К 1650 году колонии пяти стран вытянулись вдоль восточного побережья Северной Америки, и о принадлежности этих колоний говорили их названия. Вдоль реки Святого Лаврентия располагалась Новая Франция; Новая Англия сосредоточилась в области Массачусетской бухты; Новые Нидерланды лежали вдоль реки Гудзон; Новая Швеция — вдоль реки Делавэр; Мэриленд и Виргиния (английские колонии) — вдоль Потомака и реки Джеймс; а Новая Испания находилась во Флориде и дальше к югу.

Конечно, это не было дружеской договоренностью. Испания заявляла права на все, и время от времени возникали стычки: между голландцами и англичанами в Коннектикуте, между французами и англичанами в Канаде и так далее. Однако пока там было достаточно места, чтобы поселенцы не вступали в серьезную войну.

С каждым годом свободного места становилось все меньше. К 1650 году, так как каждая группа поселенцев расселялась все дальше, начались коллизии, в течение следующего века росла конкуренция в вопросе о том, кто унаследует Северо-Американский континент.

Новые Нидерланды остро чувствовали нехватку свободного места. Под суровым управлением Петера Стейвесанта они продолжали процветать и становились еще более космополитичными. В 1654 году прибыла первая партия евреев, двадцать три человека мужчин, женщин и детей из Бразилии. Они бежали потому, что власть голландцев там слабела и снова укреплялась власть бескомпромиссных католиков-португальцев. Затем, в 1655 году, привезли черных рабов, и институт рабства укрепился сначала на севере территории будущих Соединенных Штатов.

Тем не менее Новая Англия расширялась тоже, и даже более энергично. Коннектикут становился все более английским с каждым годом, и хотя голландцы были там первыми, им пришлось примириться с реальностью. 29 сентября 1650 года Стейвесант подписал договор в Хартфорде, по которому Коннектикут получил территорию, ограниченную современной западной границей, а также восточную половину Лонг-Айленда. Хартфордский договор был унизительным поражением для Стейвесанта, и он искал возможность взять реванш в другом месте.

С этой целью он постоянно следил за поселениями шведов на реке Делавэр. Чем больше процветали шведы под руководством Принца, тем больше злился Стейвесант. В 1651 году Стейвесант послал двести человек в бухту Делавэр и основал форт Казимир, примерно в десяти километрах к югу от форта Кристина. С этого момента шведы поняли, что над ними занесен топор и как только Стейвесант пожелает, этот топор опустится.

Принц отчаянно пытался уговорить приехать новых поселенцев, но в конце концов оставил эти явно безуспешные попытки и покинул колонию в 1658 году. На следующий год шведы в отчаянии атаковали форт Казимир и захватили его. В ответ Стейвесант взорвался, послал шестьсот человек на семи кораблях (вдвое больше общего населения Новой Швеции) вверх по реке Делавэр, и топор опустился. Новая Швеция была вынуждена сдаться и прекратила свое существование 26 сентября 1655 года. Теперь Новые Нидерланды простирались от Гудзона до Делавэра и переживали расцвет своего могущества.

Тем не менее их гибель приближалась — из-за событий, которые происходили в Европе.

После казни Карла I Великобритания все больше попадала под власть жестокого, но эффективного правителя Оливера Кромвеля. В намерения Кромвеля входило вернуть стране статус великой державы на море, который был у нее во времена Елизаветы I. Этому мешали голландцы, которые теперь контролировали большую часть мировой торговли. Поэтому 9 октября 1651 года Кромвель заставил Парламент принять Навигационный акт. По этому новому закону все товары, ввезенные в Англию по морю, должны перевозить английские корабли (с английским судовладельцем, английским капитаном и английским экипажем) или на кораблях тех стран, где произведены эти товары. Это было сделано, чтобы исключить посредников-голландцев, которые закупали товары в одной стране, доставляли их в другую и брали хорошие деньги за свои услуги.

Естественно, то, что было законом в Англии, было законом и в ее колониях, а это означало, что поселенцы в Америке должны были плавать на английских судах, даже когда более многочисленные голландские суда и более искусные голландские капитаны обошлись бы дешевле. То, что считалось полезным для Англии, наносило экономический вред колониям, но это не беспокоило английское правительство. В то время считалось само собой разумеющимся, что колонии основаны и поддерживаются главным образом ради получения прибыли на родине.

Колонисты ничего не могли поделать с Навигационным актом, разве только игнорировать его, и они продолжали торговать, как им заблагорассудится, и пользоваться судами по своему выбору. Это положило начало долгой традиции контрабанды (незаконной торговли) со стороны английских колонистов, которые пытались обойти те неудобства, которые им навязывала их родина.

Англичане обнаружили, что с контрабандой они тоже ничего не могут поделать. Они находились слишком далеко. В то время пять тысяч километров океанской воды были отличным изолятором. На путешествие туда и обратно уходило три месяца.

