Глава 8
Горны

Разбудили ее драконы. Элис ничего не слышала, пока их трубные крики не вырвали ее из дремоты. Вокруг, толкаясь в тесном убежище, поднимались хранители. Плот покачнулся, и у Элис закружилась голова. Она стиснула зубы. Она тосковала по ночам на «Смоляном», когда баркас лежал носом на берегу и мир под ней оставался неподвижным. И тосковала по Лефтрину, сильнее, чем смела признаться самой себе.

Драконы снова затрубили, не хором, а вразнобой, в ответ на какой-то неслышный ей шум. Элис узнала ясный, чистый голос Синтары и низкий рев Меркора. Фенте испустила долгий пронзительный визг, а лиловый дракон Нортеля издал звук, похожий на звон какого-то струнного инструмента.

– В чем дело? – спросила она, но услышала только, как ей вторит с полдюжины голосов.

У выхода из-под тесного навеса образовалась толчея, раскачавшая грубый плот. Элис решила переждать внутри, глядя на синее небо сквозь сплетенный из ветвей полог и гадая, что за новое несчастье вот-вот обрушится на них.

К тому времени, как она все же выбралась наружу, переполошились уже все драконы. В краткий миг тишины между их взволнованными трубными криками Элис расслышала протяжный зов горна и голос еще одного дракона.

– Верас! Это Верас! – взвизгнула Джерд.

Она пробежала по бревнам плота и собралась было спрыгнуть на ненадежный затор из плавника, но к ней уже протиснулся Грефт. Он поймал девушку за плечи и удержал от прыжка навстречу Верас. Следом за драконицей, время от времени выдувая три кратких сигнала, греб в лодке один из охотников со «Смоляного». При виде его Элис воспрянула и сразу же пала духом. Карсон, друг Лефтрина. Но не сам Лефтрин, и баркаса нигде не видно.

Град вопросов обрушился на человека и драконицу, как только они подплыли ближе. Охотник даже не пытался отвечать. Он перестал трубить в горн и усерднее заработал веслом, чтобы скорей причалить. К тому времени, как ему удалось бросить веревку одному из хранителей, Верас прорвалась через плотный слой мусора и Джерд со слезами уже гладила ей морду. Элис вместе с остальными топталась у самого края плота, желая услышать новости, привезенные Карсоном.

– Все здесь, все спаслись? – первым делом спросил он, и, когда Грефт отрицательно покачал головой, на лице охотника отразилось явное разочарование.

– «Смоляной» и капитан Лефтрин сейчас за ближним изгибом реки. Они вот-вот покажутся. Как только баркас будет здесь, вас возьмут на борт и накормят горячим. Для драконов мы пока мало что можем сделать, но с рассвета уровень воды заметно спал. Надеюсь, к вечеру проступят отмели, где им удастся хотя бы встать и немного отдохнуть.

Лектер тем временем поймал конец веревки и привязал лодку. Охотник ловко выбрался на плот и, улыбаясь, обвел взглядом столпившихся хранителей. По мере того как он одно за другим узнавал лица, надежда в его глазах медленно угасала.

– Кого не хватает? – спросил он.

– А кто на борту «Смоляного»? – ответил вопросом на вопрос Грефт.

– Капитан Лефтрин с командой почти не пострадали, – несмотря на явное раздражение, все же ответил Карсон. – Большой Эйдер чем-то ушиб ребра, но кости, судя по всему, целы. Мой ученик Дэвви тоже на борту. Мы потеряли нашего третьего охотника, если только Джесс не с вами. И что с Седриком? Он здесь?

– Седрик! – ахнула Элис.

Седрик пропал? Она была уверена, что он в безопасности на борту «Смоляного». Он же был у себя в каюте, когда она уходила. Как он мог пропасть, если уцелел баркас? Может, разворотило каюту и Седрика смыло прямо из постели? Сокрушительная новость об исчезновении друга боролась в ее сердце с радостью оттого, что Лефтрин цел и скоро явится ей на помощь. Каждое из чувств как будто мешало ей в полной мере ощутить другое, и она металась между ними, ошеломленная и пристыженная. Элис отчасти обогнула, отчасти растолкала сгрудившихся хранителей и пробилась к Карсону. При виде ее лицо охотника озарила внезапная улыбка.

– Элис! Ты здесь! Что ж, вот и конец капитанским тревогам, – заключил он, и в его глазах затеплился робкий огонек надежды. – А Седрик? Он с тобой?

Она покачала головой. Карсон обогнул Грефта и подошел к ней вплотную.

– Я думала, он на «Смоляном», – выговорила Элис, как-то совладав с голосом, хотя дыхание едва не подвело ее.

От сокрушительного чувства вины у нее закружилась голова. Это она вынудила его поехать сюда. И вот теперь он пропал. Погиб. Седрик не умеет плавать, не лазает по деревьям. Он мертв. Немыслимо. Невозможно.

«Не думай об этом, не позволяй мысли стать реальностью».

Элис прочистила горло.

– Теперь, когда вернулась Верас, из драконов не хватает только Медной, Серебряного и Хеби, – пролепетал ее язык сам, без участия с ее стороны. – Из хранителей ничего не известно о Рапскале, Алуме и Варкене. Кто-нибудь из них с вами?

Повисла тишина, но, когда Карсон медленно покачал головой, хранители встретили крушение надежд нестройным хором приглушенных стонов и вздохов.

– Значит, они пропали, – вслух подытожила Элис, и ее покоробило от безысходности собственных слов – как будто она объявила их мертвыми.

– Я намерен продолжать поиски, – вернул ее в действительность голос Карсона.

Хранители теснились вокруг, переговаривались, переваривали свежие новости. Верас присоединилась к остальным драконам. Джерд, Сильве и Харрикин вместе объясняли и показывали ей, как можно отдохнуть, опираясь на плавучие бревна.

– Когда я ее нашел, она висела, вклинившись между парой деревьев, – сообщил Элис Карсон, проследивший за ее взглядом. – Она забралась туда, когда слишком устала, чтобы плыть дальше. Вероятно, это спасло ей жизнь. Но когда вода пошла на убыль, она застряла. Быть может, она сумела бы высвободиться, слегка отощав от голода, но я рад, что до этого не дошло.

Элис посмотрела охотнику в глаза:

– Ты хотел сказать, что и другие могли оказаться в подобном положении где-то на реке. Неспособные выбраться, но живые.

– Я стараюсь в это верить. Прошу прощения.

