Глава 9

Бриала направлялась на юг, к долийскому клану Фелассана.

В детстве она грезила о долийцах – легендарных эльфах, живущих вне власти людей. Это звучало так же фантастически и немыслимо, как рассказы о Тени. В дни, когда Селина обходилась с ней жестоко, Бриала воображала, как живет принцессой среди эльфов и заставляет Селину стирать ее одежду. В дни, когда Селина была к ней добра, она представляла, как они обе играют в волшебном краю, где нет никаких слуг и чистоту наводят сказочные духи.

Подрастая, Бриала время от времени, как и большинство эльфов, тешила себя мыслью о том, чтобы бежать и отыскать долийцев. У всякого эльфа якобы имелся друг, у которого был родственник, некогда покинувший эльфинаж либо господский дом и присоединившийся к долийскому клану. Порой он ненадолго возвращался навестить родню – нарядно одетый и с загадочными татуировками на лице. Впрочем, будучи служанкой в родовом поместье Селины, Бриала часто слышала и другие рассказы – о набегах, тайных торговых путях, разбойных нападениях и планах стереть с лица земли беззаконных эльфов, которые обитают в южных лесах. В конце концов она осознала, что долийцы – всего лишь еще одна разновидность эльфов. Не было никакого сказочного королевства духов. И принцесс тоже не было.

Затем была кровь на полу господской библиотеки и бегство в Долы. И встреча с Фелассаном.

Бриала оглянулась на своего спутника. Они шли уже больше недели, добавляя к провизии в дорожном мешке сэра Мишеля то, что ей и Фелассану удавалось добыть в лесу, и до сих пор ее наставник не выказывал ни малейших признаков утомления. Лицо Селины, ехавшей вслед за ними, осунулось от страданий, причиняемых долгими часами в седле. Даже сэр Мишель явно начинал сдавать, хотя и прятал свою слабость за стоицизмом, свойственным шевалье.

– Что они подумают о нас? – спросила Бриала, обращаясь к Фелассану, и он тотчас оглянулся на нее, вопросительно изогнув бровь. – Я имею в виду – твои сородичи.

– Долийцы? – Фелассан медленно выдохнул, обдумывая ответ на ее вопрос. – Нам придется отдельно завоевывать поддержку каждого клана. Они почти не общаются друг с другом. Не хотят, чтобы в случае нападения шемленов опасности подверглись не один, а несколько кланов. Разумеется, такая намеренная обособленность привела к тому, что кланы все больше отличаются друг от друга, теряя общие черты. Полагаю, что это олицетворение… кое-чего. – Фелассан усмехнулся. – Занятное будет зрелище.

– Занятное? – Бриала оглянулась на Селину и Мишеля, которые ехали в нескольких шагах позади и ничего не могли расслышать, если она не повысит голоса. – Я бы сказала, что это слишком легковесное слово.

– Зато точное. – Эльф улыбнулся упавшему листку, который закружился перед самым его лицом. – Гроза занятна. Пожар занятен. Я был в самом сердце и того, и другого и наблюдал за тем, как меняется окружающий мир.

– Ты не думаешь, что твои сородичи помогут Селине?

– Чего ради долийцы станут помогать шемлену?

– Селина помогла им. – Бриала вдруг обнаружила, что руки ее сами собой сжались в кулаки, и, сделав над собой усилие, разжала пальцы. – Насколько лучше стало жить эльфам Орлея при ее правлении? Дом платежом красен.

– Да’лен, – вздохнул Фелассан, – ты сделала сразу две ошибки.

– Прошу прощения, хагрен. Какие?

– Ты утверждаешь, что Селина помогла эльфам Орлея. Это неверно. Все, что за эти годы улучшило жизнь эльфам Орлея, они получили благодаря не ей, а тебе.

– Со всем уважением…

– Перестань, – Фелассан говорил терпеливо, но твердо, и не смотрел на Бриалу. – Не будь тебя, императрица не питала бы дружбы к эльфам. Даже Гаспар, ее соперник, сумел это понять.

Бриала опустила голову:

– Если жизнь эльфов стала лучше, так ли важно, что тому причиной?

– Жил некогда в дивном Арлатане молодой дворянин, – заговорил Фелассан, – и так случилось, что одна из дочерей короля эльфов умерла от укуса змеи. На поминальной церемонии юноша увидел некую эльфийскую деву, настолько прекрасную и совершенную, что тотчас без памяти полюбил ее, однако законы древнего Арлатана запрещали ему говорить с девой во время церемонии, и он не узнал, кто она такая, поэтому даже не мог попросить у ее семьи дозволения ухаживать за ней. Молодой дворянин молился богам о том, чтобы еще раз повстречать красавицу. Он молил Митал даровать ему любовь этой девы, молил Диртамен открыть ему тайну ее имени, молил Андруил послать ему удачу в поисках. Наконец он принес жертву Фен’Харелу… и Ужасный Волк стал единственным, кто откликнулся на его мольбы. Той же ночью он явился юноше во сне и сказал, что надлежит ему сделать, дабы снова увидеть свою любимую. Знаешь ли ты, что сказал ему Фен’Харел?