Причину того, что Навигационный акт не действует в отношении колоний, англичане видели в наличии в нем слишком большого количества лазеек. Поэтому этот закон постоянно совершенствовали, даже после времен Кромвеля. В 1660 году приняли закон, что корабли, торгующие с Англией, должны быть построены в Англии или в ее колониях. В 1663 году постановили, чтобы все корабли из других стран, везущие товары этих стран в колонии, делали остановку сначала в Англии (это давало Англии определенную прибыль посредника за счет более высоких цен для колонистов). Более того, количество товаров, подпадающих под действие Навигационного акта, постоянно увеличивалось, и колонии должны были продавать такие товары, как сахар, табак, рис, патока, пушнина и т. д., только Англии (и, следовательно, по той цене, которую соглашались платить английские купцы).

В ответ на каждую попытку закрутить гайки колонисты просто везли больше контрабанды. Англия так и не поняла, что попытка доить колонистов на расстоянии пяти тысяч километров обречена на провал и что больше прибыли можно получить, если позволить колониям развиваться свободно. Этот неусвоенный урок в конце концов дорого обошелся Англии.

Но если колонисты могли только не подчиняться, то голландцы, которые тоже пострадали от Навигационного акта, могли предпринять прямые действия. Война на море между Нидерландами и Англией началась в 1652 году. Война шла два года, всего было двенадцать морских сражений. Эта война не была последней, но она закончилась в 1654 году, и от нее больше пострадали голландцы.

Важным аспектом этой войны было то, что она положила конец дружбе между двумя странами, дружбе, которая существовала на протяжении долгого мятежа голландцев, когда обе страны объединял страх перед великой католической державой, Испанией. Новая вражда достигла Америки, конечно, и еще больше увеличила враждебность между английскими колониями и Новыми Нидерландами на юге и на севере.

В 1658 году умер Кромвель, и с его смертью появились перспективы возрождения монархии. В 1660 году изгнанного сына Карла I призвали вернуться в Великобританию, и он стал править под именем Карла II.

Вместе с Карлом II вернулось много ссыльных роялистов, чье имущество было конфисковано режимом Кромвеля. Естественно, они хотели вернуть свою собственность, да еще и с дополнительными бонусами в качестве награды за свою верность.

Этого Карл II сделать не мог. Он был довольно разумным человеком и знал, что если он попытается отнять землю у людей, которые владели ею целое десятилетие, а то и больше, то просто вызовет новую гражданскую войну и его снова отправят в ссылку. Поэтому он отправил своих последователей в Америку — это он мог сделать без особых хлопот.

Собственно говоря, Карл II не особенно любил голландцев, которые плохо относились к нему в годы его изгнания, и новая война с ними все равно назревала. Поэтому одним из его первых шагов было отдать территорию Новых Нидерландов (которая ему не принадлежала, конечно) человеку, которого он считал достойным. Этим человеком был его младший брат Джеймс, герцог Йоркский и Олбанский.

Это казалось удачным политическим ходом. Если англичане смогут захватить Новые Нидерланды, все побережье от Массачусетса до Виргинии станет исключительно английским. Более того, англичане смогут получить ту прибыль, которую получали голландцы от торговли пушниной, и, возможно, если голландцы уйдут с американской сцены, Навигационный акт проще будет приводить в исполнение.

Итак, герцог Йоркский снарядил флот из четырех судов. Под командованием одного из его людей, Ричарда Николса, они переплыли Атлантику, 29 августа 1664 года приплыли в гавань Нового Амстердама и потребовали от голландцев сдаться.

Старого Петера Стейвесанта застали врасплох. Его известили, что корабли направляются в Новую Англию, где пуританские колонисты выказывали упрямое нежелание признать правление Карла И.

Не подготовившись заранее к обороне от англичан, Стейве-сант, которому было уже больше семидесяти лет, энергично призвал к сопротивлению. Но призывал он напрасно. В Новом Амстердаме жило всего 1600 человек, а во всех Новых Нидерландах — около восьми тысяч. В сражении они наверняка проиграли бы более многочисленному населению Новой Англии. Кроме того, многие, если не большинство обитателей Нового Амстердама, не были голландцами — и не чувствовали большого патриотического порыва. Они просто отказались сопротивляться.

Новый Амстердам сдался без единого выстрела 7 сентября 1664 года. 20 сентября Форт Оранж в верхнем течении Гудзона также сдался, а 10 октября голландцы вдоль реки Делавэр после символического сопротивления также сдались.

Все Новые Нидерланды стали английской колонией, и название той их части, которая тянулась вдоль реки Гудзон, было изменено на Нью-Йорк, в честь Джеймса. Новый Амстердам стал Нью-Йорком, форт Оранж стал называться Олбани, в честь другого титула Джеймса.

Настоящая война с Нидерландами началась на следующий год. По условиям мирного договора, подписанного в Бреде, в Нидерландах, 21 июля 1667 года, Нидерланды формально отказались от притязаний на нынешний Нью-Йорк. В ответ Англия признала права голландцев на нынешнюю голландскую Гвиану на Карибском побережье Южной Америки. Это был исключительно невыгодный обмен для Нидерландов, как мы теперь видим, но в то время он казался не таким уж плохим.

