Глава 5
Утром после завтрака я села на корточки перед Галей (та была на скамейке), лишь бы она не видела моего лица. Так стыдно за вчерашнее! Что я наговорила? Саша, «Титаник» и «Война и мир»! Все в одну кучу! Боже! Хоть Галя бы это поскорее забыла.
— Привет! — сказал кто-то сзади. Я оглянулась, то была девочка. Очень некрасивая: невзрачные глаза, утиный нос, тусклые волосы, я не хотела, чтобы она подходила, но Галя тут же радостно замахала рукой:
— Иди к нам!
Ну, вот, теперь вокруг меня будет собираться всякий сброд.
— Это Ксюша! — Галя представила девочку, я улыбнулась ей доброжелательно, скрывая свои мысли, а девочка расцвела.
Гала стала обсуждать с ней лагерь, погоду, комнату, а я молчала, все еще испытывая стыд. При одной мысли, ЧТО Галя вчера услышала, меня передергивало, я прятала это как можно глубже, чтобы больше никогда не вспоминать. Но тут Галя закончила с погодой и сказала Ксюше, кивая на меня:
— Она вчера мне такую теорию по литературе выдала! — в голосе Гали звучало восхищение.
ТЕОРИЮ? Я не хотела о вчерашнем даже вспоминать. Какую теорию? Я говорила об Антоне и себе, а прятала за Болконским и Ростовой. Теория? Это полный бред! Но лицо Гали выражало готовность выслушать меня еще раз.
— Я… не помню…
— Не помнишь? — Галя не поверила.
Замотала головой. Нет! Не помню! И вообще не знакома с тем человеком, с которым ты вчера разговаривала!
Галя с удивлением смотрела на меня, но решила, что я молчу из-за Ксюши. Ксюша тоже так подумала и неестественно засмеялась. Но потом по дороге к морю Галя все еще пыталась разговорить меня: «А как ты считаешь? А что ты думаешь?» Я отвечала ей односложно, не желая развивать ни одной темы. Было стыдно, это во-первых, а, во-вторых, и впереди, и сзади находились уши, и я не хотела, чтобы они вообще знали, что я умею думать и говорить.
— Ты утром не разговариваешь? — в итоге спросила Галя.
В ответ я молча закивала головой. Не только утром. Я СОВСЕМ не разговариваю!
Я не знала, что это такое и откуда взялось. Я могла писать дневники, сочинения, но старалась ни одну из своих мыслей не произносить вслух.
Мы почти дошли до пляжа, как Галя благоговейно подняла глаза к небу, затем наклонилась ко мне и прошептала на ухо:
— Сзади Антон! Ах… Такой лапочка!
Я удивилась. Не знала, что на Антона ТАК реагируют. И в этот самый момент Антон окликнул МЕНЯ по имени. О, да! Когда Галя мечтала о нем…
Я обернулась, остановилась и подождала, когда Антон поравняется с нами.
— Нам с Ромой нужно сочинить стихотворение, — сказал он. — А так как ты соображаешь по литературе, мы решили, что сможешь нам помочь.
Я обратила внимание, что Антон обращается только ко мне. Вежливее было бы сказать «нужна ВАША помощь».
— Хорошо, — усмехнулась я. — И на каком этапе вы остановились?
— Сейчас покажу, — Антон открыл записную книжку и подошел ко мне ближе. Я не знала, как это понять. Вроде бы ясно: стихотворение — предлог, а я ему нравлюсь, но в то же время Антон подчеркивал, что это только стихотворение. От него веяло холодом. Но я тоже приблизилась, якобы заглянуть в листок.
Антон прочитал пару четверостиший и сказал:
— А вот тут у нас проблемы, не знаем, что дальше писать.
— Хм… — ответила я многозначительно и сделала вид, что задумалась.
Но, конечно, не собиралась этого делать. «Не писал стихов и не пиши» четко было вбито в меня с детства, да и вообще отрицание всех видов творчества. Я хорошо помнила выражение лица Нины Петровны, когда ей кто-то приносил стихи или другие душевные порывы. Разочарованно-омерзительное. Так что лучше быть инженером, бухгалтером, врачом, домохозяйкой или просто выращивать цветы на балконе, но только, не дай бог, думать, что у тебя есть талант!
Я собиралась помолчать минуту, а затем сказать, что ничего не приходит в голову, и спокойно отойти от Антона, но Рома вдруг начал говорить о лагере, о предстоящих выступлениях, о концертах, и мы вчетвером двинулись дальше. Антон поддержал тему Ромы, тоже начал рассказывать что-то умное, а я не могла выдавить из себя даже элементарного. Всегда восхищалась умением людей говорить то, что никому не интересно.
Дойдя до пляжа, но так и не сказав ни слова, я остановилась, повернулась к ребятам и вежливо им улыбнулась, собираясь с Галей от них отделиться. Их лица выразили растерянность.
С Галькой мы искупались, вылезли на берег и легли на полотенца. Через какое-то время Антон снова позвал меня:
— Так ты будешь нам помогать?
Я обрадовалась приглашению и рассмеялась:
— Буду. Но не уверена, что смогу помочь.
Оставив Галю, я подошла к их навесу и села перед ними на песок. На этот раз решила что-нибудь обязательно придумать, но Антон с Ромой начали говорить о другом, перескакивали с темы на тему, обсуждали все, что можно, но только не то, зачем позвали меня.
— Мне нравится одно стихотворение, — вдруг наконец-то сказал Антон, и я подняла на него глаза. — Собираюсь прочитать его на концерте.
