Подобно медленному, но неизбежному такту метронома, приближалось время очередных выборов, и виги, пребывая в глубоком смятении, несмотря на свою победу в 1848 году, стали готовиться к еще одной попытке получить президентский пост.

16 июня 1852 года партия вигов собралась на съезд в Балтиморе. У президента Филлмора и госсекретаря Вебстера были свои сторонники, но ни один из них не соответствовал интересам антирабовладельческой части партии из-за своей роли в принятии Компромисса 1850 года и ненавистного «Закона о беглых рабах». Постоянный участник предвыборных кампаний Клей здесь не присутствовал. От смерти его отделяло всего две недели (Вебстер, кстати, умрет четыре месяца спустя). Виги голосовали пятьдесят три раза и никак не могли прийти к соглашению. Наконец, они сошлись на кандидатуре Скотта, второго ветерана Мексиканской войны. Виги в третий раз выдвигали героя войны кандидатом в президенты в надежде, что военная слава заменит все остальное. Кандидатом в вице-президенты выбрали министра обороны из администрации Филлмора — Уильяма Александра Грэхама из Северной Каролины (род. в 1804 году).

Еще раньше, 1 июня, демократическая партия собралась в Балтиморе и, как и виги, тоже долго не могла выбрать своего кандидата. У них было несколько кандидатур: старый Льюис Касс, например, который уже был кандидатом в президенты от демократической партии в 1848 году, еще более старый Уильям Марси, который придумал фразу «система трофеев», еще Джеймс Бьюкенен, госсекретарь в администрации Полка, и восходящая звезда Стивен Дуглас.

Однако у демократов было ограничение, принятое еще по инициативе Джексона, — необходимо было набрать две трети голосов. Это можно было отменить, только если бы за него проголосовали две трети членов партии. Это ограничение уже разрушило надежды Ван Бюрена в 1844 году, и в этом случае (как и во многих других в будущем) главные соперники нейтрализовали друг друга, потому что ни один из них не мог набрать двух третей голосов. В конце концов, после сорок девятого голосования отчаявшиеся делегаты вынуждены были обратиться к темной лошадке.

В 1844 году это была Полк. В 1852 году — Франклин Пирс, который был генералом в Мексиканской войне и оказался одним из немногих представителей «свободных штатов», принимавших в ней участие.

Во время последующих десяти лет работы конгрессменом Пирс сделал так мало, что у него почти не было врагов. Поэтому он устраивал представителей и «рабовладельческих», и «свободных» штатов. Кандидатом в вице-президенты выбрали сенатора от штата Северная Каролина Уильяма Руфуса Дивэйна Кинга (род. 6 апреля 1786 года в округе Сэмпсон, Северная Каролина).

Обе партии согласились с Компромиссом 1850 года и постарались убрать тему рабства из предвыборной кампании. Так много американцев верили, что Компромисс 1850 года выполнит свою задачу и после этого наступят спокойные времена, что все чувствовали искреннее облегчение от снижения агрессивной риторики в предвыборной борьбе.

Партия свободной земли ничего не могла с этим поделать. Ее представители встретились в городе Питсбурге, штат Пенсильвания, 11 августа 1852 года и выдвинули в качестве кандидата сенатора от штата Нью-Гэмпшир Джона Паркера Хейла (род. 31 марта 1806 года в Рочестере, Нью-Гэмпшир). Однако было ясно, что у Партии свободной земли уже не будет такого влияния, как в 1848 году.

Барбернеры из штата Нью-Йорк вернулись в лоно демократической партии, и возмущение «Законом о беглых рабах» еще не достигло того уровня, когда оно могло бы сделать мечты «свободных штатов» о мире неосуществимыми.

Выборы были не очень впечатляющими. Партия вигов распалась, и Скотт, хоть и был отличным солдатом, оказался совсем никчемным политиком, что стало ясно, когда он стал выступать с речами.

2 ноября 1852 года Пирс выиграл у Скотта — 1 600 000 голосов против 1 385 000. Хейл набрал 156 000 голосов. Говоря языком выборной статистики, на 254 голоса Пирса приходилось всего 42 голоса Скотта (который победил только в четырех штатах из тридцати одного). Демократы усилили свое влияние в обеих палатах конгресса тридцать третьего созыва: они доминировали в Сенате — 38 голосов против 22, и в Палате представителей — 159 против 71.

Инаугурация Пирса как четырнадцатого президента Соединенных Штатов прошла 4 марта 1853 года. Ему было сорок восемь лет, и он был самым молодым гражданином, который удостоился такой чести. Вице-президенту Кингу, однако, было уже шестьдесят семь, и у него были проблемы со здоровьем. Во время инаугурации он был на Кубе, стараясь поправить его в теплом климате. Конгресс специальным актом разрешил ему принять присягу прямо там, но Кинг так и не смог окончательно выздороветь, чтобы выполнять свои обязанности в качестве вице-президента. Он умер 18 апреля, пробыв на этом посту всего шесть недель. Во время работы администрации Пирса Соединенные Штаты все время оставались без вице-президента, но, кажется, это никого не волновало.

Пирс по своим убеждениям был империалист и находился под сильным влиянием министра обороны, талантливого Джефферсона Дэвиса из штата Миссисипи (о нем говорилось ранее в связи с войной Черного Ястреба). После смерти Кэлхуна Дэвис стал лидером радикально настроенных представителей «рабовладельческих штатов». Он выступал против Компромисса 1850 года, подозревая (правильно), что «Закон о беглых рабах» не будет выполняться, и считал, что выход из Союза — это законное право любого штата, посчитавшего свое пребывание в нем неудовлетворительным.

Возможность для империалистской экспансии появилась в связи с новой границей между Соединенными Штатами и Мексикой, которая была определена в договоре Гвадалупе — Идальго. Оставалась неясность по поводу территорий, находившихся западнее Эль Пасо. Некоторыми из этих территорий владела Мексика, но Соединенные Штаты считали, что они принадлежат им. Филлмор попытался решить этот вопрос, согласившись провести границу вдоль реки Гила, сейчас бы она проходила где-то на юге Аризоны и Нью-Мексико, но Пирс, находясь под влиянием Дэвиса, захотел больше.