Бриала ненадолго задумалась… и вздохнула:

– Убить другую дочь короля.

Фелассан хохотнул:

– Ты начинаешь думать, как Фен’Харел.

– Я просто рассуждала логически, – возразила Бриала. – Снова устроили бы поминальную церемонию, и…

– Да’лен, это был комплимент. – Фелассан покачал головой. – Причина всегда важна. Чтобы постичь подлинную суть событий, ты должна понять в том числе и причины, по которым они происходят. Эльфам Орлея стало лучше жить, но причина тому – ты, а не Селина.

– Но все же им живется лучше! – Бриала снова вздохнула и переступила через выпиравший из земли корень. – Ты сказал, что я сделала две ошибки. Какова вторая?

Фелассан оглянулся, и на лице его, под узорами валласлина, проступила древняя, как мир, печаль.

– Твое представление об эльфах сродни представлению шемленов: либо ты эльф, либо человек, либо остроухий, либо плоскоухий – и все. Ты говоришь, что эльфам Орлея стало лучше жить при правлении Селины. И кто же эти «эльфы Орлея»? Обитатели эльфинажей? Долийцы? – Фелассан усмехнулся. – И с какой стати долийцев должна волновать участь эльфов, которые живут в городах?

После этих слов они долго шли молча.

Селина переносила тяготы пути верхом с угрюмой решимостью.

Нижнее белье и сапожки, которые она носила, были ее собственные, изготовленные по ее меркам, а потому сидели на ней прекрасно. Чужой доспех натирал в некоторых местах, но на второй день Селина снабдила эти места мягкой подкладкой: искусство экстренной починки наряда подручными средствами она освоила в юности на балах.

Вот только с ноющими мышцами она ничего не могла поделать, а потому молча терпела боли в ногах, бедрах и спине. Когда ей хотелось попросить спутников сделать привал и отдохнуть, она вместо этого думала о Гаспаре и проделывала десятки мускульных упражнений, которым обучила ее леди Мантильон. Эти упражнения позволяли барышне сохранять красоту и самообладание на виду у толпы соперниц, готовых провозгласить всякое неловкое движение признаком слабости.

Вечерами, когда Мишель и долиец, спутник Бриалы, объявляли привал, Селина разминала затекшие мышцы, а затем упражнялась с кинжалами. Она носила на шее, запястьях и пальцах больше магических предметов, чем иной человек, не принадлежащий к Кругу, мог увидеть за всю свою жизнь, в том числе кольцо, которое подарила ей леди Мантильон, и другое кольцо, насыщавшее пламенем любое оружие, которое Селина держала в руке. Силы и ловкости, которыми обеспечивала ее эта магия, хватило, чтобы прикончить нескольких не ожидавших подвоха солдат.

Вот только одного этого будет недостаточно, чтобы справиться с Гаспаром и его шевалье, – а Селина была уверена, что, прежде чем все это закончится, ей доведется сойтись с Гаспаром лицом к лицу.

Две недели спустя, пока Фелассан и сэр Мишель обсуждали завтрашний путь, Селина при свете костра выполняла на краю прогалины серию упражнений, которую леди Мантильон называла «Бабочка».

– Ты сбиваешься на втором ударе, – прозвучал за спиной у нее голос Бриалы.

Селина прервала свое занятие и оглянулась через плечо, пряча за сдержанной улыбкой усталость, которую удручающе быстро вызвали у нее упражнения. Бриала уже сняла доспех, вид у нее был изнуренный, неопрятный… и все равно она оставалась прекрасна, даже сейчас, когда больше походила на тень, сбрызнутую золотыми отсветами костра.

Впервые за все время Бриала заговорила с Селиной о чем-то, помимо заурядных дорожных тем: какую выбрать тропу или когда снять с огня кролика. Селина смирялась с этим, предоставив возлюбленной полную свободу действий и терпеливо ожидая знака.

– Я так не думаю, – сказала она сейчас, стараясь говорить ровно и без вызова. – Ведущая рука отражает выпад противника, а вторая рука рассекает предплечье, чтобы прервать контратаку до того, как подашься вперед и приставишь к горлу оба клинка.

