Глава 3
ТРИУМФ РЕСПУБЛИКАНЦЕВ
Индейские войны
Несмотря на жадные взоры через границы и океаны, главным направлением экспансии Соединенных Штатов во время Гражданской войны и в последующие годы оставалось движение в собственных пределах, к западу от реки Миссисипи. Называлось это «завоевание Запада» и преподносилось как героическое покорение природы, переделка неиспользуемой земли для скотоводства и растениеводства, расселение миллионов и рост империи.
Но все это творилось, к сожалению, через бездыханные тела безобидных индейцев, которым Соединенные Штаты не доверяли с начала и до конца. В колониальную эпоху индейцы были оттеснены от атлантического побережья. Ко времени Эндрю Джексона они откатились за Миссисипи. Им всегда обещали, что оставшиеся у них земли никто не тронет, — и обещания всегда нарушались. Теперь их последние твердыни были в опасности, и 200 000 индейцев собрались для окончательного противостояния.
К несчастью для них, едины они не были, как не бывали и никогда. Они, как обычно, зависели от своих врагов по части оружия и так и не развили собственной промышленной базы. Ну и искусство войны дальше неожиданного рейда у них не продвинулось.
Индейские племена сиу, контролировавшие северную половину Великих Равнин, сопротивлялись упорнее остальных. 23 июля 1851 года Соединенные Штаты подписали договор в форте Ларами (ныне юго-восток Вайоминга), которым нескольким племенам северо-запада выделялись отдельные области, для них резервировавшиеся (отсюда «резервации») и предположительно недоступные для посягательств белых. Племенам также выделяли ежегодные субсидии. Взамен они отказывались от своих земель в Айове и Миннесоте и обещали мириться с некоторыми дорогами и фортами, которые были построены белыми, отныне защищенными от атак.
Проблема с этим договором, как и с прочими подобными, заключалась в том, что прибывающие поселенцы постоянно угрожали землям индейцев и обращались с ними с ненавистью и презрением. И вследствие такого постоянства большинство правительственных чиновников могли не беспокоиться о святости договоров и требованиях абстрактного правосудия, коль скоро растущее число поселенцев с правом голоса было на одной стороне, а неголосующие «дикари» — на другой.
И потому-то, когда предводитель команчей представился генералу Уильяму Текумсе Шерману в форте Кобб (ныне Оклахома) как «моя хороший индеец», имея в виду, что он дружелюбен к белым, Шерман очень грубо ответил, мол, «все хорошие индейцы, которых он видел, были мертвы». Это утверждение, которое обычно звучит как «хороший индеец — мертвый индеец», честно отражает американские настроения по этому вопросу на протяжении почти всей истории.
Когда индейцы, приведенные притеснениями в отчаяние, нанесли ответный удар, они умели сражаться лишь при помощи внезапных рейдов, оставляя поселенцев уничтоженными или изувеченными, независимо от возраста и пола. Тогда в ответ с еще большей силой ударили белые и превзошли индейцев в безжалостности и разрушениях. Разумеется, индейские злодеи пробуждали у белых гнев, в то время как способы мести белых приуменьшались, если о них вообще шла речь. Вплоть до последних десятилетий наиболее популярные вестерны, будь то книги или фильмы, изображали индейцев негодяями, которые всегда угрожают мирным поселенцам и должны погибать. «Еще один краснокожий свалился в пыль» — таково было клише.
Первое серьезное восстание сиу случилось 18 августа 1862 года, когда Гражданская война отнимала силы у американцев. Восточные сиу атаковали свои старые земли в Миннесоте, убив в ходе неожиданного нападения сотни поселенцев. Союз мог быть занят своими делами, но солдат у него хватало. Войска устремились на северо-запад под командованием Джона Поупа, избегшего поражения от рук конфедератов Роберта Э. Ли и «Каменной Стены» Джексона. Индейцы оказались менее опасным врагом, и Поуп победил их.
Как и обычно, нападения индейцев были поводом для жестоких и зачастую неадекватных ответных мер. В ходе сражений на том месте, где сейчас находится Колорадо, примерно две сотни индейских воинов вместе с пятьюстами женщинами и детьми были пленены, отправлены в местечко Сент-Крик на юго-западе Колорадо, а затем, 29 ноября 1864 года, попросту уничтожены до последнего ребенка.
Хуже всего для индейцев было то, что распространялись слухи о золоте. Еще со времен открытия золота в Калифорнии в 1848-м люди особенно внимательно прислушивались к новостям о находке золота повсюду на западе. Любой слух о золоте в индейской резервации означал незамедлительное прибытие толп изыскателей независимо от договоров.
Сообщение о золоте на юго-востоке Монтаны привело к созданию Бозменского тракта (спроектирован с 1863-го по 1865-й Джоном М. Бозменом, родившимся в Джорджии в 1835 году). Правительство попыталось расставить вдоль тракта армейские посты, чтобы превратить его в военную дорогу, и на сей раз на тропу войны вышли западные сиу.
Под руководством вождя индейцев Махпии Луты (более известен как Красное Облако) около 16 тысяч воинов сиу и шайеннов умудрились в течение ближайших трех лет создать достаточно проблем для американцев, чтобы появился второй договор в форте Ларами в 1868-м, но которому Бозменским трактом запретили пользоваться (как выяснилось, только на время).
Самым запоминающимся событием войны стала «Резня Феттермана» — пленение и убийство восьмидесяти солдат под командованием подполковника Уильяма Джадда Феттермана 21 декабря 1866 года. Сам Бозмен погиб от руки индейцев в 1867-м.
А Красное Облако жил в резервации в Южной Дакоте до самой своей смерти 10 декабря 1910 года.
В ту пору на юго-западе крупнейшим индейским племенем были апачи. Управлял апачами талантливый лидер Кочис (род. около 1815 года), который всячески старался сохранять с белыми мир, полагая, что война принесет лишь разрушения.
Но он был вынужден вступить в войну из-за несправедливости, и в ходе Гражданской войны апачи полностью вытеснили белых с юго-запада. Но еще до окончания той войны в страну апачей был послан Джордж Крук (род. близ Дейтона, Огайо, 23 сентября 1829 года). Он был одним из лучших «борцов с индейцами» и к тому же честным человеком, который в действительности победил многих индейцев благодаря человеческому обращению. К 1872-му он принес на юго-запад мир.
