Глава 6
— Саша — не твой парень, — убеждала мама уже дома. — Он еще маленький мальчик, и не знает, как вести себя с девушками.
— Он не маленький! — я скорчила гримасу, но мама настаивала:
— Ровесники вас младше на три года, он просто испугался.
— Трусость — самый страшный порок! — я дергалась при одной мысли: «Он НЕ ПОШЕЛ! КАК? Как он мог не пойти? Вот кто этот „неприятный человек!“»
— А в школе на тебя кто-то обращал внимание?
— Нет.
— Так уж и нет?
— Ну, блин. Сидела с каким-то парнем, а он на меня ноль внимания.
«Черненький парень, но его значение… не определено». Я улыбнулась.
— Значит, не ноль внимания! — улыбку тут же заметила мама.
— Хорошо, в одно время мне показалось, будто он неравнодушен. Но, показалось.
— Значит, всё-таки показалось?
— Господи! Да он в конце с девушкой был! Какая разница?!
Времени думать не было, в школе нагрузили по полной: сделать уроки, порешать олимпиады, написать сочинения, выучить стихи, так еще и занятия с репетиторами. Но даже с такой нагрузкой я замечала за собой, что, как только видела в толпе фигуру, похожую на Сашину, или прическу, или хоть что-нибудь как у него, в голове тут же резко возникало: «Саша!». Секунда, и снова все возвращалось на места.
Однажды, зайдя в кабинет информатики, услышала чей-то голос с ЕГО интонацией. Ток по спине пробежал!
Ничего не понимаю! Я спокойна вроде и по ночам не плачу. А тут сердце останавливается при звуке даже не его голоса!
Наступил декабрь, а вместе с ним морозы. Возникло ощущение, что зима длится вечно, и не было ни весны, ни лета, ничего не было.
— Ты влюбилась в Сашу? — однажды спросила мама, но вопрос звучал как утверждение.
— Нет, — я спокойно покачала головой. — Просто холодно, от этого и вид такой.
— Ты по нему страдаешь, — продолжила мама, словно и не слышала моего ответа.
— Я о нем даже не думаю.
Я никак не могла для себя определить: «А что делать дальше?» Могу ли обидеться, могу ли высказать все, что думаю? Могу ли разозлиться, рассчитывая на извинения? Его действия были в рамках: он не смог пойти! Не за что извиняться! Мало ли что я себе надумала. Это всего лишь… МОИ проблемы.
— Саша… — повторила мама, будто прочитала мои мысли. — А любит ли он тебя?
Я вскинула на нее глаза.
— Ведь ты его любишь!
Это как удар ниже пояса: «Люблю?» Я скорчила какую-то гримасу, не находя слов, чтобы отрицать, но мама не стала дальше мучить и ушла.
Я люблю??? ЛЮБЛЮ??? Нет-нет-нет! Разве я не скрупулезно вытаскивала наружу каждое свое чувство, чтобы не проворонить это? Разве я не отдавала себе отчета? Когда успела? И что значит, ЛЮБЛЮ?
«Если ты его любишь, то мне тебя жалко!» — я догадывалась, что Саша не попросит прощения, не извинится. Если я хочу продолжения, это МНЕ делать шаг навстречу, МНЕ искать выход, потому что он — «маленький мальчик»!
Да ничего я не хочу! Я вообще ничего не хочу!!! Нет, хочу! Я хочу того парня, с которым сидела на физике!
* * *
Гера, с какой стороны на него ни посмотри, очень странный парень. Утром, когда весь отряд ждал открытия столовой, Гера стоял от меня в нескольких метрах, делая вид, что не замечает — смотрел в противоположную сторону. Но затем приблизился, опять же рассматривая что-то вдали, потом еще, но так, чтобы оказаться сзади, далее подошел практически вплотную, ни слова не говоря. И, наконец-то, словно проиграв в неравной борьбе, сдавшись на милость победителя, обнял двумя руками, притянул с такой страстью, что у меня на секунду помутилось в голове. И замер!
Я старалась не шевелиться. Казалось, от Геры исходила настолько сильная энергия, что чувствовала ее далеко не только я, но и весь отряд в целом. Она исходила от него волнами и захватывала все больше и больше пространства. Окружающие стали концентрироваться на произносимых словах, словно забывая их значения, и незаметно отворачиваться.
Что это? Главное, с чего?