Англичане, с их обычной рассудительностью, не делали попыток выселить голландцев или изменить их образ жизни. Они оставили голландцам свободу исповедовать свою религию и пользоваться своим языком. Они даже сохранили систему патронов.

Они просто ввели также английские обычаи и поощряли приток английских поселенцев.

Петера Стейвесанта, вернувшегося в Нидерланды, огульно обвиняли в потере колонии. В гневе он вернулся в Нью-Йорк и провел последние годы на покое под английским флагом. Он жил на своей ферме «Бауэри» в городе Нью-Йорк, по названию которой получила свое имя часть города — Бауэри.

Стейвесант умер в 1672 году и не дожил до того момента, когда голландцы вернулись в Нью-Йорк и когда с Англией началась новая война. 30 июля 1673 года голландский флот внезапно захватил Нью-Йорк; но всего год спустя война закончилась, и голландцы отдали город обратно Англии 10 ноября 1674 года.

Но не все Новые Нидерланды стали Нью-Йорком. Южная часть голландских владений, между рекой Делавэр и морем, была подарена Джеймсом Йоркским двум его друзьям 24 июня 1664 года, еще до захвата Новых Нидерландов.

Одним из них был Джордж Картарет. Он родился на острове Джерси в Ла-Манше, и после того как Карлу I отрубили голову, он два года удерживал Джерси против Кромвеля, а потом его отправили в ссылку во Францию. Пока он еще удерживал Джерси, его посетил сын Карла, позднее ставший Карлом II, который пообещал ему земли в Америке в качестве награды, и эти земли назвали Нью-Джерси. Теперь, пятнадцать лет спустя, обещание было выполнено. Вместе с Картаретом был Джон, лорд Беркли, который также сражался за Карла I.

Таким образом, когда начал править Карл И, восточное побережье Северной Америки стало сплошь английским, от Мэна до Виргинии.

Южнее Виргинии еще оставался незаселенный промежуток примерно в 800 километров. Его обходили, пока Испания была еще сильна, но Испания слабела. 24 марта 1663 года, когда еще предстояло завоевать Новые Нидерланды, Карл II подарил эти земли восьми своим верным придворным (в числе их были Картарет и Беркли, которым в следующем году достался Нью-Джерси).

Весь этот район назвали Каролиной в честь короля, от латинской версии имени Карл (Каролюс). Именно в этом районе было основано первое поселение гугенотов за сто лет до этого, и французы назвали его Кароланой, почти так же, в честь своего Карла IX.

В 1670 году группа поселенцев, на деньги восьми собственников, приплыла в Каролину и создала фермы вдоль глубокого залива, который получил название Альбемарль-Саунд в честь генерала Монка, одного из собственников. Он был главным действующим лицом в деле реставрации Карла II и в награду получил титул герцога Альбемарля.

Этот район находился всего в 129 километрах от Джеймстауна, и виргинцы заселяли его уже пятнадцать лет. Поэтому между Виргинией и Каролиной несколько десятилетий возникали трения, как раньше между Виргинией и Мэрилендом. (В обоих случаях Виргиния в конце концов потерпела поражение, и ее границы были проложены по реке Потомак на севере и по 31-й параллели северной широты на юге.)

Примерно в то же время еще одна группа поселенцев высадилась в южной части колонии Каролина. Собственно говоря, они высадились так близко от испанских владений, как только посмели, примерно в 530 километрах к юго-западу от Альбемерль-Саунда и всего в 400 километрах севернее Сан-Аугустина. Там в апреле 1670 года они основали Чарльзтаун (позднее Чарлстон), также названный в честь Карла II.

Только в 1683 году колонисты посмели основать Порт-Рояль в 64 километрах дальше к югу (там, где когда-то тщетно пытались поселиться гугеноты), и даже в этот поздний период Испании 17 августа 1686 года удалось собрать силы и выгнать их.

В течение четверти века поселения Каролины окрепли, некоторые на севере, некоторые на юге и очень мало посередине. Эти группы были в таком отчаянном положении (мелкие фермеры, выращивающие табак, на севере и плантаторы, выращивающие рис, на юге) и так велико было расстояние между ними, что быстро стала понятна безуспешность попыток управлять всем этим образованием как единым целым. Губернатор остался в Чарлстоне, а его заместитель обосновался в районе Альбемарля.

Еще одна колония, основанная под эгидой Карла И, была создана беглецами от религиозных преследований. Это была секта, зародившаяся еще во времена Кромвеля.

В те дни пуританский проповедник по имени Джордж Фокс собрал вокруг себя последователей, которые так верили в близость этого человека к Богу, что не видели необходимости в церквях и священниках.

Фокс и его ученики были пацифистами и не признавали никакой власти, кроме власти Бога. Они не снимали шляпы в знак уважения к земным властям и употребляли только второе лицо единственного числа («ты» и «тебя»), потому что множественное число «вы» возникло как знак уважения. Они называли всех мужчин только «друг». По этой причине они называли себя Обществом друзей. Однако, поскольку Фокс обычно предостерегал людей, что они должны «дрожать перед властью Бога», его последователей презрительно называли «квакерами». Это название прижилось, и теперь их все так и называют.

