Мы прошли долгий путь от представления Гюстава Лебона о женщине, которая «ближе к детям и дикарям, чем к взрослым, цивилизованным мужчинам». Последовательные открытия в области технологий, в частности метод фМРТ, позволили нам увидеть сложную и подробную картину работы мозга. Метод фМРТ дал возможность более точно оценить происходящие в мозге процессы, а также ответить на старый вопрос: отличается ли женский мозг от мужского. В Главе 4 на примере цикла Гартнера мы наблюдали, как неправильное толкование изображений мозга усложняет преодоление стереотипов и подтверждает существующий порядок вещей. Волна нейромусора и нейрообмана смыла многообещающие изображения мозга до «Нижней точки», и новая методика нейровизуализации, опираясь на поддержку психологов и нейроэндокринологов, способствовала скорее сохранению стереотипов, чем их уничтожению. Может быть, теперь, спустя столько лет, мы достигли хотя бы «Склона просвещения»?

В сфере нейровизуализации уже наведен порядок, и появились новые модели работы мозга и его взаимодействия с окружающим миром. В последнее десятилетие представители сообщества специалистов в области когнитивной нейробиологии приложили немало усилий для решения проблемы «нейроглупости», которая существенно испортила репутацию исследований методом фМРТ¹. Было приложено немало сил для обучения и просвещения и ученых, и их слушателей, и теперь количество и качество существующих методик значительно возросло. В том числе это касается объективной интерпретации полученных результатов.

Какие же улучшения мы видим в исследованиях пола, гендера и мозга? Нам нужен еще один шанс, правда? И мы найдем новый ответ на извечный вопрос о мозге мужчины и мозге женщины.

Нам известно, что результаты исследований мозга методами нейровизуализации на начальном этапе были приняты с энтузиазмом, но часто неверно истолковывались поставщиками нейромусора. Иногда причиной были сами ученые, в других случаях средства массовой информации интерпретировали ложным образом. На начальном этапе нейрообман подогревал вполне понятный, но неуместный энтузиазм, а потом он наводнял СМИ многочисленными сообщениями, основанными на полученных из научных центров данных о «большом прорыве». Затем был период критики, который привел нас к «Нижней точке разочарования». Теперь исследователи стали осознавать, что необходимо внимательно относиться к тому, что публикуют они сами, и к публикациям, сделанным отделом маркетинга. Например, если величина эффекта невелика, то не следует использовать определения вроде «фундаментальный», «значительный» и «глубокий».

Чтобы узнать, куда мы зашли, давайте рассмотрим статью о половых различиях закономерностей синаптических связей, опубликованную в 2014 году. Нейробиологи теперь особенно интересуются синаптическими связями и, кажется, не спорят, «имеет ли размер значение»². В этом исследовании ученые использовали методику, которая позволила им провести 34 716 сравнений. Из всех этих сравнений только в 178 случаях обнаружилось различие между мужчинами и женщинами с весьма скромной величиной эффекта 0,32. (Ученые честно сообщили об этом.)Иными словами, только в 0,51 % всех сравниваемых показателей были обнаружены различия между представителями мужского и женского пола.

Как бы странно ни звучало, но авторы назвали это различие «заметным». Они отметили, что «весь целиком мозг мужчин и женщин имеет больше сходства, чем различий», но название статьи и ключевые слова содержали выражение «половые различия», поэтому очень и очень вероятно, что эта статья попадет в кучу «доказательств», несмотря на истинное свидетельство противоположного. На первый взгляд, исследование включало действительно большое количество участников – 1275 человек. Критериями исключения были только медицинские показания и проблемы при сканировании, а единственной дополнительной информацией об окончательной группе из 722 участников было указание на их возраст и пол (312 мужчин и 410 женщин, все в возрасте от восьми до двадцати двух лет). Никаких данных об уровне образования, профессии или социально-экономическом положении. Это определенно не «Склон просвещения», на который мы так надеялись.

Даже если сами ученые не добавляют проблем, представители прессы активно способствуют неверной интерпретации. История о половых различиях, в которой не упоминается мозг? Это легко исправить!