— Расскажи, — я наконец-то что-то произнесла.
Стихотворение? Чтобы люди рассказывали стихотворения? Разве это не возбраняется? Вчера, когда читала Гале «Гордым легче», я боялась, что кто-нибудь услышит, пройдет мимо и услышит, а потом поднимет меня на смех.
— Плевки! — продекламировал Антон и начал читать Маяковского, но ничего из того, что бы касалось лично его.
Омерзительное явление,
что же это будет?
По всем направлениям
плюются люди.
Плюются чистые,
плюются грязные,
плюют здоровые,
плюют заразные.
Это да, никто никогда не говорит о том, что чувствует. И это правило, которое нельзя нарушать! Мы учили много стихов, я тоже могла что-то прочитать Антону, но все, что помнила, что нравилось, касалась лично меня. А об этом нельзя говорить.
Любить и жить — издалека и врозь
Без трагики неравных приближений.
Они погубят. Каждый перекос
Для слабых парниковых душ смертелен.
Получалось, я не знала ничего, что можно рассказать в компании.
— Ты совершенно нам не помогаешь, — закончив читать, Антон сделал мне замечание. — Только сидишь и улыбаешься.
Я почувствовала укол.
— Ничего не могу с собой поделать, — засмеялась, скрывая реакцию. — Не сильна в сочинительстве.
Антон улыбнулся: «Симпатичная, но глупая, и с ней не о чем разговаривать». Почему-то показалось, что он подумал именно так.
— Что ж! Пора и поплавать! — поднялся Антон со скамейки и посмотрел вдаль. Он уже определил мое место в мире и пересмотру эта оценка не подлежала.
Стало больно. Вместе с остальными я вскочила, подлетела к Гальке и потянула ее к морю, не заботясь, желает она купаться или нет. Хотелось сбежать от боли, от уколов, от слов и мыслей Антона, влететь в море с тысячами брызг. Словно они могли защитить меня.
Я заплыла как можно дальше, ощущение глубины и опасности, показалось, могло переключить мои мысли. Помогло. Я повернула назад, к берегу, доплыла до места, где, по расчетам, должна достать дна, резко опустила ноги и… дна не нащупала…
Дальше время замедлилось. Мое тело двигалось вниз, вода подступала к горлу, к подбородку, достигала носа… Как-то нелепо попыталась я принять горизонтальное положение, руки самостоятельно забили по воде…
Как глупо! Отстранено думала я. Тонуть на мелководье, да еще при куче народа!
И вдруг чья-то рука взяла меня за плечо и подтянула к берегу.
РУКА! Какая же она прекрасная! Казалось, существовала сама по себе, без тела, просто Рука. Длань господня! Я нащупала твердое дно, Рука отпустила меня, но все еще находилась рядом. Я чувствовала ее.
Мое лицо залеплено волосами, из носа текла вода, во рту что-то горькое. Получалось, под воду я все-таки ушла, но не помнила этого! Откашливалась, отплевывалась, понимая, что ведь Рука не может существовать сама по себе, она ведь КОМУ-ТО принадлежит. Более того, кому-то ОТСЮДА! Кому-то ЗНАКОМОМУ… А мне хотелось, чтобы это было не так. И я не открывала глаза как можно дольше, продлевая чувство теплоты и полного принятия. Мне хотелось подойти к нему, уткнуться лбом в плечо, обнять:
— Ты все же пришел…
Глаза пришлось открыть. Рядом стоял Рома. Выглядел встревоженным, наверное, испугался больше, чем я.
— Захлебнулась? — спросил он.
— Да, — тихо ответила и почувствовала разочарование.
Я знала, что испытала бы это в любом случае, будь на месте Ромы Антон, Гера или кто-либо другой из лагеря. Рома еще раз оглядел меня и, не найдя, что сказать, смутился и быстро отошел.
* * *
— Поставь песню, — попросила я Сашу холодно.
— Какую? — спросил он с раздражением.
— «Последний поцелуй».
Я подумала, что это символично: если не было первого поцелуя, должен быть хотя бы последний. Меня продолжали раздирать противоречия. Казалось, Саша — фантазия, нереальность, и от него, как от любой другой иллюзии, нужно избавиться.
Надо жить реальностью, а не летать в облаках! Поставь точку!
Но точка как-то не ставилась, я сидела у него на кровати, рассеянно слушала песни:
…И бог хранит одну, одну тебя…
Вдруг меня осенило, Саша еще летом обещал купить диски с играми. До этого на своем компьютере я играла только «Duke Nukem».
— Саша! — радостно уставилась на него. — А ты не купишь мне игры?
— Я не знаю, какие тебе нужны, — ответил он холодно.
— А я тем более, — рассмеялась.
— Пойдем, вместе выберем, — Саша произнес это, глядя в монитор.
О! У нас будет свидание?!!
— А ты не заедешь за мной? — сама поразилась, как легко это выскочило.
— Куда?
— Ну, я учусь в школе номер шесть.
— И где это?
— Не знаю… Где-то в центре.
— Давай ты мне лучше завтра позвонишь?
— Давай.
Всё вдруг встало на свои места, противоречия улетучились, будто и не было.
— А я фотографии привезла… — сказала кокетливо.
— Так показывай! — Саша наконец-то улыбнулся.
Он смотрел мои фотографии быстро, а я месяц, месяц, потратила, чтобы отобрать их специально для него.
— Это парень или девка? — спросил он про Вальку.
— Девка.