Сегодня квакеры кажутся нам совершенно безобидными людьми, но в XVII столетии они выглядели опасными радикалами и, из-за того что они отвергали обряды и организацию церкви, даже атеистами. Их повсеместно и жестоко преследовали, и три тысячи квакеров бросили в тюрьмы вскоре после того, как Карл II вернул себе трон.

Очень скоро после появления движения квакеров они начали покидать Англию и переселяться в американские колонии, отчасти в надежде спастись от преследований, а отчасти для того, чтобы обратить других в свою веру. Там их тоже встретили с негодованием, и между 1569 и 1661 годами четырех квакеров повесили в Бостоне люди, которые считали, что только их одних слышит Бог.

Тем не менее квакерство действительно получило распространение в колониях, и даже обрело нечто вроде убежища в Нью-Джерси. Беркли и Картарет поделили колонию, первый взял западную половину, а последний — восточную. 18 марта 1674 года Беркли продал свою часть колонии двум квакерам за тысячу фунтов, и в 1675 году там возникла первая колония квакеров. 1 июля 1676 года колония официально разделилась на две части; половина квакеров получила название Западный Джерси, а восточная половина, все еще принадлежащая Картарету, — Восточный Джерси. Эти две половины имели разную администрацию.

Тем временем квакерство приобрело выдающегося неофита, когда в 1666 году квакером стал Уильям Пенн. Он был сыном сэра Уильяма Пенна, британского адмирала и богатого человека, который сражался против Карла I и который при Кромвеле сражался против голландцев.

Однако старший Пенн стал симпатизировать роялистам в 50-х годах XVII века и был одним из инициаторов движения за реставрацию на троне Карла II. Еще важнее то, что он выделил Карлу 16 000 фунтов. Карл II не забыл этого и был благодарен не только отцу, но и его сыну, даже когда этот сын совершил такой неблаговидный поступок, как переход в квакерство.

Младший Пенн активно участвовал в попытках квакеров превратить Нью-Джерси в рай. После смерти Картарета в 1680 году Пенн договорился о покупке прав на Восточный Джерси с его наследниками 1 февраля 1681 года. Неудобство Нью-Джерси, однако, состояло в том, что он был расположен слишком близко от Нью-Йорка, который стремился править им так же, как во времена голландцев стремились Новые Нидерланды. Это вызывало осложнения, и Пенну казалось, что если он найдет неосвоенную территорию, которую заселят и будут контролировать одни только квакеры, дела могут пойти лучше.

Он уже подал прошение Карлу в 1680 году на получение права колонизации незаселенных земель к западу от реки Делавэр. Карл был готов предоставить ему это право в обмен на ликвидацию его долга семье Пенн, и 14 марта 1681 года это дело было улажено.

Пенн предложил назвать новую колонию Сильвания, от латинского слова, обозначающего лесистую местность. Карл И, отличавшийся озорным чувством юмора, изменил название на Пенсильвания. Пенн, будучи квакером, пришел в ужас из-за того, что его сочли настолько самонадеянным, что он согласен назвать колонию в честь самого себя, и отказался. Карл с улыбкой настаивал, что это название дано в честь его друга, сэра Уильяма Пенна, который не был квакером. И Пенн уже не мог отказаться.

Пенн приступил к организации колонии самым необычным образом. Он опубликовал проспект новой колонии, в котором не делал попытки никого обмануть. Он описал тот район и его перспективы с умеренной точностью. Он сам отправился в колонию в 1682 году и, как и Роджер Уильямс до него, приобрел землю у индейцев и при этом проявил скрупулезную честность. И как у Роджера Уильямса, у него никогда не было неприятностей с индейцами, которые отвечали на честные деловые отношения столь же честно.

Он заключил с индейцами договор, который, будучи квакером, скрепил не клятвами, а только своим словом. Позже французский писатель Вольтер отметил, что из всех договоров, подписанных между англичанами и индейцами, договор Пенна был единственным, не скрепленным торжественными религиозными клятвами, но также единственным, который англичане вскоре не нарушили бы.

К подарку, полученному от Карла II, были добавлены земли в нижнем течении реки Делавэр, которые когда-то были Новой Швецией и недолго были частью Новых Нидерландов. Их Пенн купил у Джеймса Йоркского (который владел ими со времен падения Новых Нидерландов) 24 августа 1682 года.

В нижнем течении реки Делавэр, возле того места, где раньше была столица Новой Швеции, Пенн велел заложить новый город, в 1681 году, еще до того, как сам туда приехал. Он приказал построить его в рациональной форме прямоугольника, все улицы его сделать прямыми и пересекающимися под прямыми углами. Он назвал город Филадельфией, как потому, что это название означает «братская любовь» по-гречески, так и потому, что в книге Апокалипсиса (3:8) Господь обращается к храму в Филадельфии (городе в Малой Азии) с похвалой: «У тебя мало сил, но ты сохранил слово мое и не отрекся от имени моего». Пенн также первым дал реке на восточной границе колонии название Делавэр.