Она тут же наглядно показала, как это делается; кинжалы сверкнули огненными бликами от костра, когда Селина рассекла воздух, нанося удар несуществующему противнику. Настоящего огня на клинках не было: Селина еще перед началом упражнений сняла все свои магические предметы, чтобы лучше чувствовать, насколько она потеряла хватку.

– Нет. – Бриала с безотчетным изяществом обнажила собственные кинжалы, затем отточенными движениями рассекла пустоту. – Первое движение не только отражает выпад, но и наносит рану запястью противника. Второй удар нацелен уже не на его руку с оружием. Он метит в горло. – Ее удар прошел выше, чем до того у Селины, – он представлял собой порхающий толчок запястья, изящество и обманчивая красота которого дали этому приему название «Бабочка». – Таким образом ты окажешься достаточно близко, чтобы следующим движением приставить нож к горлу.

– Ты уверена? На занятиях у леди Мантильон ты всегда предпочитала бою на ножах уроки стрельбы из лука.

– Но использовала я и то и другое. И я уверена: второй удар направлен в горло.

– Если горло у врага уже перерезано, вряд ли имеет смысл приставлять к нему кинжалы, – Селина улыбнулась.

– А как же доспех? Или магическая защита? Либо если перед тобой толстокожее порождение тьмы или тварь из Тени? Или вместо блистающего сильверитового клинка ты используешь крестьянский поясной нож, потому что лишилась трона. – Она подступила ближе, и ее прекрасное лицо явственно исказил гнев. – Реальный мир зачастую не так безупречен, как в дворцовых палатах Вал Руайо.

– Бриа… – Селина вздохнула.

– Да будь ты проклята, Селина! – Большие прекрасные глаза Бриалы вдруг наполнились слезами.

Свет костра отразился в них, и в темноте они замерцали, словно у кошки, когда Бриала шагнула вплотную к Селине. На шее у нее лихорадочно забилась жилка, но движения оставались такими же грациозными и легкими.

– Не объясняй, зачем ты это сделала. Я и так знаю зачем и почему. Мне бы только хотелось, чтобы ты проявила хоть чуточку меньше бессердечия.

– Тебя ждали бы два-три года взаперти во дворце, и только! – Селина не повышала голоса, отчетливо сознавая, что сэр Мишель и Фелассан прервали обсуждение и смотрят в их сторону. – Для нас с тобой ничего бы не изменилось!

– Твои волосы до сих пор пахнут гарью халамширалского пожара, – тихо сказала Бриала. – Вот что изменилось.

Селина шагнула вперед, и под ногой ее хрустнули сухие листья.

– Сколько войн может выдержать наша империя за такой короткий срок? Я хотела оставить после себя университет, красоту и культуру, которым завидовал бы весь мир. Вместо этого я, вероятно, войду в историю как императрица, при которой пал Орлей. Ты можешь позволить себе роскошь скорбеть по эльфам Халамширала и держать в заложниках мое сердце. Я же, сидя на троне, вижу все города своей империи. Если мне придется сжечь дотла один из них, чтобы сохранить остальные, я захлебнусь от слез – но зажгу факел!

– Насколько я вижу, – Бриала судорожно сглотнула, – ты не захлебываешься слезами. И кстати, не сидишь на своем троне.

Она порывисто отступила прочь.

– С позволения вашего великолепия, я удалюсь предаться дозволенной мне роскоши.

Селина молча смотрела, как ее возлюбленная твердым шагом возвращается к костру.

А затем, поскольку Бриала была права, Селина вернулась к упражнениям, и ее второй удар был нацелен уже гораздо выше.

На следующее утро они покинули багряно-золотой лес и двинулись по краю крестьянских угодий, уже опустевших в преддверии осенних холодов. После многих дней, проведенных под прикрытием леса, путь зигзагами по открытой местности, где их в любую минуту могли заметить солдаты Гаспара, пробудил в Селине объяснимую тревогу.

Она посмотрела на небо, затянутое высокими облаками и сулившее холодный день.

– Не рискованно ли нам оставаться на виду? – спросила она у Мишеля.

– Боюсь, ваше величество, у нас нет другого выхода. Чтобы не покидать лес, нам пришлось бы сделать слишком большой крюк на восток. Здесь Гаспару долго придется нас искать. Поля и хутора достаточно далеко от тех мест, где он в первую очередь полагает нас обнаружить. Впереди, у озера, есть небольшая деревушка, изрядно удаленная от оживленных дорог. Там можно будет без опаски пополнить припасы и разузнать новости. По крайней мере, так утверждает остроухий приятель Бриалы.

Он поморщился, помянув Фелассана, и метнул быстрый взгляд на шагавших впереди эльфов.

– Ты не доверяешь ему?

