4. Работа на «Острове ненужных игрушек» (1997–2000)
В то время как Управление пыталось выжить и выстоять в условиях бесконечной смены, «чехарды» директоров, падения боевого духа и смещения приоритетов в концепции национальной безопасности, Плейм получила приказ вернуться домой из Брюсселя для консультаций.
В 1997 году, всего лишь год спустя после устройства на работу, она была отозвана в США и определена в новый Отдел по борьбе с распространением оружия массового уничтожения (ОБР) в составе Оперативного директората, куда, по единодушному мнению коллег, она попала в числе сотрудников, лично отобранных руководителем отдела. Но, со слов ее матери, непосредственной причиной, вернее, той, которая была озвучена тогда, стало опасение, что Плейм могла попасть в число разведчиков, выданных предателем Олдричем (Олдриджем) Эймсом, высоким чином из ЦРУ, который девять лет работал на русскую разведку, прежде чем был разоблачен в 1994 году. Как вспоминает Дайана Плейм, «Валери срочно отозвали из Европы. В Управлении опасались, что ее имя попало в тот самый список. Она была подавлена и угнетена тем, что после всех ее усилий, подготовки и работы, которая ей так пришлась по душе, ее вернули назад».
Похоже, так и не выяснилось, действительно ли Плейм попала в списки Эймса, переданные русским. По данным бывших руководящих работников разведывательного ведомства, Эймс, прежде чем его разоблачили, входил в состав аттестационной комиссии и имел доступ к досье (хотя настоящих имен там не содержалось) всех секретных агентов под неофициальным прикрытием, входящих в категорию «гражданских служащих разряда 12» (ГС-12) и ожидавших продвижения по службе до уровня ГС-13. «Настоящих имен он не знал, но у него были все данные о них, в том числе их местонахождение», — отмечал бывший сотрудник разведки. По его словам, шеф Службы международного развития, руководящий программой НОП, «не смог установить, какие данные Эймс передал русским. Он так и не сказал, а может, сам не помнил».
По сообщению Си-эн-эн, в 1995 году на закрытых слушаниях в Конгрессе тогдашний директор ЦРУ Джон Дейч признал, что «Эймс выдал более сотни разведчиков США. Десять из них были казнены. Другие попали под контроль КГБ. Эти подконтрольные агенты использовались Советами, чтобы передавать ЦРУ специально подготовленную информацию, которая затем попадала к ключевым политическим деятелям, включая президента». По словам бывшего оперативного сотрудника, даже годы спустя то там, то сям происходили «странные вещи» и это вызывало в Управлении подозрение, что причиной могла служить информация, выданная Эймсом и только с большим опозданием обработанная и использованная русскими на практике. «Это похоже на огромный склад в конце фильма „Искатели утраченного ковчега“, — говорит бывший разведчик про все те сведения, которые Эймс передал русским. — В некоторых случаях понадобились годы, чтобы установить, что за тем или иным провалом Управления стоит информация, которую Эймс некогда „слил“ КГБ и которая теперь доставляет ЦРУ массу неприятностей, мягко говоря».
Возвращение домой обернулось для Плейм неким судьбоносным и счастливым событием. Как вспоминает Дайана Плейм, «в первые же выходные по возвращении ее приятельница, с которой она познакомилась за границей, турчанка, пригласила ее в посольство Турции на какое-то важное мероприятие. И там они с Джо нашли друг друга».
Джозеф Уилсон IV, бывший посол США в Габоне, будучи послом в Ираке, стал последним американским дипломатом, встречавшимся с Саддамом Хусейном. Ко времени встречи с Валери он занимал должность политического советника при генерале Джордже Джоулване, Верховном главнокомандующем объединенными силами НАТО в Европе, находившемся в штаб-квартире войск США в Штутгарте (Германия). Он приехал в Вашингтон на прием, устроенный Американо-турецким советом в резиденции турецкого посла, одном из красивейших зданий Вашингтона; прием состоялся накануне церемонии вручения наград военнослужащим США, принимавшим участие в войсковых операциях в Боснии.
