49. ОБОРОНА НОВОГО ЗАМЫСЛА
Рассвело. Солнце, скрытое густыми темными тучами, взошло на востоке.
Лаури наблюдал за стенами Нового Замысла. Никто не вышел сдаваться, не поднял белый флаг.
Рядом стоял младший офицер Миллз.
— Пора, сэр.
— Разве?
— Думаю, да, сэр.
— Хм.
Загвоздка в том, что ни у кого из солдат Лаури не работали часы. Те, что не залило дождем и не растрескало в походе, остановились по загадочным причинам. Их стрелки либо почти не двигались — либо крутились без всякой логики. Время здесь было еще не готово к тому, чтоб его измерять. Потому Лаури и выжидал в нерешительности, как ему казалось, вот уже дольше получаса. Он ждал приказов. Ждал, что откуда-то поступит сигнал. Ждал и слушал, как стонет и молится пленный, как нервно бормочут солдаты, ждал капитуляции Нового Замысла. Ждал все так же, когда издалека, из-за стен города, раздался тихий глухой звук, в воздух взвилась струя дыма и показался снаряд. Он упал, не долетев до войска Лаури, и никого не убил.
Но секунду спустя за ним прилетел второй и лишил жизни шестерых солдат.
Солдаты Нового Замысла выкатили пушки на свекольное поле неподалеку от центра города.
Квазиоленей из соседнего хозяйства разогнали. Некоторые из животных убежали, другие стояли поблизости, нервно осматривались и тихо ржали.
Лив наблюдала, как пушки волокут через улицу. Она выглядывала из-за угла библиотеки, замок которой сорвали, а притаившиеся в полумраке квазиолени обгладывали книги на полках.
Пушек было две. Два длинных металлических стебля, каждый из которых вырастал из пары тяжелых колес, месивших грязь свекольного поля. Моделями они различались — та, что поменьше, напоминала Лив конечность, ссохшуюся от полиомиелита. Обе блестели металлом в лучах зари. За ними тщательно ухаживали.
Пушки тащили на веревках люди. Земля была мягкой, и на каждое орудие потребовалось по десять человек. Их вел капитан Мортон. Когда пришла пора заряжать, он оттолкнул молодых солдат и, опустившись в грязь на колени, занялся этим сам.
Солдаты работали быстро и слаженно — их хорошо муштровали. Пушки заняли свои места задолго до того, как истекли полчаса, отпущенные городу Лаури — даже если считать с начала его разглагольствований, а не с момента, когда усилитель закоротило и на город обрушилась тишина. Так, по крайней мере, казалось Лив — от ее золотых часов по-прежнему не было толку.
Мортон смотрел на восток за свекольное поле. Вдали что-то тускло светилось. Не костер — в лагере Лаури зажгли что-то холодное и электрическое.
Сигнала «Заряжай!» Лив не слышала, но Мортон снова опустился на колени у пушки поздоровее. Солдат помоложе, пристроившись у колес малой пушки, повторил движения Мортона. Затем оба мужчины отбежали подальше.
Оба орудия громыхнули.
Лив прикрыла глаза от вспышки — и лишь краем глаза заметила толстые черные линии, прочеркнувшие небо цвета ружейной стали. Пригнувшись, она бросилась бежать и не увидела ни вспышек на месте падения снарядов, ни взметнувшихся столбиков дыма.
Лаури не замедлил с ответным ударом. Лив услышала свист над головой, но взгляда не подняла. Снаряд подлетал с нелепорадостным свистом. Она уже перебежала на другой конец улицы и укрылась в грязном закоулке меж домов, когда устройство упало — с глухим и безжизненным шмяканьем, с каким падает с моста тело самоубийцы. Это шмяканье повторялось снова и снова, становясь резче и громче, но только не ритмичнее, пока не превратилось в настойчиво-маниакальную, давящую долбежку. В этой какофонии не было никакой системы; она просто обрушивалась на любую структуру и раскурочивала ее, сокрушая снова и снова. То был рваный пульс мышц в предсмертной агонии — или последних мгновений жизни пораженного мозга. Лив припала к стогу сена у мокрого деревянного забора и зажала уши.