А в середине 1870-х разнесся новый слух о золоте, на этот раз в области Блэк-Хиллс в Южной Дакоте. И снова туда устремились будущие изыскатели, и снова восстали сиу. Теперь ими управляли Ташунка Витко («Неистовый Конь»), родившийся около 1849-го, и Татанка Йотанка («Сидящий Бык»), родившийся на территории нынешней Южной Дакоты в 1834-м.
В феврале 1876-го Джордж Крук направил американские войска в горы Биг-Хорн, чтобы атаковать сиу в их зимних убежищах. В течение полугода шли затяжные бои, а потом Крук был вынужден отступить.
Главнокомандующий кампанией Альфред Хау Терри (род. в Хартфорде, Коннектикут, 10 ноября 1827 года) послал колонну солдат под руководством Джорджа Армстронга Кастера (род. в Нью-Рамли, Огайо, 5 декабря 1839 года), чтобы преследовать индейцев и сдерживать их, пока приближающиеся колонны не смогут встретиться и их прикончить.
В Вест-Пойнте Кастер закончил свой класс последним, но на Гражданской войне он дрался с большим успехом, стал бригадным генералом к своим двадцати трем, ловко преследовал тающую армию Ли в последние недели войны и способствовал ее сдаче. После войны он сражался с индейцами столь же успешно. И в то же время он был искателем славы, который не стремился к сотрудничеству с остальными, если это означало меньше почета для него самого.
25 июня 1876 года Кастер сразился с силами сиу под командованием Сидящего Быка на реке Литтл-Бигхорн, примерно в 60 милях к юго-востоку от нынешнего города Биллингз, Монтана. Кастер не подозревал о размере сил сиу, часть которых была скрыта за холмом.
Позабыв об основной задаче сдерживать индейцев и ожидать прибытия основных войск под командованием Терри, Кастер не выдержал искушения сделать всю работу своим маленьким отрядом. Разбив этот отряд на три еще более маленьких, два он направил в обход, а сам не более чем с 266 солдатами ввязался во фронтальную атаку против 4000 индейцев. Все солдаты, включая и Кастера, погибли. Выжила одна только лошадь.
Это столкновение — битва при Литтл-Бигхорн, — более известное как «последнее противостояние Кастера», было самой известной победой индейцев во время западных войн и отбросило тень на грядущее празднование Столетия, хотя в длительной перспективе не принесло ничего.
В течение какого-то времени напуганная американская армия не могла отыскать индейцев, а осенью Крук снова вышел на след, уже с новым командующим, Нельсоном Эпплтоном Майлсом (род. в Вестминстере, Массачусетс, 8 августа 1839 года). Майлс, удачно сражавшийся в большинстве крупных восточных битв Гражданской войны, преследовал Неистового Коня до его родной деревни в январе 1877-го и принудил его сложить оружие 6 мая. Тем не менее в то, что он смирился, не поверили, и потому он был арестован 5 сентября 1877 года и застрелен. По официальным данным, он пытался убежать.
С того момента дальнейшие индейские войны стали просто отдельными конфликтами. Конец был предопределен. Даже когда сдался Неистовый Конь, племя не-персе, живущее в штате Индиана, восстало из-за постоянных покушений белых на свою землю. Вел их очень способный предводитель Хинматон-Йалат-кит («Джозеф»), родившийся в долине Уаллоуа, Орегон, около 1840 года, сын новообращенного христианина.
Джозеф продемонстрировал выдающиеся военные умения и заставил своих индейских солдат сражаться так же дисциплинированно, как регулярная армия. Он ухитрялся удерживать свои владения, но понимал, что не сможет это делать вечно. Не более чем с семью сотнями воинов он смог пройти через Вайоминг и Монтану, сохраняя дисциплину и пытаясь обращаться прилично со всеми белыми штатскими, которые ему встречались.
Наконец, на расстоянии только в 30 миль от канадской границы он был загнан в ловушку Майлзом. В течение четырех дней Джозеф сдерживал армию, превосходившую его людей вчетверо, но 5 октября 1877 года он был вынужден сдаться со словами: «Послушайте, вожди мои, сердце мое болеет и печально. С того места, где сейчас находится солнце, я драться больше не могу». Он прожил до 21 сентября 1904 года, до самого конца пытаясь примирить свое племя с новым образом жизни в переполненных, бедных резервациях.
На юго-западе после смерти Кочиса новый предводитель апачей Гуяхле («Джеронимо»), родившийся на юге Аризоны в июне 1829 года, затеял кровавую серию рейдов против поселенцев Нью-Мексико и Аризоны, укрываясь после этого в Мексике. Дважды, в 1882-м, а потом и в 1886 году, его захватывал Крук. А подчинился он, в конце концов, 4 сентября 1886-го Майлзу. Его направили в резервацию в Оклахоме, где он стал фермером и членом нидерландской реформатской церкви, которая смогла уберечь его от азартных игр. Он умер в 1909-м.
В 1890 году снова взбунтовался Сидящий Бык. Он пережил поражение Неистового Коня, сбежал в Канаду, а после того, как его простили, вернулся в Соединенные Штаты. Он даже скатился до того, чтобы развлекать публику на шоу «Дикий Запад». Но теперь его обвинили в том, что он хочет мести. 15 декабря 1890 года рядом с фортом Йейтс в Северной Дакоте он был убит. И снова говорилось о том, что он пытался бежать.
Сиу пришли к откровенной мистике, к надежде, что белые каким-то образом исчезнут в результате «танца духов». Армия, опасаясь, что одержимость танцем духов может привести к нападениям индейцев, атаковала сиу на ручье Вундед-Ни на юге Южной Дакоты 20 декабря 1890 года. Так называемая битва при Вундед-Ни была простой бойней и стала последней из более чем тысячи стычек, которые случились за 25 лет индейских войн на Западе.
1890 год часто называют «концом фронтира». Это мягкий способ сказать, что в том году пришел конец индейцам как чему-то большему, чем сломанной игрушке правительства, запрятанной по резервациям.
