Царапковая мята
Был только один промежуток времени, когда Эхо и Ицануэлла могли достаточно безопасно пробраться на крышу крыш. А именно – тогда, когда мастер ужасок готовил на кухне ужин. В это время он так увлекался своим действом, что они могли совершенно незаметно проскользнуть через его лабораторию. Кожемыши в сумерки уже улетают на промысел.
Следующим вечером Эхо нетерпеливо ждал ужаску у входной двери, чтобы проводить ее через замок на крышу. Опасения не обманули его – она опоздала. Когда она наконец появилась, он заметил, что выглядела она как-то необычно. Ее губы блестели ярче, чем всегда, а цвет кожи не казался таким зеленым.
– Где тебя столько носило? – спросил Эхо.
– Приводила себя в порядок, – ответила Ицануэлла.
– Для кого же? Это что свидание? Нам надо только украсть цветок.
– Мне пришло это в голову, только когда я уже собралась. Когда это связано с Айспином, у меня все идет наперекосяк.
Эхо пошел впереди, а Ицануэлла последовала за ним. Они прошли по одному из залов, в которых мастер ужасок развесил свои картины с изображениями природных катастроф. В диком мерцании свечей полотна почти оживали.
– Здесь, внутри, все выглядит намного безумнее, чем снаружи, – удивилась ужаска. – Кто написал все эти картины?
– Айспин, – ответил Эхо.
– Он очень талантливый человек, – прошептала она. – Я бы никогда не подумала, что он умеет еще и рисовать. Картины действительно очень…
Эхо внезапно остановился и оглянулся.
– Послушай! – сказал он. – Ты же уже втрескалась в Айспина и не для того явилась сюда, чтобы еще больше проникнуться своими чувствами. Ты здесь для того, чтобы он в тебя влюбился. Давай сконцентрируемся на самом существенном. – Эхо только сейчас заметил, как напряжен и раздражен он был.
– Понятно, – сказала ужаска. – Но картины действительно великолепны.
Они поднялись еще на один этаж, где Айспин выставил большинство из своих набитых мумий. Эхо счел необходимым подготовить ужаску к этому.
– Не пугайся, когда мы завернем за угол! – сказал он. – Там стоит полевая ведьма. Но она не живая. Это обыкновенное чучело.
– Это Айспин набивает чучела полевых ведьм?
– Да.
– Он очень талантливый человек, – опять с восторгом сказала ужаска. – Очень талантливый.
Внезапно над ними пронесся многоголосый шепот, как будто по коридору пролетела стая невидимых духов.
– Здесь есть вообще хоть что-то нормальное? – спросила ужаска, содрогнувшись от страха.
– Нет, – ответил Эхо. – Но к этому привыкаешь.
Когда они завернули за угол, ужаска, увидев полевую ведьму, издала пронзительный крик.
– А-а-а! – Крик гулко отразился в помещении с высокими стенами.
– Ты с ума сошла? – зашипел Эхо. – Я же тебя предупредил!
– Она выглядит как настоящая, – прошептала Ицануэлла, проходя мимо чучела ужаски. – Батюшки мои!
– Соберись! Здесь еще полно всяких монстров.
Они шли мимо лиственных волков, ореховых ведьм и зерновых демонов, которые притаились в нишах каменных стен или стояли на постаментах, будто приготовившись к атаке. Ужаска каждый раз, увидев чучело, корчила страдальческую гримасу.
– Это настоящий замок ужасов, – прохрипела она. – Когда мы с Айспином будем вместе, это будет первое, что я отсюда выкину.
Они поднялись по лестнице еще на один этаж, где располагалась кухня. Манипуляции Айспина были слышны еще издалека. Позвякивали крышки кастрюль, шипел жир. Работа шла полным ходом, и в этом шуме бурлящих кастрюль и шипящего пламени восклицание Ицануэллы он, конечно, не услышал. Сейчас или никогда!
– А сейчас полная тишина, – приказал Эхо. – И пройти надо как можно быстрее.
Наступил критический момент: им надо было прокрасться мимо кухни. Если бы Айспину именно в этот момент понадобилось что-то в кладовой и он вышел бы из кухни, то это был бы конец.
