Глава 9
Открытия

«Нет. Уходи. Дай мне поспать».

«Я хочу спать».

– Что? – В это единственное слово он вложил все свое раздражение.

Как больно! Седрик потрогал челюсть, затем осторожно ощупал щеку. Больно! Этот синяк болел сильнее прочих, оставленных Джессом. Один глаз до сих пор толком не открывался.

– Я голодна.

Ее настоящий голос звучал как рокот и бульканье. Но смысл передавался не звуками, а напрямую, как и при мысленной речи. Некогда тревожиться о собственной боли. Драконица отодвинула в сторону его страдания, заменив беспокойством о себе. Она проголодалась.

– Ну, у меня больше нет охотников, чтобы тебе скормить.

В ответ до него донеслось бессловесное недоумение.

– Забудь. Я уже встаю. Посмотрим, что я смогу для тебя сделать.

Седрик все еще пытался забыть вчерашние события и их кровавую развязку.

Когда Релпда вынырнула во второй раз, нижняя половина Джесса свисала у нее из пасти. Седрик успел еще раз с ужасом полюбоваться разорванным телом, прежде чем драконица игриво подбросила останки в воздух, перехватила поудобнее и, пару раз дернув головой, проглотила ноги охотника.

Седрик отвернулся, борясь с тошнотой. Раздался всплеск, бревна закачались, и он предположил, что можно смотреть снова. Драконица опять скрылась под водой. Он прерывисто вздохнул и согнулся пополам. Прямо у него под носом оказалось дно лодки с лужицей речной воды, смешанной с кровью. Он кое-как выбрался из лодки и сел на бревно рядом, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Охотник мертв. Они с драконицей убили Джесса. Иначе тот наверняка убил бы их обоих. Но все равно это казалось чудовищным и настолько выходило за рамки жизненного опыта Седрика, что с трудом укладывалось в голове. Он никогда не предполагал, что однажды убьет человека, не думал даже, что станет драться или причинять другому боль. Зачем? Если бы он остался там, где ему подобает быть, в Удачном, помогая Гесту в делах, ничего подобного делать не пришлось бы.

Если бы он остался с Гестом, он бы ничего подобного не совершил.

Внезапно оказалось, что эту мысль можно повернуть в обе стороны.

Драконица с шумом вынырнула.

Лучше, – сообщила она Седрику. – Не так голодно.

– Я рад за тебя.

Это было просто учтивостью с его стороны, но она ответила ему волной теплоты. Ее приязнь на время прогнала из тела всю боль.

Нужна помощь, – пришла следом просьба. – Снова залезть на дерево.

– Уже иду.

И ему и впрямь удалось устроить ее так, чтобы она смогла отдохнуть.

Ближе к вечеру он пришел в себя достаточно, чтобы съесть фрукты, собранные Джессом. Губы у него были разбиты, лицо саднило, но он постарался не обращать внимания на боль. Эти плоды стали для него и пищей, и питьем, и Седрика поразило то, насколько спокойно он к этому отнесся. Затем он изучил припасы в лодке. Самой ценной находкой оказалось шерстяное одеяло, пусть даже сырое и вонючее. Он расстелил его, чтобы хоть чуть-чуть просушить до наступления темноты.

Седрик заставил себя рассуждать здраво и даже подобрал кусок веревки и острогу, которые Джесс бросил, когда решил, что важнее убить его, чем драконицу. Релпда наблюдала за ним со своего ненадежного насеста на бревнах. Когда он поднял острогу, драконица содрогнулась, и он ощутил ее неприязнь к оружию.

– Возможно, с ее помощью я смогу добывать для нас пищу, – с сомнением предположил Седрик.

Пришлось ему осмотреть ее рану. Оттуда до сих пор сочилась кровь, но едкая вода, похоже, отчасти прижгла ее.

– Нужно держать рану сухой, – посоветовал Седрик. – Больше не ныряй.

В ее вопросе звучала искренняя тревога, и этот тон заставил его всерьез обдумать ее вопрос.

– Нет, – ответил он честно. – Не сержусь. Мы сделали то, что должны были. Нам пришлось его убить, чтобы он не убил нас. Ты съела его, потому что… хм… так поступают драконы. Ты была голодна. Я не сержусь.

– Похоже что так, – выговорил Седрик, с ужасом осознав справедливость утверждения. – Похоже, так и есть.

– Я уже меняюсь, – признал он.

Седрик не был уверен, что его радуют размышления на эту тему.

Ночью сырое одеяло хоть как-то защитило его от назойливо жужжащих насекомых, но от тревожных мыслей спасения не было. Что ему делать дальше? У него есть лодка, с которой он не умеет управляться, подраненная драконица и небольшой набор инструментов, которыми он не обучен пользоваться. Выжил ли кто-то еще и где их искать: выше или ниже по течению? Но куда бы Седрик ни направился, драконица, вне всякого сомнения, последует за ним.

Последую, – заверила она. – За Седриком. Релпда и Седрик вместе.

Не успел он освоиться с этой мыслью, как драконица огорошила его новой:

И на случай, если он недопонял, Релпда послала ему по их связи волну тепла.

Седрик еще долго не мог заснуть. Теперь же, проснувшись снова, понял, что все еще трудности тут как тут. Драконица явно ждала, что он накормит ее. Седрик осторожно протер заплывшие глаза, отбросил в сторону вонючее одеяло. Медленно сел и неуклюже выбрался из лодки. У него затекло все тело, и его в прямом смысле тошнило оттого, что в ответ на каждое его движение все вокруг начинало качаться. Его мучили голод и жажда, половина лица опухла, одежда прилипла к зудящей, саднящей коже, волосы облепили череп. Седрик резко оборвал подсчет собственных страданий. Нет смысла; от таких мыслей только хуже.

И снова его затопило теплом. На этот раз, когда оно схлынуло, боль ослабла.

– Ты меня лечишь? – спросил он с изумлением.

«Словно наркотик», – подумал про себя Седрик.

Конечно, это не так обнадеживает, как если бы он и впрямь излечивался, но меньше боли – это уже неплохо. Так что там надо сделать?