Шум накрыл ее страшной волной и затих. Ее глаза опухли, а из носа текла кровь.
Снаряд угодил туда, где раньше стоял капитан Мортон. Пушки Нового Замысла умолкли. Оглядываться Лив не стала.
Она плелась на юг. Вокруг нее, спотыкаясь, бегали взад-вперед мужчины и мальчики с луками, копьями, ружьями. С севера, а затем с запада, снова раздался свист, и безумный гул и грохот орудий Линии накрыли город.
Ни один из снарядов не упал в смертельной близости от Лив, но даже от приглушенных отзвуков ее живот стянуло, словно при выкидыше. Она остановилась у лохани, ожидая, что ее вырвет. Но исторгла наружу лишь затхлый воздух, сползла к корыту и прижалась щекой к холодному дереву.
Она смотрела, как двое мужчин тащат третьего. На теле у него не было ран, но ноги его дергались и голова была свернута набок. Он завывал — бессмысленно, как сломавшийся двигатель. Она видела, как четвертый мужчина, шатаясь, вышел из-за конюшни, проделал двадцать шагов, упал в грязь и начал дергаться. Лив подошла к нему. Он закатил глаза и, по-видимому, закусил язык. На перекошенных улыбкой губах пузырилась кровавая пена. Она не смогла заставить себя прикоснуться к нему. Услышала топот бегущей толпы — и отошла, уступая дорогу. Тридцать мужчин и мальчиков с оружием, будто одолженным у ростовщика, пробежали мимо, не останавливаясь.
С востока раздались звуки выстрелов, и Лив обрадовалась — смерть от пули показалась ей куда чище.
— Довольно! — приказал Лаури. — Хватит!
Он подбежал к ближайшей пушке, задыхаясь в дыму, перекрывая криком топот и гвалт солдат, заряжающих пушки шумо-генераторами и ядовитым газом...
— Хватит! Вы же убьете Генерала, тупицы, пустоголовые идиоты, у нас есть долг! Все это бессмысленно, если мы не выполним долг!
Воцарилась тишина. Солдаты пытались собраться с духом.
— Мы войдем в город, — продолжал Лаури. — Пушки на мосты! А мы пойдем за ними, улица за улицей.
Он не сразу понял, что умолкла лишь одна пушка из двух. Вторая — в двух сотнях футов от Лаури, позади войска — все еще продолжала стрелять.
Прикончив доктора Брэдли и обезвредив отнятое у него устройство, Кридмур поднял Генерала с кровати. Старик не желал двигаться по собственной воле (или по ее остаткам) и предпочитал неподвижно лежать на жестком ложе, свернувшись калачиком, как дитя на коленях у матери. Кридмур заметил, что Генерала опрятно причесали, одели в белую рубаху и темное гофрированное галифе, которое даже с пятнами и прорехами на коленях оставалось самой нарядной одеждой во всем городишке. На ржавом крюке у кровати висел красный мундир с золотистыми кисточками и целой гроздью медалей. Кридмур набросил его Генералу на плечи. Эффект поразил его.
— В лучшие годы вы, наверное, были красавцем, сэр. Ну, тише, тише...
Генерал вырывался из рук Кридмура, отчаянно шевеля губами.
— Вижу, что вы полны сил, сэр, но нам нужно идти.
В конце концов Кридмуру пришлось вытаскивать Генерала наружу на руках, как выносят через порог не угодившую дому невесту. Из-за чего сразу же возникли проблемы — двое местных накинулись на него с дубинами и метательными топориками, и пристрелить их, уберегая и стараясь не уронить Генерала, потребовало усилий. Хотя земля теперь размякла от дождя и тряслась — лужицы рябило от рокота приближающихся машин, — Генерал был так уязвим и хрупок, что мог бы сломать себе что-нибудь, даже упав на пуховую перину.
