Глава 19

В следующие выходные я выхожу из самолета в Джексонвилле и первым делом ощущаю тепло. Начало ноября, но флоридское солнце припекает, днем температура держится не ниже семидесяти градусов по Фаренгейту и к вечеру не падает.

Я заранее забронировала мотель, на машине до него совсем недалеко. Смотрю на часы, высчитываю разницу во времени. В Великобритании сейчас вечернее чаепитие. После заселения я позвоню домой, поговорю с девочками перед тем, как они лягут спать. Уезжать от них тяжело, но иначе никак. Нельзя оставаться дома и пассивно наблюдать за происходящим. Довериться я никому не могу, все считают меня чокнутой – по их мнению, я не готова делить свою жизнь с Элис и оттого психую. Но меня смущают кое-какие мелочи.

В полете я набросала список неувязок, которые будили во мне подозрения, вызывали сомнения в Элис и ее мотивах и в моей собственной нормальности.

1. Перевернутая слева направо фотография.

2. Флирт с Люком.

3. Разбитое стекло на нашем свадебном фото.

4. Обвинения Элис, будто это Ханна разбила стекло.

5. Изрезанная картина Люка.

6. Элис в моей одежде.

7. Фотография Элис и Люка.

8. Падение Дейзи.

9. История про Рому и Натаниэля.

10. Элис и Леонард в кофейне???

11. Пропажа дела Макмиллана и перенос встречи с ним – взломанная электронная почта???

Ниже заглавными буквами я написала слово…

Деньги? – Наследство, трастовый фонд?

Любовь? – Мама? Семья?

Месть? – маме за то, что она позволила увезти Элис в Америку???

Присвоение моей жизни???!!!

Да, многовато вопросительных знаков для одной странички.

Номер в мотеле самый простой, но мне лучше и не надо. Я оплачиваю его картой «Виза». Скидываю рюкзак на кровать и звоню по мобильному домой.

Отвечает мама.

– Привет, мам, это я.

– Здравствуй, Клэр. – Заминка. – Ты как, моя хорошая? – В голосе слышно беспокойство.

– Отлично, мам, честное слово. Не переживай, пожалуйста, – успокаиваю я. – Ханна там далеко? И Хлоя? Пожелаю им спокойной ночи.

– Еще ведь рано, время чая, – удивляется мама.

Я быстро делаю подсчеты. Мама не догадывается, что я сейчас по другую сторону Атлантического океана, совсем не в том часовом поясе.

– Я не хотела звонить слишком поздно и боялась, что Хлоя будет уже спать.

Маму, кажется, удовлетворило мое объяснение, она зовет Ханну.

– Здравствуй, милая, – говорю я.

– Мамочка!

Голос дочери вызывает у меня счастливую улыбку. Ханна щебечет, пересказывает события прошедшего дня: как девочки с папой рисовали в кухне за столом, от чего на душе у меня сразу теплеет; как они с Элис пекли пирожные, а папа их ел и нахваливал, – что оказывает на меня обратный эффект.

Образ Элис, наслаждающейся семейным счастьем с Люком и девочками, бьет меня под дых.

– Здорово, – выдавливаю я. – Давай я теперь поболтаю с Хлоей.

Слышно, как малышка хихикает на заднем плане. Я с удовольствием на нее отвлекусь. Тут вдруг звучит голос Элис:

– Хлоя, поговоришь с мамочкой?

Я едва не визжу. Почему с моими детьми Элис? Где, черт возьми, их папаша?

– Хлоя, привет. Это мама.

– Мама! Мамочка! Элис меня щекочет. Мы ели пирозные. Пирозные-бабочки. Со сливками.

– Везет вам. Вкусно? Припрячешь для меня одно? – Я заставляю себя говорить бодро.

Мамин голос суфлирует Хлое – скажи «до свидания» и «я люблю тебя». Хлоя послушно повторяет, и я благодарна маме за эту небольшую подсказку. Потом мама подзывает Ханну и велит тоже со мной попрощаться.

– Я люблю тебя, мамочка, – произносит Ханна.

– И я люблю тебя. Очень сильно. – Трубка переходит к маме. – А Люк далеко? – спрашиваю я.

Я и хочу с ним поговорить, и не хочу – вдруг он станет задавать неудобные вопросы про Надин, и мне вновь придется лгать.