Мысли Релпды стали яснее и убедительнее. И Седрик опасался, что они еще теснее слились с его собственными. Он отбросил эти тревоги, поскольку времени переживать об этом у него не было. Сейчас нужно как-то накормить драконицу, хотя бы затем, чтобы заглушить голодную боль, которую она разделяет с ним. Но как же?

На этот вопрос не было простого и приемлемого ответа. День выдался ясным, река подуспокоилась, и даже вода стала менее белой. У него есть охотничье снаряжение, но пользоваться им он не умеет. Есть лодка. И еще дракон.

Остается только определить, что со всем этим делать. И для начала Седрик решил отойти от лодки и помочиться в реку.

– Так что же нам делать дальше, Релпда? – спросил он, закончив.

– Отличная мысль. Вот только я не представляю как.

Иди на охоту, – мысленно подтолкнула его она.

Ощущение было не из приятных.

Он хотел поспорить, но решил, что смысла нет. Она права. Они оба голодны, а значит, кто-то из них должен найти пищу. А драконица определенно этого не сделает. Седрик вспомнил, что Джесс принес сверху фрукты. Если охотник нашел на дереве плоды, возможно, там еще что-то осталось. Наверху. Где-нибудь там.

Мясо. Рыба, – настаивала Релпда.

Она неловко поерзала на поддерживающем ее бревне. Один его конец неожиданно вырвался из спутанной массы плавника и ушел глубже под воду.

Скользко! – ворвалась ее мысль в сознание Седрика.

Релпда затрубила от страха, отчаянно рванулась и вцепилась передними лапами в другое бревно. Кое-как удержалась, сумела немного подтянуться и отчасти подмять под себя оба бревна.

– Хорошая девочка! Умная! – похвалил Седрик.

И в ответ снова получил волну тепла, облегчившую его боль.

И усталая, – пришла с нею мысль. – Очень усталая. И замерзшая.

– Я знаю, Релпда. Знаю.

Это была не просто попытка утешить. Седрик точно знал, насколько она измотана и как усталость тянет ее ко дну. Передние лапы драконицы ныли от непривычных усилий. Когти ощущались странно – размякли и болели. Задние лапы и хвост устали от попыток выбраться из воды. Неожиданно драконица расправила крылья и забила ими, пытаясь втащить себя выше на бревна. Крылья оказались сильнее, чем ожидал Седрик. Поднятый ими ветер ударил его, и ее грудь почти вырвалась из воды. Но все это ничуть ей не помогло. Только потревоженная мешанина плавника закружилась в водовороте. На глазах у Седрика от затора оторвался ком спутанных водорослей и поплыл вниз по реке. Плохо дело.

– Релпда! Релпда! Послушай меня. Нам надо подсунуть тебе под грудь больше бревен, чтобы ты смогла отдохнуть. Когда ты окажешься в безопасности, я смогу отправиться на поиски еды.

Отдохнуть, – излился в одно слово целый океан тоски.

Элис проснулась поздно, но, выйдя на палубу, обнаружила, что многие хранители еще спят. Должно быть, усталость или горе подорвали их силы. Среди проснувшихся оказались Тимара и Джерд. Девушки сидели на носу судна, болтая ногами за бортом, и разговаривали. Элис слегка удивилась, увидев их вместе. Вроде бы они не были дружны, и после того, что Тимара рассказала ей о Джерд, женщина сомневалась, что они когда-либо подружатся. Интересно, о чем они беседуют и будут ли рады, если она присоединится к ним. У нее были подруги в Удачном, но, в отличие от многих, Элис не особенно заботилась о поддержании подобных знакомств. Присущую ей сдержанность другие женщины, похоже, считали холодностью. Она не могла поверить подругам самые интимные подробности о своем замужестве, хотя многие настойчиво делились с ней подобными откровениями.

Но сейчас Элис казалось, что ей пригодился бы совет другой женщины. Со вчерашнего вечера, когда обнаружился медальон, она не знала, что и думать. Зачем Гест приготовил такой подарок, почему доверил его Седрику и почему тот не передал его ей? Поделиться этим с Лефтрином она не могла – бремя этой вины принадлежало ей одной. Ответить на вопрос мог только Седрик, а он пропал. Элис усилием воли удержалась от скорби. Не сейчас. Она не станет пока оплакивать его. У них еще есть надежда.

Элис прошлась по баркасу, разыскивая Беллин, и обнаружила ее в кубрике, сидящей на койке Скелли. Багорщица держала девушку за руки, глядя на нее с искренним участием. У той по лицу ручьями катились слезы. Беллин заметила Элис и одним взглядом попросила уйти, пока Скелли ее не заметила. Элис коротко кивнула и беззвучно удалилась, отправившись дальше бродить по палубе.

Тимара закатала штаны до колен. Когда она болтала ногами, чешуя вспыхивала на солнце серебром. Она сидела ссутулившись, а Джерд держалась прямо, едва ли не выпятив живот. Элис позавидовала их свободе. Никто не упрекнет их за то, что оголили ноги, не станет переживать, что они могут свалиться за борт. Они сами себе хозяйки – так считали все на баркасе и не вмешивались. Они чем-то походили на Альтию Трелл, которая так уверенно сновала по палубе «Совершенного». А ведь Альтия, напомнила себе Элис, из семьи торговцев Удачного, как и она сама. Так что не стоит винить в узости собственных рамок происхождение. Нет, медленно осознала она. Это она сама себя ограничивает и привезла эти рамки с собой даже сюда. Это она сама живет по сковывающим ее правилам.

Элис с отчаянием и тоской подумала о Лефтрине. Она чувствовала в нем нежность и страсть – то, чего никогда не получала от Геста. И в ней он тоже пробудил сходные чувства. Почему она не может просто пойти к нему и отдаться, как ей и хочется? Ведь капитан, без сомнения, мечтает о ней, а она желает его.

Некая необузданная часть ее существа настаивала, что они уже слишком далеко поднялись по этой странной реке и ей нет нужды беспокоиться о своей участи после возвращения в Удачный. Эта часть полагала, что Элис может и вовсе никогда не вернуться. Какая разница, погибнет ли она в этом безумном путешествии или доживет до конца, – почему бы ей не испытать все, не получить все, вместо того чтобы сдерживаться? Элис холодно отметила, что Седрика рядом нет и некому смотреть на нее скорбным, укоряющим взглядом. Ее совесть пропала; она может делать все, что пожелает.

