Пока Виргиния и Мэриленд боролись за существование, события дальше к северу способствовали появлению новых, энергичных колоний на карте Северной Америки. Они возникли, как и Мэриленд, но по противоположным причинам, из-за религиозного конфликта в Англии.

В Англии были протестанты, недовольные англиканской церковью и считающие ее обряды слишком близкими к католическим. Они снова и снова говорили о необходимости очистить церковь от католических ритуалов, и во времена Елизаветы I их противники дали им презрительное название «пуритане». Это название (как часто случается в подобных случаях) было с гордостью принято теми, над кем потешались.

В общем, английские монархи были противниками пуританства, так как пуритане всегда были готовы воспользоваться своей высокой моралью для оправдания своей оппозиции королю. Короли предпочитали церковь, которая полностью подчинялась бы им, и Джеймс I не делал тайны из того, что намеревается уничтожить пуритан. Или они отрекутся от верований, которые он считал нежелательными, или он выдворит их из страны.

Некоторые пуритане отчаялись когда-либо навязать свои взгляды англиканской церкви. Они считали, что единственное решение — совсем отделиться от церкви и основать собственную форму вероисповедания. Их называли сепаратистами. Одна группа таких сепаратистов жила в Скруби, в Ноттингемшире.

Подталкиваемые местными чиновниками и церковниками, сепаратисты из Скруби в конце концов начали в отчаянии покидать Англию; местом их назначения были Нидерланды.

В то время Нидерланды практически уже завоевали независимость от Испании. Обнаружив, что торговля и промышленность служат ключом к процветанию и могуществу и что религиозный энтузиазм мало что дает для этого, они проводили политику религиозной терпимости — скорее по причине безразличия, чем убеждений. Даже евреям разрешали свободно жить и молиться своему богу — нечто неслыханное в христианской Европе уже много веков.

Сепаратисты, несомненно, смогли бы тоже жить по-своему, поэтому в 1607 и 1608 годах сепаратисты из Скруби отправились в Нидерланды. Они поселились в Лейдене и какое-то время жили хорошо.

Но все же, с годами, их недовольство росло. Во-первых, они были иммигрантами на чужой земле и чувствовали себя аутсайдерами. Даже дети их беспокоили, потому что они учили голландский язык и заметно превращались в голландцев, переставая быть англичанами. Кроме того, что, если снова начнется война с Испанией (в то время было заключено лишь перемирие)? Во время войны происходило много ужасного, и сепаратисты не чувствовали себя в безопасности.

Пока росли эти сомнения и тревоги, стало очевидно, что поселение Джеймстаун в Виргинии процветает. Сепаратисты начали всерьез подумывать о том, не лучше ли отправиться в Америку и жить на собственной земле (никто не принимал в расчет индейцев, разумеется), где они могли бы быть и англичанами, и пуританами. Большинство сепаратистов пугала мысль о долгом путешествии и о неизведанных диких местах, но некоторые начали писать королю Джеймсу и просить разрешения поселиться в Виргинии.

Он в конце концов дал его, и те сепаратисты, которые хотели туда плыть, начали долгое и трудное предприятие по сбору средств и приобретению судов и припасов. Они достали два корабля, один из которых оказался непригодным для такого плавания, поэтому они в конце концов отплыли из Плимута 16 сентября 1620 года на одном корабле под названием «Мейфлауэр».

На его борту было тридцать пять сепаратистов из Лейдена. Шестьдесят шесть других (в большинстве своем — не сепаратистов) из Лондона и соседних районов отправились вместе с ними. Теоретически они все должны были плыть в какую-то часть Виргинии, но вожаки не горели желанием поселиться на землях, уже занятых поселенцами, которые не были пуританами. Они намеренно (и незаконно) направились дальше на север.

Побережье к северу от Виргинии изучили более ранние исследователи, такие как Кэбот и Веррацано, но людям на «Мейфлауэре» незачем было полагаться на них. В предшествующие два десятилетия один исследователь за другим двигались вдоль северного берега.

В 1602 году, например, английский мореплаватель Бартоломью Госнолд (он позднее стал заместителем командующего флотом, и он привез первых колонистов в Джеймстаун) изучал это побережье. 15 мая 1602 года он наткнулся на узкий, изогнутый полуостров, воды вблизи которого были богаты треской. Он назвал его Кейп-Код и продолжал изучать берега острова, лежащего к югу, который он назвал Виноградником Марты.

Два года спустя другой мореплаватель, Джордж Уэймаут, обследовал часть побережья и привез восторженные отчеты.

Затем, в 1614 году, Джон Смит, прославившийся в Джеймстауне, предпринял исследовательскую экспедицию в эту часть американского побережья. Он тщательно изучил и нанес на карту береговую линию, и его так поразило сходство климата и облика этого края с его родиной, что он назвал его Новой Англией, и это название сохранилось с тех пор.

Однако, возможно, больше всего потряс сепаратистов отчет голландского исследователя Адриена Блока, который в 1614 году вернулся в Амстердам с восторженными отчетами о южной части побережья Новой Англии. Остров в шестидесяти четырех километрах к западу от Виноградника Марты до сих пор называется островом Блока в его честь.

9 января 1620 года, когда «Мейфлауэр» наконец достиг берегов Америки, люди на его борту оказались на оконечности Кейп-Кода, гораздо дальше к северу, чем намеревались плыть раньше. К тому же время года было неподходящее, и Кейп-Код представлял собой унылое зрелище; но путешествие было долгим и лишенным удобств, и у них не было настроения плыть еще дальше.