Среди неудачников индейских войн на Западе значится великолепное племя бизонов (нередко, хотя и неточно называемых «буффало»), которые наводняли западные равнины. Числом в 50 миллионов голов, они были самым многочисленным видом млекопитающих в мире (кроме человека и защищаемых им стад) и составляли основной источник пищи и ресурс равнинных индейцев.
Для белых они были скорее помехой на пути железных дорог. Их убивали, чтобы накормить дорожных рабочих. В 1871 году был разработан процесс дубления бизоньих шкур и выработки кожи, и их стали убивать ради шкур. Убивали их и просто из извращенного удовольствия. Ну, и убивали их в качестве просчитанной политики разрушения основ индейского образа жизни. Это было своего рода экономическое оружие, и под патриотическими одеждами расчетливое и ужасное уничтожение беззащитных зверей продолжалось. Погибал миллион бизонов в год — много больше, чем можно было использовать, и много тел просто оставались гнить.
К тому времени, как фронтир исчез, индейцы были разбиты, могучие стада бизонов превратились почти в ничто. Из 50 миллионов осталось едва ли 500. К счастью, этот остаток взяли под защиту. Их число выросло, и теперь в Соединенных Штатах и Канаде примерно 30 тысяч особей.
С позором этой тотальной бойни был связан последний из великих разведчиков американского фронтира Уильям Фредерик Коди (род. в округе Скотт, Айова, 26 февраля 1846 года). Он служил в ходе индейских войн, отвечая за поставки и шпионя за врагом. 17 июля 1876-го он убил индейского вождя Желтые Волосы в битве один на один (случилось это вскоре после последнего противостояния Кастера) и благодаря этому прославился.
И, тем не менее, более важной оказалась его способность убивать бизонов, не сходя с лошади. Как забойщик бизонов и поставщик мяса рабочим железных дорог, он поразил за сезон рекордное число — 4862 особи, то есть 69 в день, и за подобный микрогероизм (единственная опасность состояла в том, чтобы оказаться на пути возможного бегства, хотя это и не было значительным риском) он был прозван «Буффало Биллом» и превращен в полубога популярной литературой современности.
Когда индейцы и бизоны были повержены, Буффало Биллу Коди пришло в голову выставить их остатки на всеобщее обозрение, и в 1883 году он основал свое шоу «Дикий Запад». Какое-то время в нем участвовал сам Сидящий Бык. Шоу обогатило его, но потом он лишился состояния из-за неверного менеджмента.
Крупный рогатый скот заполнил экологический вакуум, возникший из-за уничтожения бизонов. За четверть столетия Запад стал скотоводческим королевством, и огромные стада скота хлынули на безграничную территорию неизвестных размеров, охраняемые ковбоями на лошадях.
Гражданская война усилила потребности в мясе, и после ее окончания немалые прибыли оказались бы у техасских скотоводов (жаждавших восстановиться после войны), если бы только они доставили свой скот на железную дорогу, откуда он попал бы на Восток.
В результате возникли протяженные пути перегона скота, и первым стал Чисхольмский тракт, названный в честь Джесси Чисхольма (род. в Теннесси около 1806 года), который разведал дорогу из Канзаса на юг Техаса. Легендарная миссия ковбоев началась; труднейшее родео — собрать скот с площади в несколько квадратных миль, а затем направить его на перегон.
Только по Чисхольмскому тракту с 1867 по 1871 год на железную дорогу прогнали полтора миллиона голов скота. Были и другие тракты, стада росли, и пастухов прибавлялось. Около 300 000 особей в год попадало на север, и к 1880-му около 4 500 000 животных паслось на равнинах.
Однако же конец был недалек. Во-первых, все больше поселенцев пыталось фермерствовать, что неминуемо приводило к огораживаниям; перенаселение равнин вело к истощению травы и массовой гибели скота в плохие зимы; увеличение числа железных дорог сделало длительные перегоны животных ненужными.
К 1890-му короткая эпоха ковбоев завершилась вместе с фронтиром и индейцами — но ковбои продолжили жить в бесконечных и однообразных историях в книгах, кино, на радио и телевидении, такие же условные и идеализированные, имеющие мало отношения к реальности, какими были любые герои в любой культуре.
Спорные выборы
1876 год ознаменовался Столетием — сотой годовщиной подписания Декларации о независимости. На успешной выставке Столетия, открытой в Филадельфии президентом Грантом 10 мая 1876 года, были выставлены пишущая машинка и телефон — изобретения, которые с того момента начали все глубже входить в американский (и мировой) быт.
Пишущая машинка была запатентована 23 июня 1868-го Кристофером Лэтемом Шоулзом (род. близ Морресбурга, Пенсильвания, 14 февраля 1819 года), а телефон — 14 февраля 1876-го Александром Грэмом Беллом (род. в Эдинбурге, Шотландия, 3 марта 1847 года; тогда еще не американский гражданин, он жил в Бостоне).
На Столетие в Соединенные Штаты прибыл император Бразилии Педро II (потомок португальских королей) — первая коронованная особа, посетившая страну. Он взялся за телефон на выставке и отбросил его с криком: «Он говорит!» Да, так оно и было, и более эффективную рекламу трудно себе представить.
Но, несмотря на все технологические чудеса выставки Столетия, 1876-й не принес много гордости Соединенным Штатам. Это снова был год президентских выборов, и главным признаком эпохи стало то, что два срока Гранта пованивали коррупцией. Республиканцев жег позор, и было не похоже, будто память о Гражданской войне и пораженческие настроения демократов теперь их спасут. Перевыборы Гранта в 1872-м снова сделали обе палаты сорок третьего конгресса республиканскими, но уже в 1874-м, на середине президентского срока, Палата представителей вернулась под контроль демократов, 169 к 109, а республиканское большинство в Сенате уменьшилось до 45 к 29 — самое низкое преимущество после окончания Гражданской войны.
Съезд республиканцев прошел в Цинциннати, Огайо, 14 июня 1876 года. В партии в то время лидерство перешло к Джеймсу Гиллеспи Блейну (род. в Западном Браунсвилле, Пенсильвания, 31 января 1830 года). В 1854-м он переехал в Мэн и отныне ассоциировался уже с этим штатом. Там он стал влиятельным редактором газеты и самым молодым республиканцем за всю историю этой партии.
