С момента рождения (и даже еще раньше) человеческий мозг сталкивается с направленными на него ожиданиями родственников, учителей, работодателей, средств массовой информации и, в конечном итоге, себя самого. Несмотря на появление технологий визуализации мозга, мужчинам и женщинам продолжают продавать представление о женском и мужском мозге, врожденные различия которых определят, что они могут делать, каких успехов добьются и в чем потерпят поражение.

Теперь мы намного лучше представляем себе, какую роль играет в развитии человека социальный фактор, потому что делающий прогнозы мозг постоянно ищет правила существования в обществе, и мы понимаем, что благополучие невозможно без самоидентификации и чувства собственного достоинства. Совершенно очевидно, что последнее легко разрушается под влиянием негативных стереотипов или социальной изоляции.

Именно здесь мы можем отыскать истоки гендерного неравенства, многие годы привлекающего внимание общества. Как повлиял на развивающийся мозг гендерный уклон развития? Даже если мы предпримем титанические усилия по выравниванию пути развития мозга или удалению с него дезориентирующих знаков, может случиться такое, что наш мозг станет неподходящим для целевого назначения? Может быть, он слишком закостенел для взаимодействия с окружающим миром, и его предварительные предсказания нельзя изменить?

Давайте еще раз пересмотрим все, что мы знаем о социальном мозге, и решим, будут ли половые/гендерные различия «рекомендованных» путей развития оказывать влияние на его свойства.

В популярной литературе очень часто и подробно обсуждаются различия между высокоразвитой, обрабатывающей информацию частью мозга и более примитивной и эмоциональной его частью. Одну часть, систему познания (особенно префронтальную кору), можно охарактеризовать в духе Шерлока Холмса. Это рациональная, логичная и жестко фокусированная исполнительная система, которая отвечает за планирование и принятие решений. Другая система – импульсивная и временами возбудимая лимбическая система – описывается «внутренним зверем». В книге «Парадокс шимпанзе» спортивный психолог Стив Питерс называет эту часть мозга «внутренним шимпанзе» и считает ее более примитивной, управляемой эмоциями системой мозга, за которой обычно присматривает более молодая в эволюционном плане, рациональная система лобных долей. (Хотя ее рациональность можно успешно ограничивать, если вы спортсмен из высшей лиги и стремитесь выиграть любой ценой.)¹

Обычно считается, что взаимоотношения между двумя системами складываются следующим образом. Более древней и капризной эмоциональной системой нужно управлять, контролировать ее и, в идеале, подавлять – и этим занята «холмсова» префронтальная кора с ее холодным, основанным на доказательствах подходе к жизни. Теперь мы знаем, что когнитивные процессы, подобные обучению, запоминанию и планированию действий, и даже более фундаментальные процессы восприятия не протекают в свободном от эмоций вакууме. «Холмсова» часть нашего мозга на самом деле гораздо ближе к эмоциональному основанию, часто с ним консультируется, обменивается посланиями и даже принимает (или меняет) решения на основании входного сигнала от нижележащих слоев мозга, в духе «хорошо» и «плохо». Как мы видели в Главе 6, это особенно верно в отношении сетей социального мозга. Хотя высшие аспекты социализации, такие как восприятие и идентификация себя и других, сосредоточены в различных областях префронтальной коры, известно, что они тесно связаны с лимбической системой. Они обмениваются друг с другом позитивной и негативной информацией и постоянно обновляют наш каталог социальных кодов². Эти взаимосвязанные системы формируют часть нейронной сети для понимания чужого сознания, они необходимы, чтобы «читать» мысли других людей и определять преднамеренность.

Однако существует и третье звено в этой цепи, мост между Шерлоком Холмсом и Внутренним Шимпанзе. Он образован структурой, к которой мы часто обращались, когда говорили о различных компонентах нашего социального мозга. Это передняя поясная кора. Как вы помните, расположенная сразу позади фронтальной части мозга, она анатомически и функционально тесно связана с префронтальной корой, а также с центрами управления эмоциями (миндалиной, островком Рейля и полосатым телом)³. Предполагается, что поясная извилина содержит нервные клетки необычной, веретенообразной формы, которые, возможно, служат для высокоскоростной коммуникации, необходимой для работы социального мозга⁴.

Какая же функция связана с этой областью нейронного пространства, так удобно расположенной и хорошо оборудованной? Теперь уже ясно, что передняя часть поясной коры участвует в выполнении самых разнообразных заданий. С одной стороны, она играет важную роль в когнитивном контроле и активируется, когда кто-то совершает ошибку (как в задании на определение пригодности). С другой – это важнейший оценочный механизм, который реагирует на позитивную и негативную «окраску» обратного ответа на задание, а ее повреждение связано с заметными изменениями эмоций⁵.

В 2000 году нейробиологи Джордж Буш, Фан Луу и Майкл Познер опубликовали авторитетный научный обзор. Они провели метаанализ многих исследований в области нейробиологии и предположили, что передняя поясная кора выполняет две основные функции⁶. Любая активация, связанная с заданием на когнитивное мышление, наблюдается в дорсальной (задней) части этой структуры (дППК), а активация под действием эмоций – в вентральной (передней) части (вППК). Ученые предложили модель, в которой подчеркивалась роль дППК как системы обнаружения ошибок. То есть она оценивает ситуацию с помощью связи с эмоциональными центрами. Поэтому в ней регистрируются последствия ошибок, а поведение корректируется. ДППК постоянно контролирует проблемы, связанные с противоречивыми ответами, когда необходимо понять, какое действие могло привести к совершенной ошибке.

Буш и его коллеги считали, что роли «оценки ошибок» и «мониторинга противоречий», которые выполняет дППК, помогают связать результаты исследований, хотя здесь еще остались неясные моменты. Например, есть свидетельства упреждающей деятельности дППК (после получения инструкций к заданию, но до поступления входного сигнала), и эта деятельность не соответствует модели дППК, контролирующей происходящие события. Конечно, теперь мы можем связать этот аспект деятельности поясной коры с ее ролью в создании предварительных прогнозов – может ли дППК кодировать событие как ситуацию, в которой возможно совершение ошибки?

