Глава двенадцатая. Треск выстрелов и предсмертные хрипы

Раз-два, раз-два…

Вспотел даже Хаунд. Они с Ершом бежали уже почти час, путая следы и стараясь оторваться. Ряды караванщиков, упавших им на след, за ночь проредились на одну единицу. Бахали им в спину в четыре ствола. Сейчас пока молчали, явно экономя.

Так уж совпало, йа, что туман разлетелся в стороны, наступило утро и проснулись обе стороны конфликта. Третья, обитатели города, пока предпочитала не вмешиваться, удивляя самим подходом к ситуации. Особенно памятуя о вчерашнем нападении бандерлогов на группу Кота.

У Хаунда с Ершом оказалась фора: они перебрались через раскинувшееся на въезде море грязной жижи с помощью накренившегося столба электропередач, перемахнули на ту сторону на лопнувшем кабеле. И закрепив его на куске дорожного ограждения, отправились дальше. Половину пути до покосившихся стен какого-то автохозяйства им пришлось ползти. Караванщики открыли пальбу, желая прижучить двух своих бывших рабов.

– Я как говна пожрал! – фыркнул Ерш, вытирая лицо, измазанное в грязи и прилипших былинках. – И…

И заткнулся, глядя на медленно звереющего Хаунда и его бороду, после марш-броска по-пластунски больше всего напоминающую веник в общественном сортире.

– Налево ползи! – Хаунд оглянулся, наблюдая за манипуляциями караванщиков, колдующих возле столба. В саму жижу они уже сунулись, Костя сдирал налипший слой черного с помощью ветки.

– Там дырка в стене, ныряй. – Он нахмурился, ощущая, как гнев со злобой, так надолго отправленные в спячку им самим, потягиваются и кровожадно озираются вокруг. – Будет им щас прямо тут Арденнская мясорубка.

– А?

– Ползи, блядь!

В прореху бетонной плиты, удерживаемой на соплях и честном слове, Хаунд ввалился совершенно озлобленным. Довеском к плохому настроению и погоне за спиной добавился разодранный рукав. В лоскуты просто изнахратил, мать их, тойфельшайссе!

– Знаешь, Ерш, – Хаунд встал, отряхивая одежду, – из-за чего оно все вообще?

– Из-за спертой наркоты?

– Из-за людей, забывших Господа Бога нашего, заповеди его и возжелавших всяких непотребств, не думающих о своих грешных душах, гореть им в Аду.

Ерш странно кашлянул, глядя на него.

– Вот! – Указательный палец Хаунда уставился на него. – Ты небось думаешь о моей поехавшей кукушке. Хрена лысого, дорогой камрад водоплавающий, она у меня потекла. Просто дядя Хаунд долгое время спал. Даже слишком долгое, ажно три с половиной дня скрывал свою настоящую суть и звериную натуру. Бегаю я тут от них, ручку мне свою жалко, пукалка у меня непонятная, глазик херово видит, да еще и замотан. Ничо… я и так сейчас обращусь в бич Божий и обрушу весь свой гнев на этих идиотов. Лучшая защита, брат Ерш, это нападение. Понимаешь?

– Не совсем. – Ерш кашлянул. – Как, слышь, мы этот самый гнев обрушивать станем, если у нас ружье, левольверт, топор и два ножа?

– Ну, Ерш, во-первых, ножей у нас несколько больше, – поделился Хаунд, усмехнувшись, – во-вторых, преследователей все же стало поменьше. И это не обманный маневр с их стороны, ведь Филин сейчас там, ищет вместе со всеми, как перебраться. А отсутствует, судя по всему, Сипа. Этому факту я как раз не удивлен, он у них просто сам просился помереть, честное слово.

– Лады… – Ерш оглянулся. – Гаражи, ангар вон, стоянка большая, техники куча. Предлагаешь брать из засады?

– Именно так. – Хаунд выглянул в дырку. Дело у упырей-караванщиков спорилось, Филин, забравшийся на столб, старательно пытался разрубить жилы еще одного провода.

Так, майне херрен, что же вам тут подготовить? Он огляделся, уже начиная видеть диспозицию превентивного удара.

Дивное дело – случай. Хаунд рассмотрел остатки надписи на большом щите, украшавшем ангар.

– Ерш, у меня не галлюцинации, там вон написано – Спецсервис?

– Да.

Гут, зер гут. Осталось только избавиться от хвостов. И потом заняться поисками своего сокровища, раз уж случай занес его ровно куда необходимо.

Так… Что тут и как, йа. Хаунд втянул воздух, поймав что-то интересное, и отправился к двум тракторам, прячущим между собой неизвестное пока, но явно ненормально-аномальное что-то. В бою все пригодится, особенно если знаешь какие-то дополнительные опасности. Жаль, времени мало, натюрлих.

Воздух мерцал у задних колес. Искрил, перекатываясь жаром, прятавшимся где-то под асфальтной крошкой. Это казалось весьма многообещающим.

– Ерш, сюда смотри! Видишь?

Ерш кивнул… секунд через тридцать после разглядывания.

– А ты как узнал?

– Пахнет. Запомни это место, может пригодиться, если что.

Хаунд покрутил головой. Не складывалась головоломка, как не хоти обратного. Было бы нормальное оружие, можно было бы устроить перестрелку. Но против них есть даже пулемет, если, конечно, ПК Большого не реквизировали анархо-борцы за всеобщую свободу и счастье. И тут, на почти открытом дворе сервиса, Большой уделает их как Бог черепаху, нашинковав стальным чесноком. Надо было идти дальше, искать развалины или сквер с парком, разросшиеся до джунглей.