В 1863-м его избрали в конгресс, где он проявил себя как красноречивый оратор с магнетическим влиянием на аудиторию. Политиком он был прирожденным и к 1869-му стал спикером Палаты. В период Реконструкции считался радикалом и располагал верной группой последователей, находивших его достоинства замечательными.
На съезде имя Блейна попало на выдвижение благодаря Роберту Грину Ингерсоллу (род. в Дрездене, Нью-Йорк, И августа 1833 года), известность которого главным образом оказалась связана с тем, что в XIX веке он был наиболее откровенным и знаменитым атеистом.
В то время, когда религия глубоко влияла на людей и когда те, кто сомневался в ее ценности, остерегались это провозглашать, Ингерсолл говорил о своих взглядах с лекционных кафедр и в книгах.
Но все-таки наиболее известные его слова не были связаны с религией, но были сказаны при выдвижении. Сказал он так: «Как вооруженный воин, как рыцарь с плюмажем, Джеймс Г. Блейн промаршировал через залы американского конгресса и бросил свое сверкающее копье прямо в медные лбы всех предателей этой страны и всех тех, кто лишился репутации». С того момента Блейна называли «рыцарем с плюмажем» — его враги произносили эту фразу с сарказмом.
Ну да, Блейн и не был рыцарем с плюмажем. Несмотря на свои способности, он был весьма запятнан, потому что участвовал в тогдашней коррупции. Он, к примеру, использовал свое политическое влияние, чтобы помогать железным дорогам, в которых он имел финансовый интерес, а по ходу дела писал нехорошие письма дорожному чиновнику. Эти письма попали в руки бухгалтера этого чиновника, Джеймса Маллигана.
Маллиган предстал перед комитетом конгресса 31 мая 1876 года и признался в том, что письма у него. Блейн умудрился письмами завладеть и отказался их обнародовать. Вместо этого 5 июня 1876-го он зачитал перед Палатой представителей избранные отрывки из них, прерываясь на объяснения. (Это скорее было похоже на еще более известный случай президента Никсона и его записей, который произойдет через столетие.)
Конгрессмены, вроде бы не сильно жаждавшие карать такие проступки, как доход от политической должности, коль скоро у многих из них и собственное рыльце было в пушку, похоже, согласились с тем, что Блейн оправдался — но у публики оставались сомнения. Раз он был невиновен, почему он не обнародовал письма целиком и не предоставил судить людям? Но этого он по-прежнему не желал, и в комментарии Ингерсолла через десять дней после представления с зачитыванием во многом признавалось, что Блейн лишился репутации.
И хотя республиканским политикам нравилась мысль сделать его президентом, существовало немало сомнений насчет его возможности выиграть выборы из-за писем Маллигана. Оттого многие принялись искать другого республиканца — по возможности, честного.
И таковым оказался Ратерфорд Берчард Хейс (род. в Делавэре, Огайо, 4 октября 1822 года). Он сражался в Гражданской, записавшись добровольцем и показав выдающуюся храбрость. Будучи пять раз ранен, он закончил войну генерал-майором. В 1864-м его выдвинули в Палату представителей, и, хотя он остался в армии и не стал участвовать в кампании, его избрали. Позднее он два срока пробыл губернатором Огайо. Он значился радикалом, но был так примерно честен, что его называли «бабулей» — называли те политики, которым казалось, что честность лучше оставить старушкам, а не людям вроде них самих.
В 1871 году он вышел в отставку, но в 1875-м республиканцы, которые боялись уступить штат демократам, призвали его баллотироваться опять, и он с легкостью обеспечил себе третий срок. Эта способность честного человека выигрывать превратила его в перспективного кандидата в президенты. После шести голосований на национальной конвенции, на которых лидировал Блейн, но так и не получил решающего преимущества, делегаты сдались и на седьмой раз поддержали Хейса.
На вице-президента был выдвинут Уильям Элмон Уиллер (род. в Малоуне, Нью-Йорк, 30 июня 1819 года), конгрессмен, который, как и Хейс, считался исключительно честным. В 1873-м он был одним из тех, кто сопротивлялся закону, которым конгресс повысил жалованье самому себе, а когда повышение состоялось, Уиллер вернул излишки правительству.
27 июня 1876 года съезд демократов прошел в Сент-Луисе. С точки зрения республиканского выдвижения им нужен был «знаменосец», в равной степени известный честностью, причем такой, кто располагал бы вызывающим уважение опытом работы в трудные военные годы, когда столь многие демократы оказались пораженцами. И это указало на Сэмюэля Джонса Тилдена (род. в Новом Лебаноне, Нью-Йорк, 9 февраля 1814 года), в ту пору нью-йоркского губернатора.
Будучи демократом, в молодости он был ярким противником рабства, хотя потом стал консервативнее и осторожнее и поддерживал Союз в годы войны без особого энтузиазма. Впоследствии он участвовал и в борьбе с коррупцией, но скорее формально и взялся за кружок Твида лишь после его разоблачения. Когда он стал губернатором в 1873-м, Тилден зарекомендовал себя как сокрушитель взяточничества, и потребовалось всего два голосования среди демократов, чтобы обеспечить ему необходимые две трети голосов.
Вице-президентом демократы решили сделать губернатора Индианы Томаса Эндрюса Хендрикса (род. в Зейнсвилле, Огайо, 7 сентября 1819 года). Его демократический опыт был примерно такой же, как у Тилдена.
Выборы должны были принести успех демократам. На взлете коррупции и среди несчастий паники 1873 года казалось, что у республиканцев не осталось шанса. Но конкуренцию усиливал, во-первых, страстный характер республиканских кандидатов и их способность честить всех демократов предателями Союза (Ингерсолл сыграл свою роль в этой атаке, и очень грубо).
Да и Тилден оказался довольно слабым претендентом. У него был невыразительный голос, нервные манеры и некрепкое здоровье. Персональной харизмы вообще не наблюдалось.
Даже и таким, однако, Тилден завоевал большинство, опередив с 4 300 000 голосами Хейса с его 4 000 000. Но считались-то голоса коллегии выборщиков, а не избирателей.