Мэттью Либерман и Наоми Эйзенбергер несколько иначе оценивают роль дППК, например в задании «Сайберболл». Как вы помните, эти ученые предложили систему шаблонов, или «социометр», который входит в состав социального мозга и постоянно контролирует уровень самоуважения⁷. Это система предупреждения, которая активируется, когда уровень самоуважения снижается и становится недостаточным для сохранения благополучного самоощущения в обществе. В первую очередь речь идет об обстоятельствах, связанных с социальной изоляцией. Либерман и Эйзенбергер поместили дППК в центр сети социометра на основании собственных наблюдений за реакцией отторгнутого обществом человека. Реакция была той же, что и в ответ на физическую боль, и обе реакции достоверно связаны с деятельностью ППК^{, 8}.

Либерман назвал ППК «системой предупреждения» мозга, или системой когнитивного определения, которая отслеживает проблемы, требующие ответа, оценивает ошибки и проверяет противоречивые сигналы. Сюда входит механизм измерения эмоций, который выявляет проблемы и заставляет менять поведение, чтобы проявлять социальную активность и поддерживать бак самоуважения в наполненном состоянии. Суть в том, чтобы избегать любых событий, так или иначе угрожающих самоуважению. Эта система связана с префронтальной корой и в какой-то степени контролирует «количество» дистресса, связанного с болью из-за падения самоуважения. Чем активнее система, тем выше уровень дистресса в ответ на социальную боль⁹.

Предупредительный сигнал запускает цепь событий. Например, кто-то предлагает вам попросить повышение на работе. Сначала вы чувствуете себя польщенной, начинаете пересматривать свое резюме и изучать условия повышения. (Уже понятно, что вы не относитесь к тем, кто действует спонтанно.) Потом ваш сверхосторожный внутренний критик начинает подавать предупредительные сигналы – эй, остановись-ка на минуту, подумай, чем это может закончиться. Скольким условиям для повышения ты удовлетворяешь? Ты будешь работать с другими людьми? Они люди твоего сорта или нет? Что произойдет, если ты ошибешься? (Что весьма вероятно при работе на более высоком уровне.) И «твоя» ли это работа? Подумай, насколько комфортно ты себя чувствуешь на своем месте. Да, зарплата так себе (и ты уверена, что получаешь меньше других, но не надо рубить сук, на котором сидишь), но работа несложная и ты занимаешься ею так давно, что вряд ли ошибешься. Тебя считают надежным партнером, так зачем ставить себя в такое положение, что люди пожалеют о твоем повышении? Да, в топку это заявление – уф, еле удалось спастись.

С точки зрения нейробиологии первая реакция будет реакцией торможения. Отмечается ошибка или возможное несоответствие, изменяется поведение, и находятся альтернативные реакции. Потом в игру вступает дополнительная система. Возможна переоценка, в том числе с участием префронтальной коры: она ослабит эмоции и остановит падение самоуважения. Эти действия не эмоциональные (в духе шимпанзе) – «чувствуй, бойся, но делай это в любом случае», а действия человека, которого называют слабохарактерным – «чувствуй, бойся и отступай как можно быстрее». Хорошо, а что определяет, когда и как мы будем действовать?

В главе про социальный мозг мы рассматривали понятие внутреннего шаблона, или социометра, который измеряет уровни самоуважения и оповещает нашу систему предупреждения, если стрелка прибора отклоняется в опасную зону.

В своей книге о социальном мозге Мэттью Либерман описал историю, которая приключилась с двумя системами сигнализации у него дома. Речь шла о дверном звонке, который не звонил (неисправная система предупреждения), и датчике дыма, по причине неисправности посылавшем сигнал без какого-либо признака задымления (неисправная система определения)¹⁰. В том же ключе я хотела бы рассказать о неисправных тревожных системах в моей жизни, чтобы показать необходимость определения неисправного элемента в социометре нашего мозга.

Мой дом построен довольно давно, и прежние владельцы его много раз перестраивали. Об этом может рассказать электропроводка. Вскоре после переезда нам пришлось протянуть дополнительный электрический провод для освещения веранды (что вышло нам очень недешево). После этого у нас стало отключаться электричество – часто и необъяснимо. К нам приходили озадаченные электрики (что также стоило прилично), которые долго не могли понять, в чем суть проблемы, а потом оказалось, что все дело – в недавно установленном распределительном щитке. Несмотря на современность, он постоянно барахлил из-за капризов старой проводки, проложенной еще во времена Эдисона. Вы приглушили свет в спальне? Открыли дверь сушильного шкафа? Или вам пришло в голову воспользоваться утюгом? Любой всплеск дополнительной активности вызывал у нашего суперчувствительного распределительного щитка стремление «спрятать голову в песок» и выключить вообще весь свет в доме. В отличие от датчика дыма Мэттью Либермана распределительный щиток был исправным, но слишком чувствительным.

Точно так же, я думаю, существуют довольно заметные индивидуальные различия в показаниях социометра, которые вызывают сигнал предупреждения. Один человек, получив отказ в приеме на работу, пожмет плечами и пойдет дальше, а другой погрузится в депрессию. И такая реакция – это не просто временная остановка. Чем чаще это происходит, тем дальше социометр уводит от предположительно позитивных событий, потому что боится.

Что определяет порог этой системы? Существует ли какой-то внутренний, врожденный механизм, или это регулируется правилами внешнего мира? А если правила имеют гендерную окраску, то мы получим гендерный социометр?

Есть представление, что социометр – реактивная система, которая реагирует на произошедшее. Но, может быть, он также умеет предсказывать будущее? Как мы говорили, Буш и его коллеги указали на упреждающую в некоторых случаях деятельность ППК, а модель мозга двадцать первого столетия как раз учитывает предсказательную природу мозга, которая наблюдает и за тем, что может произойти, и за тем, что происходит. Недавно ученые из Оксфорда визуализировали работу ППК и установили ее роль в актуализации контроля за поведением¹¹. ППК отмечает ошибки, совершенные в прошлом, и принимает решение: использовать те же самые шаблоны или попробовать новую стратегию.