Карсон отвернулся, поднес горн к губам и выдул три коротких, но оглушительных сигнала. На этот раз Элис расслышала вдалеке ответный зов. Охотник снова повернулся к ней и улыбнулся.

– А вот и «Смоляной», – заговорил он, повысив голос так, чтоб его услышали все на плоту. – Мы постараемся переправить вас на баркас как можно скорее. Плоты для драконов – отличная мысль. Попробуем их укрепить канатами со «Смоляного». Если вода так и продолжит спадать, вероятно, вскоре и нужды в них не будет. Джесс пропал, а я намерен продолжать поиски и охотиться не смогу. Думаю, пока вам имеет смысл собирать всю пищу, какую только возможно найти. Вам еще несколько дней придется самим заботиться о своем пропитании, пока мы не начнем снова выходить на охоту.

Грефт подошел и встал за плечом охотника. Элис он показался раздраженным, и она удивилась, чем ему не угодило то, что его спасли.

– Надеюсь, вы закончили болтать с Карсоном, – заговорил Грефт, и его слова прозвучали едва ли не упреком. – Я должен сообщить ему кое-что важное, если он уделит мне внимание. Большинство из нас волна выбросила сюда, под деревья. Я собрал всех, кого сумел отыскать, а драконы окликали друг друга, пока не собрались вместе. Мы сумели обустроиться и себя прокормить. Сейчас я пошлю людей набрать еще пищи на вечер. Преимущественно фруктов и зелени. К счастью, я не потерял голову, и мы успели поймать три лодки. Весел не осталось – их смыло, как и почти все снаряжение. Нам будет трудно добывать для драконов мясо и рыбу.

Карсон медленно кивнул:

– Досадно, конечно. Весла можно вытесать, хотя на это потребуется время. Пропавшее снаряжение заменить нечем. Еще можно попробовать изготовить остроги, пусть даже это и будут всего лишь заточенные палки. Но по крайней мере, вы сами живы.

Грефт прищурился. Элис догадалась, что он ждал от охотника другого ответа.

– Мне казалось, важнее спасать жизни, чем снаряжение, – с язвительной ноткой сообщил хранитель. – Я делал все, что было в моих силах.

Он ждал, что охотник его похвалит, поняла Элис. Поставит ему в заслугу спасение товарищей.

– И конечно, ты очень помог нам с Тимарой, когда Синтара доставила нас сюда, – вставила женщина, надеясь пролить немного бальзама на его раны.

Грефт метнул на нее убийственный взгляд. Элис неожиданно вспомнился Гест – тот всегда злился, даже прилюдно, если она встревала в разговор, который он полагал «мужским». Ее сочувствие к Грефту мгновенно испарилось.

– Сбором еды у нас в основном занимается Тимара, – мстительно добавила Элис. – Я спрошу у нее, не против ли она прогуляться в лес.

Она развернулась и направилась прочь от мужчин, изумляясь силе захлестнувшего ее гнева. Он не Гест, свирепо напомнила себе Элис – и вдруг поняла истинную причину своей злости. Вскоре человек, которого она полюбила, снова окажется рядом с ней.

Но между ними по-прежнему будет стоять ее муж.

Три коротких сигнала!

Когда их эхо донеслось до него в первый раз, он не посмел надеяться. Звуки разносятся по топким землям Дождевых чащоб, искажаясь самым причудливым образом. Лефтрин не видел Карсона уже несколько часов. Друг скрылся за одним из плавных изгибов огромной реки. Затем Смоляной задержался, когда Дэвви заметил именно то, чего больше всего боялся увидеть капитан, – застрявшее в топляках у берега мертвое тело.

Это оказался Варкен. Он не утонул, его раздавило плавающими в реке бревнами. Матросы осторожно перенесли тело юного хранителя на баркас, завернули в парусину и уложили на палубу. Каждый раз, когда капитан проходил мимо, вид тела казался ему зловещим предзнаменованием. Сколько еще обернутых в ткань тел ляжет на палубу Смоляного до вечера?

Поэтому Лефтрин не обнадежился, отчетливо расслышав три коротких сигнала горна. Он велел Дэвви протрубить ответ, а затем попросил Смоляного поторопиться. Пока баркас ускорял ход, капитан напоминал себе, что три коротких сигнала могут означать и радость, и горе, – неизвестно ведь, нашел ли Карсон кого-то живым или мертвым. Но когда баркас повернул и впереди показался маленький лагерь с дымящим сигнальным костром, сердце капитана затрепетало. Сощурившись, он всматривался в маленькие фигурки в тени высоких деревьев и пытался определить, кто есть кто.

Лефтрин увидел ее даже раньше, чем смел надеяться. Ошибки быть не могло: великолепные рыжие волосы так и сверкали на солнце. Капитан взревел от восторга, и корабль в ответ тут же прибавил ходу.

– Полегче, Смоляной! Мы и так скоро будем на месте! – рявкнул Сварг.

Баркас неохотно замедлился. Даже живой корабль не защищен от всех опасностей на реке. Не хватало еще напороться на подводный камень или корягу.

Оказалось трудно оставаться на борту и терпеливо ждать, пока Карсон начнет перевозить хранителей на баркас. Капитан не решился подвести Смоляного вплотную к мусорному затору. Поднятая большим судном волна запросто могла развалить ненадежный плот, и тогда все хранители оказались бы в холодной речной воде. Нет. Как бы ему ни хотелось броситься к ней через разделяющее их расстояние, он твердо стоял на палубе своего баркаса и ждал. Только недовольно чертыхнулся себе под нос, когда увидел, что первыми пассажирами Карсона стали Грефт, Джерд и Сильве.

Несмотря на разочарование, капитан сумел радушно принять их на борту. Все трое выглядели несколько потрепанными, но обе девушки обняли Лефтрина и поблагодарили за спасение. Он отправил их на камбуз греться горячей ухой.

– Немного перекусите – и тут же придете в себя. Но должен предупредить, не тратьте зря чистую воду! Постарайтесь обойтись ведром и тряпицей. Пока не пройдут дожди или же река не спадет так, чтобы мы могли выкопать в песке колодец, придется быть бережливыми. А теперь ступайте!

Девушки ушли, послушные и благодарные, а Лефтрин остался наблюдать за тем, как Карсон возвращается к плоту за новыми пассажирами.

– Капитан! – неприятно отвлек его назойливо-формальный голос Грефта.

– В чем дело? – спросил он, но, уловив в собственном тоне нотку нетерпения, добавил: – Ты наверняка устал и голоден не меньше других. Что ж не идешь есть?