В то время в Союз входило 38 штатов; тридцать девятый, Колорадо, вступил только что, 1 августа 1876 года, — потому его и зовут «штатом Столетия». Насчет голосования в 34 штатах вопросов не было. Эти штаты дали Тилдену 184 голоса выборщиков, а Хейсу — 165. А чтобы получить большинство, требовалось 185, и Тилден уступил бы тогда один голос.
Четыре оставшихся штата — Орегон, Флорида, Луизиана и Южная Каролина — вызывали споры. У них было 20 голосов выборщиков, и получи Хейс их все, он победил бы 185 к 184.
В каждом из спорных штатов прошло два подсчета голосов, проведенных Республиканской и Демократической партиями. Вопрос был в том, чьи голоса нужно считать. В Орегоне действительно победил республиканец, и губернатор-демократ незаконно отстранил республиканского выборщика.
В трех южных штатах — Флориде, Луизиане и Южной Каролине — доживали свои последние дни карпетбеггеры, и они просто отбросили все голоса за демократов, чтобы обеспечить республиканцам дутое большинство. Но кто имел право решить, было ли такое на самом деле? Конституция ответов не давала.
Конгрессу пришлось импровизировать и что-то делать перед инаугурацией. 29 января 1877 года была создана Избирательная комиссия, которая и должна была решить. Ее хотели составить из пяти сенаторов, пяти конгрессменов и пяти представителей Верховного суда. И это означало бы нечетное число участников и невозможность проголосовать «вничью».
Сенаторы и конгрессмены были выбраны так, что среди них оказались пятеро лояльных республиканцев и пятеро лояльных демократов. Из представителей Верховного суда лояльных республиканцев и демократов было по двое. Всего 14, и стало понятно, что голосование будет равным, независимо от улик. Пятым судьей оказался Дэвид Дэвис из Иллинойса (род. в округе Сесил, Мэриленд, 9 марта 1915 года). Он был независимым республиканцем, который выступил против Гранта в 1872-м, и предполагалось, что он и разберет улики, и решит дело, пока остальные четырнадцать будут чем-то вроде витрины.
И вот тут Дэвиса выбрали в Сенат законодатели Иллинойса, и он решил уйти с должности. Теперь он перестал быть судьей и уже не мог войти в Комиссию. На его место был назначен судья Джозеф П. Брэдли (род. близ Олбани, Нью-Йорк, 14 марта 1813 года). Его также считали независимым, но проголосовал он вместе с республиканцами, получившими все 20 спорных голосов, так что Хейс победил 185 к 184. Это были краденые выборы для торжествующих республиканцев. (Впрочем, Палата осталась демократической, 153 к 140, а республиканское большинство в Сенате еще снизилось — до 39 к 36. Сорок пятый конгресс ясно показал, что успехам республиканцев приходит конец.)
Хейс
Выборы 1876-го ознаменовали нижнюю точку американской политики. Это был единственный случай в американской истории, когда легально избранный президент Соединенных Штатов занял свое место благодаря открытому и бесстыдному трюкачеству.
Хейс не оказался достаточно честен, чтобы отказаться от поста, куда его не избрали, и ему пришлось перенести унижение, принимая свою инаугурационную клятву за стенами кабинета и отказавшись от инаугурационного парада и бала.
Дела могли повернуться куда серьезнее, если бы Тилден не призвал своих разгневанных сторонников по всей стране согласиться с принятым решением и не прибегать к насилию. (Возможно, втайне он чувствовал облегчение, что не придется взваливать на себя президентскую ношу.)
С президентством Хейса правление карпегбеггеров на юге наконец завершилось. Одним из способов, благодаря которым республиканцы заставляли южные штаты тихо согласиться с воровством голосов, было обещание, что карпетбеггерство после последнего всплеска коррупции будет уничтожено. Федеральные войска ушли к 24 апреля 1877 года, и все штаты, когда-то входившие в Конфедерацию, находились теперь под собственным контролем. Все обретенные консервативные правительства стремились удерживать чернокожих в непоколебимых рамках их низкого общественного положения.
Хейс был религиозным, и по утрам он устраивал совместные моления, а в остальное время пел гимны. Его жена Люси стала страстной приверженкой методизма и убежденной трезвенницей. Она отказалась обеспечивать президентские церемонии спиртным, и за спиной ее называли «лимонадная Люси». (Она же придумала традиционный рождественский конкурс по катанию яиц на лужайке Белого дома.)
Впрочем, ее религиозность не делала Хейса особенно любимым у тех американцев, кто стоял на нижних ступеньках социальной лестницы. К примеру, он твердо верил в политику «крепких денег».
Это вызвало неприятности, потому что вследствие паники 1873 года долговой груз был велик. Закон требовал, чтобы долги выплачивались в золоте (отсюда и «крепкие деньги»). Но те, кто был должен (фермеры, рабочие, бедные в целом), хотели платить бумажными деньгами, которые назывались «зелеными баксами» и ценились меньше золота. Это мог быть способ сокращения долга.
Появилась Трудовая партия «гринбекеров», которой дали имя не только в честь дешевых денег для выплаты долгов (которая, конечно, предполагала инфляцию, ведь чем дешевле деньги, тем выше скакнут цены), но и в честь ограничения рабочих часов, требуемых с работников, и в честь сдерживания иммиграции китайцев, готовых работать за низкую зарплату. Партийцы выставили своих кандидатов в президенты и вице-президенты на выборах 1876-го и собрали 83 000 голосов.
Но раз уж полной надежды на бумажные деньги не было, существовала перспектива использовать серебро в дополнение к золоту. Серебро было обнаружено в больших количествах в Неваде, Колорадо и Юте в начале 1870-х, и если бы им стали выплачивать долги по расценкам ниже золота, то и это было бы хорошо для должников.
В то же время за деловыми интересами страны следил Хейс, а он целиком доверял золоту как единственному законному стандарту, в котором можно измерять выплату долгов. Этот «золотой стандарт» обеспечил бы минимальные потери для кредиторов и максимальные трудности для должников. Что означало, что те, кто уже благоденствует, более легко будут благоденствовать и дальше, а те, кто уже обеднел, более трудно станут избавляться от своей бедности.
В 1873 году «золотой стандарт» был одобрен, и пока шли депрессивные годы, нарастало осуждение того, что конгрессмен Ричард Паркс — Блэнд из Миссури (род. близ Хартфорда, Кентукки, 19 августа 1835 года) назвал «преступлением 73-го».