Во многих ситуациях, особенно связанных с жизнью в обществе, мы вспоминаем прошлые или даже настоящие события, чтобы разобраться в правилах нынешней жизни. Однако часто наши размышления о социальных условиях связаны с предсказаниями будущего: как кто-то может отреагировать на ваше заявление о приеме на работу, что может произойти, если вы поменяете работу, попросите повышения, что будет, если вы не впишетесь в коллектив, или не добьетесь успеха, или вам не понравится вечеринка, на которую вас пригласят. Например, те реакции на угрозу подтверждения стереотипа, которые мы встречали ранее, можно считать упреждающим ответом. Ваша антенна, настроенная на определение своего места в группе, начинает вибрировать, потому что вы попали в ситуацию, опасную для вашего самоуважения, и можете совершить ошибку и разочаровать окружающих своим поведением.

Эта часть системы также может оказаться неисправной, и упреждение не совпадет с тем, что произойдет на самом деле. Падение давления не всегда указывает на дождь, так что вы вполне можете отправиться на прогулку без зонтика. Но если ваш измерительный прибор слишком осторожен и поэтому всегда настроен на ошибку, то к тормозящим предупреждениям будет привлечено больше внимания, чем это необходимо. И, конечно же, неудача в определении совпадения или несовпадения реальности будет подкреплять избегание, поскольку ошибка предсказания не обнаружена. Не ходите на улицу – и не промокнете. Кроме того, если говорить о стоимости предвосхищенных последствий (удар по самоуважению), то она намного превышает выгоду от игнорирования этих последствий. (Я могу перейти на другую работу и доказать, что все не правы.) И тогда наша дППК, выявляющая противоречия и ограничивающая поведение, получит главный приз.

Некоторых людей так сильно подавляет эта тревожность в предсказании будущего, что они с трудом переносят превратности повседневной жизни¹². Это наводит на мысль, что предсказательная часть их социометра слишком активна и сосредоточена на негативных результатах. Мы говорим о той версии социометра, которая отнюдь не полезна для нашего социального мозга и его нейронных сетей. Это сверхчувствительная версия, она может без необходимости тормозить человека, потому что постоянно руководствуется одними и теми же результатами оценки «игра не стоит свеч». Как будто ваш ограничитель скорости установлен на слишком низкое значение, мозг действует в диапазоне, который находится еще ниже, и прибор ведет по сверхбезопасной внутренней полосе.

Таким образом, мы имеем внутренний ограничитель, который хорошо приспосабливается к окружению и контролирует социальный мозг. Однако его установки могут изменяться и слишком тормозить наши действия. Центр в модели социометра – дППК. Следовательно, последствиями нашего осторожного ограничителя будут проблемы с самоуважением, тревога и чересчур сдержанное поведение. Поэтому вполне можно охарактеризовать половые/гендерные различия социального мозга, исходя из чрезмерной активности дППК, и это может объяснить, откуда появляется гендерное неравенство во власти и успехе в жизни в целом.

Когда мы обсуждали социальный мозг в Главе 6, то поставили в центр самоощущение и самоидентификацию. И то и другое помогает социальному мозгу сохранять позитивную самоидентификацию любой ценой и искать лучшие способы поддержания самоуважения. Чтобы избежать опасного отторжения обществом, социометр мозга будет контролировать уровень самоуважения, в случае его падения активируя те же самые механизмы боли, которые включаются, когда мы ломаем руку или ногу. Сохранение или повышение самоуважения могут быть столь же необходимы для благополучия, как хорошая еда и крыша над головой. Патологически низкие уровни самоуважения ассоциируются с рядом нарушений: депрессией и расстройствами пищевого поведения¹³. Поэтому не исключено, что самоуважение – это одна из наиболее изученных конструкций в современной социологии, и это подтвердило проведенное в 2016 году крупномасштабное международное исследование самоуважения, включавшее более 35 тысяч локальных экспериментов¹⁴.

Тысячи таких исследований принесли почти одинаковые результаты. Оказывается, всегда существует гендерное различие в самоуважении, и у мужчин его уровень выше¹⁵. Это наблюдается не только в развитых странах («западных», «образованных», «промышленно развитых», «богатых» и, естественно, «демократичных»). В крупном исследовании в онлайн-режиме участвовал почти миллион человек из сорока восьми стран – и гендерное неравенство было обнаружено в каждой стране. Повсюду женщины испытывали меньше уважения к себе, хотя, как можно предположить, величина эффекта в каждой стране была разной. И где же обнаружились наибольшие различия? В первую десятку вошли Аргентина, Мексика, Чили, Коста-Рика и Гватемала. (Это говорит о том, что в странах Центральной и Южной Америки женщины испытывают большие проблемы с самоуважением.) Затем следуют такие страны, как Великобритания, США, Канада, Австралия и Новая Зеландия (так что проблема не только в Южной Америке). Наименьшие различия были обнаружены в азиатских странах, таких как Таиланд, Индия, Индонезия, Китай, Малайзия, Филиппины, Гонконг, Сингапур и Южная Корея.

Ученых также интересовали такие показатели, как ВВП (валовой внутренний продукт) на душу населения, индекс развития человеческого потенциала (средняя продолжительность жизни, уровни грамотности и образованности) и индекс гендерного неравенства (гендерные различия роли в экономической деятельности, уровень образования, расширение политических прав и возможностей, здоровье и выживание). Все это ученые принимали во внимание, чтобы оценить вклад в обнаруженные различия в самоуважении. Повсеместное распространение низкой самооценки женщин можно объяснить биологическими факторами, которые здесь не измерялись, но диапазон различий наводит на мысль, что сюда могут вмешиваться защитные условия. Как ни парадоксально, но оказалось, что гендерное неравенство в среднем более выражено в благополучных странах с равными возможностями.

Авторы сравнили эти данные с результатами другого крупного исследования, на этот раз посвященного различиям качеств личности. Оказалось, что половые различия больше выражены в процветающих странах, где царило равноправие¹⁶. Это объяснялось тем, что врожденные различия могли «естественным образом расходиться» и «истинная биологическая природа» половых различий больше не скрывалась за социально-политическими ширмами. Как раз эта статья и поразила воображение Джеймса Дамора, сотрудника «Гугл» и автора манифеста, о котором я упоминала ранее, хотя Дэвид Шмитт, возглавлявший исследование, отметил, что Дамор недопонял и неверно интерпретировал его работу. Могло ли различие в уровнях самоуважения (или, вернее, сходство, поскольку в каждой стране его не хватало женщинам) объясняться одинаковыми факторами, или опять биология в них виновата? Проводилось не так много исследований биологических источников гендерных различий и их связи с самоуважением. Хотя можно было бы объяснить эти различия при помощи социометра, предложенного Либерманом и Эйзенбергер. Тем более что социометр может улавливать и изученные здесь социальные факторы.