Они проплыли мимо загнутого конца этого мыса и начали обследовать береговую линию за ним в поисках места, которое выглядело бы не слишком удручающим. В конце концов они нашли бухту, и 16 декабря «Мейфлауэр» бросил в ней якорь. Джон Смит уже назвал эту часть береговой линии Плимутом, и пассажиры «Мейфлауэра» приняли это название английского порта, из которого они отплыли.

Пассажиры, однако, оказались в странном положении, так как они находились за пределами земель, контролируемых Виргинской компанией, под покровительством которой они, теоретически, плыли. Виргинская компания не могла на законном основании назначить им губернатора на этой части побережья, и им пришлось управлять самим.

Чтобы решить эту задачу, а также избежать недовольства со стороны не принадлежащих к сепаратистам поселенцев, пуритане подготовили соглашение, в котором обещали соблюдать законы, разработанные обитателями нового поселения. Это «Мейфлауэрское соглашение», подписанное 21 ноября, было чем-то вроде прелюдии к знаменитым «городским собраниям» Новой Англии и первым шагом к самоуправлению в английских колониях.

Как только сепаратисты высадились на берег, они выбрали Джона Карвера, одного из них, губернатором.

Но все-таки время года было неподходящее, и поселенцам пришлось встречать зиму совершенно неподготовленными. Половина пассажиров «Мейфлауэра» умерла от голода и болезней еще до весны. Губернатор Карвер был одним из умерших. Выжившие упорно держались, выбрав новым губернатором Уильяма Брэдфорда. (Он оставался губернатором, с перерывами, в течение тридцати пяти лет.)

Маленькая группа поселенцев, конечно, не выжила бы среди враждебных индейцев; но, как и в других местах, индейцы сначала были дружелюбными. Действительно, в этом случае у них не было выбора. Эпидемия чумы в 1617 году унесла жизни большинства индейцев в этой местности, и немногие уцелевшие не расположены были искать неприятностей.

Наступила весна 1621 года, и поселенцы смогли сделать первые посевы на заброшенных полях индейцев. Один индеец по имени Сквонто, который выучил английский язык во время своего пребывания в Лондоне (его привез туда английский моряк, который его мимоходом похитил), помог поселенцам, научив их индейским методам ведения сельского хозяйства. Еще один дружественный индеец, Самосет, организовал встречу с Массасойтом, вождем местных племен, и мирные отношения между индейцами и поселенцами были официально установлены.

К началу зимы 1621 года поселенцы сняли хороший осенний урожай, обеспечив себя на зиму, и они объявили трехдневный праздник, чтобы вознести благодарность Богу. Массасойт и девяносто индейцев участвовали в том пиршестве.

Было понятно, что Плимут выживет. Он оставался маленькой колонией — количество поселенцев выросло всего до 180 человек к 1624 году — но очень оживленной. В 1626 году Плимут собрал 1800 фунтов, необходимых для выплаты долга купцам, которые вложили деньги в это предприятие в самом начале, и жители Плимута основывали другие маленькие селения вдоль побережья.

Другие поселенцы начали прибывать на эти участки побережья прямо из Англии. Вторым по значению городом, появившимся на карте, был Салем, основанный в 1626 году примерно в шестидесяти четырех километрах на север от Плимута.

Однако по-настоящему Новая Англия появилась на картах благодаря деятельности Джона Уинтропа, влиятельного пуританина, образованного и состоятельного. Он собрал группу пуритан в 1629 году и начал планировать хорошо организованную экспедицию в Новую Англию, которая получила бы материальную поддержку от короля.

Карл I, который теперь правил Англией, не прочь был избавиться от как можно большего количества пуритан, поэтому разрешил основать Компанию Массачусетского залива. Карл не потрудился уточнить, что компания должна ежегодно устраивать собрание в Лондоне, где ее было бы легко контролировать. Поэтому поселенцы увезли компанию и руководство с собой в Новую Англию. Это был еще один шаг, пусть и непреднамеренный, к самоуправлению в колониях.

В 1630 году семнадцать кораблей с почти тысячей человек на борту отплыли в Новую Англию, и с ними отправился Уинтроп в качестве губернатора будущей колонии. Они высадились в Массачусетском заливе, поэтому колония сначала так и называлась, а потом название сократилось до просто Массачусетс.

Город, заложенный в тот 1630 год на выступе земли, вдающемся в залив, назвали Бостон в честь английского города, из которого прибыла одна группа поселенцев. Река, в устье которой был основан Бостон, получила название Чарльз, в честь короля.

Другие города появились вокруг Бостона, и с самого начала Массачусетский залив процветал, а Уинтроп был его губернатором, с некоторыми перерывами, в течение двадцати лет.

В следующие десять лет пуритане (и некоторые непуритане) оптовыми партиями прибывали в Массачусетс, так как Карл I продолжал враждебно относиться к их вере. Высадилось около 20 000 поселенцев с 200 кораблей, и некоторое время Новая Англия была гораздо более густонаселенной, чем более старая колония в Виргинии. К 1640 году население Новой Англии насчитывало 22 500 человек, а в Виргинии и Мэриленде жило всего 5000 человек.

Новая колония в Массачусетсе превзошла, в частности, более раннее поселение Плимут, который во время основания Бостона все еще имел всего 300 жителей. Тем не менее Плимут упорно сохранял свою независимость, и так продолжалось еще шестьдесят лет.

Новые поселенцы не были теми простыми ремесленниками, которые пересекли океан на «Мейфлауэре». Многие были выпускниками университетов, которых беспокоило, что их дети не получат всех преимуществ образования, как они сами.