Мишель насупился:

– Пока что он не сказал ничего, что могло бы вызвать недоверие… но он долиец. Он такой же враг вам, как Гаспар и его люди. – Впрочем, – Мишель усмехнулся, – у него хотя бы хватило любезности известить нас об этом своими дурацкими татуировками.

Селине когда-то довелось прочесть не один трактат, посвященный долийцам. Университет не считал их достойными отдельного изучения, однако отвел им место в курсе истории, охватывавшем весь Тедас. Кажется, татуировки, над которыми насмехался сэр Мишель, служили знаком почитания того или иного божества эльфов. Селина находила долийскую культуру занимательной, необыкновенной и бесконечно печальной. Сколько знаний осталось недоступными ученым всего мира только потому, что долийцы не пожелали смириться с гибелью своей империи? Как долго еще они будут скрываться в дикой глуши, прежде чем признают, что мир переменился?

– И все же, насколько ты можешь судить, мы в безопасности? – вслух спросила она.

– Да, – ответил Мишель, который все это время напряженно обшаривал взглядом даль. – Фелассан сказал, что, если бы солдаты Гаспара прочесывали округу, в небе кружили бы вспугнутые ими птицы.

– Как это по-эльфийски, – усмехнулась Селина. – Что ж, если нас ничто не связывает, отчего бы не проехаться верхом? Мы можем подождать Бриалу и Фелассана в деревне.

Не дожидаясь ответа, она ударила гнедого пятками по бокам, и тот после секундного замешательства сорвался в галоп. Под стук копыт они пролетели мимо эльфов, Бриала метнула им вслед изумленный взгляд – и вот Селина уже в одиночку скакала по равнине.

Гнедой мерин изначально был пуглив и склонен дать стрекача при первом знаке опасности. Едва уяснив, что пугаться нечего и бой им не грозит, зато есть возможность размяться, он охотно пустился вскачь. Селина чувствовала его ровный ход, ощущала, как плавно перекатываются мышцы под его шкурой, стебли травы ритмично хлестали ее по ногам. Она вцепилась в поводья, пригнулась, жадно вдыхая стылый ветер и запах конского пота, позабыв в эту минуту обо всем, кроме наслаждения скачкой.

Через некоторое время, ощутив, что конь начинает уставать, Селина позволила ему перейти на быструю рысь. Этим аллюром он, судя по всему, мог бежать много часов кряду, вот только ноги Селины потом горько бы об этом пожалели. Далеко впереди блеснул серебристый отсвет небольшого озера, вокруг которого теснились крестьянские домишки. С северо-запада высокую траву равнины рассекала узкая полоска земли – проселочная дорога от Халамширала.

За спиной у Селины раздался перестук копыт, и секунду спустя Мишель, похлопав Шеритенна по боку, тоже перешел на рысь. Она почти ждала, что защитник станет порицать ее за то, что так легкомысленно ускакала прочь, но он лишь едва заметно усмехнулся и покачал головой. Чувство, которое испытала Селина, было весьма близко к разочарованию. Спор о том, вправе ли императрица своей прихотью устроить верховую прогулку, позволил бы им прекрасно скоротать время в пути.

Затем она заметила, что Мишель хмурится, пристально всматриваясь в очертания далекой деревни.

– Что-то неладно, – пробормотал он наконец.

– Что именно?

Мишель прищурился:

– К северу и к западу есть поля, но они до сих пор не сжаты. Если урожай не собрать в ближайшее время, он погибнет. А если в озере водится рыба, в такой час на воде должно быть полно рыбацких лодок.

– Что за селянская приметливость! – засмеялась Селина. – Можно подумать, сэр Мишель, что ты и сам вырос в деревне.

– Ваше величество, все примечать – мой долг. – Мишель покраснел. – Возможно, я и ошибся.

– Вряд ли, мой защитник. Будем ждать Бриалу и Фелассана?

– Появление эльфов в такой деревне… – Это предложение вызвало у него гримасу. – Может принести больше вреда, чем пользы. Возможно, местные торгуют с долийцами, но так же вероятно, что они нападут на эльфов, сочтя их долийскими разбойниками.

Селина кивнула и оглянулась на Бриалу и Фелассана, чьи фигурки были едва различимы вдалеке.

– Тогда продолжим путь сами – и со всеми предосторожностями.

Легкой рысью они выбрались на дорогу и въехали в деревню с северо-запада. Едва они миновали низкие изгороди, служившие деревне сомнительной защитой, как Селина сама увидала, что дело неладно.

В деревне царила мертвая тишина и пахло гарью. Бревенчатые домишки, неказистые, но прочные, крытые свежей соломой в ожидании скорой зимы, были целы и невредимы, но когда всадники выехали на пустырь, служивший деревенской площадью, Селина не обнаружила ни единой живой души.