Он вытащил мое фото, которое сама ни за что бы выбрала:
— Сейчас мы с тобой что-нибудь сделаем…
Я там стояла одна и держала в руках огромные нарисованные кленовые листья. Он отсканировал, попытался убрать фон, но потом сообщил, что не выйдет. Хотя меня это мало интересовало. Я радовалась тому, что смогла ГЛАВНОЕ: показать ему фотографии и у него остаться. Я была уверена, что Саша всё сохранил.
— Ну, как прошло? — на обратном пути спросила мама.
Я не вдавалась в подробности, как вначале меня раздирало что-то изнутри. Еще никогда я не испытывала одновременно столь сильных и противоположных желаний: уйти и остаться.
— Нормально. Завтра позвоню, мы пойдем выбирать диски. Только Саша показался мне нездоровым.
— Да? — удивилась мама. — Я тоже заметила. У всех лица как лица, а у него какое-то землистое.
— Зеленое.
— Наверное, сидит за своим компьютером и на улицу не выходит.
— Наверное.
* * *
Я стояла в воде, задумавшись, вдруг передо мной вынырнул Гера. От неожиданности аж отпрянула. С него потоком стекала вода, он был в каком-то водяном панцире. Его волнистая, короткая челка распрямилась, создавая идеально ровную линию точно посредине лба.
Вообще-то он симпатичный…
Гера усмехнулся.
Что?
Я сдвинула брови и рассердилась. Эта его дурацкая усмешка возмущала до глубины души. Он улыбался так, будто собирался надо мной издеваться! Я резко отвернулась и, оттолкнувшись руками от воды, уплыла от него как можно быстрее.
* * *
На следующий день, во вторник, в ШОД я пришла в приподнятом настроении. Всё по плану! В понедельник договорились о встрече, сегодня, во вторник, пойдем! Что может быть лучше! Всего-то нужно позвонить после занятий!
На физике обнаружилось, что все первые парты заняты. А с других я ничего не увижу! Зрение плохое, очков с собой нет. К счастью, в среднем ряду сидел парень один и по виду никого не ждал. Я решительно подошла к нему и водрузила свой рюкзак на стол.
— Ничего не хочу знать! — мысленно сказала ему. — Мне нужна только первая парта, и точка! Даже если ты против!
Но он, кажется, был не против. Наоборот, взглянул на меня, вежливо подвинулся и… почему-то обрадовался, словно поздравил себя с редкой удачей.
Может, показалось? Но в одно мгновение я вообразила всю нашу дружбу: как обсуждаем задания, ходим в столовую, смеемся в общей компании, болтаем. Это показалось так логично и естественно, что я стала ждать, когда парень повернется ко мне и скажет «привет». Но прошло пять минут, десять… К середине урока я поняла, что ничего он говорить не собирается. Сосед скрупулезно списывал формулы с доски и внимательно слушал объяснения учителя.
Так ты познакомишься со мной или нет? Я ерзала на месте. Как ни откидывала мысль, что ему понравилась, как ни изображала из себя истинную отличницу, но не могла избавиться от ощущения, сосед просто не знает, что спросить.
Может, самой познакомиться? Я ждала паузу в объяснении преподавателя, но тот говорил, говорил и не останавливался. Тогда, может, ручку попросить? Блин, видно же, что эта пишет!
Прозвенел звонок, парень, не взглянув на меня, поспешно встал и вышел. Стало обидно.
Телефон находился в вестибюле. Нужно только спуститься по лестнице и набрать номер. Но я… не смогла. Сказала себе: после математики. Это логичнее, удобнее и… вообще!
А после математики я решила, что сначала надо одеться. Потом возле телефона появилась толпа. Потом знакомая попросила сходить с ней в магазин, потом мы вышли не на той остановке, потом Ленки не было дома.
Начало смеркаться, когда с Ленкой, троюродной сестрой, у которой я жила на сессии, мы выбежали на улицу до ближайшего телефона-автомата. Она набрала номер и протянула мне трубку.
— Алло, — кто-то сказал еле слышно.
— Саша, это ты? — выпалила, но ответа не разобрала. Моя рука сама нажала на рычаг.
— Что? — спросила Ленка.
— Не слышно…
И она снова, не дав мне и минуты опомниться, набрала номер. Я прижала себя к трубке, стараясь не обращать внимание, насколько она холодная и тяжелая.
— Давай завтра полтретьего на Речном, — сказал Саша.
— Хорошо, — ответила автоматически.
— Ну, пока, — попрощался он.
— Пока.
Если бы не Ленка, я еще минут пять стояла в трансе, рассматривая хлопья летящего снега. На темнеющем насыщенно-голубом небе они смотрелись особенно белыми, объемными и огромными. ЗАВТРА! Но Ленка потащила меня домой.
В среду, еще не войдя в класс, я заметила соседа. Он сидел на прежнем месте, поставив локти на стол, и так упорно не смотрел на дверь, что я улыбнулась. Он просто ЖЕЛАЛ, чтобы я снова села рядом!
Я сделала вид, что не видела этого, подошла, а сосед посмотрел в мою сторону так, будто только очнулся от глубоких мыслей. Весь урок он сидел молча, я ничего другого и не ждала. Потом села к нему и на математику, хотела отучить себя от страха. Вчера не могла вовремя позвонить Саше и потеряла целый день. Была уже СРЕДА, а мы с ним не только не целовались, еще не встретились!
Мое ПЕРВОЕ свидание, а я опоздала на двадцать минут. Когда промерзлый автобус открыл двери на Речном, на остановке никого не было.
— Наверное, он внутри! — Ленка пришла на помощь.