Поэтому 28 октября 1636 года была открыта школа к северу от реки Чарльз, в нынешнем городе Кембридж. Для этой цели поселенцы выделили четыреста фунтов. В то время один тридцатилетний священник умирал от туберкулеза. Он завещал около 700 фунтов и свою библиотеку из 400 книг новой школе — колоссальный дар по стандартам для того времени и того места. Священника звали Джон Гарвард, и 13 марта 1639 года, через пол года после его смерти, школа выразила ему благодарность тем, что стала называться Гарвардским колледжем. Он был первым высшим учебным заведением, основанным в английских колониях.

Еще один интеллектуальный шаг вперед был сделан в 1639 году, когда в Кембридже появился печатный станок. Это было первое подобное устройство во всех английских колониях. На печатном станке выпустили книгу псалмов в 1640 году, и это была первая книга, напечатанная в английских колониях.

Другие части Новой Англии также колонизировали. Один англичанин по имени Фердинандо Горгес (он сражался против испанской армады) давно уже пытался колонизировать северную часть Новой Англии. Еще в 1607 году он пытался основать поселение под покровительством Плимутской компании в точке, находящейся примерно в двухстах километрах севернее того места, где позже появилось поселение Бостон. Поселенцы не выдержали зимы, и те немногие из 129 поселенцев, которые уцелели, вернулись в Англию в 1608 году. Этот удар дорого стоил Плимутской компании, его было особенно тяжело выдержать, потому что Лондонской компании больше повезло с Джеймстауном. Плимутская компания так и не добилась успеха, и Новая Англия была заселена без нее.

10 августа 1622 года Горгес и Джон Мейсон (который служил губернатором еще не заселенного Ньюфаундленда и который первым тщательно нанес на карту все его берега) получили разрешение короля еще раз попытаться заселить северную протяженность берега Новой Англии. Северную часть сначала назвали Мэном, потому что обычно берег называли «мэн», сокращая слово «мейнленд», что значит материк, чтобы отличать от многочисленных островов у берега. Горгес и Мейсон разделили свои владения в 1629 году, и Мейсон назвал свою южную часть берега Нью-Гэмпшир, в честь английского графства Гэмпшир, где он провел большую часть жизни (хотя родился он не там).

К середине 30-х годов XVII века поселения вырастали на берегах Нью-Гэмпшира и Мэна, и пуритане в Массачусетсе смотрели на них с глубочайшим подозрением. Горгес и Мейсон не были пуританами, в конце концов, и они верили в управление колониями короной. Подобный пример в такой близости от них представлял собой опасность для самоуправления, которое установилось в Массачусетсе и которое ценили его обитатели.

Поэтому Массачусетс изо всех сил настаивал, что весь северный берег Новой Англии попадает под его юрисдикцию. Некоторые города Мэна признали суверенитет Массачусетса, и к 1677 году Массачусетс выкупил все права у семьи Горгес. После этого Мэн оставался частью Массачусетса полтора столетия.

Массачусетсу также удавалось время от времени сохранять власть над Нью-Гэмпширом, но он в конечном счете сохранил независимость и утвердил себя как отдельную колонию.

Вскоре поселенцы из Массачусетса сами начали расселяться дальше, искать новые земли. К 1632 году они исследовали долину реки Коннектикут (от индейского слова, означающего «рядом с длинной, приливной рекой»). В октябре 1635 года эмигранты из городов Массачусетса проделали путь около ста тридцати километров в фургонах на запад и основали Виндзор, Хартфорд и Уэтерсфилд на берегах этой реки. Это стало ядром будущей колонии Коннектикут и началом первой широкомасштабной миграции по суше на запад — этот процесс потом продолжался (и в каком-то смысле все еще продолжается сегодня).

В 1638 году новая партия пуритан прибыла из Англии, недолго пробыла в Бостоне, а потом отправилась дальше и основала поселение на побережье к западу от реки Коннектикут 15 апреля того же года. Они назвали его Нью-Хейвен.

Новые поселения создавали также благодаря стремлению к религиозной свободе, так как, хотя пуритане приехали в Массачусетс, чтобы свободно исповедовать свою религию, они ничуть не были заинтересованы в предоставлении той же привилегии другим.

Это грозило неприятностями Роджеру Уильямсу, пуританину, который приехал в Бостон в 1631 году. Там у него начались разногласия с руководителями общины, потому что он был большим радикалом, чем они, и стал сепаратистом, не желая иметь ничего общего с англиканской церковью. Действительно, логика привела Роджера Уильямса к убеждению, что настолько трудно определить истинную религию и заставить других людей исповедовать ее, что нет смысла пытаться узаконить всего одну религию. Поэтому он начал все больше верить в тотальную свободу религии как в единственный приемлемый способ общения с человеческими существами.

Для властей Массачусетса это уже было достаточно плохо, но взгляды Уильямса на владение землей были еще хуже. Уильямс утверждал, что королю Англии Америка не принадлежит и он не может раздавать ее земли поселенцам. Он считал, что единственный возможный способ для поселенца из Европы владеть землей в Америке — это купить ее у хозяев-индейцев.

Это было уже слишком для властей Массачусетса. 9 октября 1635 года Уильямса изгнали из Массачусетса. Ему позволили остаться на зиму, но потом он уплыл на юг и в конце концов прибыл в бухту Наррангасет. Там, в шестидесяти четырех километрах южнее Бостона, он приобрел у индейцев землю и в июне 1636 года основал поселение Провиденс.