– Погребальные костры, – указал Мишель.

Селина увидела посередине площади груды обугленных до черноты поленьев. Их было так много, что не счесть, – и большие, в которых сожгли по нескольку мертвецов, и поменьше, обложенные по кругу камнями, чтобы отметить место погребения по обряду Церкви.

– Близких предали церковному пламени, а тех, кто их убил, изничтожили в общих кострах, – пробормотал Мишель и, кивнув собственным словам, громко окликнул: – Эгей, люди! Есть тут кто?

Ответом ему была долгая тишина, которую нарушало лишь хлопанье ставен на ветру.

– Кто-то же должен был сжечь убитых. – Селина покачала головой.

Краем глаза она успела заметить опасность и развернулась, но копье пролетело мимо, в нескольких ярдах от нее и Мишеля. Тот, кто метнул копье, засел в какой-то из деревенских лавок, теснившихся позади.

– Я вам не враг, но я присягал защищать эту даму! – выкрикнул Мишель. – Только троньте ее – и я, слово шевалье, спалю вашу деревню дотла!

Он обнажил меч и неспешно двинул коня к селянским домам.

– Покажитесь, и я клянусь, что не причиню вам вреда!

И они показались.

Простолюдины. Крестьяне. Старик в кожаных штанах и кожаном фартуке мясника. Пожилая женщина с кое-как перевязанной рукой. Ребятишки, которые робко выглядывали из дверей и окон. Селина обвела взглядом их всех, запечатлевая в памяти каждую подробность. Одежда их была покрыта грязью, в глазах, запавших от безмерной усталости, стоял страх.

Она сделает все, чтобы Гаспар заплатил за это собственной жизнью.

– Они явились перед самым началом жатвы, – проговорил мясник. – Въехали в деревню и забрали все, что захотелось. Мы им не перечили, милорд.

– Сказали они, почему так поступают? – спросил Мишель, уже убравший меч в ножны.

– Не сразу, – ответила пожилая женщина. По следам муки на ее одежде Селина догадалась, что она работает в пекарне. – Только потом, когда упились, сказали, что их прислали следить, что затевает Джейдер.

– Джейдер! – Мясник озлобленно сплюнул. – Два дня назад прискакали солдаты леди Серил и вырезали всех мужчин и женщин, которые работали в полях. Убили наших стражников, прикончили всех, кто был на деревенской площади. Расправившись с теми, другими солдатами, они стали стрелять из луков по озеру и перебили почти всех наших рыбаков. Они забрали всю еду, какую только смогли отыскать. И остались на ночь. – Все крестьяне содрогнулись при этих словах. – Сказали, что мы пособничали врагам трона и что это будет урок всякому, кто вздумает помогать людям Гаспара. – Голос его задрожал, сорвался. – Милорд, я ведь даже не знаю, кто такой этот Гаспар!

Селина окинула взглядом площадь. Она видела крохотные подпалины, места, где кровь до конца не впиталась в землю. Солдаты из Джейдера. Преданные ей, сражающиеся за ее трон. Она судорожно сглотнула.

– Вам нужно собрать урожай, – сказала она вслух.

Мишель повернулся к ней, чуть заметно приподняв бровь.

– Я понимаю, что вы напуганы. Господа воюют друг с другом, а вы уже пострадали от этой войны. – Селина глянула на погребальные кострища. – И все же урожай следует убрать. Вы должны вернуться на озеро и наловить рыбы. Иначе вам не пережить грядущей зимы.

– Половина нашей деревни мертва, миледи, – сказал мясник.

Он не поднимал глаз, но лицо его побагровело, и кулаки были крепко стиснуты.

– Значит, вам понадобится меньше пищи. И тем не менее вы должны вернуться к делам. Если не хотите, чтобы вымерла вся деревня целиком.

– А если солдаты снова явятся к нам? – спросила булочница, безотчетно почесывая перевязанную руку.

– Встретьте их с распростертыми объятиями, – без колебаний ответила Селина. – Кланяйтесь им, какому бы знатному господину они ни служили. Дайте им столько еды, сколько они попросят, и припрячьте столько, сколько вам понадобится, чтобы пережить зиму, если они заберут слишком много. – Она взглянула на булочницу. – А если они останутся на ночь, устройте им пир, добавьте спирта в вино и, когда уснут, перережьте им глотки.

Женщина одарила ее изумленным взглядом, затем кивнула.

– А вы, милорд и миледи, чего захотите от нас? – спросил мясник. Несмотря на утренний холод, он обливался потом. – Что вам нужно?

Селина твердо встретила его боязливый взгляд:

– Только то, что вы сможете нам уделить.