— Наверное… — но в этот момент я уже распрощалась с последней надеждой когда-нибудь еще увидеть Сашу в жизни.
Мы направились к зданию, по дороге я взглянула на прохожего. Так, обычный какой-то парень в дубленке. Он тоже посмотрел на меня, пошел мимо. Я почему-то еще раз на него взглянула. Нет, он никого не напоминал. Просто был без шапки, и уши от мороза у него покраснели.
Черт возьми! Это же он!
— Вы совсем обалдели! Мы уже замерзли! — Саша подошел, улыбаясь.
От счастья я расплылась в улыбке и забыла обо всем на свете, даже не обратив внимание на слово «мы!»
Он ждал меня!!! На морозе! И без шапки! Не только уши, но и щеки у Саши краснели яркими пятнами. Мороз был не меньше двадцати.
Подошел его друг. Я видела его летом. Взглянула и отвернулась, не поздоровавшись. Друг равнодушно встал с Сашей рядом.
— Познакомь с человеком, — сказал Саша.
С кем? Я искренне удивилась. Ведь это он должен нас знакомить.
— А… — вспомнила про Ленку. — Это Лена.
— Саша, — он прижал одну руку к груди и поклонился.
О, Боже! Идеальный! Я почти растаяла на месте.
У входа Саша галантно открыл дверь перед нами, пропуская нас внутрь, так же, как делал летом его отец.
Ах! На сто процентов у Ленки парни не такие! Я завидовала самой себе.
У витрины с дисками он остановился и, не отрывая глаз от названий, стал говорить со мной:
— Тебя убить мало! — на лице у него проскакивали какие-то расчеты, что мне жутко нравилось, я смотрела на него, не отрываясь. — Вам нужно быть пунктуальными девочками и не опаздывать, а то бедных парней замучили.
Мне все в нем нравилось, кроме того, что он слишком высокий. Я чувствовала себя неуютно и все пыталась найти какое-то возвышение, чтобы хоть немного сравнять наш рост.
— Девушки всегда опаздывают! — капризно заявила я, хотя это полное вранье, я никогда не опаздывала, и на этот раз задержалась только из-за Ленки.
— Но не до такой же степени! — Саша якобы возмущался, улыбался, но не отрывал взгляда от витрины.
Каждый раз, когда возникала пауза, я со страхом думала, что еще спросить, что сказать. Вот сейчас он выберет диски, и что мы будем делать?
— Ты что, на улице меня не узнал?
— Я думал, у тебя волосы черные.
Я демонстративно поднесла прядь своих волос к глазам, типа определяю, черные они или нет.
Посмотрела. А теперь, что делать?
Тогда потянула у него перчатку, которую он зажимал локтем. Она была огромная! Я просунула в нее руку и не соприкоснулась со стенками. Вынула.
— Не жмет? — отреагировал Саша.
— Не-а.
— Думаю, это пойдет, — он наконец-то оторвался от витрины и взглянул на меня. Я только этого и ждала! Ответила до-о-олгим взглядом. Снизу вверх, это должно быть красиво! Затем молча протянула ему деньги. Саша смущенно улыбнулся и купил диск.
— Саша такой джентльмен, — восхитилась Ленка, когда мы уже были на улице.
Какой же он джентльмен! Подумала про себя. Идет как будто не со мной!
Саша носился с другом позади. Игры куплены, встреча состоялась, оставалась только дорога до остановки, да и ту он со мной не общался. Ленка свернула.
— Куда вы идете? — крикнул нам Саша, мы обернулись.
Раскрасневшийся от бега и мороза, он улыбался, хлопал своими огромными перчатками и был очень красивым.
— Нам надо, — неопределенно ответила Ленка, хотя я не помнила, куда нам надо.
— А вы? — спросила я.
— А мы вас провожаем! — ответил Саша.
— Да уж, провожаете! — неожиданно вырвалось у меня. — Идете на другой стороне улицы!
И отвернулась.
Тут Саша подбежал и… обнял нас сзади. Вернее, положил руки на наши с Ленкой плечи, подержал несколько секунд и снял. Но этого хватило, чтобы я замерла и перестала дышать. Через мгновение рядом с нами Саши уже не было.
Во мне зрело глубокое неудовлетворение, не хватало взглядов, жестов, любых доказательств, что Саша ко мне хоть что-нибудь испытывает. Получалось, это просто покупка дисков, а не свидание. Даже когда он находился рядом, мне его уже не хватало.
— Его можно позвать на дискотеку, — предложила Ленка.
Я не стала долго думать и обернулась:
— Саша! — он в это время пытался запихать друга в сугроб. — А ты обещал на дискотеку сходить!
Друг воспользовался паузой, выполз из сугроба, отряхнулся и посмотрел в нашу сторону, ничего не выражая.
— Что, сейчас? Днем? — улыбнулся Саша.
— Нет, в субботу.
— Ну, так… ты позвони… потом… — неопределенно ответил он, хотя заметила, ему стало приятно.
Но этого МАЛО! ПРИЯТНО? Приятно, что его пригласила девушка, да еще при свидетелях, но ничего не означало, что Саша обрадовался шансу встретиться со МНОЙ!
— Хотите сюда? — предложил он, когда мы проходили мимо клуба «Русь».
— А мы сюда и идем! — хором ответили мы с Ленкой.
— Хм… — многозначительно произнес он и… снова убежал.
— Пусть лучше в «Релакс» тебя зовет, — усмехнулась Ленка. — Но у него денег не хватит.