Эхо семенил впереди, а ужаска следовала за ним на цыпочках. Дверь в кухню была немного приоткрыта, и оттуда доносились грохочущие шаги Айспина. В воздухе стояли восхитительные ароматы. Жареная утка. Краснокочанная капуста. Мускат. Эхо заметил складку на ковре и легко перепрыгнул через нее. Но, когда он хотел предостеречь ужаску, было уже поздно. Она споткнулась, пошатнулась, взмахнула руками и растянулась на полу. При этом раздался глухой стук.
– Ух! – воскликнула ужаска, и Эхо показалось, что из темноты коридора послышалось негромкое хихикание. Грохочущие шаги Айспина стихли. В течение нескольких секунд было слышно только клокотание кастрюль.
– Хей! – крикнул Айспин. – Кто здесь?
Ужаска вздрогнула, как от удара грома.
– Хей! – крикнул еще раз Айспин.
– Мяу! – мяукнул в ответ Эхо. – Мя-а-у-у-у…
Мастер ужасок засмеялся.
– Еще немного терпения, Эхо! – крикнул он. – Я сейчас готовлю очень непростое блюдо. Но я обещаю тебе, что твое ожидание будет вознаграждено.
Ужаска быстро поднялась, и они пошли дальше, сначала вниз по коридору, затем снова поднялись по лестнице и наконец оказались в той самой жуткой комнате с множеством клеток.
– Я считаю, что у него очень приятный голос, – сказала Ицануэлла, пробираясь между железными и деревянными клетками. – Но он еще умеет и готовить.
– Ты втрескалась в коллекционера клеток. Может, стоит задуматься? – прошипел Эхо.
– Почему? – спросила ужаска. – У каждого должно быть хобби.
Когда они вошли в лабораторию, Ицануэлла остановилась как вкопанная, уперлась кулаками в бока и осмотрелась вокруг.
– Черт подери! – изумилась она. – Зловещая кухня Айспина! Ты себе не представляешь, как часто я об этом мечтала. Батюшки мои, у него есть консерватор! Да еще какой!
Ицануэлла подошла к алхимическому прибору и ощупала его.
– Да, да, – простонал Эхо. – Пошли быстро! И ничего здесь не хватай! Нам нужно на крышу.
Ужаска, приплясывая, шла по лаборатории.
– Здесь он творит! Здесь он исследует! И я все это видела! – Ицануэлла не могла оторвать от всего этого взгляд.
В открытое окно ворвался ветер, поднял вверх листы бумаги, лежавшие на столе, перелистал страницы в раскрытой книге, развеял голубой порошок, превратив его в танцующее облако, и с завыванием вылетел из лаборатории через дымовую трубу. Казалось, будто Айспин собственной персоной, как призрак, пронесся по комнате. Ужаска содрогнулась от страха.
– Пошли! – крикнул Эхо, и Ицануэлла послушно последовала за ним по ветхой лестнице к мавзолею кожемышей.
– Да, это все выглядит намного привлекательнее, чем я могла себе представить в самых смелых мечтах, – взволнованно пробормотала она. – Обстановка, правда, не в моем вкусе, но выглядит очень стильно. В любом случае здесь нужны растения! Много растений! И лиловые обои. Окна надо застеклить, причем все! Иначе от этих сквозняков погибнут все мои цветы. И надо повесить шторы. Лиловые шторы.
– Это спальня кожемышей, – сказал Эхо. – Сейчас их просто нет. Они улетели на кровопой.
– Никто не понимает кожемышей, – прошептала ужаска, глядя на чердак. – Не ты ли это сказал?
Эхо не ответил. Они прошли из мавзолея кожемышей на крышу. Эхо было интересно, какое впечатление произведет на ужаску фантастическая панорама. Он даже гордился этим видом, как будто старый замок и его крыша принадлежали ему.
– Н-да! – произнесла ужаска и застыла на месте.
– Великолепно, да? – сказал Эхо и подошел к краю крыши. – Можно увидеть все, даже Синие горы. За ними якобы живут царапки. Смотри, там, внизу, Следвайя. Она напоминает кукольный город, правда?
