами от слез. Шевалье, который мог, не поведя бровью, расправиться с крестьянами, оплакивал своего коня.

Позади них слышался древесный хруст и с треском выдирались из земли корни – лес оживал, пускаясь в погоню за чужаками. Бриала не знала, призывают ли те, первые сильваны на подмогу, или же лес изначально был полон древесными чудищами и сейчас их пробуждает от сна тревога, поднятая сородичами. Она не стала тратить драгоценные силы на то, чтобы задавать этот вопрос Фелассану.

– Далеко еще бежать? – выдохнула она, хватая ртом воздух, и едва не врезалась в подвернувшееся на пути дерево, но успела оттолкнуться от ствола.

– Кто знает, – ответил эльф, едва не запнувшись о корень, за который зацепился его посох, – когда сильваны охладеют к погоне. Они… – Фелассан оборвал себя, чтобы перевести дух, затем, охнув, перешагнул через низкий куст. – Они разозлены вспышкой сильных чувств. Их гонят злоба и зависть.

Сильные чувства. Между ней и Селиной произошел резкий разговор… а потом Селина заключила ее в объятия.

– Мы быстрее их, – бросил Мишель, на бегу отводя ветки и оберегая от случайного удара Селину. – Если не сбавим ход, они рано или поздно отстанут.

Бриала перехватила взгляд Селины. Глаза императрицы сверкали все той же решимостью, но в тускло-зеленом свечении посоха лицо ее выглядело изнуренным и бледным.

– Не знаю, надолго ли нас хватит.

– Ну уж нет! – фыркнула Селина и споткнулась, но тут же выпрямилась и нагнала спутников. – Не для того я столько прошла, чтобы дать себя прикончить какому-то пню с глазами!

– Похвальная решимость. Вперед! – Фелассан свободной рукой махнул в темноту. – Там вода, она их задержит.

Бриала из последних сил прибавила ходу, превозмогая слабость в подгибающихся ногах. На бегу она запрокинула голову, жадно втянула пересохшим ртом воздух – и оттого не заметила камня, который скрывался под опавшими листьями. Нога скользнула по камню, и эльфийка всей тяжестью тела рухнула наземь.

Чьи-то теплые руки ухватили ее за плечо. Бриала закашлялась, обрызгав листья у ног блестящими капельками слюны, и покорно позволила поднять себя на ноги.

– Сможешь бежать сама? – спросил сэр Мишель с образцовой галантностью шевалье.

За спиной у него маячила бледная Селины. Упершись руками в колени, она тяжело дышала и с тревогой смотрела на Бриалу.

Когда-то Бриале казалось, что она в прекрасной форме. Покуда Селина устраивала приемы для художников, ее камеристка в заброшенной кладовой упражнялась с кинжалами до седьмого пота, капавшего на изъеденный молью ферелденский коврик. И самодовольно посмеивалась над императрицей, которая за день в седле совершенно выбивалась из сил.

Сейчас же, к стыду Бриалы, она даже не в состоянии была вслух ответить на этот вопрос. Эльфийка быстро кивнула и неуклюже потрусила за Фелассаном. Мишель и Селина последовали за ней. Позади грохотал и ревел от ярости оживший лес.

Вода, которую разглядел в темноте Фелассан – или же почуял с помощью магии, или просто знал, что она там есть, поскольку жил в этих местах, – оказалась лесным ручьем. Весной, по всей вероятности, этот ручей шумел и бурлил, переполняясь вешними водами. Сейчас же, когда осенние дожди еще не начались и сухая осень больше походила на затянувшееся лето, вода в ручье опустилась намного ниже обычного уровня. Фелассан без колебаний спрыгнул со склона, опираясь на посох, чтобы сохранить равновесие, и по колено в воде с плеском двинулся вброд.

Бриала последовала его примеру. Высохшая грязь крошилась и скользила под ногами, и на последних шагах она съехала вниз, едва не свалившись в воду. И побрела дальше, скользя по камням и донной грязи. Противоположный берег был уже близко, когда что-то толкнуло ее остановиться и обернуться.

Позади нее не было слышно ничьих шагов – и нигде на темном берегу она не могла разглядеть ни Селину, ни Мишеля.

– Фелассан!

Оттого что в горле пересохло, крик Бриалы прозвучал хрипло и сорванно.

Эльф уже вскарабкался на дальний берег и стоял на коленях, вцепившись обеими руками в посох. Тяжело дыша, он сверху вниз посмотрел на Бриалу:

– Скорее!

– Где они? – Бриала тщетно вглядывалась в тени на берегу, который она только что покинула.

Не было слышно бряканья доспехов в мешке Мишеля, лишь только треск и рев разъяренного леса. В темноте ей почудилось, что деревья ритмично раскачиваются.

– Поспеши, да’лен! – позвал сверху Фелассан. – Сильваны вот-вот будут здесь!

Он сказал, что сильванов притягивают сильные чувства.

Бриала все еще злилась, все еще была уязвлена предательством Селины, хотя и признавала правоту ее слов, видела неприкрытую боль на лице ее, озаренном отсветами костра.

И однако вопреки этой злости, вопреки всему при одной только мысли, что больше она никогда не увидит Селину, в груди Бриалы рождалась леденящая пустота.