На пляж с Герой мы шли вместе, с нами Рома. Гера держал меня за руку и разговаривал с Ромой уверенно, взвешенно и на равных. Это в поезде Рома был старше, теперь, казалось, наоборот. Мне это нравилось, я мило командовала мальчиками, а они готовы были исполнить любое мое желание. Только Гера все же иногда реагировал несколько странно.
— Давайте сплаваем на глубину? — предложила им, они с готовностью согласились. — А ты спасешь меня, если буду тонуть? — обратилась напрямую к Гере, конечно же, шуткой. Он вместо нормального ответа, стал чересчур серьезным:
— Спасу.
Когда мы поплыли обратно, я устала, отчего спросила мальчиков, могут ли они достать дна. Хотелось, чтобы какое-то расстояние Гера меня на себе протранспортировал. Мальчики послушно начали искали дно, продвигаясь ближе к берегу, нашли:
— Тут можем. Нам по горло.
Я подплыла к Гере, обхватила его двумя руками за шею, но он отчего-то напрягся, посерьезнел и уставился вдаль, словно собираясь меня игнорировать.
Я что, так тебе неприятна? Ожидала совсем другой реакции, хотя бы радости…
Но в остальном с мальчиками было удивительно хорошо! Они выталкивали меня вдвоем из воды, я, как с трамплина, прыгала в воду. Еще мы делали друг другу подножки, топили. Весело!
Гера тянул меня к берегу за руки, я рассматривала треугольный след, который оставляло мое тело, словно я катер. «Лучше и быть не может! Море! Юг! Красота!», и вдруг до меня долетели слова песни, очень странной песни. И зачем ее включили на пляже?
…Не прогоняй меня, мороз, хочу побыть немного я
На белом-белом покрывале января…
Вот уж вечно людям неймется. На море, в жару, и вдруг включать песню про январь! Уму непостижимо!
Гера вел себя странно и на занятиях. Он весь день был со мной, не отходил просто, а как позвали на математику, так он сел в самый дальный угол и всем видом оттуда демонстрировал, лишь бы я не садилась с ним. Да я и не могла! У меня не было очков!
А вот у Громов очки были. И такие еще огромные и страшные.
— Ого! Громов! — тут же заметили девчонки. — Да ты в очках!
— И что? — Громов кинул им с вызовом. Это был совсем другой Громов!
Я подумала, что мне здесь неприятно: Гера спрятался, Громов стал надменным, а остальные чересчур умными и заносчивыми, а когда я еще не смогла разглядеть пример с доски, переписать его в тетрадь, а уж тем более решить, поняла, что ноги моей здесь больше не будет.
После обеда нас переселяли в новый корпус, комнаты выделили по пять человек, блондинки позвали меня и Галю, и, когда мы уже заселились, разложили вещи, я обратила вниманию на странную вещь. Над моей кроватью, которая досталась совершенно случайно, было выцарапано имя «Гера». Я не поверила глазам, такое совпадение маловероятно. Но, присмотревшись, увидела, что имя высечено давно, глубоко и пережило не один слой краски. Других имен на стене не было, да и вообще надписей. Я почувствовала укол, неприятное тревожное чувство, чувство, которое я уже испытывала когда-то…
— Значит… судьба, — сказала про себя и вспомнила. — Три тринадцать…
Когда впервые встретила Сашу и, вернувшись в общежитие, заметила номер комнаты. Я не знала, как это все совмещается, но…
* * *
Было сложно, я не могла избавиться от мыслей о нем. В школе ходила как в тумане. Когда подруги болтали и не требовали моего участия, я моментально мысленно переносилась в город, я жила там. Саша… Представляла, как гуляла бы с ним, на этот раз снег, аллеи, мороз…
«Я поцелую тебя на морозе…» — играть на пианино эту песню научила меня Ленка, я даже исполнила ее для подружек, Валька сказала «ништяк».
— Нина Петровна говорит, что сейчас все в кого-то влюбляются, — мама периодически делала попытки отвлечь меня. — То одна не такая, то с другой что-то не то. И все поголовно погружены в себя.
У нее не очень-то выходило. Стоило остаться наедине с собой, например, по дороге в школу и обратно, я тут же впадала в странное состояние, в котором не вполне отождествляла себя с окружающим. Я забывала, где нахожусь. Выдумывала истории с его участием, которые не могли произойти в жизни, зато были настолько яркими, что приходилось контролировать себя, чтобы не начать улыбаться и разговаривать вслух.