— Веселая же предстоит работенка...
— Прекрати ныть, Кридмур. Беги на запад.
Пробегая мимо окон Мортонов, Лив заметила, что дом больше не темен и не тих. Салли была уже на ногах. Вместе с тремя другими женщинами — двумя такими же молоденькими и третьей, что годилась им в бабушки, хозяйка готовила за обеденным столом перевязки и припарки из трав и листьев.
Все они на мгновение подняли глаза, когда Лив вошла, но тут же вернулись к работе. В их движениях ощущалась нечто строгое — не спокойствие, но близкое к этому. Дисциплина.
— Ну же, доктор, — позвала ее старуха. — Помогите нам.
Лив ничего не ответила.
Ей хотелось сказать: «Бегите! Сражаться с Линией бесполезно». Но они бы ее не послушали.
Салли оторвала взгляд от стола и подняла голову.
— Доктор?
Но Лив развернулась и вышла.
Снаружи постепенно светало. Издалека доносились звуки сражения — холодные и отчетливые. Глубоко вздохнув, Лив учуяла запах гари.
Она направилась на юг, к госпиталю и — если они все еще там — к Кридмуру и Генералу. Она не знала, чем им помочь, но должна была сделать хоть что-нибудь.
Кридмур бежал вприпрыжку по городу с Генералом на руках. Город пустел, как песочные часы, — жители уходили сражаться на восток. Еще двое напали на него, и он пристрелил их, с трудом жонглируя ношей. Когда одна из психобомб пролетала прямо над головой, он поставил Генерала ногами в грязь и сбил ее выстрелом с левой. Генерал махал руками и тянулся к нему, словно пытаясь заговорить.
— Старик — больше не легкая ноша. Он сопротивляется. Он полон животной силы. Время, проведенное здесь, пошло ему на пользу. Для одного агента совладать с ним — нелегкий труд.
— Мы с тобой, Кридмур.
— Мне нужна помощь. Попутчик, с которым можно разделить ношу. И знаете — кажется, у меня кризис совести.
— Ничего подобного, Кридмур. Немедленно отправляйся на запад.
— И что вы сделаете, если я ослушаюсь? Мы это уже обсуждали, мой друг. Я отправлюсь на запад, но не один.
Он втянул носом воздух и уловил ее запах:
— Глядите, она идет сюда. Знает, что только мы спасем ее от врага...
Проходя мимо дома судьи Вудбери, Лив снова услышала над головой развеселый свист и пустилась по грязным улицам бегом — вслепую, задрав подол, спотыкаясь и оглядываясь через плечо, опасаясь бомб, линейных и бог знает чего еще. Она не видела, как Кридмур вышел из тени, ведя за собой Генерала. Не видела, что он стоит у нее на пути, вытянув руки и весело улыбаясь, пока не налетела на него.
Едва переведя дух, она взглянула ему в лицо и отпрянула.
Он ухмыльнулся:
— Живы-здоровы? Вам передалась моя удача, Лив. А я уж боялся, что вы умерли. Просто камень с души! Не окажете ли услугу? Вы нужны моему пациенту, мэм. И вы нужны мне. Уверен, вам неохота умереть здесь вместе с этими идиотами.
Кридмур отпустил руку Генерала, и старик пошатнулся. Лив рванулась, чтобы поддержать. Молча, не глядя на Кридмура.
Но Генерал не мог стоять, а у Лив не хватало сил тащить старика против его воли (которая у него, судя по всему, теперь появилась). Он дергался, трясся. И вырывался — слабо, но решительно. Лив дергала его вверх, точно сорняк за корни, но он раз за разом падал, сворачивался клубком и прижимал лицо к земле.
— Он сопротивляется, Кридмур! Почему он не хочет идти?
— Лив! Он что, сопротивляется? Почему он не хочет идти?
Она присела на колени и наклонилась к Генералу. Старик молчал.