Это поселение разрослось и включило в себя берега Наррангасетской бухты и острова в ней. Самым большим из этих островов считали тот, который упоминал Веррацано во время своей экспедиции за сто лет с четвертью до этого. Он напоминал ему остров Родос в Средиземном море. Поэтому его назвали Род-Айлендом. В конце концов поселение Уильямса стали называть плантациями Род-Айленда и Провиденса, хотя обычно его называют просто Род-Айлендом.

Под руководством Уильямса на Род-Айленде существовала полная религиозная терпимость (даже по отношению к евреям), хотя в отличие от появившегося позже в Мэриленде Акта о веротерпимости эта терпимость не имела силы правительственного закона, так как Уильямс не имел права на управление этой землей. Но даже в этом случае этой веротерпимости было достаточно, чтобы стать проклятием для других колоний Новой Англии, которые не желали иметь ничего общего с этим рассадником радикализма.

Еще одной религиозной мятежницей стала Анна Хатчинсон, которая прибыла в Бостон в 1634 году и стала первой заметной женщиной в истории Америки. Она была чем-то вроде сторонницы движения за права женщин, так как настаивала на отправлении религии так, как она это понимала, отрицая авторитет руководителей церкви. Она повела за собой других женщин и с жаром защищала свою веру в некую религиозную демократию, когда каждый мужчина и каждая женщина решают свою собственную судьбу. В конце концов ее судили и 8 ноября 1637 года тоже выслали. На какое-то время она нашла пристанище в Род-Айленде, потом переселилась дальше, в нынешний округ Уэстчестер в штате Нью-Йорк. В 1643 году она погибла во время нападения индейцев.

Конечно, неприятности с индейцами должны были возникнуть, так как бурный приток поселенцев оккупировал землю, не обращая внимания на индейцев. Роджер Уильямс был одним из нескольких идеалистов, которые справедливо относились к индейцам, признавая за ними все достоинства и права европейцев. В ответ индейцы всегда были справедливы к нему.

Однако не все люди были такими, как Роджер Уильямс. В 1637 году один надменный белый торговец вызвал ненависть племени пекот, которое обитало в Коннектикуте, и в конце концов один из индейцев его убил. Это означало войну, и эта война пошла по обычному пути.

Штурмовой отряд индейцев сжег только что основанный город Уэтерсфилд, убил несколько поселенцев, и это было первое побоище. Затем была смертоносная контратака. 26 мая 1637 года группа вооруженных поселенцев осадила 600 мужчин, женщин и детей племени пекот в их укрепленной деревне возле Мистик-ривер на юго-востоке Коннектикута, подожгла ее, и они все сгорели. Могущество индейцев, по крайней мере в Коннектикуте, было сломлено.

«Война Пекот», хоть и закончилась победой поселенцев, поставила белых в опасное положение. В 1643 году Массачусетс, Плимут, Коннектикут и Нью-Хейвен объединились в Конфедерацию Новой Англии, чтобы выступать против индейцев объединенным фронтом и решать пограничные споры между собой. (Радикальный Род-Айленд проигнорировали.) Этот союз, который продержался целое поколение, был первой попыткой отдельных колоний объединиться, чтобы справиться с общими проблемами.

Тем не менее в 40-х годах XVII века усилия по колонизации Америки начали слабеть. Во многом это объяснялось неприятностями на родине.

Пуритане набирали силу на промышленном многонаселенном юго-востоке Англии, приобретали все больше власти в парламенте, и их враждебность к Карлу I росла. Карл отвечал им такой же враждебностью и с 1629 до 1640 года отказывался созывать парламент.

Без парламента Карл испытывал трудности в сборе денег. Он был вынужден участвовать во всевозможных сомнительных экспедициях, которые просто увеличили его непопулярность. Затем, в 1639 году, восстали шотландцы. Карлу так нужны были деньги, что он был вынужден, даже вопреки своей воле, созвать заседание парламента. Парламент попытался использовать свой контроль над финансами, чтобы заставить Карла I пойти на уступки, и конфликт разгорелся.

К 1642 году уже шла настоящая гражданская война, и как король, так и парламент, собирали армии, чтобы вести сражения. Пуританский сквайр Оливер Кромвель сражался на стороне парламента и оказался необычайно способным генералом. К 1645 году стало ясно, что король потерпел поражение, и 30 января 1649 года ему отрубили голову. Англия осталась без короля на одиннадцать лет, к полному ужасу остальной Европы.

Английская гражданская война имела большое значение для эволюции колоний. Пока Англия была занята своими внутренними распрями, колониям предоставили самим заниматься своими делами. Даже Виргинии, королевской колонии, позволили на какое-то время выбрать своего собственного губернатора. Потом эту привычку к самоуправлению нельзя было полностью уничтожить, таким образом, был сделан еще один шаг к свободе.

Пуритане Новой Англии были, конечно, душой и сердцем на стороне пуританского парламента. Виргиния, с другой стороны, была на стороне короля, и после 1649 года многие из сторонников Карла иммигрировали в эту колонию.

Враждебность между двумя частями англо-американского побережья стала почти зеркальным отражением гражданской войны в Англии. Конфедерация Новой Англии на время прервала торговые отношения с Виргинией, и если бы эти две части были ближе друг к другу, между ними могла бы даже начаться война.

События 40-х годов XVII века являются ранним доказательством различий между Севером и Югом, которым в конце концов суждено было развиться в убийственный кризис и которые еще не исчезли. Это был Север против Юга; парламент против короля; пуритане против англиканцев; третье сословие против аристократов.

Но в 40-х годах, по крайней мере, эти два региона могли только злобно смотреть друг на друга через ту часть побережья, которая вовсе не была английской, она была голландской.