– С тобой на палубе этот день стал еще прекраснее, дорогая моя.

При звуке его голоса Элис охватила теплая радость. Она обернулась и увидела, что Лефтрин приближается к ней с двумя кружками чая. Забирая тяжелую, не слишком чистую посудину из его мозолистой и чешуйчатой руки, она подумала, что лишь месяц назад могла бы от него отшатнуться. Она стала бы сомневаться, чиста ли кружка, и воротить нос от стылого чая. Теперь она точно знала, что кружку сполоснули лишь каплей воды или даже просто протерли тряпкой. Знала, но ее это не заботило. Что же до чая, что ж…

Элис отсалютовала капитану кружкой:

– Лучший чай на многие мили вокруг!

– Так и есть, – согласился он. – И лучшее общество во всем мире, на мой вкус.

Элис негромко рассмеялась и опустила взгляд на свои руки. Ее веснушки ярко темнели на обожженной водой коже. О том, как выглядит лицо и прическа, даже думать не хотелось. Она мельком заглянула в мутное зеркало в каюте, когда уложила и заколола волосы. Зрелище показалось ей попросту безнадежным.

– Как это ты ухитряешься говорить мне такие льстивые комплименты и не выглядеть при этом глупо?

– Может, дело в том, что ты подходящий слушатель. Или, может, меня не заботит, выгляжу ли я глупо, поскольку я знаю, что говорю правду.

– Ох, Лефтрин, – вздохнула Элис и отвернулась к реке, поставив кружку на планширь. – Что же нам делать?

Она вовсе не собиралась спрашивать его. Но вопрос вырвался сам так же естественно, как струйка пара, поднимающаяся над чаем.

Капитан сделал вид, что не понял:

– Ну, Карсон отплыл еще до зари. До завтра мы простоим здесь. Драконы смогут отдохнуть и немного подкормиться. Чуть выше по течению они нашли водоворот, где много убитой кислотой рыбы. Так что пусть едят и набираются сил, пока Карсон продолжает поиски. Он будет идти вниз по течению целый день. Найдет живых – привезет их сюда. Никого не найдет – вернется один. Он захватил с собой горн, звук по реке разносится довольно далеко. Я недавно слышал три долгих сигнала.

– Я ничего не слышала.

– Ну, они еле доносились, но я привык вслушиваться.

Что-то в его голосе показалось Элис странным. Она догадалась, что капитан скрывает что-то, но решила пока не заострять на этом внимания.

– Как ты считаешь, он найдет кого-нибудь?

– Кто знает? Но мы нашли почти всех уцелевших в одном месте. Думаю, если уж река что-то разом подхватила, она так же разом это и протащит, и выбросит.

Капитан умолк, но она уже уловила нить его рассуждений.

– Значит, по-твоему, если бы кто-нибудь еще выжил, он был бы сейчас с нами.

Лефтрин неохотно кивнул:

– Скорее всего. Впрочем, нашлась же одинокая драконица.

– И тело Варкена.

– И тело, – согласился он. – Поэтому-то мне и кажется, что почти все, что было около нас, когда ударила волна, должно бы оказаться в этой округе.

Элис немного помолчала.

– А Хеби и Рапскаль? Медная драконица?

– Вероятно, мертвы и лежат на дне. Или погребены где-то под плавником. Мертвого дракона таких размеров трудно было бы не заметить.

– А Седрик?

Капитан молчал еще дольше, чем прежде Элис.

– Если говорить прямо, Элис, хранители выжили потому, что они выносливы, – наконец решился он. – Их кожа может выдержать едкую воду. Они все сумеют залезть на дерево, если надо. Они рождены для такой жизни. А Седрик – нет. Он с самого начала не был особенно мускулистым, а после того как провел столько дней в постели, болел он там или нет, мог только ослабнуть. Я пытаюсь представить, как бы он выплыл в той волне, но не могу. Боюсь, его нет в живых. Ты в этом не виновата. И я не считаю, что виноват сам. Просто так вышло, вот и все.

Не потому ли он заговорил о вине, что в глубине души считает ее виновной?

– Это я притащила его сюда, Лефтрин. Знаю, тебе Седрик выносливым не кажется. Но по-своему он все же силен, многое знает и умеет. Он был правой рукой Геста. Я до сих пор не понимаю, почему Гест решил послать его со мной.

Элис вдруг осеклась. Если только Гест не считал, что она нуждается именно в том роде присмотра, который пытался обеспечить ей Седрик.

– Я не хотел говорить о нем плохо, просто я сомневаюсь, что он хороший пловец, – мягко пояснил Лефтрин. – И мы не должны терять надежду. Его ищет опытный охотник. И мне кажется, Карсон мечтает найти Седрика не меньше твоего.

– Я так ему признательна! Даже не знаю, как и отблагодарить его за упорство.

Лефтрин слегка закашлялся.

– Хм… по-моему, он надеется, что благодарить его будет сам Седрик. Они ведь одного поля ягоды и все такое.

– Одного поля ягоды? Я в жизни не встречала двух менее похожих людей!

Лефтрин посмотрел на нее как-то странно, затем пожал плечами:

– Думаю, они достаточно похожи в том, что для них важно. Но давай не будем об этом. Достаточно сказать, что Карсон просто так не сдастся.

– Так зачем ты вообще это сделала? Если не думала, что, ну… влюблена в него?

Джерд дернула плечом:

– Наверное, я просто решила: как только уеду из Трехога, начну жить по-своему. Я вроде как пыталась сдержать данное себе слово. И… – кривовато усмехнулась она, – он подвернулся первым. Думаю, мне льстило, что человек с такой мягкой кожей, как у него, вдруг, ну… захотел меня. Вряд ли мне нужно тебе это объяснять. После того, как тебе всю жизнь твердили, что никто не должен к тебе прикасаться, не может и не станет, потому что ты родилась чудовищем? И тут вдруг мальчик с мягкой кожей, да еще такой обходительный, вроде бы вовсе не считает, что это важно… от этого я просто ощутила себя свободной. И я решила быть свободной.

