Пока Дрейк совершал кругосветное плавание, отчасти в поисках западного конца северо-западного прохода, другие английские мореплаватели снова взялись за поиски его восточного конца, поиски, заброшенные со времен Картье лет на пятьдесят. К тому времени стало ясно, что если этот проход вообще существует, то он должен лежать к северу от Лабрадора.

Поэтому английский мореплаватель Мартин Фробишер поплыл на север. Он участвовал вместе с Хокинсом в походе против испанцев и был опытным моряком. В июне 1578 года он отплыл к Америке, исследовал побережье Лабрадора и впервые рискнул плыть дальше, к полюсу.

Он пересек пролив и добрался до большого острова — пятого по величине в мире. И пролив (Гудзонский пролив), и остров (Баффинова земля) теперь называются в честь английских исследователей, которые принадлежали к следующему после Фробишера поколению. Тем не менее Фробишер проник в южный из двух больших заливов у западных берегов Баффиновой земли (в надежде, что это начало северо-западного прохода) и назвал его проливом Фробишера. (Это не пролив, но мы до сих пор называем его заливом Фробишера в память о нем.)

Он вернулся в Англию 9 октября 1576 года, но не с пустыми руками. Он привез с собой то, что принял за золотую руду, потому что на ней виднелись золотые блестки, но это был всего лишь железный колчедан, или «золото дураков». Этих ничего не стоящих камней, тем не менее, хватило ему, чтобы получить средства еще на два путешествия. Во время второго плавания он привез не меньше двухсот тонн «золота дураков»; а во время третьего путешествия, 20 июня 1578 года, он увидел северную оконечность Гренландии, как столетие назад Кэбот.

После этого (через сто пятьдесят лет после того, как исчезли последние скандинавские колонисты) ледяной остров уже не теряли из виду.

Другой английский мореплаватель, Джон Дэвис, продолжил поиски северо-западного прохода с того места, где их прекратил Фробишер. В 1585 году он поплыл к Баффиновой земле и вошел в северный из двух заливов, который тоже оказался тупиком. Во время следующего плавания, в 1587 году, он поплыл вдоль западного берега Гренландии через узкий океанский пролив, отделяющий ее от Баффиновой земли. Этот пролив до сих пор называется проливом Дрейка в его честь. Он достиг 73-го градуса северной широты, что было рекордом для того времени.

Еще один англичанин того времени, Хэмфри Гилберт, который ушел в плавание для борьбы с испанцами и которого также интересовал северо-западный проход, обратился к другому аспекту Нового Света. Его энтузиазм в расчете найти в Америке источник быстрого обогащения угас после фиаско «золотой руды» Фробишера, которую в конце концов использовали для ремонта дорог. Гилберт начал поиски лучших целей и, как Колиньи за четверть века до него, начал думать о колонизации, о новом доме.

Он убедил королеву Елизавету разрешить ему начать кампанию по колонизации. Королева, чтобы не связываться с испанцами, приказала занимать только земли дикарей — о дикарях никто не беспокоился, — а не земли, которые уже заняты христианским государством.

11 июня 1583 года Гилберт покинул Саутгемптон и поплыл через Атлантику к регионам, расположенным гораздо севернее самых дальних испанских владений. Он нацелился на Ньюфаундленд, к которому почти столетие назад подходил Джон Кэбот и в гавани и на побережье которого с тех пор свободно промышляли рыбаки. Однако там не было поселений, и едва ли стоит этому удивляться, поскольку его климат никого не привлекал.

Гилберт, настроенный на колонизацию, высадился и объявил весь остров собственностью Англии. Хотя должно было пройти еще целое столетие, прежде чем какое-либо поселение, достойное этого названия, было создано на острове, он с тех пор остался владением Англии и стал первой английской колонией за морями (если не считать средневековых владений в некоторых частях Фран ции или захвата Англией соседнего острова Ирландия).

Судьба самого Гилберта была печальной. Его исследование острова показало, что он не слишком пригоден для колонизации, по пути домой его судно затонуло во время шторма у Азорских островов, и он погиб. В последний раз его видели стоящим в пелене дождя, когда он крикнул: «Мы так же близки к Богу на море, как и на суше».

Хотя Гилберт погиб, его мечта не погибла. У Гилберта был сводный брат, Уолтер Рейли, который сражался вместе с ним в Ирландии и плавал в экспедиции против испанцев. В то время, когда Гилберт отправился к Ньюфаундленду, Рейли был главным фаворитом королевы Елизаветы и стал состоятельным человеком благодаря привилегиям, которыми она его осыпала.

Когда Гилберт погиб, Рейли взял себе его хартию на колонизацию Северной Америки. В отличие от брата Рейли не отправился в плавание лично (королева не позволила бы ему рисковать жизнью), но он снаряжал корабли и посылал их в океан. Более того, он нацелился южнее, надеясь на более мягкий климат. Фактически он метил так далеко на юг, как можно было продвинуться, не сталкиваясь с испанцами.