В ходе большой гражданской войны против Испании Нидерланды построили могучий флот и создали всемирную систему торговли и коммерции. Нидерланды были, для своих размеров, самой состоятельной нацией мира, их можно было даже считать великой державой.

По мере роста своего могущества Нидерланды вели свою войну против Испании за морями. Португальские владения на Дальнем Востоке были особенно уязвимы, так как, поскольку Португалия попала под контроль Испании, ее империя пришла в упадок.

В 1602 году группа купцов основала голландскую Ост-Индскую компанию для развития торговли с Дальним Востоком и для того, чтобы захватить те кусочки территории Португалии, какие смогут. Они настойчиво утверждались на больших островах в Юго-Восточной Азии. Их в конце концов стали называть «Голландской Ост-Индией» (а после Второй мировой войны этот район получил независимость и теперь является территорией Индонезии). Еще в 1619 году голландцы основали на Яве город, который назвали Батавия, по древнехму латинскому названию того региона Европы, где расположены Нидерланды. (Батавию теперь переименовали в Джакарту, и она является столицей Индонезии). Голландцы также отняли у португальцев остров Цейлон и утвердились в Южной Африке, где португальцы уже обосновались со времен Диаса, за полтора столетия до этого. На всех этих территориях голландские купцы делали свои состояния.

В 1609 году истощенная Испания наконец согласилась на временное перемирие с Нидерландами (она не признавала независимость этого региона еще почти сорок лет), и действия голландцев стали еще более энергичными. Несмотря на то что их усилия на Дальнем Востоке были так успешны, они начали мечтать о таких же попытках на Дальнем Западе.

А что же северо-западный проход, который искали так долго и так безуспешно? Фробишер и Дэвис четверть века назад потерпели неудачу, но был один английский мореплаватель, который в первом десятилетии XVII века продолжал исследовать воды Арктики в поисках пригодных для плавания маршрутов. Это был Генри Гудзон, который в 1607 году исследовал воды Арктики к северу от Европы по поручению английской Московской компании. Гудзон рискнул дойти до Шпицбергена и плыть дальше, и он открыл то, что теперь называют островом Ян-Майен, примерно на полпути между Шпицбергеном и Исландией.

В 1608 году его наняли голландцы проводить для них исследования. 6 апреля 1609 года он отплыл на судне «Полумесяц». Он начал с того, что снова поплыл на северо-восток, мимо Шпицбергена, но недовольство экипажа заставило его повернуть на запад.

Гудзон отправился через Атлантику к Северной Америке в то время, когда поселение англичан на побережье делало свои первые шаги и когда Джеймстаун висел на волоске.

Гудзон плавал вдоль побережья Америки, исследуя залив Делавэр за год до того, как его увидел хоть один англичанин. Затем, 3 сентября 1609 года, его судно вошло в гавань Нью-Йорка. Другие побывали там раньше него, особенно Веррацано, но Гудзон, надеясь вопреки всему, что это вход в северо-западный проход, первым вошел в широкую реку, впадающую в залив. 12 сентября он двинулся вверх по ее течению.

Он поднялся на двести сорок километров вверх по реке, пока постепенно мелеющее русло не убедило его в том, что это действительно река, а не пролив, и, разочарованный, он снова поплыл вниз по реке.

В более позднее время голландцы назвали эту реку Северной, а ту, которая впадала в залив Делавэр дальше к югу, — Южной. Последнюю в конце концов стали называть рекой Делавэр, а первую очень справедливо назвали Гудзоном.

Когда Гудзон возвращался обратно в Нидерланды с отчетом, его остановили в Англии и не позволили больше работать на голландцев.

В 1610 году Гудзон предпринял новую попытку, на этот раз севернее, и снова на средства англичан. В июне того года он проплыл южнее Баффиновой Земли через узкий морской пролив между ней и материком, который сейчас называется Гудзонов пролив. 3 августа он вошел в большую бухту, вдающуюся в Северо-Американский континент в направлении на юг, которую теперь называют Гудзонов залив.

Казалось, вновь появилась надежда, что он в конце концов обогнул Северо-Американский континент и что можно без помех плыть на запад, в Индии. Он провел три месяца в заливе, исследовал восточный берег и достиг его южной части (залива под названием бухта Джеймса в честь короля Англии Джеймса I) в ноябре.

Там он застрял во льдах на шесть тоскливых месяцев. Когда лед растаял в июне 1611 года, он хотел продолжать изучение западного берега залива, но его экипаж был сыт по горло. Гудзона высадили в открытом море в шлюпке вместе с сыном и семью верными ему членами экипажа, и предполагают, что все они погибли от холода и голода. Тем из мятежников, кто выжил после нападения эскимосов, удалось найти дорогу обратно в Англию.

Голландцы продолжали продвигаться на запад и без Гудзона. Самые поразительные успехи они сделали в Южной Америке, где, после окончания перемирия с Испанией, продолжали захватывать части португальской империи. В 1623 году голландцы захватили город Пернамбуко на самом восточном выступе Бразилии. Они продолжали свои завоевания, и некоторое время казалось, что в Южной Америке появится великая голландская империя. Однако в 1640 году, после шестидесяти лет под властью Испании, Португалия вернула себе независимость, и положение резко изменилось. Начавшееся в 1645 году народное восстание португальских колонистов закончилось изгнанием голландцев из Бразилии.

Более долговременные завоевания были сделаны на маленьких островах, окаймляющих Карибское море. Такие острова, как Сен-Мартин и Саба, к востоку от Пуэрто-Рико, и Кюрасао, к северу от Южноамериканского материка, стали голландскими и остаются голландскими по сей день.