Я никак не могла определиться, какой Саша на самом деле. Он разделялся на двух человек. Один — тонкий и чувствительный, второй — холодный и злой. Боялась, что буду говорить с первым, а ответит второй. Боялась, что первого совсем нет… У мамы на это был один ответ:
— Пора забыть Сашу.
Будто я робот. Столько думала и вдруг забыть?
* * *
Парни стали называть Геру «Джо», имя ему шло, звучало намного круче чем «Жора». Я заметила, что Антон не являлся больше лидером, все парни теперь смотрели на ДЖО и за ним оставляли последнее слово. От этого Гера выглядел старше, выше, мощнее. Парни его уважали, но казалось, не последнюю роль в этом играю я. И не от того, что у Геры девушка, а у других парней девушки нет, а оттого, что девушка — именно я.
Никита тоже сошелся с Ирочкой, (я видела их пару раз вместе), но на рынок Никита шел с Громовым, а значит, со мной, Герой, Антоном и Ромой, а соседки — одни.
— Эй! — окликнула меня Наташка, когда ребята остановились у бочки с вином. — Смотри, чтобы тебя не споили!
Они завидовали! Я обернулась к девчонкам с самой наивной и ласковой улыбкой, на которую была способна, хотелось снять с них неприязнь. Но, оборачиваясь, вдруг заметила, что Громов, который стоял до этого равнодушно, вдруг жадно взглянул на меня, словно желал схватить с моего лица новое выражение. Секунда, и он уже снова равнодушно смотрел в другую сторону.
Гера на тихом часе позвал меня есть арбуз. Войдя в его комнату, я заметила, что там все парни из отряда: сразу у двери на кровати лежал Антон, посредине на полу рядом у табуретки с возвышающимся на ней арбузом на корточках сидели Громов, Рома и Никита. Подальше на кроватях Грин, Олег, Петя, Леша и остальные, имен которых не знала. Я почувствовала, что в каждом возникло напряжение от моего появления. Но Гера не стал ничего замечать, уверенно провел меня в комнату и усадил на кровать.
— Так, не понял, кто резать будет? — Громов тут же от меня отвернулся и крикнул назад, будто кто-то мог его не услышать, а Антон как лежал на кровати, так и остался лежать, закинув руки за голову. Он всем видом источал холод и неприятие, и это я тоже относила на свой счет. Казалось, здесь меня все ненавидят.
— Ты и режь, — ответил кто-то Громову. — Или вон, Никитос!
— Да рэперу нельзя доверять… — так же, не замечая меня, орал Громов. — Пол— арбуза за раз схавает!
— Тогда сам режь!
— Я вам порежу! Роман, давай ты!
Рома, вооружившись ножом, срезал вершину и первый красный ломоть протянул мне.
— Первый — даме! — улыбнулся.
Я посмотрела на Рому с благодарностью, наконец-то кто-то показал, что рад мне. Гера не в счет. Он сидел рядом и, хотя лица я не видела, по ощущению, светился гордостью и превосходством.
Постепенно парни расслабились, начали смеяться, шутить. Но не Антон. Он лежал до последнего, потом сел и, не поднимая глаз, не улыбаясь, не разговаривая, начал есть. Даже потерял свою привлекательность.
Вечером мы снова купилась с Герой и Ромой. Мы обсыхали, сидя на полотенцах, вдруг я снова услышала ту странную песню. Она задевала во мне какие-то струны, какие-то очень глубокие и непонятные. Я прислушалась к словам:
Вот и оно — долгожданное лето игривое…
Значит, песня все-таки про лето…
Снятся январские мне виденья, но в них тепло.
Тепло?
Я помнила, после тяжелых ноября и декабря, перед самой поездкой в город, перед январской сессией в ШОДе, приснился Саша. Он знал, что приеду. Тем утром я проснулась от странного ощущения тепла.
Во сне мы были в школе, какие-то его друзья, знакомые, потом все пропали, и с Сашей мы оказались в аллее с кленовыми листьями. Она неизвестно где начиналась и неизвестно где кончалась, но кроме нас там никого не было. Яркий, но мягкий солнечный свет, много желтого цвета. Сначала мы шли молча, рядом, не касаясь друг друга. Потом резко остановились и обнялись. И так молча остались стоять, прижимаясь друг к другу и боясь шелохнуться. Я чувствовала, что нам ничего не было нужно, только стоять, обниматься и чувствовать друг друга.