– Люк в студии, – отвечает мама. – Он сегодня целый день хандрил, и я посоветовала ему заняться творчеством для поднятия настроения. Нехорошо, что девочки все это видят, в доме нездоровая обстановка.

– Я понимаю, мам. Я вернусь в середине недели, и все наладится. Вот увидишь.

Ссоры в любом случае должны прекратиться. Я либо впущу Элис в свою жизнь, либо нет. Не знаю, чем чреват второй вариант для меня, моего брака и моей семьи, но рано или поздно я обязана подвести черту. Дальше так продолжаться не может.

На следующее утро я просыпаюсь рано. Перелет меня утомил, организму недостаточно времени для перестройки на местное время – проспала я часов пять, не больше. В закусочной через дорогу заказываю завтрак: блинчики с кленовым сиропом и кофе – целый кофейник. Вспоминаю давний разговор с Люком о гипотетической поездке в Америку. Стояло дождливое воскресенье, стаж нашей семейной жизни исчислялся несколькими месяцами, Ханна была совсем малышкой, и мы пытались спланировать первый совместный отпуск. Путешествие в Америку с шестимесячным младенцем выглядело довольно смелой затеей, но мы с Люком сидели в обнимку, пили вино, составляли воображаемый список того, чем бы заняться в Америке, и мечтали однажды претворить его в жизнь. Блинчики с кленовым сиропом шли в начале моего списка, что очень развеселило Люка. Он потом еще долго надо мной подшучивал.

Воспоминание вызывает улыбку, но на смену радости приходит грусть. Я смотрю на блинчики и вдруг понимаю, что они утратили для меня привлекательность. Во всяком случае сегодня, когда я одна, без Люка и девочек. Я отодвигаю тарелку, расплачиваюсь и ухожу.

В арендованной машине достаю из сумки телефон, отыскиваю записанный в нем адрес Элис Кендрик и ввожу его в спутниковый навигатор; он выдает сообщение, что до места сорок минут езды. Я веду машину осторожно – все-таки впервые на американской автомагистрали, – уделяю пристальное внимание дороге, транспорту впереди, разметке и светофорам; напоминаю себе, что здесь можно поворачивать направо на красный свет, если никому не мешаешь. Все это немного нервирует, но я справляюсь. Вскоре я уже на мосту, соединяющем остров Амелию с континентальной Флоридой. Остров маленький, всего тринадцать миль в длину, и жителей на нем меньше двенадцати тысяч. Однако это популярный туристический курорт, и в нем царит дружелюбная атмосфера, свойственная небольшим городам, – если верить Интернету.

Через несколько минут я сворачиваю с Джасмин-стрит и, следуя указаниям, еду до конца тупиковой улочки, где спутниковый навигатор информирует о прибытии на место. Нужное мне бунгало стоит в ряду похожих домиков: отдельные или совмещенные, все они выглядят очень ухоженными и скромными. Ничего вульгарного или кричащего. Густая тень высоких деревьев защищает от ослепительного солнца, от его лучей дорога вся в золотых пятнах. С деревьев свисают длинные нити испанского мха, напоминая помятый серпантин наутро после новогодней ночи.

По виду не скажешь, есть ли кто-нибудь в бунгало. На улице тихо, ни в одном из домов нет признаков жизни.

Поднимаюсь на крыльцо, стучу. Напряженно вслушиваюсь. Тишина. Я проделала такой долгий путь не для того, чтобы спасовать перед пустым домом. Оглядываю улицу, вправо, влево. По-прежнему никого. Огибаю бунгало сбоку. Здесь калитка, она не заперта. Открывается внутрь. За калиткой, позади дома – сад. Когда-то за ним заботливо ухаживали. Например, Патрик Кеннеди – возможно, он любил возиться в саду.

Через окошко в задней двери я заглядываю в кухню. Там царит образцовый порядок. Возле раковины нет грязной посуды, ни единой чашки или тарелки. На тумбочке не лежит небрежно брошенное полотенце, в миске не томятся ожиданием фрукты, не приглашают себя съесть. Передо мной будто домик с выставки. Я поворачиваю ручку на двери – заперто, ничего удивительного. Я все равно дергаю еще раз, на всякий случай. В другие комнаты посмотреть нельзя, жалюзи опущены.