Он обернулся, потому что не получил ответа.
Ужаска стояла, словно проглотив аршин, вцепившись руками в свою пелерину на уровне груди. В ее глазах чувствовалась паника, а уши трепетали на ветру.
– Что случилось? – спросил Эхо. – Как тебе вид?
– Н-да, – опять произнесла ужаска.
Эхо подошел ближе.
– Что с тобой? – спросил он. – Тебе плохо?
– Я боюсь высоты, – выдавила Ицануэлла сквозь сжатые зубы.
– Что?
– Я боюсь высоты.
– Почему ты мне не сказала этого сразу? – спросил Эхо. – Это самое высокое место во всей Следвайе.
– Я сама этого не знала. Я еще никогда не поднималась так высоко. Самое высокое место, где я была, – это веранда моего дома. Пойдем отсюда.
– Как это? – спросил Эхо. – Ты должна мне помочь выкопать царапковую мяту.
– Это невозможно. Я и шага не сделаю. Я ведь и понятия не имела. Извини, но так не пойдет.
Когда она говорила, она не шевелила даже губами. Она просто оцепенела. Ее зрачки бегали туда-сюда, а веки дрожали, как крылья колибри.
Такого Эхо не мог предвидеть. Их драгоценное время истекало. Скоро Айспин принесет еду, и тогда обратный путь будет блокирован. Он должен срочно что-то придумать.
– Послушай! – сказал он, пытаясь придать своему голосу твердость и уверенность. – Представь себе твой страх высоты в виде шкалы от одного до десяти.
– Что?
– Просто представь это.
– Ну хорошо. Только я не сделаю больше ни единого шага. – Ужаска стояла, как привинченная к полу.
– Прекрасно. Единица означает совсем небольшой страх высоты, два – чуть больше. И так далее. Десять – это самый большой страх. Абсолютная паника. Ясно?
– Ясно.
– Замечательно. Если бы тебе сейчас нужно было определить степень твоего страха высоты, сколько баллов это составило бы?
– Двенадцать, – ответила ужаска.
– Нет. Шкала имеет максимум десять баллов. Давай!
– Ну хорошо. Тогда десять.
– Ладно. Теперь давай немного подождем. Дыши поглубже.
– Я не могу дышать. Лучше я задержу дыхание.
– Давай же! Сделай глубокий вдох! Тебе не нужно двигаться.
– Ххх… – издала ужаска странный звук.
– Вот видишь! Теперь еще раз!
– Ххх… – повторила ужаска.
– И еще раз!
– Ха-а-а… – ужаска открыла рот.
– Очень хорошо, – похвалил ее Эхо. – Так. А теперь опять определи свой страх по шкале.
– Все еще десять, – сказала ужаска.
– Хорошо, – ответил Эхо.
– Что хорошего? Это же высший балл.
– Но это все еще десять. Это говорит о том, что твой страх не увеличивается. И ты можешь это выдержать.
– Правда, – сказала ужаска несколько обескураженно.
– Сделай еще один глубокий вдох.
– Ха-а-а… – исторгла Ицануэлла очередной звук. Ее левая рука отцепилась от пелерины и повисла вниз.
– А сейчас? – спросил Эхо. – Какова сейчас степень твоего страха? Только честно. По сравнению с тем уровнем, какой ты ощущала до вдоха?
– Уф… – воскликнула ужаска. Ее голос уже звучал не так панически, и она разжала зубы. – Скажем… девять.
– Ну вот! – вскричал Эхо. – Страх уходит. Так происходит всегда, если его пересилить. Это закон природы.
– Я считаю, что девять – это все-таки много, – сказала ужаска.
– Послушай, – сказал Эхо, – я знаю одну дорогу к царапковой мяте, которая проходит только по лестнице. Она немного длиннее, чем тот путь, которым я обычно пользуюсь, но зато не придется лезть по черепице. Эта дорога абсолютно безопасная, и ступени там прочные. Я хотел бы, чтобы ты шла по этой дороге вслед за мной, при этом следила бы за своим страхом и определяла его по шкале. Ты сделаешь это для меня?