В 2014 году был опубликован обзор данных, полученных за несколько десятилетий в странах Европы³. Эти исследования посвящались изменениям половых различий в когнитивных навыках. Оказалось, что в целом навыки со временем улучшались – неудивительно, учитывая повышение общего уровня образования с 1920-х до 1950-х годов. В некоторых случаях можно было отметить уменьшение или исчезновение гендерных различий. В других (например, событийная память) со временем навыки улучшались у женщин, и тогда в этом конкретном навыке наблюдались более выраженные гендерные различия. Авторы этого исследования отнесли это к социальным переменам и пришли к выводу, что «изменения случились в результате того, что женщины получили больше пользы в результате повышения уровня жизни, чем мужчины, поэтому общие когнитивные способности у них улучшились более явно, чем у мужчин». Кроме того, обнаружилось доказательство гендерного неравенства, хотя и уменьшающегося, в арифметике: мужчины считали лучше женщин.

Догадываетесь, к чему все идет? «Дэйли Мэйл» ухватилась за существование гендерного неравенства, но не его малую величину. Заголовок гласил: «Женский мозг ДЕЙСТВИТЕЛЬНО отличается от мужского: женщины лучше запоминают, а мужчины считают»⁴. Резонно полагая, что читатели не будут искать оригинальную статью, журналисты интерпретировали эти конкретные данные так: «Считается, что разные способности можно объяснить разницей в биологии мозга, а также в разном отношении общества к представителям двух полов». Хотя в тексте оригинальной статьи нет ни слова «мозг», ни слова «биология». Это уже не просто неправильное толкование, а научная фантастика – и все во имя поддержания существующего порядка.

Даже надежные и достоверные научные данные могут пройти через «испорченный телефон». Провод от науки к журналисту, который отрабатывает темы из научно-популярной литературы, не всегда идет напрямую – иногда он разветвляется и изгибается, к нему подключаются сотрудники по связям со СМИ, редакторы журналов и привлеченные журналистом эксперты. Добавьте сюда поисковые системы для научных данных, которые вылавливают «горячие» заголовки и вносят свой вклад в пиар. Когда исследование проходит через столько рук, оно может исказиться до неузнаваемости, а финальная версия не будет иметь ничего общего с оригиналом.

Захватывающие заголовки скрывают правду от неосведомленного или неосторожного читателя. «Мозг определяет различия в социальном поведении мужчин и женщин», – с помпой заявил журнал «Новости нейробиологии» в 2016 году⁵. Статья сопровождалась изображением классического вертикального разреза двух человеческих голов с мозгом внутри, одним розовым, другим голубым (и еще с дополнительными символами пола, на тот случай, если вам мало цветового кодирования). Статья рассказывала о различных химических веществах в нервной системе, которые оказывают разное влияние на проявления в поведении агрессии и доминирования у мужчин и женщин. В ней приводилась ссылка на то значение, которое эти данные могут иметь для понимания и лечения заболеваний с «заметными половыми различиями» в проявлениях депрессии и тревожных расстройств у женщин, аутизма и СДВГ у мужчин.

И только в четвертом абзаце мы читаем, что в этом исследовании ученые на самом деле исследовали хомяков. Эти зверьки, безусловно, могут страдать от хомячьей версии посттравматического стрессового расстройства или СДВГ, но значение этих данных для изучения заболеваний человека в лучшем случае спорно.

Такого рода сообщения обычно совершают путешествие от печатного издания до онлайн-ресурса. Так, одна журнальная статья, с захватывающим заголовком «Клетки еsr1+ в вентромедиальной части гипоталамуса управляют агрессией у женщин» на самом деле сообщала о локализации центров агрессии в мозге самок мышей⁶. Оказалось, что эти центры могут отличаться от тех, что расположены в мозге самцов мышей (что не проверялось). Журналист задал вопрос руководителю исследования о потенциальном значении этих данных для человека. В ответ ученый написал осторожный и тщательно продуманный ответ, который показал коллегам и попросил их проверить, соответствует ли его мнение общепринятому в этой области⁷. Этот ученый указал на две вещи: во-первых, в исследовании участвовали представители только одного пола (поэтому говорить о половых различиях было большой натяжкой), а во-вторых, это были мыши, поэтому значимость для человека довольно ограничена. Прекрасно!

Поэтому не могло не удивить, что через несколько недель появился такой заголовок: «Наука объяснила, почему одни увлекаются БДСМ, а другие нет», с захватывающей внимание картинкой: полураздетая пара (люди), связанная тем, в чем угадывается кожаный ремень (честно говоря, я не в курсе, что там принято). Ниже читаем подзаголовок: «Тебе нравятся жесткие штучки в спальне? Что ж, последние исследования показали, что в человеческом мозге секс и агрессия идут рука об руку!»⁸ Если отследить извилистый путь до истоков этих данных, то мы обнаружим ту же самую статью про мышей и их гипоталамус, которую авторы так внимательно прокомментировали. Вот вам еще один пример того, как тернист путь науки к широкой общественности.

