Глава 14

– Вот те на! Ты что, потеряла десять фунтов, а нашла один? – приветствует меня на работе Том.

– Мне не до смеха.

Я хочу прямиком пройти к себе, но ноги меня не слушаются.

Том берет меня под локоть и увлекает в кухню.

– Кофе, – объявляет приятель. – Судя по твоему виду, крепкий.

Скрестив руки, я опираюсь на стол и наблюдаю за Томом. Он напевает себе под нос. Это напоминает мне об Элис, та тоже сегодня утром напевала. Я беру у Тома кофе.

– Я когда-нибудь что-нибудь забывала? Не обычные, повседневные вещи – куда я сунула ключи, взяла ли я телефон. А вот важное? Например, свои поступки. Такое я когда-нибудь забывала?

Том склоняет голову набок, обдумывает вопрос.

– Однажды ты забыла купить мне подарок на день рождения. Мне тогда исполнилось двадцать два года, если я правильно помню.

Я не в силах выдавить улыбку. В любое другое время я бы искренне посмеялась над нашей дежурной шуткой о том, как я один раз не поздравила Тома с днем рождения: это случилось, когда мы изрядно выпили, и мое сознание загадочным образом отключилось на три дня. Я тогда лежала в постели и не помнила ни о чьих днях рождения.

– Я серьезно, Том. А лунатизм? В Оксфорде я никогда не ходила во сне?

– Я такого не замечал. А в чем дело-то?

– Ты уверен, что я не лунатик? Помнишь, вскоре после выпуска я тебе рассказывала про очень странный сон… ну, тот… я его потом часто видела…

– Ты про тот очень странный сон? Когда ты думала, будто…

Том неопределенно жестикулирует – не хочет говорить вслух. Он имеет в виду сон, от которого я пробудилась в удивительном убеждении: будто ночью я занималась сексом, только не помнила с кем; и будто я принимала участие в какой-то эротической фотосессии, в духе журнала «Плейбой».

– Да, про тот самый, – торопливо киваю я, чтобы Тому не пришлось озвучивать этот бред.

Меня он жутко смущает, словно речь о реальном событии из моей жизни.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашивает Том. – Думаешь, ты бродила во сне? Ну, тогда, в Оксфорде?.. Ты перед тем была сама не своя, помнишь?

– Да уж, головные боли, озноб, стресс, все вместе. Наверное, тело пыталось таким образом сообщить, что я слишком переживаю. Насчет экзаменов, насчет поисков сестры.

– Может, и сейчас у тебя переживания зашкаливают?

Именно в эту минуту Леонард решает заглянуть в кухню.

– О, а я вас обоих ищу. – Он окидывает нас пристальным взглядом. – Так, что стряслось?

Леонард очень проницателен; у него удивительный нюх на проблемы. Иногда мне кажется, будто он видит меня насквозь.

– Дело дрянь? – подсказывает он.

– Можно и так сказать, – вздыхаю я. И коротко излагаю им с Томом историю про поездку в океанариум и про изувеченную картину. – По-моему, Люка больше расстроило то, что его работу уничтожила я, а не то, что послужило тому причиной.

Леонард предостерегающе вскидывает ладони.

– Стоп. Ты только что себя обвинила, хотя не сделала ничего плохого. По крайней мере, доказательств против тебя нет.

Я поправляюсь:

– Люка больше расстроило то, что его работу, возможно, уничтожила я. – Я смотрю на своих бизнес-партнеров. На друзей, которым доверяю. – Я подозреваю, что схожу с ума.

– Тебе трудно, и это естественно, – замечает Леонард. – Легко бывает только в кино. А в реальной жизни объединение семьи требует больших усилий, причем от всех участников.

– Вы оба познакомились с Элис. Что о ней думаете?

Первым отвечает Том.

– По-моему, она очень милая.

– Господи, «милая»! Почему все твердят про нее «милая»?!

– Может, потому, что так и есть? – говорит Том. – Хорошо, вот тебе более развернутое описание. Элис немного нервничала, но была очень счастлива. Искренне счастлива. Во время нашего разговора она все не могла нарадоваться и пела дифирамбы вам с мамой. И Люку.

– Вот именно. Люку. Элис на него запала, точно вам говорю.

– Без взаимности? – уточняет Том.