Другое возможное объяснение относится к категории «социального сравнения». В отдельных обществах сравнение себя с членами группы, отличающейся от вашей собственной, является ключевым признаком самоидентификации, своего рода оправданием конкуренции. Это характерно для западной культуры. В культурах других стран вы чаще сравниваете себя с членами группы, к которой принадлежите. Наименьшие различия в самоуважении авторы упомянутого исследования обнаружили в азиатских странах, например в Таиланде. Поэтому ученые предположили, что женщины этих стран были «защищены» культурой от негативных последствий сравнения с противоположным полом.

Создается впечатление, что половые различия в самоуважении наблюдаются повсеместно. Может ли это быть причиной гендерного неравенства в достижении успеха или даже в доступности потенциальных средств для этого? Если так, то гендерное неравенство объясняется заложенными в мозге когнитивными способностями, определяемыми генотипом и гормонами, вне зависимости от окружающих условий. В результате пересмотра различий когнитивных навыков оказалось, что они либо слишком малы и не могут быть причиной гендерного неравенства, либо сокращаются, либо вообще никогда не существовали¹⁷. Не стоит ли нам вместо этого обратить внимание на определяемые мозгом социальные процессы? Может быть, гендерные различия в самоуважении можно объяснить изменениями в самоидентификации?

Какие механизмы мозга определяют низкий уровень самоуважения? Нам известно, что это отторжение обществом, которое понижает самооценку и активирует механизмы боли, включающие систему обработки эмоций и тандем префронтальной коры и ППК¹⁸. Александр Шэкман и его коллеги из лаборатории Ричарда Дэвидсона при Висконсинском университете в Мэдисоне указали на ППК как на некий узел, в котором информация о негативных последствиях деятельности может направляться в «центры контроля действий», которые подавляют поведение, чтобы предупредить возможную боль¹⁹. Таким образом, ППК представляет собой систему социального кодирования, которая может взаимодействовать с системой социальных действий (или бездействий).

Приоритетный фокус на негатив является отличительным признаком нормально работающего социометра. Мы в большей степени стремимся избежать понижения самооценки. Однако чрезмерное внимание к негативным явлениям характерно для клинической депрессии. Многие исследователи подтверждают, что в этом состоянии человек сильнее реагирует на негативную обратную связь, обращает внимание на негативное выражение лица (печаль, страх) и лучше запоминает неприятные события или картины²⁰. Что касается клинических заболеваний, для которых характерно понижение самооценки, это социальная фобия и депрессия, основные признаки которых – активная самокритика или негативное представление о себе²¹. Поэтому фокус внимания пациента направлен и внутрь себя, и на внешние события в равной степени.

Самокритика – это форма негативной самооценки, которая направлена на разные аспекты своей личности: внешний вид, поведение, мысли и индивидуальные особенности. Существуют доказательства, что чрезмерная самокритика приводит к депрессии, причем чем сильнее человек критикует себя, тем тяжелее заболевание и вероятнее возникновение и проявление суицидальных наклонностей²². Самооценка не обязательно должна быть позитивной. Бывают дни (или, к сожалению для отдельных личностей, периоды времени), когда социометр указывает на низкие значения. Наше самоуважение базируется на суммарной оценке многих характеристик, в число которых входит внешний вид и интеллектуальные качества, свершения в прошлом и надежды на будущее, членство в «правильной» группе или сравнение со знаменитостями. Таким образом, существует много способов почувствовать себя неудачником, не дотягивающим до стандартов, которые мы сами себе установили, или условий, которые, как нам кажется, установлены для нас. Иногда это приводит к постоянному самоедству. Мощный внутренний провокатор становится доминантным голосом: если что-то пошло не так, то это наша вина и признак несостоятельности. Мы приходим в состояние усиленного поиска ошибок, обычно сопровождающееся неприятными чувствами и торможением ответных реакций. Другими словами, мы съеживаемся от стыда, замолкаем и пытаемся спрятаться. Психологи постоянно находят новые доказательства того, что женщины более склонны к самокритике и чаще недооценивают свою работу, а также боятся неодобрения больше, чем мужчины²³.

Мы изучили принципы работы социального мозга, и стало ясно, что мониторинг ошибок является ключевой задачей тандема ППК и префронтальной коры²⁴. Поэтому мы можем определить источник самокритики в мозге и изучить степень, в которой негативная самооценка отражается на уровне мозга. Как вы помните из Главы 6, именно этим занимаются исследователи из Центра изучения мозга в Астоне²⁵. «Внутренний критик» связан с активацией системы мониторинга ошибок и торможения действий. И наоборот, «ободряющий голос» не активирует систему мониторинга ошибок, но возбуждает те области мозга, которые связаны с эмпатией. Повышенные уровни работы систем мониторинга ошибок и торможения действий наблюдаются у тех, кто часто критикует себя в повседневной жизни.

Создается впечатление, что мы выбираем тихие и безопасные тропы жизни именно из-за слишком активного «внутреннего критика». Он включает те части системы самоидентификации, которые ищут ошибки и тормозят рискованное поведение, вероятно, приводящее к болезненным взаимодействиям.

Насколько нам известно, боль, вызванная отторжением, активирует те же области мозга, что и физическая боль. Это говорит о том, насколько важно для нас чувство принадлежности. Учитывая неприятное ощущение, мы нуждаемся в сенсорном механизме, который будет предсказывать отторжение. Желание избежать отторжения обществом будет в этом случае механизмом приспособления, но иногда он становится слишком активным. «Восприимчивость к отторжению обществом», или повышенная чувствительность к пренебрежительному отношению, определяется как «тревожное ожидание, готовность к восприятию и чрезмерная реакция на изоляцию от общества»²⁶.