— Вы его доктор, Лив. Он согласится с вами поговорить? Может, хотя бы расскажет одну из своих сказок, над которой можно поломать голову?
— Мистер Кридмур, а зачем ему говорить? Для чего? Разве это не ясно? Он не уйдет отсюда. Никто из этих людей не уйдет отсюда. Это последний осколок мира, который они создали. Генерал не бросит своих людей.
— Ну и ну... Сумасшедшие.
— Сумасшедшие? А кто же тогда вы, мистер Кридмур?
— Справедливо. Справедливо... Значит, вы считаете, чтобы забрать Генерала, нам придется спасти весь город? Так?
— Нет, Кридмур! Нам плевать, что станет с этими людьми. уводите Тенерала и бросьте их всех умирать!
Она внимательно посмотрела на него, пытаясь понять его мотивы. Это лишь заставило его улыбнуться.
— Да, — вздохнула она. — Да, Кридмур. Вы должны спасти город.
— Слыхали, друзья мои? Вот что нам доктор прописал.
— Нет, Кридмур. Возьми его на руки и неси.
— Да будет вам. Враг уже близко. Неужели в вас не проснулась жажда крови?
— Нет, Кридмур.
— Жаль. А то я не прочь погеройствовать.
— Что вы собираетесь делать, Кридмур?
— Займусь делом. Найдите укрытие, Лив. И присматривайте за пациентом. Я за вами вернусь.
Той части войска, которая еще подчинялась ему, Лаури приказал атаковать мосты города — восточный и юго-восточный. Это требовало предварительного размещения самоходных орудий, для чего вперед были посланы небольшие отряды из пяти человек, медленно зачищавшие территорию, пока за ними катили пушки. Лаури крался и бежал позади.
Внезапно за его спиной послышались крики, свист стрел, грохот выстрелов — и он понял, что солдаты Нового Замысла атаковали его войско с тыла, из леса Теперь он уже не мог предпринять ничего, поскольку на мост перед ним с оглушительным ревом ри-
нулись молодые жители Нового Замысла. Они размахивали мечами и знаменами и кричали какой-то вздор, но что именно — Лаури не расслышал, ибо пушки линейных тут же начали обстрел.
Усевшись на вершину городской стены, точно ворон, Кридмур наблюдал за ходом боя:
— Бесполезно...
— Да. Все эти люди безумны, Кридмур.
Главным фронтом боевых действий стала восточная часть города. Солдаты Нового Замысла защищали восточный мост от столпившихся за рвом линейных. Но пустой неглубокий ров — скорее символический, чем настоящий, просто длинный овраг в песке — не представлял никакой угрозы для линейных, которые могли с равным успехом напасть откуда угодно, пробить своими пушками брешь в стене, окружить город со всех сторон, как муравьи, раздирающие труп, если б только захотели... Хотя, конечно, барьеры и границы они старались не нарушать.
Линейные сражались без энтузиазма, с явным презрением к противнику. В сущности, они едва шевелились. Когда юноши и несколько женщин Нового Замысла ринулись через мост, размахивая старыми саблями, дубинами и заостренными копьями, линейные лениво привели в действие свои мерзкие скрежещущие пулеметы и превратили их всех в кровавое решето. Это повторилось снова. Казалось, линейные, довольствовались тем, что силы Нового Замысла таяли в бесплодных попытках нападения.
— Зачем мы тратим время, Кридмур ? Эти люди безнадежны.
— Не все. Смотрите...
Лучники и стрелки, укрывшиеся в лесу, попытались атаковать линейных с фланга, но те просто выпустили ядовитый газ, черные клубы дыма, песка и холодной, удушающей смерти, и лес снова затих. У солдат Нового Замысла были мортиры и взрывчатка, но этот хлам двадцатилетием давности не работал, давал осечки. На мосту со стороны города валялись обломки трех установленных на треножники орудий Линии — старой модели, явно украденных у Линии много десятилетий назад. Линейные расстреляли их в первую очередь, задолго до того, как Кридмур принялся наблюдать за сражением.