Но голландцы не забыли побережье Северной Америки, участок от Северной реки до Южной реки. В 1614 году Адриен Блок начал с реки Гудзон и исследовал земли восточнее. Он обогнул Манхэттен и Лонг-Айленд (доказав, что это острова) и изучил берег Коннектикута, открыл реку Коннектикут и вошел в нее. В тот же год Корнелис Мей исследовал берег к югу от Гудзона, и Кейп-Мей, на южной оконечности нынешнего Нью-Джерси, назван в его честь.

В том же 1614 году голландцы основали форт выше по реке Гудзон, в той крайней точке, куда добралась экспедиция Гудзона, и использовали его для торговли мехами с индейцами. Они назвали его сначала фортом Нассау, в честь правителя Мориса Нассау, а после фортом Оранским, по фамилии правящего дома Нидерландов. В 1624 году небольшое поселение появилось также на острове в устье реки Гудзон, которое назвали Манхэттен — по названию индейского племени, жившего там.

К тому времени, однако, голландские купцы основали Голландскую Ост-Индскую компанию (3 июня 1621 года), чтобы более эффективно создавать западные поселения и сделать создаваемые Новые Нидерланды работающим предприятием. Для этой цели была необходима сильная база в устье реки Гудзон.

Петер Минуит был назначен компанией генеральным директором Новых Нидерландов и отправлен в Америку организовать эту базу. 4 мая 1626 года он высадился на Манхэттене и заключил самую поразительную сделку с недвижимостью в истории. Он приобрел остров Манхэттен у индейцев за дешевые украшения стоимостью шестьдесят гульденов, эту сумму обычно выражают в американских деньгах как равную двадцати четырем долларам.

Поселение на южной оконечности острова, в котором тогда жило триста человек, назвали Новым Амстердамом, в честь Амстердама, тогда, как и сейчас, самого большого города Нидерландов.

В то время английское поселение в Виргинии явно процветало, и англичане начали прибывать к берегам Новой Англии. Нидерланды, понимая, что их собственная колония окружена и с севера, и с юга, стремились исправить положение, наполнив ее поселенцами. Не многие голландцы были готовы отправиться туда спонтанно, и поэтому Нидерланды с готовностью принимали поселенцев из всех мест Европы. К 1643 году посетивший колонию иезуитский священник писал, что насчитал восемнадцать языков, на которых говорят на улицах Нового Амстердама, который, таким образом, приобрел статус многоязыкового и с тех пор его не терял.

Голландцы принимали меры для поощрения иммиграции. 7 июня 1629 года они создали систему патронов. Люди, которые брали обязательство привезти более пятидесяти поселенцев, получали большие участки вдоль реки Гудзон — на протяжении двадцати пяти километров на одном берегу или двенадцати километров на обоих берегах. Эти люди, называемые патронами, получали на своей земле почти суверенные права. Порожденная таким образом полуфеодальная система открыла Гудзон для быстрого заселения европейцами, но также сохранила в Новых Нидерландах прочную власть олигархов.

Создателем системы патронов стал Килиан ван Ренсселер, торговец бриллиантами из Амстердама, который был одним из первых акционеров Голландской Вест-Индской компании. Хотя он сам не приехал в Новые Нидерланды, но приехали его сыновья, в 1630 году. Им принадлежал шикарный участок в верхнем течении Гудзона, и даже сегодня округ на восточном берегу реки, напротив Олбани, называется Ренсселер.

Колония расширялась. Датский иммигрант Йонас Бронк поселился на материке к северу от Манхэттена. И мы до сих пор называем этот район Бронксом. Голландский поселенец, имеющий титул «йонкер» (эквивалент больше известного слова «юнкер» у пруссов), поселился дальше на север, в районе, который мы называем Йонкерс.

Был заселен остров Стейтен (назван в честь Генеральных Штатов, законодательного органа Нидерландов). Точно так же Лонг-Айленд и такие места, как Бруклин и Гарлем, названы в честь голландских городов. Голландцы также расселились вдоль побережья Коннектикута и Нью-Джерси. В 1633 году они построили форт Доброй Надежды на месте нынешнего Хартфорда, до прибытия поселенцев в Новую Англию. Позднее, когда англичане поселились вдоль реки Коннектикут и в Нью-Хейвене, голландцы яростно протестовали и называли это вторжением на их землю.

Пока все это происходило, голландцам приходилось иметь дело с индейцами. Петер Минуит и Ренсселеры справедливо вели дела с индейцами, и так же поступал Воутер ван Твиллер, племянник ван Ренсселера, который стал губернатором Новых Нидерландов в 1633 году. У них проблем не было.

Но потом, в 1637 году, губернатором стал Виллем Кифт, а Кифт был одним из тех, кто был твердо убежден, что нечего церемониться с индейцами и что убийство нескольких индейцев благотворно подействует на остальных. Поэтому он убил несколько индейцев и тут же получил войну с индейцами.

Кифту пришлось построить стену в виде деревянного частокола через южную оконечность Манхэттена (откуда произошло название «Уолл-стрит») для защиты Нового Амстердама. В 1644 году произошли сражения в Уэстчестере, во время одного из них была убита Анна Хатчинсон, и голландцы устояли с большим трудом.

Естественно, колонисты стремились избавиться от некомпетентного Кифта, и в 1647 году Новые Нидерланды получили нового губернатора, Петера Стейвесанта. Он был, по всем меркам, самым способным человеком в истории голландской Америки.

Его ранили в 1644 году, во время битвы на Карибах, и в результате ему пришлось ампутировать ногу. После этого он ходил на деревянном протезе, который украшал серебряными лентами.