27 апреля 1584 года два корабля подняли паруса и достигли побережья нынешней Северной Каролины. Они его исследовали и вернулись с восторженным отчетом. Довольный Рейли назвал этот регион Виргинией в честь Елизаветы, «королевы-девственницы». (Она была так польщена, что сделала его за это рыцарем.) Это название в то время использовалось широко, и в этот регион вошло все нынешнее восточное побережье Соединенных Штатов к северу от Флориды.

По некоторым предположениям, исследователи привезли с собой образцы картофеля как типичной местной флоры. Рейли, стремясь увеличить ценность новых земель, поощрял выращивание картофеля в Европе, и нынешний пищевой продукт быстро завоевал огромную популярность, которая никогда не падала.

Первая группа настоящих поселенцев добралась до острова Роанок у берегов Северной Каролины, примерно в 650 километрах к северу от поселения Форт-Рояль, которое пытались основать гугеноты (и, следовательно, на 650 километров дальше от испанцев). Однако они быстро стали скучать по дому, и в июне 1586 года их забрал Френсис Дрейк, который только что снова нанес удар Испании, разграбив Сан-Аугустин во Флориде. Он доставил колонистов обратно и с ними немного растений табака. Рейли, все еще стремящийся доказать ценность американского побережья, преуспел в популяризации и этого растения, и на нем лежит большая ответственность за внедрение среди европейцев вредной привычки вдыхать дым горящих листьев.

В 1587 году группа из ста мужчин и двадцати пяти женщин и детей под предводительством Джона Уайта поселилась на острове Роанок, это была вторая и более серьезная попытка колонизации. Затем, 18 августа 1587 года, здесь родился ребенок. Эта девочка была внучкой Уайта, и ее назвали Виргинией Дар. Она стала первым ребенком английских родителей, родившимся на территории современных Соединенных Штатов.

Уайт вернулся в Англию за припасами. Там он задержался, потому что Англия воевала с Испанией. Когда он, наконец, вернулся на остров Роанок 15 августа 1591 года, колония исчезла. Не осталось ни одного живого человека. Никто не знает, что там произошло, но, предположительно, всех убили или увели с собой индейцы.

В начале XVII века казалось, что Испания по-прежнему торжествует. Попытка французов колонизировать берега Северной Америки к северу от Флориды была сорвана прямым вмешательством испанцев. Более поздняя попытка англичан основать поселение дальше к северу также потерпела крах, хотя и не из-за испанцев.

Испанцы все еще были единственными европейцами, у которых были реальные поселения в Северной Америке, а их власть над Мексикой, Флоридой и Вест-Индией была сильна, как никогда.

Испанцам даже не приходилось теперь конкурировать с португальцами. В 1580 году королевский род Португалии прервался, а из различных претендентов на трон успеха добился король Испании Филипп II (при помощи военных действий). Испания контролировала Португалию и ее империю, и все американские земли либо принадлежали Испании, либо не были заселены.

Испанцы продолжали осваивать незаселенную территорию. Например, они неутомимо исследовали побережье Калифорнии. Затем, в 1598 году, испанский путешественник Хуан де Оньяте (который был женат на внучке Кортеса) проник на территорию к северу от Рио-Гранде. Как Мексика (местное название) стала Новой Испанией для испанских поселенцев, так и северная часть новой испанской территории за Рио-Гранде стала называться Нью-Мексико. В 1610 году был основан Санта-Фе (Святая Вера), он стал столицей Нью-Мексико.

Испания никогда не была так близка к мировому господству, как тогда, когда ее флаг реял над всем Новым Светом и над широкими просторами Дальнего Востока. Даже в самой Европе Германской империей и большей частью Италии правили члены семьи Филиппа II. В Западной Европе только Франция и Англия остались вне сферы влияния Испании — но надолго ли?

И все же сила Испании была в большой степени иллюзорной. Ее экономика был слабой, военные силы рассеяны, население обнищало, а удушающая рука догматизма гасила ее энергию. В начале XVII века некоторым могло показаться, что Испания не сможет долго сохранять свою монополию в Америке. На сцену выходили нетерпеливые конкуренты.

Одним из них была, разумеется, Англия, и именно в борьбе против Англии стали ясно видны пределы могущества Испании.

В 1587 году королева Елизавета I, устав от заговоров, нехотя согласилась удовлетворить требования своих советников и приказала казнить Марию Шотландскую. Для испанского короля Филиппа II это стало последней соломинкой. Английских моряков, грабивших его американские владения и захватывавших его корабли в открытом море, он мог терпеть только потому, что постоянно надеялся на свержение Елизаветы в результате внутренней революции. Когда не стало Марии Шотландской, сосредоточия надежд на свержение Елизаветы, Филипп II решил, что революцию нужно поддержать военной помощью из-за границы.

