Пчелиный бутерброд

В эту ночь Эхо спал особенно беспокойно. Как это часто бывало, ему снился мастер ужасок, но кроме этого – еще Фёдор Ф. Фёдор, Сваренное привидение и ужаска. Ему приснилась его хозяйка – сначала в виде прекрасной молодой девушки, а потом добросердечной старухи. Ему снились кожемыши и Белоснежная вдова, болевые свечи и лососи, вместе с которыми он плавал. Ожившие теневые животные и ляйденские человечки. Бездомные собаки, за которыми он гнался, будучи кожемышью, набитые чучела демонов, ожившие в его снах. Еще во сне Эхо понял, что он увидел всю свою жизнь в сжатой форме, но все в ней перемешалось, как в театральном спектакле, в сценарии которого перепутали страницы. Да и актеры в этой запутанной постановке поменялись голосами и ролями на свой лад и вкус. Мастер ужасок говорил голосом ужаски и наоборот, Фёдор был кожемышью, а кожемышь и Белоснежная вдова – его хозяйкой. Все они давали ему противоречивые советы и преследовали его своей бессмысленной болтовней, пока он беспокойно бегал по улицам Следвайи и коридорам замка в поисках чего-то забытого им. Из темноты появился огромный лиственный волк, из зияющей пасти которого капала смола. Голосом Золотой Белки он сказал: «Не верьте ни одному слову ужаски, особенно если речь идет о мастере ужасок! А если у вас появились проблемы с мастером ужасок, то обратитесь лучше к врачу или аптекарю!

На этих словах Эхо проснулся. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Рядом с его корзинкой стояла тарелка с хлебом, намазанным медом, который был порезан небольшими кусочками. Возле нее стояла миска с холодным молоком, а рядом лежала записка, на которой было написано следующее:

«Так-так, – подумал Эхо сонно. – Демонические пчелы из Медовой долины. Что бы то ни было! Да после такой ночи я съел бы даже жареного книльша с бременом или без него». Он схватил пару кусочков и сделал глоток молока. У молока был странный вкус, с привкусом мыла, поэтому он с жадностью съел еще кусок пчелиного бутерброда, чтобы избавиться от этого ощущения, и неожиданно почувствовал жгучую боль на языке.

– А-у-а! – успел воскликнуть Эхо. Комната перед ним начала вращаться, в ней попеременно становилось то светло, то наступала темнота, а потом он провалился в колодец, который черно-белой спиралью уходил в глубину. Он потерял сознание.

Когда Эхо очнулся, у него было ощущение, будто он смотрится в разбитое зеркало, в котором отражается окружающий его мир, разбитый на мелкие осколки. Но это продолжалось недолго, отдельные крошечные картинки стали собираться в единое целое, и он увидел, что над ним висит большой купол, состоящий из желтоватых сот. Из нескольких трещин между сотами пробивался сумеречный свет, скудно освещая помещение. Но самым впечатляющим было не помещение, где очнулся Эхо, а общество, в котором он находился. Он увидел перед собой пчел. Справа от него были пчелы. Слева были пчелы. Он был убежден, что, если бы он обернулся, то тоже увидел бы пчел, но ему для этого не хватало мужества. Это были демонические пчелы, размером со взрослого дога. Их были тысячи.

«Минутку, – подумал Эхо. – Пчелы размером с собаку? Прежде чем впадать в панику, надо подумать. Что было до того, как я потерял сознание? У молока был странный вкус. Наверное, Айспин в него что-то добавил. Меня ужалила пчела – наверняка ее туда поместил он. Это может быть всего лишь одно из путешествий в другое тело, которыми он так щедро меня одаривает. Новая еда!

Эхо осмотрел себя. На его груди росли жесткие черные волосы, а его лапы – шесть штук! – были лапами насекомого из блестящего черного хитина. А то, что висит перед глазами, – щупальца? Да, в самом деле.

«Я – пчела, – подумал он. – Демоническая пчела. И эти монстры тоже не такие уж большие. Это я стал таким маленьким».

Эхо попытался успокоиться.

«Это всего лишь путешествие. Оно закончится. Расслабься! И наслаждайся! В конце концов, перевоплощение в кожемышь тебе ведь понравилось».

Значит, Эхо видел улей изнутри. В нем приятно пахло медом и было тепло. Странно, Эхо чувствовал себя как дома. Правда, это не казалось странным – он ведь, в конечном счете, был пчелой.

«Надо просто расслабиться, – подумал Эхо. – Быть пчелой. Посмотрим, что будет дальше».