— Саша! — еще раз позвала я. — А пойдем в «Релакс»!
Понятия не имела, что это такое.
— Ничего себе захотела! — отреагировал он, а потом добавил небрежно. — В воскресенье я иду с парнями в бар. Пошли!
— Я в воскресенье уезжаю, — жестко поставила его перед фактом.
— Жалко, — невозмутимо произнес Саша.
Мы дошли до здания, остановились.
— Ну, тогда пока, — сказал он.
— Пока, — взглянула на него.
Только тогда в его глазах на мгновение промелькнула грусть. На секунду Саша сделался потерянным. Но только на секунду…
— А мне понравился Саша, — говорила Ленка, когда мы шли уже одни. — Он симпатичный и вовсе не скромный, как ты говоришь. Я себе его не таким представляла.
— Он скромный. И действует только тогда, когда сама сделаю первый шаг.
В мыслях я так и эдак прокручивала его взгляд. Да, это служило доказательством, Саша что-то испытывал. Но этого МАЛО!!!
— Но он же пригласил тебя в бар, — возразила Ленка. — Ты бы не ехала в воскресенье, а пошла с ним.
Я не считала, что единственное слово «пошли», которое произнес Саша, тянуло на целое приглашение. Тем более, он туда УЖЕ собирался.
— Я подумаю.
— А мои мальчики не такие симпатичные… — вздохнула Ленка.
Ну, это естественно. Это же МОЙ Саша!
* * *
— Девчонки, а вы не хотите сплавать на глубину? — предложил Антон мне и Гале.
— Хотим! — ответила я за двоих и воодушевилась.
Мой энтузиазм прошел уже через пять минут. Антон и Рома держались от нас на расстоянии, говорили о чем-то неинтересном, а в итоге Антон вообще лег на спину и долго-долго лицезрел безоблачное небо. Да, его сходство с князем Андреем просто поразительно: и внешность, и манеры, и поведение!
— Ну, давай, князь Антон, скажи еще: «Всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, кроме тишины и успокоения». А я драйва хочу, эмоций! Пригласил поплавать — общайся, зовешь сочинять стихи — говори. Чего ты мне демонстрируешь? Ты вообще видел, что Гера за мной бегает? Кажется, нет. Кроме себя, ты ничего не замечаешь!
Я перевернулась в воде и взяла курс к берегу. Плевать, что Антон об этом подумал, а так же плевать, вежливо ли поступаю или нет. Там, у берега, кто-то притащил надувной матрас, и весь отряд запрыгивал на него. Визг, хохот. Я тоже туда хотела, в кучу веселья!
Подплывая ближе, я заметила, что Наташка умудрилась заползти на середину матраса, а Никита и Громов стаскивали ее за ноги. Мне захотелось быть на ее месте.
— Тащи-тащи, — вдруг услышала голос Геры, и ревность больно кольнула меня.
Он СМЕЯЛСЯ! Легко и непринужденно! БЕЗ МЕНЯ!
Я прибавила скорости, чтобы скорее добраться до этого чертова матраса. Слава богу, Гера не трогал Наташку, и вокруг него не обнаружилось ни одной девчонки. Я подплыла сзади, подпрыгнула и, зацепившись руками за противоположный край матраса, прикоснулась будто бы случайно к нему плечом. И рассмеялась! Гера машинально повернулся, посмотреть, кто это, но даже глядя в другую сторону, я почувствовала, он УЗНАЛ! Всю естественность как рукой сняло, смех зазвучал по-другому, натянуто и напряженно.
Гера не отстранился, наоборот, замер, будто притянутый ко мне магнитом. Я тоже не отодвигалась и рассматривала наши руки с крупными каплями воды, стараясь понять, ЧТО ЭТО?
Через пару минут окружающие стали от нас отстраняться: переходить на другую сторону, отворачиваться, отодвигаться. Я заметила, как парню, стоящему рядом со мной, вдруг стало крайне неловко, да и на лицах остальных то и дело появлялись натянутые улыбки. Само собой, на нашу с Герой территорию никто не покушался, смех зазвучал реже, бурное веселье сходило на нет. Я отпустила матрас и поплыла прочь, решив не портить людям веселье.
По дороге в корпус я ждала, когда Гера подбежит. И вот несколько нагоняющих шагов, и он поравнялся со мной. Гера нес одежду на левом плече, правая рука свисала. Наши пальцы случайно соприкоснулись, и он вдруг легко взял мою руку в свою. Перед глазами поплыло. Я мотнула головой, чтобы волосы упали на лицо и скрыли меня, ибо в тот момент я не была уверена, что могу контролировать выражаемые эмоции.
— А ты не обиделся, когда я вчера сбежала? — почти у самого корпуса я решилась задать вопрос.
Гера бросил на меня внимательный взгляд:
— Нет. А где ты была?
Я сконфузилась.
— Я искал тебя, — сказал Гера. Я вздрогнула, он не должен так говорить. — Обошел всю территорию и два раза заглядывал в корпус. Но тебя не было.
Я не верила своим ушам. Нет! Он не должен был так делать. Плюнуть, пойти приглашать других — это нормально. Убеждать себя, что есть куча интересов и развлечений, — это тоже нормально. Ненормально идти искать, а потом еще СКАЗАТЬ об этом!