Он послал в Англию огромный флот, который должен был переправить испанскую армию из континентальных владений Испании через Ла-Манш в саму Англию. Эта армия должна была поддержать католическое восстание на острове, создать дружественное Испании правительство и покончить с пиратскими набегами англичан.

Однако испанский флот (так называемую «Непобедимую Армаду») преследовали неудачи с самого начала, и задачу он не выполнил. Против него сражались корабли под предводительством английских просоленных морем, покрытых шрамами ветеранов Хокинса, Дрейка, Фробишера и остальных. Штормы тоже потрепали Армаду, и в конце концов она была почти полностью уничтожена. Испанцам так и не удалось после этого поднять свой престиж, а самоуверенность англичан взлетела до небес.

В 1598 году умер Филипп II, и хотя испанская империя на карте выглядела такой же обширной и богатой, как и раньше, теоретически его неудачная политика была для Испании слишком большим испытанием. Испания была истощена, и с каждым годом после его смерти она становилась все слабее и опускалась все ниже.

Франция, другой возможный конкурент Испании, также вступала в период роста уверенности и могущества. Гражданские религиозные войны закончились. Лидер гугенотов, Генрих Наваррский, стал законным королем Франции Генрихом IV. В 1593 году он согласился перейти в католическую веру. Это примирило его с большей частью французов. Он позволил гугенотам молиться богу так, как им нравится, и во время его царствования Франция начала быстро набирать силу.

В Европе был еще третий регион, который интересовался заморскими путешествиями, и сейчас он давал о себе знать впервые. Это были Нидерланды, названные так потому, что их территория представляет собой очень низко лежащую равнину вокруг устья реки Рейн прямо на восток от юга Англии, на противоположном берегу Северного моря.

В период Средневековья Нидерланды (в состав которых входили не только нынешние Нидерланды, но и Бельгия, и крайние северные районы Франции) были очень развитой страной, культурной и богатой. Это была самая урбанизированная область Европы за пределами Италии, и ее города, полные искусных ремесленников и удачливых купцов, постоянно сопротивлялись иностранному господству.

В начале периода Средневековья Нидерланды входили в состав Римской империи и поэтому были частью доминиона императора Карла V (который также правил Испанией под именем Карла I). Когда Карл V отрекся от престола в 1556 году, его сын Филипп II получил Испанию, а младший сын, Фердинанд I, стал императором.

Однако Карл всю жизнь сражался с Францией и не хотел, чтобы Франция выиграла от этого деления. Поэтому он отдал те части Италии и Германии, которые граничили с Францией, испанскому королю Филиппу II. Он надеялся таким образом держать Францию в окружении сил, управляемых единой волей. Одной из областей, отданных Филиппу II, были Нидерланды.

Но это создало неприятности не для Франции, а для Испании. Северные части Нидерландов приняли протестантство и были анафемой для фанатичного католика Филиппа II. Филипп пытался силой навязать католичество населению Нидерландов, но лишь вызвал открытое восстание. Почти все время своего правления Филипп упрямо сражался в Нидерландах, но ему так и не удалось подавить это восстание.

В отчаянии мятежники построили флот, который позволил им контролировать побережье Нидерландов. Благодаря этому и иногда помощи Англии, мятежники продолжали бороться. В момент смерти Филиппа II Испания все еще сражалась; но северные провинции Нидерландов были практически независимыми и такими остались.

Сегодня название «Нидерланды» относится к тем северным провинциям, которые завоевали свою независимость. Главные из этих провинций, самые могучие и богатые, со столицей в крупном торговом городе Амстердаме, называются Голландией, и это название иногда неправильно применяют ко всей стране. Жителей Нидерландов называют голландцами.

Южные провинции, которые оставались в руках испанцев на протяжении XVII века, назывались Испанскими Нидерландами.

Под давлением долгой и мучительной войны с Испанией Нидерланды создали торговый флот, лучший в мире. Голландские корабли плавали во всех океанах; голландские предприятия были повсюду; голландская промышленность процветала. Пока Испания приходила в упадок, Нидерланды становились великой державой.

В 1600 году каждая из трех держав, Англия, Франция и Нидерланды, была готова заселить восточное побережье Северной Америки в тех районах к северу от Флориды, где Испания уже была недостаточно сильна, чтобы им помешать. Каждая страна в этом преуспела, и мы рассмотрим каждую по очереди, начиная с Англии.

Королева Елизавета I умерла в 1603 году. Ее преемник, Джеймс I из рода Стюартов, раньше был королем Шотландии и назывался Джеймсом VI (он был сыном казненной Марии Шотландской), так что теперь Англия и Шотландия объединились под властью одного монарха.

Джеймс I был человеком миролюбивым, и он отошел от довольно агрессивной внешней политики Елизаветы. После поражения испанской армады Испанию не приходилось слишком опасаться, но Джеймс все равно искал с ней дружбы. Так как Испания продолжала предъявлять права на все американские континенты, истинная дружба означала бы, что Англия оставит попытки колонизировать Северную Америку. Но этого не произошло.