У боковой калитки – два мусорных бака. Чувствуя себя сыщиком-дилетантом, я решаю проверить их содержимое. Оно подскажет, давно ли дом пустует. В первом баке мусор, который пойдет на переработку: на дне валяются несколько пустых коробок и банок, картон. Запах из второго бака вызывает острую тошноту. Изнутри с жужжанием выпархивает туча мух, я визжу, бросаю крышку и отскакиваю.

К забору прислонена бамбуковая палка. С ее помощью я откидываю крышку злополучного бака, отступив от него на расстояние вытянутой руки. Жужжание мух и гнилостная вонь ужасны, но я к ним уже готова. Прикрыв нос и рот ладонью, я делаю шажок и заглядываю в бак, стараясь держаться подальше. Внутри, наверное, несколько мусорных пакетов, поставленных один на другой. Я вижу верхний. На нем корчатся белые личинки, контрастируя по цвету с черным полиэтиленом. Тыкаю в пакет бамбуковой палкой. Завязан он слабо, и мне удается его открыть.

Не знаю, чего я ожидала. Наверное, богатое воображение разыгралось. Я с нескрываемым облегчением обнаруживаю в пакете упаковки из-под еды и питья. Сверху лежит кусок испорченного мяса, вот откуда мухи. Я захлопываю крышку. Хорошо, что внутри не нашлось ничего более зловещего… Я тут же ругаю себя за буйную фантазию. Ну что там могло быть? Труп?

Над забором неожиданно всплывает лицо. На меня смотрит женщина: ей за семьдесят, аккуратно расчесанные волосы обрамляют лицо, губы чуть тронуты красной помадой.

– Вы из санэпидемстанции? – спрашивает дама. – Явились наконец. Сколько можно вам звонить? Эти мусорные баки не убирают уже несколько недель. Совершенно возмутительно! При жизни мистера Кендрика ничего подобного не бывало. Прямо-таки угроза для здоровья. – Дама приглядывается ко мне, затем достает откуда-то очки и водружает их на костлявый нос. Вновь окидывает меня взглядом. – Вы не из санэпидемстанции, так?

– Э, нет. Простите. – Я заготовила историю на случай общения с соседями. – Я родственница Элис Кендрик. Живу в Англии, мы с Элис не виделись много лет. Я приехала без предупреждения, хотела устроить сюрприз.

Я широко улыбаюсь. Все это недалеко от истины.

– Родственница, говорите? Эли Кендрик? Не припомню, чтобы она или ее отец упоминали о родне в Англии.

– Наши семьи давным-давно потеряли связь друг с другом. Я лишь недавно узнала про существование кузины.

– М-да. Зря вы приехали. Жаль вас расстраивать, да только Эли Кендрик тут нет. Я ее уже несколько недель не видела. Все это, наверное, стало ей не по силам, вот она и сбежала.

– О нет… Вы не знаете, куда?

Огорчение и надежда в моем голосе непритворны. Под «всем этим» соседка, видимо, подразумевает смерть Патрика.

– Эли оставила мне записку – мол, еду путешествовать по Европе. Удивительное дело, почему ж Эли не рванула в Англию на ваши поиски, раз вы давно потерянные родственники? – В голосе дамы сквозит подозрение.

– Я же говорю, наши семьи давно не общались. А вы случайно не знаете, как найти мачеху Элис?

– Надо же, вам известно про мачеху, хотя ваши семьи сто лет не общались?

Соседка, может, и стара, однако ум у нее молодой и живой.

– О смерти Патрика мы узнали через семью его жены, – сочиняю я и радуюсь, что мой ум не уступает в живости уму собеседницы. – Ее дочь прислала мне сообщение через фейсбук. Ну, в Интернете.

– Я знаю, что это такое, – отмахивается дама. – Я не дура.

– Конечно, конечно.

– Дочь, говорите? Вот тут-то и загвоздка. У Ромы нет дочери. Только сын.

Я лихорадочно вспоминаю имя сводного брата.

– Натаниэль, – поправляюсь я. – Сообщение прислал Натаниэль. Извините. Я очень устала, такое долгое путешествие. В голове все путается.

Соседка вновь окидывает меня оценивающим взглядом.

– Да, мальчика зовут Натаниэль. Если вы их разыскиваете, то почему не пишете ему в фейсбуке?

Проклятье, соперница попалась достойная. Почему же я ему не пишу? Ответ приходит быстро.