* * *
Вот в ШОДе, например, парни вели себя нормально. На осенней сессии я однажды пришла в школу рано и заняла первую парту у окна, будучи уверенной, что сосед, когда придет, тоже сядет сюда. И даже подвинулась к оконной батарее, чтобы ему было удобней. Но когда он появился, то вроде сначала направился в мою сторону, я посмотрела на него, как бы приглашая, ведь это прикольно занимать друг другу парты, сидеть вместе на каждом занятии, и он было уже занес ногу, но вдруг резко передумал и рванул дальше.
Так обидно! Но самое ужасное, что я его ЖДАЛА! И он это видел. Получалось, будто отверг!
— А что ты о себе возомнила? — я так и читала его мысли. — Садилась со мной? Ха! Это еще не значит, что и я должен!
Это я потом обнаружила, что сзади парта свободна, а при таком обстоятельстве ни один нормальный парень не сядет с девчонкой.
* * *
Мы подошли к воротам.
— А когда у тебя день рождения? — спросила у Геры
— 16 февраля.
— Я тебя на четыре дня старше!
— Ой! — Гера почему-то отреагировал зло. — Какая большая ДЕВОЧКА!
Почему «девочка»?
* * *
А вообще мой сосед по физике был немного странным. Хотя я никогда четко не видела его лица, определяла лишь по синей джинсовке, темным волосам, профилю и рукам… ну, и по тому, что сидел рядом.
На математике однажды оказалось так много народу, что приходилось садиться по трое. Я умудрилась найти себе парту и заметила его.
Ха! А куда теперь от меня денешься?
Сосед направился ко мне, но потом хлобысь и… пропустил вперед девушку.
У него есть девушка? Я почему-то испытала острое разочарование и грустно отвернулась к окну.
Во время перерыва мысль остаться с ними и невольно слушать, о чем они говорят, показалось очень неприятной, поэтому я встала и уставилась в куда-то стену поверх голов, ожидая, когда они меня заметят и пропустят. Сосед глянул в мою сторону, но потом почему-то замер, словно боялся поднять глаза, но, так как я спокойно смотрела только вперед, решился, проскользнул взглядом до подбородка, на нем передохнул м рванул до глаз, и только потом торопливо встал.
Я заметила лишь, что он не особо привлекательный, а таких я относила к числу «серой массы». Вот есть люди, на которых хочешь, не хочешь, обратишь внимание всегда и везде, а некоторых не заметишь. Мой сосед относился ко вторым.
* * *
В столовой я закончила с обедом и понесла поднос к мойке, Гера обогнал меня, почти задел локтем. Потом поставил поднос и заново чуть не сбил меня с ног.
Чего ты изображаешь? Я подумала, что он решил продемонстрировать спешку.
Спокойно и не торопясь, я избавилась от своего подноса, развернулась и направилась к выходу, представляя, что Гера сейчас где-то уже на пол пути к корпусу. Скучно. Но у двери, когда я к ней приблизилась, стоявший около нее человек зачем-то сделал шаг в мою сторону, словно собирался перегородить мне проход. Я взглянула с недоумением.
Гера? Он смотрел на меня и улыбался. Так ты же ушел?
Его взгляд светился нежностью. Я поняла, что все это время он наблюдал за мной, а я не знала.
Нежностью?
Нет. Чем-то большим! Гера глядел на меня… ЛЮБЯЩЕ. И это было настолько странно, что я опустила глаза, не зная, как реагировать.
Почему «любяще»? Мы только три дня знакомы! Может, этого достаточно, чтобы влюбиться, но ПОЛЮБИТЬ? Я не понимала, как за такой короткий срок Гера мог поставить себе конкретную цель и больше не сомневаться, что эта цель — правильная.
* * *
В субботу сосед по физике обнаружился за первой партой у окна. Заметив это, я целенаправленно пошла к нему. Страх? Вечером мне предстояла дискотека с Сашей, и я должна была учиться избавляться от страха. А как это лучше делать, если не идти прямо к тому, кто тебя игнорирует.
Что хочешь обо мне думай! Я остановилась прямо у парты соседа.
Он поднялся, пропустил. Я еще хотела понаглеть, посмотреть ему прямо в глаза: «А ты же не можешь!», поздороваться, но только скромно проскользнула и села на место.
Нам раздали результаты самостоятельной, моя оценка оказалась ниже некуда: четыре балла из десяти. Очень захотелось узнать, сколько же получил сосед, но по его позе определить это не получалось. Я вытянула шею, заглянула через его руку, которую он держал на парте, оценки не видно. Сосед не мог не заметить моего интереса, но даже не взглянул на меня, сидел словно приросший к месту с о-о-очень серьезным видом.
Тогда я решила узнать его фамилию, обычно ее пишут на первой странице. Приподнялась со стула и, совсем не скрываясь, заглянула к нему в листок, но фамилии тоже не нашла, шумно и разочарованно села на место. Сосед категорически не замечал моих движений. Ха! Словно это могло бы меня остановить. Я поставила себе цель добиться от него хоть какой-нибудь реакции. Развернулась спиной к батарее, уперлась в нее локтем для пущей наглости, и прямо уставилась на него.
Теперь ты, наконец-то, на меня посмотришь?
Но сосед развернулся в противоположную сторону, чтобы лучше слушать преподавателя, и оставил мне для осмотра только висок и ухо.
— Все великие открытия люди делали в возрасте до двадцати пяти лет, — в это время преподаватель сошел с кафедры и остановился у первой парты в среднем ряду. У соседа появилась прекрасная возможность вообще ко мне не поворачиваться.
— Как это? — возразил кто-то из класса. — Нобелевские премии получали далеко не в юном возрасте.
