Глава 1
Москва, 1977
Анатолий сидел в кабинете, пил чай, такой горячий, что на носу выступили капли пота, и думал о том, как выполнить поручение жены. Аня давно просила сапоги, и вот сегодня, по слухам, в ГУМе выбросили итальянскую обувь. Если поторопиться, можно успеть хотя бы занять очередь. Следователь печально вздохнул, представляя себе эту очередь. Он всегда шутил, что она простиралась от Бреста до Владивостока. Разумеется, товара хватало не всем. Но терпеливым людям в любом случае светила удача, даже если они и не получали то, за чем упорно простаивали часы. Бывало, вместо итальянских сапог они уходили с немецкими или польскими кофточками под мышками, что тоже было само по себе неплохо. Петрушевский взглянул на часы. Что, если вырваться из отдела и попробовать протиснуться в очередь? Он встал и отставил чашку. Пожалуй, так и нужно поступить, пока никто не беспокоит.
— Пока никто не беспокоит, — вслух высказал он свои мысли и, конечно, все испортил. Дверь в кабинет отворилась, и вошел сияющий Сарчук, по лоснящемуся от счастья лицу которого было видно, что дело сдвинулось с мертвой точки.
— У нас снова подозреваемый, — радостно сообщил он. — Я еще раз проштудировал записи Нины в ее книжке, потом попросил телефонистов вычислить, с кем покойная разговаривала в последнее время чаще всего. На наше счастье, такой нашелся… — он сделал многозначительную паузу. Анатолий с горечью подумал: плакали итальянские сапожки.
— Давай говори, кто он, не тяни резину, — буркнул следователь.
— Владимир Николаевич Горячев из Запорожья, — произнес Виктор и сам потрепал себя за чуб. — Только на этой неделе он звонил Ельцовой восемь раз. Последний — за день до смерти. Как тебе такая кандидатура?
— Нужно все о нем выяснить, — Анатолий вздохнул и глотнул уже остывший чай. — Придется лететь в Запорожье. Посылай своих за билетами, а я сообщу начальству.
Когда Сарчук вышел из кабинета, Петрушевский снова опустился на стул и, придвинув телефон, принялся набирать домашний номер. Он надеялся, что жена не станет на него обижаться. В конце концов, она знала, за кого выходила замуж, и много лет не давала ему никакого повода думать, что их брак был ошибкой. Вот и сейчас, сразу ответив на звонок, Аня грустно произнесла:
— Ты уезжаешь…
— Откуда ты знаешь? — Анатолий всегда поражался ее интуиции. Вот бы кому работать в милиции!
— Ты редко звонишь мне днем, — поясняла она. — Куда на этот раз?
— В Запорожье, — признался он. — У нас появился подозреваемый.
— Вот как? — удивилась Аня. — В Запорожье? Я даже не успею собрать тебе поесть.
— Мы с ребятами перекусим на вокзале, — успокоил он жену. — Не переживай. Я позвоню как только смогу.
— Толя, счастливого тебе пути, — мягко произнесла она. — И не думай, ради бога, о сапогах. Я чувствую, что это тебя тревожит. Спокойно занимайся своей работой.
— Я люблю тебя, — искренне сказал следователь. — Ты у меня самая лучшая.
— И я тебя очень люблю, — эхом отозвалась супруга. — До встречи.
Он опустил трубку на рычаг, с грустью подумав, сколько приходится терпеть жене милиционера. Во-первых, каждый день волноваться, что муж может не вернуться. Во-вторых, забыть о культурных развлечениях, разве что в выходные удастся куда-нибудь выбраться, скажем, на природу. И в том случае, если они будут, эти выходные. Однако ему с женой повезло, Аня никогда ни на что не жаловалась, как настоящая боевая подруга. За двадцать пять лет совместной жизни — ни одного скандала. Его подчиненные иногда сетовали на непонимание вторых половин, а он слушал их с недоумением. Служба в милиции имеет свои особенности, и, если женщина не готова безропотно сносить все, что выпадет на ее долю, — лучше расстаться. У милиционера должен быть крепкий тыл, и это даже не обсуждается. А если… В его мысли снова вклинился Сарчук. На этот раз вид у него был растерянный.
— Толя, ты знаешь, что за перец этот Горячев? — поинтересовался он, скривившись.
— Думаю, ты мне скажешь, — усмехнулся Петрушевский. — Ты же у нас оперативник.
— И скажу, — Виктор придвинул к себе стул и плюхнулся на него. — Ни много ни мало — директор запорожского Дворца спорта. Как тебе такой поворот? Удобно ли врываться в кабинет к такому человеку и устраивать там обыск?
— Удобно, — отозвался Анатолий, не меняя голоса. — Но прежде чем мы ворвемся, как ты деликатно изволил выразиться, давай расспросим Софью Ельцову. Вдруг она что-нибудь да знает об этом фрукте, — он дружески улыбнулся. — Витя, смотайся к ней, а? Ее показания могут очень даже пригодиться.
— Ну что с вами поделаешь? — Сарчук встал и пригладил чуб. — Слушаюсь, товарищ начальник. Очень надеюсь, что ей будет что рассказать.