Некоторое время спустя они выехали из деревни и у дороги повстречали Бриалу и Фелассана.

– Что случилось? – спросила Бриала.

Селина вздрогнула. Должно быть, она слишком привыкла прятаться под маской, если собственное лицо с такой легкостью выдало ее чувства.

– Ничего, – отрезал Мишель. – В деревне делать нечего. Едем дальше.

Селина кивнула и двинулась вслед за ним. Обогнув деревню, они направились на юг. Все это время Селина то и дело озиралась – до тех пор, пока деревня не превратилась в крохотное пятнышко, рядом с которым мерцал серебристый блик озера.

И лишь когда все это окончательно скрылось из виду, она отвернулась и вздохнула.

– Вы хорошо говорили, ваше величество, – заметил Мишель, не глядя на нее.

– Я даже не узнала, как называется эта деревня.

– Какая разница. – Лицо его исказилось. – Таких историй десятки. Каждый солдат, побывавший на войне, рано или поздно сталкивается с подобным.

– И Гаспар знал, что так будет. – Селина разжала крепко стиснутые зубы. При дворе вволю посмеялись бы над ее несдержанностью. Впрочем, двор сейчас казался таким далеким! – Он так жаждет заполучить трон, что готов обречь на страдания сотни тысяч человек.

– Вряд ли он когда-нибудь об этом задумывался, ваше величество.

– Мы положим этому конец. – Селина вцепилась в поводья с такой силой, что пальцы заныли от боли. – Мои подданные заслуживают лучшей участи.

Мишель ничего не сказал, только мрачно кивнул, и на этом разговор прекратился.

В своем лагере, к юго-востоку от Халамширала, Гаспар сидел на прочном складном стуле и, попивая гретое вино с пряностями, принимал донесения разведчиков.

– Кто бы мог подумать, что леди Серил на такое способна? – обратился он к Ремашу. – Разорять свои собственные деревни, чтобы выкурить оттуда наших солдат. Потрясающая женщина!

– Безусловно. – Ремаш нахмурился. – Касательно донесения из той деревушки… как бишь ее там? Значит, разведчики видели следы копыт?

– Лак Д’Аржан, милорд, Серебряное Озеро. – Стоявший перед ними разведчик почтительно кивнул. – Местные твердили, что не видели ни души, но мои парни нашли отпечатки копыт и готовы поклясться, что эти следы оставил добротно подкованный боевой конь, а не дряхлая селянская кляча.

– Что ж, – заметил Гаспар, кивая, – это уже кое-что. Первый, черт возьми, намек на то, что она где-то побывала!

Для продолжения поисков им требовался хоть какой-то след Селины, а не ее служанки, которая своим дерзким побегом обрекла на порку нескольких охранников.

Ремаш потянул носом и с неудовольствием подергал ворот своего кожаного костюма для верховой езды:

– Милорд, вы могли бы командовать этой войной из Вал Руайо. Вы уверены, что вам подобает лично гоняться за Селиной?

Нельзя сказать, что они выбивались из сил, объезжая наиболее вероятные места, где могла бы скрыться Селина. То была скорее прогулка верхом, нежели форсированный марш. И тем не менее Ремаш вел себя так, словно Гаспар силком тащил его по Глубинным тропам.

Гаспар кивнул командиру разведчиков; тот поклонился и отошел за пределы слышимости.

– Сидя в Вал Руайо, я буду окружен приспешниками Селины, которые ринутся в бой, утверждая, что Селина еще может найтись, а стало быть, у меня нет прав на престол. Между тем мои сторонники, – продолжал он, прихлебывая вино, – станут вопрошать, когда и как будет вознаграждена их поддержка, и туманно намекать на то, что станет, если я не пойду у них на поводу. У нас есть еще несколько дней на поиски. Если я вернусь с доказательствами смерти Селины, ни одна живая душа в империи не посмеет встать у меня на пути.

– Да, но пока что у вас на пути стоит леди Серил. Вы застали Селину врасплох и благодаря этому взяли Халамширал, однако у вас слишком мало войска. Вряд ли вы сумеете захватить Джейдер, если леди Серил начеку и каждый день мы все чаще натыкаемся на ее разведчиков.

– Ремаш, – сказал Гаспар, – ты хочешь что-то предложить или просто решил испортить мне настроение?

Герцог поджал губы:

– Возвестите, что Селина мертва. Вернитесь в Халамширал, соберите войска и в сияющих латах двиньтесь в Вал Руайо. Если Селина объявится, чтобы открыто оспорить ваши права на престол, – убейте ее. Если не объявится… – Он небрежно махнул рукой. – Когда вы займете трон, она может сколько угодно бесноваться в изгнании – это ей не поможет.