– Ясно.

Тимара сглотнула и попыталась подобрать слова для следующего вопроса. Это она сегодня подошла к Джерд. И к ее удивлению, та оказалась не против поговорить. Ни одна из них не упоминала о том, как Тимара выследила Джерд с Грефтом. Если повезет, эта тема так и не всплывет. Должно быть, Джерд так же неловко, как и ей самой. Тимара еще раз обдумала следующий вопрос. Действительно ли она хочет знать ответ?

– Значит, тогда он пришел к тебе. Не ты к нему?

Джерд взглянула на Тимару, пренебрежительно скривившись:

– Я пошла вслед за ним в лес. Ты это хотела знать? Или тебя интересует, кто до кого первым дотронулся? Этого я не помню, так что… – Джерд выпрямилась еще больше, положила руку на слегка округлившийся живот и спросила: – В любом случае, а почему это тебя вообще заботит?

Тимара внезапно уверилась, что на самом деле Джерд помнит, отлично все помнит. И еще поняла, что только что сама вложила другой девушке в руки оружие, которым та сможет воспользоваться против нее, когда только захочет.

– Не знаю, – солгала Тимара. – Просто любопытно.

– Если ты его хочешь, забирай, – великодушно предложила Джерд. – То есть ты же знаешь, у меня есть Грефт. И не то чтобы я хотела Татса надолго. Я не стану его у тебя отбивать.

Значит, она думает, что могла бы. Но так ли это?

– И Рапскаля ты надолго не хочешь? – съязвила в ответ Тимара. – Ни того ни другого?

Если она надеялась задеть Джерд, то промахнулась. Та только рассмеялась:

– Нет, и не Рапскаля! Хотя он мил – такой ребячливый, такой симпатичный. Но одного раза с ним мне хватило! Он так глупо смеялся, просто вывел меня из себя… Хотя мне жаль, что он пропал. Я знаю, вы были с ним близки. Видимо, тебя его глупости вовсе не раздражали. Должно быть, тебе было очень тяжело потерять его.

Вот сучка. Тимара усилием воли попыталась запретить горлу сжиматься, а слезам течь, но не справилась. И вовсе не потому, что она была влюблена в Рапскаля. Как и говорила Джерд, он был слишком чудаковатым. Но ведь он был ее другом Рапскалем, и его исчезновение оставило брешь в ее жизни.

– Тяжело. Слишком тяжело.

Без извинений и оправданий Тимара перебросила ноги через борт и спрыгнула на палубу. И тут же ощутила сочувственную дрожь Смоляного. Тимара пошла прочь, скользя рукой по планширю и заверяя корабль, что он ей тоже нравится. Потом Хеннесси, старший помощник, как-то странно посмотрел на нее, и она сразу же сняла руку с борта. Старпом медленно, без улыбки кивнул Тимаре, когда она проходила мимо. Она преступила черту и сама это поняла. Она не член команды Смоляного и не вправе общаться так с кораблем. Даже если он первый к ней обратился.

Эта мысль невольно напомнила ей то, что Джерд сказала о Татсе. Тимара заставила себя обдумать это сравнение. Важно ли, кто из них подошел к кому первым? Разве не всё уже прошло и позабыто?

– Вот так и замри. Отдыхай и не двигайся. Я постараюсь найти для тебя еще еды.

– Хорошо.

Седрик в очередной раз взглянул на драконицу, расположившуюся на ложе из бревен, и сам поразился тому, что они сумели сдвинуть бревна, что ему пришла в голову подобная мысль и он сумел ее воплотить, что он ухитрился вытащить дракона из воды. Подыскивая бревна, которые ему было под силу стронуть с места, и подтаскивая их к драконице, он выловил из воды нескольких крупных мертвых рыбин и тушку зверька, похожего на обезьяну. Прикасаться к размякшим трупам было мерзко.

Несвежее, – пожаловалась Релпда, однако все съела.

Затем, хотя вода и жглась, Седрик оттер в ней руки, смывая вонь.

– Мы хорошо работаем вместе, – заметила драконица как вслух, так и мысленно.

– Точно, – согласился он, стараясь не задумываться, так ли уж это хорошо.

На работу у них ушло все утро и еще полдня. Седрик понял, что, если удастся подтащить к живым деревьям несколько бревен покрупнее, он сможет закрепить их там и сделать плот драконьих размеров. Начал он с одного бревна, уже надежно прижатого к нескольким мощным стволам. Его удерживало там сильное, закрученное в водоворот течение. Седрик разгреб в стороны кусты, мелкие ветки и прочий мусор, набившийся между этим бревном и соседним. Работа была нелегкая, мокрая, а сырая одежда натирала обожженную речной водой кожу. Задолго до того, как дело было сделано, его руки ныли, спина болела, а голова едва не кружилась от усилий. Пока он работал, Релпда изводилась от нетерпения и не стесняясь выражала ревом свое недовольство и страх. Постепенно ее тревога перешла в раздражение и гнев.

– Я пытаюсь. Я строю для тебя плот, чтобы ты могла на него забраться.

В гневе драконица забила крыльями и хвостом, едва не сбросив Седрика в воду.

– Релпда, надо сперва построить, а тогда уже помочь.

– Нет! – сотряс небеса ее яростный вопль, а сила ее мысли заставила его пошатнуться.

– Не делай так, – попросил он. – Если я упаду в реку и утону, ты останешься одна. Никто тебе не поможет.

Падай, я тебя съем! Тогда не будешь строить деревья, – послала она мысль молча, но с неменьшей силой.

– Релпда!

На какой-то миг Седрик разозлился и испугался того, что она угрожает ему. А затем ему в сердце прорвался ледяной поток страха, скрывавшегося под этими словами. Она просто не поняла. Она решила, что он не обращает на нее внимания.

– Релпда, смотри: если я смогу сдвинуть несколько больших бревен вместе и как-то закрепить, то…

Помоги Релпде сейчас! – снова ударила ее мысль, едва не оглушив его.

– Да смотри же, что я пытаюсь сделать! – не сдержавшись, заорал Седрик и со всей силы вогнал образ в ее упрямое ящеричье сознание: широкий плот из бревен и веток, на котором удобно свернулась Релпда.