– Сейчас пойду, – резковато бросил Грефт. – Но прежде мы должны решить, что делать дальше. Троих хранителей и трех драконов по-прежнему нет. Надо обсудить, продолжим ли мы поиски или прекратим.

Лефтрин окинул юношу взглядом:

– Будет проще, если я расскажу, что намерен делать сам, сынок. Во-первых, как ни жаль, но пропали только два хранителя. Мы нашли тело юного Варкена в реке всего несколько часов назад. Во-вторых, мы будем продолжать поиски еще по меньшей мере день, а может, и два. Как только все окажутся на борту, Карсон отправится дальше, и мы посмотрим, не найдет ли он кого еще. Мы же либо задержимся здесь вместе с драконами, либо оставим с ними нескольких хранителей, а сами медленно двинемся вслед за Карсоном. В зависимости от того, как поведет себя река. Вода спадает довольно быстро. Думаю, что бы там, в верховьях реки, ни прорвалось, нас оно уже миновало.

– Капитан, по-моему, нам нет смысла откладывать дальнейшее путешествие. Мы только зря потратим время и драгоценную чистую воду. Новость о гибели Варкена печальна, но подтверждает опасения, терзавшие меня с тех пор, как мы выбрались из реки. Я думаю, все остальные тоже уже мертвы. И я чувствую, что…

– Ступай чувствовать на камбуз, парень! На Смоляном значение имеет только мнение капитана – а капитан, так уж вышло, я. Так что ступай. Поешь. Поспи. Тогда, возможно, ты вспомнишь, кто здесь я, а кто ты и что ты стоишь на палубе моего корабля.

Лефтрин отчитал юношу куда мягче, чем если бы на его месте оказался матрос, забывшийся настолько, чтобы заговорить с капитаном в подобном тоне. Кроме того, он уже видел, что Элис перебирается в тесную, норовистую лодку Карсона, и хотел без помех проследить за ее приближением.

Юнец стиснул зубы, и Лефтрин отметил его недобрый взгляд. Ничего, переживет. А если нет, придется в следующий раз поставить его на место чуть откровеннее. Смотреть Грефту вслед он не стал. Его взгляд не отрывался от лодки, которую поперек течения вел Карсон.

Отбросив притворство, капитан проворно спустился с крыши надстройки на палубу. В ожидании он встал у борта, глуповато улыбаясь. Когда лодка замерла бок о бок с баркасом и Элис подняла голову – серые глаза сияли так ярко на ее обожженном водой лице, – сердце у него защемило.

– О Элис! – только и смог сказать он.

Рыжие волосы спутанной паклей спадали ей на спину. Ее все еще защищало подаренное им медное платье. Благодарение Са за вещи Старших! Капитан перегнулся через фальшборт и легонько придержал Элис за запястья, пока она поднималась по трапу.

Он помог ей перебраться на палубу – и не стал отпускать. Лефтрин обнял ее и нежно привлек к себе, хоть и понимал, как сильно должна саднить ее кожа.

– Я никогда больше не отпущу тебя так далеко от себя, Элис. Слава Са, ты здесь, в безопасности. Больше я с тобой не расстанусь. И мне плевать, что скажут люди.

– Капитан Лефтрин… – произнесла Элис тихо.

Она прижалась лбом к его подбородку. Случайно ли? Почудилось ли ему легкое прикосновение губ к горлу? Дрожь жаркой волной прошла по телу, и капитан замер, как будто ему на плечо села редкая птица. Элис чуть отстранилась от него и заглянула в глаза.

– Как хорошо оказаться в безопасности, с тобой, – проговорила она. – Я знала, что ты придешь за нами. Знала.

Разве она могла сказать ему что-либо более проникновенное? Он так обрадовался ее словам, что ощутил себя разом и глупцом, и самым мужественным человеком на свете. Лефтрин улыбнулся во весь рот и на миг крепко прижал ее к себе. А затем, прежде чем она успела высвободиться, сам отпустил ее. Ему вовсе не хотелось, чтобы она ощутила себя в ловушке.

Следующие слова Элис резко спустили его с небес на землю.

– Известно ли, что случилось с Седриком? Его смыло за борт волной?

– Мне так жаль, Элис… Я не знаю. Я был уверен, что он у себя в каюте. Я сошел на берег, чтобы… кое-что проверить. И был там, когда ударила волна.

Теперь надо соображать быстро. Никто не знает, что он встречался там с Джессом. Никто даже не подозревает, что у них были какие-то общие дела. Сам-то Лефтрин понимал, что убил охотника. Избил так сильно, что тот наверняка не выжил в воде. Он убил его и ничуть об этом не сожалел. Но это не означало, что он готов поделиться этой новостью с остальными. Это его тайна, и он унесет ее с собой в могилу.

– Мне повезло, что Смоляной отыскал меня в темноте и принял на борт.

Еще одна ложь. Неужели Элис не заслуживает от него большего?

– Возможно, Седрик вышел на палубу и его смыло в реку волной, – продолжил он продираться через свой рассказ. – Или он мог сойти на берег. Знаю только, что, когда я пошел его искать, на борту его не оказалось. И тебя тоже.

– Это я виновата, что втянула его в авантюру, – заключила Элис негромко, но уверенно, словно признаваясь в грехе.

– Не вижу здесь твоей вины, – заметил капитан.

– Зато я вижу.

Сила страдания в ее голосе встревожила Лефтрина.

– Послушай, Элис, мне кажется, нет смысла кого-то обвинять. Мы ищем Седрика и будем искать дальше. Мы не сдадимся. Решим, как устроить драконов, и сразу же возобновим поиски. Мы же нашли вас, верно? Значит, и Седрика найдем.

– Капитан! – перебил его Дэвви.

– Что такое, малой?

– Все, кто поднялся на борт, всерьез проголодались и хотят пить. Сколько пищи и воды можно им дать?

Грубая насущность этого вопроса напомнила Лефтрину, что он не только мужчина, но еще и капитан. Он бросил на Элис извиняющийся взгляд и направился прочь.

– Сейчас я должен заняться спасенными, – напоследок сказал он ей. – Но мы продолжим искать Седрика. Обещаю.

Элис обратила внимание, что он не пообещал ей найти Седрика. Он не мог. Ее облегчение оттого, что их нашли, радость от встречи с Лефтрином и сознания, что он цел, прошли в считаные мгновения. Как можно испытывать облегчение и радость, когда неизвестно, где теперь Седрик и что с ним сталось? Вдруг он погиб? Умирает, цепляясь за плавучее бревно? Жив и беспомощен где-то на реке? Он ведь не сумеет позаботиться о себе, в таких-то обстоятельствах. На миг Элис представила его рядом: щеголеватого и умного, улыбчивого и доброго. Ее друг. Друг, которого она увезла от всего, что он любил и ценил, и затащила в это суровое место. И это его убило.