С одной стороны, причина была в том, что Соединенные Штаты планировали построить железную дорогу от Атлантического до Тихого океана. Поэтому Дэвис хотел, чтобы был еще и южный маршрут, который бы обслуживал «рабовладельческие штаты». Этот южный участок железной дороги можно было бы легко построить как раз на той территории, которая лежала южнее границы, определенной Филлмором.

Пирс не хотел начинать войну из-за этой проблемы (в своей инаугурационной речи он горячо выступал за присоединение Кубы, но подчеркивал, что это должно быть сделано мирными средствами, то есть либо путем убеждения, либо путем покупки). С другой стороны, эту землю для железной дороги можно было купить. В мае 1853 года Дэвис убедил Пирса назначить послом в Мексику представителя железных дорог Джеймса Гадсдена (род. 15 мая 1788 года в Чарлстоне, Южная Каролина). В его задачи входило купить столько мексиканских земель, сколько Санта Анна мог бы продать (он пришел к власти в стране уже в третий раз). Гадсдену были даны полномочия предложить к продаже не только территории южнее реки Гила, но и всю Южную Калифорнию.

Санта Анна не собирался отдавать так много, но 30 сентября 1853 года он подписал договор, передающий Соединенным Штатам тридцать тысяч квадратных миль южнее реки Гилы за 15 миллионов долларов (эта территория равна по площади Южной Каролине).

В конгрессе договор встретил резкое сопротивление со стороны «свободных штатов», и сумма платежа была сокращена до 10 миллионов. После этого конгресс одобрил его 24 апреля 1854 года. «Покупка Гадсдена», как ее назвали, зафиксировала границу с Мексикой в том состоянии, в котором она находится до сих пор, и стала последней сделкой Соединенных Штатов по увеличению своей территории от канадской границы на севере и до мексиканской границы на юге. В последующем, естественно, происходило присоединение других территорий, но это были земли, отделенные от «целых Соединенных Штатов» морем или территориями других государств.

Что касается Санта Анны, то его желание продать мексиканскую территорию переполнило чашу терпения, и его сослали в третий раз. И хотя в старости он все-таки вернулся в Мехико, но власти у него уже больше не было. Он умер в 1876 году в нищете и забвении, и его никто не оплакивал.

Несмотря на фиаско Лопеза в 1850 году, Куба по-прежнему оставалась объектом для империализма. Очередной шанс возник, когда 28 февраля 1854 года в Гаване по техническим причинам было захвачено американское торговое судно.

Сразу же стали раздаваться громкие протесты против Испании, и американский посол в этой стране, Пьер Соул из штата Луизиана (род. в сентябре 1802 года во Франции), был очень рад воспользоваться этим преимуществом. Его протест Испании был специально составлен таким образом, чтобы привести к войне, но Уильям Марси, госсекретарь в администрации Пирса, попридержал Соула. Администрации нужна была Куба, но не ценой войны.

Марси дал Соулу указание осторожно встретиться с Джеймсом Бьюкененом, который был в это время послом в Великобритании, и Джоном Янгом Масоном (род. 18 апреля 1799 года в округе Гринсвилл, Виргиния), который был министром военно-морского флота у Тайлора и Полка, а теперь — послом во Франции, чтобы обсудить этот вопрос. Никто, правда, не знал, к чему может привести эта встреча. Три посла встретились 9 октября 1854 года в городе Остенде, Бельгия, и вполне серьезно решили, что американская оккупация Кубы была необходима с целью предотвращения прихода к власти на острове чернокожих. Соединенным Штатам следовало предложить за него 120 миллионов долларов, и если Испания откажется продать Кубу, то война была бы оправданным ответом на этот отказ.

Это была бесполезная встреча, которая закончилась принятием бесполезного решения. На самом деле она причинила слишком много вреда, так как это решение просочилось в прессу и было опубликовано в газетах как «Остендский манифест». Соединенные Штаты стали сразу же оправдываться и открещиваться от столь неприкрытой жадности к чужим территориям. Это выставило их в неприглядном свете перед остальным миром. Из Соула сделали козла отпущения, и 17 декабря он был вынужден покинуть пост.

Еще одним примером империализма стало комичное приключение одного бунтаря-одиночки по имени Уильям Уокер (род. 8 мая 1824 года в Нэшвилле, Теннесси). После получения медицинского образования Уокер в 1850 году переехал в Калифорнию в надежде найти золото и остался там в поисках новых земель. В 1853 году он вторгся в Южную Калифорнию и попытался превратить ее вместе с соседними мексиканскими территориями в независимые республики. Из Мексики его выгнали, а в Соединенных Штатах арестовали сразу же по возвращении в Калифорнию. Затем его судили за нарушение законов о нейтралитете, но жюри присяжных, симпатизировавшее идее захвата новых земель, его оправдало. Тогда он направился еще дальше. Центральноамериканская республика Никарагуа увязла в гражданской войне. С небольшой группой людей Уокеру удалось захватить контроль в стране, его самого избрали президентом, и инаугурация состоялась в июле 1856 года. Он сразу же разрешил рабство в Никарагуа, и хотя Соединенные Штаты официально выразили сожаление по поводу его действий, они все-таки признали его правительство.

Подвиги Уокера не имели серьезных последствий, но в «рабовладельческих штатах» его считали героем, хотя многие жители «свободных штатов» считали, что все это часть заранее спланированного заговора «рабовладельческих штатов».

Но американский империализм в то время существовал и в мирной форме. Он в полной мере проявился в американской политике на Дальнем Востоке. Островная страна Япония в течение двухсот пятидесяти лет следовала политике строгой изоляции, отказываясь идти на контакт с иностранцами и поддерживая абсолютный минимум торговых отношений с внешним миром. Японцы понимали, что любые контакты с Европой приведут к установлению контроля над их страной со стороны европейцев, и история Китая и Индии казалась им наглядным тому подтверждением.