— Да! — сказал преподаватель. — Но! Саму идею вырабатывали только до двадцати пяти! После занимались разработкой, доведением, анализом, но больше не могли придумать ничего нового и гениального. Так что времени у вас не так много!
До двадцати пяти мне оставалось девять лет и три месяца.
Да. Действительно, немного. Но в области физики мне точно ничего не светит.
Может, в группе кто-то уже сделал своё гениальное открытие, но в профиль сосед был очень даже симпатичным. Я рассмотрела в нем все, что было доступно. Его короткие волосы красиво вились, создавали плавную линию ото лба к шее. Сосед сидел очень прямо и всё время теребил командирские часы с металлическим браслетом. Этот браслет, руки, кусочек рубашки, выглядывающий из-под джинсовки, я изучила вдоль и поперек, но, как ни старалась, сосед не взглянул на меня.
Ну, ничего его не берет!
* * *
— На сердце хлопоты любовные… — гадала мне Ленка, выкладывая на стол по карте. — Под сердцем хлопоты деловые…. Ты забыла дом родной…
Это уж точно! За неделю забыла не только о доме, но и вся прошлая жизнь казалась несуществующей.
— Надеешься на дружбу… — тут я затаила дыхание. — А ждет дорога в дом…
— Куда? — переспросила я Ленку.
— Дом тут в значении какого-то здания.
А-а… Тогда дискотека…
— Какой-то неприятный человек и еще… черненький парень. Но его значение не определено.
Неприятный человек? Черненький парень? Кто это?
В субботу вечером я не сводила глаз с циферблата. Дискотека начиналась в шесть, было почти пять, а Ленки еще не было дома. Наконец-то она заявилась и крикнула с порога:
— Собирайся! Мы идем на дискотеку!
— Нужно позвонить Саше!
Мы мигом спустились на третий этаж, постучали к кому-то, ближайший телефон был только здесь:
— Василий Михайлович! Можно мы от вас позвоним? — скороговоркой выдала Ленка и, как только дверь открылась, шмыгнула внутрь.
В узком коридоре пожилой человек прошаркал в комнату, Ленка уже протягивала мне телефон.
— У меня дела, я не могу их отложить, — ответил Саша. — В шесть часов одна малышня, пошли лучше на ночную.
— На ночную меня не пустят, — я обдумывая слова «дела» и «малышня».
— Ну, значит, в другой раз.
В другой раз??? Он совсем не понимал, что мне важна ЭТА неделя! Я ждала ее ТРИ МЕСЯЦА! Мое лицо, видимо, говорило больше, чем я предполагала, потому что Ленка выхватила трубку.
— Саша. Если ты не пойдешь, она обидится!
На такое у меня бы и духу не хватило! Кто я, чтобы он реагировал на мои обиды? Он что-то отвечал, Ленка слушала, затем протянула трубку обратно, я взяла ее машинально, не понимая, что происходит.
— Ты там умерла что ли? — услышала Сашу.
И только тогда очнулась как от удара, вдруг обнаружив себя в коридоре у незнакомого старика названивающей парню с уговорами встретиться.
— Да… Умерла, — ответила жестко и положила трубку.
Не очень запомнилось, что было дальше. Рядом как-то оказались Виталик, Ленкин парень, и Дёся, его друг. Мы все куда-то бежали. Куда бежали и зачем? Но бежать — это просто! Передвигай ноги! Чувствуй тело! Живи секундой! Запрыгнули в автобус. Держись за поручень, старайся не упасть! Иней покрывал стекла, изо рта шел пар. Я глядела на Виталика, он тяжело дышал, улыбалась ему, смутно осознавая, что автобус, спешка, пар — все это уже когда-то было, но когда было и с кем?
Потом Ленка держала меня за руку и тащила вперед. Мы опять бежали. Рядом снова видела Виталика, и снова глядела на него, думая, до чего же он реальный. Он — реальный и ночной город с фонарями, хотя их не должно быть. Казалось, моя жизнь свернула куда-то не туда, но, как молоко из прорвавшегося пакета, ее поток уже не остановить.
— Жизнь продолжается? — с удивлением спросила себя, когда охранники поставили мне на руку печать и пропустили внутрь. Это и была дискотека, куда я так стремилась попасть. И попала.
С момента, когда положила трубку, я старалась делать только две вещи: оттягивать осмысление случившегося и контролировать свое лицо. Я улыбалась шуткам, вовремя реагировала на слова. На полу прыгали разноцветные зайчики, и мне казалось, что у меня больше нет будущего, только одно странное и до жути реальное настоящее.
О ком мне теперь думать?
Те, кто находились на дискотеке, действительно, были младше нас, лет двенадцать-тринадцать. Я ощущала страшный стыд. Стыд, стыд, стыд… Мысли крутились все по кругу: Почему он не пошел? У каждого человека могут быть дела… Но он мог сказать по-другому! Он тебе ничего не должен! Я постоянно оборачивалась на дверь, не совсем понимая, что делаю. Потом догадалась: я жду его.
Но он не мог прийти. Если бы пришел, я бы вычеркнула из памяти случившееся. Как прийти? Одному? Да туда, где малышня? Ради кого? Меня? А разве я не просто знакомая?
Я ощущала вакуум и ощущение нереальности происходящего, словно это не со мной, словно это меня не касается, и от чего не имеет смысла обращать внимание, потом всё вернется и станет как прежде: хороший Саша, мысли о нем.
Танцевала с Дёсей, смотрела на него и улыбалась: так надо — кому-то улыбаться и с кем-то танцевать.
— А я пишу стихи, — делился он.
— Да?