Драконица гневно фыркнула, забила по воде крыльями, брызгая на Седрика.

О! – воскликнула она вдруг. – Теперь я вижу. Так понятно. Я тебе помогу!

Ее неожиданное многословие ошеломило его.

– Что?

Она находилась в его разуме, пользуясь его глазами, его мыслями, его словами. Седрик содрогнулся от неожиданной близости, и драконица в ответ встряхнулась всем телом. Он попытался мысленно отстраниться от нее, но не смог. Только со второй попытки драконица неохотно освободила его разум.

– Да. Релпда поможет, – ответил Седрик, когда понял, что снова способен говорить за себя сам.

И она помогла. Несмотря на усталость и боль в когтистых лапах, драконица плавала вокруг, убирая с дороги мелкий мусор и подталкивая бревна туда, куда он указывал. Когда их первый опыт разметало течением, она пронзительно затрубила от возмущения и отчаяния. Затем Седрик снова позвал ее на помощь, и Релпда пришла. Он велел ей притапливать бревна и заталкивать под верхний ряд, и она послушалась. И послушалась, когда он велел ей посидеть в воде, пока он связывает бревна коротким куском веревки, оставшимся от Джесса. А затем Релпда осторожно взобралась на шаткую конструкцию из бревен. И успокоилась. Ее тело начало согреваться. Седрик и не подозревал, как сильно сказывалась на нем ее усталость, пока она наконец не расслабилась. Он едва не рухнул в обморок от ее облегчения.

– Да. Поспи. Сейчас тебе это нужнее всего.

Сам он нуждался в еде. И воде. Надо же, до чего он докатился: мечтает не о вине или хорошо приготовленной пище, а всего лишь о глотке простой воды. Итак, он вернулся к тому, с чего начал много часов назад, с той лишь разницей, что день уже клонится к вечеру. Скоро стемнеет, и он снова скорчится под вонючим одеялом в тесной лодчонке. Седрик взглянул на небо и решил, что должен хотя бы попробовать найти то место, где Джесс раздобыл фрукты.

Мясо. – Она сонно следила за ходом его рассуждений, и мысль о плодах ее не обрадовала. – Найди мясо.

Драконица дала Седрику почувствовать остроту ее голода. Он пришел в ужас. Он же недавно ее кормил!

– Может, я найду еще мяса, – согласился он и, пытаясь смириться с безвыходностью их положения, добавил: – Я постараюсь.

Седрик вернулся к лодке и посмотрел на доставшийся ему набор орудий для убийства животных. Топор так и лежал в кровавой луже на дне. К горлу подкатила тошнота, когда он поднял его и положил на банку сушиться. Кровь Джесса, разбавленная мутной водой, была теперь на его руках. Седрик опустился на колени, просунул руку сквозь слой плавника и сполоснул в реке. К его удивлению, вода жгла куда меньше, чем он ожидал. Может, он уже начал привыкать? Седрик окинул взглядом реку и понял, что вода не только стала менее едкой, но и уровень ее заметно понизился. Мокрые следы на деревьях оказались теперь высоко у него над головой.

Перешагивая с бревна на бревно, он добрался до кромки леса, окаймляющего реку. Иногда плавник погружался под его весом глубже, чем он ожидал, какой-то ствол даже провернулся у него под ногой, едва не сбросив его в воду. Но в конце концов Седрик оказался перед частоколом деревьев и поглядел вверх. Он помнил, что Джесс спустился с одного из этих стволов, но все они внезапно показались ему гораздо более гладкими, чем прежде. Когда же он в последний раз забирался на дерево? Наверное, лет в десять, причем на вполне дружелюбную яблоню, ветки которой гнулись под тяжестью сладких плодов. Вспомнив те яблочки, Седрик сглотнул слюну. Ладно, тут ничего не поделаешь. Надо лезть наверх.

Он вздрогнул – издалека донесся протяжный зов горна – и обернулся на звук. Релпда подняла голову и протрубила в ответ. Казалось, звук доносится со всех сторон разом. Седрик дико озирался по сторонам, даже поднял взгляд на кроны деревьев. Драконица вглядывалась куда-то вверх по течению, а затем снова подняла голову и затрубила.

Перепрыгивая и перебегая на цыпочках, Седрик отважился выбраться на самый край плавучего островка и посмотрел в ту же сторону. Его ослепили блики на воде, и какое-то время он вообще ничего не видел. Но затем, словно спасение явилось в ответ на его самые истовые молитвы, он различил очертания маленькой лодки и человека на веслах. И греб он в их сторону. Седрик вскинул руки и замахал над головой.

– Эй! Сюда, сюда! – закричал он – и дождался ответного взмаха.

Медленно, как же медленно лодка и гребец увеличивались в размерах. У Седрика ручьем лились слезы, и не все – от попыток удержать взгляд на бликующей воде. Карсон узнал его раньше, чем сам он – охотника.

– Седрик! – раскатился по реке крик, полный искренней радости.

Карсон принялся грести еще усердней. Но все равно Седрику показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он смог, встав на колени, поймать веревку, переброшенную ему охотником. Он притянул лодку к самым бревнам, после чего уже не знал, что делать дальше. Только глупо улыбался, дрожа от облегчения.

– Благодарение Са, ты жив! И драконица тоже? Вот уж двойное чудо. Да она еще и не в воде! Как тебе удалось? Только посмотри на себя! Потрепало тебя рекой, а? Ну-ка, дай мне веревку, я привяжу лодку покрепче. Что тебе нужнее сперва? Вода? Еда? Я-то думал, что найду тебя полумертвым, если вообще найду!

Седрик стоял, дрожа, пока Карсон болтал за них обоих. В считаные мгновения лодка оказалась надежно привязана к плавучему островку, и охотник, не дожидаясь просьб, протянул ему мех с водой. Седрик жадно присосался к горлышку.

– Хвала Са и спасибо тебе, – прервавшись, пробормотал он и стал пить дальше.

Карсон наблюдал за ним, улыбаясь в бороду. Выглядел он усталым, но все равно так и сиял от радости.