На деле стремление к колонизации при Джеймсе усилилось, так как жизнь на родине становилась все сложнее. Стоимость жизни росла, и переход от земледелия к выращиванию овец, хоть и более выгодный для крупных землевладельцев, сделал многих мелких фермеров нищими. Все большее количество англичан было готово игнорировать печальную судьбу колонии Роанока, бросить вызов океану и дикой природе и надеяться на возможность построить новую, лучшую жизнь в Новом Свете.

Стремление к колонизации вызвало создание частных компаний, целью которых стало контролировать и эксплуатировать движение за получение прибыли (как они надеялись). Такие частные компании в прошлом имели успех. В 1553 году группа лондонских торговцев основала Московскую компанию с намерением организовать торговлю мехами с Россией через арктический порт Архангельск. В 1600 году появилась Ост-Индская компания для эксплуатации возможностей торговли с Дальним Востоком. Они приносили прибыль. Так почему не основать компании для колонизации Северной Америки?

10 апреля 1606 года две группы англичан, одна из Лондона, а другая из порта на юге Англии, Плимута (поэтому названные «Лондонской компанией» и «Плимутской компанией»), получили официальное разрешение колонизировать восточное побережье Северной Америки между 34 и 45-м градусами северной широты (то есть от нынешней Северной Каролины до Мэна).

Сначала эти компании были связаны друг с другом, хотя ожидалось, что Лондонская компания сосредоточится на южной половине этого региона, а Плимутская — на его северной части. Акционеры должны были предоставить поселенцев и капитал, а в обмен им давалось право определять политику в будущих колониях, назначать губернатора и оставлять себе значительную долю любых доходов, полученных от колонии.

Лондонская компания послала первый корабль с колонистами 19 декабря 1606 года. 26 апреля 1607 года они достигли входа в Чесапикский залив. Землю к северу от залива они назвали Кейп-Чарльз (Мыс Чарльза), а к югу — Кейп-Генри (Мыс Генри), в честь сыновей короля Джеймса. Двигаясь в заливе на запад, они наткнулись на широкое устье реки, которую назвали рекой Джеймс, в честь самого короля.

Они провели разведку этой реки и наконец, 13 мая, выбрали место для поселения на северном берегу, примерно в сорока километрах выше по течению. Это поселение они назвали Джеймстаун, снова в честь короля. Он стал ядром колонии Виргиния (название Рейли прижилось) и первым постоянным английским поселением в Северной Америке.

В первый год своего существования, однако, Джеймстаун не выглядел постоянным поселением. Казалось, ему суждено потерпеть такую же неудачу, как колонии на Роаноке, и это неудивительно, так как трудностей было много.

В конце концов, англичане в Северной Америке пытались создать для себя родину в такой глуши, к которой не привыкли и даже вообразить себе не могли. Более того, между ними и домом простиралась водная гладь, которую с точки зрения современности можно сравнить только с космическим пространством между Луной и Землей. На деле же астронавты на Луне поддерживали постоянную связь с Землей и могли вернуться за три дня, они были менее изолированы и ближе к дому, чем первые колонисты в Виргинии.

Вдобавок достоинства Америки были сильно преувеличены. Первые колонисты были убеждены, что едут на плодородные земли, где еда растет на деревьях и где человек может расслабиться в современном Эдеме. Англичане в 1607 году представляли себе Виргинию примерно так же, как американцы, насмотревшиеся голливудских фильмов, снятых до Второй мировой войны, представляли себе Океанию.

Поэтому неудивительно, что в числе первых колонистов было много людей благородного происхождения, у которых не было никакого опыта ручного труда и которые считали его ниже собственного достоинства. Они не ожидали, что такой труд будет необходим.

Когда выяснилось, что для процветания Джеймстауна необходимо много трудиться, строить дома и сеять хлеб, наступило большое разочарование. Конечно, колонисты могли бы избежать сельскохозяйственных работ, если бы удовольствовались охотой и рыбалкой, как индейцы, но этого они тоже не умели или не хотели.

Несколько месяцев они просто сидели и ничего не делали, и из сотни поселенцев половина умерла от голода и болезней за полгода. То, что остальные не сдались и что Джеймстаун не стал просто еще одним провалом, заслуга одного человека с заурядным именем Джон Смит (вероятно, это самый значительный Джон Смит в истории).

Ему было двадцать восемь лет во время существования поселения Джеймстаун, и он уже двенадцать лет мотался по свету. Он участвовал в войнах против турок, по его собственным словам, и (также по его собственным словам) участвовал в разнообразных рискованных предприятиях и авантюрах.

Он был самоуверенным человеком, не отличался большим тактом и, кроме того, будучи низкого происхождения, не ладил с людьми высокого происхождения из числа колонистов Джеймстауна. Однако когда провизии стало мало и все джентльмены Джеймстауна оказались не пригодными ни к каким делам, кроме еды, Джону Смиту выпал жребий найти пищу.