Элис добрела до своей каюты, радуясь возможности побыть одной. Вскоре ей снова придется выйти к остальным. Но пока ей нужно немножко времени, чтобы прийти в себя. По привычке она начала переодеваться. Длинное платье Старших казалось по-прежнему невредимым. Элис на всякий случай встряхнула его. Поднялось только облачко мелкой пыли – на ткани не осталось ни пятен, ни прорех. Она перебросила платье через руку, и оно заструилось, словно поток расплавленной меди. Какое чудо! Слишком дорогой подарок, чтобы замужняя дама могла принять его не от супруга. Эта мысль застала Элис врасплох, и она решительно отмела ее прочь.

Платье быстро высохло, как только она выбралась из воды, и согревало ее в суровые ночи под открытым небом. Почему-то там, где ткань прилегала к коже, ожогов осталось куда меньше. Внезапно опомнившись, Элис поднесла руки к лицу, а затем дотронулась до спутанных волос. Кожа на ощупь оказалась сухой и шершавой, волосы походили на солому. В сумраке каюты она взглянула на свои кисти. Багровая кожа, обломанные ногти. Ей стало стыдно вдвойне: не только из-за того, что она ужасно выглядит, но еще и из-за того, что в такое время волнуется о своей внешности.

Ужаснувшись собственному легкомыслию, Элис все же нашла ароматный лосьон и смазала им лицо и руки. Переоделась в свою уже изрядно поношенную одежду и потратила некоторое время на то, чтобы распутать и расчесать волосы. А потом ее захлестнула новая волна отчаяния. Она благополучно забылась в повседневной заботе о себе, но, закончив, вновь столкнулась с болью утраты и вины. На краткий миг Элис охватило искушение отправиться на камбуз за кружкой горячего чая и сухариком. Горячий чай покажется таким вкусным после нескольких дней без него…

Седрику чая никто не нальет.

Это была случайная, довольно глупая мысль, но на глаза Элис навернулись слезы. Ее пробрала дрожь, а затем она застыла.

– Не хочу об этом думать, – призналась она себе вслух.

Прежде, на плоту, Элис убедила себя, что Седрик в безопасности на баркасе, вместе с Лефтрином, хотя у нее не было оснований считать, что «Смоляной» остался невредимым. Она скрывала от себя свои опасения. И вот теперь, когда ей пришлось встретиться с ними лицом к лицу, она все равно отворачивается, прячется, отгораживаясь обветренными руками, нечесаными волосами и горячим чаем. Пора бы уже набраться смелости.

Элис направилась в каюту Седрика. Почти все хранители уже были на борту – с камбуза доносился гул голосов. Она прошла мимо Дэвви – мальчик с безутешным видом смотрел на воду. Она обогнула паренька и пошла дальше, оставив его наедине со своими мыслями. Скелли разговаривала с Лектером, на лицах обоих читалась печаль. Драконий хранитель не сводил глаз с лица девушки. Она спросила что-то об Алуме. Лектер покачал головой, и наросты на его подбородке задрожали. Элис тихонько проскользнула мимо них.

Она постучалась в каюту и тут же мысленно обругала себя за глупость. Открыла дверь и вошла, затворив ее за собой.

Может, время, проведенное вдали, обострило ее восприятие? Все в каюте казалось Элис каким-то неправильным. Здесь пахло пóтом и нестираным бельем. Одеяла сбились в кучу, напоминающую звериное логово, на полу валялась сброшенная одежда. Такая неопрятность была совершенно не в духе Седрика. Элис еще острее ощутила свою вину. Ее друг давно уже тосковал, с тех пор как чем-то отравился. Как же она могла так часто оставлять его здесь одного, пусть даже он держался с ней холодно и отчужденно? Как она могла заходить к нему, даже на минутку, и не замечать, насколько он опустился? Ей следовало бы прибираться здесь, наводить по возможности чистоту и порядок. Признаки его уныния угадывались во всем. На какой-то ошеломляющий миг Элис даже задумалась, не покончил ли Седрик с собой.

Понимая, насколько нелепа эта запоздалая жалость, она собрала всю грязную одежду и сложила аккуратной стопкой, отложив кое-что для стирки. Встряхнула постель и застелила ее заново. Словно, как это ни глупо, обещала себе: вот Седрик вернется и обрадуется тому, что его ждет чистая каюта. Элис подняла сверток, служивший ему подушкой, и встряхнула его, пытаясь взбить.

От этого движения что-то выпало на пол. Элис пошарила вслепую в темноте, и пальцы нащупали тонкую цепочку. Она подняла ее и поднесла к свету. На цепочке висел медальон. Он блестел золотыми боками, посверкивая даже в скудном освещении. Элис никогда не видела, чтобы Седрик носил его, и в тот миг, когда медальон выпал из-под подушки, сразу поняла, что это нечто личное. Она улыбнулась, хотя сердце ее заходилось от боли. Она и не подозревала, что у Седрика есть возлюбленная, да еще и подарившая ему медальон. Так вот почему он с такой неохотой уезжал из Удачного и так страдал в затянувшемся путешествии. Но что же он ничего не сказал? Он мог бы ей довериться, и она поняла бы его отчаянное желание вернуться домой. Его уныние последних недель предстало теперь в новом свете. Седрик тосковал. Свободной рукой Элис перехватила покачнувшийся на цепочке медальон.

Она не собиралась его открывать. Она была не из тех женщин, что подсматривают и вынюхивают. Но когда медальон лег в руку, замочек щелкнул, и он открылся. Из золотой темницы на волю выпала прядка блестящих черных волос, и Элис вскрикнула от неожиданности. Она раскрыла медальон пошире, чтобы вернуть локон на место, и замерла. Изнутри на нее смотрело знакомое лицо. Кто бы ни нарисовал портрет, он хорошо знал этого человека, поскольку запечатлел его за миг до того, как он рассмеется. Зеленые глаза слегка прищурены, изящно очерченные губы чуть приоткрыты, так что поблескивают белые зубы. Работа принадлежала кисти искусного мастера. Элис с портрета улыбался Гест. Что бы это значило? Что это вообще может значить?

