II
Космическое поселение

После Огнедышащего старта начался собственно Взлет.

Гигантский космический корабль тяжело поднимался ввысь. Сопла задних реактивных двигателей оставляли после себя огненные круги, сотрясая окружающий воздух.

Как только ракета прошла половину толщины атмосферного слоя, от нее отделилась первая ступень жидкостного ракетного двигателя.

И огромная башня с людьми устремилась дальше, набирая высоту и потрясая воздух с оглушительным грохотом.

Вторая, «брюшная» ступень двигателя отделилась на подходе к верхнему слою атмосферы.

Это были те самые ступени, которые жандармы повредили своими резаками, но, видя, что они выдержали давление, Ив Крамер вздохнул с облегчением.

Отныне «Звездная Бабочка» лишилась брюха. У нее остались только огромная грудь и маленькая голова.

Воздушный поток хлестал взмывавшую на бешеной скорости «Бабочку» по круглому правому глазу, внутри которого, прильнув к пультам и щиткам управления, сидели пятеро человек, пристегнутых к креслам.

Вслед за тем корабль сбросил скорость, а потом, наконец, совсем застыл на геостационарной орбите.

В иллюминаторы пассажирам, сидевшим в транзитной зоне, была хорошо видна их родная планета, похожая на отливающий синевой крупный шар, украшенный завитками и спиралями облаков. А в том месте, откуда они взлетели, мигали крохотные белые вспышки – там бушевала гроза.

– Пора и мне браться за дело, – объявила Элизабет, отстегивая ремень безопасности.

Поскольку сила тяжести на борту корабля уже не ощущалась, она тут же взмыла под потолок кабины. И, хватаясь руками за упоры, поплыла к выходному шлюзовому отсеку, соединявшему правый глаз с левым.

Там она и разместилась. Огромный майларовый парус площадью 1 миллион км² был раз в десять тоньше волоса, но расправить его было совсем нелегко: он мог порваться.

В правом глазу размещался просторный сферический отсек с кожаным креслом напротив большого остекленного проема. Перед креслом располагался пульт с деревянным резным рулем, единственной изящной диковиной из прошлого на этом сверхсовременном корабле.

Это Каролина Толедано настояла на том, чтобы отсек управления парусами был обустроен по старинке. Медные шкалы фотометров были оснащены стрелками, а не жидкокристаллическими экранами. Каролина даже распорядилась завесить остекленный проем, служащий козырьком кабины, двумя широкими шторами из темно-красного бархата.

Элизабет нависла над пультом управления и нажала несколько кнопок. В невесомости тело ее парило – боль нигде не чувствовалась.

Адриен Вейсс, памятуя о том, что постановка парусов занимает не один час, в свою очередь отстегнулся от стартового кресла и тоже покинул командный отсек.

– Попробую запустить «стиральную машину», – объявил он, открывая люк, который вел в нижнюю часть корабля.

Ив Крамер, также освободившись от ремня, приподнялся над своим креслом и, загребая руками и ногами, выплыл из правого глаза, собираясь присоединиться к Элизабет, находившейся в левом глазу «Звездной Бабочки».

Добравшись до шкипера, увлеченной своим делом, он расстегнул свой комбинезон и освободил котенка, который пришел в сильное недоумение оттого, что больше не может ступать лапками по полу.

Шерстяной шарик кувыркался под потолком, загребая лапками воздух и мяукая, сначала от страха, потом от удивления, а вслед за тем от радости.

– Зря я подарила вам этого кота! – сказала Элизабет, не отрывая глаз от контрольных приборов.

– Не будь его с нами, мы бы не взлетели.

Покружив разок-другой Домино, изобретатель подсел к ней.

– Покинув тогда корабль, вы всех нас едва не погубили, ведь жандармы могли вас пристрелить.

– Они оказались никудышными стрелками.

Она нажала несколько кнопок и пробежала глазами по мониторам.

– Аккумуляторы еще подзаряжаются от солнечных батарей. А когда зарядятся полностью, включим маленькие электродвигатели, с помощью которых поставим паруса. Так что сидим и ждем.

Они вдвоем подсели к остекленному проему.

– Какие они милые, эти красные бархатные шторы! – признался Ив. – Как в кинозале.

– А мне больше нравится руль резного дерева.

Она дотронулась до позолоченной бляшки в середине штурвала, на пересечении его осей, – на ней была вырезана рельефная бабочка в обрамлении трех звезд, а над бабочкой значился девиз проекта:

«ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА – БЕГСТВО».

В целом Ив Крамер оценил убранство отсека. Зеленый ковер, напоминающий газон, пульты из того же резного дерева, медные шкалы, три других кресла, обшитых красной кожей. Каролина даже умудрилась посадить здесь зеленые растения.

– Это пальмы, а это бамбук, – объяснила шкипер, колыхнув рыжей шевелюрой.

– Впервые вижу ракету, обустроенную и украшенную женской рукой, – признался Ив Крамер.