Уилсон вспоминает, что вечер, когда он встретил Валери на приеме, отличался каким-то особым очарованием: «Представьте себе роскошную парадную лестницу, которая ведет наверх в зал для приемов. Я стою у стены зала, буквально в последний раз оглядывая помещение… и у противоположной стены вижу красавицу-блондинку. В этот момент я буквально оглох и перестал воспринимать гул голосов трехсот человек гостей. Все окружающие вообще исчезли. Я видел только ее ослепительную улыбку, и мне казалось, будто она парит в воздухе. Я думал только о том, что я ее откуда-то знаю — но вот откуда? Она каким-то образом оказалась рядом со мной, и я понял, что на самом деле я ее не знаю». Но к этому моменту он уже был влюблен.
В то время Уилсону было сорок семь лет, и он как раз разводился с женой-француженкой, а Плейм было тридцать три. Они обменялись визитками, и он до сих пор не выдает название ее компании, только упоминает, что она числилась «вице-президентом» по международным делам.
— Она сказала мне, что живет в Брюсселе и работает в энергетической компании, — говорит он.
Плейм вернулась в Брюссель, чтобы, по словам ее матери, «свернуть дела». Уилсон отправился в Штутгарт. Несколько недель спустя она написала ему по электронной почте, указав в строке темы «г-ну послу». Они договорились пообедать вместе, когда он приедет в Брюссель по делам НАТО. Их отношения развивались так стремительно, что вскоре оба осознали неизбежность совместного будущего. «Мы решили, что созданы друг для друга, — говорит Уилсон. — Валери немного моралистка и, прежде чем позволить нашим отношениям перейти на другой уровень, сочла необходимым убедиться, что меня не отпугнет то, чем она на самом деле занимается. Она сказала: „Я должна тебе кое в чем признаться. Я работаю на ЦРУ“. И она очень нервничала при этом», — вспоминает Уилсон.
Она никогда не сообщала о своей принадлежности к ЦРУ никому, кроме ближайших родственников.
«Я спросил в ответ: „Единственное, что мне важно знать: Валери — это твое настоящее имя?“ Она сказала, что имя настоящее».
Позднее, в 1997 году, оба переехали в Вашингтон: Уилсон получил назначение в Совет национальной безопасности на пост советника Клинтона по африканским проблемам, а Плейм перешла на работу в Отдел по борьбе с распространением ОМУ. Они поселились вместе в отеле «Уотергейт», а 3 апреля 1998 года поженились в здании суда округа Колумбия; родители Плейм стали свидетелями на регистрации брака.
ОБР
Плейм очень метко характеризует Отдел по борьбе с распространением ОМУ (ОБР) как «остров ненужных игрушек». По словам бывшего ответственного работника ЦРУ, сотрудники Оперативного директората относились к новым функциональным структурам вроде ОБР или его аналога, Антитеррористического центра (АТЦ), созданных в девяностые годы для контроля за растущими современными угрозами, как к бюрократическим выскочкам, которые нарушают привычное деление по географическому принципу. По словам этого сотрудника, работники ОБР — это «группа фанатиков», чьи международные операции создают серьезные осложнения для широкой сети агентов ЦРУ. Работники ОБР нередко вторгались со своими заданиями на чужие разведтерритории. Плейм подтверждает эти разногласия. «Более давние и опытные отделы взирали на ОБР с сильным подозрением и недоверием», — вспоминает она.