– Я ни за что не должна была открывать тебе дверь, – прохрипела Ицануэлла. – Эта была самая большая ошибка в моей жизни.
– Мы все сделаем в один миг, – уверил ее Эхо. – Ты должна себя только пересилить. – Царапка пошел вверх по ступеням. – Ну, давай! Смотри только на меня! Но не вниз! Не оглядывайся по сторонам! Следи за своим страхом!
Ужаска шла за Эхо с дрожащими коленками и трясущимися руками.
– Это конец! – воскликнула она. – Я это чувствую. Эта крыша – моя смерть!
Эхо ждал ее на самом верху лестницы.
– Ну как ты? – спросил он. – Ты прошла не только один шаг, но и всю лестницу. Как с твоим страхом высоты? По шкале?
– Уф! – выдохнула ужаска. У нее по лицу ручьями бежал пот. – Ну, скажем… восемь.
– Нам нужно торопиться, – сказал Эхо. – Времени остается мало.
Они стали подниматься выше по лестнице. Ужаска вздыхала, стонала и страшно ругалась на Эхо, но послушно следовала за ним.
– А сейчас? – опять спросил Эхо после того, как они преодолели еще три марша.
– Теперь семь баллов, – ответила ужаска. – Нет, шесть.
Поднялся ветер и надул пелерину ужаски, но она мужественно продолжала подниматься вверх.
– Тебе больше нечего бояться Айспина, – сказала она. – Когда мы с этим покончим, я лично сверну тебе шею.
– Еще одна лестница, и ты ее увидишь – царапковую мяту, – заманчиво проговорил Эхо. – Как наша шкала?
– Ну я бы сказала… пять. Или даже четыре.
– Вот видишь? Страх исчезает.
Ицануэлла удивленно посмотрела на Эхо, когда они дошли до последней ступени.
– Как это тебе удалось? Это трюк, которому тебя научил Айспин?
– Нет, это всего лишь прикладная царапкология. Или эхоизм, если тебя это больше устраивает.
– Ты еще и издеваешься надо мной! Давай продолжай, тогда…
– Вот она! – перебил ее Эхо. – Царапковая мята.
Растение все еще вовсю цвело. В лунном свете его стебли казались молочно-белыми, а цветы – будто из серебра. Вокруг него кружили ночные бабочки, притягиваемые сильным ароматом.
– Она великолепна! – вздохнула ужаска.
– Этого достаточно для твоего любовного напитка? – спросил Эхо.
– Она не является составной частью напитка. Из нее я приготовлю себе духи.
– Духи?
– Любовное волшебство основывается на двух компонентах. Сам напиток заставит Айспина только влюбиться. Он может влюбиться во что угодно. В меня, в тебя, в дерево. Только духи, которые я приготовлю из царапковой мяты, укажут ему правильный путь. Если я ими подушусь, то Айспин влюбится в меня по уши.
– Понятно, – кивнул Эхо. – Тогда давай выкапывать куст.
Они подошли к горшку, Ицануэлла достала из своей пелерины маленькую ручную лопатку и начала копать.
– Я в восторге, – пропыхтела она. – У нее божественный запах. Это самый прекрасный запах. Посмотри-ка на насекомых! – сказала Ицануэлла. – Они просто голову потеряли от мяты.
И в самом деле, жуки и мотыльки, которые порхали вокруг царапковой мяты, вели себя как очумелые. Они то и дело ныряли в чашечки цветков и купались в цветочной пыльце.
– Как твой страх? – напомнил Эхо. – Сколько баллов?
– О, я не знаю, – пробормотала ужаска. – Я не знаю. Один или два.
С хирургической скрупулезностью она выкапывала растение.
– Нельзя ни в коем случае повредить даже самые маленькие корешки, – приговаривала она при этом. – Цветы, правда, не ощущают боли, но чувствуют что-то другое. В нашем языке нет соответствующего слова. Это говорит о том, насколько бесчувственны мы к растениям. Можно совершенно разными способами причинить растению страдания. – Наконец ужаска вытащила мяту из горшка и подняла ее вверх, к лунному свету.
