По этому случаю он надушился одеколоном с ароматом сандалового дерева.

Стоя одиноко на трибуне, низенький человечек в кожаных штанах и модной куртке выпил стакан воды и, прежде чем зачитать заранее подготовленную речь, откашлялся. На него были устремлены суровые взоры представителей сотни наций, но он был решительно настроен сказать свое слово.

Он повернулся к микрофонам и перевел взгляд на телекамеры с горевшими красными огоньками, означавшими, что они были включены.

– Быть разумным – значит не повторять ошибок.

Он кашлянул.

– Так называется моя речь, – уточнил он.

Габриель Макнамара развивал эту тему целый час. Он объяснял, что одинаковое поведение заводит в один и тот же тупик.

А стало быть, необходимо попробовать предпринять что-то новое, другое, и в другом месте. На вопрос о представительстве всех наций он ответил, что для него не существует ни стран, ни наций, ни границ, ни религий – только человеческие существа, биологический вид, заполонивший поверхность земной коры.

Он не намерен ограничивать себя правом выбора, отдав предпочтение, в угоду тем или иным лоббистам, посредственностям, имеющим преимущества перед другими людьми, послабее и попроще.

В ответ послышалось шиканье.

Между тем миллиардер читал дальше.

Будучи лично убежден в том, что гениев и бездарностей хватает везде и всюду, у всех народов, религий и наций, он вместе с тем склонен отметить, что в некоторых культурах поощряется расизм и фанатизм и подавляется творческий дух, благородство и сострадание. Однако он намерен включить в свой проект представителей этих культур вовсе не потому, что их, в смысле – культур, большинство и они пользуются влиянием.

Снова возгласы неодобрения.

Габриель Макнамара заявил, что чувствует за собой право набирать себе «работников» тем более потому, что он целиком финансировал «Последнюю Надежду» – на свои личные деньги, без каких бы то ни было государственных дотаций.

И вновь миллиардеру пришлось ждать, пока не восстановится тишина. На сей раз он оторвал глаза от бумаг.

– Я не стану рассуждать об уважении ваших привилегий, полученных эмпирическим путем эксплуатации страха, суеверия и глупости. Я не стану поминать ваши традиции, сводящиеся к повторению непродуктивных, вредных и опасных поступков, к которым вы прибегаете только под предлогом того, что точно так же поступали и ваши отцы. Я буду говорить о выживании рода человеческого. Быть разумным – значит не повторять прежних ошибок. Быть сознательным – значит не уступать давлению, чтобы понравиться большинству, невольно обреченному на вялое согласие. Если бы пришлось спросить мнение всех и каждого, если бы пришлось обратиться к технократам и политиканам, неужели вы думаете, что «Последняя Надежда» могла бы осуществиться? Напоминаю тем, у кого короткая память: этот проект придумал инженер по имени Ив Крамер, но он тут же был отвергнут начальством в Космическом агентстве. Главное свойство истинно новых проектов заключается в том, что они не интересуют окостенелые умы. Вы только-только начинаете просыпаться! А между тем мы довели начатое до конца! Все очень просто!

На сей раз последовала еще более враждебная реакция – главным образом со стороны ответственных представителей его собственного правительства.

– Сожалею, но дураков я с собой на космический корабль не возьму под тем лишь предлогом, что человечеству такого добра хватает с лихвой, к тому же у меня нет ни малейшей охоты добавлять вам лишней популярности у ваших сторонников, сбившихся в стадо послушно блеющих баранов!

Крики общего негодования.

Макнамара дождался, когда буря утихнет, после чего продолжал в том же тоне:

– Я говорю о будущем человечества, а не о ваших рейтингах, не о вашей популярности и не о ваших избирателях. Я говорю не о ваших привилегиях, которыми вы могли бы распоряжаться так же, как своими барышами. Я говорю о новых горизонтах. Неужели вы хоть на миг не можете заглянуть дальше собственного носа? Если не ради себя, то хотя бы ради своих детей.

Габриель Макнамара вобрал голову в плечи, точно боксер, собравшийся бесстрашно атаковать соперника. Он обеими руками схватился за стойку микрофона, как за меч.

– Так вы любите своих детей? Я вижу здесь государственных представителей, которые рукоплескали, когда их родные чада-смертники взрывали себя в автобусах, битком набитых мирными гражданами! Я вижу здесь государственных представителей, которые рукоплескали, когда бомбы взрывались в метро! Я вижу здесь государственных представителей, которым хочется заполучить атомные бомбы, чтобы уничтожить побольше людей! И они еще собираются давать мне уроки морали!

Ропот и угрозы.

– Люби вы своих детей и будь у вас проект для будущих поколений, разве стали бы вы с такой легкостью осквернять воздух и воду? Чтобы обеспечить себе лучшее будущее, думать о нем нужно уже сегодня. Ив Крамер думал. И я его поддерживаю! А если вы неспособны творить добро, позвольте это делать другим вместо себя! Оставьте нас в покое! Позвольте мне сделать хоть что-то полезное в моей глуши, а сами сейте себе зло перед глазами всего мира.

В Макнамару полетели оскорбления, бумажные шарики, пластмассовые бутылки – и тут он не выдержал.

– Вижу, и среди этого собрания полно мракобесов, в таком случае, думаю, никакая…

В этот раз поднялся такой гвалт, что Макнамара не смог выговорить ни слова, не то что продолжать свою речь.

Вокруг него с грохотом бились стаканы.

Тем не менее его речь напечатали газеты, ее подхватили все журналисты.

«В таком случае, думаю, никакая…» – это была его последняя фраза.