Когда Седрик вернул мех, охотник сунул ему в руки корабельную галету. У Седрика аж голова закружилась от запаха еды. Должно быть, он покачнулся, поскольку Карсон подхватил его под локоть.

– Присядь. Сядь и ешь медленно. Теперь с тобой все будет хорошо… И с тобой тоже! – заверил он Релпду, когда та затрубила, возмущаясь, что человек ест, а она – нет.

Седрик был благодарен, но внезапно ощутил такой голод, что едва мог сосредоточиться на словах Карсона и жалобах Релпды. Он отломил кусочек галеты и сунул в рот. Челюсть болела, и он не мог жевать ушибленной стороной. Но проглоченная пища стоила всей этой боли. Седрик отломил следующий кусочек и медленно съел.

Карсон оставил его и пошел поговорить с драконицей. Вернувшись, он только покачал головой от изумления:

– Славная работа. Вероятно, все сооружение развалится, если она пройдется по нему, но это всяко лучше того, что досталось остальным драконам.

Слова охотника медленно проникли в сознание Седрика, и тот вспомнил, что в мире есть кое-что еще, кроме еды и питья.

– Кто уцелел? – спросил он с набитым ртом.

– Ну, выживших больше, чем пропавших. Это заняло день или два, но мы собрали почти всех. Теперь, когда я нашел тебя и Медную, не хватает только Рапскаля с его драконицей и Джесса. Несчастного Варкена мы нашли уже мертвым, Ранкулоса сильно потрепало, но остальные в порядке, разве что по мелочи ушиблись или поцарапались. А как ты? Судя по виду, тебе досталось больше остальных.

Седрик смущенно дотронулся до лица:

– Да так, слегка.

– Как по мне, так это чуть больше, чем «слегка», – негромко хохотнул Карсон. – Ну да ладно. Выходит, здесь только ты и драконица. Больше никого?

– Только мы, – осторожно ответил Седрик.

Как отнесется охотник к новости, что они с Релпдой убили его товарища? Юноша часто видел этих двоих в одной лодке, а порой они вместе ходили в лес. Сейчас не лучшее время, чтобы огорчать своего спасителя. Если он не расскажет о Джессе, никто ничего и не узнает.

Если только не проболтается Релпда.

От страха Седрика пробрала дрожь.

Опасно? – тут же отозвалась драконица. – Съесть охотника?

Нет, Релпда. Нет. Никакой опасности. Охотник найдет для тебя еду, но чуть позже, – ответил он, постаравшись как мог исправить ее мысли к лучшему, а затем тихо пояснил Карсону:

– Она все еще не в себе после той волны.

– Ну, все мы немного не в себе. Но она говорит дело. Она наверняка изголодалась. И прежде-то не была особенно упитанной, а за последние пару дней, похоже, и вовсе истаяла. Релпда? Знаю, драконы предпочитают свежатину, но я видел неподалеку отсюда труп лося. Показать тебе, где он плавает?

– Принеси Релпде. Релпда устала.

– Карсон тоже устал, – пробормотал охотник, но ворчал он больше для виду. – Я зацеплю тушу веревкой и притащу сюда. Хочешь, оставлю тебе воду, Седрик?

– Не уходи! – невольно вырвалось у того. Так страшно было потерять из виду спасителя, который только-только приплыл…

– Не переживай, – успокоил его Карсон, улыбнувшись и мягко похлопав Седрика по плечу. – Я вернусь. Я изрядно потрудился, разыскивая тебя, и не намерен бросать тебя здесь.

Их взгляды встретились – охотник, похоже, говорил от чистого сердца. Седрик не знал, что ответить.

– Спасибо, – выдавил он и отвел глаза от искреннего взгляда охотника. – Должно быть, я кажусь тебе трусом. Или бестолковым неумехой.

– Ничего подобного, уверяю тебя. Я ненадолго. Оставлю тебе воду. Это вся, что у нас сейчас есть, так что постарайся по возможности ее беречь.

– Вся, что есть? – ужаснулся Седрик. – Почему же ты позволил мне выпить так много?

– Потому что тебе это было нужно. Теперь позволь, я сплаваю за отличным тухлым лосем для Релпды, а потом вернусь. Может, мне еще хватит света подняться на дерево и поискать какой-нибудь еды для нас.

– Дже… – начал было Седрик и осекся.

Он едва не выложил Карсону, что Джесс нашел неподалеку фрукты. Дурак, дурак, дурак! Нельзя упоминать о другом охотнике!

– Что?

– Желаю удачи.

– О, да не волнуйся ты так. Я скоро вернусь.

Вода спа`ла. В реке по-прежнему оставалось вдосталь дохлой рыбы, хоть и несвежей, но вполне сытной. Сама она не погибла. По крайней мере, пока.

Синтара поерзала. Лапы ее болели от постоянного купания. Вода в реке стала уже не такой едкой, как прежде, но когти все равно казались мягкими, как будто гнили прямо на лапах. И никогда еще драконица не отчаивалась до такой степени.

Ее, Синтару, дракона, которому надлежит повелевать морем, небом и землей, вдруг подхватило и повлекло вверх тормашками, словно кролика, сцапанного ястребом. Она барахталась и захлебывалась. Она цеплялась за бревно, словно тонущая крыса.

– Ни один дракон еще не подвергался тому же, что и мы, – заметила она. – Ни один еще не падал так низко.

– Нет ничего «низкого» в выживании, – возразил Меркор, и голос его, как обычно, звучал спокойно, почти безмятежно. – Считай это опытом, полученным дорогой ценой, Синтара. Когда ты умрешь и будешь съедена или твоя молодь проклюнется из яйца, драконы понесут дальше воспоминания об этом времени. Пережитые трудности не могут быть потерей. Кто-нибудь научится у нас. Кто-то извлечет пользу из нашего опыта.

– А кто-то устал от твоих разглагольствований, – проворчал алый Ранкулос.