– Без взаимности? Чертовски на это надеюсь! – Меня несколько уязвляет его предположение о том, что сестра могла заинтересовать Люка.

Самой мне так думать дозволено, но другим почему-то нет. Я ощетиниваюсь для обороны.

– Элис просто чересчур раскрепощенная, вот и все.

– Извини, не хотел тебя обидеть. – Том поднимает руки в знак капитуляции. – Всего лишь мысли вслух: мол, женатым мужчинам часто льстит внимание противоположного пола. Уверен, Люк совсем не такой. Ему есть что терять.

Я стреляю глазами в Тома. На что он намекает?

– Иногда лучше принести извинения и поставить на этом точку, не развивать тему дальше, – похлопывает его по плечу Леонард. – Иначе сделаешь только хуже.

– Прости, – с извиняющимся видом говорит Том.

– Проехали, – отмахиваюсь я.

– На меня Элис произвела впечатление приятной особы, которая очень уж хочет всем понравиться и немножко с этим переусердствует, – сообщает Леонард.

– Значит, вы оба не подозреваете ее в порче картины. А раз это не Элис, то значит, я. Приговор окончательный. Люк прав. Я чертова психопатка. – Я отставляю кофейную чашку. – Пойду я. Меня бумаги из суда ждут, а еще корреспонденция по делу Макмиллана.

Я выхожу из кухни. Бесславно бегу. Я попросила Тома и Леонарда высказать свое мнение, а теперь дую губы, потому что мне, видите ли, не понравилось услышанное. Что да, то да.

Дальше становится еще хуже: я не могу найти папку с делом Макмиллана. Я брала ее домой, планировала почитать в воскресенье. Напрягаю память. Так, я достала папку из шкафа для документов и положила в портфель. В воскресенье руки до нее у меня так и не дошли. И где же она? Должна быть в портфеле.

Еще раз перебираю все его содержимое, внутри нарастает паника. Я не теряю папок. Я организованная. Я никогда в жизни не теряла документов. Ломаю голову – вспоминаю, что именно было в папке. Мы точно храним копии всей переписки в цифровом виде, но вот оригиналы… Черт, придется их восстанавливать. Меня за такое по головке не погладят, к тому же это повлечет затраты – и денежные, и временные.

Я звоню Сэнди:

– Сэнди, какая часть дела Макмиллана у нас оцифрована?

– Процентов восемьдесят, наверное. А что?

Я не хочу признаваться в потере дела.

– Я забыла папку дома. Где хранится файл?

– Я пришлю тебе ссылку.

В голосе Сэнди звучит легкое удивление по поводу моей оплошности, и от меня оно не ускользает.

– Спасибо.

Ссылка приходит меньше чем через минуту. Без Сэнди я бы пропала, и не только сегодня. Не дай бог она решит искать новую работу! Я щелкаю по желтой иконке. Меня приветствует белый экран и сообщение «Эта папка пуста». Странно. Я возвращаюсь к ссылке, повторяю все операции сначала и получаю тот же результат. Вновь звоню Сэнди.

– У меня открывается пустая папка. Ссылка правильная?

– Э… Вроде бы да. Сейчас проверю. – Она стучит по клавишам. – Так, вот дело… открываем… О, очень странно. Попробую еще раз. – Внутри у меня все обрывается. – Прости, Клэр, я не понимаю, в чем дело. Папка пустая. А такого быть не должно. Я обновляла ее на прошлой неделе.

– А офисные резервные копии?

– Их еженедельно делает Нина, по пятницам. Сейчас спрошу.

Я терпеливо жду, но через пять минут Сэнди еще не возвращается, и я иду ее искать. Она у стола Нины. Обе смотрят на меня, и по их лицам сразу понятно – хороших вестей не жди.

– Каков приговор? – бессмысленно спрашиваю я.

Сэнди делает шаг вперед:

– В пятницу Нина уехала домой пораньше, ей нездоровилось.

– Извини, – чуть слышно выдыхает Нина.

– Кто должен делать резервное копирование, когда Нины нет? – интересуюсь я.

Сэнди опускает взгляд.

– Или я, или кто-нибудь еще из секретарей. Эта работа ни за кем конкретным не закреплена.

– Что? То есть вся надежда лишь на то, что кто-нибудь из вас троих вспомнит? – Совсем не похоже на «Карр, Теннисон и Эггар», мы ведь такие организованные! – Ну и кто делал резервную копию на прошлой неделе? Вы ведь чередуетесь, я так понимаю?