Плохо, когда источники, которые попадают в категорию нейромусора, притягиваются за уши в дебатах о женском и мужском мозге. Вы думаете, что можете вступать в дискуссии и приводить изученные данные о половых различиях мозга, их локализации и значении для владельцев, но тут всплывает старый добрый кусок нейромусора.

Вы, наверное, помните мои далеко не лестные комментарии к книге Луэнн Бризендайн «Женский мозг», которую можно кратко охарактеризовать как богатый источник неверных утверждений или цитат на тему половых различий (причем их источник нельзя определить). Теперь по этой книге снят фильм, чей рейтинг на сайте Ротэн Томэйтос, аналоге «Кинопоиска» или Ай-Эм-Ди-би, составляет 31 %.

Я и некоторые мои коллеги связались с журналистом из «Ньюсвик», который писал о фильме. Мы хотели уточнить прозвучавшие в фильме заявления из области нейробиологии, которые поставили нас в тупик. Например: «Сплетни имеют важнейшее значение для построения социальных связей, и с этой целью женский мозг оснащен «жестко настроенной» системой с дофаминовым вознаграждением». (Какая-то первобытная версия журнала «Хэллоу!», любезно заручившаяся поддержкой первобытных эндокринологов.) Боюсь, спор сразу закончился после такого заявления: «Ну да, я говорил, что женщины стремятся к консенсусу, но если активизируется миндалина, то адреналин придает женщине достаточно уверенности, чтобы преодолеть инстинкт к сотрудничеству». Я это погуглила, чтобы разобраться, о чем вообще идет речь, и попала на сайт, посвященный «психофармакологии изобразительной порнографии», и еще на другой – о поведении лошадей. Что и требовалось доказать. (Но это звучит более занятно, чем фильм!⁹)

Не только этот фильм обесценивает все попытки серьезной нейробиологии докопаться до правды, он всего лишь капля в море циркулирующих в эфире псевдонаучных данных. Похоже, нам еще далеко до окончательного и бесповоротного избавления от нейромусора.

Если вы помните, это Корделия Файн придумала термин «нейросексизм», чтобы привлечь внимание к сомнительной практике в нейробиологии, которая может способствовать сохранению стереотипов и убеждений в отношении «жесткой настройки»¹⁰. Как дела на этом фронте?

В самом начале исследований мозга методами визуализации ученые занимались поиском половых различий в размерах некоторых структур, например мозолистого тела и гиппокампа, предполагая, что это может объяснять различия в поведении и способностях. (Напоминает принцип «недостающих ста сорока грамм» девятнадцатого столетия.) Более сложный подход к подсчетам размеров мозга, например его объема, который зависит от размера головы владельца, помог обнаружить, что именно размер мозга, а не пол определяет величину этих структур¹¹. В наши дни ученые установили, что это верно и для нервных путей, соединяющих различные зоны. Если еще упростить, скажем так: чем больше мозг, тем длиннее (и, возможно, прочнее) нервные пути, которые могут справиться с передачей сигнала на дополнительные расстояния. Если вы сравните большой мозг (мужчины или женщины) с маленьким (тоже мужчины или женщины), то увидите, что важнее размер, а не пол¹². Поэтому специалистам по нейровизуализации, которые сравнивали мужчин и женщин, понадобилось ввести в свои расчеты дополнительный фактор и, что более важно, продемонстрировать это наглядно.

Я уже говорила, что нам еще не до конца понятны отношения между структурами и функциями мозга. Делает ли вас более агрессивными крупная миндалина? Становитесь ли вы умнее из-за высокого соотношения серого и белого вещества? Если мы не знаем ответов на эти вопросы, то, видимо, имеет смысл продолжать исследования с использованием более сложных методов визуализации мозга, чтобы определять размеры разных участков мозга. Но не похожи ли эти исследования на какую-то новую нейрокраниологию?