Он не был приятным человеком и правил жестко, но он правил эффективно. Ему пришлось нелегко. С севера и с востока все время наступали английские поселенцы Новой Англии, а на юге возникла неожиданная проблема в лице маленькой группы шведов, о которой помнят меньше, чем обо всех других группах народов, основавших первые поселения на американском побережье.

Швеция по-настоящему вышла на сцену европейской истории только после открытия Америки. На протяжении большей части Средневековья она была под властью Дании, но в 1523 году добилась независимости под руководством Густава Вазы, который правил под именем короля Густава I. Затем она расширила границы на регион Балтики и достигла пика могущества при удивительном монархе-солдате Густаве II Адольфе.

В 1630 году Густав Адольф ввязался в разрушительную Тридцатилетнюю войну, которая тогда сотрясала Германию, и в следующие два года одержал блестящие победы, которые возвысили Швецию до статуса великой державы, и эту роль она играла в течение столетия. Неудивительно, что Густав Адольф, стремящийся поставить Швецию на равную ногу с более старыми державами Европы, охотно выслушивал проекты заселения восточного побережья Америки. В этом его поддерживали датчане, которых вытеснили (по их мнению, несправедливо) из Голландской Вест-Индской компании.

Густав Адольф погиб в бою в 1632 году, но планы шведов не были забыты. В 1637 году была создана Новая шведская компания, чтобы сделать для Швеции то, что Голландская Вест-Индская компания сделала для Нидерландов. Именно Петер Минуит, купивший Манхэттен, был руководящей силой нового предприятия. И в 1638 году, когда первая группа шведских поселенцев отплыла в Америку, Минуит ее возглавил.

Экспедиция на десять дней остановилась в Джеймстауне, затем поплыла на север, в бухту Делавэр, и 29 марта 1638 года основала поселение недалеко от того места, где теперь стоит город Уилмингтон. Они назвали его форт Кристина, в честь дочери Густава Адольфа, Кристины, которая взошла на трон после смерти своего отца.

Шведские поселенцы расселились дальше вверх по течению Делавэра, почти до того места, где сейчас находится Филадельфия, где они основали свою столицу. Еще дальше вверх по течению, однако, жили враждебные голландцы, считавшие Делавэр своей территорией. Новая Швеция, как ее назвали, сохранила мирные отношения с индейцами, и под предводительством Йохана Бьернсона Принца, ужасно толстого человека, который сражался под началом Густава Адольфа, колония процветала, но она всегда оставалась маленькой. Пара сотен шведов и финнов были ее ядром, и ее население никогда заметно не превышало этого.

Шведы привезли в Америку одну вещь, которая со временем стала не отделимой от легенд об американских пионерах. Это была бревенчатая хижина, изобретенная на севере Скандинавии, которая, благодаря простоте строительства и способности держать тепло во время суровой зимы, намного превосходила все остальные строения в поселениях. Она, несомненно, превосходила английские каркасные дома, построенные поселенцами Новой Англии.

Бревенчатая хижина постепенно завоевала все рубежи Северной Америки.

Франция тоже не отставала в гонке за колонизацию Америки. Когда Генрих IV стал королем и религиозные войны закончились, Франция снова занялась Америкой, продолжив с того места, где остановился Картье в своих исследованиях реки Святого Лаврентия.

Франция сохранила контакты с этим регионом в связи с торговлей пушниной. Мех бобра, которым богата Канада, приобрел большую популярность в изготовлении шляп (и слово «бобер» стало жаргонным); и торговля мехами, нуждавшаяся в базе на суше, стала более прибыльной, чем рыбный промысел в открытом море. Генриха IV поэтому убедили попытаться заставить французов держаться тверже. Для этой цели он назначил Самюэля де Шамплейна королевским географом и поручил ему изучить этот район.

Шамплейн не был новичком. Он сражался под предводительством Генриха IV, когда тот боролся за королевскую корону, а позднее, на службе у Испании, получил богатый и разнообразный опыт в море и в Новой Испании.

Он уже совершил два путешествия в Америку. В 1603 году он вошел в устье реки Святого Лаврентия. Затем, в 1604 году, исследовал побережье Новой Англии до того, как ее назвали Новой Англией. На полуострове дальше к северу, который французы назвали Акадией от индейского слова, означающего «богатый», он помог основать поселение под названием Порт-Рояль.

В 1608 году, на средства короля, он отплыл из Франции в свое третье путешествие в Канаду. Снова он поднялся по реке Святого Лаврентия и 3 июля 1608 года основал поселение в шестистах сорока километрах вверх по течению, в том месте, где река сужается и где защищать поселение было легко благодаря обрывистому берегу реки. Это был город Квебек, основанный на год позже Джеймстауна.

Сначала Квебеку приходилось трудно. Суровая северная зима опустилась на поселение, и из двадцати восьми жителей только восемь дожили до следующей весны. Тем не менее Квебек остался существовать и послужил ядром для названной так позднее Новой Франции.

Французы в торговле мехами зависели от местных индейцев, принадлежавших к племенам гуронов и алгонкинов. Они воевали с ирокезами, конфедерацией индейских племен, которым принадлежала земля в современном штате Нью-Йорк. Ирокезы образовали свою конфедерацию около 1570 года, под предводительством (среди прочих) полулегендарного могаука Гайаваты. Это принесло некоторый мир и объединило пять ранее воевавших племен. В результате они стали самой сильной группой индейцев на всей прибрежной территории, которую теперь колонизировали европейские страны.