Демократическая палата, отвечая на возмущение сплоченными деловыми интересами республиканцев, выдвинула закон, направленный на установление «биметаллизма» (серебро, как и золото, становилось легальным стандартом для выплаты долгов). Под руководством Блэнда и сенатора Уильяма Бойда Аллисона из Айовы (род. в Петри, Огайо, 2 марта 1829 года) Акт Блэнда-Аллисона был принят. Хейс наложил свое вето, но вето удалось преодолеть. По закону правительство должно было чеканить серебряные доллары для долговых платежей.
Республиканский министр финансов Джон Шерман (род. в Ланкастере, Огайо, 10 мая 1823 года) занимался этим в самой минимальной степени, так что решение ни на что не повлияло, к добру или к худу. Поскольку к 1879-му страна стала забывать о панике, агитация за «свободное серебро» утихла, и все-таки до конца столетия это оставалось проблемой.
Что до условий труда, тут все оставалось на милость работодателей. Когда приходила волна паники, как в 1873-м, обычно рабочих увольняли или если и оставляли, то снижали им зарплату. Никто и ничто не могло этому противостоять, и не было никаких правительственных запасов, которые спасали бы уволенных людей от голодной смерти вместе с их семьями. Не имелось и каких-либо способов для рабочих помешать таким действиям нанимателей слаженными усилиями, потому что когда они так и делали и бастовали, то вмешивалось правительство — и всегда на стороне работодателей.
В таких-то условиях в 1877 году Балтиморская и Огайская железная дорога объявила о 10-процентном сокращении зарплат, уже втором за восемь месяцев. Железнодорожные рабочие забастовали, и акция разрасталась до тех пор, пока не стала самой неприятной в американской истории. Работодатели со своей стороны обратились за помощью в местную полицию, затем в полицию штата, и, наконец, президент Хейс подумал, что с его религией никак не расходится решение навести порядок при помощи армии. С забастовкой было покончено, хотя нескольких уступок по зарплате удалось добиться.
Несмотря на то что Хейс стоял за «крепкие деньги» и за полный контроль над экономикой со стороны нанимателей, он расходился с собственной партией. В конце концов, он был честным человеком, который полагал, что люди у власти не могут официально получать много и не должны трудиться, чтобы увеличивать свое богатство путем коррупции.
Одним из наихудших источников коррупции была возможность для высокопоставленных чиновников держать у себя в подчинении немало хорошо вознаграждаемых, не требующих особой работы политических должностей, за которые отплачивали верностью — и которые могли быть отобраны, если бы люди на этих должностях утратили бы верность. Благодаря такому «патронату» чиновники могли сидеть на своих местах неопределенно долго, и это означало узаконенную форму взяточничества. Более того, они могли избегнуть преследований из-за любого подкупа, ведь те, кто должен был бороться с коррупцией, едва ли пошли бы на это, коль скоро сами могли остаться без работы.
Хейс надеялся, что сумеет отделить правительственную работу от политики. В идеале, как ему казалось (и казалось другим рационально мыслящим людям), человек, подготовленный к работе, должен получить ее потому, что подготовлен, и не по какой иной причине. И не должен потерять ее, если только не сможет с ней справляться. Его политике нужно было быть такой.
Разумеется, против Хейса поднялись те руководители партии, которые верно поддерживали Гранта, слишком невежественного для собственной политики, и которые мечтали о том, чтобы система «коррупция для всех и все для коррупции» не менялась.
Первым из республиканских политиков, выступавших за продолжение «патронатов», был сенатор Роско Конклинг из Нью-Йорка (род. в Олбани, Нью-Йорк, 30 октября 1829 года). Он состоял в радикальных республиканцах, а теперь решил назвать свою секцию партии «столвартами» («несгибаемыми»), видимо оттого, что они несгибаемо стояли за коррупцию. Хейса и тех, кто его поддерживал, он называл «полукровками», намекая, что они наполовину демократы. Конклинг пытался выдвинуться в 1876-м и не стал относиться к Хейсу лучше из-за того, что тот победил.
В центре схватки оказался Честер Алан Артур (род. в Фэрфилде, Вермонт, 5 октября 1829 года). Был он высоким, красивым и очень способным человеком, предельно лояльным Гранту и Конклингу. Его назначили на пост сборщика таможенных платежей в порту Нью-Йорка, и в его управлении находились тысячи должностей. Свою работу он делал умело, но и ловко использовал ее для политических целей. А вот для личного обогащения не использовал.
Хейс попытался уволить Артура и еще нескольких друзей Конклинга, что означало начать войну. В те дни шансы на победу в таком конфликте были у сенатора, поскольку со времен Гражданской войны президентская власть оставалась слабой. И из всех сенаторов Конклинг менее прочих готов был потерпеть вмешательство простого президента. Говорили, что Конклинг «кулдычет, как индюк», и вот в этакой манере он привлек остальной Сенат на свою сторону. В общем-то сенаторы всегда отказывались одобрять любое назначение, у которого нет поддержки сенаторов из конкретного штата (каждый сенатор ожидал такой же любезности по отношению к себе), и таким вот образом Конклинг противостоял всем назначениям.
В конце концов Хейс победил, получив поддержку демократов, — что означало, что он и впрямь «полукровка» и стал кем-то вроде изгоя в глазах «несгибаемых».
Однако Хейса это не обеспокоило. Он не собирался оставаться более одного срока. Президентство его не радовало, а кроме того, республиканцы проиграли еще больше на выборах в конгресс 1878-го, и потому новое выдвижение выглядело в любом случае несоблазнительным. В сорок шестом конгрессе демократы завоевали обе палаты впервые с Гражданской войны — Сенат 42 к 33 и Палату представителей 149 к 130. (Трудовая партия «гринбекеров» провела 14 кандидатов, и таков был их максимальный политический успех.)