Основателем и первым начальником Отдела по борьбе с распространением ОМУ стал Джеймс (Джим) Пэвитт, всегда с иголочки одетый уроженец Сент-Луиса, опытный разведчик, в прошлом резидент в Люксембурге, начальник подотдела в Африканском отделе; позже он работал в Совете национальной безопасности (СНБ) под началом Брента Скоукрофта, консультанта Джорджа Буша-младшего по вопросам национальной безопасности. По воспоминаниям сослуживцев, Пэвитт имел репутацию дамского угодника, любил окружать себя красивыми женщинами. После работы в Белом доме при Буше-старшем Пэвитт был в 1993 году направлен в отдел, занимавший промежуточное положение между привычным делением на оперативную и аналитическую деятельность: в Центр по борьбе с распространением ОМУ (ЦБР), входивший в состав Разведывательного директората — аналитической команды ЦРУ. Президент Клинтон усиливал нажим на Управление, побуждая заниматься прежде всего отслеживанием и противодействием угрозе распространения ядерного, химического и биологического оружия. Работая в ЦБР при Разведывательном директорате, Пэвитт пришел к мысли о создании собственного центра в составе Оперативного директората, против чего активно выступал начальник тогдашнего центра в Разведывательном директорате Гордон Элер, рассматривая эту идею как посягательство на свою территорию. Но идея получила поддержку Тенета, предшественника Пэвитта на посту эксперта по разведке в Совете национальной безопасности. Как свидетельствует бывший ответственный сотрудник Управления, Клинтон полагал, что «нам необходимо усилить разведывательную деятельность и стать более настойчивыми в вопросах противодействия распространению оружия массового поражения. Обеспокоенность президента угрозой распространения оружия массового поражения нельзя назвать необоснованной. Джим получил добро от Тенета… Гордон Элер пришел в ярость. Руководство Оперативного директората сопротивлялось до последнего».
Но победу одержал Пэвитт. Получив карт-бланш от руководства, Пэвитт приступил к тщательному подбору сотрудников, часть из которых, по разным причинам, проявляли недовольство предыдущими назначениями. В этом свете вполне логично было привлечь к работе агентов НОП вроде Плейм.
«Джим был знаком с Валери, поскольку оба они работали в европейской службе, — сказал отставной сотрудник. — Он привел с собой целую команду, частично из тех, кого постигла неудача с предыдущим назначением, предложив им работу, и они были ему преданы. Они горели желанием показать всем [в Управлении], что они по-прежнему хорошие профессионалы… Он создал настоящий коллектив».
Уже одно из первых решений Пэвитта вызвало настоящий шок у руководства Управления. «В 1996 году развернулись дебаты по поводу использования агентов НОП в ОБР, — рассказывал тот же сотрудник. До тех пор все агенты НОП подчинялись Службе международного развития. — Но Джим не желал зависеть от [шефа этого отделения], он предпочел иметь агентов НОП в собственном распоряжении. Последовала жесткая подковерная борьба, и вновь победил Джим благодаря поддержке Тенета».
По словам сотрудника, именно в ОБР «рождались всякие странные идеи. Порой какая-нибудь из них срабатывала». Нарушая традиционные нормы ведения дел в Оперативном директорате Управления, ОБР сумел отличиться по крайней мере однажды — сенсационным разоблачением в 2003 году А. К. Хана, организовавшего подпольную торговлю ядерными материалами и оборудованием.
Разоблачение А. К. Хана
Абдул Кадыр Хан, пакистанец, получивший европейское образование и докторскую степень как специалист по металлургии, в начале семидесятых поступил на работу в голландском филиале «Уренко» (URENCO), международного концерна, работавшего над развитием центрифужной технологии обогащения урана. «Едва начав работать в „Уренко“, Хан принялся искать доступ к урановой центрифуге, по ходу дела приобретая знания и опыт», — пишет Гордон Корера в своей книге «Торговля бомбами» о ядерной сети Хана. В 1974 году Хан предложил себя премьер-министру Пакистана в качестве шпиона по ядерным технологиям:
Осенью 1974 года Хан начал шпионскую деятельность… В письме… [пакистанскому] премьер-министру Зульфикару Али Бхутто… он написал, что владеет технологией обогащения урана, знает, как применить ее на деле, и хочет вернуться [в Пакистан], чтобы приносить пользу… В Нидерландах к концу 1974 года Хан, окончательно осмелев, все глубже проникает в секреты ядерной технологии… К 1975 году Хан уже имел доступ к информации, которая ляжет в основу его будущей карьеры… как международного распространителя ядерных технологий. Он украл чертежи и техническую документацию практически всех существовавших на тот момент модификаций центрифуг для обогащения урана.