– Боже, прости, Клэр, на прошлой неделе я папку не обновляла, – признается Сэнди.

– А когда ты ее обновляла последний раз? В какой именно резервной копии отыщется самая свежая информация по делу? – Я контролирую голос, говорю спокойно, хотя внутри бушуют гнев и паника. – Сэнди, когда это было? – Мое нетерпение прорывается наружу.

– Три недели назад. Я делаю обновление в начале каждого месяца.

– Тввв… – Я прикусываю язык. Без толку. – Твою ж мать! Что за идиотская система? – Я устремляюсь к себе в кабинет, злобно печатая шаг, и рявкаю через плечо: – Система дерьмовая и нуждается в пересмотре. Сегодня все сидим после работы тут и приводим дела в порядок!

Я хлопаю дверью, падаю в кресло, и тут на меня обрушивается потрясение. Боже мой, как я могла? Я вела себя не только лицемерно, но и ужасно грубо. Какое право я имею их критиковать? Если бы я сама выполняла работу, как следует, дурацкая папка не потерялась бы.

– Черт! – Пинаю в отчаянии мусорную корзину.

Дверь в кабинет распахивается с такой силой, что отскакивает назад от резинового ограничителя. Я испуганно вздрагиваю от непрошеного воспоминания: вот так же когда-то влетал в комнату отец. Я жду появления Патрика Кеннеди. Но вижу Леонарда. Он толкает за собой дверь, та громко бьет о дверную коробку; клацает защелка.

– Какого хрена ты творишь, Клэр? – Леонард говорит негромко, но злость его очевидна. – Я даже у себя в кабинете слышал, как ты кричишь на девочек. Хорошо, что у меня клиента не было. В отличие от Тома.

– У нас проблемы с системой резервного копирования, – сообщаю я в свое оправдание. – Это вообще не система, а сплошная бессистемность. Все делается от случая к случаю.

– Тем не менее кричать и ругаться непозволительно, особенно на подчиненных. Это жуткий непрофессионализм и отъявленная грубость.

Я поднимаю руки:

– Прости. Я извинюсь перед Сэнди и Ниной. – Он смотрит на меня не мигая. – Ну все. Перестань сверлить меня убийственным взглядом. Уже иду извиняться. – Я порываюсь встать.

– Сначала объясни, что произошло.

– У меня нет папки с делом. Я оставила ее дома. Попросила электронную копию, но ее не обновили. Нина в пятницу уехала домой пораньше, а никто и не подумал сохранить в цифровом виде результаты недельной работы. Сэнди не обновляла данные в компьютере три недели. В результате ни у кого нет свежих данных. А у меня сегодня встреча, и мне нужна информация.

– О какой папке речь?

Я надеялась, что Леонард не спросит.

– Дело Макмиллана.

– Так говоришь, папки у тебя нет. А где же она?

Я чувствую себя нашкодившей ученицей, которая не выполнила домашнее задание. Может, свалить все на собаку – мол, она съела папку? Я отмахиваюсь от непочтительной мысли. Нет у меня проклятой собаки.

– Дома.

– Так слетай домой и забери папку, раз это так важно.

Интересно, успею я сегодня купить собаку, а потом подделать дату покупки – изменить на более раннюю – и свалить инкриминируемое мне преступление на псину?

– Ты ведь помнишь, где лежит папка, Клэр?

– Я думала, она в портфеле. Я положила ее туда в пятницу, но сейчас папки там нет.

– А дома ты где ее читала?

– В том-то и дело. Нигде. Руки не дошли.

– Папка пропала. Ты это хочешь сказать?

– Возможно. Но надо посмотреть дома. Вдруг я ее все-таки достала, а потом забыла положить обратно. Или автоматически куда-то сунула. Например, в школьный рюкзак Ханны.

– Что? – Леонард не верит собственным ушам.

– Извини, я пошутила. Насчет рюкзака. – Разрядить обстановку не удалось. – Послушай, я перенесу встречу на другой день. А тем временем поищу папку.

– Ясное дело, пропасть должна была именно макмиллановская папка, черт возьми. Ну что тебе стоило посеять документы по какому-нибудь паршивенькому разводу, а?

Меня вновь награждают убийственным взглядом, я виновато смотрю на стол.

