Стычки продолжались всего несколько часов.

Адриен распорядился оказать помощь раненым и пересчитать убитых. Итог: двадцать трупов и сотня раненых с обеих сторон.

Во время драки некоторые переходили из одного лагеря в другой.

Мало-помалу на борту «Звездной Бабочки» восстановилось спокойствие.

У Габриеля Макнамары ранение было глубокое и серьезное. Миллиардера положили в больницу, где врачи его срочно прооперировали. Впрочем, ничего обнадеживающего по поводу его выздоровления они сказать не могли. Придя в себя, он поморщился.

– Все в ажуре, – прошептал он. – Надо было снять напряжение. Оно действительно росло, а мы этот факт прохлопали. Всегда есть недовольные. И Сатина, по крайней мере, помогла их выявить. Так что теперь остались только… довольные.

Макнамара заулыбался и рассмеялся, однако смех у него тотчас перешел в кашель. Он попросил сигару.

– Во всяком случае, я умру не от рака, – пошутил он. – Ладно, пропадать, так пропадать, уж доставьте мне напоследок удовольствие. Одну сигару. Они у меня дома. Может, кто-нибудь сгоняет?

Вызвался Ив – он принес ему сигару. Магнат раскурил ее и жадно затянулся крепчайшим дымом.

– Мы недооценили человеческую натуру, которая никогда не довольствуется тем, что имеет. Человек сидит на Земле, но его тянет в космос. И вот он в космосе, но его тянет обратно на Землю.

Он снова тихонько гоготнул, будто счел свою шутку великолепной.

– Надо будет придумать что-нибудь эдакое, чтобы снимать напряжение. Как в автоматической скороварке: нужен свисток, чтобы выпускать пар, иначе она взорвется. Стало быть, придется сделать такой свисток. Что-то вроде энергоразрядника.

Он с удовольствием выпустил синеватую струю дыма.

– Да, и еще один вопрос, – сказал Габриель. – Модуль «Мошка». Он был у нас один. Ну да ладно, слишком громоздкий довесок…

– Однако без этого довеска мы не сможем сесть, – признался Ив.

– Надо смастерить новый, – предложил Габриель.

– Но у нас в Рай-Городе нет таких передовых технологий, чтобы построить космический корабль.

– Технологий у вас, понятно, нет, зато у вас есть время.

Этим «у вас» он хотел показать, что уже отстранился от проекта.

– За тысячу лет даже лабораторная мышь найдет способ, как сбежать. И вы найдете такой способ. За тысячу лет можно решить все проблемы на свете.

Он опять рассмеялся – и тут же, поморщившись, схватился за живот.

– Зачем они это сделали?! – проговорил Ив, глядя на своего страдающего друга и едва сдерживаясь от гнева.

– Из-за обезьяны, – ответил Габриель. – В человеке все еще сидит трусливая, злобная обезьяна. Сорви с него маску, благо это плевое дело, и тут же увидишь перепуганного хищника… Да уж, «Последняя Надежда» оказалась такой хрупкой…

– Нет, – возразил Ив, – «Последняя Надежда» крепка как никогда.

Габриель Макнамара выпустил облачко дыма.

– Хотелось бы верить, да только последняя история показывает, что пока еще никто из нас неспособен одержать верх в самом главном своем бою – против собственной глупости.

Он схватил изобретателя за руку.

– Спасибо, что подарили мне мечту, господин Крамер. Спасибо, что наделили смыслом последние дни моей жизни. Не знаю, существует ли перевоплощение на самом деле, только если мне предстоит перевоплотиться в кого-нибудь, я хотел бы стать одним из тех, кто будет жить здесь, на борту «Звездной Бабочки», кто будет двигать этот проект дальше. Мне хотелось бы перевоплотиться в ваших детей…

Ив пожал ему руку.

Магнат воззрился на него и процедил сквозь зубы:

– Вот и все.

Взгляд его застыл. Ив легким движением руки опустил ему веки.