К 1976 году Хан возглавил тайную ядерную программу Пакистана, работая в засекреченной технической научно-исследовательской лаборатории в городе Кахута (впоследствии названной его именем). Тем временем обстоятельства складывались так, что в целом ряде стран стали разрабатываться секретные ядерные программы и возникла насущная необходимость в формировании черного ядерного рынка, в поставщиках технологических схем обогащения урана и посредниках для закупки материалов и оборудования.
Прилагая усилия к созданию бомбы в Пакистане, Хан одновременно становится «распространителем»… Как пишет Плейм, «за несколько десятилетий он сколотил приличное состояние на поставках высокотехнологичных ядерных материалов, в том числе для Ливии и Северной Кореи». Но и ЦРУ понадобилось несколько десятилетий, чтобы в полной мере осознать масштаб его деятельности.
Хотя уже в 1979 году Хан попал в поле зрения ЦРУ как руководитель секретной ядерной программы в Пакистане, в эпоху Рейгана антикоммунизм считался важнее антираспространения, а потому, как пишет Корера, США и ЦРУ тесно сотрудничали с руководством и спецслужбами Пакистана по тайным поставкам оружия для сил моджахедов, воевавших в Афганистане против Советской армии.
И только в конце девяностых, продолжает Корера, «ЦРУ и МИ-6 [британская служба безопасности] решили более энергично приняться за ядерную сеть Хана и выяснить, что она собой представляет… Небольшая трансатлантическая команда, разрабатывая Хана, сосредоточилась прежде всего на определении ключевых участников его сети, а затем приступила к сбору подробной информации об их деятельности… Старая добрая стратегия вербовки послужила ключом к раскрытию сети А. К. Хана. По словам главы секретной службы ЦРУ, понадобилось „десять лет кропотливой работы, включая многомиллионные затраты на вербовку информаторов, тайные ходы, виртуозные ухищрения и бесконечное терпение, в недостатке которого нас так часто упрекают, чтобы вначале выследить, а затем разоблачить Хана“».
Это подтверждается и свидетельством Тенета:
…Сеть А. К. Хана по распространению ядерных материалов стала главным делом, над которым мы работали в течение всех семи лет, пока я был директором ЦРУ. Это была одна из наиболее засекреченных операций Управления…
В конце 1990-х годов секцию по этому делу в структуре ОБР возглавлял опытный кадровый разведчик, который как-то рассказывал мне, что еще ребенком прочитал книгу о бомбежке Хиросимы и был потрясен тем, какие разрушения может вызвать ядерная бомба…
Небольшая группа, работавшая над этим заданием, сознавала, что, придерживаясь традиционной тактики сбора информации, проникнуть в сеть по распространению ядерных технологий невозможно. Соображения безопасности не позволяют раскрыть здесь те методы, к которым мы прибегли.
Мы терпеливо искали пути выхода на людей и организации, которые, как мы полагали, входили в структуру общей сети по распространению ядерных технологий. Как всегда, к нам присоединились наши коллеги из разведслужбы Британии и оказали нам решающую поддержку в достижении цели.
Мы установили подлинный масштаб тайной сети Хана, охватывавшей Пакистан, Европу, Ближний Восток и Азию. Из разрозненных деталей мы постепенно составляли целую картину этой организации, выявляя ее филиалы, специалистов, подставные фирмы, агентов, финансистов и производственные мощности. Понадобилось несколько лет, чтобы наши агенты, проведя не одну опасную операцию, получили доступ ко всей этой информации.
В результате мы собрали беспрецедентную информацию. Мы убедились в том, что Хан незаконно поставлял своим клиентам такое оборудование, как центрифуги для обогащения урана.