Нужно обязательно дослушать песню до конца! Но так, чтобы никто не видел моего лица. Меня никогда не покидало ощущение, что все постоянно рассматривают меня, отчего постоянно приходилось контролировать выражение. Я поднялась с полотенца и подошла к морю, где уже никто не мог смотреть на мое лицо.
Пухом лебяжьим ложится пена на берега…
Я чувствовала спиной взгляды Геры и Ромы: «А она не обиделась?»
— Нет! Не обиделась! — всем телом демонстрировала беззаботность, но все же присела и незаметно прикоснулась к воде рукой.
Чудо любое могут сделать юга, юга…
Я искала в словах смысл.
То ли от сказочных наслаждений жаре назло
Снятся январские мне виденья, но в них тепло.
Во сне мы стояли долго, я обнимала Сашу за талию, потом расцепила руки, чтобы переложить их на шею. Саша испугался, что близость мне неприятна, хотел отстраниться, но я не дала ему это сделать. Приподнявшись на цыпочках, сцепила пальцы за его шеей, и он снова прижал к себе. Я щурила глаза от мягкого солнца, я видела лучики, проникающие сквозь ресницы, я чувствовала тепло.
Какая хрень!
Я встала и решительно отвернулась от моря. Нет во мне романтизма. Уже нет.
Мы провели с Герой весь день, но при этом он не сказал, что будет диджеем. Я узнала об этом случайно, шла к ужину и услышала, как Маша говорит Насте:
— Рома и Джо сегодня будут вести дискотеку. Ты знала?
Почему об этом не знала Я?
Всю дискотеку Гера был занят, но я и не ожидала другого, под хиты выходила с Галей, остальное время сидела на перилах. В один момент Рома объявил в микрофон:
— Белый танец. Дамы приглашают кавалеров.
Я как сидела, так и осталась сидеть, но Галя толкнула меня в бок:
— Иди и пригласи Джо.
— Зачем? — удивленно спросила ее.
В ответ Галя вскинула брови и еще раз категорично повторила:
— Ты обязана его пригласить!
— Это еще почему?
Галя посмотрела на меня как на идиотку:
— Ему будет приятно.
— Я не знаю, где он.
— Ой, да ладно! Нужно пойти во-o-o-oн туда! — Галя показала в сторону диджейки и столкнула меня с перил.
Я сделала несколько шагов, но вдруг напал СТРАХ! Страх настолько чудовищный, что его причину не могла определить. Вдруг показалось невозможным пройти весь танцпол, подняться по ступенькам и…
А может, он занят? А может, я ему не нужна?
Смотрела на приближающуюся дверь диджейки и чувствовала, как ноги подкашиваются, каждый шаг давался с большим трудом, и вот уже казалось, что сейчас опущусь на корточки от бессилия, прямо здесь среди танцующих… и больше не смогу двинуться… так и буду сидеть… Дикий страх… я даже не хотела этого представлять… Резко вдруг вспомнился Саша, вернее, сон…
* * *
Мы обнимались, на этот раз в каком-то парке. Там не было кленовых листьев и, кажется, вообще ничего не было, даже времени года. Ни зима, ни лето. Обнимались снова молча, снова так, будто не могли друг от друга оторваться.
— Я отлучусь ненадолго, — сказал Саша, а я осталась ждать.
— Саша! — позвала его, когда услышала чьи-то шаги, обернулась, но то был незнакомец.
— Что ты тут делаешь? — спросил незнакомец властно.
— У меня свидание, — ответила ему, но… засомневалась, ведь Саши рядом не было.
— Знаем, какие у вас свидания, — пренебрежительно ответил незнакомец и подхватил меня за локоть, собираясь куда-то вести.
— У меня свидание! — с силой вырвалась. — И я не пойду!
Он покосился на меня, словно я сама не знаю, что говорю: «Какое свидание? С кем?» Я снова засомневалась.
Нет! Саша есть! Я попыталась убедить себя из последних сил. Он был еще несколько минут назад! Он реален! Но потом снова сомнения. Как можно не верить тому, что видишь?