С одной стороны, мнения о размере уже не слышны, особенно учитывая подробные измерения и уточнения размеров мозга и головы. (Хотя, как мы видели, еще продолжаются споры о том, какие именно расчеты использовать.) Недавно было проведено два метаанализа, и стало ясно, что ранее считавшиеся достоверными различия миндалины и гиппокампа у мужчин и женщин просто исчезли после уточнения и исправления расчетов¹³. С другой стороны, появляется новая версия таких заявлений, отчасти по причине доступа к большим массивам данных о визуализации мозга.

Недавно группа психологов под руководством Стюарта Ритчи из Университета Эдинбурга сообщила о новых половых различиях. Исследовали 2750 женщин и 2466 мужчин¹⁴. Интересно то, как были поданы эти данные и в статье, и в последующих комментариях в прессе. В резюме статьи указывалось, что у мужчин больше сырой объем (именно так, я не исправляла), сырая площадь поверхности, больше синаптических связей, состоящих из белого вещества. В то же время у женщин больше толщина сырой коры и более сложное распределение белого вещества. Все эти различия сопровождались характерными розовыми и голубыми колоколообразными кривыми и заявлениями о довольно большой величине эффекта. Особенно привлекали внимание различия в общем объеме мозга, объемах серого и белого вещества. Однако когда авторы скорректировали эти цифры согласно размерам мозга, многие различия пропали, а те, которые остались, значительно уменьшились. Об этом прямо говорилось в тексте, но первоначальное впечатление, которое складывалось у несведущего журналиста, было другим – что эти различия довольно существенны (в статистическом и общем смысле).

И действительно, этой статье был посвящен обширный комментарий под заголовком: «Почему женщины не могут быть похожими на мужчин?» В нем тем, кто считает, что различий между мозгом мужчин и женщин нет, предлагалось «проверить это на практике»¹⁵. Автор комментария также подбросил в уже гремучую смесь «твердо установленную связь между объемом мозга и IQ» и в подтверждение своих слов довольно странно процитировал статью, в которой четко значилось: «размер мозга не обязательно ведет к различиям IQ у разных людей»¹⁶. То есть если не обращаться к оригинальной статье, то можно поверить в «горячий» заголовок, созданный плохо информированным журналистом.

Однако охота за доказательствами, подтверждающими половые различия в мозге, все еще продолжается. Ученые Висконсинского университета опубликовали результаты исследования структур мозга у 143 младенцев в возрасте одного месяца (73 девочки и 70 мальчиков)¹⁷. Это было крупномасштабное исследование здоровых, родившихся в срок младенцев с использованием сканера высокого разрешения, поэтому данные значимы для этой области исследований. Нам известно, что в прошлом различия между мужчинами и женщинами считали существующими с рождения, на этом и был основан биологический детерминизм. Однако крупных исследований младенцев не проводилось. Может быть, представленное исследование расставит все точки над «i»?

Авторы этого исследования сообщили о заметных половых различиях в общем объеме мозга, серого и белого вещества. Но, опять-таки, эти различия быстро исчезли при сообщении данных широкой общественности, в этот раз через онлайн-ресурс, где публикуются резюме статей. Исследование описывали как важный прорыв в поиске объяснений различий мужского и женского поведения. Один из комментаторов писал, что «если мы сделаем вид, что этих ранних половых различий в мозге не существует, то не сделаем наше общество более справедливым»¹⁸. Но проблема в том, что опубликованные данные неверны. Хотя исследователи заявили, что скорректировали данные относительно размера мозга, сторонние нейробиологи заметили, что это не так. После того как авторам это сообщили, они все пересчитали и заявленное «значительное» различие испарилось.

Сообщение об исправлении данных опубликовали на веб-сайте журнала и странице исследовательского центра¹⁹. Тем не менее между этими событиями прошло два месяца, и пресса уже раскрутила свой маховик. Ссылка на исследование появилась на Фейсбуке с комментарием: «Я недавно поспорил со специалисткой, которая утверждала, что получила диплом в этой области совсем недавно. Когда я привел эти данные, она сильно покраснела, а я был счастлив». Комментарий можно найти также на сайте «Пинтерест»²⁰.

В наши дни недостоверные новости, или нейроновости, сохраняются вечно, даже если впоследствии опровергаются.

Совершенно очевидно, что у этой верхушки существует целый «айсберг», «проблема картотеки» или «проблема долгого ящика». Как мы говорили в Главе 3, это старый вопрос о систематическом предубеждении, когда публикуются только те исследования, в которых обнаруживаются половые различия, а остальные откладываются в долгий ящик²¹. Чтобы это проверить, достаточно рассчитать ожидаемую пропорцию значимых и незначимых различий в данной области исследований на основании известной величины эффекта. Потом можно сравнить эту цифру с тем, что мы имеем на самом деле.