Гаспар недовольно крякнул:

– Я не стану распускать ложных слухов о ее смерти.

– Но говорил же ты, что она спит со своей служанкой, эльфийкой, – заметил Ремаш, изогнув бровь.

– Я предполагал, что такое возможно. И в любом случае то была Игра, – прибавил великий герцог, рассеянным жестом отметая слова собеседника. – Сейчас у нас – честный бой. Существуют границы, которых шевалье не преступит.

– Гаспар, – жестко бросил Ремаш, и тот обернулся, удивленный тем, что герцог способен на такой тон. – Знать примкнула к вам для того, чтобы возвести вас на трон, а не чтобы убить императрицу. Хотите подкрепить свои притязания на престол? Отправляйтесь в Вал Руайо и докажите им, что способны править.

Но не успел великий герцог ответить, как раздался сигнал. В свет костра шагнул разведчик, и Гаспар приподнялся.

– Милорд! – выдохнул разведчик. – Мы обнаружили в лесу вражеского солдата и взяли его живым. Судя по его цветам, он не из Джейдера, а из войска императрицы.

– Превосходно. Ведите его сюда.

Разведчик поклонился и рысцой умчался прочь, а Гаспар ухмыльнулся Ремашу:

– Или, может быть, нам наконец повезет.

– Вряд ли он состоял в свите Селины. – Ремаш скептически вскинул бровь. – Скорее всего, заурядный дезертир.

– Вот потому мы и собираемся его допросить.

Гаспар услыхал бряцание металла – двое солдат, ухватив за руки пленника, волокли его к костру. Это оказался поседевший в боях ветеран, и его стеганая куртка была густо покрыта засохшей и свежей кровью, говоря о том, что он не сдался без боя.

– Подведите его ближе. На свет.

Солдаты повиновались. Гаспар отставил свой кубок на землю у костра, поднялся на ноги и, сощурившись, вдумчиво оглядел пленника.

– Как тебя обнаружили? – наконец спросил он.

– Я был голоден, милорд. – Ветеран понурил голову. – Поймал в ручье рыбину, но не хотел есть ее сырой, потому рискнул развести огонь. Так твои люди меня и заметили.

– Можно упражняться годами, с честью сражаться в войнах, но так и не научиться разводить костер, который не будет заметен за милю, – усмехнулся Гаспар. – К делу. Как ты оказался здесь, в неделе пути от Халамширала?

Солдат не поднял головы, но Гаспар заметил, как он едва уловимо стиснул зубы.

– Я бежал после битвы, милорд. Думал, что сумею добраться до Джейдера.

Ремаш сделал чуть заметный знак, и Гаспар согласно кивнул:

– А вот я так не думаю. Где вы его нашли, ребята?

– У речушки, к северу отсюда.

– Держу пари, он искал лодку. – Гаспар шагнул ближе. – И беглец-одиночка, даже пеший, был бы сейчас куда ближе к Джейдеру, чем ты. Разве что наткнулся на заставы, которыми мы перекрыли дороги.

Ветеран судорожно кивнул:

– Да, милорд, я наткнулся на вашу заставу. И повернул назад, но потом увидел, что подходит ваше войско, и решил: разыщу лодку в какой-нибудь деревушке и уплыву по Недремлющему морю.

Он пробормотал все это скороговоркой, стараясь не смотреть в глаза Гаспару. Заученная речь была явно составлена на тот случай, если он попадет в плен.

Ремаш кашлянул, и Гаспар оглянулся на него с раздражением.

– Да-да, я знаю, что он лжет, – бросил он и снова повернулся к пленнику. – История недурна, солдат, вот только рассказчик из тебя никудышный. И мне невдомек, отчего в таком положении ты… утруждаешь себя враньем.

Гаспар подступил вплотную, так, что солдат наконец вынужден был поднять на него взгляд. В глазах его под набрякшими от измождения веками явственно метался страх.

– Я скорей ожидал бы, что ты сдашься добровольно и захочешь перейти на нашу сторону. Ты, в конце концов, ветеран, выживший во многих боях. Ты способен понять, когда дело проиграно и пришла пора сменить господина.

При этих словах пленника передернуло, и Гаспару все стало ясно.

– Но ты так не поступишь, верно? – выдохнул он. – Потому что видел ее. Здесь, в этих лесах. Ты ее видел. Ты знаешь, что она жива, и знаешь, куда она направляется.

– Нет, не знаю! – выпалил солдат, и это признание, хоть и вынужденное, было сущей правдой.

– Но ты мог бы рассказать мне то, что знаешь, и, возможно, эти ценные сведения побудили бы меня сохранить тебе жизнь.