Я уже почти дала себя увести, как прибежал Саша. Бросилась к нему, он обнял радостно, удивленно:
— Я же только на пять минут уходил?
Не выпуская его из рук, я обернулась к незнакомцу:
— Я же говорила, у меня свидание! — демонстрируя Сашу в качестве доказательства.
Но незнакомец равнодушно пожал плечами, изображая, что не имеет ко мне никакого отношения: «И с чего ей вдруг пришло в голову мне чего-то доказывать?»
Мы обнимались долго, но я больше не могла избавиться от страха. Саши было до невозможности мало, даже в тот момент, когда я его чувствовала. Мы направились к дороге, шел нескончаемый поток машин. Мы разомкнулись, смотрели на автомобили, ловя момент перебежать на другую сторону. Раз, момент появился, я нырнула между машинами, считая, что Саша сделает так же, но, оказавшись на другой стороне, обнаружила, что его нет. И не было. Всё ложь. Его никогда не было. И мы не обнимались. Затем длилась серая, будничная жизнь, я что-то делала, куда-то ходила, но всегда точно знала — его не было.
* * *
Мимо шел Антон. Я схватила его, желая зацепиться за него, как за реальность, выбраться из ужаса мыслей…
— Пойдем танцевать!
Антон остановился, холодно положил руку на мою талию и отстранился так, что между нами поместился бы один, а то и два человека. Но все это было не важно, я понимала, если бы не Антон, я бы не справилась. Но с чем бы не справилась, и что было бы потом, если бы не справилась… Нет, я не желала об этом даже думать. Холодность Антона — ерунда по сравнению с этим…
Мы сделали несколько оборотов, и вдруг среди танцующих я заметила Геру. Он танцевал с какой-то девчонкой. Меня пронзила ревность. Еще поворот. Теперь незаметно я разворачивала Антона так, чтобы разглядеть Геру. Его спина была ссутулена, но на ту, с которой танцевал, он даже не смотрел.
Гера ВИДЕЛ меня с Антоном! Боже! Это надо же так испортить! Главное, не объяснить!
Танец кончился, я отошла от Антона, который за все время не сказал мне ни слова, и поплелась к Гале, предвкушая, как она будет ругаться. Та посмотрела на меня возмущенно, всем видом требуя объяснений.
— Не здесь! — ответила ей и потащила с дискотеки.
Как можно объяснить, что Антон здесь ни при чем? Как это вообще можно объяснить?
Сели на качели возле корпуса. Внутри бурлило столько чувств, я не могла остановиться ни на одном из них.
— Почему ты это сделала? — наехала Галя.
— Не знаю, — ответила честно. — Я потерялась. Антон шел навстречу, я пригласила.
Галя, видя мою растерянность, сменила гнев на милость:
— Джо искал тебя.
Я замерла. Меня никто и никогда не искал!
— Он подошел к тому месту, где мы сидели, — продолжила Галя. — И спросил. Но словно не у меня спросил, а у себя: «Где она?» Затем обернулся и увидел, как ты танцуешь с Антоном! У него было ТАКОЕ лицо! Такое!!! СТРАШНО смотреть!
Я сразу представила это «страшно» и поняла, что Гера не простит меня. «Меня никто никогда не прощал!»
— Ну, вот! Теперь и ты расстроилась! — Галя начала меня уже жалеть, заунывно зазвучала песня из «Титаника».
Вдруг Гера прошел мимо нас. Он не знал, что мы здесь, иначе бы выбрал себе другую дорогу. Ему было больно, он старался ничем не выдать себя, спокойно пройти, но что-то в его плечах, в том, как сидела на них черная рубашка, указывало на боль.
— Всё! Кажется, ты сейчас заплачешь! — сказала Галя, а я взглянула на нее удивленно, не понимая, почему она так выразилась. — У вас еще всё наладится! Вы помиритесь!
Помиримся? Повторила про себя. Это невозможно. Мне и меньшего не прощали. Он не подойдет больше.
— На вас все засматриваются! — утешала Галя. — И девчонки, и парни. Все! Вы обязательно помиритесь!
Засматриваются? От этого стало еще хуже. Засматриваются. И так глупо все испортить.
Я резко выпрямилась.
Нет, я не смирюсь! Надо объяснить! Поговорить! Но как? Неважно!
— Галя! — твердо я произнесла вслух. — Сходи к нему, скажи, что я хочу с ним поговорить.