– Не забудь извиниться перед Сэнди и Ниной. – Очередной грохот двери, и Леонард исчезает.

Позвонить маме или Люку, пусть поищут папку? Нет, не стану. Там я сейчас не в фаворе. Впрочем, и здесь тоже. Я хватаю сумочку и бегу в магазинчик через дорогу. Покупаю пирожные и роскошный горячий шоколад со всевозможными вкусностями: сливками, шоколадными капельками и жевательным зефиром. Вручаю это подношение Сэнди с Ниной и рассыпаюсь в льстивых извинениях.

Генеральная репетиция перед такими же извинениями, в которых мне предстоит рассыпаться дома сегодня вечером. На телефон приходит сообщение. От Пиппы.

Выпьем по-быстрому кофе под названием вино? Я в городе. Целую.

Я улыбаюсь. Друг мне сейчас нужен. Я назначаю ей встречу через час.

Через час я сижу у окна в кулинарии. Встреча с Макмилланом успешно перенесена, хоть и неохотно с его стороны, и я начинаю расслабляться – впервые за весь день.

– Твое сообщение пришло очень кстати. – Я рисую большим пальцем линию на запотевшем бокале с вином. – Если честно, день выдался препаршивый.

Я рассказываю Пиппе все: не только об исчезнувшей папке, но и о скандале дома.

– Что тебя больше беспокоит? Папка или Элис? – спрашивает подруга.

– Не знаю, – искренне отвечаю я. – Потерю папки я переживу. Хотя досадно, конечно. Да и стыдно будет признаваться, что я посеяла кучу документов.

– А Элис? Тоже переживешь?

Я тяну время, пью вино.

– Хорошо бы… – Я отвожу взгляд. – Хорошо бы с ней было полегче. Все встало вверх тормашками. Не понимаю, в чем дело, но что-то не так. Может, у меня завышенные ожидания? Я ведь не наивная дурочка. Я понимаю, что для душевной близости нужно время, только мои отношения с Элис почему-то становятся хуже, а не лучше. Она вошла в нашу жизнь, будто сияющая звезда, и все в нее тут же влюбились. Все, кроме меня.

– О, что я слышу? Нотки ревности?

– Так заметно? Кошмар. Я, оказывается, ревнивая, представляешь? Я в себе такого не подозревала. Но у меня ощущение…

Язык не поворачивается закончить предложение – очень уж по-детски оно звучит.

– Ощущение, будто она крадет твою жизнь, – договаривает за меня Пиппа.

– Вот именно. Видишь, до чего я безнадежна? – Это утверждение, а не вопрос.

Мы допиваем вино, и Пиппа заказывает кофе. Лично я не отказалась бы от добавки вина, но нам обеим скоро за руль, поэтому пусть будет кофе. Мы сидим молча, Пиппа явно хочет что-то сказать. Когда официант приносит заказ и уходит, она начинает:

– На днях я встретила в деревне Элис. Она говорила?

– Нет. Удивительно, как ты ее вообще узнала. В смысле, ты же видела Элис лишь раз, у нас на вечеринке.

– В том-то и дело. – Пиппа ставит чашку на блюдце, кладет руки на стол и подается вперед. – Я приняла ее за тебя.

– За меня?

– Ага. У меня еще в голове мелькнуло – странно, ты в деревне в разгар рабочего дня? Ну мало ли, думаю, вдруг ты попросила выходной. В общем, Элис вышла из магазина, а я стояла у подножья холма. Я ее окликнула, она не обратила внимания, тогда я завопила нежным голоском рыбной торговки – я так База зову, когда он торчит в сарае в конце сада и ничего не слышит.

– Почему ты приняла ее за меня?

– Я как раз к этому подхожу. Волосы она собрала в хвост, как у тебя. Ты вот и сейчас с хвостом. На ней были темно-синие джинсы, кроссовки и, только вдумайся, синяя кофта с белыми и зелеными рыбками.

– Такая же, как у меня. Я ее вместе с тобой покупала, в маленьком таком бутике на Лейнс. И надевала ее в субботу на вечеринку. – Я тоже отставляю чашку и подаюсь к Пиппе. – Элис была одета, как я?

– Один к одному. Говорю же, я перепутала ее с тобой.

– И ты с ней пообщалась.