— Смелая попытка.
— Это ничего не изменит, Кридмур.
— Но все равно по-своему величественно. Я не видел смысла в Республике, когда они побеждали, но погибают они достойно.
Защитники Нового Замысла дрогнули. Линейные двинулись вперед, смяли их ряды и разметали противника по городу.
— Подключаемся?
— Мы не простим тебе этого, Кридмур.
— Ну, что ж...
Кридмур поднялся и вытащил Ствол. Первым он пристрелил наводчика в черном мундире у ближайшего орудия с той стороны моста. Затем развернулся — и уложил двух наводчиков второго орудия, а также одного из паливших из пушки артиллеристов — второго не смог взять на прицел. Убил и солдат, подбежавших на смену погибшим. Взорвал тремя пулями перегретый механизм одного из орудий — по всей округе разлетелись осколки искореженного металла. Загорланив, линейные нацелили на Кридмура ружья, но он, смеясь, развернулся и спрыгнул со стены на улицу города, уже кишевшего линейными и их безобразными орудиями.
Пройдя по мосту, Лаури вошел в город с отрядом из пятнадцати солдат (всего пятнадцати! как же мало осталось!). Прокладывая дорогу шумогенераторами и гранатами с ядовитым газом, те неустанно шагали за ним по бьющимся в агонии обезумевшим полутрупам, проворно орудуя штыками.
Местные жители сдаваться не собирались. Несколько девиц в окне дома на пути обстреляли их из луков и пращей — и это допотопное оружие в очередной раз оказалось на удивление эффективным. Одна из стрел пробила стекло противогаза рядового Карра, и тот упал замертво. Всех девиц уложил гранатой младший офицер Миллз.
Лаури шагал все дальше вперед, ожидая, что в любую секунду ему меж лопаток вонзится стрела, или упадет на голову ракета, или местные тупицы выстрелят в него из своей пушки, или...
Наконец он подошел к неожиданно крупному зданию — солидному с виду, приземистому, как и все постройки в Новом Замысле, но очень просторному. Снаружи его охраняло полдюжины человек — их солдаты Лаури перестреляли прежде, чем получили на то приказ. Внутри здания обнаружился лабиринт коридоров и кабинет, в котором сидел человек в коричневом костюме. С чопорным видом он поднялся из-за стола и произнес:
— Мы никогда не сдадимся, линейные. Мы будем сражаться.
Миллз пристрелил и его. Генерала и след простыл, но за огромной, крепко запертой дверью обнаружился целый арсенал трофейного оружия Линии — ракет, усилителей, моторов, генераторов, дрелей, телеграфов, проекторов, дуговых ламп — старых, ржавых или разбитых, но частично еще исправных.
Новый Замысел погибал. Пожаров не было, по крайней мере сначала. Линия не пользуется огнем. Огонь выходит из-под контроля и горит слишком ярко. Куда больше Линия любит применять страх, безумие, отчаяние, шум и удушающий газ. Кридмур, напротив, при виде огня всегда радовался, как поросенок в хлеву, и потому подпалил соломенные крыши и занавески у пары-тройки домов. Это успокоило его самого — и создало повод для беспокойства линейным. Пока он с боем прокладывал себе дорогу по улицам, за его спиной полыхало пламя. Участие в битве веселило его уже потому, что не входило в его обязанности, а Мармион все равно придавал ему силы, хотя и весьма неохотно...
— Убей их, Кридмур. Быстрее.
— Видишь? Я знал, что тебе понравится!
Мальчишки Нового Замысла, ютившиеся в руинах дома, спаленного и потушенного холодным черным газом линейных, наблюдали за ним во все глаза. Даже оружие выпустили из рук. Один из них был ранен в голову и истекал кровью. Проходя мимо, Кридмур приподнял шляпу и подмигнул им.
— Привет! Передайте всем, что здесь был Кридмур. Если Республика выстоит, пускай все знают, что ее спас Джон Кридмур. Да, не забудьте уточнить: он сделал это по собственной воле!