– Я так люблю это растение! Я могла бы вечно вдыхать его запах. Оно великолепно!
– Нам надо идти! – напомнил Эхо. – Как твой страх высоты?
– Страх высоты? – переспросила ужаска. – Что еще за страх? Я хочу потанцевать с царапковой мятой при лунном свете. Я хочу выйти за нее замуж!
Ужаска прижала к себе растение и глубоко вдохнула цветочный аромат.
– Ах! – воскликнула она. – Потанцуй со мной! – Она кружилась на кончиках пальцев, как балерина, и в танце удалилась от лестницы и приблизилась к краю крыши. Эхо застыл от ужаса.
– Пойдем! – прошипел он. Ицануэлла была в полном упоении. Он должен непременно отвести ее в дом, иначе произойдет несчастье.
– Быстро на лестницу! – приказал он резким голосом. – Давай же, наконец!
– Страх высоты? – воскликнула она задорно. – Ты хочешь сказать, признание высоты? Я ничего не боюсь. Я чувствую себя пушинкой на ветру. Я невесомая.
Ицануэлла перепрыгнула через несколько черепиц, и едва она всем своим весом приземлилась на черепицу, как та треснула и рассыпалась, как высохшее печенье. Ее левая нога провалилась внутрь по самое бедро.
– А-а-а! – заорала Ицануэлла. – А-а-а, моя нога!
Эхо прыгнул на крышу и подбежал к ней.
– Я ведь тебе говорил, чтобы ты осталась на лестнице! – проворчал он. – Теперь вылезай, нам надо уходить.
– А-а-а! – продолжала кричать сразу отрезвевшая ужаска. – У меня застряла нога. – Одной рукой она сжимала царапковую мяту, а другой пыталась оторвать черепицу, в которой застряла нога. Одна из пластин оторвалась, потом другая, третья, пятая, десятая. Крыша стала ползти. Эхо, прыгая по черепице, попытался найти безопасное место. Но было уже поздно. Он как будто перепрыгивал на льдины, которые уносил вниз водопад.
– А-а-а! – заорала Ицануэлла, и вся черепичная лавина вместе с ужаской и царапкой с сильным грохотом выкатилась за край крыши.
Свободное падение. Но на сей раз у Эхо не было крыльев кожемыши, которыми он мог бы воспользоваться в последнюю секунду для спасения своей жизни. Быстро, слишком быстро на него надвигалась ночная Следвайя. Через несколько секунд все закончится. Наверное, это было наказание за то, что он хотел изменить свою судьбу. Еще более быстрая смерть, чем от руки Айспина.
Он почти сравнялся с ужаской, падение которой сопровождала масса обломков черепицы. На ее лице скорее было написано недоумение, нежели страх.
Неожиданно вокруг возникло множество черных молний. Отвратительные смятые рожицы. Обнаженные зубы. Кожемыши! Сотни кожемышей! Когти впились в его шкуру, зубы прикусили его за хвост. Что-то мощное схватило его за шкирку.
Здесь он заметил, что его падение замедлилось. Через трепещущие крылья он увидел ужаску. С ней произошло то же самое. Вампиры схватили ее зубами и когтями и медленно понесли вниз, сильно размахивая крыльями.
Эхо мягко приземлился на тропинке, ведущей к замку. Ужаску опустили рядом с ним. В дрожащих руках она по-прежнему держала куст царапковой мяты. Над ними кружились ночные кожемыши.
– Почему вы это сделали? – крикнул вверх Эхо. – Вы же служите Айспину. Я этого не понимаю.
– Никто не понимает кожемышей! – крикнула в ответ одна из кожемышей, скорее всего, Влад. – Даже сами кожемыши!
Затем вампиры плотной стаей взмыли в ночное небо, заслонив собой луну.
Эхо обследовал свое тело. На нем не было ни единой царапины.
– Извини, пожалуйста, – сказал он после этого ужаске. – Айспин наверняка ждет меня к ужину.
Назад: Сад ужасок
Дальше: Сырный музей