В середине XIX столетия давление на Японию усилилось. От нее требовали открытости и расширения торговых отношений. Великобритания, контролировавшая к тому времени Индию и занятая эксплуатацией Китая, не испытывала большой необходимости в Японии и старалась подкрепить свое давление при помощи силы.

Но Соединенные Штаты заняли другую позицию. Самый короткий путь от тихоокеанского побережья Соединенных Штатов к Китаю лежал через Японию, и торговля с ней могла бы увеличить прибыль клиперов янки. Более того, американским китобойным судам на севере Тихого океана японские порты могли бы оказаться очень кстати, если бы туда можно было заходить.

Американские военно-морские силы, отправленные в Японию в 1846 году, не смогли убедить японцев начать торговлю или хотя бы согласиться на более мягкое отношение к американцам, потерпевшим кораблекрушение у их берегов. Однако японцы были поражены размерами американских кораблей.

В марте 1852 года президент Филлмор принял решение об отправке второй, более представительной делегации в Японию под командованием Мэттью Калбрайта Перри (род. 10 апреля 1794 года в городе Южный Кингстон, Роуд Айлэнд), младшего брата Оливера Перри (героя битвы у озера Эри в войне 1812 года) и первого американца, который командовал и доказал превосходство военных судов, оснащенных паровыми двигателями. Он также командовал военными судами, которые помогли Скотту захватить Вера Круз в 1847 году.

Перри решил, что на этот раз у него нет времени для того, чтобы общаться с японцами вежливо. Надо было продемонстрировать силу. Поэтому 8 июля 1853 года он привел в Токийскую гавань четыре корабля и потребовал встречи с влиятельными особами, которым бы он мог передать документы особой важности. Если никто не пришел бы, он собирался высадиться на берег и доставить эти документы силой. Японцы мудро уступили, и на корабль приехал какой-то важный чиновник.

Перри уплыл, чтобы дать японцам обдумать все и сохранить при этом лицо. Но ненадолго. Русские стали проявлять растущий интерес к Японии, и Перри должен был их опередить. Он вернулся в Токио в феврале 1854 года. С ним было уже семь кораблей. На этот раз он привез подарки, образцы развитой западной цивилизации: пушки, телеграф, телескопы, модель железной дороги и тому подобное.

Это произвело на японцев должное впечатление, и 31 марта 1854 года между Японией и Соединенными Штатами был подписан договор.

Соединенным Штатам было разрешено использовать два японских порта для пополнения запасов топлива и продовольствия. К тому же было обещано более внимательное обращение с потерпевшими кораблекрушение американскими моряками.

Самым важным результатом этого договора стало то, что японцы, установив контакт с Западом, начали пользоваться западными технологиями и с ними произошло то, чего не произошло больше ни с одной другой незападной страной. Они расстались со своим прошлым и восприняли эти западные технологии, превратившись через несколько десятилетий в очень сильную, по западным меркам, державу.

Рост американского империализма, но идее, мог бы вызвать бурный восторг, который отвлек бы внимание от внутренних разногласий и привел бы к усилению американского влияния на мировой арене.

Но не вызвал. Для противников рабства почти все, что происходило за границами Соединенных Штатов, выглядело как пиратство, направленное на усиление власти «рабовладельческих штатов» и лежащее позорным клеймом на всей нации. В результате империалистические действия не вызвали в стране никакого патриотического пыла. Скорее наоборот. Игнорируя авантюрные действия за границей, обе части страны — «рабовладельческая» и «свободная», — несмотря на временное затишье, вызванное принятием Компромисса 1850 года, снова выбрали курс конфронтации.

В течение четырех лет компромисс сдерживал эти противоречия, невзирая на постоянные трудности, вызванные исполнением «Закона о беглых рабах». И вот в 1854 году все сдерживаемые разногласия вырвались вдруг наружу и захлестнули страну с еще большей силой, чем до периода этого недолгого спокойствия.

Конфликт разгорелся из-за несформировавшихся территорий внутри Соединенных Штатов. В 1854 году большая часть этих территорий, не ставших до этого штатами, рассматривались как потенциально рабовладельческие территории. Территории Миннесота и Орегон стали штатами до Компромисса 1850 года, и оба запретили в своих конституциях рабство. Территории Юта и Нью-Мексико, образовавшиеся в результате компромисса, не упоминали в своих конституциях о рабстве, предоставив это решение «скваттерскому суверенитету». Плюс севернее Техаса была еще небольшая «Индейская территория», созданная для индейцев, но открытая для рабства.

Однако севернее Индийской территории оставался большой участок земли, вплоть до канадской границы, чей статус до сих пор не был определен. Дуглас из штата Иллинойс захотел организовать эту территорию. Он был заинтересован в постройке железных дорог (и сильно на этом спекулировал) и думал, что для северных штатов было бы выгодно иметь свою железную дорогу, пересекавшую континент на северных широтах. До этого акцент делался на постройку железной дороги на юге, по той территории, которая отошла Соединенным Штатам в результате покупки Гадсдена.

Проходящая через центр страны железная дорога помогла бы людям переселяться в те районы, где она проходит, а это, в свою очередь, помогло бы территориальной организации. Поэтому 4 января 1854 года Дуглас представил в конгресс законопроект о создании Территории Небраска. Но Дугласа интересовали не только железные дороги. Он хотел стать президентом Соединенных Штатов, и для этого ему нужна была поддержка не только «рабовладельческих», но и «свободных» штатов. Он считал, что он знает, что делать.

Почему бы не позволить Территории Небраска решить вопрос рабства при помощи «скваттерского суверенитета», как это уже было на территориях, образовавшихся на доставшихся от Мексики землях? Это бы понравилось «рабовладельческим штатам» и не сильно бы огорчило «свободные штаты», так как (следуя аргументу Вебстера из его Речи седьмого марта) климат Территории Небраска был неблагоприятным для использования рабского труда, то она рано или поздно все равно стала бы «свободным штатом».