Существует опросник для оценки восприимчивости к отторжению, и он помогает определить степень этого чувства. Респонденты отмечают, насколько сильно их тревожит возможное отторжение в самых разных ситуациях. Например: «Вы приходите к другу после того, как сделали или сказали что-то, сильно его задевшее». Или: «Вы просите своего начальника помочь вам в том, что должны сделать сами»²⁷. Если у человека высокий показатель восприимчивости к отторжению, то любой отказ (настоящий или кажущийся) вызовет у него целый диапазон эмоций. Обычно это агрессия, которую в лабораторных условиях измеряют в экспериментах с загадочным названием «метод острого соуса»²⁸. Участник получает отказ от незнакомца. После этого ему дают полить еду, предназначенную для этого неизвестного ему человека, некоторым количеством «острого соуса». Причем участнику «случайно» сообщают, что партнер не любит острое. То количество соуса, которое использует участник, является мерой его агрессии, направленной против партнера. Этот и другие методы измерения показывают, что у людей с высокой восприимчивостью отказ сопровождается сильной агрессией.

Однако другие люди реагируют иначе – уходят от ситуации и испытывают неприятное чувство, а иногда даже проявляют признаки клинической депрессии. Такая реакция, когда человек «принимает близко к сердцу» ситуацию и впадает в депрессию, более характерна для женщин, которые в два раза чаще, чем мужчины, страдают от клинических проявлений заболевания. Такое поведение часто называют склонностью к «самооглушению» с целью подавления всех мыслей и чувств, или отказу от тех действий, которые могут привести к конфликту и социальной изоляции. Концепцию «самооглушения» предложила в 1990-х годах психолог Дана Кроули Джек. Она описала это явление как связанное с падением самооценки и чувством «потери себя»²⁹. Это явление ярче, если отношения значимые. В этом случае женщины чувствуют, что должны пожертвовать собственными потребностями и чувствами, если это поможет избежать конфликта.

Явление самооглушения наблюдается не только у женщин, но и у представителей меньшинств. Исследовательская лаборатория Бониты Лондон в Университете Стоуни-Брук, Нью-Йорк, занимается изучением процессов идентификации, общественных отношений и конфликтов. Ученых заинтересовал механизм, связанный с угрозой социальной идентификации, в группах представителей меньшинств или тех учреждений, где наблюдается дисбаланс, например в учебных заведениях и крупных компаниях³⁰. Особое внимание исследователи обратили на связь между восприимчивостью к отказу и самооглушением. Они предложили женщинам модель гендерной восприимчивости, чтобы понять различия в том, как женщины воспринимают и справляются с угрозой гендерной оценки в условиях конкуренции традиционно мужских учреждений.

Чтобы измерить различные проявления и последствия этого вида восприимчивости, ученые разработали специальный опросник. Участников попросили представить себя в различных ситуациях, например: «Ваш первый день на новой работе в офисе компании. Администратор назначает собрание, чтобы представить вас сотрудникам». Или: «Вы работаете на своей должности около года. Появляется возможность получить повышение, и вы идете к начальнику с просьбой об этом». Потом участники должны оценить по шестибалльной шкале, насколько сильно они переживают из-за возможного негативного отношения к ним по причине их гендера. Оказалось, что и мужчины, и женщины переживают, но женщины намного сильнее тревожатся из-за вероятного отторжения по гендерному признаку. Ученые назвали это явление «формой чрезмерной бдительности». Если рассмотреть другие сценарии, например отторжение по национальному признаку, то здесь женщин меньше беспокоил их пол, они вообще не ожидали отторжения по этой причине.

Если говорить о том, какие стратегии используются для ослабления последствий отторжения, то оказалось, что женщины в научной сфере чаще используют самооглушение, чем высказывают свое мнение (риск конфронтации) или обращаются за помощью. Чтобы это выяснить, ученые также использовали специальный опросник. Обнаружилось, что самооглушение приводило к сокращению участия женщин в науке и отказу от использования таких дополнительных средств, как общие собрания коллектива и повышение квалификации. Принимая во внимание обвинение в том, что лабораторные исследования часто не отражают реальную жизнь, исследователи в течение трех недель наблюдали за группой мужчин и женщин, которые только что поступили в юридический институт. Для оценки они использовали ежедневные дневниковые записи. Оказалось, что у женщин выше восприимчивость к отторжению и они чаще связывают неблагоприятние отношение к себе со своим гендером. Если обобщить данные всех этих исследований, то более высокие уровни восприимчивости у женщин приводят к самооглушению и избеганию ситуаций, в которых они могут подвергаться оцениванию. В долгосрочной перспективе это понижает шансы женщин на успех. И эти данные совпадают с нежеланием женщин выбирать карьеру в области точных наук, о чем мы говорили в предыдущей главе.

Крайнее проявление самооглушения – стремление к анонимности. В исследовании 2011 года ученые обнаружили, что женщины лучше справляются с заданиями по математике в ситуации угрозы подтверждения стереотипа, если подписывают свою работу вымышленным именем³¹. Ученых заинтересовал вопрос, отражает ли угроза подтверждения стереотипа более явную тревогу о собственной репутации, чем о репутации группы, к которой вы принадлежите. Оказалось, что женщины, которые обычно сообщали о тревоге за собственную репутацию, боялись решить математическую задачу хуже мужчин и показывали лучшие результаты, выступая под псевдонимом, в отличие от тех женщин, которые не скрывали своего имени. Ничего подобного не было обнаружено у мужчин. Таким образом, если находился способ самоустраниться от потенциальной угрозы личности или группе (авторы не без иронии назвали это явление «Спрячь эго»), то женщины применяли его гораздо охотнее, чем мужчины. И это еще одно свидетельство того, что женщины в большей степени зависят от внешней оценки, им необходимо поддерживать самоуважение и они больше полагаются на социометр.