Расследуя планетарную по размаху деятельность Хана, в конце 1990-х годов ЦРУ удалось выяснить, что Хан в числе своих международных поездок трижды посетил Африку, включая крошечное, нищее государство Нигер, чьей главной статьей экспорта является уран.
Вот что пишет об этом Корера:
Подробности трех поездок в Африку между 1998 и 2000 годом удалось выяснить самым неожиданным способом. Еще до того, как деятельность Хана по распространению смертоносного оружия получила огласку, один из его друзей, Абдул Сиддики, инженер-экономист, живущий в Лондоне, написал книгу путевых очерков, где раскрываются уникальные подробности того, куда ездил Хан и кто его сопровождал… Единственный намек, который делает Сиддики на связь этих поездок с ядерной проблемой, заключается в одном предложении. «Нигер обладает богатыми месторождениями урана»… Не мог ли Хан искать источники сырья для своей сети, чтобы обеспечить полный спектр услуг по ядерным поставкам?
ЦРУ решило выяснить это. В своей книге Плейм упоминает о том, что она работала в одном помещении с группой, занятой этим делом: «Мое рабочее место находилось в помещении, которое мы с коллегами окрестили „секретным беличьим дуплом“: солнечный свет проникал сюда редко, окон не хватало. Здесь же располагалась небольшая группа сотрудников, неусыпно следившая за пакистанцем А. К. Ханом, наладившим целую сеть по распространению ядерного оружия». В то время Уилсон, муж Плейм, только что создал собственную консалтинговую фирму, сосредоточенную главным образом на услугах для клиентов, желающих инвестировать в Африку, на которой он специализировался, много лет проработав там на дипломатическом поприще, а впоследствии, при Клинтоне, возглавляя сектор Африки в Совете национальной безопасности. Уилсон планировал деловую поездку в Африку. Воспользовавшись этим, ЦРУ предлагает Уилсону, как нередко предлагало другим бизнесменам, собрать любую возможную информацию о поездке Хана в Нигер — и Уилсон соглашается.
Поездка Уилсона в Нигер в 1999 году с поручением от ЦРУ впервые получила огласку на заседании Комитета по разведке Сената США в 2004 году в докладе о предвоенных данных разведки:
Уилсон «совершил в 1999 году предварительную поездку в Нигер по поручению ЦРУ [отредактировано]. Бывший посол был выбран для этой цели после того, как его жена сообщила руководству, что муж планирует в ближайшем будущем деловую поездку в Нигер и, возможно, сумеет воспользоваться своими контактами в этом регионе [отредактировано]. Поскольку бывший посол во время поездки в Нигер не получил никакой информации о [отредактировано], ОБР не дал хода отчету по этой поездке».
По всей вероятности, последняя цензурная купюра касается Хана. Сам Уилсон в дипломатической автобиографии не упоминает поездку 1999 года в Нигер, скорее всего, потому, что, хотя открыто он об этом не пишет, ЦРУ взяло с него подписку о неразглашении.
Даже после того, как Комитет Сената по разведке обнародовал подробности его поездки 1999 года, Уилсон не комментировал это и ссылался на государственные отчеты. Собранные из разных источников данные сводятся к следующему: в 1999 году ЦРУ обратилось к Уилсону с просьбой во время поездки в другую африканскую страну остановиться в Нигере и попытаться прояснить вопрос об урановых сделках.
В структуру ЦРУ входит Отдел национальных ресурсов, чья работа состоит в том, чтобы обращаться к крупным, пользующимся доверием ЦРУ руководителям — например, генеральному директору какой-нибудь нефтяной компании или, как в случае с Уилсоном, бизнес-консультанту, имеющему опыт поездок и давние связи с Западной Африкой, — с просьбой в рамках своей деловой поездки представить краткую сводку для Управления по тому или иному вопросу или осторожно навести справки — исключительно на добровольных началах, из чувства патриотизма. Отдел национальных ресурсов как раз и осуществляет такие контакты с целью получения информации. Как пояснил один из руководящих сотрудников ЦРУ, пожелавший остаться неназванным, «такая практика существует уже много лет». Американские бизнесмены, посетившие какую-либо страну и склонные поделиться информацией, работают с Отделом национальных ресурсов, выросшим на основе Отдела сбора внутренних данных времен холодной войны.