Одни ребятишки глядели на Кридмура жалобно и с надеждой. Другие же — с ненавистью, желая ему скорее погибнуть и избавить их от позора быть спасенными таким, как он...
— Они никогда не простят тебя, Кридмур. Только мы.
— Знаю, знаю...
Он истреблял линейных по одиночке. Те передвигались по городу группами от пяти до десяти солдат. Сперва Кридмур отстреливал издали тех, кто казался главарем или легкой мишенью. Остальные тут же в панике разбегались кто куда. Неожиданное нападение Кридмура вывело их военную машину из строя, ее разболтавшиеся детали теперь вращались каждая сама по себе. Город наполнился дымом и черным газом, поэтому лица линейных скрывали противогазы, отчего они казались одинаковыми вещами, но не людьми. Но даже различай Кридмур их лица — это ничего не меняло бы; разве что было бы легче опознать главарей да выделить из общей массы этого Лаури.
Сквозь облако газа Кридмур прошел, задержав дыхание. Увидев безопасное место, остановился, радостно набрал в легкие свежего воздуха и подумал:
— Вот для чего мы созданы, друг мой. К чему это отрицать?
— У тебя за спиной еще солдаты, Кридмур. Быстрее.
— Кто-нибудь смыслит в сигнальных устройствах?
Лаури оглядел тринадцать оставшихся. Лица солдат скрывали противогазы, но он различал их по нашивкам на униформе. Один из оказался связистом второго ранга.
— Эй, связист, как там тебя! — Он обтер пыль с помятого передатчика давно устаревшей модели. — Это еще можно починить?
Связист молча принялся за работу. Кончиком ножа отвинтил болты, снял кожух, осмотрел ржавые внутренности. Противогаз скрывал выражение его лица. Беспорядочные и никчемные выстрелы, раздавшиеся снаружи, последней каплей ударили по нервам Лаури.
— Ну?
Связист принялся нажимать на рычаги, открывать клапаны, изучать трепещущие иглы и стрелки циферблатов.
— Ну, что?!
— Да, сэр. Мы снова ловим сигнал, пусть и слабый. Женщина, очевидно, по-прежнему носит устройство с собой — оно здесь, в городе.
— Возьмите это с собой, — велел Лаури. — Вы и вы — несите приемник. А вы трое — прикрывайте их. Следуйте за сигналом.
Развернувшись, он вынул пистолет, вышел по коридорам на крыльцо — и увидел того, кто мог быть только самим Джоном Кридмуром. Перепачканный кровью, тот шел мимо, смеясь и жестикулируя, словно разговаривал сам с собой, — ничего не боясь, ни о чем не заботясь и получая огромное удовольствие, — и Лаури стало так дурно от зависти, что пришлось на мгновение прислониться к дверному косяку, чтобы не упасть.
— Вот он, Кридмур.
Кридмур оглянулся и увидел низкорослого линейного, прислонившегося к дверному косяку с необычным выражением на лице (если так можно сказать о человеке в противогазе). Кридмур убил его одним выстрелом, затем пристрелил и линейного позади него, а потом ему показалось, что в темный коридор высыпали еще солдаты, и каждый был готов занять место очередного убитого. Бесконечный конвейер...
— Слишком много. Солдаты Республики на подходе. Беги.
— Да.
Он развернулся и побежал.
Лив спряталась в недрах конюшни среди тюков сена. Охотничьим ножом, что оставил ей Кридмур, исполосовала рубашку на спине мертвого горожанина и лоскутами перевязала уши себе и Генералу, стерев с его щек пепел и слезы, розовые от крови. А затем, бережно прижала к груди его голову и зашептала:
— Тише, тише, тише...
Генерал был чисто выбрит, впервые за много недель. Но при этом пугающе худ и так горяч, словно заболел лихорадкой. Все движения давались ему с каким-то нездоровым усилием. Долго так продолжаться не могло. Лив боялась, что он умирает. Она все обнимала старика и шептала ему на ухо. Пока не сообразила, что сверху доносится мерный стук — словно камнем долбят по дереву. Она подняла голову.