– Мог бы, милорд, – с ложью было покончено, и пленник расправил плечи, прямо глядя в глаза Гаспару. – Но хоть я и не знатный лорд и не шевалье, я тоже знаю, что такое честь. – Он с достоинством выпрямился. – Волей императрицы Селины я – личный разведчик ее величества и таковым умру.

Мгновение Гаспар не сводил с него глаз, затем медленно кивнул и оглянулся туда, где в ожидании застыли его солдаты. И снова перевел взгляд на ветерана:

– Что ж, твой выбор достоин уважения. Как ты предпочтешь умереть – быстро и безболезненно или же в бою?

Солдат долго, судорожно выдохнул и тут же горделиво вскинул голову:

– В бою, милорд.

– Молодчина. – Гаспар подал знак своим людям, и они отступили от пленника.

Великий герцог был в одном кожаном костюме для верховой езды, а значит, не было нужды выдавать солдату Селины доспех, чтобы поединок проходил на равных условиях.

– Подать мечи!

– Что за чушь! – не выдержал Ремаш.

– Ремаш, – Гаспар обернулся к нему, – ты виртуоз во всем, что касается Игры, и мне, безусловно, пригодится твоя помощь, чтобы сохранить трон. Однако ты никогда не поймешь тех, кто живет и умирает с оружием в руках.

Не глядя, Гаспар протянул руку и взял меч, который подали ему солдаты. И громко проговорил:

– Клянусь честью шевалье, если личный разведчик Селины одолеет меня в поединке, он уйдет отсюда свободным, при броне и оружии и с трехдневным запасом пищи!

Солдаты великого герцога разразились одобрительными воплями, оглушительно молотя своими мечами по щитам. Разведчик Селины взял свой клинок и почтительно отсалютовал. Гаспар ответил ему таким же уважительным салютом – как воин воину.

И поединок начался.

После первых осторожных шагов Гаспар отметил, что солдат Селины хорошо двигается и держит дистанцию. Тем не менее он недостаточно крепко сжимал свой меч – и это было ошибкой. Нельзя держать с изяществом клинок, который требует крепкой хватки и резкого сильного замаха. Кроме того, защитная стойка ветерана выдавала привычку к более короткому оружию. Вероятно, прежде он был копейщиком, а в рукопашной использовал короткий меч.

Гаспар не стал затягивать бой.

За ложной атакой, которую ветеран попытался отразить со слишком большого расстояния – подвели годы упражнений с копьем, – последовал выпад, задевший его бицепс. А затем Гаспар нанес сверху вниз рубящий удар по ноге и, не промедлив ни секунды, вонзил меч ему под ребра.

– Молодчина, – повторил он, удерживая на весу солдата, в чьих глазах медленно угасала жизнь.

Ремаш все так же сидел на своем месте у костра. И сухо усмехнулся Гаспару, который вернулся к огню, предоставив слугам вычистить клинки и убрать мертвое тело.

– Милорд, – сказал он, – счастлив видеть, что вы уцелели в этом совершенно ненужном поединке.

– Это был не поединок, – возразил Гаспар и сел к костру. – Это была казнь. Тем не менее он умер с честью, сразившись один на один с человеком, который посягнул на жизнь его императрицы.

– Да, – Ремаш бегло глянул на мертвеца, – видно, что он в восторге. Мы могли бы выбить из него всю правду под пыткой. – Он перехватил взгляд великого герцога и вздохнул. – Гаспар, этот человек не принадлежал к знати. Ваш кодекс чести был бы тут неприменим.

– Он не знал ничего, стоящего таких усилий. – Гаспар жестом подозвал разведчиков и продолжил, понизив голос: – Подумай сам. Если бы этому человеку было известно, куда направляется Селина, он сейчас либо сопровождал бы ее, поскольку она ему доверяет, либо – в обратном случае – был бы давно уже мертв.

Ремаш нахмурился, затем медленно кивнул:

– То есть все, что нам известно наверняка, – он определенно видел Селину. То, как он страшился нечаянно проболтаться, говорит об этом яснее слов.

– Именно так.

К костру подошли разведчики и почтительно поклонились Гаспару:

– Да, милорд?

– Вернитесь на то место, где вы обнаружили этого человека. Найдите его след и ступайте по нему в ту сторону, откуда он пришел. Где-то там этот солдат повстречался с Селиной.

– Будет исполнено, милорд. – Разведчики снова поклонились и рысцой скрылись в темноте.

– Они и впрямь способны на такое? – спросил Ремаш. – Пройти по следу, которому несколько дней, и отыскать, где он пересекается со следами Селины?

– Будь я проклят, если я это знаю. – Гаспар взял свой кубок, заглянул в него и отшвырнул прочь. – Я уверен в одном: это лучше, чем пытаться взять Джейдер.