Он закашлялся, и Синтара почуяла запах крови. Она придвинулась ближе к нему. Ранкулос был изранен серьезнее прочих драконов. Его ударило по ребрам чем-то тяжелым, пока он барахтался в потоке. Синтара ощущала боль, с которой ему давался каждый вдох. По большей части чешуя неплохо защитила их. Сестикан ушиб крыло, и оно ныло, когда он пытался его расправить. Верас жаловалась на обожженное горло – она наглоталась едкой воды. О мелких повреждениях никто не считал нужным упоминать. Они драконы. Они выздоровеют.

Река отступала с каждым часом. Уже проявилось некое подобие берега. Кусты, увешанные гирляндами погибших лиан, торчали из длинной полосы жирной грязи. Большим облегчением оказалось встать на лапы и вытащить брюхо из воды, но ходьба по липкой, чавкающей грязи утомляла почти так же сильно, как и плавание.

– А что бы ты предпочел от меня услышать, Ранкулос? Что после того, как мы зашли так далеко и пережили столько бед, нам следует лечь и умереть?

Меркор с трудом подковылял к ним. Обычно драконам несвойственно стоять так близко друг к другу, вспомнила Синтара. Но они и не обычные драконы. Они многие годы жались друг к другу на тесном клочке земли под Кассариком – и изменились. И вот теперь, когда снова наступило время усталости и неуверенности, они по привычке сбились вместе. Было бы так уютно лечь и заснуть под боком у Ранкулоса… Но она не станет. Грязь слишком глубока. Она проведет эту ночь стоя, будет дремать и грезить о пустынях и жарком сухом песке.

– Нет. По крайней мере, не здесь, – устало откликнулся Ранкулос.

К ним приближался большой голубой Сестикан. На его лазурной шкуре виднелись потеки грязи.

– Значит, решено. Завтра мы двинемся дальше.

– Ничего еще не решено, – спокойно заметил Меркор.

Золотистый дракон раскинул крылья и слегка встряхнул ими. Разлетелись брызги воды и грязи. Узор, похожий на павлиньи «глазки», покрывали илистые разводы. Синтара не видела Меркора таким грязным с тех пор, как они ушли из Кассарика.

– Странно, – кисло отозвался Сестикан. – Мне вот показалось, мы только что решили не ложиться и не умирать здесь. Значит, нам остается только двигаться дальше, в Кельсингру.

– Кельсингра! – с презрением выплюнула Фенте, словно ругательство.

Маленькая зеленая драконица встопорщила бахрому своей недоразвитой гривы. Будь грива полноценной, это бы выглядело угрожающе, а так Фенте напомнила Синтаре золотисто-зеленый цветок на тонком стебле.

– Вот лично я не вижу причин дожидаться хранителей. Они нам не нужны, – высказался подошедший Кало.

На ходу он расправил во всю ширь сине-черные крылья и встряхнул ими, пытаясь избавиться от грязи. Они оказались больше, чем у Меркора. Он что, пытается напомнить всем, кто тут самый крупный и самый сильный самец?

– Ты меня всю забрызгал грязью. Прекрати! – потребовала Синтара и подняла шейную бахрому, уверенная, что выглядит не менее устрашающе, чем Кало.

– Ты и так настолько грязная, что даже не знаю, как ты заметила разницу! – возмутился Кало, но все же сложил крылья.

Но Синтара и не подумала так вот запросто отпустить его с миром.

– Может, тебе и не нужен хранитель, но мои мне пока пригодятся. Завтра они обе вычистят меня. Пусть мне приходится стоять в грязи, но причин носить ее на себе нет.

– Мой нерадив. Ленив. Занят только собой. Злится на всех, – буркнул Кало, и в его глазах от гнева и горечи закружились вихри.

– А он до сих пор воображает, что убийство дракона и продажа его на мясо уладит все его неприятности? – охотно подначил его Сестикан.

Кало ощетинился. Как бы часто он ни жаловался, насколько плохой из Грефта хранитель, подобных язвительных замечаний он не терпел. Даже после того, как юнец сделал им это непотребное предложение, Кало рявкал на всякого, кто смел жаловаться на его хранителя. Поэтому сейчас он широко разинул пасть и громко зашипел на Сестикана.

И сам удивился не меньше прочих, когда из глотки вырвалось синеватое облачко яда и на миг зависло в воздухе. Синтара прикрыла глаза и отвернулась.

– Что ты себе позволяешь? – сердито спросила Фенте.

Маленькая зеленая обрызгала всех грязью, удирая от ядовитого тумана. Сестикан тотчас же ощерился в ответ и глубоко вдохнул.

– Хватит! – одернул их Меркор. – Прекратите, вы оба!

Он имел не больше прав отдавать приказы, чем любой другой дракон.

«Тем не менее это никогда не мешало ему командовать», – подумала Синтара.

И почти всегда остальные слушались. В его манере держаться было нечто вселявшее уважение и даже преданность. Сейчас же он подошел ближе к Кало. Крупный сине-черный дракон не тронулся с места, даже слегка приподнял крылья, как будто собираясь бросить Меркору вызов. Но тот вовсе не искал драки. Вместо этого он пристально посмотрел на Кало, и водовороты его черных глаз закружились, как будто вбирая окружающую их темноту.

– А сделай так еще раз, – предложил Меркор, но в его словах не было вызова.

Скорее, он смотрел на Кало так, словно не верил собственным глазам. И не он один. Остальные драконы, уловив что-то в тоне Меркора, подтягивались ближе.

– Только по ветру от нас! – вставил Сестикан.

– И с бóльшим пылом, – посоветовал золотой дракон.

Кало медленно сложил крылья и так же медленно отвернулся в подветренную сторону. Если он пытался сделать вид, что вовсе не повинуется Меркору, то у него не получилось, решила Синтара. Но она придержала эту мысль при себе, потому что тоже хотела убедиться, научился ли Кало изрыгать яд. Все они должны были уметь это, как только вышли из коконов, но ни один еще не добился ни надежности, ни мощи от этого основного оружия из драконьего арсенала. Неужели Кало?.. Синтара наблюдала, как с вдохом раздувается грудная клетка дракона. На этот раз она заметила, как он привел в действие ядовитые железы в глотке. Мышцы на могучей шее дрогнули. Кало запрокинул голову, а затем резко вытянул шею вперед, широко разинув пасть. Он взревел и вместе со звуком выдохнул отчетливо видимое облачко яда. Оно синеватым туманом поплыло над водой. Синтара была не единственной, кто изумленно рыкнул. Она увидела, как яд рассеивается, услышала легкое шипение, когда он осел на едкую воду реки.