Она медленно опустилась на постель Седрика. Дрожащими пальцами спрятала обратно в медальон черную прядку, перевязанную золотистой ниткой. Лишь с третьей попытки захлопнула крышку. Но когда медальон закрылся, загадка лишь разрослась. Потому что снаружи на нем было выгравировано одно-единственное слово.

– «Навсегда», – прошептала Элис вслух.

Она долго сидела на постели, пока за окошком медленно угасал вечерний свет. Этому могло быть лишь одно объяснение. Гест заказал этот медальон и поручил Седрику отдать вещицу ей. Но зачем он это сделал?

«Навсегда». Что означает для нее это слово, исходящее из уст Геста? Он боится ее потерять? Она ему все же небезразлична, в каком-то причудливо искаженном смысле, так что он не может признаться в этом ей в лицо? Это ли должен был сообщить ей медальон? Или же это угроза и пресловутое «Навсегда» подразумевает, что Гест никогда ее не отпустит? Куда бы она ни направилась, как далеко бы ни забрела, как долго бы ни отсутствовала, Гест будет держать ее на привязи. Навсегда. Элис взглянула на лежащую в ладони вещицу. Осторожно подняла цепочку и обвила ею закрытый медальон. Сжала в кулаке, сунула руку в подушку Седрика и оставила его там. Аккуратно уложила сверток обратно на постель.

Ее взгляд блуждал по каюте, в которую она загнала Седрика. Полутемная, душная, тесная. Неопрятная. Ничуть не похожая на его комнаты в их доме в Удачном. Седрик любил высокие потолки и окна, в которые врывался ветер. Его письменный стол и книжные полки всегда были образцом упорядоченности. Слуги Геста помнили, что в комнаты Седрика следует каждый день приносить свежие цветы, что он любит, чтобы в камине горели душистые яблоневые поленья, а горячий чай подавался на украшенном эмалью подносе. По вечерам ароматические свечи и подогретое с пряностями вино. И Элис лишила его всего этого и обрекла на такое убожество.

– Седрик, я все исправлю. Обещаю. Только живи. Только окажись там, где мы сможем тебя найти. Друг мой, я дурно с тобой обращалась, но, клянусь, ненамеренно. Клянусь.

Она привстала на цыпочки, чтобы открыть маленькие окошки и впустить свежий вечерний ветер. Как только у них появится вода для мытья, она выстирает одежду Седрика и повесит в шкаф. Большего она для него сделать не может. Элис отказывалась думать о том, насколько бессмысленны обещания, данные покойнику. Он должен оказаться жив и должен найтись. И больше тут говорить не о чем.

– Это попросту невозможно, – твердо заявила Тимара.

– Это не просьба, – ответила Синтара. – Это его право.

– Мы не едим наших мертвецов, – сухо проговорил Татс.

Наступил вечер, и, к всеобщему облегчению, река опустилась почти до прежнего уровня. Драконы по-прежнему оставались по брюхо в воде, но теперь хотя бы стояли на дне, пусть и покрытом свежим слоем ила и грязи. Команда поставила баркас на якорь поближе к драконам, но без риска сесть на мель. Все хранители поели горячего, хоть каждому и досталось совсем понемногу.

Было решено, что они будут делать завтра. Хранители, драконы и баркас останутся на этом месте еще на пару дней, а Карсон тем временем спустится вниз по течению, высматривая живых и погибших, и к следующему вечеру вернется обратно. Дэвви просился с ним, но нарвался на отказ.

– Я не могу занимать место в лодке лишними пассажирами, малой. Оно еще понадобится, чтобы привезти обратно тех, кого я найду.

Кейз предложил сопровождать охотника на одной из уцелевших лодок, но Карсон возразил, что если он будет грести самодельными веслами, то лишь замедлит его.

– Лучше, пока меня не будет, потратьте время на то, чтобы вырезать приличные весла. У нас с Дэвви есть немного запасных наконечников для стрел и острог. У Джесса в сундуке тоже остался приличный запас охотничьего снаряжения, но его пока не трогайте. Я все еще надеюсь, что мы найдем его живым. Он весьма смекалистый речник. Готов поспорить, всего лишь какой-то крупной волны не хватило бы, чтобы его прикончить.

Все уже определилось и кое-кто из хранителей устраивался на ночлег, когда драконы вдруг окружили баркас, а Балипер выдвинул это безумное требование.

– Вы вольны есть или не есть все, что вам угодно, – заговорил теперь Меркор. – Как и мы. Мы едим наших мертвецов. И Балипер вправе поглотить тело своего хранителя. Варкена следует отдать ему, пока его мясо не испортилось еще сильнее. – Дракон повернул голову, чтобы взглянуть на собственную хранительницу. – Разве мои слова не ясны? В чем причина промедления?

– О Меркор, зерцало луны и солнца! То, о чем ты просишь, противоречит нашим обычаям. – Голос Сильве слегка дрожал, хотя сама она и выглядела спокойной.

Тимара предположила, что девочке не часто доводилось ему возражать.

Громадный дракон уставился на хранительницу, вращая глазами:

– Я не прошу. Чтобы добраться до тела Варкена, Балиперу, возможно, придется повредить ваш баркас. Нам показалось, что это огорчит всех вас. Так что, желая вам помочь, мы предложили спустить его тело за борт.

– Нам в любом случае скоро придется так поступить, – заметил негромко капитан Лефтрин. – Хоронить нам его негде. Значит, его получит река, а как только он окажется в воде, его съедят драконы. Они всегда так делают, друзья мои.

Если он пытается их утешить, то выбрал довольно странный способ, подумала Тимара. Ни один из хранителей не мог взглянуть на завернутое в парусину тело Варкена – и не представить на его месте себя.

Синтара перехватила образ из мыслей Тимары и ловко обернула против нее.

– Если ты завтра умрешь, что бы ты предпочла? – спросила она. – Гнить в воде, чтобы тебя обгладывали рыбы? Или достаться мне, чтобы твои воспоминания продолжили во мне жить?

– Я буду мертва, так что мне будет уже все равно, – сердито ответила Тимара.

Она подозревала, что драконица пытается вовлечь ее в спор с остальными хранителями, и ей это не вполне нравилось.

– Об этом я и говорю, – промурлыкала Синтара. – Варкен мертв. Ему уже все безразлично. А Балиперу – нет. Отдайте его Балиперу.

– Я бы не хотел лежать в донном иле, – заговорил вдруг Харрикин. – Я бы отдал свое тело Ранкулосу. И пусть все сейчас запомнят мои слова. Если со мной что-нибудь случится, отдайте тело моему дракону.