«Несгибаемые»
1880 год застал Соединенные Штаты возвращающимися к процветанию. Перепись обнаружила народонаселение численностью 50 155 783 человека — вдвое больше, чем в Великобритании, и выше, чем у любого европейского народа, за исключением России. Город Нью-Йорк, улицы которого теперь освещались электричеством, прошел миллионную отметку и опережал Берлин и Вену. Впрочем, он еще не догнал Париж и был далеко за рекордными лондонскими 3,3 миллиона. Соединенные Штаты оставались вторыми за Великобританией по производству угля и железа, но их сеть железных дорог была протяженнее всех дорог Европы.
Более того, было ясно, что Соединенные Штаты становятся тем, кем и останутся впредь, — технологическим лидером мира. В 1878 году был запатентован фонограф изобретателем Томасом Алвой Эдисоном (род. в Милане, Огайо, 11 февраля 1847 года). А в 1879-м этот самый удачливый в истории изобретатель получил патент на электрический свет. К 1880-му в Соединенных Штатах работало 50 000 телефонов, а в 1879-м проложили первую телефонную линию между двумя городами (Бостоном и Лоуэллом, в Массачусетсе). Что до придумок поменьше, то в 1878 году улицы городов Америки увидели первые двухколесные устройства, которые можно назвать велосипедами.
И, конечно, 1880-й был также годом президентских выборов. Поскольку Хейс полностью отказался от нового выдвижения (первый президент на один срок со времен Джеймса Н. Полка 32 годами ранее), руки у республиканцев были развязаны. Естественным выбором стал бы Блейн, который проиграл четыре года назад только из-за писем Маллигана. Четырехлетнее правление Хейса стушевало вопрос с коррупцией, и у Блейна мог появиться шанс.
Но против него был озлобленный Конклинг, который считал Блейна ведущим «полукровкой» и не желал иметь с ним дела. Конклинг, оказывается, тосковал по блаженным дням Гранта и посчитал, что никто ему больше не нужен. Это означало третий срок для Гранта, что шло вразрез почти со столетней традицией, но Конклинга такое не волновало, и бедный Грант, понукаемый своей супругой, желавшей вернуться в Белый дом, согласился, чтобы его использовали.
Если бы Блейн и Грант состязались вдвоем, то один или другой набрали бы необходимое большинство с первого раза. Однако имелся и третий кандидат — министр финансов Джон Шерман. Это был самый осторожный политик, который однажды, возвращаясь в родной город по политическим делам, отказался признать это и сказал, что едет для того, чтобы завязать кое с кем отношения касательно имеющейся собственности. Что бы ни значило это «завязывание отношений», поездка домой была нужна, чтобы укрепить там политическую организацию.
Шерман, как и многие в американской истории, всем сердцем стремился к президентству и не собирался сдаваться на пути к этой цели. Он оставался в гонке под разумным руководством своего друга огайца Джеймса Абрама Гарфилда (род. в округе Каяхога, Огайо, 19 ноября 1831 года). Гарфилд, успешно сражавшийся на Гражданской войне и дошедший до звания генерал-майора, избирался в Палату представителей уже семнадцать лет и только что попал в Сенат.
Съезд республиканцев прошел в Чикаго 2 июня 1880 года, и борьба шла жестко с самого начала, когда следовало голосование за голосованием. Ни Шерман, ни Блейн не уступали друг другу, а не давал им победить Конклинг, у которого было 300 голосов за Гранта и который не ошибался с ними на каждой баллотировке.
Конклинг мог стать «делателем короля», если бы прибавил свои голоса к результату кого-нибудь другого, но этого не делал. Была надежда на то, что когда съезд увидит его готовность продолжать процедуру вечно, они сдадутся от полного отчаяния и снова вернется Грант.
Но случилось не так. После 35 бесполезных голосований съезд обратился к кандидатуре «темной лошадки» (тому, кто не фигурировал в предварительных раскладах). Усилия Гарфилда в пользу Шермана оказались достаточно умелы, чтобы остановить Блейна и Гранта, каждый из которых был грозным кандидатом, и это восхитило делегатов. На тридцать пятом голосовании произошел разброс голосов, а на тридцать шестом они хлынули потоком (кроме верных 300 Конклинга), и Гарфилд, к всеобщему изумлению, сделался кандидатом. Да и сам он был поражен.
Делегаты сообразили, что Конклинг охотно «перережет глотку» партии, если не получит ничего, и потому проголосовали за того самого вернейшего из его приверженцев, Честера Алана Артура, в качестве кандидата в вице-президенты.
22 июня 1880 года демократы собрались в Цинциннати. Можно было опять выдвинуть Тилдена, а затем он, возможно, выиграл бы, поскольку нашлись бы многие, кто проголосовал бы за него от возмущения, что с ним когда-то жестко обошлись. Тилден, однако, все уклонялся от решительного ответа, разыгрывая скромность. Он мог и вполне серьезно не желать выдвижения, но если он ждал, чтобы его сильнее попросили, он затянул время, и демократы от него отвернулись.
Тема коррупции в основном исчезла благодаря Хейсу, и потому они попытались избавиться от клейма пораженчества, которое ухудшало их шансы еще со времен Гражданской войны. Им нужно было выдвинуть того, кто, как и Гарфилд, в годы войны стал генералом Союза.
Их кандидатом стал дородный (весил 250 фунтов) Уинфилд Скотт Хэнкок (род. в Монтгомери-Сквер, Пенсильвания, 14 февраля 1824 года). Его военное досье было безукоризненно; под его началом служили люди, остановившие атаку Пикетта в битве при Геттисберге. При Реконструкции он отвечал за военный контроль в Луизиане и Техасе и открыто противостоял радикальным республиканцам, поддерживая политику Эндрю Джонсона. По этой причине он и пользовался глубоким уважением среди демократов. На место вице-президента был предложен конгрессмен Уильям X. Инглиш из Индианы.
Это была унылая кампания без каких-то заметных скандалов. Позиции партий были почти идентичны, кроме того, что демократы желали низких пошлин, а республиканцы — высоких. Гарфилд боролся лично, что в то время казалось необычным. Он произнес около семидесяти речей, и эта новизна уже оказалась эффективной. С другой стороны, у Хэнкока не было политического опыта, и он вел кампанию, не думая о результатах.
Возвращение процветания и старые сантименты насчет «окровавленных рубашек» помогли республиканцам, и Гарфилд завоевал 214 голосов выборщиков против 155. Народное голосование, впрочем, оказалось ровнее: 4 450 000 за Гарфилда против 4 410 000 за Хэнкока.
