Глава 2
Позже
На счастье оперативника, Соня Ельцова оказалась дома без сожителя, который мог помешать откровенному разговору, и с удовольствием нарисовала портрет интересующего их человека. Сама она терпеть его не могла и считала настоящим альфонсом.
— Вообще у старухи, то есть у Нонны Борисовны, — поправилась Соня, — на старости лет крыша двинулась. Извините, что так грубо, однако лучше не скажешь. Она преподавала вокал в институте и тащила домой и студентов, и поклонников. Ровесники, пусть даже сорок раз заслуженные, ее не интересовали, только молодежь. Стыд какой, правда? Ниночка говорила ей, что это, ну, не совсем культурно, а старуха только смеялась в ответ:
— У известной всем особы хахаль на двадцать лет моложе ее. Моя ученица Ленка завела себе молодого любовника.
— Зыкова? — удивлялась Нина. — Ничего об этом не слышала. Разве такая дама…
— Вот именно, такая дама, — перебивала ее Полякова. — Думаешь, Гурин, этот баянистишка, случайно на всю страну гремит? Да таких, как он, воз и маленькая тележка. Просто втрескалась в него Ленка и тянет за собой.
Нина разводила руками:
— Стыд-то!
— Ты это ваше деревенское пуританство брось! — гремела Полякова. — И с гостями моими ласковее будь. Мне кажется, ты плохо встречаешь Владимира Николаевича.
— Горячева? — Нина покраснела. Да, она старалась как можно реже попадаться ему на глаза, потому что этот поклонник матери задел и ее бедное сердечко.
— Нравится он мне, — призналась она как-то сестре. — Но мать не позволит с ним встречаться. Понимаешь, она как собственница. Что ее, то ее — и никому больше не достанется. Разве, как говорят, с воза упадет…
Соня этого не понимала. Возле Нонны, по ее мнению, и так крутилось много поклонников, могла бы и дочь неплохо пристроить, пусть приемную. Нинке глубоко за сорок, а мужика нормального нет и не было. Да и будет ли при такой любвеобильной мамаше? Однако еще до смерти Поляковой сестра, пунцовая от счастья, призналась ей однажды:
— Представляешь, Володя сказал, что всегда любил только меня. Он из-за меня ходил к матери, — она хлопнула в ладоши и обняла Соню. — Даже не верится.
— А мне не верится, что он не врет, — буркнула сестра. — Сразу влюбился — сразу и признавайся в чувствах, а не крути, не ходи на задних лапах перед другой, — она вздохнула: — Мой совет тебе, сестрица. Учти, даю бесплатно и денег на выпивку моему козлу не прошу. Гони ты этого Владимира в шею. И чем скорее, тем лучше.
— И что же, она послушала вас? — спросил Виктор. Чем больше он узнавал о Нине, тем больше ему становилось ее жаль. Да, с одной стороны, ей повезло. Так казалось на первый взгляд. Богатая стареющая дама удочерила девушку, однако Нина так и не стала дочерью, по сути, так и оставалась прислугой. Нонна Борисовна далеко не бедствовала, но так и не удосужилась нанять приходящую домработницу. Всю работу продолжала выполнять Нина. Она готовила обеды, накрывала столы для гостей, стирала, скребла, мыла и при этом боялась заикнуться о том, что тоже женщина и имеет право на личную жизнь.
— Как же, послушала! — усмехнулась Соня. — Она ограничила общение со мной, потому что я заводила разговор о Владимире, а сестра не хотела его обсуждать. Так что больше я ничего не знаю, извините.
Сарчук и так уже понял, что без поездки в Запорожье им не обойтись. Нужно было бежать за билетами.
— Можно от вас позвонить? — спросил он, заранее зная ответ, и поднял трубку старого разбитого аппарата. Наверное, Шаповалов, возвращаясь пьяным с работы и устраивая разборки, частенько ударял им о стену.
— Звоните, — пожала плечами Соня. — И денег не возьму.