Джон Иоаннидис, профессор кафедры медицины, здравоохранения и статистики Стэнфордского университета, включился в битву с проблемой айсберга. Он указал на низкое качество статистической обработки результатов в клинических исследованиях последнего десятилетия и заметил, что наука должна исправлять собственные ошибки и следить, чтобы ошибочные данные не выходили в свет. В 2018 году он и его коллеги обратили внимание на применение методов нейровизуализации для изучения половых различий. Они посчитали пропорцию статей с сообщениями о различиях, сходствах и отсутствии различий²². Ученые просмотрели 179 статей и в названиях только двух из них обнаружили четкое указание на отсутствие разницы. В итоге 88 % статей сообщали о значимых различиях того или иного рода. Как указал Иоаннидис, «коэффициент успеха» оказался неправдоподобно велик. Он и его сотрудники также изучили взаимосвязь между размером выборки (количество участников исследования) и числом областей мозга в каждом исследовании, где обнаружились половые различия. И такая взаимосвязь не могла не существовать: чем меньше исследование, тем меньше должно обнаруживаться зон мозга с повышенной активацией. Однако как ни старались ученые, они не смогли установить указанную корреляцию. Казалось, что небольшие исследования приносили больше «положительных» результатов, чем могло ожидаться. В этих исследованиях сообщалось о почти таком же количестве значимых зон мозга, как и в крупномасштабных исследованиях. Причины могли быть разными: исследователи хотели публиковать только те статьи, где сообщалось о различиях, или журналы соглашались печатать материалы со значимыми данными, или ученые вообще не сообщали об отрицательных результатах.

Учитывая, насколько небольшими были половые различия (это полностью признают даже самые пылкие защитники биологической детерминистской позиции), «коэффициент успеха» таких исследований просто не может быть таким огромным. Оказалось, что убеждение в «жестко настроенных» половых различиях подкрепляется отчетами о «различиях мозга», подобными тем, которые изучала группа Иоаннидиса. Нас не может не беспокоить, что так много исследований основано на предубеждении²³. Доказательства, которые приходят из области нейробиологии, обладают мощным влиянием на окружающий мир, а он, в свою очередь, изменяет мозг. Кроме того, такие доказательства играют роль в сохранении стереотипов, формировании личности и других свойствах социального мозга, постоянно занятого поиском правил. Так мы получаем искаженное представление; хотя, возможно, иногда нам даже сообщают правду, но не всю правду, и тогда нас – и наш мозг тоже – просто вводят в заблуждение.

Мы уже видели, как ранние изображения мозга подтверждали факт жесткой настройки его функций и структур. Это означало, что участник выполнял речевые упражнения, работал с картинками или решал логические задачи, а закономерности активации и изображения всегда были похожими (как бы вы их ни измеряли) и воспроизводимыми. Тогда, если вы собирались сравнивать мужчин и женщин (конечно, если ваши участники не имели неврологических отклонений и не принимали действующих на мозг препаратов, а их возраст был почти одинаковым), вам не нужно было знать о них ничего, кроме пола.

Вы также могли предположить, что все ваши участницы были типичными представительницами группы, на которую наклеивался ярлык «женщины», а мужчины – «типичными мужчинами». Если же, например, вы изучали речевые навыки у женщин, то ваша случайная выборка, собранная в один год (и часто среди молодых студенток или аспиранток), должна быть очень похожей на выборку, использованную на следующий год, когда вам захотелось повторить исследование. А потом вы могли бы объяснить любые обнаруженные различия между группами с точки зрения их «мужских» или «женских» свойств. Вы выбрали эти две группы на основании их «естественных» различий, и если они по-разному выполняли задание или их мозг выглядел по-разному, то только потому, что мужчины отличаются от женщин.

Открытие пластичности человеческого мозга, которая длится на протяжении всей жизни и зависит от опыта, означает, что в гендерных исследованиях мы должны обращать внимание не только на пол и возраст участников. Однако создается впечатление, что «прожектор пластичности» редко используется в дебатах о половых различиях мозга.