– И мое, – кивнул Кейз, и тут же его слова предсказуемо повторил Бокстер.

– И меня тоже, – объявила Сильве. – Я принадлежу Меркору, в жизни и смерти.

– Конечно, – согласилась Джерд.

– Я тоже согласен, – добавил Грефт.

Подтверждения обежали весь круг собравшихся хранителей. Когда настал ее черед, Тимара закусила губу и промолчала. Синтара поднялась в воде на задние лапы и на миг зависла над девушкой, глядя на нее сверху вниз.

– Что еще? – потребовала она ответа.

Тимара подняла взгляд.

– Я принадлежу только себе, – ответила она негромко. – Чтобы получать, надо и давать, Синтара.

– Я спасла тебя из реки! – расколол темнеющее небо гневный драконий рев.

– А я служу тебе со дня нашей первой встречи, – ответила Тимара. – Но не чувствую между нами прочной связи. Так что я подожду с решением до тех пор, пока в нем не возникнет необходимости. А тогда пусть решают мои товарищи-хранители.

– Дерзкая девчонка! Неужели ты воображаешь…

– В другой раз, – вмешался в их ссору Меркор. – Отдайте Балиперу то, что ему принадлежит.

– Варкен не стал бы возражать, – решительно заявил Лектер. До этой минуты он стоял, прислонившись к борту, но теперь выпрямился. – Я это сделаю.

– Я тебе помогу, – тихо предложил Татс.

– Решение хранителей, – объявил Лефтрин, как будто они ждали его позволения. – Сварг покажет, как отправить тело за борт по доске. Если нужно что-то сказать, я могу.

– Что-то сказать надо, – ответил Лектер. – Мать Варкена этого хотела бы.

Вот так все и вышло, и Тимара наблюдала за развитием событий, изумляясь тому, в какое странное тесное сообщество они превратились.

«Я его часть, но в то же время сама по себе», – думала она, слушая простые прощальные слова капитана, а затем глядя, как тело Варкена скользит за борт по доске.

Она хотела отвернуться и не видеть того, что произойдет дальше, но почему-то не смогла. Мне нужно это увидеть, сказала себе Тимара. Нужно понять, как же хранители и драконы сблизились настолько, что это возмутительное и жуткое требование показалось нам чем-то разумным и даже неизбежным.

Балипер ждал. Тело выскользнуло из-под парусины и упало в реку, а дракон опустил голову и подхватил его. Он поднял Варкена так, что руки и ноги повисли с боков от пасти, и понес прочь. Остальные драконы, отметила Тимара, не последовали за ним. Они отвернулись и отчасти вброд, отчасти вплавь отправились обратно на свое мелководье. Балипер скрылся в темноте выше по течению, унося тело своего хранителя. Значит, это не просто желание получить мясо, которое люди хотели выбросить. Это что-то значит, и не только для Балипера, но и для всех драконов. И это настолько важно для них, что, когда Балиперу поначалу отказали, все драконы собрались и ясно дали понять – возражений они не потерпят.

Другие хранители вели себя почти как драконы. Они потихоньку расходились. Никто не плакал, хотя кое-кому и хотелось. При виде мертвого Варкена, по-настоящему мертвого, они стали иначе воспринимать отсутствие Рапскаля. Его нет, и если они и увидят его снова, то, скорее всего, таким же, как Варкен, – изломанным, разбухшим трупом.

Хранители собирались небольшими группками. Джерд, разумеется, с Грефтом. Сильве с Харрикином и Лектером. Бокстер с Кейзом: двоюродные братья, как всегда, были неразлучны. Нортель потащился за ними. А Тимара стояла поодаль, сама по себе, как уже часто бывало. Единственная, кто отказал своему дракону. Единственная, кто не имел понятия, какие правила остальные отмели, а какие блюдут. Спина зверски болела, кожа горела от речной воды и укусов насекомых, а одиночество, разрастающееся в душе, угрожало ее сломить. Тимара скучала по обществу Элис, но теперь, когда они вернулись на баркас и ее капитан снова рядом, та вряд ли захочет проводить с ней время.

И еще она тосковала по Рапскалю с изумлявшей ее саму остротой.

– Ты как?

Она обернулась и вздрогнула, поняв, что все это время рядом с ней стоял Татс.

– Да вроде ничего. Это было странно и тяжело, скажи?

– В некотором смысле это оказалось самым простым решением. К тому же Лектер проводил много времени с Варкеном, они почти всегда гребли в одной лодке. Так что мне хочется верить, что он правильно угадал желание Варкена.

– Не сомневаюсь, что он угадал, – негромко ответила Тимара.

Они немного постояли молча, глядя на реку. Драконы разбрелись. Тимара до сих пор ощущала ледяное дыхание гнева Синтары. Ее это не волновало. У нее болела вся кожа, рана между лопатками пылала огнем, и она никому не принадлежала.

– Я даже домой вернуться не могу.

Татс не стал спрашивать, что она имеет в виду.

– Никто из нас не может. Ни для кого из нас Трехог не был настоящим домом. Здесь и сейчас, этой ночью на палубе баркаса – вот самое близкое к дому место, какое есть у любого из нас. Включая Элис, капитана Лефтрина и его команду.

– Но мне и здесь нет места, даже здесь.

– Оно найдется, Тимара, если ты захочешь. Ты же сама держишься отчужденно.

Татс чуть изменил позу: не накрыл ее ладонь, а просто оперся на планширь так, что их руки соприкоснулись. Первым ее порывом было отпрянуть. Усилием воли Тимара сдержалась. И сама удивилась, почему хотела отдернуть руку и почему не стала. Ответов на эти вопросы у нее не было, так что она перешла к другому.

– Знаешь, что Грефт сказал мне про тебя? – спросила она Татса.

Тот усмехнулся уголком рта:

– Нет. Но уверен, что ничего лестного. И надеюсь, ты помнишь, что знаешь меня гораздо лучше, чем когда-либо узнает Грефт.

Что ж, по крайней мере, это не мужской заговор с целью заставить одинокую, не связанную обязательствами женщину сделать выбор. Мнение Тимары о товарищах слегка улучшилось.

– Грефт явился, когда я вчера дежурила, – начала она ровным, небрежным тоном, как будто они обсуждали красоту ночи, – и спросил, выбрала ли я тебя. Он пояснил, что если это так, то мне следует дать знать остальным или хотя бы сообщить ему, чтобы он мог подтвердить мой выбор. Он сказал, что иначе начнутся раздоры. Кое-кто из хранителей, возможно, даже бросит тебе вызов или ввяжется в драку.