На самом деле, чтобы сделать этот вопрос еще более привлекательным для «рабовладельческих штатов», Дуглас 23 января внес изменения в свой законопроект, предложив разделить эту территорию по сороковой параллели и создать Небраску на севере, а Канзас — на юге. «Рабовладельческие штаты» получили бы возможность побороться за Канзас, так как он находился бы на западе «рабовладельческого штата» Миссури, который мог бы колонизировать не только эти земли, но и территории намного южнее, привнеся туда рабство вместе с колонистами.

Борцы против рабства были напуганы, потому что обе территории располагались севернее 36 градусов 30 минут северной широты и, по Компромиссу 1820 года, должны были стать свободными от рабства. «Рабовладельческие штаты» не впечатлил этот аргумент, они считали это типичным случаем проявления лицемерия со стороны «свободных штатов». Ведь Калифорния стала «свободным штатом», несмотря на то что половина ее территории лежала южнее этой линии. Территория Нью-Мексико вообще вся располагалась южнее этой линии, но там был объявлен «скваттерский суверенитет» вместо предполагаемого рабства. Из-за этого и Территория Юта, которая находилась севернее линии раздела, приняла «скваттерский суверенитет».

По сути, сторонники «рабовладельческих штатов» настаивали на том, что законопроект Канзас — Небраска должен явно и недвусмысленно аннулировать Миссурийский компромисс, с чем Дуглас в конце концов и согласился.

Потребовались месяцы ожесточенных дебатов в конгрессе, но в итоге Дуглас и сторонники «рабовладельческих штатов» победили. Законопроект прошел обе палаты и был подписан президентом Пирсом 30 мая 1854 года. Как и в случае с «Законом о беглых рабах», это была очередная победа «рабовладельческих штатов», которая не принесла ничего, кроме проблем. «Скваттерский суверенитет» предполагал, что проживавшие на этой территории люди могут проголосовать за введение рабства. Поэтому обе стороны были жизненно заинтересованы в том, чтобы там поселилось как можно больше людей с «правильными убеждениями», которые у обеих сторон были разными.

Канзас должен был стать первой жертвой этого раздела, поэтому борцы против рабства начали организованную подготовку к его заселению, вербуя туда людей и поддерживая их материально. 21 февраля 1855 года в штате Массачусетс была основана Новоанглийская компания помощи эмигрантам. Она помогла отправить в Канзас две тысячи человек.

«Рабовладельческие штаты» не могли с такой же легкостью найти желающих переселиться, особенно среди обеспеченных рабовладельцев, которые не собирались рисковать своей собственностью на территории, где, они были уверены, их ждут одни проблемы. Тем не менее «рабовладельческий штат» Миссури смог собрать группы «пограничных хулиганов» (как их называли представители «свободных штатов»), которые проникали на территорию Канзаса, когда надо было запугать противников рабства или обеспечить голосование в пользу сторонников рабства. Таким образом, появилась арена для соревнования между «рабовладельческими» и «свободными» штатами, и закончиться это могло только одним — кровопролитием.

«Акт Канзас — Небраска» забил последний гвоздь в крышку гроба партии вигов. Из трех основных партий — федералистов, демократов и вигов, — которые до этого момента сражались за политическое будущее Соединенных Штатов, партия вигов оказалась для большинства населения, на чьи голоса она рассчитывала, недостаточно антирабовладельческой.

По-настоящему антирабовладельческая партия (которая оказалась бы четвертой и последней из крупных американских партий) еще только должна была быть сформирована, и «рабовладельческим штатам» оставалось только надеяться на демократов.

28 февраля 1854 года, когда законопроект Канзас — Небраска еще только обсуждался в конгрессе, группа вигов, представителей Партии свободной земли и борцы против рабства из демократической партии собрались в городе Рипон, штат Висконсин, чтобы создать эту новую партию. Ее предложили назвать республиканской, так как это было имя партии, первоначально образованной Джефферсоном (которая позже стала называться демократически-республиканская партия и в итоге превратилась просто в демократическую). Это название официально утвердили 6 июля, и партия стала быстро развиваться. Начиная с 1854 года демократическая и республиканская партии стали двумя основными партиями Соединенных Штатов, и все президенты, которые избирались на этот пост после Филлмора, принадлежали к одной из них.

Когда в 1854 году республиканская партия впервые столкнулась с демократической на выборах в конгресс тридцать четвертого созыва, у республиканцев было 15 сенаторов против 40 у демократов, однако в Палате представителей у них уже было подавляющее большинство — 108 против 83. Республиканская партия была не единственной новой партией, появившейся в то время. Приток в Нью-Йорк и Бостон ирландцев-католиков, спасавшихся от голода и репрессий на родине, вызвал новую волну нативистских настроений. В 1849 году нативисты организовали тайное общество под названием «Орден усыпанного звездами флага», поклявшись бороться против католиков и иностранцев в государственных учреждениях и за введение ценза оседлости в двадцать один год как условия, необходимого для получения гражданства.

Орден быстро разрастался, и его рост казался еще более пугающим из-за того, что о нем почти ничего не было известно. Все члены ордена давали клятву отвечать на любые вопросы только одно — «Я ничего не знаю». Поэтому эта организация стала широко известна как «Ничего не знающая партия» — имя, в некотором роде очень подходящее для партии.

В 1852 году «Ничего не знающие» выиграли выборы в ряде штатов, а также на местном уровне, и в 1854 году преобразовались в «Американскую партию». Те виги, которые были слишком консервативны, чтобы присоединиться к республиканской партии, — среди них и бывший президент Филлмор, — перетекали в американскую партию, которая приобрела вес среди вигов, оставшихся в «рабовладельческих штатах».

Таким образом, к 1854 году «Ничего не знающие», к удивлению многих, стали серьезной силой, почти полностью контролировавшей штаты Бостон и Массачусетс, где было больше всего ирландцев. В конгрессе тридцать четвертого созыва было пять сенаторов и сорок пять представителей, которые признались в принадлежности к «Ничего не знающим». Однако внутри партии произошел раскол по поводу отношения к рабству. Как только проблема необходимости и потребности страны в рабстве затмила ненависть к католикам и иностранцам, партия исчезла так же быстро, как и появилась.