В действительности у Гарфилда не было строгого большинства при народном голосовании из-за примерно 300 000 голосов, поданных за Джеймса Бэрда Уивера (род. в Дейтоне, Огайо, 12 июня 1833 года), полковника на Гражданской войне, который шел как кандидат Трудовой партии «гринбекеров». (Был еще кандидат от движения за сухой закон, набравший 10 000 голосов, что показало возрастающее значение тех людей, которые выступали за официальный запрет продажи алкогольных напитков.)
4 марта 1881 года состоялась инаугурация Гарфилда как двадцатого президента Соединенных Штатов. Пошел на очередной срок и сорок седьмой конгресс с Сенатом, разделенным пополам, 37 к 37, и небольшим республиканским большинством в Палате представителей, 147 к 135.
Интересный нюанс выборов состоял в том, что с концом периода Реконструкции в южных штатах не осталось карпетбеггеров, так что в первый раз с Гражданской войны бывшие штаты Конфедерации плюс три из четырех приграничных штатов поддержали демократов. Так в реальности начался «твердый Юг» — термин, который впервые прозвучал в речи сенатора из Алабамы 17 декабря 1878 года.
И вот в очередной раз, уже на шестых президентских выборах подряд, триумф праздновали республиканцы — но победа на выборах не исцелила разлом в партии. Хотя ставленник Конклинга Артур стал вице-президентом, Конклинг не успокаивался. Гарфилд назначил Блейна своим госсекретарем, и Конклинг, ненавидевший Блейна до смерти, погрузился в мрачные раздумья.
Что касается Гарфилда, то он был обречен бросить вызов Конклингу. Президентство при Хейсе показало кое-какие признаки жизни — после упадка при Джонсоне и пассивного подчинения при Гранте, — и Гарфилд хотел действовать агрессивнее. 23 марта 1881 года он вполне расчетливо назначил политического недруга Конклинга в качестве сборщика таможенных платежей в порту Нью-Йорка, на старое место Артура.
Конклинг отреагировал предсказуемо. Он бросился наперерез этому назначению и в течение шести недель ухитрялся затормозить утверждение. Но Гарфилд держался твердо, и к середине мая стало ясно, что Сенат это назначение одобрит.
Тут Конклинг, ослепленный яростью и движимый невероятным тщеславием и самомнением, решил преподать президенту урок. 16 мая 1881 года, за два дня до окончательного голосования, он ушел в отставку и, больше того, вынудил это сделать сопротивлявшегося молодого сенатора из Нью-Йорка. Томас Кольер Плэтт (род. в Осуиго, Нью-Йорк, 15 июля 1833 года) также оставил пост. Идея состояла в том, что законодатели Нью-Йорка перевыберут их сенаторами на волне огромной популярности и оказываемой поддержки, что и научит Гарфилда тому, за кем сила.
Редко когда какой-либо опытный политик ошибался столь серьезно. Законодатели отказались переизбрать сенаторов, и сила Конклинга оказалась мгновенно, неожиданно и навсегда подорвана. Хотя он оставался успешным адвокатом до самой своей смерти в Нью-Йорке 18 апреля 1888 года. Плэтту повезло больше. После нескольких лет отставки он снова проложил себе дорогу в политику и со временем стал боссом республиканцев в штате Нью-Йорк.
Победа Гарфилда над Конклингом не была результатом простой политической стычки. Она показала, что сила президентства опять растет (хотя еще оставалось примерно полвека, пока она не станет явно доминирующей властью в стране).
Тем не менее победа обошлась Гарфилду дорого, по сути, стала фатальной. Среди последователей «несгибаемых» был Чарльз Юлиус Жито, родившийся около 1840 года, который чрезвычайно желал пост консула в Марселе, Франция. И он явно был в достаточной степени не в себе, чтобы выносить план отомстить за неудачу со своим назначением, в которой он обвинял Гарфилда.
Он дождался в засаде Гарфилда на железнодорожной станции в Вашингтоне и выстрелил в него 2 июля 1881 года, крича: «Я несгибаемый из несгибаемых. Президент теперь Чет Артур».
Гарфилд умер не сразу, но очень страдал от боли. Изобретатель телефона Белл придумал инструмент для нахождения металла, чтобы отыскать в президентском теле пулю. Инструмент работал, но не смог справиться со своей задачей, потому что никто не подумал убрать матрас со стальными пружинами, металл которых мешал поиску.
19 сентября Гарфилд скончался, пробыв президентом шесть с половиной месяцев. Только Уильям Генри Гаррисон сорок лет назад оставил свой пост еще быстрее. На следующий день Честер Алан Артур был приведен к присяге как двадцать первый президент Соединенных Штатов. Жито был арестован за свое преступление, признан виновным и повешен 30 июня 1882 года.
Убийство Гарфилда сокрушило притягательность патронатной системы навсегда. Чтобы убить за консульство?! Об этом должен беспокоиться президент — о грошовой работе для грошовых политиканов? Публика громко выражала недовольство, и на выборах в сорок восьмой конгресс 1882-го демократы выиграли убедительное большинство в Палате представителей, 197 к 118, хотя Сенат остался республиканским — 38 к 36.
А сорок седьмой конгресс, прежде чем распуститься, 16 января 1833 года принял Закон Пендлтона (внесенный сенатором Джорджем Хантом Пендлтоном из Огайо, родившимся в Цинциннати 29 июля 1823 года и выдвигавшимся кандидатом в вице-президенты от демократов в 1864-м). По условиям этого закона, из трех человек утверждалась Комиссия по делам гражданской службы, которая должна была придумывать особые испытания для тех, кто претендует на определенные посты, с тем чтобы их квалификация подтверждалась на основе способностей, а не политической лояльности. Гражданские служащие отныне освобождались от политического взноса и могли не бояться, что их уволят из-за его отсутствия.
Для начала эти правила действовали только для десятой части федеральных служащих и только для тех, кому еще только предстояло быть назначенным. Не самый сильный старт, но закон ждал рост и расширение. И покуда с «патронатом» не покончили, в те дни, когда уходил Конклинг и выстрелил Жито, еще не было столь всеохватного политического оружия.