Для этого требовалась помощь индейцев, и Смит взялся уговорить индейцев поставлять необходимую пищу. Он сделал это, заключив сделку с Похатаном, который правил конфедерацией, состоящей из 9000 индейцев в 128 деревнях, разбросанных по территории нынешних штатов Виргиния и Мэриленд. Похатан поставлял пищу, которая позволила выжить колонии.

Самой известной стала история о Джоне Смите, которую он сам позже рассказал и в правдивости которой мы не можем быть уверены. В декабре 1607 года, рассказывал он, Похатан собирался казнить его за то, что он убил одного индейца в стычке. В тот момент, когда палач занес каменный топор над головой Смита, вмешалась юная дочь Похатана, Покахонтас, которой в то время было всего двенадцать лет. Наверное, Смит рассказывал ей интересные байки о Европе и заинтересовал странными чужеземными предметами, которые носил с собой. Она положила свою голову поверх его головы и умоляла отца остановить казнь. Индейский «дикарь» проявил милосердие, которое англичанин на его месте мог и не проявить, и Смит уцелел. (Покахонтас потом приняла христианство и взяла себе имя Ребекка, хотя, к счастью, она известна только под именем Покахонтас.)

Смит снабжал колонию до тех пор, пока не прибыли новые припасы и колонисты в январе 1608 года. К этому времени осталось всего тридцать восемь первых колонистов; две трети умерло.

Когда зима закончилась, Смит тщательно обследовал Чисапикский залив и нижнее течение впадающих в него рек. В ту весну он также заставил колонистов посадить кукурузу, используя методы, позаимствованные у индейцев.

Он оставался главой колонии до осени 1609 года, даже под огнем критики далеких купцов Лондонской компании, которая теперь называла себя Виргинской компанией и которая была недовольна тем, что поселение до сих пор не приносит большой прибыли. Наконец, после того как Смит 5 октября 1609 года был ранен при взрыве пороха, он был вынужден оставить свой пост и вернуться в Англию.

Хотя Джеймстаун был обеспечен теперь, когда собрали урожай, отсутствие сильной руки Смита привело к полному развалу. Зиму 1609/10 года назвали «временем голода». Экспедиция под руководством сэра Томаса Гейтса, которая должна была прибыть с припасами и людьми, попала в ураган. Некоторые корабли вырвались из шторма, но другие разбились у Бермудских островов. Уцелевшие застряли там почти на год, и только потом им удалось построить пару судов, которые доставили их в Джеймстаун. (Рассказ об этом кораблекрушении и последующем появлении многих членов экспедиции, которых уже считали погибшими, как полагают, вдохновил Шекспира при написании некоторых деталей его последней пьесы «Буря».)

Когда появился Гейтс, те колонисты, которые уцелели (всего шестьдесят человек), были в столь плохом состоянии, что оставалось только погрузить их на корабли и снова плыть в Англию, признав, что идея основать поселение снова потерпела неудачу.

Но 8 июня 1610 года, как раз когда бывшие колонисты готовились выйти из Чисапикского залива в открытый океан, они встретили три корабля, идущие из Англии с тремя сотнями новых колонистов и богатым запасом разнообразной провизии. Старые колонисты вернулись обратно, и Джеймстаун снова стал предметом забот, едва избежав участи быть покинутым.

Этой новой флотилией командовал Томас Уэст, лорд Де Ла Вэр, назначенный компанией губернатором колонии. Капитаном корабля был Самуэль Эргел. В тот год он совершал путешествия в различные пункты у побережья в поисках припасов и заметил бухту к северу от Чесапика. Он назвал этот участок суши к югу от бухты мыс Де Ла Вэр в честь губернатора. Это название не сохранилось, но его именем, которое обычно пишется «Делавэр» стали в конце концов называть саму бухту, реку, впадающую в нее, и наконец, землю вдоль западного берега бухты.

28 мая 1611 года Де Ла Вэр вернулся в Англию за новыми поселенцами и припасами, но задержался там на несколько лет и умер, не успев вернуться. Во время его отсутствия задача по управлению колонией легла на сэра Томаса Дейла, который прибыл туда 10 мая 1611 года и выполнял обязанности заместителя губернатора.

Впервые после отъезда Смита колония почувствовала сильную руку на штурвале. Действительно, Дейл безжалостно гонял колонистов, заставлял каждого вносить свою долю в общий труд. Тем, кто не делал свою часть работы, не выделяли еды из припасов.

Одно важное достижение было сделано поселенцем по имени Джон Рольф. Он изучил индейские методы выращивания табака, скрестил сорт местного табака с сортами из Вест-Индии и в 1612 году получил продукт, превосходящий все, что выращивали до него. Табак пользовался в Англии большим спросом, несмотря на то что король Джеймс был яростным противником курения; и в 1614 году, когда первый груз табака Рольфа привезли в Англию, его сразу же расхватали по высокой цене. Виргиния нашла, наконец, источник обогащения.