Согласно переписи населения, проведенной в феврале 1855 года, в Канзасе было 2905 избирателей. Однако 30 марта 1855 года, когда прошли выборы в законодательное собрание, там насчитали 6307 голосов. Из-за дополнительных голосов «пограничных хулиганов» из Миссури было избрано рабовладельчески настроенное законодательное собрание, которое расположилось в городе Шони, штат Канзас, рядом с границей штата Миссури.

Губернатор этой территории, Эндрю Горацио Ридер (род. 12 июля 1807 года в Истоне, Пенсильвания), был противником рабства, но, оказавшись в окружении усмехавшихся «пограничных хулиганов», оказался не в состоянии объявить прошедшие выборы обманом.

Новое законодательное собрание стало налагать жестокие штрафы за антирабовладельческую агитацию и организовывать рабовладельческую систему, готовясь к вступлению в Союз в качестве «рабовладельческого штата». Ридер, выступавший против этого, был изгнан 31 июля, и его место занял Уилсон Шенон (род. 24 февраля 1802 года в округе Белмонт, Огайо), являвшийся открытым сторонником рабства.

Поселенцы, выступавшие против рабства, выразили протест в связи с этими изменениями. 5 сентября 1855 года они провели свой съезд в городе Лоуренсе, в тридцати пяти милях западнее города Шони, и основали там «Партию свободного штата». А на втором заседании, прошедшем 23 октября в городе Топика, в двадцати четырех милях западнее Лоуренса, они начали готовить конституцию, запрещавшую рабство. 15 января сторонники идеи свободного штата выбрали своего губернатора и законодательное собрание согласно принятой в городе Топика конституции.

Таким образом, к началу 1856 года на Территории Канзас было два правительства — рабовладельческое и свободное.

«Пограничные хулиганы» были вооружены, поэтому для восстановления баланса в Канзас стало поставляться вооружение из Новой Англии и других мест, и к началу 1856 года все было готово для начала гражданской войны.

Пирс пытался остановить разгоравшийся конфликт, став на сторону рабовладельческого правительства и осудив принятую в городе Топика антирабовладельческую конституцию. Это осуждение было равносильно окончательному признанию администрацией президента Канзаса в качестве «рабовладельческого штата» и только усилило гнев противников рабства. Поток оружия в помощь борцам против рабства стал еще больше.

Первым серьезным инцидентом в Канзасе, от которого страну затрясло от гнева, стало нападение сторонников рабства и «пограничных хулиганов» на антирабовладельческий город Лоуренс 21 мая 1856 года. Город был полностью разрушен, но погиб всего один человек.

Почти в то же самое время в Сенате произошло одно неприятное событие. За два дня до атаки на город Лоуренс, Самнер из штата Массачусетс выступил с речью, которая называлась «Преступление против Канзаса». Самнер намеревался оскорбить и разозлить сторонников рабства, и ему это удалось. Он обратился к коллегам-сенаторам в грубой и оскорбительной манере, и больше всего от него досталось двум авторам «Акта Канзас — Небраска» — сенатору Эндрю Пикенсу Батлеру от штата Южная Каролина (род. 8 ноября 1796 года в Эджфилде, Южная Каролина) и сенатору Дугласу от штата Иллинойс.

Сенатор Батлер ответил Самнеру в своем выступлении. Но его племянник, конгрессмен Престон Смит Брукс (род. 4 августа 1819 года в Эджфилде, Южная Каролина), воспринял слова Самнера как личную обиду и 22 мая, ворвавшись в его кабинет, оскорбил Самнера и ударил его тростью. Удар тростью можно было бы расценить как символический жест, но в порыве ярости Брукс ударил его сильно и при этом несколько раз. Более того, Самнер оказался в ловушке между креслом и столом, который был прикручен к полу, и поэтому он не мог ни убежать, ни защитить себя. В итоге Брукс сломал о него свою трость. Самнер был избит до потери сознания.

Это событие вызвало невероятное возмущение. Представители «свободных штатов» решительно потребовали, чтобы Палата представителей осудила поведение Брукса и изгнала его из конгресса, но их не послушали. Тем не менее Брукс подал в отставку, признал себя виновным в нападении, и ему присудили выплатить штраф в размере 300 долларов. Его штат весь ликовал, и Брукса с радостью переизбрали в Палату представителей еще раз. После этого ему подарили от всех «рабовладельческих штатов» новую трость, сделанную вместо сломанной.

Самнер появился в Сенате за три года всего один раз, и его место всегда оставалось пустым как напоминание о жестокости «рабовладельческих штатов». Его переизбрание в возмущенном Массачусетс было утверждено (Брукс умер в следующем году с горькой мыслью о том, что в истории о нем останется память как о человеке, применившем физическое насилие по отношению к беззащитному).

Известие об избиении Самнера и преувеличенные, раздутые слухи о нападении на город Лоуренс дошли до «свободных штатов» почти в одно и то же время, поэтому эмоции достигли своего предела. Люди в «рабовладельческих» и «свободных штатах» все больше и больше смотрели друг на друга как на военных, а не политических противников. Казалось, что ответом на растущее насилие может быть только насилие.

Так, по крайней мере, казалось аболиционисту Джону Брауну (род. 9 мая 1800 года в Торингтоне, Коннектикут), активно принимавшему участие в переправке рабов по Подземной железной дороге, но потерпевшему неудачу во всех своих начинаниях (кроме отцовства — он произвел на свет двадцать детей). Экстремальные взгляды Брауна довели его почти до сумасшествия.

В 1855 году он вместе с пятью или шестью сыновьями переехал в Канзас. К тому времени он уже был убежден, что отмена рабства может произойти только с применением силы, и мечтал о том, чтобы возглавить восстание чернокожих, которое бы привело к созданию республики чернокожих.