— Нет! — Галя резко изменилась в лице, да так, что в ее глазах отразился ужас. — Не пойду!
Она боится его? Но почему-то это не удивило, Галя никогда не называла Геру «лапочкой».
— Тогда скажи Роме! — тот как раз появился на крыльце, Галя посмотрела на него и согласилась:
— С Ромой я поговорю.
Не прошло и минуты, как Гера вышел на крыльцо, вернее, радостно выбежал. Но это почему-то не обрадовало. Странно, три минуты назад, я желала вернуть Геру во что бы то ни стало, а теперь его фигура на фоне желтых окон раздражала. Может, оттого, что излучала самодовольство, может, от чего-то другого. В общем, я отвернулась.
— С кем это ты мне изменяешь? — еще не дойдя до качелей, спросил Гера, но голос его показался мне противным.
Изменяешь? Я твоя что ли?
Перспектива быть с Герой уже не вдохновляла. Противоречия в собственных желаниях, резкая их смена вызывали тошноту где-то далеко внутри, но я не желала об этом думать.
Хотя? Может, стоило подождать денек? Хоть не раздражал бы так!
— Я пошла тебя искать… — начала свое оправдание. — И… не нашла…
Звучало как-то по-идиотски! Гера не успел ответить, как подошел Рома и… стал оправдывать ЕГО!
— Джо ни в чем не виноват! — начал Рома. — Было столько работы! Неразбериха полная. Кассеты, песни! Джо не мог уйти!
Так они решили, что я в отместку Антона пригласила? Я засмеялась.
Рома воспринял мой смех как примирение:
— Надеюсь, ты его простишь!
Возникла пауза. Я опустила глаза, и Рома подумал, что ему лучше уйти.
— Пойдем, погуляем! — шепнул мне на ухо Гера, и я поняла, что сейчас мы пойдем целоваться.
Он повел меня к старому корпусу, туда еще никто не заселился, в окнах не горел свет. Я села на качели, стараясь осознать, что это и будет место моего первого поцелуя. Не зимой, и не в кленовых листьях. Тщательно осмотрела ветки плакучей ивы, железные балки качелей, краску сидений, собственные ноги, которые подогнула под себя. Вдохнула запах моря, ощутила ветер. Посмотрела на фонари. Они горели белым.
А там фонари розовые…
Гера сел рядом, немного на расстоянии. Ветер был сильным, по моим плечам побежали мурашки, я поежилась, Гера обнял меня за плечи, прижал к себе. Я отвернулась.
Значит, первый поцелуй не будет принадлежать Саше? Что-то жалобно во мне спросило.
Да ему вообще мало что будет принадлежать! Ответила я зло.
Я знала, не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, но невозможно встречаться с парнем и не целоваться с ним.
Так каким же будет его первое действие? Повернет мою голову? Как он найдет мои губы? Ты столько об этом мечтала! Значит, мечты всё же исполняются? Но не с теми, о ком мечтаешь…
* * *
В начале января, приехав на сессию, я вошла в Сашину комнату, поздоровалась и остановилась около стола, чувствуя, что никаких извинений по поводу дискотеки не дождусь.
— Ну, и как погуляли? — спросил Саша, развалившись в кресле.
— Нормально! — ответила холодно, упорно глядя в стол.
— Малолетки не доставали?
Я подняла взгляд на полки, пытаясь сдерживаться:
Два месяца! Два месяца я чувствовала стыд! Что пошла туда, где «малолетки». А теперь ты издеваешься? Да пошел ты!
Медленно развернулась и, подняв подбородок, твердо и властно посмотрела Саше в глаза:
— Чтобы я, — взяла долгую паузу.
— С тобой.
— Куда-нибудь.
— Пошла…
Если я могла убить взглядом, то сделала бы это не раздумывая. Во мне больше силы, чем в тебе!
Бедный Саша! Вспоминала себя прежнюю. Ему нельзя говорить про мальчиков! Он же так на все реагирует! Он же ревнует! Его надо оберегать! Я больше не собиралась оберегать!
Саша пытался держать взгляд, но я знала, что сильнее, и он не может мне противостоять.
Теперь уже точно не будет ни встреч, ни объятий, ни поцелуев… Ну, и плевать.
Саша ничего не ответил. Я опустила взгляд и отвернулась.