Рольф, который был вдовцом, оказал Виргинии еще одну услугу. 5 апреля 1614 года он женился на Покахонтас и таким образом обеспечил долгую дружбу с Похатаном.

Благодаря настойчивости Дейла и табаку Рольфа колония начала расширяться вдоль берегов реки Джеймс. Хотя больше десяти тысяч поселенцев приехали и умерли, к 1617 году выжила по крайней мере тысяча. Несомненно, зима всегда собирала свои жертвы, но теперь население было достаточно многочисленным, чтобы обеспечить выживание, если не случится какой-то необычной катастрофы.

В 1619 году сэр Джордж Ярдли был губернатором колонии, и при нем был сделан заметный шаг вперед. Население колонии было достаточно большим и разбросанным по такой территории, что править одному человеку стало трудно. В Великобритании существовала традиция сотрудничества выборных представителей от населения с королем, и Ярдли получил от компании указания создать похожее сотрудничество в Виргинии.

Каждый из одиннадцати районов колонии должен был выбрать двух представителей (их назвали старинным английским словом «бюргеры», и означало оно «свободные люди»), и они образовали нечто вроде местного парламента. 30 июля 1619 года двадцать два бюргера, выбранные таким образом, собрались в большой церкви и образовали Совет бюргеров. Это было первое собрание выборных представителей в английских заморских колониях. За две недели заседаний они приняли законы и дали рекомендации по изменению старых законов, и прецедент был создан.

До 1836 года в Совет бюргеров избирали голосованием всех взрослых мужчин; но по мере роста колонии возникло некое социальное расслоение. Были люди, владеющие землями, и безземельные, и право на голосование начали давать только тем, кто владел определенным количеством земли. Так как землевладельцы были обычно консервативны и их взгляды совпадали с взглядами губернатора и властей в Англии, Совет бюргеров часто превращался в марионеточный орган, не имеющий никакого значения. Тем не менее существование этого органа, как бы он ни был далек от демократического идеала, символизировал переход представительского правления от Англии к колониям, и это в каком-то смысле был самый большой подарок, который могла сделать родина будущим Соединенным Штатам.

В том же 1619 году молодые женщины начали приезжать в Виргинию, женщины, посланные именно с целью стать женами поселенцев. Также в тот год в Виргинии было открыто металлургическое предприятие, скромная примета индустриализации, которая придет в будущем.

Наконец, в тот же судьбоносный год произошло очень важное событие. Выращивание табака увеличило потребность в рабочих руках на полях. Англичане, прибывающие в Виргинию, для этой цели не годились; да и немногие хотели заниматься тяжелым, изнурительным трудом, необходимым для выращивания табака. Почему бы тогда не завезти черных рабов, которых можно силой заставить делать эту работу?

В августе 1619 года голландский корабль доставил в Виргинию около двадцати чернокожих. Другие появились позже. Именно дешевый труд рабов сделал табачные плантации более прибыльными, чем когда-либо, и именно рабовладение стало тем институтом, который нанес Соединенным Штатам огромный урон, и его негативные последствия продолжают ощущаться и после уничтожения самого рабства, до настоящего времени.

Тем временем назревали неприятности с индейцами. Когда поселения разрослись вдоль реки Джеймс, индейцам стало ясно, что экспансия европейцев не имеет никаких разумных пределов (и конечно, английским поселенцам никогда не приходило в голову, что присутствие «дикарей» является препятствием для эксплуатации этих земель). Пока был жив Похатан, он сохранял мир; но он умер в 1618 году, и его место занял его брат Опечанкано.

Опечанкано в то время было почти восемьдесят лет, но он затаил обиду на поселенцев, корни которой уходили в то время, когда он попал в плен к Джону Смиту и к нему относились с презрением, как и ко всем людям, которых считали невежественными и дикими варварами. Опечанкано этого не забыл.

Теперь он тщательно планировал наступление, чтобы изгнать поселенцев из Виргинии. Во время неожиданного нападения 22 марта 1622 года было убито 347 европейцев — треть всего населения. Остальным удалось отбить атаку. Привезли еще больше оружия, и поселенцы приступили к мщению, устраивая по три набега в год, во время которых они убивали индейцев и уничтожали их посевы. В 1625 году им удалось застать врасплох селение индейцев и перебить тысячу человек.

После первого нападения индейцев поселенцам больше ничего не грозило. Страдали только индейцы, и в 1636 году Опечанкано был вынужден согласиться на мир на очень невыгодных для индейцев условиях.

Это создало модель истории индейцев, просуществовавшую два с половиной столетия. Сначала происходило постепенное вторжение белых людей. Загнанные индейцы затем наносили ответный удар единственным доступным для них способом — учитывая несовершенство их оружия — внезапной атакой. Такую атаку, которую в наших учебниках истории неизменно называли «резней», отражали с большими потерями. Затем следовала контратака, во время которой безжалостно убивали гораздо большее количество индейцев. Индейцы убивали женщин и детей — это старательно, во всех подробностях, описано в учебниках истории. Белые тоже убивали женщин и детей, но об этом редко упоминалось.

