Второй орех
Так как Эхо теперь мог рассчитывать только на самого себя, ему нужно будет поломать голову, чтобы разработать новую стратегию. После длительной беготни по лестницам замка вниз и вверх он отдыхал в своей корзинке и сам с собой разговаривал.
«Какое у Айспина слабое место? – размышлял он. – В чем он уязвим? Он улыбается, он смеется, он шутит. Он даже иногда плачет. Значит, у него все-таки есть чувства, как у любого другого существа».
Эхо повернулся на спину и уставился в потолок.
«Откуда у него эта страсть к кулинарии? Тот, кто посвящает так много любви искусству доставлять удовольствие другим, должен ведь быть способен и на любовь к ближнему. Может быть, мне бы удалось сыграть на его сочувствии? Но каким образом?»
Потолок над ним неожиданно озарился золотым светом, и в середине его материализовалось что-то еще более яркое. Эхо сначала подумал, что это Сваренное привидение, но потом увидел, что это была Золотая Белка с Дерева познаний.
– Привет еще раз! – пропищала белка. – Ты готов встретиться с ассистентом по важным процессам познаний?
Эхо с удивлением посмотрел на белку. Он ощутил тепло, которое наполняло все его тело покоем и благостным состоянием.
– Это симпатические вибрации, которые исходят от Думающих яиц, – сказала белка. – Мощные колебания, которые они посылают мне из Долины Думающих яиц, чтобы я могла передать их тебе. Я, так сказать, их телепатический посыльный.
– Колебания? – переспросил Эхо.
– Да. Ты можешь назвать это просто доверием. Нечто подобное необходимо, когда возникают такие видения, как у тебя, чтобы не потерять рассудок.
– Вообще-то мой рассудок не вызывает у меня беспокойства, – ответил Эхо. – Речь идет о моей жизни.
– Именно поэтому я и здесь. Ты вырабатываешь новую стратегию?
– Я раздумывал, как можно было бы вызвать его сочувствие.
– Это будет непросто. У него ледяное сердце.
– Но он иногда плачет.
– Может быть, ему что-то попадает в глаз. Или у него болит зуб.
– Нет, это была какая-то другая боль.
– Хорошо, – сказала белка. – Будем считать это отправной точкой. Лучше всего начать с самого себя. Ты никогда не задумывался, было ли что-то в твоей жизни, что тебя глубоко тронуло? Вызвало у тебя сочувствие?
– Нет, – ответил Эхо.
– Тогда сделай это! Подумай! Оживи свои воспоминания!
Эхо задумался.
«Гм. Сочувствие. Растроганность. За его еще такую короткую жизнь у него было так мало поводов для проявления подобных чувств».
– Самое большое сочувствие я испытывал к самому себе.
– Это не в счет! – вскричала белка. – Подумай! Может быть, вспомнишь что-то еще.
Эхо напряженно размышлял.
– Когда ты плакал? Не над своей собственной судьбой, а из-за чего-нибудь еще? – направляла его белка.
Эхо вспомнил историю, когда он однажды бросил в ручей слепого крота. Но тогда он не плакал, а смеялся.
– Это было злорадство! – упрекнула его белка. – Не сострадание, а чувство, противоположное ему.
– Я знаю, – сказал Эхо. – Не понимаю, почему мне сейчас вдруг это вспомнилось.
– Это часть процесса познания, – объяснила белка. – Твой мозг сортирует твою жизнь на соответствующие ощущения. Продолжай! Открути свою память как можно дальше назад!
В памяти Эхо что-то забрезжило. Это было событие, о котором он почти забыл, так как оно произошло очень давно.
– Мне кажется, я кое-что вспомнил, – сказал он. При одном воспоминании об этом у него на глазах выступили слезы. – Это история, которую я слышал, когда был маленьким царапкой.
– Это как раз то, что нужно! – торжествовала белка. – Ты попал в цель! Поздравляю, друг мой! Это был второй орех познания. Мы еще увидимся.
Свет погас, и белка стала исчезать.
– Эй! – крикнул Эхо. – Разве ты не хочешь услышать историю?
– Нет! – крикнула белка издалека. – Ты должен рассказать ее не мне, а Айспину.
Назад: Последняя ужаска
Дальше: Железный город