Теперь нам известно, что разный опыт, увлечение компьютерными играми и даже направленные ожидания могут менять мозг. Например, если вас интересуют различия в восприятии пространства, то вы должны выяснить, каким важным для этого опытом обладают ваши участники. Они много играют в видеоигры? Они занимаются спортом, развивающим навыки пространственного восприятия? Их работа связана с ориентированием в пространстве? Когда мы смотрим на гендерный мир, который окружает мозг, то понимаем, насколько вероятно, что мужчины и женщины будут в этом отличаться. Поэтому в исследованиях нужно учитывать подобные факторы при разработке процесса эксперимента, а также в обработке и интерпретации результатов. Нам нужно признать, что человеческий мозг всегда тесно связан с окружающим миром. Чтобы разобраться в работе мозга, нам нужно также изучить и этот мир.

Это особенно важно теперь, когда ученые могут обратиться к огромным базам данных по нейровизуализации. По всему миру ученые обмениваются полученными у себя в лабораториях сведениями. Их цель – собрать общую коллекцию данных о структурах и функциях мозга, к которой каждый ученый будет иметь доступ, чтобы проверить свои теории и допустимость их экстраполяции на большие группы людей за пределами лаборатории. Вместо десятков участников исследований мы можем рассматривать сотни и тысячи сканов головного мозга.

В одной из статей сообщалось об исследовании состояния покоя мозга у 1400 участников. (То есть измерения проводили в тот момент, когда участник просто лежал под сканером, не выполняя никакого задания.)²⁵ Ученые измерили активность синаптических взаимодействий в этом состоянии и обнаружили, что возраст и пол являлись важнейшими отличительными характеристиками в разных видах сравнений. Статья, естественно, сопровождалась картинкой с розово-голубой колоколообразной кривой. На самом деле картинка показывала, насколько перекрывающимися были данные, полученные у мужчин и женщин, однако авторы не сообщили о величине эффекта. Хотя во входных анкетных данных имелись демографические сведения, например уровень образования или профессия, авторы не принимали их во внимание при проведении сравнения. Таким образом, эта статья кажется впечатляющим доказательством в пользу биологического детерминизма, основанном на гигантском наборе данных. Однако ключевые факторы, запускающие пластичность, в нем вообще не рассматривались. Возраст участников составлял от восемнадцати до шестидесяти лет, так что у них было немало времени в их гендерной жизни, чтобы приобрести опыт, повлиявший на мозг и поведение.

Если мы до сих пор задаем все те же вопросы с тем же мировоззрением, то ответы не обязательно будут лучше, даже если у нас теперь есть продвинутые технологии и большие массивы данных. Большее количество сравнений более крупных наборов данных не приблизит нас к пониманию мозга, если мы будем и дальше придерживаться бинарных биологических характеристик и игнорировать психологические, социальные и культурные факторы. Вряд ли среди 1400 участников исследования много жонглирующих водителей такси или канатоходцев-скрипачей, но я могу держать пари, что у них проявляется огромное разнообразие в образовании, профессиональной деятельности, занятиях спортом и других хобби.

Создается впечатление, что мозг не просто отражает мир, в котором существует. Появляются новые доказательства, что нам следует учитывать взаимное влияние гормонов и окружающего мира²⁶. Нам известно, что развитие мозга – это динамический процесс, и его изменения отражают взаимодействие с окружающей средой. Ясно, что колебания уровней гормонов также оказывают влияние на происходящее вокруг нас. Это уже и близко не похоже на характеристику в духе «биология правит» для гормонов вроде тестостерона. Теперь понятно, что уровни гормонов могут меняться в зависимости от степени и характера участия в жизни общества.

Удивительный пример показывает колебание уровней тестостерона у отцов. Оно зависит от того, сколько времени они проводят со своими детьми. А это, конечно, отражает ожидания, характерные для культурного кода народа. В Танзании провели исследование, где в одну группу входили отцы, которые активно заботились о своих детях. Уровни тестостерона у представителей этой группы были ниже, чем у тех, кто не занимался с детьми²⁷.