В результате всего этого индейцы слабели, и их оттесняли все дальше после каждого конфликта. В конце концов вся земля перешла в собственность европейских поселенцев и их потомков.

Нападение индейцев в 1622 году предоставило Джеймсу I удобный повод. Он не одобрял того, что Виргинией управляет частная компания, потому что высоко ценил монархическую форму правления и его беспокоили накапливающиеся и растущие претензии английского народа, выражаемые через парламент. Кроме того, Испания постоянно протестовала против самого существования Виргинии, и Джеймс, стремясь к миру, считал, что ему, возможно, придется отозвать поселенцев. Он хотел взять их под свой контроль.

Поэтому ему удалось вырвать Виргинию из-под власти компании. 16 июня 1624 года она перестала быть частной колонией, то есть колонией под управлением частных собственников. Она стала королевской колонией, под прямым управлением короля, которому с этого момента был подотчетен губернатор. Однако Джеймс не попытался положить конец институту Совета бюргеров, поэтому это изменение формы правления оказало мало влияния на внутреннее развитие Виргинии. Фактически бюргеры стали еще более могущественными под властью короля, чем под властью компании.

Колония продолжала расти. Потерю населения в результате нападения Опечанкано в 1622 году быстро восполнил постоянный приток поселенцев, и к 1630 году в Виргинии жили 3000 поселенцев. Плантации и города продолжали вырастать на берегах реки Джеймс, а потом вдоль реки Йорк, которая находилась в шестнадцати километрах к северу от реки Джеймс и текла параллельным курсом в Чесапик.

Весь полуостров между нижним течением рек Джеймс и Йорк был обнесен оградой для защиты от индейцев, и заселенный район был поделен на колонии.

Опечанкано, который по-прежнему правил индейцами и который не сдался окончательно, еще раз попытался остановить экспансию. 18 апреля 1644 года этот незаурядный индеец (которому было уже почти сто лет) организовал еще одно внезапное нападение, во время которого погибло примерно пятьсот поселенцев. Погибло больше людей, чем во время первого нападения двадцать пять лет назад, но и численность населения стала больше, поэтому больше людей осталось в живых, и они пошли в контратаку — более кровавую, чем прежняя.

Опечанкано взяли в плен и убили, и власть индейцев в Восточной Виргинии была сломлена навсегда. Английские поселенцы расселились на север до реки Потомак, почти на сто километров к северу от Джеймстауна.

Однако к северу от Потомака была уже не Виргиния, и чтобы объяснить, как это получилось, мы должны снова вернуться в Англию.

Официальной религией Англии, введенной Генрихом VIII и укрепленной его дочерью Елизаветой I, было англиканство, или Церковь Англии, мягкая форма протестантизма, которая не так уж разительно отличалась от католицизма. Самым важным отличием было то, что протестанты не признавали власти папы и что главой церкви считался монарх Англии. Против этого многие англичане считали необходимым протестовать, и они остались католиками.

В Англии не делали попыток выкорчевать католичество силой. Тем не менее правительство плохо относилось к католикам, так как ему казалось, что, поддерживая папу против короля (или королевы), они всегда были на грани предательства. Поэтому их сильно ограничивали в правах.

В общем протестантизм набирал силу в XVII веке, и все больше людей считало англиканство слишком мягким, слишком похожим на католицизм.

Джеймса I больше беспокоили крайние протестанты, которые все больше доминировали в Парламенте, куда не могли быть избраны католики. Джеймсу казалось, что именно крайние протестанты ставили под сомнение королевские прерогативы, за которые он так держался. Благодаря неприязни к радикальным протестантам и желанию поддерживать дружбу с Испанией Джеймс I вел себя довольно дружелюбно по отношению к католикам.

Некоторые из его советников были даже более дружелюбны, чем он. Джордж Кальверт, например, был влиятельным членом правительства и в большом фаворе у Джеймса. В 1625 году он объявил, что перешел в католическую веру. Это означало, что ему придется уйти со своих постов в правительстве.

Тем не менее он не лишился дружбы с Джеймсом. У Кальверта были большие поместья в Ирландии, одно из которых называлось Балтимор. Поэтому Джеймс дал ему титул барона Балтимора.

В тот же год Джеймс умер, но положение Балтимора это не пошатнуло. Преемником Джеймса стал его сын, Карл I, и Карл еще больше благоволил к католикам, чем Джеймс. Карл женился на Генриетте-Марии, дочери французского короля Генриха IV (сын которого, Людовик XIII, теперь царствовал во Франции). Она сама была католичкой и при любой возможности оказывала на мужа влияние в пользу католицизма.