Государственные отчеты, упомянутые выше, показывают, что ЦРУ настораживали поездки Хана в Нигер и Западную Африку. По словам источника, располагающего информацией по делу Хана, «Контору интересовало, что он замышляет? Каковы конечные цели?».
Но согласно докладу Комитета по разведке и данным Гордона Кореры, Уилсон не нашел доказательств, что поездка Хана в Нигер имела какое-либо отношение к урану. Корера пишет: «Уилсон рыскал по пыльным улицам Ниамея и опрашивал немногочисленное население города, не встречал ли кто группу приезжих. Уилсон разговаривал с местными политиками, таксистами и всеми, кто мог наткнуться на такую группу. Но поездка ничего не дала, и ЦРУ отчета по этому делу не составило». В докладе сенатского Комитета по разведке говорится несколько иное: ЦРУ составило отчет по поездке Уилсона, но не дало ему хода: «поскольку бывший посол не выявил информации» о Хане «во время своего визита в Нигер, ОБР не стал рассылать разведывательную сводку по этой поездке».
Совершенно очевидно, что какое-то документальное подтверждение поездки Уилсона в Нигер в 1999 году существовало. И в нем содержалась одна деталь, которая впоследствии привлекла внимание аппарата вице-президента Чейни. Обнародование документов ЦРУ в 2007 году в ходе процесса по делу бывшего главы аппарата вице-президента Льюиса Скутера Либби обнаружило нечто поразительное. Согласно Джефу Ломонако, соредактору протоколов процесса по делу «Соединенные Штаты против И. Льюиса Либби», «весной 2003 года ЦРУ заявляет, что было две линии сообщений по Нигеру — Ираку, и одна исходила от засекреченного источника, посетившего Нигер в начале 2002 года, то есть от Джозефа Уилсона». В июне аппарат вице-президента получил эту информацию и быстро вычислил, что неназванный секретный источник — не кто иной, как Уилсон. К июлю Либби совершенно очевидно узнал и о поездке Уилсона в Нигер в 1999 году, о чем говорит пометка «Хан + Уилсон» на той же странице, где сделана запись о поручении вице-президента провести беседу с корреспонденткой «Нью-Йорк таймс» Джудит Миллер, — речь идет о той самой встрече, в ходе которой он раскрыл, что жена Уилсона работает в ЦРУ.
Действительно, записи Либби от 8 июля 2003 года показывают, что Чейни задал ему вопрос о предполагаемой попытке закупить у Нигера уран, предпринятой А. К. Ханом. Свидетельские показания в суде убеждают нас в том, что приблизительно в то время, когда вице-президент задал свой вопрос, а Либби сделал пометку «Хан + Уилсон», Либби выяснял у юридического советника в аппарате вице-президента Дэвида Аддингтона, какого рода документация может существовать, если супруг сотрудницы ЦРУ выполнял задание Управления по сбору информации, а также есть ли у президента право уполномочить раскрытие секретных данных. Складывается впечатление, что вице-президент и его помощник прикидывали правовой риск от утечки секретной информации — как по поводу статуса Плейм, так и по документам ЦРУ, относящимся к поездке Уилсона в Нигер в 1999 году для выяснения возможных контактов А. К. Хана, — предположительно с тем, чтобы акцентировать роль жены Уилсона в связи с его поездкой, а попутно пояснить, кто такая его жена и где она работает. Иными словами, подстраховать версию аппарата вице-президента о том, что Уилсон не заслуживает доверия, потому что благодаря протекции своей супруги просто воспользовался возможностью «прокатиться» за казенный счет.