– Ага. Сказала, что приняла ее за тебя, а она со смехом ответила – мол, сестры часто бывают похожи, ничего удивительного.

– Зачем она это делает? Зачем одевается, как я?

– Послушай, Клэр. Я не хотела ничего говорить, но я – твоя подруга и не говорить не могу. Если что, не слушай меня. Я ведь точно ничего не знаю…

– Оговорки пропустим, – предлагаю я. – Они ни к чему.

– Элис мне почему-то не нравится. Называй это как хочешь – шестым чувством, женской интуицией, только есть в твоей сестре какая-то червоточинка. На вечеринке я несколько раз замечала, как Элис на тебя смотрит. Будто планы мести вынашивает. Однажды она поймала мой взгляд, и выражение ее лица вмиг изменилось, я даже подумала – уж не померещилось ли мне? Элис улыбнулась сладко-сладко, меня чуть не вырвало. А ты же в курсе, я большая сладкоежка.

– Значит, я ничего не выдумываю?

– Нет. Временами она откровенно липла к Люку, я еще подумала – хорошо, что ты не видишь. Если б это был мой Баз, я бы ей при всем народе нос отням-ня́мала!

– Почему «отням-ня́мала»? – смеюсь я.

Пиппа тоже смеется:

– Так Дейзи в три года говорила, когда они с Базом шутливо боролись. «Папа, я сейчас тебе нос ням-ням»!

Мысль об умилительной маленькой Дейзи отвлекает меня от собственных бед. Я смотрю на часы.

– Мне пора. Спасибо за поддержку, большое спасибо.

Уже на улице я обнимаю подругу и, не удержавшись, спрашиваю:

– Думаешь, я еще намучаюсь с Элис?

– Если ты задаешь такой вопрос, то уже знаешь ответ. Она немножко чокнутая. Пусть у вас и общая ДНК, но остальное – точно не совпадает. Хотя у Элис, похоже, другое мнение на этот счет. Ты и оглянуться не успеешь, как она примчит в твою контору и начнет выдавать себя за тебя. – Пиппа со свистом крутит пальцем у виска и отправляется к машине. На ходу машет мне рукой и исчезает за углом.

Я не спеша бреду в контору, обдумываю разговор. Сажусь за стол – и тут же принимаю решение, что делать дальше. Вновь вскакиваю.

– Сэнди, я уеду пораньше. Голова болит, да и папку искать надо. На сегодня у меня больше никаких встреч не запланировано. Записывай все сообщения, утром я с ними разберусь.

– Хорошо, конечно. Выздоравливай.

– Спасибо. И еще раз прошу прощения за вспышку.

Леонарду с Томом об уходе не сообщаю. Мне стыдно смотреть им в глаза. Рано или поздно Том непременно вспомнит мой сегодняшний позор, но сейчас я к этому не готова. Есть дела поважнее.

Минут через сорок я уже дома: трасса за городом запружена, но я вскоре сворачиваю на дорогу к Литтл-Дрей и дальше добираюсь без помех. Под нашим навесом – два пустых места.

Какое облегчение! Мама вчера, по-моему, упоминала, что они с Элис собираются на мыс Бичи-Хед. Эта скала пользуется популярностью у самоубийц. Может, подсказать сестре, пускай и она?..

Я гоню крамольную мысль прочь. Люк поехал за Хлоей, в детский сад при начальной школе Бадлингтона. У меня от силы полчаса, потом кто-нибудь вернется.

Я уверена, что дом пуст, но на всякий случай кричу «привет» и быстро пробегаю первый этаж. Вверху опять кричу. Никого. Ноги сами несут меня к комнате Элис. Я замираю перед дверью. Сестра вполне может быть у себя: отдыхать, смотреть телевизор или делать что-нибудь еще. Я шагаю вперед и стучу.

– Элис? Это я, Клэр. Ты тут?

В ответ тишина. Я берусь за латунную ручку, медленно поворачиваю ее вправо. Пружина внутри возмущенно скрипит. Она скрипит, сколько я себя помню. В детстве я всегда знала, когда Элис по ночам бродит по дому, – скрип выдавал ее с головой. Толкаю дверь, она трется о толстый ковер. Заглядываю внутрь. Кровать убрана; стеганое пуховое одеяло, голубое с белым, аккуратно расправлено. Шторы раздвинуты, оконная рама чуть приподнята, и легкий ветер раздувает тюль.