– Грефт – надутый осел, воображающий, будто имеет право говорить за всех, – ответил Татс, выразительно помолчав. Но только Тимара решила, что можно выбросить из головы беседу с Грефтом как дурацкую случайность, как он продолжил: – Хотя было бы здорово, если бы ты сказала остальным, что выбрала меня. В этом он был прав: это бы все упростило.

– И что за «все» это бы упростило?

Татс искоса глянул на нее. Оба понимали, что он ступил сейчас на зыбкую почву.

– Ну, во-первых, я бы услышал от тебя ответ. А я не прочь его получить. А во-вторых…

– Ты никогда не задавал мне вопроса! – поспешно перебила Тимара и с ужасом осознала, что сама только что толкнула их глубже в трясину.

Ей хотелось бежать, убраться прочь от этой глупости, которой положил начало своей дурацкой речью тупица Грефт. Татс, похоже, это понял. Он накрыл ее руку ладонью. Тимара ощутила мягкость его кожи даже сквозь чешую. Тепло прикосновения растеклось по всему ее телу, и на миг у нее перехватило дыхание. Перед ее внутренним взором вспыхнул образ Грефта и Джерд, слаженно движущихся в объятии. Нет. Она оборвала эту мысль и напомнила себе, что ее кисть должна казаться Татсу холодной, скользкой от чешуи и похожей на рыбу. Юноша не смотрел на пойманную им руку. Он глубоко вдохнул и шумно выдохнул.

– Это не вопрос. Не определенный вопрос. Просто, ну… я хотел бы, чтобы у нас было то, что есть у Грефта с Джерд.

И она тоже…

Нет! Конечно же нет. Тимара сразу же отреклась от этой мысли.

– То, что есть у Грефта с Джерд? Ты имеешь в виду соитие? – уточнила она, не сумев в полной мере удержаться от обвиняющих интонаций.

– Нет. Ну то есть да. Но, кроме того, у них есть уверенность друг в друге. Вот чего мне бы хотелось. – Татс отвернулся от Тимары и заговорил еще мягче, словно боясь обидеть ее: – Я понимаю, Рапскаль пропал совсем недавно и…

– Да как вообще кто-то может всерьез считать, что нас с Рапскалем связывало что-то, кроме дружбы? – возмущенно выпалила она и рывком высвободила руку, чтобы откинуть с лица прядь волос.

Татс удивился:

– Но ты всегда была рядом с ним, все время. С тех пор, как мы покинули Кассарик. Всегда в одной лодке, всегда спали вместе…

– Он сам устраивался спать рядом со мной. И никто больше не предлагал мне грести вместе. Рапскаль мне нравился – когда не выводил из себя, не раздражал и не говорил странного… – Внезапно в этой обличительной речи Тимаре померещилось что-то предательское. – Рапскаль мне очень нравился, – осекшись, призналась она шепотом. – Но я не была влюблена в него и сомневаюсь, что он когда-нибудь смотрел на меня как на женщину. На самом деле уверена, что нет. Он был мне просто чудаковатым другом, который во всем и всегда видел светлую сторону и никогда не унывал. И это он всегда дружил со мной и ничего не ждал от меня в ответ.

– Да, он был такой, – тихонько согласился Татс.

Какой-то миг в воздухе висело скорбное молчание, и Татс казался Тимаре таким близким, каким не был уже давно.

– Так что же во-вторых? – наконец решилась заговорить она.

– Что?

– Ты начал говорить, но я тебя перебила. Ты говорил, что, во-вторых, по-твоему, было бы лучше, если бы я всем объявила, что… – она попыталась подобрать лучшее иносказание, не сумела и сдалась, – что мы теперь вместе.

Тимара посмотрела Татсу в глаза, дожидаясь ответа.

– Это все бы утрясло. Положило бы конец спорам. Кое-кто, ну… не слишком доволен. Другие парни. Нортель пару раз уже высказывался…

– О чем это? – резковато спросила она.

– О том, что я не один из вас и тебе следовало бы держаться своих, найти того, кто способен по-настоящему тебя понять, – напрямик заявил Татс.

– Похоже, Грефт и тут успел наследить.

– Возможно. Он часто выдает что-нибудь в таком духе. По вечерам, у костра. Обычно после того, как девушки разойдутся спать. Говорит о том, как все будет, когда мы доберемся до Кельсингры. По его словам, там будет наш собственный город. Ну то есть поначалу, конечно, не город. Но мы поселимся там, построим дома. Со временем приедут и другие, чтобы жить с нами, но мы, хранители, будем основателями поселения. И сами установим правила. И так складно у Грефта это выходит, что начинает казаться, будто все так и должно быть. И обычно и впрямь получается так, как он говорит. Когда мы узнали, что Джерд, ну… что у Джерд будет ребенок, он сказал, мол, кто-то должен взять на себя ответственность, даже если она сама не знает, чей он. И Грефт обещал, что подаст всем пример, и так и сделал. А потом, позже, сказал, что Сильве еще слишком мала, чтобы решать самой. Он выбрал для нее Харрикина, потому что тот старше других и сможет сдерживаться. Грефт велел ему пока просто ее оберегать. Харрикин послушался, и так вышло, что Сильве выбрала его.

– Сильве сама так сказала? – поразилась Тимара.

– Ну, не впрямую. Но это всем ясно. Еще Грефт сказал, что, хоть никто и не понимает, почему ты выбрала Рапскаля, дело сделано и никто не должен вмешиваться. Сперва я разозлился. Я не думал, что ты его «выбрала». Но я был, ну… с Джерд, когда Грефт это сказал. Так что я никак не мог… – Татс умолк, не договорив, перевел дыхание и сделал еще одну попытку: – В общем, все прислушались к его словам. Никто не попытался встать между вами. Но теперь Рапскаля нет. Я надеюсь, он еще найдется, но если нет, мне хотелось бы, чтобы ты знала – я всегда буду ждать и надеяться.

Тимара решила положить всему этому конец, и немедленно:

– Татс… Ты мне нравишься. Очень. Мы дружим давным-давно. И я уверена, что если кто-то меня и понимает, то это ты. Но я не желаю «выбирать» ни тебя, ни кого-либо еще. Ни сейчас и, возможно, вообще никогда.

– Но… никогда? Почему?

Ее досада расцвела пышным цветом.

