Хоть он и на дух не выносил Рихарда Хеннинга и разделял неприязнь брата к этому красавчику, в одном Симон вынужден был согласиться с учителем: движение помогает избавиться от навязчивых мыслей. Майк уединился в своей квартире, и, наверное, самым правильным было не докучать ему.

Вскоре после перепалки Майка с Хеннингом Тилия закончила принимать душ и уселась со стаканом чая со льдом и бутербродами перед телевизором. Ей это было необходимо, чтобы успокоиться, – так она сказала. День этот воистину был неподъемным. Пустым взором она уставилась на экран, время от времени откусывая от бутерброда с салями. Настольный вентилятор дарил желанную прохладу.

Симон понимал их обоих, и брата, и тетку. У каждого был свой способ борьбы со стрессом. А у него такого способа не существовало. Разве что запереться дома. Ему необходимо было что-то предпринять, чтобы помочь брату и Мелине. И прежде всего Майку, которого несправедливо подозревали. Поэтому он достал отремонтированный велосипед и проехал часть пути, проделанного прошлой ночью. Возможно, ему удастся вспомнить нечто, первоначально ускользнувшее от него.

Солнце стояло высоко в небе, прогретый асфальт велосипедной дорожки источал жар. Пот струился по лицу Симона. Он медленно продвигался вперед и, добравшись до определенной точки подъема, вынужден был слезть с велосипеда и толкать его перед собой. Прошлой ночью этот участок пути дался Симону тяжело, но сейчас, под палящими лучами солнца, это была настоящая пытка! Каждый удар сердца отдавался в голове, дышать было трудно, и ему казалось, что он едет не по асфальту, а по густой липкой массе.

Добравшись до вершины горы, Симон остановился отдышаться. Пот заливал глаза. Лучше было бы отложить поездку до вечера, когда воздух немного остынет. Наверняка содержание озона в воздухе было велико – не зря по радио предостерегали против слишком больших физических нагрузок на природе. Однако сидеть и ждать было еще мучительнее, чем любые физические перегрузки.

Едва отдышавшись, Симон снова оседлал велосипед и поехал под гору, но на этот раз вел себя осторожнее. Стоя обеими ногами на педалях, он слегка притормаживал. Никакого риска – он ведь обещал это Каро. Симон попытался сориентироваться. Как далеко он вчера заехал? Днем дорога выглядела совершенно иначе, и ехал он сейчас куда медленнее, чем ночью. Однако ему показалось, что он узнал стоявшие рядком грушевые деревья, отделявшие велосипедную дорожку от шоссе. Ствол одного из них раскололся надвое; проявив чуточку фантазии, можно было представить, что это длинноволосая женщина в белом, в отчаянии воздевшая к небу руки.

Симон остановился и спешился. Вероятно, это было то место, где он упал. Канава была широкой, оба ее склона обильно поросли травой. Глубина не более полуметра. На дне подсыхал на солнце слой грязи, на его поверхности образовались причудливые разводы. Не будь этой грязи и травы, падение Симона имело бы более серьезные последствия. Мальчик инстинктивно сжался и подумал о своем отце. «Ты все же дитя воскресенья».

Он поднял взгляд вверх, к тому месту, где накануне стояла Мелина, и снова вызвал перед глазами ее образ. Девушка стояла около темного автомобиля и разговаривала с водителем. Мотороллер она поставила справа, недалеко от канавы. Был ли на ней шлем? Симон не мог вспомнить. Вероятно, был. Но она могла его снять, чтобы проще было беседовать с водителем. Таким образом, что конкретно он видел? Ее светлые волосы или шлем?

«Волосы. Нет, все-таки шлем… Или это все же были волосы? Шел дождь, волосы могли намокнуть и облепить голову. Может, Мелина именно поэтому сняла шлем… Вот дерьмо!» Он дорого бы дал, чтобы вспомнить точнее. Картина в его голове была расплывчатой, на ней с трудом можно было что-либо рассмотреть. Вероятно, падение сказалось на Симоне сильнее, чем он первоначально подумал. Головная боль и дождь ухудшали зрение. К тому же в то время уже почти стемнело.

Давящая жара тоже снижала его способность рассуждать. Виски пронзительно болели, а путь впереди искрился, напоминая мираж в пустыне. Он вытер лицо. Кожа горела и казалась соленой. Мощный поток транспорта на улице распространял вокруг запах бензина. «Машина, – напряженно думал он. – Как же выглядела эта проклятая машина?» Изо всех сил он сконцентрировался на картинке в своей голове. Он видел автомобиль внутренним зрением. Схематично, в штрихах дождя, освещаемый вспышками молний.

«Машина была черной, – вспоминал он. – Возможно, темно-синей. В любом случае большой. И точно это был не старый «Мерседес». Хотя бы в этом пункте он был уверен. В его воспоминании автомобиль включил указатель поворота. Но так ли это было в действительности, Симон не мог поклясться. Что он знает еще? Задние огни. В темноте они напоминали горящие глаза. Сузившиеся и странно злые. Но попытка не удалась. Больше он ничего не смог вспомнить. Хоть бы еще какая-то деталь! Какая-то зацепка!

Ничего не шло на ум. Он посмотрел на движущийся по улице транспорт и удостоверился: темных автомобилей было довольно много. Даже если в этот самый момент машина преступника проезжала мимо, Симон бы ее не узнал. Беседа. Что Мелина говорила водителю? Симон напряг мозги так сильно, что, казалось, голова вот-вот закружится. Но ничего не вспоминалось. Он не мог разобрать слова Мелины – она стояла слишком далеко. Он только слышал, что она разговаривает, но не мог различить, что конкретно она говорит.

Был водитель ей знаком? Вероятно. Сесть ночью в автомобиль можно только к тому, кого хорошо знаешь. Естественно, это был экстраординарный случай. Разразилась жуткая гроза, и Мелина не могла ехать дальше на мотороллере. Но она могла сесть в машину лишь к тому, кого знала и кому доверяла. Кто это мог быть? Он вспомнил, что при вспышке молнии видел, как Мелина открывает дверцу с противоположной стороны от шофера. Но как бы он ни старался, вспомнить лицо водителя не мог. И даже его силуэт. Симон был готов просто из кожи выскочить.

«Нужно было к ним подойти, – со злостью думал он. – Трус несчастный, я должен был к ним подойти! Тогда ничего бы не случилось. Я должен был…» Вдруг он ощутил, как велосипедная дорожка под ним ощутимо колыхнулась. Будто ее кто-то тряс, как ковер. Резкая боль пронзила виски, его затошнило. «Сейчас у тебя случится солнечный удар», – прозвучал в голове голос матери. Да, мама права: именно это с ним вот-вот произойдет. Скоро жара его доконает.

С самого утра он ничего не пил. Симону казалось, что его пересохший язык превратился в клубок грубой шерсти. Ему срочно надо убраться с солнца и что-нибудь выпить. Скорее, как можно скорее! Он крепко вцепился в велосипедный руль, чтобы не упасть. Ни за что на свете ему сейчас не хотелось возвращаться в Кессинген. Фаленберг лежал много ближе.

«Не стой на солнце, парень!» Это уже был голос отца. Наконец он понял, куда ему ехать. И, собрав последние силы, поехал.