Из тьмы над стропилами на нее смотрели красные глаза.
— Я помню тебя, — сказала Лив.
Вслед за глазами из мрака вынырнул белый, как кость, силуэт. Призрачное существо медленно сползало со стропил головой вниз, уцепившись за них когтистыми ногами. Вскоре пальцы рук заелозили по укрытой соломой земле, а косматая голова, вывернутая под невозможным углом, все смотрела на Лив равнодушными красными глазами.
Потом существо село рядом, скрестив ноги, и длинная черная шевелюра скрыла белую кожу и рубиновые рисунки на теле. Женщина. Лив узнала ее. Ку Койрик, сторожевая собака границы.
— Что тебе нужно? — спросила Лив.
Ответа не последовало. Лив ослабила повязку на ушах, но по-прежнему ничего не услышала. Холмовичиха молча смотрела на нее.
— Это ты сделала? — Лив жестом указала на двери, за которыми слышались выстрелы: где-то совсем недалеко от конюшни завязалась жестокая перестрелка. — Ты привела сюда Линию?
Женщина с любопытством подняла голову.
— Ты позволила им пройти? Зачем же тогда позволила нам?
Красные глаза по-прежнему изучали ее.
— Что за Тайну хранит генерал? Есть ли у него тайна? Это тебе известно? Что тебе от него нужно? Что ты...
В ее сознании всплыли слова, произнесенные спокойным, уверенным голосом; так говорила она сама, когда была полна сил:
«Тише. Ты задаешь слишком много вопросов. Слушай».
— Чего ты хочешь?
«Слушай. Есть...»
Раздался оглушительный треск. Шальная пуля с улицы, пробив деревянную стену, впустила в конюшню струю дневного света, впилась в косматую голову холмовичихи и, раздробив ей череп, окропила солому кровью цвета индиго. Ку Койрик повалилась вперед и упала замертво. Ее длинные кости громыхнули об пол глухо и безнадежно — словно их бросила предсказательница судьбы, но они так ничего и предсказали.
Еще несколько пуль, просыпавшись коротким градом, бестолково расстреляли тюки сена. Бой снаружи не прекращался.
Пахло дымом. Откуда-то неподалеку.
Пригибаясь, Лив потащила Генерала к полуоткрытым задним дверям в дальнем конце конюшни. Вытолкнув старика в уличную грязь, на мгновение обернулась. Земляной пол конюшни был все так же залит кровью. Тело холмовичихи, припорошенное сеном, оставалось недвижно.
Новый Замысел пылал.
Лив увидела, как полдюжины линейных, окруженных клубами черного дыма, вышли из просвета между конюшнями. В противогазах, защитных очках и шумоподавителях эти существа показались ей такими же чуждыми, как холмовики или насекомые. По крыше ближайшей к линейным конюшни прокатилась волна огня, и здание рухнуло, похоронив их всех под лавиной горящих бревен. Прекрасно...
Она увидела дюжину горожан, убегавших по свекольному полю. Затем у их ног разорвалась шумовая бомба, и они упали на колени, зажимая ладонями уши и дрожа, а потом застыли, и Лив подумала о том, какими разными способами люди подчиняют себе людей.
Еще дюжина линейных вывернула из-за угла. Трое из них несли какую-то большую покореженную машину. Один из них поднял голову, ткнул пальцем в сторону Лив и что-то крикнул. Что именно — ей не удалось разобрать из-за его противогаза.
Лив побежала, таща за собой Генерала. Он сопротивлялся, стонал и чуть не сбивал ее с ног, но она держала равновесие и бежала дальше. За их спиной свистели стрелы, грохотали ружья и слышались крики — линейные столкнулись с отрядом городских солдат, неожиданно для обеих сторон.