Внезапно в его голове возникла мысль, которая не принадлежала ему – иначе он не мог себе этого объяснить. Мысль демонической пчелы. И она звучала так:

В семействе пчел возникло оживление, и все демонические пчелы одновременно сделали шаг вправо, затем влево, а потом повернулись вокруг собственной оси. Эхо делал такие же движения вместе с ними и знал, почему он это делает. Эти танцевальные шаги были языком демонических пчел. И он знал, что они означают. А именно:

Он знал даже, кто такой этот Гноркс – это относилось к общим знаниям любой демонической пчелы. Гноркс был сверхъестественным и почитаемым существом, создавшим всех демонических пчел. Гноркс жил на солнце и считался бессмертным. Если умирала демоническая пчела, то она отправлялась к Гнорксу и навсегда оставалась жить там, на солнце.

«Черт подери, – подумал Эхо, – я не только стал демонической пчелой, я даже думаю и чувствую, как они. И это не выглядит чем-то необычным, а скорее нормальным. Я даже горю желанием собирать мед. И я чувствую непреодолимое желание еще и еще преклоняться перед Гнорксом».

Он сделал шаг вправо, затем влево, а потом повернулся вокруг собственной оси. Остальные пчелы вторили ему. – Гноркс очень велик! – вскричали они, повторяя свой танец.

После этого у Эхо возникло чувство удовлетворения, свидетельствующее о том, что он достаточно преклонялся перед Гнорксом. Опять наступила полная тишина. Вдруг одна демоническая пчела, которая казалась больше других, села на какое-то возвышение.

«Наверное, это наш вожак», – подумал Эхо. Во всяком случае, он испытал чувство строжайшего повиновения по отношению к этой пчеле. Да, он был готов беспрекословно выполнить любой из ее приказов.

Большая пчела начала исполнять сольный танец. Она кружилась, махала крыльями, шевелила щупальцами и трясла головой. То, что она выражала этим танцем, означало следующее:

В этом, по мнению Эхо, заключалась неподкупная логика. Слова вожака были высечены в камне и являлись неоспоримыми. Ему никогда бы и в голову не пришло подвергать их сомнению. Он почувствовал жгучую потребность их подтвердить.

– Гноркс очень велик! – танцевал рой пчел, и Эхо вместе с ним.

Вожак скрестил щупальца, дважды взмахнул крыльями и кивнул головой. Это означало:

«Замечательно, – подумал Эхо. – Я не только на собственном опыте познаю жизнь демонических пчел, но еще и проживу с ними совершенно особый день. Может быть, они будут отмечать праздник или что-то в этом роде».

– Гноркс очень велик! – продолжал свой танец вожак. – Его имя свято. Поэтому каждый, кто не признает Гноркса, должен быть уничтожен.

«Правильно, – подумал Эхо. – Каждый, кто не признает Гноркса, должен быть уничтожен. Это ясно».

– Мы не знаем пощады, – восклицал вожак, одновременно выделывая танцевальные па. – Мы не знаем сочувствия. Мы беспощадно уничтожим всех, кто отважится выступить против Гноркса, который очень велик.

«Точно!» – подумал Эхо. Никакого сочувствия. Никакой милости, когда речь идет о Гнорксе. Наконец-то хоть кто-то это высказал. Вожак будто услышал его слова.

– Именно поэтому, – заявил он, пританцовывая, – мы должны сегодня умереть!

«Что?» – мысленно воскликнул Эхо.

«Минутку, – подумал Эхо. – Я ничего не имею против эльфийских ос». Но умирать ему, правда, не хотелось. Значительно больше он хотел жить, и как можно дольше. И какой, собственно говоря, смысл имела эта война, которая длилась целую вечность? И вообще: что за глупость с этим солнцем? Никто не может жить на солнце. Там можно сгореть. В нем опять заговорил разум царапки.

«Вероятно, они летают в том направлении, потому что солнце их ослепляет, – подумал Эхо. – Это не лишено смысла».

– Ужалить – значит умереть! – кружил в танце рой. Эхо тоже танцевал. Он опять был согласен с пчелами.

– Но Гноркс очень велик, поэтому он заберет нас, когда мы умрем, к себе на солнце, где мы будем жить с ним вечно! Ужалить – значит умереть, но умереть – значит жить вечно! – продолжали свой танец пчелы.

«Что за чушь! – подумал Эхо. – Умереть – значит умереть». Он был единственной пчелой, которая остановилась.