– Мы не друзья в фейсбуке, Натаниэль мне просто написал, а я теперь не могу его найти. Настройки конфиденциальности, сами понимаете. Может, у вас есть его адрес или телефон?

Меня одаривают очередным тяжелым взглядом. Наконец старушка принимает решение.

– Ждите тут.

Она исчезает и через несколько минут возвращается, размахивая листиком бумаги.

– Вот адрес и телефон. Сначала, наверное, лучше позвонить. Рома живет в Джексонвилле.

– Хорошо, спасибо.

Я протягиваю руку к листку, старушка его отдергивает.

– Только сперва окажите мне услугу – вытащите эти баки к проезжей части.

Жаловаться не на что. Обмен честный, мне очень нужны и телефон, и адрес.

Соседка наблюдает, как я волоку мусорные баки к бордюру. Когда моя часть сделки выполнена, старушка вручает мне вожделенный листок.

Я выезжаю из тупика назад, в сторону Джасмин-стрит.

Тут, наверное, нельзя останавливать машину, но я все равно жму на тормоз.

Если появится полиция, сошлюсь на туристическое невежество, заговорю с сильнейшим британским акцентом и похлопаю ресницами.

Я набираю номер с бумажки, трубку берут после четвертого гудка.

– Алло.

Голос женский, но по одному слову больше ничего понять нельзя.

– Здравствуйте. Могу я поговорить с Ромой Кендрик?

– Я слушаю.

– Здравствуйте. Простите за беспокойство, но я ищу Элис Кендрик, и мне дали ваш номер. Вы случайно не знаете, где она?

– Э… А кто вы?

– Я Клэр Теннисон.

Жду реакции на свое имя. Тишина. Лучше бы мы разговаривали лицом к лицу. Тогда Рома не смогла бы просто повесить трубку – а именно это сейчас и произойдет, судя по затянувшемуся молчанию.

– Простите. Мы с вами знакомы? – наконец слышу я. – И зачем вы ищете Элис?

– Нет, мы не знакомы. Прежде чем я стала Клэр Теннисон, меня звали Клэр Кеннеди. Моим отцом был Патрик Кеннеди, хотя вы, наверное, знали его под именем Патрик Кендрик. Я ищу Элис, потому что… она… она моя сестра.

В трубке тихонько ахают:

– Вы ее сестра?

– Да. Я росла в Англии, с мамой. С Элис мы очень давно не общались.

– Да, я в курсе. Ну, то есть я в курсе, что Патрик переехал сюда с дочкой, но не в курсе про смену фамилии. Вы ничего не путаете?

– Нет, я абсолютно уверена.

– Простите, вы меня совершенно ошеломили…

– Представляю. Извините.

– Ничего страшного. Э, а откуда у вас мой номер? – спрашивает Рома.

– Мне его дала соседка Элис. Пожилая дама, из двадцать пятого дома.

– Миссис Карвовски, – говорит Рома. – Своеобразная дама. Что она рассказала про Эли?

Странный вопрос, но я уже отвечаю:

– Да ничего в общем-то. Только то, что ее не видно уже несколько недель. – Я нерешительно умолкаю – рассказывать ли остальное? Потом решаю, что нет смысла утаивать это от Ромы, и добавляю: – По словам соседки – миссис Карвовски, – Элис решила отправиться в путешествие. В Европу.

– Правда? Вот так вдруг взяла и решила?

– Насколько я поняла из беседы с соседкой, Элис в последнее время было тяжело. Значит, вам она ничего не говорила?

– Нет. Не говорила.

– А вы давно с ней виделись? – не отстаю я.

Рома то ли не уверена, то ли еще что, но отвечает она как-то глухо, задумчиво:

– Да. Да, давно.

– Миссис Кендрик, а не могли бы мы поговорить с вами лично? Я имею в виду, встретиться? За чашечкой кофе, может быть?

Уверена, что при встрече я гораздо лучше сумею оценить мачеху Элис.

– Ой, не думаю…

– Пожалуйста, миссис Кендрик. Я буду очень благодарна. Я не отниму у вас много времени. Приеду, куда скажете. – Я смотрю на часы. – Смогу быть у вас через час.

Я понимаю, что непростительно давлю на нее, но я в отчаянии. Если она станет моим, так сказать, слушателем поневоле, то я наверняка сумею получить от нее больше информации.