Какие же механизмы мозга участвуют в этих процессах? Как показали Либерман и Эйзенбергер, взаимодействие между префронтальной корой и ППК ассоциируется не только с восприятием боли, но и со степенью этого восприятия. Участники сообщали о сильной боли (социальной или физической), и это совпадало с более выраженной активацией ППК. Если же наблюдалась активация префронтальной коры, то боль не воспринималась как сильная³². Возможно, эта система может быть основанием для какого-то предвосхищения боли, связанной с социальной изоляцией? Ученые из Колумбийского университета использовали в своем исследовании картины, изображающие сцены отторжения или принятия³³. Эти изображения вызывают зеркальное отражение настоящей реакции на боль. Если на картине изображена сцена изоляции, то у испытуемых наблюдаются более высокие уровни активности префронтальной коры и ППК, чем при наблюдении за сценами принятия. Однако в группах с низким и высоким восприятием к отторжению наблюдались разные закономерности активации этих регионов. У участников с низким уровнем восприятия более активной была префронтальная кора. Эта реакция подобна той, которая наблюдалась у участников, подавляющих свое негативное отношение к неприятным изображениям. Кажется, что у группы с высоким уровнем отторжения этот инструмент не работает, и ее члены не могли иначе взглянуть на свои страхи.

Другое исследование, также проведенное в лаборатории Либермана и Эйзенбергер, было посвящено активизации ППК в ответ на неодобрительное выражение лица, которое является социальным сигналом о возможном ущербе, который может последовать³⁴. Оказалось, что участники с высоким уровнем восприятия демонстрировали более выраженную активацию дППК в ответ на неодобрительное лицо, но не на выражение гнева или отвращения. То есть их ответ относился только к социально-негативному выражению. Так же как в исследовании Колумбийского университета, наблюдалась отрицательная корреляция между восприятием отторжения и активностью префронтальной коры, что снова подтверждает неспособность людей с высоким уровнем восприятия привлекать ресурсы для ослабления своей реакции.

Повышенная чувствительность к пренебрежительному отношению или отторжению действительно оказывает сильное влияние на человека и, похоже, приводит к активации защитного механизма отступления. Человек устраняется от ситуации и прибегает к самооглушению. Результаты исследования мозга методами визуализации подтверждают, что эта система основана на ППК и соответствует ее роли в мониторинге самоуважения³⁵. Очевидно, что этой системой управляет входной сигнал, который зависит от уровня дистресса, вызванного болью отторжения. Однако существуют индивидуальные различия в управлении этим процессом. В результате сила подавления ППК не контролируется, и вы получаете сверхчувствительный ограничитель скорости. Поэтому более высокие уровни восприятия у женщин могут свидетельствовать об атипичной активности ППК. Эти данные согласуются с полученными в лаборатории Эйзенбергер³⁶. Здесь ученые обнаружили, что девочки, испытавшие эпизоды депрессии, в экспериментальных ситуациях социального отторжения демонстрируют повышенную активность дППК, а также более угнетенное настроение.

Восприимчивость к отторжению оказывает выраженное влияние на поведение. Как следствие, у женщин сильнее активируется реакция замыкания и ухода от ситуации, в результате чего они не могут продолжать общение и самооглушаются. Крайнее проявление такой реакции характерно для клинической депрессии³⁷.

Помимо последствий отторжения или просто страха перед ним, существует еще один источник опасности для самоуважения – угроза подтверждения стереотипа³⁸. Это явление оказывает свое влияние и на мужчин, и на женщин,³⁹ поэтому давайте установим, что наименьшие уровни самоуважения у женщин не просто связаны с восприимчивостью к угрозе подтверждения стереотипа и/или различными реакциями на эту угрозу. Все это изучала психолог Марина Павлова⁴⁰. Она ввела угрозу подтверждения стереотипа в изначально нейтральное задание и измерила получившиеся результаты, в том числе и гендерные различия. Участники выполняли простое задание: располагали карточки с текстом в правильном порядке. Но перед началом эксперимента участники получали либо скрытые позитивные сообщения («Мужчины обычно справляются лучше» – подразумевая, что «Женщины обычно выполняют задание хуже»), либо негативные («В этом задании мужчины обычно ошибаются» – подразумевая, что «Женщины обычно демонстрируют лучшие результаты»).

В результате получилось четкое различие между мужчинами и женщинами. В «негативных для женщины» условиях женщины выступали гораздо хуже контрольной группы, а мужчины намного лучше. И наоборот, в «позитивных для женщины» условиях участницы справлялись немного лучше, а мужчины – точно так же, как и контрольная группа. В условиях, «позитивных для мужчины», наблюдалось ухудшение результатов у мужчин, а результаты женщин были просто катастрофически низкими. Казалось, последние получили скрытую инструкцию, что задание нужно выполнить плохо. Там, где условия были «негативными для мужчин», и вовсе обнаружились парадоксальные итоги. Мужчины выполнили задание хуже, но ухудшились результаты и у женщин, несмотря на тот факт, что им бы следовало положительно реагировать на скрытое послание о том, что мужчины справляются хуже.

В целом мужчины ожидаемо реагировали на скрытое послание: они демонстрировали лучшие или худшие результаты, но их реакция не была выраженной. Женщины острее воспринимали скрытое послание и показывали худший результат в условиях скрытого негативного намека (мужчины справляются лучше), но и предположительно позитивное послание (логический вывод из сообщения о том, что мужчины выполняют задание хуже) вызывало у них такое же ухудшение результатов. Ученые предположили, что женщины могли истолковать это иначе: если мужчины ошибаются в задании, то куда уж до них женщинам. Участниц об этом не спрашивали, но этот эффект не наблюдался у мужчин, а женщины четко на него реагировали. На самом деле, в трех из четырех групп женщины выполняли задание так, будто они получили негативное послание. Только в одной группе («женщины выполняют лучше») наблюдалось небольшое улучшение. Эти результаты согласуются с полученными Бонитой Лондон данными о повышенной восприимчивости к отторжению у женщин и говорит об их гипербдительности и чувствительности к вероятной негативной оценке в ситуациях с присутствием гендера. Если у мужчин послание не было четко сформулировано, то они оставались в счастливом неведении относительно возможной неудачи. А женщины, казалось, специально высматривали негативное сообщение, вплоть до того, что неверно интерпретировали потенциально положительные слова.

Как мы увидели, одна из причин действия угрозы подтверждения стереотипа – это то, что мозг привлекает ненужные для задания нейронные сети, которые работают с эмоциональным кодированием. Это уже знакомые нам лимбическая система, префронтальная кора и ППК⁴¹. В предыдущей главе мы говорили об этом в отношении мозговых механизмов страха перед математикой. Когда участникам говорили, что задание, которое они будут выполнять, – это проверка их математических способностей, то результат сильно отличался от результата того же задания с объяснением «мы хотим выяснить вашу предпочтительную стратегию решения проблем». Также наблюдалась более выраженная реакция на негативный обратный ответ и отказ от справочных источников. Это прекрасно согласуется с поведенческими последствиями восприимчивости к отторжению и закономерностями активизации мозга.