Фактически ирокезы были, наверное, самыми поразительными индейскими воинами в Америке. Это племя никогда не могло похвастать более чем 2300 воинов, но они отличались безукоризненной храбростью и невероятным садомазохизмом в способности пытать и выносить пытки и превратили метод набегов в стиле коммандос в высокое искусство. Они победили соседние индейские племена и доминировали на большей части нынешней территории Соединенных Штатов.

Шамплейн ничего этого не знал. Он просто стремился исследовать юго-запад и был готов помогать индейцам, от которых зависела торговля мехами. Двигаясь на юг от реки Святого Лаврентия в июле 1609 года, он открыл длинное озеро, которое до сих пор называют озером Шамплейна в его честь. У южного конца этого озера 30 июля индейцы-алгонкины, вместе с которыми двигался Шамплейн, встретили группу ирокезов.

Сразу же начался бой с применением томагавков и стрел. Ирокезы побеждали, поэтому Шамплейн и его люди вмешались. Взяв свои мушкеты, они дали залпы по ирокезам. Потрясенные новым оружием, которое издавало гром и убивало таинственным образом, ирокезы повернулись и убежали.

Вмешательство Шамплейна было, возможно, самым важным поступком в его жизни. Ирокезы, униженные тем, что их заставили отступить в панике, никогда этого не забыли и не простили. С этого момента эти племена оставались неизменно враждебными к французам и были союзниками сначала голландцев, а затем англичан.

От голландцев они получили в собственность огнестрельное оружие и к 1640 году стали первыми из индейцев, которые использовали в боевых действиях ружья. Мстительные ирокезы не раз ставили Новую Францию на грань уничтожения. Без поддержки ирокезов, возможно, в конце концов ни голландцы, ни англичане не смогли бы устоять против французов в этом важном регионе. Если бы французам удалось вбить клин между Новой Англией и Виргинией, история Северо-Американского континента была бы совсем другой.

Вернувшись во Францию за новыми поселенцами, Шамплейн приплыл в Америку в четвертый раз, в 1610 году, и в 1611 году основал поселение в 240 километрах вверх по течению от Квебека. Он назвал его Пляс-Рояль, и он позже стал ядром Монреаля. В 1613 году он отправился на запад и к 1615 году достиг залива Джорджиан Бей, северной оконечности озера Гурон. Он был первым европейцем, который добрался до Великих озер.

Во Франции в 1610 году был убит Генрих IV, и последовали четырнадцать лет относительной слабости при его юном сыне, Людовике XIII. Хотя Шамплейн укреплял Квебек, в 1610 году он оставался крохотным селением и не мог сопротивляться атаке англичан с моря в 1629 году. Шамплейн, который уже стал губернатором Новой Франции, был вынужден сдаться и три года провел в плену. Англичане также захватили французские поселения в Акадии. Однако и Квебек, и Акадию вернули в 1632 году.

Тем временем, в 1624 году, способный кардинал Ришелье взял власть в свои руки в качестве первого министра Людовика XIII. Под его твердым руководством Франция быстро ожила. В 1627 году он организовал кампанию, чтобы поощрить колонизацию Канады. Он добился от Англии возвращения французских владений, и после этого Франция год от года становилась все сильнее. Река, вытекающая из озера Шамплейн на север и впадающая в реку Святого Лаврентия, названа рекой Ришелье в его честь.

Тем не менее реальное количество французских поселенцев оставалось небольшим, учитывая размер территории, контролируемой Францией. Тому было много причин. Климат был суровым, а французов больше интересовала торговля пушниной и прибыль, чем строительство нового дома для французов за морем. Для обеспечения прибыльной торговли французское правительство, автократическое дома, сохраняло деспотический контроль над поселенцами, что не делало Канаду привлекательным местом для тех людей, которые искали спасения от жестокости на родине.

Наконец, те французы, которые были наиболее склонны искать убежища за морями, были гугенотами, французскими протестантами, которые на родине представляли преследуемое меньшинство. Однако французское правительство не позволяло гугенотам уехать на французскую территорию в Америке. Поэтому гугеноты эмигрировали в английские колонии, где их приветливо встречали и где они пополняли ряды врагов Франции.

Тем временем в самой Европе Франция способствовала окончательному упадку Испании.

Испанцы протестовали против колонизации восточного побережья Северной Америки другими странами, так как упорно утверждали, что весь Северо-Американский континент принадлежит ей по праву открытия и исследования. (Открытие и исследование индейцами не считались.)

Испания могла, однако, только протестовать, так как всю первую половину XVII века продолжался ее упадок. Все еще считая себя защитницей католичества, она ввязалась в Тридцатилетнюю войну и сражалась против немцев, датчан, шведов и французов.

В 1642 году у Рокруа, на границе Испанских Нидерландов, испанская армия была полностью разбита французскими войсками. Это означало конец испанского военного превосходства на континенте после полутора столетий, на протяжении которых испанские армии практически не знали поражений.

В 1648 году Тридцати летняя война закончилась мирным договором, который был явным поражением для Испании. Испанию даже заставили, после восьмидесяти лет упорного сопротивления, признать независимость Нидерландов. Война между Испанией и Францией продолжалась, однако, до 1659 года, когда был, наконец, заключен мир, опять невыгодный для Испании. Испания покинула ряды великих держав и с тех пор оставалась малозначительным государством.

Тем не менее, хотя испанские доминионы в Америке перестали расти и хотя мелкие аванпосты на островах были отданы другим странам, Испания в целом проявила удивительное упорство. Она сохранила свои позиции в Мексике, Нью-Мексико, Техасе и Флориде с тем большим упорством, что нуждалась в них как в буфере между новыми, энергичными колониальными державами на севере и собственным богатым центром империи в Мексике.