Он направился к пульту управления. Каждый монитор был по-старинному обит резным позолоченным деревом. Каролина не поленилась украсить и все другие приборы их эмблемой: серебристо-голубой бабочкой в обрамлении трех звезд.

– Для полетов, рассчитанных на несколько недель, наверно, окружающая обстановка не так уж и важна, но в космическом путешествии длиной несколько веков она кое-что да значит, – призналась ка- питан.

– Да уж, здесь технокабины с безжизненными пультами и мониторами словно оживают, не то что в правом глазу.

– В человеческом мозгу тоже есть поэтическое полушарие и математическое, аналоговое и цифровое, романтическое и практическое.

Они как завороженные воззрились на Землю.

Ив включил классическую музыку – звучную величественную симфонию, раскатившуюся волнами.

Вдруг у шкипера на одном глазу выступила слезинка. И тут же превратилась в блестящий, похожий на жемчужину шарик.

Она размазала его.

– Что случилось? – осведомился Ив.

– А ведь там… – проговорила она с глубоким вздохом, – …был наш дом.

– Там была наша тюрьма, и мы вырвались из нее на свободу.

– Там была наша колыбель.

– Когда ребенок подрастает, он в конце концов выбирается из нее, – сдержанно ответствовал Ив. – Мы, люди, провели там детство, теперь же нам предстоит стать «подростками». Во всяком случае, если бы у нас ничего не вышло, нашлись бы другие, а за ними третьи – у кого-нибудь непременно бы получилось.

– Кажется, я все еще не понимаю, чего мы добились. Пригодная сила тяготения, пригодный свет, пригодный воздух. Что ни говори, нам было неплохо на Земле, – призналась она.

– Уход из знакомого мира в неведомый – закономерный процесс эволюции.

Изобретатель снял очки, висевшие у него на кончике носа.

– Представляете себе рыбу, которая впервые выплыла из воды на твердую землю? Для нее это, верно, было сильнейшим потрясением. Она, должно быть, не успела выбраться на сушу, как ей захотелось повернуть обратно. Впрочем, многие ее соплеменницы так и сделали – вернулись назад, – заметила она.

– А некоторые все же приспособились к новой, непривычной среде обитания.

– И кто же это, по-вашему?

– Недовольные. Те, кому в воде было несладко. Когда живешь с комфортом, у тебя нет ни малейших причин и никакого желания что-то менять в жизни. Только страдания пробуждают нас, заставляя все подвергать сомнению.

Звучная музыка разливалась по всему пилотному отсеку.

– Мне кажется, мы могли бы развиваться безболезненно, – отчетливо произнесла она.

– Возможно, но если посмотреть на историю человечества, она всегда шла вперед через страдания… Так уж мы привыкли.

– Мы в силах менять привычки.

– Хотелось бы верить.

Элизабет снова принялась перебирать кнопки и что-то настраивать, а Ив глядел на Солнце, которое и не думало никуда заходить.

К ним присоединился Габриель Макнамара – он вплыл на спине, сложив руки на животе и только перебирая ногами, как в воде.

– Похоже, мы совершили величайшую глупость! – возвестил он, расплывшись в улыбке.

И расхохотался громким хохотом, который, однако, не перешел в кашель. Потом, словно отвечая самому себе, он прибавил:

– Но точно мы это узнаем, если только будем упорно продвигаться дальше. Все равно мы все когда-нибудь загнемся, так почему бы, пока суд да дело, не поэкспериментировать, выйдя за рамки привычного?

Он извлек из комбинезона фляжку с выпивкой.

– Знаю, запрещено, но эту штуку гонят мои друзья, да и потом, после всего, что мы пережили, можно и малость расслабиться.

Он тоже не удержался и крутанул парившего в воздухе котенка, который в этот раз замяукал несколько по-другому, как бы давая понять, что ему это порядком надоело и что он царапнет первого, кто вздумает прикоснуться к его шерстке. Магнату пришло в голову выплеснуть из флаги каплю спиртного – и она тут же превратилась в прозрачный оранжевый шарик. Котенок, заинтересовавшись, решил его сцапать. Но едва он к нему прикоснулся, как тот рассыпался на множество еще более мелких дрожащих шариков, к вящей радости зверька, нашедшего себе новую забаву.

– Я хочу дождаться, когда расправится парус и корабль развернется, – сказал Ив и, кивнув на бутылку, прибавил: – Не люблю праздновать победу, пока битва не закончена.

Элизабет с Габриелем смешались, но, памятуя о том, что Ив был родоначальником проекта, перечить ему не стали.

Миллионер нашел себе развлечение и стал весело наблюдать, как котенок теперь гонялся за шариками спиртного, возомнив их своей добычей.

– А у котенка-то губа не дура, как я погляжу, – заметила шкипер.

Вскоре Элизабет увидела, что солнечные батареи зарядились. Она включила автоматическую систему постановки парусов, настроив ее на минимальную мощность.

На мониторах наружного видеонаблюдения было видно, как левый парус начал вытягиваться из парусного отсека, точно тонкий серебристый платок из руки фокусника.