Пенн не пытался установить авторитарное правление, как делали другие собственники, но позволил с самого начала участвовать в издании законов собранию выборных представителей. Он также создал гуманное уголовное законодательство и проводил политику религиозной терпимости.

В результате иммигранты отовсюду хлынули в новую колонию. В частности, среди них были члены германской секты с тенденциями квакерства, которые приехали в большом количестве и основали поселение Германтаун к северу от Филадельфии. Это было первое появление в колониях большого количества неанглоязычных народов. (Мы не можем посчитать голландцев и шведов, которые жили в некоторых частях страны до прихода англичан.)

Сама Филадельфия процветала, ее население росло, как и интеллектуальный уровень. Первый печатный станок в английских колониях за пределами Новой Англии был установлен в Филадельфии примерно в 1690 году.

Падение пуританского правительства в Англии и реставрация англиканской монархии сулили неприятности пуританам в Новой Англии.

Карл II не был нетерпимым фанатиком, который счел бы похвальной попытку уничтожить религию Новой Англии, даже если бы оказался настолько глупым, чтобы поверить в такую возможность. Тем не менее он считал правильным сделать все возможное для ослабления власти пуритан. Во-первых, он мог разделить этот район на две отдельные колонии. Взаимная вражда способствовала бы ослаблению их всех, и они могли играть на руку роялистам.

По этой причине Карл дал Коннектикуту отдельную хартию 23 апреля 1662 года, а другую — Род-Айленду, 8 июля 1663 года. Затем, когда Новые Нидерланды стали Нью-Йорком, поселение у Нью-Хейвена, которое до того настаивало на самоуправлении, начало опасаться поглощения Нью-Йорком, все еще преимущественно голландским по духу. Поэтому 5 января 1665 года Нью-Хейвен согласился на союз с Коннектикутом.

Таким образом, Коннектикут и Род-Айленд получили границы, которые сохраняли всю последующую историю.

Если Массачусетс считал потерю южной окраины Новой Англии (на которую он до той поры упорно претендовал) катастрофой, то его ждали еще большие неприятности со стороны индейцев.

Естественно, по мере того как количество колонистов увеличивалось, они расселялись и захватывали все больше земли. Если в процессе этого они заключали сделки с индейцами, то покупали эту землю за бесценок. Индейцы полагали, что продают права на использование земли, нечто вроде аренды, и их собственные права нисколько не уменьшаются. Они пришли в ужас и очень обиделись, когда обнаружили, что после продажи их выгнали с собственной земли, как чужаков.

Некоторые колонисты также занимались обращением индейцев в свою веру. Возглавлял их Джон Элиот, который прибыл в Массачусетс в 1631 году и провел там много лет в качестве миссионера. Он начал свою деятельность среди индейцев, живущих на месте современного городка Ньютон. Он даже издал Библию, переведенную на язык индейцев, в 1663 году — первую Библию, напечатанную в Северной Америке.

Элиот и другие миссионеры добились значительных успехов. Целых 4000 индейцев на юге Новой Англии были обращены в христианство. Однако большинство индейцев оставались необращенными, и их все больше тревожило вторжение чужих обычаев. Этому еще больше способствовал тот факт, что пуритане (с обычной грубостью слишком уверенных в своей праведности людей) применяли собственные религиозные законы даже к необращенным индейцам, штрафуя их за несоблюдение воскресенья, чего они не понимали.

Пока был жив Массасойт, сохранялся мир. Он приветствовал пилигримов в Плимуте, куда они прибыли сначала, и прожил еще сорок лет. Он гордо привел двух своих сыновей в Плимут, чтобы им дали английские имена. Жители Плимута, вспомнив о великих воинах древней Македонии — а отчасти в насмешку, — назвали старшего сына Александром, а младшего Филиппом.

Когда в 1661 году Массасойт умер, Александр стал его преемником, и его тут же заставили явиться в Плимут и поклясться в верности в унизительной для него обстановке. Он правил недолго, и его сменил его брат Филипп («король Филипп», как его презрительно звали поселенцы). Филипп, под градом оскорблений, которые вынуждены были терпеть он и его индейцы, задумал отомстить. Он знал, что месть должна наступить быстро, так как в Новой Англии было уже 40 000 белых поселенцев против всего 20 000 индейцев, и число поселенцев увеличивалось с каждым годом.

Филипп постепенно создал лигу индейских племен по всей Новой Англии и 24 июня 1675 года атаковал Суонси, Род-Айленд, и это нападение ознаменовало начало самой кровавой и яростной войны с индейцами на территории колоний.

Она началась, как всегда начинались войны с индейцами, с неожиданных нападений индейцев и с кровавых потерь среди поселенцев. Но, как обычно, у индейцев были свои роковые слабости, и они как никогда ясно проявились в Войне короля Филиппа, как ее назвали.