Нападение на город Лоуренс пробудило в Брауне чувство мести. Веря, что им руководит сам Господь, он взял с собой четверых сыновей и трех других жителей и 24 мая 1856 года неожиданно напал на небольшое поселение Потаватоми-Крик, в сорока милях от города Лоуренс. Браун и его товарищи вытащили утром из постелей пятерых мужчин и убили их. По-видимому, эти люди были сторонниками рабства, но они не совершили ничего, что заслуживало бы смерти. Ведь нельзя же было считать их рабовладельческие взгляды достаточным основанием для вынесения смертного приговора без суда и следствия.

Хотя обескураженные представители «свободных штатов» открещивались от поступка Брауна, известие о «побоище в Потаватоми» привело в бешенство сторонников рабства так же, как погромы в городе Луренсе — сторонников борьбы с ним.

После этого началась партизанская война. Противников рабства стали уничтожать так же безжалостно, как тех, кто погиб в Потаватоми. Триста сторонников рабства атаковали город Осаватоми, всего в десяти милях севернее от Потаватоми. Там в это время находились Джон Браун и еще сорок человек. Они храбро защищались (среди аболиционистов Браун потом стал известен как «Старик Браун из Осаватоми»), но в конце концов их вытеснили из города, а сам город разграбили. К осени 1856 года было убито уже двести человек. Тогда 11 сентября Пирс назначил нового губернатора, Джона Уайта Гири (род. 30 декабря 1819 года в Маунт Плезанте, Пенсильвания). Ему выделили федеральные войска и дали полномочия применять их без колебаний. 15 сентября он перехватил две тысячи пятьсот «пограничных хулиганов» и отправил их обратно в штат Миссури. На какое-то время установился пусть ненадежный, но все же мир.

Конгресс ничего не мог поделать с этой ситуацией. Стивен Дуглас хотел сформировать правительство штата Канзас. Он осудил антирабовладельческую конституцию, принятую в городе Топика, и отправку войск из Новой Англии в этот штат. Предложенный Дугласом законопроект прошел Сенат, но даже не поступил на рассмотрение в Палату представителей, в которой большинство принадлежало республиканцам. Палата представителей хотела, чтобы Канзас стал «свободным штатом» согласно конституции, принятой в городе Топика. Однако это предложение не получило одобрения в Сенате. Сложилась безвыходная ситуация.

В 1856 году, когда произошли беспорядки в Канзасе, должны были еще состояться выборы в президенты. Его вполне могли выбрать прямым народным голосованием. «Ничего не знающие» встретились в Филадельфии 22 февраля 1856 года и выбрали экс-президента Милларда Филлмора в качестве кандидата. Кандидатом в вице-президенты они выбрали Эндрю Джексона Донельсона (род. 25 августа 1799 года в Нэшвилле, Теннесси), который был личным секретарем самого Эндрю Джексона. Именно Донельсон вел переговоры по аннексии Техаса.

Оставшаяся часть партии вигов согласилась с предложением «Ничего не знающих». Однако Филлмор не вселял надежду как кандидат, к тому же он полностью находился под влиянием сторонников рабства в партии, под чьим контролем проводился съезд. Противники рабства из «Ничего не знающих» откололись от партии и присоединились к республиканцам. Этот разрыв оказался фатальным для партии «Ничего не знающих». Сразу после выборов партия развалилась.

Что касается республиканской партии, то она провела свой съезд 17 июня 1856 года в Филадельфии. Для Джона С. Фремонта этот съезд прошел совсем не так, как он того заслуживал. Он был яркой фигурой, но единственный политический опыт, который у него был со времен осудившего его военного трибунала, это два невыразительных года в Сенате, где он представлял Калифорнию. Но республиканцам был нужен кандидат, которого бы знали в стране и который бы отличался от других не только одними своими антирабовладельческими идеями. В качестве вице-президента они выбрали Уильяма Льюиса Дэйтона из штата Нью-Джерси (род. в 1807 году).

Демократическая партия собралась 2 июня 1856 года в городе Цинциннати и, как обычно, столкнулась с проблемой двух третей голосов. Президент Пирс сам был настолько вовлечен в конфликт в «истекавшем кровью Канзасе», что было небезопасно выдвигать его в качестве кандидата из-за возможного возмущения против него «свободных штатов». Четвертый раз подряд кандидатура существующего президента не была выбрана для переизбрания на второй срок. Стивен Дуглас обнаружил, что его настойчивая забота о «рабовладельческих штатах» не принесла ему никакой пользы. Конфликт в Канзасе испортил и его репутацию.

После семнадцатого голосования кандидатом в президенты от демократической партии выбрали Джеймса Бьюкенена, у которого за плечами был впечатляющий политический опыт. Он проработал в Палате представителей десять лет и одиннадцать — в Сенате. Во времена Джексона он был послом в России и госсекретарем — во время президентства Полка. Но самым важным было то, что во время президента Полка он был послом в Великобритании и поэтому не был вовлечен в Канзасский конфликт.

Кандидатом в вице-президенты демократы номинировали конгрессмена Джона Кабелла Брекинриджа (род. 15 января 1821 года около Лексингтона, Кентукки).

Вся предвыборная кампания крутилась вокруг Канзаса. Республиканцы призывали установить контроль конгресса за соблюдением условий выбора рабовладельческого или свободного статуса на территориях, осудили «Остендский манифест» (это была пощечина Бьюкенену, но этот манифест увеличил его популярность в «рабовладельческих штатах») и потребовали, чтобы Канзас присоединился к Союзу как свободный штат.

Демократы настаивали на соблюдении Компромисса 1850 года и Акта Канзас — Небраска как на единственном способе сохранить Союз. Они постоянно ссылались на «черных республиканцев», играя на предубеждениях и страхах белого населения даже в «свободных штатах». Они также подчеркивали, что республиканская партия была разрозненной региональной партией, пользовавшейся поддержкой лишь в «свободных штатах», и что, голосуя за нее, люди таким образом голосовали бы за развал Союза. В то время как демократическая партия была партией национальной, и у нее были сторонники во всех штатах.