– Прошу вас…

– Пожалуй, я смогу найти время, – смягчается Рома. – Но не сегодня. Завтра?

– Спасибо, я очень вам благодарна.

– Приезжайте в Джексонвилл, в кафе на Виллидж-уолк, к половине второго.

Попрощавшись, я еще какое-то время сижу в машине, обдумываю разговор. Достаю фото Элис и Марты. Возможно, его снимали в том самом доме, у которого я только что была.

Если бы я попала внутрь, то выяснила бы о сестре побольше. Надеюсь, завтра Рома меня хоть немного просветит. А подруга, Марта? Вот уж кто точно знает об Элис многое. С Мартой у Элис совсем не такие отношения, как с Ромой. Да, беседа с Мартой помогла бы получить более ясное представление о сестре. О настоящей Элис Кеннеди, а не о той приторно-ласковой кукле, что живет сейчас в моей семье. Внутри шевелится неприятное чувство – теперь я безошибочно определяю его как ревность. Вот уж чего я в себе раньше не подозревала! Не самое приятное открытие.

Элис упоминала, что Марта работает официанткой. Я даже знаю название: «Закусочная Бич-Хаус». Оно врезалось мне в память, потому что в юности я по субботам подрабатывала в брайтонском кафе «Бич-Хаус». Да здравствует способность запоминать разные мелочи, в моей работе она очень полезна. И да здравствует мой смартфон, куда я вбиваю «Закусочная Бич-Хаус, остров Амелия». Через секунду умный поисковик выдает мне точку на карте и почтовый индекс. Я программирую навигатор.

Амелия – остров маленький, через несколько минут я торможу перед закусочной. Сине-желтое здание с большими открытыми окнами стоит на углу главной городской дороги. Мимо каждые две-три минуты катят огромные грузовики, нагруженные шестидесятифутовыми бревнами. Едут, скорее всего, на лесопилку – я читала о ней во время полета.

В закусочной я оглядываюсь, ищу Марту. Она должна напоминать Элис: длинные каштановые волосы, мой рост, мой вес. Собственно, мы все трое похожи – я, Элис и Марта. Ко мне подходит невысокая темноволосая девушка; видимо, латиноамериканка.

– Здравствуйте. Добро пожаловать в «Закусочную Бич-Хаус». Вам столик на одного?

– Да, спасибо, – тепло улыбаюсь я.

– Меня зовут Анджелина, я ваша официантка. Хотите сесть у окна?

– С удовольствием.

Следуя за Анджелиной, я рассматриваю закусочную. Большая, человек на семьдесят, не меньше. Белые стены и высокие окна дают ощущение света и простора. Я устраиваюсь за столиком, Анджелина вручает меню, рассказывает о фирменных блюдах. Я прошу стакан сока, и Анджелина оставляет меня изучать меню. Через несколько минут она возвращается со стаканом и бутылкой сока на круглом подносе.

– Вы к нам в отпуск? – интересуется официантка, достает из кармана передника открывалку и откупоривает бутылку.

– Почти, – киваю я и радуюсь тому, что девушка сама начала разговор. – Вообще-то я разыскиваю подругу подруги. По последним сведениям, она работала здесь. – Я вновь улыбаюсь Анджелине, та смотрит выжидательно. – Марта Манро. Она у вас работает?

– Марта? Нет. Уже где-то с месяц не работает.

– О, как жаль, – тяну я, напуская на себя огорченный вид. – Вы не знаете, как с ней связаться?

– Да никак. С ней нельзя связаться. Она уехала путешествовать с подругой.

– Правда? С кем? – Анджелина смотрит на меня с подозрением, и я поясняю: – Вдруг я ее знаю?

– Элис Кендрик. Знаете?

– Девушка, с которой Марта жила?

– Точно. – Анджелина заметно расслабляется. – Хотя не пойму я, почему вдруг Марта решила путешествовать с Элис. Между ними ведь такое произошло…

– Какое «такое»? – не выдерживаю я, когда Анджелина вдруг умолкает.

– Наверное, зря я это. Нехорошо обсуждать девочек у них за спиной.

– Но я ведь дружу с Мартой. Что, они с Элис поссорились?

Я, конечно, рискую отпугнуть Анджелину, однако нельзя упускать возможность узнать хоть что-то.

– Ну, можно сказать, поссорились…