Она судорожно сглотнула, сделала глубокий вдох. И поплелась по ручью обратно. Погружая дрожащие пальцы в рыхлую почву, взобралась вверх по склону.

На этой стороне ручья почти ничего нельзя было различить. Дальний свет от посоха Фелассана лишь острее подчеркивал тени. Кое-как перевалив через гребень склона, Бриала увидела, как впереди нее с треском раздались деревья и между ними возник громадный сильван, при каждом свирепом движении рассыпавший горстями листья. Вот он замахнулся могучей ветвистой рукой – и со всей силы нанес удар.

Целью его оказался сэр Мишель. За спиной у него по-прежнему болтался холщовый мешок с доспехами, а на руках он нес свою императрицу. Даже в темноте Бриала разглядела, что лицо Селины неестественно бледно, а по виску струйкой течет кровь.

Удар сильвана пришелся по мешку с доспехами, и от толчка защитник императрицы кубарем выкатился из-под деревьев. Даже в падении он бережно прижимал к себе Селину. Затем уложил ее на землю и, освободив руки, вскочил, обнажил длинный меч, выставил вперед свой щит.

И опешил, обнаружив, что к ним подползает Бриала.

– Ты не сбежала?

– Нет, как видишь, – Бриала проверила пульс на шее Селины – жива и дышит. – Сможем отступить?

Мишель широко размахнулся мечом, срубив несколько веток с гигантской руки сильвана.

– Нас раздавят, не успеем дойти до ручья. – Надсадно ухнув, он отбил удар лесного великана. – Сумеешь унести ее отсюда?

– Вряд ли.

Одно кольцо Селины наделяло магическим огнем любое оружие, которым она сражалась. Бриала лихорадочно ощупала руки императрицы. Ее трясло от изнеможения и гулкого нечеловеческого рева деревьев.

– Ваше величество! – прокричал Мишель, прыжком уходя от очередного сокрушительного удара и срубая внушительные куски древесины со ствола сильвана. – Ваше величество, очнитесь!

В темноте Бриала не могла отличить нужное кольцо. Она сняла оба и не без труда натянула их на свои пальцы.

Затем Бриала поднялась на ноги, вскинула лук, выдернула стрелу из колчана и наложила ее на тетиву. И едва не вскрикнула, когда рубиновое кольцо у нее на пальце ярко полыхнуло и язычки пламени охватили стрелу.

– А ты сумеешь унести ее? – крикнула она Мишелю и выстрелила.

Пламенная стрела вонзилась в ствол сильвана, и древесное чудище отшатнулось, взревев от боли.

Мишель обернулся – и остолбенел, в изумлении уставившись на Бриалу. Та выхватила и пустила вторую стрелу, за ней третью, накрывая огнем ветки и листья чудовища.

– Я… Да, могу, – пробормотал он.

Деревья перед ними с треском разошлись, и еще один сильван вывалился из чащи, спеша на подмогу объятому пламенем сородичу.

Бриала выпустила в него огненную стрелу и на краткий миг позволила себе отвлечься, чтобы поглядеть на бледное прекрасное лицо Селины.

– Так иди, – бросила она, – а я…

И осеклась: десятка четыре стрел, пылающих ослепительно алым пламенем, разом прочертили ночное небо и огненным дождем хлынули на сильванов.

Бриала потрясенно обернулась – и увидела, что за ручьем, вдоль дальнего берега, протянулась цепочка огней. На мгновение они заплясали, а затем небо вновь осветилось стаей пылающих стрел, и опять карающий огонь обрушился на древесных чудовищ.

С гулким ревом боли объятые пламенем сильваны выдрали корни из земли и бросились наутек в гущу леса, круша подвернувшиеся на пути деревья. Бриала вслушивалась в затихающий шум их бегства и не сознавала, что упала на колени, покуда не почувствовала холод в ногах.

Мишель стоял рядом с ней и Селиной.

– Нам повезло, – проговорил он, но в голосе его прозвучал скорее вопрос, нежели утверждение.

Бриала оглянулась на дальний берег ручья, где стояли неведомые лучники. Ничего разглядеть не удалось – только один алый огонек пылал ярче остальных. И располагался он возле изумрудно-зеленого огня, который – Бриала знала это – принадлежал Фелассану.

Затем несколько стрелков слаженно и ловко поднялись от воды на высокий берег. На них были доспехи из мягкой кожи, безыскусные с виду, но сработанные с изяществом; вдоль клинков из железного дерева бежали алые огни, и в этих отблесках плясали, как живые, татуировки на лицах воинов.

Бриала во все глаза глядела на первых долийцев, которых увидела в жизни, если не считать Фелассана.

– Ма сераннас, – с запинкой проговорила она. – Я обязана вам жизнью, и…

– Все как он говорит! – прокричал какой-то из долийцев, повернувшись к дальнему берегу ручья. – Плоскоухая и два шемлена!

– Свяжите их, – прозвучал в ответ голос постарше, и эльф кивнул. – Станут сопротивляться – убейте.

Мишель, стоявший рядом с Бриалой, поглядел на Селину, затем на эльфов. И с негромким смешком бросил на землю меч:

– Что ж, Бриала! Вот ты и обрела сородичей.