Прежде чем кто-либо что-то сказал, вперед рванулась Фенте. Она отплыла от берега, встряхнулась всем телом, растопырила крылья и запрокинула голову. Когда она выплюнула яд с пронзительным воплем, похожим на женский визг, облачко вышло меньше, но плотнее. Фенте снова и снова взвизгивала, но каждый раз получалось все хуже, и на четвертый в ее выдохе не было уже ни следа яда. Тем не менее драконица гордо обернулась к остальным.

– Не обманывайтесь, – заявила она. – Может, вы и крупнее меня, но я не менее смертоносна, чем любой из вас. Уважайте меня!

– Было бы дальновиднее приберечь яд для охоты, а не устраивать представление, – мягко упрекнул ее Меркор. – Ты ведь даже не знаешь, сколько времени уйдет, чтобы накопить его снова. Если бы ты сейчас заметила дичь, она бы от тебя ушла.

Маленькая зеленая драконица развернулась к нему. На этот раз все оборки ее недоразвитой гривы стояли торчком вокруг шеи. Она встряхнула ими – скорее по-змеиному, чем по-драконьи.

– Не учи меня мудрости, золотой. Как и охоте. Я не нуждаюсь в твоих советах. Теперь, когда у меня снова есть яд, я не уверена, что мне вообще нужно ваше общество.

– Или хранитель? – с любопытством поинтересовался Ранкулос.

– Об этом еще стоит подумать, – отрезала Фенте. – Татс меня чистит, и мне приятно слушать его восхваления. Может, я и оставлю его при себе. Но это не значит, что сама я должна оставаться с вами и вашими чумазыми хранителями. Не вижу смысла пребывать в обществе людей настолько непочтительных, чтобы обсуждать убийство дракона на мясо, словно тот корова, – желчно добавила она и захлопала крыльями, подняв ветер и брызги. – У меня есть яд, и скоро я смогу летать. Тогда мне никто не будет нужен, кроме меня самой!

– И Хеби тоже говорила о полете, – негромко заметил Сестикан.

– Хеби! Это даже не ее имя. Она не сумела найти свое истинное имя. Хеби… Это кличка для собаки – или, скорее, тупой лошади. Но не имя для дракона.

– Не говори о ней дурно, – посоветовал Меркор. – Возможно, всех нас ждет тот же конец, что постиг и ее.

– Не было у нее никакого конца, поскольку не было и начала! – огрызнулась Фенте. – Наполовину дракон – это не дракон вовсе!

Синтара в душе согласилась с ней. Слабоумные драконы все еще беспокоили ее, хоть она и не могла объяснить причину. Находиться рядом с существом, которое выглядит драконом, но не ощущать, что оно мыслит по-драконьи, было тревожно. Однажды ночью Синтара подслушала, как хранители рассказывают друг другу истории «про привидения», и задумалась, не то же ли это чувство. Как будто бы кто-то и есть и его нет разом. Знакомые очертания, лишенные самой сути.

И именно это она видела и сейчас, когда безымянный серебряный дракон с трудом побрел в сторону реки и вошел в воду. Хвост его давно уже зажил, однако дракон все равно держал его торчком, как будто шкура в том месте сделалась ему мала. Тело Серебряного окрепло за время долгого путешествия, и, после того как хранители избавили его от паразитов, он стал набирать вес. Но лапы у него все равно оставались короткими и толстыми. Зато крылья, которые он сейчас расправил, казались почти нормальными. Все драконы в молчании наблюдали, как Серебряный осторожно поднял их, несколько раз взмахнул, подражая предшественникам, а затем запрокинул назад голову. Когда он вытянул шею, широко раскрывая пасть, Синтара заметила, что зубы у него вдвое длиннее, чем у Фенте, и растут в два ряда. А облако яда, которое он изрыгнул с гортанным ревом, оказалось густым и почти фиолетовым. Крупные капли с шипением упали в воду. Синтара отвернула голову, спасаясь от резкого запаха сильного яда.

– Этот полудракон, – сообщил Серебряный, – может сделать вас не драконами вовсе. – Он сердито уставился на них, проверяя, до всех ли дошла его угроза. – Имя? Я беру имя. Плевок мое имя. Мое имя то, что я делаю. Фенте, назови меня по имени!

Маленькая зеленая отвернулась от него. Она старалась удалиться с достоинством, но драконы не созданы для плавания. Фенте выглядела торопливой и неуклюжей, удирая от Серебряного. Плевок засмеялся и, когда она повернула голову и зашипела на него, выдохнул в нее маленькое облачко летучих ядов. Речной ветер развеял его прежде, чем оно успело ей повредить.

Но Меркор все равно его одернул:

– Береги яд, Плевок. У нас стало на одного охотника меньше, а хранители лишились почти всех лодок и снаряжения. Они не смогут охотиться так же успешно, как раньше. Всем нам придется самим добывать себе пищу. Прибереги яд для дичи.

– Может, я съем Фенте, – язвительно предположил Плевок.

Но затем он развернулся и поплыл обратно на мелководье. Выбрел на топкий берег и, не обращая внимания на грязь, улегся там спать. Синтара внезапно позавидовала ему. Приятно было бы лечь. Она не прочь поспать. А когда проснется, Тимара с Элис ее почистят. Она и так уже грязная, так что еще чуточку ила ничего не изменит. Да и хранителям пора бы уже выказать ей благодарность за спасение.

Приняв решение, Синтара выбрала на илистом берегу местечко повыше и улеглась, готовясь ко сну. Грязь подалась, принимая очертания ее тела. Поначалу грязь была холодная, но некоторое время спустя согрелась и стала не хуже подстилки из густой травы. Синтара опустила голову на передние лапы, чтобы не зарыться носом в ил, и закрыла глаза. Как же все-таки приятно лежать.

Судя по звукам вокруг, другие драконы следовали ее примеру. Ранкулос вернулся на свое обычное место рядом с ней, устроившись слева. Сестикан улегся справа.

И драконы заснули.