— Да. Это очень легко. Главное, найти рифму.
— Да… это главное…
И он рассказывал, а я ободряюще смеялась, задавала вопросы, а потом снова оборачивалась на дверь.
Ты все еще надеешься? Но это только в фильмах герой появляется в последние минуты спасает героиню, вынося ее на руках.
— Это моя любимая песня, — сказал Дёся.
— М-м-м? — не поняла я.
— «Отель Калифорния».
Я прислушалась. Да, она была у меня на диске «Romantiс Collection».
— А у тебя какая?
— А у меня нет.
— Так не бывает.
Я подумала, но ничего не вспомнила.
— Не знаю, — пожала плечами. — У меня нет.
Welcome to the Hotel California!
Потом мы молчали, и я вслушивалась в слова песни.
How they dance in the courtyard,
Sweet summer sweat.
Some dance to remember,
Some dance to forget.
Я разглядывала разноцветные лучи, бегающие по залу. Они прыгали, исчезали, появлялись снова, я поражалась их зыбкости, недолговечности. Что-то вертелось в мыслях, что-то важное, то, что необходимо понять, пока оно еще здесь, пока не ускользнуло…
Welcome to the Hotel California!
Such a lovely place!
Such a lovely place.
Сейчас я танцую здесь и на что-то смотрю. Я пыталась уцепиться и проанализировать. Завтра — буду дома. Но дом как будто не существовал. Да и ничего не существовало. Я вспоминала прошедшую неделю, но в ней невозможно было что-то изменить. Да, ладно, в неделе, в этом дне. Что я сделала не так? Что мне делать дальше? Или нет, позволено ли мне что-то делать дальше, ведь я словно заперта в этом отрезке времени, который длится сейчас, как в сарае. Да, в нем можно делать все, что угодно, и, может, даже наслаждаться этой свободой, но только не выходя за его пределы.
Mirrors on the ceiling,
The pink champagne on ice
And she said: «We are all just prisoners here
Of our own device»
Но что я могу сделать на этой ненужной дискотеке, с этим случайным другом парня моей сестры. В то-то и дело, что ВСЕ! Потому что, нет разницы.
После танца Дёся почему-то отошел к стене и сел на корточки.
— Что случилось? — подбежала ко мне Ленка. — Что ты ему сказала?
— Ничего.
Она с тем же вопросом направилась к нему. Дёся замотал головой, показывая, что все в порядке. Через какое-то время достал маркер и на обрывке билетов начал что-то выводить.
— Читай! — подошел он после и вальяжно протянул листок.
Я посмотрела на жирные, кривые и непонятные буквы, а потом на Дёсю.
— Ты читай! — повторил он.
Я покачала головой. Тогда он, наклонившись к моему уху, постарался перекричать музыку:
В Pepsi-Снежке танцуем с тобой,
Завтра ты едешь в свой город родной,
Там тебя ждет дом и семья,
Я буду счастлив, если ты вспомнишь меня.
Он, что тоже уловил это ощущение зыбкой реальности?
Я улыбнулась. Одна не останусь, мысленно сказала Саше, но Дёся задрал подбородок и усмехнулся:
— Приедешь домой и будешь хвастаться: «Вот у меня парень был, он стихи написал!»
Я перестала улыбаться. Потом расхохоталась. Громко. Я больше не собиралась ловиться на том, что у кого-то ко мне могут возникнуть глубокие чувства. Их нет! Вообще!
* * *
Вечером в лагере устроили концерт на летней сцене. Выступали какие-то дети, пели песни. Гера сначала усадил меня на первый ряд, но сказали, это места для малышей, тогда увел подальше, но там огромные колонки оглушали нас.
Я вдруг почувствовала тоску, столь сильную тоску и одиночество, что прямо срывайся с места и беги. Но куда?
Куда бежать! Я заперта!
Пару раз оглядывалась, смотрела на темноту под деревьями. Бродить там одной, смотреть на черные ветки, разглядывать дорожки в свете фонарей. НЕВОЗМОЖНО! И не потому невозможно, что со стороны покажется странно, не потому, что обратят внимание, или Гера с Владимиром Николаевичем пойдут искать, а потому, что я ЗНАЛА: там, среди деревьев, ждет еще большая тоска. Там, среди деревьев наблюдателей нет! Мне не куда бежать.
Потом, уже на дискотеке, немного отлегло. Гера пригласил меня танцевать, я положила руку ему на плечо, и подумала, что с ним все же приятнее. Так зачем ломиться в дверь, которая, может, не существует? Скорее всего! Уверена! Не существует!
Welcome to the Hotel California!
Я узнала ту же песню. Нет. Может, я не испытываю особой радости или счастья, но разве это не есть настоящая жизнь? В настоящей жизни нет места бурным эмоциям. Эмоции — это удел мечтаний. И теперь я точно знаю, что кажущаяся пустота окружающего — это нормальное явление, в жизни не обязательно каждую секунду испытывать чувства. Они, скорее всего, вообще не нужны.
Last thing I remember I was running for the door
I had to find the passage back to the place I was before.
«Relax» said the night man. — «We are programmed to receive.
You can check out any time you like but you can never leave!»
Я посмотрела на Геру и снова отметила, что он хотя бы высокий. «Высокий — значит, красивый», — вспомнила свою прежнюю убежденность. И есть еще кое что приятное: завтра, с утра, мне не придется испытывать стыд. Я смогла удержаться, я не сбежала! Я была в рамках, и действовала соответствующе! А то, что страдала? Так это колонки визжали уж больно противно! Разве нет?