Тогда окажется, что, хотя Уилсон по меньшей мере дважды ездил в Нигер по поручению ЦРУ, в 1999 и 2002 году, и оба раза пришел к выводу, что беспокойство по поводу нелегальной торговли ураном не имеет под собой оснований, ведомства ЦРУ и Белого дома расходятся во мнениях: по мнению последнего, в одном из отчетов ЦРУ по результатам поездки Уилсона можно было усмотреть намек на то, что Ирак пытался получить уран в Нигере. На худой конец, аппарат вице-президента мог использовать оба эпизода, чтобы очернить Уилсона.
Операция «Мерлин»
У Отдела по борьбе с распространением ОМУ (ОБР) были несомненные успехи вроде кампании по разоблачению А. К. Хана, но были и несомненные провалы. В главе о работе в ОБР Валери пишет: «Я обнаружила, что меня переполняют патриотические чувства и возрожденное осознание собственной нужности… Приходилось прилагать неимоверные усилия и привлекать порой в качестве агентов самые невероятные кадры для того, чтобы грамотно расставить приманки и ловушки и как можно ближе подобраться к намеченной цели… Оперативная работа нравилась мне именно такими обходными маневрами и внезапными поворотами. Думай на ходу и не забывай, что „закон бутерброда“ может сработать, когда меньше всего этого ожидаешь, — вот залог успеха. Неплохо также всегда иметь про запас план „Б“ и строго соблюдать правила безопасности… С такой перспективной установкой и мощной поддержкой со стороны руководства оперативники отдела расторопно провели несколько замысловатых операций, имевших целью внедрение в сети поставки оружия и их последующую ликвидацию. И хотя все мы радели за общее дело, в коллективе царил дух здорового соперничества, каждый старался отличиться и провести операцию наиболее эффективно и творчески».
Один такой случай, когда перспективная установка, творческий подход и привлечение «самых невероятных кадров» столкнулись с действием «закона бутерброда», описал журналист Джеймс Ризен в своей книге «Состояние войны». Поражающая воображение операция «Мерлин», о которой поведал Ризен, состояла в следующем: ОБР решил представить бывшего русского инженера-ядерщика как безработного специалиста, жаждущего за большие деньги продать секретные ядерные технологии. По плану, русский специалист должен был продать Ирану копии российских чертежей ядерной бомбы, в которые предварительно были внесены преднамеренные «просчеты» американскими ядерщиками из Национальных лабораторий Сандиа в штате Нью-Мексико. Согласно книге «Состояние войны», суть плана заключалась в том, что Иран, затратив не один год на создание ядерной бомбы по заведомо дефектным чертежам, сфабрикованным ЦРУ, во время испытаний обнаружит, что оружие это не работоспособно.
Однако, по данным Ризена, план осложнился тем, что русский специалист мгновенно заметил отклонения в чертежах и, не получив удовлетворительного объяснения от сотрудников ЦРУ, забеспокоился, не намерено ли ЦРУ его подставить. В панике он нашел для себя выход — написал письмо, извещающее иранскую миссию МАГАТЭ в Вене, что вложенные в конверт чертежи содержат неточности. Одним ударом он лишил смысла всю операцию и к тому же потенциально помог Ирану решить некоторые технические проблемы с разработкой собственной ядерной бомбы. Как говорит Ризен, эта опрометчивая операция была порождена отчаянием после серии провалов других тайных операций — столь же творческих и нестандартных способов проникнуть в развитие ядерной программы Тегерана, ни один из которых не сработал.
Дополнительные сведения о том, что во время службы Валери ОБР проводил операции по сбору данных об иранской ядерной программе, открылись в ходе расследования по делу Либби. 1 мая 2006 года ведущий новостного кабельного телеканала Эм-эс-эн-би-эс Дэвид Шустер со ссылкой на источники в спецслужбах сообщил, что «Валери Уилсон три года назад принимала участие в работе группы, занимавшейся оперативным сбором данных о военных ядерных технологиях в Иране. По словам того же источника, рассекречивание агента Уилсон нанесло ущерб дальнейшей деятельности правительства по отслеживанию ядерных планов Ирана».