Этот «разумный» эффект тестостерона был искусно продемонстрирован специалистом в области социальной нейроэндокринологии Сари ван Андерс. Она пригласила три группы доверчивых мужчин и принесла им плачущую куклу²⁸. (Это одно из тех исследований, читая о которых я радуюсь, что оказалась по другую сторону зеркала в лаборатории экспериментальной психологии или комнаты для допросов.) Одна группа мужчин должна была слушать плач ребенка, но не могла вмешиваться, другой было позволено брать в руки куклу (которая, однако, была запрограммирована на плач вне зависимости от того, что вы с ней делали, я знаю человеческих младенцев с точно такой же программой). Счастливчики из третьей группы получили куклу, которая «реагировала» на действия, которые обычно совершают родители: кормление, смена подгузника, поглаживание по спинке. У участников измеряли уровни тестостерона в слюне до эксперимента с куклой и после. В той группе, участники которой успешно «успокаивали» куклу, уровень тестостерона снижался. У тех, кто «только слушал», уровень тестостерона значительно вырос. А те участники, которые безуспешно качали куклу, сохранили уровни тестостерона на прежнем уровне. Ван Андерс предположила, что, поскольку стимул был одинаковым для всех групп, вариации уровней тестостерона отражали социальный контекст и возможность (или невозможность) действия «для решения проблемы». Таким образом, не только наш мозг пластичен, но и уровни гормонов не зафиксированы в той мере, в какой представлялось раньше.

Есть ли еще какие-то переменчивые аспекты человеческого организма, которые раньше считали фиксированными? Оказывается, что даже личность может со временем меняться. Для оценки этого применяют опросники, измеряющие «социальную желательность», ответы на которые, естественно, представляют вас в позитивном свете. Даже учитывая это, характеристики «большой пятерки» (откровенность, добросовестность, общительность, доброжелательность и эмоциональность) считались стабильными. Мыслитель девятнадцатого столетия Уильям Джеймс, которого называют «отцом американской психологии», даже говорил о личности как о «приклеенной, как пластырь» после примерно тридцатилетнего возраста²⁹.

Это отлично соответствует модели, согласно которой характеристики личности (конечно, у взрослых) отражают биологические (фиксированные) качества. Однако недавно провели метаанализ, объединивший данные четырнадцати долгосрочных исследований. Измерения проводились в четырех различных ситуациях, и в них участвовало почти 50 тысяч человек. Оказалось, что «пластырь» нашей личности осыпается, как штукатурка³⁰. Во всех исследованиях все черты, кроме доброжелательности, значительно упрощались со временем (причем с одновременным увеличением капризности, по данным одних ученых, и обаяния, по данным других). В качестве объяснения приводился эффект прагматичности: в молодости вы подаете себя как «максимально» добросовестного и общительного, но с возрастом успокаиваетесь – на самом деле это очень мило называется «эффектом сладкой жизни». Также существуют веские доказательства, что не все меняются с одинаковой скоростью или в одном направлении.

Но в общем создается впечатление, что наша личность, наш «направленный вовне» профиль не является фиксированным на всю жизнь, он может серьезно меняться. Конечно, это может отражать разницу способов измерения качеств, но в то же время и свидетельствовать о желании представить себя людям с хорошей стороны. И это тесно переплетается с социальными факторами: «кто спрашивает», «почему спрашивает» или даже «когда спрашивает». Таким образом, у нас есть пластичная, гибкая личность и пластичная, гибкая биология.

Определение характеристик личности было только одним из вкладов психологии в спор о половых/гендерных различиях, рассмотренный нами в Главе 3. Другим была подробная каталогизация тех когнитивных навыков, которые вроде как достоверно отличали женщин от мужчин. Выдержал ли этот список проверку временем, или нам нужно его пересмотреть?

Психологические исследования половых различий поведения навлекли на себя немало критики: от резких и пренебрежительных высказываний Хелен Томпсон Вулли о психологии двадцатого века до аналитически-скрупулезного изучения Корделией Файн недопонятых и искаженных исследований в двадцать первом веке. Ни Вулли, ни Файн не имели принципиальных возражений против проведения исследований вообще, но возражали против того, как они проводились. Они обе отметили, что для этой области знаний была характерна типично плохая научная практика, которая не могла не поставить под сомнение многие сделанные выводы.

Что же касается когнитивных навыков, то, как мы видели в Главе 3, Элеанор Маккоби и Кэрол Жаклин в 1970-х годах провели аккуратную работу по приведению данных в порядок. Они оставили достоверные характеристики, которые могли бы отличаться у мужчин и женщин: это речевые, зрительно-пространственные, математические способности и агрессия. На этой стадии немного внимания уделяется другим важным факторам, кроме биологического пола, – считается, что как только вы засунули участника в коробку с надписью «мужчина» или «женщина», то все остальное неважно (ну, разве только возраст).