Во-первых, индейцы не сражались зимой и не выставляли сторожевые посты по ночам. У них самих это было всеобщим правилом и не мешало воевать. Когда поселенцы начали предпринимать неожиданные атаки на рассвете зимой, поражение индейцев стало неминуемым.

Далее, индейцы так и не научились строить хорошо укрепленные позиции, организовывать линии снабжения и создавать продовольственные склады. Они никогда не устраивали долгих осад и не могли выдержать долгую осаду, так как им всегда нужно было ежедневно охотиться, чтобы прокормить себя.

Хотя они научились пользоваться огнестрельным оружием (а индейцы Новой Англии эффективно использовали его в первый раз в Войне короля Филиппа), они так и не создали промышленной базы, поэтому не умели его делать, а всегда зависели от врагов в вопросе пополнения запаса ружей и патронов.

Более того, индейцы никогда не объединялись и не выступали против белых поселенцев единым фронтом, разве что временно и только частично. Всегда находились отдельные люди и племена индейцев, которые сражались на стороне белых, хотя практически никогда не было белых, готовых сражаться на стороне индейцев.

В случае Войны короля Филиппа обращенные в христианство индейцы, так называемые «молящиеся индейцы», могли служить поселенцам в качестве шпионов и проводников.

Первые атаки индейцев в этой войне обрушились на поселенцев, и к концу 1675 года большинство самых западных поселений было уничтожено. Новая Англия не могла никого позвать на помощь. Англия была далекой и равнодушной. Единственная близкая колония, Нью-Йорк (только что возвращенная англичанам голландцами, которые временно ее захватили), была не в том положении, чтобы оказать помощь. Фактически ее губернатор, Эдмунд Андрос, был больше заинтересован в том, чтобы воспользоваться бедствиями Новой Англии, оторвать часть Коннектикута и присоединить его к собственной колонии. (Это ему не удалось.)

Обитателям Новой Англии пришлось сражаться без посторонней помощи. Конфедерация Новой Англии теперь доказала свою пользу, так как разные колонисты объединились в союз. В декабре 1675 года им удалось организовать контрнаступление и нанести удар по укрепленному лагерю индейцев в болотах Род-Айленда.

Тысяча поселенцев, проводниками которых стали «молящиеся индейцы», проникли в болота до самого лагеря, и там, в яростной схватке 19 декабря (Битва на Большом болоте), индейцы были полностью разгромлены. Примерно две трети погибло. Восемьдесят поселенцев также погибло, а те, кто уцелел, понесли серьезный урон во время следующей зимы.

Победа на Род-Айленде стала поворотным моментом, и с того времени поселенцы неумолимо шли к окончательной победе. Старый Роджер Уильям, все еще живой, пытался заключить мир, справедливый для обеих сторон, но страсти слишком уж разыгрались. Это была война не на жизнь, а на смерть.

Наконец, в августе 1676 года, индейцев оттеснили в последнюю крепость. Король Филипп был окружен и убит 12 августа одним из них. Война закончилась, и власть индейцев в Новой Англии была сломлена навсегда.

Однако это дорого обошлось Новой Англии. Из поселенцев, способных держать оружие, погиб каждый семнадцатый. Из девяноста поселений в Новой Англии двенадцать были полностью разрушены, а еще сорок пострадали в различной степени. Прошло почти полвека, прежде чем колонисты восстановили те границы, до которых они дошли до войны.

И после войны закончились попытки обратить индейцев в христианскую веру. На них смотрели как на закоренелых врагов, единственной судьбой для них было изгнание и окончательное уничтожение. (Голова короля Филиппа в течение двадцати лет была выставлена на шесте в Плимуте как напоминание индейцам о том, чем заканчивается сопротивление белому человеку.)

Англия вовсе не пыталась помочь пострадавшей Новой Англии, она усмотрела ухудшение положения в этом районе как удобный случай раздробить ее еще больше. 24 июля 1679 года Нью-Гэмпшир получил хартию и был официально признан отдельной колонией. Массачусетсу, который только что приобрел права на Мэн у наследников Горгеса, удалось удержать эту часть Новой Англии.

Так как каждая только что ставшая отдельной часть Новой Англии стремилась сохранить свое самоуправление, а угроза со стороны индейцев практически исчезла после гибели короля Филиппа, Конфедерация Новой Англии, которая сослужила такую хорошую службу этому району во время войны с королем Филиппом, перестала выполнять свои функции. 5 сентября 1684 года в Хартфорде состоялось последнее собрание Конфедерации.

Но Англии даже этого было мало. Пока в Массачусетсе действовала хартия, полученная в 1630 году, которая давала ему практически полное самоуправление, она представляла собой пуританскую угрозу для родины. Во-первых, Массачусетс не соблюдал Навигационный акт и вел обширную контрабандную торговлю, а так как правительство колонии отказывалось принимать меры, то с этим ничего нельзя было поделать.

Поэтому 23 октября 1684 года Англия просто аннулировала Массачусетскую хартию. Колония превратилась в королевские владения, где все чиновники были подотчетны королю.