Я смотрю в глубь комнаты, на еще одну дверь. За ней – ванная. Когда-то там была гардеробная, но ее переделали по папиной задумке. Он многое модернизировал в нашем старом доме; начал с того, что пристроил к каждой комнате санузел. Я смутно помню, как родители вечером спорили в кухне. Про какую-то гостиницу. Тогда я ничего не поняла, но, став взрослой, пришла к выводу, что папа хотел открыть у нас мини-гостиницу с завтраками, а мама возражала. Все так и осталось в теории – через пару месяцев отец уехал.

Дверь в ванную приоткрыта, и я вновь зову Элис – вдруг она там?

Первым делом шагаю к платяному шкафу. Одежды в нем немало. Поразительно, Элис развешивает наряды по тому же принципу, что и я. Блузки и кофты вместе, за ними юбки, потом пиджаки. Хотя ее гардероб все же поскуднее моего. Я смотрю на блузки-кофты, раздвигаю вешалки. Вот она, синяя кофта с зелеными и белыми рыбками, в самом центре. Итак, Пиппа оказалась права. То есть слова подруги я под сомнение не ставила, просто мне нужно было увидеть это своими глазами. Я потрясенно разглядываю висящую рядом с кофтой футболку. Голубая и белая полоска, красная окантовка на рукаве. У меня есть точно такая же вещь. Я лихорадочно роюсь в остальной одежде. Синяя джинсовая юбка – очень напоминает ту, которую я надевала под кофту с рыбками.

Отступаю от шкафа – словно от края скалы отхожу. В голове все плывет, я едва не падаю, с трудом прихожу в себя. Закрываю глаза. Открываю – и изучаю наряды Элис еще раз, уже внимательнее. Да, они определенно похожи на мои как две капли воды. Чья же это одежда?

Выскакиваю на лестничную площадку и бегу в свою комнату, следующую по коридору. Рву на себя дверцы шкафа, расталкиваю вешалки, ищу наряды, которые я только что видела у Элис. Их нет.

– Вот черт, это мои вещи, – говорю я вслух.

И осекаюсь от собственного злого голоса. Сердце стучит в горле, дышу я быстро и тяжело. Нужно взять себя в руки. Мои вещи у Элис? Ну и что? Она их позаимствовала, такое уже бывало, и не один раз.

Я вновь иду к ней в комнату с намерением вернуть свою одежду, но тут меня осеняет. Ну конечно! Это может сыграть мне на руку. Я аккуратно поправляю вешалки в шкафу Элис и закрываю его.

Оглядываю комнату. Мое внимание привлекает туалетный столик. Точнее, флакон духов на нем. Серебристая крышка, бутылочка в форме песочных часов. Нюхать нет необходимости: я и так знаю, что это «Эйвон» с моего туалетного столика. Все равно подношу их к носу, чтобы удостовериться окончательно. Откуда у моей драгоценной сестрички такие же духи? Они на вес золота, их сняли с производства пару лет назад. Это послужит еще одним доказательством.

Я усаживаюсь на пуфик перед туалетным столиком и выдвигаю ящики. Да, так делать нехорошо, но я себя оправдываю. Нижнее белье разложено аккуратными стопками, в том же порядке, что и у меня. Почему-то я не удивлена. Закрываю ящики и смотрю на свое отражение. Вспоминаю фотографию Элис с подругой, которую сестра прислала нам с мамой. Как мы тогда радовались!

Замечаю в зеркале прикроватную тумбочку. Она притягивает меня, как магнит. Я уже порылась в туалетном столике сестры, какой смысл теперь идти на попятную? Нет уж, доведу дело до конца.

Я выдвигаю единственный ящик тумбочки. Потрясенно смотрю внутрь. Там лежит серебристая рамка – в такую же было оправлено наше с Люком свадебное фото. Однако здесь не только рамка, еще и фото. Элис в Брайтоне, на морском берегу, но не одна. Рядом – Люк. Они обнимают друг друга и беззаботно улыбаются в объектив. У меня пересыхает во рту. Ноги слабеют, и я опускаюсь на край кровати. Сердце выпрыгивает из груди. Я медленно моргаю, вновь смотрю на фото – может, я все выдумала?

Нет, вот они стоят, с широкими улыбками. Мой муж и моя сестра. Смеются надо мной.