На следующее утро тело миллиардера предали земле на кладбище рядом с другими жертвами первой войны в Рай-Городе. По просьбе Ива на его могиле посадили самое крупное дерево в Цилиндре – оливу.

На кладбище, посреди широкой ровной возвышенности, где собрались бабочкианцы, Жослина произнесла речь, объяснив, что всякое действие вызывает противодействие, всякое рождение влечет за собой смерть. Родилась Элоди. Умер Макнамара. Все вместе они создали единое сообщество, а какие-то реакционеры-революционеры попытались разрушить их единство. «Звездная Бабочка» покинула Землю. А «Мошка» туда возвращается.

– Что же надо сделать, чтобы это больше никогда не повторилось? – вопросила Жослина. – Знаю, вас всегда будут одолевать сомнения. Знаю, вы всегда будете скучать по нашей родной планете, но в эту скорбную минуту траур по Макнамаре должен ознаменовать последний траур по нашему земному прошлому. Назад дороги нет. Вопрос стоит так: лететь дальше или умереть. Если среди вас все же есть те, кто считает, что лучше повернуть назад, пусть выскажутся прямо сейчас, а нет, так пусть навсегда прикусят языки.

– А если они выскажутся, что тогда? – издалека выкрикнул какой-то юнец.

– Если таких будет большинство, корабль вернется на Землю. Даю слово.

Ив с Элизабет не ожидали такого номера от своего мэра. Но Адриен понимал: надо пойти на риск, чтобы заручиться общей поддержкой в будущем. Игра стоила свеч.

Какое-то мгновение люди колебались. Однако из 143 881 пассажира руки так никто и не поднял.

– В таком случае мы следуем дальше намеченным курсом, и надеюсь, что все недовольные будут обращаться ко мне, прежде чем затевать революцию.

Слова попросил Адриен Вейсс.

– Перед смертью Габриель сказал, что надо бы найти способ, как давать выход своей энергии без всяких революций. Он как в воду глядел.

Биопсихолог говорил бесстрастно, хотя место и случай были не самые подходящие:

– По моему личному убеждению, Сатина взбунтовалась оттого, что ей очень хотелось внести беспорядок в наш порядок, выпустить наружу инстинкт смерти и разрушения. И таким образом дать выход своей энергии. Разрушительные инстинкты действительно живут внутри нас, тут ничего не скажешь. Поэтому я предлагаю назначить день… Карнавала. То есть праздник, когда мы весь день напролет будем играть в войну, взрывать петарды, шуметь и валять дурака. Целый день разрешается творить черт знает что, при условии, конечно, что это не будет противоречить закону неприкосновенности личности. Никаких убийств, никакого насилия, никаких грабежей, никакой порчи имущества. Зато выпивать, веселиться, да хоть ходить на голове, словом, предаваться бурным, но мирным радостям – пожалуйста, сколько душе угодно.

Аплодисменты, которыми было встречено это обращение, говорили о том, что смиренное, как в каком-нибудь монастыре, поведение, навязанное с самого начала полета, всем уже порядком осточертело.

– Думаю, Габриелю это бы понравилось… – сказал он в заключение.

Адриен Вейсс повернулся к Иву и Каролине.

– Нужно пережить новое потрясение, чтобы забыть старое. Вы согласны?

Они кивнули.

– Давайте организуем все на следующей неделе, – предложил Ив, которого все еще одолевали сомнения.

– Нет, куй железо, пока горячо. Пусть завтрашний день будет великим днем Карнавала. Если угодно, пусть у нас останется хоть один-единственный земной праздник.

Следом за тем слово взял Ив Крамер – он сказал в мегафон:

– Лично я предлагаю создать опытную лабораторию и построить из имеющихся на борту «Бабочки» запасных материалов модуль взамен «Мошки». Всех, кто хочет работать со мной, я жду сегодня на городской площади. Думаю, для начала придется построить металлургический цех побольше.

Но народ думал лишь о странном слове, прозвучавшем вдруг после стольких драматических событий.

Карнавал.