То есть мозг реагирует одинаково на угрозу подтверждения стереотипа и боязнь получения негативной обратной связи в социальных сетях вроде Фейсбука. Есть свидетельства, что женщины более восприимчивы к угрозе подтверждения негативного стереотипа, реальной или предполагаемой. У них также обнаружена более выраженная восприимчивость к отторжению, и это позволяет предположить, что у женщин более чувствительная тормозящая система («внутренний ограничитель»). В этих ситуациях мозг активируется в области ППК, которая отвечает за контроль поведения в обществе и кодирует позитивные и негативные сигналы от окружающего нас мира. Какие еще аспекты поведения могут быть связаны со сверхреактивной системой определения ошибок?

Развитие самоидентификации связано с пониманием аспектов поведения, которые будут соответствовать группе «своих». Сохранение таких закономерностей гарантирует, что значимые для вас люди будут и дальше вас принимать и не отвергнут.

Дети рано понимают, что такое «хорошее поведение». Для них это способность управлять собой, направлять свои действия и внимание на то задание, которым они заняты в данный момент⁴². Это может быть внимание к правилам и подавление несоответствующего поведения (например, ребенок ведет себя тихо и не бегает, если обстановка не располагает). Кроме того, это имеет отношение к успехам в учебе. Сообщения учителей и родителей подтверждают, что эта способность раньше формируется у девочек: они лучше себя ведут в классе, чем мальчики.

Однако самоотчетам не всегда можно доверять. Американские ученые придумали прямой метод измерения управления собственным поведением при помощи игры «Голова и плечи, колени и пальцы»⁴³. Детям-участникам говорят, что они должны дотронуться до пальцев на ногах, если ведущий выкрикивает: «Прикоснись к голове!», а когда просят коснуться колена, нужно дотронуться до плеча. Смысл в том, что дети должны слушать очень внимательно, помнить правила и подавлять свою первую реакцию, чтобы сделать что-то другое (это похоже на английскую игру «Саймон говорит»). Ученые из Мичигана провели исследование и использовали это задание на самоуправление. Для эксперимента они пригласили пятилетних детей с аутизмом, которые первый год посещали детский сад⁴⁴. Девочки справлялись лучше на обеих стадиях тестирования, и оценки, которые выставлял им учитель, тоже были выше. Кроме того, ученые использовали вышеупомянутую игру для сравнительного изучения способности управлять своим поведением детей в Великобритании и азиатских странах: в Тайване, Южной Корее и Китае⁴⁵. Азиатские страны были выбраны из соображений культуры, в которой приняты особые гендерные ожидания и девочки должны быть более пассивными и послушными. Оказалось, что хотя учитель оценивал девочек как более сдержанных, на самом деле они не были лучше мальчиков в игре «голова-плечи-колени-пальцы», прямом показателе самоуправления. Учителя почти повсеместно считают, что девочки лучше управляют своим поведением, но это не всегда соответствует действительности. А нам уже известно, что ожидания учителя могут сами по себе в значительной степени влиять на поведение.

Управление собственным поведением предполагает, что вы будете подавлять те или иные действия, которые, возможно, связаны со спонтанностью и импульсивностью. Вместо этого вы будете вести себя сдержанно, чтобы заработать как можно больше «конфеток» и создать благоприятное впечатление у окружающих вас «своих». Все это определенно поможет вам избежать негативных или неприятных событий, которые могут вызвать неодобрение.

В психологии личности есть понятие, которое ввел Джеффри Грей в 1970-х годах, – система торможения поведения (СТП). Эта система чувствительна к негативным событиям внешнего мира и будет подавлять те виды поведения, которые связаны с наказанием или отсутствием вознаграждения. Подобное СТП-поведение оценивали при помощи самоотчетов, которые включали такие утверждения, как «Я очень волнуюсь или расстраиваюсь, когда кто-то сердится на меня» или «Я боюсь совершить ошибку». Противоположной СТП является система активации поведения (САП), направленная на поиск вознаграждений («Меня влечет жажда новых впечатлений»). Она часто ассоциируется с импульсивным поведением. Система СТП помогает реагировать на угрозу и останавливать действия, которые могут привести к нежелательным последствиям. С точки зрения мозга-предсказателя эта система устанавливает «предупреждающие» предварительные предсказания. У женщин выше уровень СТП-поведения, что связано с более высокой частотой заболеваний вроде тревожного расстройства и депрессии⁴⁶.

Легко догадаться, что предназначение СТП-поведения заключается в функции мониторинга конфликтов, прекращении действий и управлении своим поведением, что характерно для дППК. Ученые обнаружили, что более высокие показатели СТП действительно связаны с амплитудой реакции мозга в выборе предпочтения по принципу «годен-не годен» и ошибок, источники которых находятся именно здесь⁴⁷. Поступает все больше доказательств, что некоторые процессы торможения и самоуправления, характерные для девочек, связаны с повышенной активностью системы мониторинга самоуважения, которая основана на ППК. Но откуда приходит управление собственным поведением? Неужели девочки рождаются такими – они хорошо себя ведут, стараются угодить, не раздражаются и не рискуют? Приходят ли они в мир с предустановленным внутренним ограничителем, который будет с осторожностью направлять их по безопасному пути? Или есть что-то в мире, что подталкивает их к такому пути?