Затем, 6 февраля 1685 года, умер Карл И, и его брат, Джеймс Йоркский, стал королем Джеймсом II (что сразу же сделало и Нью-Йорк королевской колонией).

Джеймс II был католиком, первым католическим монархом, правящим в Лондоне, со времен Марии I за век с четвертью до него. Более того, он был ограниченным и бестактным человеком, которого невозможно было заставить понять, что без оглядки настаивать на своем мнении значит провалить дело.

Естественно, отношение Джеймса II к пуританскому Массачусетсу было еще более жестким, чем у его брата. Теперь, когда он сам управлял этим районом по новой системе, не осталось причины делить его на отдельные колонии. Против индейцев можно собрать больше сил, а управление можно облегчить, если вместо нескольких колоний будет одна. Поэтому Джеймс создал Доминион Новой Англии, в который входило шесть колоний: Нью-Гэмпшир, Массачусетс, Коннектикут, Род-Айленд, Нью-Йорк и Нью-Джерси.

Править Доминионом от своего имени Джеймс II выбрал Андроса, который был губернатором Нью-Йорка во время Войны короля Филиппа и тогда не приложил никаких усилий, чтобы помочь Новой Англии. Если различные колонии не одобряли потерю самоуправления, то этот выбор губернатора они не одобряли еще больше.

Идея создать объединенную, крупную колонию была удачной во многих отношениях, и некоторые действия Андроса по современным меркам были правильными. Например, он старался положить конец религиозной нетерпимости в Массачусетсе, настаивал на том, чтобы разрешить другие формы протестантской веры, и основал англиканскую церковь в Бостоне 15 марта 1687 года.

Однако Андрос, как и его коронованный хозяин, был совершенно бестактным. Что бы он ни делал, все встречало мрачное и упорное сопротивление.

Андрос принялся силой принуждать колонии признать его власть официально и заставить их согласиться отказаться от прежних хартий. 12 января 1687 года он заставил это сделать Род-Айленд.

Затем, 31 октября 1687 года, он отправился в Хартфорд требовать от Коннектикута отказаться от старой хартии, которая и так уже была аннулирована. Колонисты Коннектикута, не признавшие этого аннулирования, не захотели отказаться от письменного документа, подтверждающего их права.

В ту ночь возник громкий и сердитый спор, и внезапно погасли свечи. Когда их снова зажгли, хартия, которую Андрос приказал принести на место собрания, исчезла. По легенде, хартию спрятал в дупле большого дуба (впоследствии названного «Дубом хартии») капитан Уильям Уордсуорт, чтобы сохранить там до тех времен, когда ее можно будет достать, и она продолжит служить основным документом правительства Коннектикута.

Несмотря на это, Андрос распустил правительство Коннектикута 1 ноября 1687 года.

Но в 1688 году Джеймса II свергли с трона, и на его место взошли его дочь Мария II и ее муж Вильгельм III (который был также королем Нидерландов).

Новость о падении Джеймса достигла Новой Англии 4 апреля 1688 года, и сразу же началось радостное восстание. Андроса арестовали 18 апреля и выслали назад в Англию (позже он служил губернатором Виргинии и Мэриленда). Колонии, входившие в недолговечный Доминион Новой Англии, вернулись к раздельному существованию через месяц после свержения Андроса.

Массачусетсу дали новую хартию 7 октября 1691 года, и по ней он поглотил колонию Плимут, которая существовала уже семьдесят лет. Тем не менее не все могло быть так же, как прежде. По новой хартии, Массачусетс предоставил свободу вероисповедания всем протестантским сектам.

Времена Кромвеля и Реставрации не были спокойными и для Виргинии.

В 1642 году сэр Уильям Беркли (брат того Беркли, который через двадцать лет получил Нью-Джерси от Карла И) был назначен губернатором Виргинии. Он оказался популярным губернатором. Во-первых, он поощрял колониальную промышленность и посевы других культур, кроме табака, и в целом Виргиния процветала. Потом он так же твердо держался против индейцев, подавив в 1644 году восстание опечанкано.

Гражданская война в Англии еще только начиналась, когда он стал губернатором, и его прочная позиция роялиста соответствовала общим чувствам в колонии и способствовала его популярности. Он порицал пуританство, и когда Карлу I отрубили голову, быстро признал его сына королем Карлом II. Беженцы-роялисты стекались в сочувствующую им Виргинию, и эта колония начала быстро набирать численность населения впервые со времен основания за полвека до того.

Однако так как режим Кромвеля оставался у власти, его давление стало ощутимым. Беркли заставили уйти в отставку в 1652 году, и сторонникам пуритан удалось захватить Виргинию. Они и Мэриленд захватили в 1654 году, выгнали Балтиморов, отменили Акт о веротерпимости и поставили католиков вне закона.

Тем не менее так не могло продолжаться, и после смерти Кромвеля все начало возвращаться в нормальное состояние. В 1659 году Виргиния на целый год опередила Реставрацию, объявила Карла II королем и позвала обратно губернатора Беркли. В 1662 году его власть распространилась и на Мэриленд.