Лорд Балтимор был членом Виргинской компании, и теперь ему пришло в голову, что можно основать в Америке колонию, где поселились бы католики и обрели свободу. (Эта идея была противоположна высказанной на пятьдесят лег раньше идее Колиньи.)

Сначала он считал, что такая колония может быть размещена на Ньюфаундленде, территория которого была еще не заселена. Он даже послал туда поселенцев в 1621 году, но эта попытка вскоре провалилась, так как климат острова был самым негостеприимным. Балтимор посетил Ньюфаундленд в 1627 году и, перезимовав там, мог сам в этом убедиться. В 1628 году он отправился в Виргинию, нашел тамошний климат гораздо более благоприятным и в 1829 году вернулся в Англию, полный решимости основать католическую колонию на юге.

Он попросил Карла выделить ему территорию в районе Виргинии. Он не скрывал того, что намерен поселить там католиков, но так как он пытался получить разрешение у правительства протестантов, то дал понять, что протестанты тоже будут там желанными гостями и не будут подвергаться никаким политическим притеснениям. Так, с самого начала такая колония задумывалась как место с определенной религиозной терпимостью.

Карл I был готов поддержать его, но 20 июня 1632 года, перед самым завершением формальностей, лорд Балтимор умер. Его сын, Сесил Кальверт, второй барон Балтимор, взял на себя эту задачу. Ту часть Виргинии, которая лежит к северу от реки Потомак и которая еще не была заселена, отдали ему для колонизации.

В ноябре 1633 года под предводительством Леонарда Кальверта, младшего брата Сесила, около 220 поселенцев (и протестантов, и католиков) на двух кораблях отплыли из Англии. Через три месяца они прибыли на землю к северу от реки Потомак.

Новую колонию, которой они намеревались управлять независимо от Виргинии, они назвали Мэриленд, в честь Девы Марии и королевы-католички Генриетты-Марии. Основанное ими 27 марта 1634 года поселение на месте высадки они назвали Сент-Мэрис-Сиги. Ему предстояло быть столицей колонии весь остаток столетия.

Мэриленд имел как преимущества, так и недостатки от того, что Виргиния находилась к югу от нее. Первому поселению у Джеймстауна теперь было больше четверти века, и Мэриленд мог извлечь выгоду из уроков бедствий Виргинии. Поселенцам Мэриленда не пришлось пережить катастроф голода и болезней. Более того, они выиграли от победы Виргинии над индейцами.

С другой стороны, виргинские поселенцы совсем не обрадовались созданию новой колонии к северу от них, которая считала себя независимой и к тому же была основана под эгидой католицизма. Один житель Виргинии, Уильям Клейборн, основал факторию на острове Кент в северной части Чесапика в 1631 году и торговал главным образом с индейцами. Теперь его остров неожиданно оказался на территории Мэриленда, и он не хотел с этим смириться. Свои права он защищал силой, и его корабли действительно сражались с кораблями Мэриленда. Он также совершил путешествие в Англию, чтобы добиться отмены собственности на землю жителей Мэриленда, и это ему почти удалось.

Граждане Мэриленда цеплялись за свою колонию, но католичество делало их уязвимыми, особенно потому, что радикалы-протестанты постепенно набирали силу в Англии. Владельцы колонии — католики не могли запретить иммиграцию протестантов в Мэриленд, и через десять лет после основания колонии католики в ней составляли меньшинство.

Протестанты почувствовали силу. Они разграбили Сент-Мэрис в 1646 году, и Леонарду Кальверту пришлось на время бежать в Виргинию. Там он получил помощь от губернатора Виргинии (скорее как коллега-губернатор, а не как брат по вере, потому что, хотя губернатор Виргинии был протестантом, он не хотел ослабления власти губернаторов) и вскоре вернулся в Мэриленд.

Было ясно, что если Мэриленд хочет выжить, он должен избегать религиозных конфликтов. Колония должна терпимо относиться к протестантам в надежде на то, что это подаст пример терпимости в более широком масштабе, от чего они сами могут выиграть.

Поэтому 21 апреля 1649 года Мэриленд принял закон, известный как Акт о веротерпимости, по которому все люди, признающие триединство Бога, получили свободу отправления своей религии. Это не означало полной терпимости, так как свобода распространялась только на христиан — евреи, например, исключались.

Лежали ли в основе этого закона эгоистичнее мотивы, едва ли имеет значение. Дело в том, что католики Мэриленда показали первый официальный пример широкой религиозной веротерпимости среди английских поселенцев в Америке и создали прецедент религиозной свободы в Соединенных Штатах.

Восхищаясь политикой веротерпимости Мэриленда, однако, мы не должны забывать, что само существование колонии было свидетельством первого примера религиозной веротерпимости — веротерпимости самой Англии. Заселение католиками части Америки не только разрешалось, но даже поощрялось в протестантской Англии. Этим ее политика резко отличалась от политики католической Испании, которая никогда не допускала ни одной религии, кроме католицизма, ни в одном из районов американских континентов, которые она контролировала.