* * *
— Ты сегодня даже новую юбку надела, — Гера вдруг прервал молчание.
Не поняла!
— Ну, да… — осторожно спросила его. — И что?
Она мне не идет? Опять что-то во мне не так?
— Да ничего… — ретировался Гера, но романтичность обстановки как рукой сняло.
Я прогнала в голове еще раз его слова и интонацию, пытаясь определить, что же не так с юбкой, и догадалась, что это Комплимент!!!
Отличное начало! Именно так и надо искать подход к девушке: спросить про юбку! Я тихо засмеялась, но так, чтобы Гера заметил.
Боже, как мне хорошо! Одинаково будет хорошо, если Гера поцелует меня и если нет. Поцелует — буду знать, как это. Не поцелует, значит, влюбится еще больше, так как завтра весь день будет думать только об этом.
Во мне играло злорадство. Вот, как быть в моей шкуре! И время уходит, и обстоятельства не складываются.
Догадывалась, что Гера хочет поцеловать меня «случайно», когда лицо «вдруг» окажется так близко, что ему придется лишь наклониться. То есть поцеловать, когда я сама создам для этого условия.
А я не создам! И поцелуй случайно не произойдет! Решайся сам! Я не буду тебе помогать! И отвернула голову еще дальше.
Гера не шевелился. Я считывала его бессилие, и мне становилось почему-то приятно.
Всё, что тебе остается, я представляла его чувства. Это чувствовать, как время уходит! Думаешь о завтрашнем дне, надеешься и боишься, что и завтра будет то же самое — ожидание. А у меня больше нет завтра, и мне все равно!
— Пойдем, — сказал Гера.
Я кивнула головой и послушно поднялась.
Это ты следишь за временем! Это ты чего-то хочешь! А мне не надо! Хорошо, когда больше ничего не надо, ничего не хотеть и не ждать!
* * *
— Ну, и как ты встретил Новый год?
Мой голос почти нейтрален. Гнев прошел. Я взяла со стола карандаш и села на кровать. Не смотрела на Сашу.
— Гулял с девушкой, — ответил он.
Я замерла, ожидая свою реакцию. Ни внутренне, ни внешне она не проявилась, обрадовалась.
— Ну, и как? — усмехнулась, разглядывая карандаш. Удивительно, почему-то ни разу не приходила в голову мысль, что Саша может с кем-то гулять.
— Хорошо, — сказал он равнодушно.
Такой карандаш был у меня раньше, пластмассовый, а не деревянный, немного гнулся.
В Новый год… Я гуляла с Валькой и другой одноклассницей на стадионе, проходила около елки, «кто-то» вылетел из толпы и чмокнул меня в щеку.
— С Новым годом! — поздравил «кто-то» и исчез.
Почему Саша может сообщить, что с кем-то гулял, а я нет? Но было глупо произносить «я тоже» и рассказывать с упоением, что этот «кто-то» затем нашелся и сидел рядом до шести утра. Прошедшее казалось давним событием, а ведь прошло только четыре дня.
Я смотрела на карандаш, слегка сгибала его и не могла понять, ЧТО считать недавним, ЧТО важным…
— Он не ломается, — заметил Саша.
Я посмотрела на него в упор:
Конечно! Ты у нас такой респектабельный! У тебя даже карандаши особенные! Только у меня такой уже БЫЛ!
И, не отводя от Саши глаз, демонстративно взялась за концы карандаша и с треском разломила.
— Ломается! — вскинула брови и протянула Саше две половинки.
Он взял их и, не глядя, бросил в урну. Попал. Мы смотрели друг на друга с вызовом, с ненавистью. И мне хотелось хохотать.
— Как прошла встреча? — спросила мама уже после.
— Я сломала ему карандаш, — ответила твердо, решительно шагая по улице. Казалось, что наеду на любого, кто только посмеет мне что-то сказать. Желала этого! — Но он взамен забрал у меня ручку, так что теперь у него еще одна память обо мне!
— Поругались?
— Нет. С чего? Я сказала ему только одну фразу.
— Ну, и правильно! — почему-то поддержала мама. Она вечно боялась, что я не могу за себя постоять. Глупая. — Так ты к нему еще пойдешь?
— Конечно, пойду! — удивилась вопросу. — Если вы с тетей Тоней договорились, что я буду заниматься. Значит, буду заниматься!
Мама посмотрела на меня с уважением.