Демократы снова победили. Бьюкенен набрал 1 830 000 голосов, а Фремонт — 1 340 000. Выборщики отдали за Бьюкенена 174 голоса и за Фремонта — 114. Филлмор и его партия «Ничего не знающих» набрали 870 000 голосов — довольно много для третьей партии — и всего 8 голосов выборщиков из Мэриленда. В результате этой победы демократы получили контроль в обеих палатах конгресса тридцать пятого созыва: 36 против 20 мест в Сенате и 118 против 92 — в Палате представителей (хотя представители «Ничего не знающих» тоже были в обеих палатах).

Эти выборы стали своего рода вехой в истории. Захария Тай-лор был последним президентом из «рабовладельческих штатов» (и, по сути, больше уже не было ни одного). После его смерти в 1850 году в стране были только президенты от «свободных штатов». Филлмор из штата Нью-Йорк, а Пирс — из Нью-Гэмпшира были оба «лицемерами» и полностью находились под влиянием «рабовладельческих штатов». Теперь Бьюкенен из штата Пенсильвания был третьим «лицемером» — и последним.

Своей победой на выборах и широкой популярностью Бьюкенен был всецело обязан голосам «рабовладельческих штатов». Он получил голоса четырнадцати «рабовладельческих штатов» (пятнадцатый проголосовал за «Ничего не знающих»), и всего четыре из шестнадцати «свободных штатов».

Республиканцы, несмотря на слабую кандидатуру своего кандидата, выступили на удивление хорошо. Получив голоса только от «свободных штатов» (в «рабовладельческих штатах» они получили всего 1200 голосов), им, тем не менее, удалось набрать треть всех голосов. У республиканцев было в четыре раза больше голосов, чем у «Партии свободной земли», когда она была на пике своей популярности.

Инаугурация Бьюкенена в качестве пятнадцатого президента Соединенных Штатов прошла 4 марта 1857 года. Он был единственным холостяком, который занимал этот пост, к тому же ему было шестьдесят шесть лет и он был уже пожилым. Хотя Бьюкенен был честным человеком, он оказался абсолютно не в состоянии контролировать события. Единственный способ удержать Союз от распада, как он считал, заключался в том, чтобы во всем уступать «рабовладельческим штатам». В своей инаугурационной речи он выступил в поддержку «скваттерского суверенитета» и осудил агитацию против рабства.

Всего через два дня после инаугурации Верховный суд вынес самое важное и судьбоносное решение со времен Маршалла — решение, которое еще больше разозлило противников рабства. Бьюкенен, естественно, ничего с этим поделать не мог, но это решение, кажется, задавало тон следующей администрации.

Началось все с 1834 года, когда военный хирург Джон Эмерсон из Сент-Луиса, штат Миссури («рабовладельческий штат»), переехал сначала в Род-Айленд, штат Иллинойс, а затем — в Форт Снеллинг, на Территории Висконсин, взяв с собой раба, Дреда Скотта (род. ок. 1795 года в округе Саутхемптон, Виргиния). Они пробыли четыре года в штате Иллинойс и на Территории Висконсин, а потом вернулись в штат Миссури, где Эмерсон умер в 1843 году, оставив своих рабов жене. В апреле 1846 года Скотт решил подать в суд на миссис Эмерсон с целью получения свободы. Основанием было то, что в штате Иллинойс и на Территории Висконсин рабство было запрещено, а значит, он автоматически должен был получить свободу, попав на их территорию, после чего его считать рабом уже было нельзя.

Юридические хитросплетения данного дела были необычайно сложны, и в течение десяти лет оно переходило из суда в суд, пока в 1856 году, наконец, не дошло до Верховного суда, в котором уже двадцать один год вершил правосудие Тони. Он и еще четверо членов Верховного суда были из «рабовладельческих штатов», поэтому за решение, принятое 6 марта 1857 года против Дреда Скотта, проголосовали семь судей, а за — только два из «свободных штатов», которые считались «инакомыслящими».

Верховный суд решил, что Скотт, будучи чернокожим, не был гражданином Соединенных Штатов и поэтому не имел права обращаться в федеральный суд. Это был спорный вопрос, потому что в «свободных штатах», как заявил в своей пламенной речи судья Бенджамин Робинс Кертис (род. 4 ноября 1809 года в Уотертауне, Массачусетс), чернокожие считались гражданами, хотя они и не имели права голосовать и часто подавали жалобы в суды (Кертис потом ушел из Верховного суда, обменявшись неприятными письмами с Тони).

Однако решение Верховного суда — это закон. И отказав Скотту в праве подавать жалобу в суд, Верховный суд мог бы и не разъяснять это. Но он разъяснил. Верховный суд пояснил, что, по крайней мере, на Территории Висконсин Скотт не был свободным, потому что конгресс не имел права запрещать рабство на территориях. Только штаты имели право запрещать рабство на своих территориях. Это решение ясно и недвусмысленно объявляло Миссурийский компромисс 1820 года неконституционным (это был первый случай, когда Верховный суд объявлял какой-либо закон неконституционным со времен Маршалла, который создал прецедент за пол века до этого).

В результате теперь все территории оказались открыты для рабства, даже те, которые, как Вашингтон, Орегон и Миннесота, проголосовали за его запрет. Более того, получалось, что рабовладельцы могли свободно путешествовать со своими рабами даже по «свободным штатам».

Получалось, что это решение превращало все территории Соединенных Штатов в рабовладельческие территории и было великой победой для «рабовладельческих штатов». Для возмущенных противников рабства (в чей список негодяев теперь был навечно занесен Тони) это означало, что сторонники рабства захватили юридическую власть и власть исполнительную, а также половину законодательной власти (сенатской) в конгрессе.

Что бы там ни заявлял Верховный суд о легализации рабства на территориях, именно Канзас оставался тем камнем преткновения, по поводу которого сторонники и противники рабства продолжали сталкиваться лбами.