Возвращение роялистов привело к выборам Палаты бюргеров в 1661 году, которая так подчинялась Беркли, что он мог править, почти не советуясь с ней. Собственно говоря, его настолько удовлетворили эти выборы, что он не позволял больше их проводить в течение пятнадцати лет.

Но он старел, и эпоха Кромвеля так настроила его против вмешательства общественности в дела правительства, что он начал ценить невежество. В то время, когда население Виргинии достигло 45 000 (включая 2000 черных рабов), Беркли открыто радовался в 1671 году, что в колонии нет ни школ, ни печатного станка, так как считал и то и другое источниками подрывной деятельности.

Возрастающая авторитарность и раздражительность при контактах с людьми начала подрывать его популярность. Вдобавок возникли экономические трудности. Несмотря на усилия Беркли, Виргиния по-прежнему очень зависела от табака. Когда обильное выращивание табака привело к перепроизводству и когда Навигационный акт и войны между Британией и Нидерландами стали мешать торговле, началась серьезная депрессия.

И с индейцами тоже были проблемы. Беркли пытался защитить индейцев от открытого грабежа и убийства и поощрял строительство оборонной системы фортов против нападения индейцев. Западные поселенцы и слышать не хотели об этом, так как это было бы дорого. Они желали полного истребления индейцев во всех направлениях и обвиняли Беркли в том, что он покровительствует индейцам из-за своих инвестиций в торговлю пушниной.

И теперь на сцену выходит молодой человек по имени Натаниель Бэкон (дальний родственник Френсиса Бэкона, знаменитого английского политического деятеля и философа).

В 1674 году, после различных семейных неприятностей в Англии, в число которых входило участие в неудачно выбранных финансовых предприятиях, отец послал Бэкона в Виргинию. В Виргинии у Бэкона был кузен, имевший связи в правительстве, а жена Бэкона приходилась родственницей жене губернатора. С такими связями молодой человек преуспел. Его назначили советником губернатора, хотя ему было всего двадцать восемь лет, и он сумел приобрести две большие плантации.

Когда один из надсмотрщиков Бэкона был убит индейцами в 1676 году, Бэкон горячо среагировал и неожиданно оказался во главе тех пионеров, которые хотели воевать с индейцами. (Война короля Филиппа бушевала в то время в Новой Англии, и антииндейские настроения были сильнее, чем обычно.) Не в состоянии устоять против лестного предложения стать лидером, Бэкон нелегально повел своих вооруженных фермеров против ближайших индейцев (они были дружелюбными, мирными, безоружными и беспомощными) и 20 апреля 1676 года убил нескольких индейцев, не встретив сопротивления.

Это сделало его героем, и он сразу же потребовал полной реформы правительства и выборов новой Палаты бюргеров, которая заняла бы более жесткую позицию по отношению к индейцам. Разъяренный Беркли вынужден был разрешить выборы, и Бэкон стал одним из избранных. Когда Бэкон попытался занять свое место в Палате, Беркли приказал его арестовать, но после был вынужден его освободить. Бэкон вернулся в верхнее течение реки, собрал вооруженных сторонников и двинулся на Джеймстаун. Беркли поспешно уехал на восточное побережье колонии, оставив Бэкону Джеймстаун. Он захватил его 18 сентября и сжег днем позже. Некоторое время Бэкон контролировал почти всю Виргинию и готовил принятие тех реформ, которые ему нравились.

К несчастью для него, он был слишком успешным. Многим жителям Виргинии и Мэриленда он начал казаться кем-то вроде Кромвеля, и началось движение обратно к Беркли. Потом, когда удача начала отворачиваться от него, Бэкон умер от дизентерии 26 октября 1676 года.

К январю 1677 года Беркли снова получил полную власть, и он перестарался. Он повесил двадцать три человека, которые активно участвовали в том, что он назвал «мятежом Бэкона». Он бы повесил и больше, если бы смог их поймать. Это вызвало гнев Карла И, который указал Беркли, что он отомстил более сурово за прошлый малозначительный мятеж, чем он сам за казнь отца. Беркли отозвали, и он умер вскоре после возвращения в Англию.

Мятеж Бэкона, хоть и потерпел поражение, способствовал переменам. Большинство реформ, сторонником которых он был, направленных на создание менее авторитарной власти, были вскоре приняты.

Еще одно. Сожжение Джеймстауна было в каком-то смысле концом этого города — первого постоянного английского поселения в Северной Америке. Он так и не был восстановлен, и в 1692 году столицу Виргинии перенесли на шесть миль к северу в Уильямсбург, который тогда получил свое название в честь Вильгельма (Уильяма) III, короля, ставшего преемником свергнутого Джеймса И.

На следующий год, 8 февраля 1693 года, там был основан колледж Вильгельма и Марии, названный в честь короля и королевы. Это было второе высшее учебное заведение, основанное в английских колониях, всего через двадцать один год после того, как Беркли высказал благодарность Богу за то, что в Виргинии нет школ.