Выйдя из переулка, Кридмур прострелил трем Линейным спины, прошагал дальше и свернул в очередной переулок сразу за большим зданием. Будь то обычный город, в таком здании располагался бы бар или бордель, но здесь, похоже, размещалось какое-то серьезное учреждение вроде Зала собраний. От вездесущих, тошнотворных запахов крови и пороха раскалывалась голова Недавно какой-то очередной неблагодарный идиот всадил Кридмуру в плечо стрелу, и Мармион исцелил рану, но не избавил Кридмура от головной боли — вероятно, назло. Настроение портилось.
— Хватит, Кридмур.
Он вышел из тени здания на широкую грязную улицу, в дальнем конце которой группа местных жителей с вилами и кавалерийскими саблями теснила небольшой отряд вооруженных штыками Линейных.
— Хватит, Кридмур. Все закончилось. То, что осталось от города, выживет. Забирай Генерала и уходи.
— Мне никогда не удается увидеть, чем все закончилось, вот беда...
— Они не станут благодарить тебя за спасение.
— Мне этого и не нужно.
— Ты доказал свою правоту. Ты ослушался нас, но мы понимаем и прощаем тебя.
— Еще бы, куда вы денетесь.
— Но теперь ты должен повиноваться.
На западной окраине высилась круглая башня амбара. Лив затащила за нее Генерала. Тот затрясся, вырвался из ее запотевших рук и упал в грязь у подножия башни.
Лив присела рядом, взяла старика за руки и взглянула в его дикие испуганные глаза:
— Генерал. Генерал! Послушайте. Вы верите мне? Верите или нет?
Его взгляд стал спокойнее. Дыхание унялось.
— Нам нужно бежать, — продолжала Лив. — Вам больше нечего делать в Новом Замысле. Нельзя, чтобы вы достались Линии или хозяевам Кридмура. Не знаю, существует ли Тайна или все это — бред хозяев Кридмура, но я в любом случае не допущу, чтобы вы попали к ним в руки. Вы не должны сопротивляться мне.
Глаза Генерала снова забегали, взор затуманился. Он перестал дрожать. Возможно, он отчасти понял ее, возможно — нет; а может, им просто двигали хаотичные обрывки погибшего разума, но как бы там ни было — он покорно встал и позволил Лив вести себя на запад, к мосту.
В западной части города было тихо — все сражения шли на востоке. Мост через западный ров не охранялся, за ним простиралась широкая пустая равнина. Лив тащила Генерала по широкой улице под слепыми взглядами опустевших окон и уже приближалась к мосту, когдау слышала шаги за спиной. Не успела она опомниться, как Кридмур уже подхватил Генерала на руки и зашагал рядом с ней.
— Спасибо, что уберегли его, Лив.
Она вгляделась в лицо Кридмура. Тот уставился себе под ноги, пряча глаза; лицо его казалось угрюмым и неживым.
— Что с линейными, Кридмур?
— Те, кто выжил, долго не протянут. Уцелевшие горожане сплотились. Они соберут всех линейных, осудят, заклеймят в пафосных речах и казнят их, если захотят. Так что нам, увы, придется пропустить самое интересное...
Генерал застонал и задергался. Кридмур сжал его крепче:
— Тише, тише.
— Кридмур...
— Мы победили, Лив. Гип-гип-ура. Осталось лишь доставить Генерала домой.
— Кридмур, послушайте: вы же можете не подчиняться своим хозяевам. Вы можете...
— Не могу, Лив.
С брыкающимся Генералом на руках он зашагал по мосту. А чуть погодя поднял голову и взглянул на Лив. Его темные глаза были налиты кровью.
— Возвращайтесь, Лив. Оставайтесь в городе. Считайте, что я вас отпустил, и примите мои глубочайшие извинения за то, что я взял вас с собой. Это было жестоко и необдуманно.
Она продолжала шагать с ним рядом, но больше он не сказал ни слова. А вскоре опустил свою ношу и позволил Лив вести Генерала за руку — так старику было явно спокойнее.