Губернатор Гири, восстановив хрупкий мир, приложил все усилия, чтобы провести более или менее честное голосование, но законодательное собрание, официально признанное Соединенными Штатами и выбранное до этого при помощи мошеннических действий «пограничных хулиганов», тоже работало не покладая рук, чтобы протолкнуть свою собственную конституцию, разрешавшую рабство. Если бы они добились успеха, то вопрос можно было бы считать решенным еще до начала выборов.

12 января 1857 года сторонники рабства встретились в городе Лекомптон, в пятнадцати милях восточнее города Топика, чтобы подготовиться к переписи и выборам делегатов на конституционный съезд. Выборы были тщательно подготовлены с целью выдвинуть именно тех делегатов, которые бы разработали рабовладельческую конституцию.

Гири попытался заблокировать это мероприятие и поплатился за свои старания — его уволили с поста. Новый президент Бьюкенен прислал ему на замену Роберта Джона Уокера (род.

19 июля 1801 года в Нортумберленде, Пенсильвания), бывшего сенатором от штата Миссисипи с 1836 по 1845 год, а затем — министром финансов при президенте Полке. Так как Уокер, проживший в «рабовладельческом штате» Миссисипи тридцать лет, был искренним сторонником «прав штатов» и ярым империалистом, свернувшим горы ради аннексии Техаса, Бьюкенен думал, что он будет именно тем человеком, который сможет наладить сотрудничество со сторонниками рабства в Канзасе. Однако Уокер оказался честным человеком. Он приехал в Канзас с намерением справедливо начать работать с обеими сторонами на основе равенства и справедливости. Он почему-то был уверен, что Бьюкенен поддерживает его в этом.

Уокер убедил противников рабства принять участие в выборах нового законодательного собрания, пообещав сделать все, что было в его силах, чтобы не допустить подлога. Он сам выбросил тысячи явно подложных бюллетеней сторонников рабства, и в результате 5 октября 1857 года было выбрано законодательное собрание с антирабовладельческим большинством в обеих палатах.

Предыдущее законодательное собрание продолжало свою работу, стараясь успеть с принятием своей конституции. К 7 ноября так называемая «Лекомитонская конституция» была готова для вынесения на голосование. Но те, кто ее предлагал, понимали, что она вряд ли пройдет на честных выборах. Тогда они подготовили специальную главу, по которой можно было голосовать отдельно. В ней голосующие могли выбирать между полным признанием рабства и разрешением содержать уже существующих рабов без приобретения новых. В любом из этих случаев «Лекомптонская конституция» оставалась, потому что была составлена так, что полное рабство могло быть легко восстановлено, если бы даже все проголосовали за его отмену.

Уокер был так возмущен этим, что направился в Вашингтон, чтобы убедить президента Бьюкенена аннулировать «Лекомптонскую конституцию». Бьюкенен оказался не в состоянии ни пойти против представителей «рабовладельческих штатов», из которых состоял его кабинет, ни высказаться против, потому что это могло обрушить на его голову возмущение сторонников рабства в демократической партии. Он вяло согласился с «Лекомптонской конституцией», и возмущенный Уокер подал в отставку 21 декабря 1857 года.

В этот же день прошло голосование по отдельной главе. Как и ожидали сторонники рабства, его противники отказались принять участие в голосовании. Таким образом, они набрали 6226 голосов (треть из которых, по крайней мере, принадлежала «пограничным хулиганам») за включение пункта о полном рабстве в конституцию. 569 человек проголосовали за вариант с сохранением частичного рабства.

Антирабовладельческое законодательное собрание потребовало провести голосование по всей «Лекомптонской конституции» на территории Канзаса. 4 января 1858 года это произошло. 10 226 поселенцев проголосовали против этой конституции, и 162 — за.

Для любого беспристрастного наблюдателя было ясно, что большинство поселенцев хотели конституцию без рабства и что Канзас поэтому должен быть объявлен «свободным штатом», если «скваттерский суверенитет» вообще хоть что-то значил. Бьюкенен, тем не менее, малодушно поддержал «Лекомптонскую конституцию» в конгрессе 2 февраля 1858 года и рекомендовал признать Канзас «рабовладельческим штатом».

Это была последняя капля, которая переполнила чашу терпения Дугласа. 3 февраля он выразил протест по поводу того, что действия Бьюкенена превращают «скваттерский суверенитет» в насмешку. Затем он осудил «Лекомптонскую конституцию», расколов тем самым демократическую партию на две части.

Бьюкенен использовал весь президентский ресурс, чтобы протолкнуть «Лекомптонскую конституцию», и хотя 23 марта она была одобрена в Сенате 33 голосами против 25, с Палатой представителей дело обстояло по-другому. Противники рабства здесь были сильнее, и на них нельзя было надавить. Они отвергли «Лекомптонскую конституцию» и потребовали проведения повторного голосования в Канзасе.

Тогда администрация президента предложила компромисс: «Лекомптонская конституция» пройдет повторную процедуру голосования, но на условиях сторонников рабства. Если за нее проголосуют, то Канзас войдет в состав Союза как «рабовладельческий штат» с предоставлением очень благоприятных условий по приобретению общественных земель. Если же конституцию не примут, то придется навсегда распрощаться с этими льготными условиями по земле и со статусом штата в целом. Канзас останется территорией до тех пор, пока количество его населения не достигнет девяноста тысяч человек (что давало противникам рабства дополнительный шанс увеличить свое влияние там), и только после этого ему будет предоставлена вторая попытка стать штатом.

Дуглас после некоторого колебания отказался от этого компромисса, посчитав его явным продолжением жульничества, но некоторых противников «Лекомптонской конституции» из числа демократов все-таки удалось убедить согласиться с компромиссом, и его одобрили. Голосование по «Лекомптонской конституции» прошло 2 августа 1858 года и, несмотря на влияние сторонников рабства, ее отвергли 11 812 поселенцев; 1916 проголосовали «за». Канзас остался территорией.