– Потому что. Вот почему. Потому что это мое дело и не касается ни Грефта, ни тебя, ни кого-либо еще. Я не позволю, чтобы мне приказывали «выбирать», как будто если я не решу срочно, то решать уже буду не я. Я хочу, чтобы и ты, и Грефт, и все остальные знали: вполне возможно, я предпочту не выбирать никого из вас.

– Тимара! – запротестовал он.

– Нет! – отрезала она, не желая слушать, что бы он ни пытался сказать. – Нет. И хватит об этом. Можешь сам передать это Грефту, или пусть он придет ко мне, и я повторю ему то же самое.

– Тимара, это не…

Возражения Татса прервал далекий звук. Сперва Тимаре показалось, что это поет горн. Она знала, что Карсон хотел отправиться на поиски других выживших, но не была уверена, отплыл ли он уже или отложил до утра. Но затем она услышала тот же звук еще раз и поняла, что это не горн, а драконий клич.

С илистого мелководья отозвался сначала Меркор, а затем Фенте. Кало издал низкий рев, и его подхватил Сестикан.

– Кто это? – спросил Татс темноту.

Сердце Тимары замерло от внезапной надежды. Она напрягла слух, стараясь уловить далекий ответ дракона. А затем разочарованно покачала головой:

– Не Хеби. У Хеби голос пронзительней.

Внезапно протяжно и звонко затрубил Арбук. Серебристо-зеленый дракон рванулся с мелководья на глубину. Луна озарила его, он весь засиял, словно от радости, и размеренно поплыл вниз по течению, навстречу невидимому пока дракону.

Алум! – разнеслись по округе его мысли, когда он затрубил снова. – Алум, я иду к тебе!

Татс с Тимарой перегнулись через борт, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Остальные хранители потянулись к ним.

– Кто это? – зычно спросил капитан Лефтрин. – Кто-нибудь уже разглядел?

– Это Серебряный! – крикнул вдруг кто-то с кормы. – Маленький серебряный дракон! И с ним Алум! Они оба живы.

– Серебряный! Ты жив! – В приветственном крике Сильве звенела радость.

Дракон повернул к ней голову и на миг показался почти разумным.

– Как здорово! – воскликнул Татс, и Тимара молча кивнула.

Она наблюдала встречу, едва не зеленея от зависти. Алум попытался обнять своего дракона, но тот уже слишком вырос для этого. Тогда хранитель перебрался с узких плеч Серебряного на широкую спину Арбука и прижался к нему, словно желая слиться с ним в единое целое.

«Что же со мной не так? – думала Тимара. – Почему у меня нет подобной связи с Синтарой? И вообще ни с кем?» Тимара украдкой взглянула на Татса. Он высунулся далеко за борт, улыбаясь во весь рот. Почему она не объявила, что выбрала его? Почему она не такая, как Джерд, и не относится ко всему легче? Та ведь явно перепробовала нескольких мужчин. А теперь Грефт заявил, что она принадлежит ему, и она, похоже, вполне этим довольна. Так уж ли это трудно? Просто взять то, что тебе предлагают, без лишних обязательств?

Серебряный, явно довольный собой, вспенил хвостом речную воду, а затем расправил крылья и «полетел», поднимая брызги, на мелководье к остальным драконам. Хранители столпились на корме, смеясь, крича и размахивая руками. Тимара потихоньку направилась к ним.

Без всякого предупреждения Татс снова поймал ее за руку. И не отпустил, пока она не повернулась к нему.

– Не грусти так. Рапскаль с Хеби могут быть еще живы. Не стоит пока терять надежду.

Тимара посмотрела на него. Он был немногим выше ее, но поход сильно изменил его. От гребли на его плечах и груди наросли мышцы – совсем иначе, чем у древолазов. Ей это, пожалуй, нравилось. Ее взгляд блуждал по его лицу. Только маленькая татуировка лошади, наследие рабского прошлого, выделялась в сумерках на обветренной коже. Рисунок паутины почти исчез. Они стояли так близко друг к другу, что Тимара ощущала его запах, и он тоже не был ей неприятен. Она посмотрела ему в глаза и увидела, какие они темные. Запах Татса внезапно изменился, и Тимара поймала себя на том, что, рассматривая его лицо, покусывает нижнюю губу. Он вдохнул, собираясь с духом.

И Тимара начала действовать прежде, чем он успел решить за нее. Она подалась к нему, чуть наклонила голову и прижалась ртом к его губам. Это ведь так делается? Она никого еще не целовала в губы. Смущение и тревога охватили Тимару. Татс вдруг обхватил ее руками и притянул к себе. Его губы пришли в движение.

«Он знает, как это делается», – подумала она и с мгновенной яростью вспомнила, где он научился.

Что ж, она не Джерд. Правильно она целуется или нет, Татс скоро узнает, что она все делает по-своему. Тимара медленно покачала головой, чуть отстраняясь и снова крепко прижимаясь к нему губами.

«Чешуя на мягкой коже», – подумала она, на миг потерявшись в ощущениях.

Его руки блуждали по ее спине, и от прикосновения к больному месту между лопатками Тимара невольно вздрогнула.

– Что это? – резко спросил Татс.

Она отчаянно смутилась:

– Ничего. Я поранилась в реке. Все еще болит.

– Ох. Прости. Похоже, рану здорово раздуло.

– Довольно чувствительно.

– Я буду осторожен.

Он склонился к ней, чтобы снова поцеловать. Тимара ему позволила. А потом где-то на палубе кто-то повысил голос, задав вопрос. Ему ответили. Они здесь не одни. На самом-то деле.

Тимара отстранилась от Татса и опустила голову. Юноша прижал ее к себе, жадно целуя в макушку. От его теплого дыхания по ее телу пробежала дрожь. Татс негромко рассмеялся.

– Это и есть твой ответ? – спросил он таким низким голосом, какого она никогда от него не слышала.

– На какой вопрос? – уточнила она, искренне недоумевая.

– Ты выбираешь меня?

Тимара едва не солгала ему. Но все-таки удержалась.

– Я выбираю свободу, Татс. Право не выбирать ни сейчас, ни вообще, если мне не захочется.

– Тогда… тогда что же это означает?

Татс не выпустил ее, но в его объятиях появилась какая-то скованность, которой не было прежде.

– Это означает, что мне захотелось тебя поцеловать.

– И все?

Он отстранился, и она посмотрела ему в лицо.

– Пока что да, – подтвердила Тимара. – Все.

Теперь их взгляды встретились. Из-за какой-то игры света казалось, что в темных глазах Татса пляшут звезды.

Он медленно кивнул:

– Хватит и этого. Пока.