По мере того как стала ясна необходимость рассмотрения других биологических переменных, ситуация стала меняться. Существует даже возможность отследить, как менялось мышление, сравнив предисловия к четырем изданиям превосходной книги Дайаны Халперн «Половые различия в когнитивных способностях», которые вышли между 1987 и 2012 годами³¹. Халперн отметила возрастающий поток данных, в том числе доказательство изменяющих мозг событий окружающего мира и приобретение этой исследовательской областью политической окраски. Халперн также возглавляет группу психологов, которые после знаменитой речи Ларри Саммерса выпустили авторитетное резюме о современном состоянии дел в исследованиях половых различий, которые наблюдаются в науках и математике³². С позиции этого обзора исследований она отметила одну особенность: в разных культурах различия уменьшались, исчезали или даже были обратными. С такими доказательствами становится все труднее придерживаться позиции, что половые различия обусловлены только биологией, генетикой, гормонами или всем сразу.

В 2005 году Джанет Хайд, профессор психологии и женских исследований, последовательница Хелен Томпсон Вулли в Висконсинском университете, изучила сорок шесть метаанализов статей вместе с результатами работ на тему личности и общества, авторы которых измеряли «психологическое благополучие» на основании показателей «самоуважения» и «удовлетворения жизнью»³³. Как вы уже знаете, каждый метаанализ представляет собой обзор десятков или сотен статей, потому что «психология половых различий» – продуктивная индустрия.

Хайд пришла к поразительному выводу. Оказывается, в противоположность современной «модели различий», подчеркивающей почти диморфное разграничение на мужчин и женщин, данные указывают на то, что представители двух полов похожи почти по всем психологическим параметрам. Из 124 величин эффекта работ, которые вошли в метаанализ, 78 % процентов были меньше или равны нулю. Это относилось даже к давним фаворитам в этой области: математическим способностям (+0,16) и стремлению помогать людям (+0,13). Очень малое количество величин эффекта имело большое значение (больше 0,6).

Не забывайте о том, что многие исследования половых различий должны оправдывать ситуацию, в которой мужчины занимают положение силы и влияния (а женщины нет). Тогда понятно, почему характеристики, в которых наиболее заметны различия между мужчинами и женщинами, не встречаются в описаниях должностей для будущих флагманов индустрии. Эти характеристики включают мастурбацию (это «социальная и личностная переменная» с величиной эффекта +0,96), скорость броска мяча (+2,18), а также его дальность (+1,98).

Если вы думаете, что обзор 46 метаанализов был самым внушительным ответом психологии на этот вопрос, то это не так. Всего через десять лет Этан Зелл и его коллеги сложили вместе 106 метаанализов и провели оценку величин эффекта на еще более высоком уровне. (Этот метод называется метасинтез)³⁴. На самом деле целью их работы было исследование гипотезы Хайд о сходстве полов. По их расчетам, в метасинтез вошли данные 10 тысяч отдельных работ и более двенадцати миллионов участников – впечатляющий и подробный отчет.

И что же нашли эти ученые? Общая величина эффекта по всем включенным характеристикам составила +0,21. Иными словами, в 85 % случаев различия между мужчинами и женщинами были либо небольшими, либо очень маленькими. Самое большое различие, которое они нашли для качеств мужчин и женщин, имело величину эффекта +0,73 – не особенно много, даже учитывая природу этой характеристики. В заключение ученые сказали, что их метасинтез предлагает «интригующую» поддержку гипотезе гендерного сходства.

Эти два примера показывают, что при ближайшем рассмотрении прекрасно организованных и крупномасштабных исследований создается впечатление, что из списка различий исчезает один пункт за другим. Где эти достоверные различия в математических способностях, о которых говорили Маккоби и Жаклин? Их нет. А явное превосходство женщин в речевых навыках? Исчезающе малое различие по многим параметрам: количество слов в словарном запасе, понимание текста и написание сочинений. Потенциальным кандидатом на различия может быть беглость речи, но величина эффекта здесь только –0,33 – не особенно показательная переменная. Справедливости ради, надо сказать, что способности к мысленному вращению превысили средний показатель, но ненамного, величина эффекта здесь 0,57. Хотя, как мы знаем, эта способность может меняться в зависимости от вида теста и предварительных тренировок.

Мне кажется, самое время радикально пересмотреть «надежный» показатель отличия мужчины от женщины, который поддерживается только за счет системы убеждений столетней давности или исследований ведущих университетов.

Могли ли мы на самом деле все это время ошибаться в отношении пола?