Внезапно все затихло. Ни одна демоническая пчела не решалась пошевельнуться. Ни одна, кроме Эхо, который понял, что ситуация для него становится неприятной. Он нервно шагнул в сторону и пошевелил щупальцами. Так он ненамеренно на языке демонических пчел сказал следующее:

При этих словах никто не шелохнулся. Эхо сделал шаг назад, и это означало

Затем он повернулся вокруг своей оси, чтобы посмотреть, что сделают остальные пчелы. Это означало:

Все демонические пчелы взволнованно задвигали щупальцами. Вожак выпрямился. Те движения, которые произвел Эхо, были неслыханными. Никто никогда в улье демонических пчел не решился бы сказать:

Следующая фигура, которую исполнил вожак, была довольно сложной. Он взмахнул крыльями, повернулся четыре раза вокруг собственной оси, причесал свои щупальца и выпрямился. При этом он несколько раз покачал головой. И это означало следующее:

– Мы приносим их в жертву Гнорксу! – закружился в танце пчелиный рой. Эхо не танцевал вместе с пчелами.

«Самое время исчезнуть, – подумал он. – Посмотрим, что можно сделать с помощью этих предметов на моей спине».

Он взмахнул крыльями, поднялся в воздух и полетел прочь над длинными рядами армии демонических пчел, которые не решались даже шелохнуться, пока их вожак не дал им соответствующий приказ.

«Прекрасно действует, – подумал Эхо. – Сейчас, наверное, как раз пригодилось то, чему я научился будучи кожемышью». – Он влетел в узкий туннель, который отходил от больших сот.

Вожак исполнил фигуру, которая означала: «Убейте его зверски, насколько это только возможно!» И прежде чем он успел добавить к этому «Гноркс велик», весь пчелиный рой взмыл в воздух и полетел за беглецом.

«Этот полет, сопровождаемый жужжанием, не производит такого впечатления, как полет кожемыши, – подумал Эхо, несмотря на всю свою панику. – В нем есть что-то механическое».

Он пролетел по узкому туннелю, в котором поместилось бы не более двух пчел. Дальше он раздваивался, и Эхо надо было решать, в какое ответвление он полетит дальше. Но как ориентируются пчелы в своем улье? Он выбрал туннель, в котором было светлее. Навстречу солнцу. Теперь ясно, как выбирают дорогу демонические пчелы. К Гнорксу!

Жужжание позади него нарастало, и это означало, что его преследователи быстро приближались. Эхо хотел увеличить темп, но понял, что это невозможно. Он был пчелой, а не кожемышью, а пчелы летали здесь со скоростью пешеходов. Единственное, что успокаивало, – это то, что рой позади него летел с такой же скоростью. В следующем ответвляющемся туннеле было еще светлее, и Эхо полетел туда. В конце туннеля он увидел солнечный свет – выход был близко.

Там, снаружи, он что-нибудь придумает, подумал Эхо. Там наверняка есть возможность где-то спрятаться и переждать, пока закончится это проклятое путешествие. Если бы он так не плелся! Яростное жужжание его преследователей становилось все громче.

Эхо вылетел наружу. Солнечный свет ослепил его, а картина неожиданно раскинувшегося перед ним бескрайнего пространства потрясла его. Он летел над цветущими цамонийскими ландшафтами, сквозь парящую в воздухе цветочную пыльцу. Всюду была жизнь, окрашенная разноцветными красками. Кролики прыгали по траве, бабочки порхали над чашечками цветов, комары пищали в воздухе. Эхо оглянулся. Целый рой демонических пчел вылетал из улья. Он опять посмотрел вперед и увидел, что прямо на него несется гигантская птица.

Нет, птица не была огромной, просто она показалась ему такой, потому что он сам был крохотным насекомым. В действительности это была совсем небольшая птица, собственно говоря, это был одноглазый филин, точнее, это был Фёдор Ф. Фёдор. Он сразу узнал его по белому пятну над глазом. Филин открыл клюв и летел прямо на Эхо, чтобы его проглотить. Он охотился. Эхо не мог лететь ни вперед, ни назад, и его мысли перемешались. Наверное, он будет сейчас съеден Фёдором в наказание за то, что он съел Фёдора. Но в этом не было никакого смысла, потому что если бы он съел филина, то его не было бы сейчас здесь.

– Эхо? – крикнул кто-то. – Эхо? – Это был голос мастера ужасок.

Услышав свое собственное имя, Эхо исчез в глотке Фёдора. Все вокруг то озарялось светом, то вдруг наступала полная темнота, а потом он попрощался со своим обличьем демонической пчелы.