Будучи младшим научным сотрудником, я несколько лет играла незавидную роль в приемной комиссии на курс бакалавриата по психологии. Это значило, что я должна была «прошерстить» тысячи заявлений и дать абитуриентам ответ – либо положительный, либо отрицательный. Кроме того, мне нужно было изучить подробности их заявлений и рекомендаций, и последние часто рисовали прекрасный портрет не самого абитуриента, а его рекомендателя. (Мой любимый шедевр: «Этому молодому человеку нужна хотя бы соломинка, чтобы он за нее ухватился!») Конечно, рекомендатели в основном уверяли меня, что заявитель – образец совершенства и обладает всеми качествами, которые только мы, члены приемной комиссии, можем придумать. Но бывали случаи, когда рекомендатели ухитрялись «похвалить так, что не поздоровится». Это когда у вас создается впечатление, что рекомендатель не может напрямую сказать, чтобы вы не пытались искать какие-то достоинства, которые повлияют на ваше решение. Для меня такие выражения, как «всегда вежлив и приятен в общении», «помогает маленьким детям» или «всегда выглядит представительно», однозначно попадают в эту категорию. И еще (хотя это личное впечатление и вообще опыт прошлых лет) мне кажется, что подобные шедевры я встречала только в рекомендациях девочек. Да, это некоторым образом согласуется с исследованием, о котором мы говорили в Главе 10 («С Сарой легко и приятно работать»).

Есть ли отличия в том, за что хвалят девочек и мальчиков? Учитывая роль реакции социума в формировании самоидентификации, важно чувствовать, что эта обратная реакция распределяется неравномерно. Если речь идет об образовании, то здесь выражена некая асимметричная система похвалы. Мальчиков чаще хвалят за правильно выполненные задания, а девочек – за хорошее поведение⁴⁸. Подобным образом девочек больше ругают за ошибки, а мальчиков – за плохое поведение. Это значит, что в целом девочки получают больше положительного внимания в отношении «хорошего поведения», чем академической успеваемости (а мальчики – наоборот).

Психолог из Стэнфорда Кэрол Дуэк предложила модель «гибкого отношения» для понимания человеческой мотивации⁴⁹. В широком смысле «фиксированное отношение» отражает детерминистское убеждение, что успех основан на врожденных способностях. Это в значительной степени определяет ваш путь сквозь тернии жизни, и вы мало что можете с этим сделать. Альтернативой является «гибкое отношение» – ваши навыки можно развивать: вы будете бороться с трудностями, принимать критику и стремиться к учебе. Развитие фиксированного или гибкого отношения связано с похвалой, которую вы получаете на важных этапах своего развития. Хотя было доказано, что это не совсем так, и очень трудно оценить предложенные стратегии в условиях системы образования, результаты фундаментальных исследований показали, что существуют различные виды похвалы для девочек и для мальчиков.

Дуэк предположила, что постоянный акцент на неинтеллектуальном аспекте работы («аккуратность», «четкость речи») может оказать эффект обесцененной похвалы (или вообще уничтожить ее). Недостаточно просто назвать что-то «опрятным», это никак не соотносится с тем, как здорово вы ухватили основные принципы математической задачи или написали домашнюю работу по истории. Таким образом, девочки и мальчики получают совершенно разные сообщения. Для девочек правильное выполнение не является мерой способностей, а лишь подчеркивает хороший почерк и умение пользоваться карандашом и линейкой. Ученые делают вывод, что «всегда тщательно оформленное домашнее задание» может нейтрализовать отсутствие способностей, очевидное на основании постоянных замечаний учителя, который указывает девочке на ее ошибки. С другой стороны, мальчикам говорят: «У тебя есть талант» когда только возможно, лишь изредка вздыхают, глядя на неряшливое оформление.

Педагоги-психологи также обращают внимание на «личную похвалу» («Ты, должно быть, по-настоящему умный»). И такая похвала оказывает иное воздействие на последствия неудачи, чем «похвала за выполнение» («Наверное, ты очень хорошо потрудился»)⁵⁰. Создается впечатление, что личная похвала больше мотивирует, если человек делает все правильно, но если он ошибается, тогда это демотивирует и заставляет бросить задание (реакция в духе «Кажется, я потерял свой талисман»). С другой стороны, те, кого хвалят за выполнение, лучше справляются с неудачами и, вероятно, будут продолжать. Это происходит потому, что личная похвала подчеркивает качества самоидентификации больше, чем похвала за выполнение. Таким образом, если личная похвала приносит вам ощущение благополучия, тогда неудача означает, что ваше чувство собственного достоинства получит удар или у вас возникнет ощущение, что это не то задание, где вы можете проявить свои способности. Похвала за выполнение в большей степени относится к вашему заданию, поэтому вы готовы приложить еще немного усилий и сделать все как полагается.

Гендерные различия в восприятии похвалы различного вида изучали на примере детей 9–11 лет⁵¹. Ученые просили детей собирать пазлы: у кого-то это получалось, у кого-то нет. Дети, которые не смогли собрать пазл, получали его в подарок после окончания эксперимента. Девочки, получавшие похвалу за успехи, обычно отказывались от пазлов, которые они не могли собрать, в отличие от других девочек, которых хвалили за сам процесс собирания. Но мальчики чаще всего хотели забрать домой пазлы, которые не смогли собрать, особенно если их работу отмечали личной похвалой.

Даже если мальчиков и девочек хвалили одинаково, похвала с намеком на личность оказывала негативное влияние на девочек, если они терпели неудачу. Интересно отметить, что эта группа ученых повторила свое исследование с участием дошкольников 4–5 лет и не обнаружила никаких гендерных различий. В раннем возрасте различия в восприятии похвалы не просматриваются⁵².

Если мы рассмотрим гендерное неравенство в социальном поведении и показатели социального уважения, то получим совершенно разную картину для представителей мужского и женского пола. Эти различия однозначно связаны с разными шаблонами поведения, которые основываются на разной восприимчивости внутреннего ограничителя. Этот механизм направляет процессы самоутверждения и самоорганизации, а их ограничения основаны на правилах взаимодействия в обществе. Порог может устанавливаться и изменяться в зависимости от похвалы и наказания, одобрения и неодобрения со стороны окружающего мира. Механизм будет сверхчувствительным к различным социальным посланиям, к окружающему гендерному миру, и он будет настраивать свои установки в соответствии с этим.

Что это может означать для человеческих существ, которые начинают жизнь без каких-либо значимых различий, за исключением физического оснащения для репродукции, и обладают явно одинаковыми наборами когнитивных навыков? Если в качестве входного сигнала поступают явно различные послания или установочные данные, то это приводит к заметным различиям в результатах. Мир устанавливает совершенно разные ограничения на выполнение задания, тогда ваш внутренний контролирующий орган направит вас по совершенно иному пути.