Хотя…

– Они пойдут разведкой. Зайдут с нескольких сторон, но двое, скорее всего, двинутся, как мы с тобой. – Хаунд огляделся. – Ползи вон туда, за снегоуборку.

– За что?

Пес ткнул на огромную желто-грязную халабуду с гигантскими ножами-отвалами.

– У тебя будет два выстрела. Первым – постараться зацепить одного, вторым – не дать дернуться другому. И у тебя, Ерш, хрен получится, потому как там картечь в патронах, разлет большой. Но они-то не знают, все равно пуганутся.

– А ты?

– Побуду наживкой. Глядишь, сработает.

Филин проник внутрь базы через ворота, обойдя по стене. Втянул воздух, надеясь уловить что-то нужное. Не верилось ему в простоту погони за ублюдками, навязанную Котом. И заниматься ей не хотелось. Если бы не плата, обещанная, как сказал Кот, в Бугуруслане, хрен бы сунулся искать выродков. Да в жопу, искать приключений вместо нормальной работы.

Но, конечно, выгода и есть выгода. Особенно когда дома семья, батек, мать больная, две сестры и свои детки без мамки. Тут и рабов погонишь, и наркоту потащишь. А если сопрут зелье, так пойдешь по следу. Вот он и пришел, понимая – щас оно начнется. Лохматый не прост, хитрая сука, всю дорогу корчил из себя почти сраную монашку, в руках свою натуру держал. А по глазищам-буркалам видно сразу – зверь. А любой зверь опасен не только лютой злобой. Хитростью своей, чутьем и врожденными инстинктами.

Дурачина Большой, заходящий с другой стороны, пока не показывался. Проломов в стене напротив не наблюдалось, глядишь, додумается не прыгать через бетонный неровный гребень. А… хрен там, вон, подтягивается.

Кот и Костя показались в дырке, куда нырнули беглецы. В сборе компания, охота начинается. Филин мелкими шажками добежал до просевшего на раму длинного автобуса. Поднялся внутрь, пригибаясь, двинулся к заднему обзорному стеклу. Вряд ли лохматый с дружком подкинут возможность легко их шлепнуть, но мало ли?

Когда выслеживаешь зверя, то лучше приманить и сесть подождать, так спугнешь куда меньше. Но если уж судьба заставила искать, то ходи как вода течет – неслышно и перекатываясь с пятки на носок. Ржавый старый рыдван не скрипел, не проседал и не охал гнилым нутром. Филин добрался куда наметил и пригнулся, рассматривая внутренности большого двора.

Твари давно могли удрать дальше, кто же спорит. Но проверить надо, тут даже начавший помирать мозг Кота был солидарен с остальными. Ушли – есть он, Филин, найдет. Здесь? Тогда помрут.

Грузовики, несколько контейнеров, с десяток легковушек. У них, у батька Филина, была вон такая, старая «одиннадцатая», всем гамузом на ней катались по грибы и просто на речку. Контейнеров штук пять, два морских, остальные пятитонники. Непонятно откуда взявшаяся пыль летала туда-сюда. Грязь повсюду, само собой, пыль с грязью вместе, что за жизнь?

И цепочка следов по грязи, даже две, идущие к большому ангару в самом конце. Филин заворчал, совершенно не веря увиденному. Специально оставленная замануха, ничо больше. Где эти клоуны, интересно. Так…

Ствол двигался вслед глазу, тыкался пока молчащей смертью в один железный хлам за другим. Выходите, утырки, хватит ныкаться, серый волк пришел. Вон, вижу, тот, что поменьше, свернул куда-то за легковушки, след дальше не виден. А где большие отпечатки образины с бородой, а?

Филин замер, пытаясь понять и возвращаясь назад взглядом. Цепляясь за плохо видимые отпечатки ног, только-только шедших вместе и вдруг расставшихся, осиротив те, что поменьше. Где же?.. Ну?

Вот. Нашел. Прямо за рыжим строительным Камазом, тут пропал этот, как его, Пес, верно. И куда же он делся, интересно? Филин замер, задержав дыхание, приподнял ствол пытаясь рассмотреть самый краешек самосвального кузова. Твою!!!

Отпечаток он увидел один. Ровно на кабине, сверху. А сам чертов грузовик стоял метрах в двух от рухнувшего офисного здания. Ну, как рухнувшего? Ровно как зуб сломанный – огрызки одни пеньком торчат, а на улицу куча щебня. И он, дурень, туда подняться снаружи не смог. А отсюда?

Сбоку хрустнуло. Заорал Большой. Филин обернулся вправо. Ровно для того, чтобы заглянуть в ствол револьвера в левой руке лохматого, повисшего обезьяной на обрубке несущей конструкции здания. Держась покалеченной рукой.

Бух! Шевельнулись губы Хаунда. Выстрел у него был ровно один. Больше три оставшихся пальца выдержать не могли. Он и так-то смог повиснуть только на кураже и ярости.

Дырка во лбу Филина образовалась небольшая. А вот ржавые внутренности кузова и осколки стекла разом стали красными. Ну а хули, револьверная пуля шутить не любит.

Особенно когда в упор. Натюрлих, сука, гори в Аду.

Хаунд спрыгнул, оттолкнулся от хрустнувшей крыши вросшей в землю «реношки», плечом выбил стекло, залетая внутрь автобуса, ставшего склепом. Рванул на себя тело Филина, стаскивая АК с плеча и прикрываясь мертвяком. ПК ударил короткими очередями, пробив грудь караванщика-следопыта и чуть не задев остаток правого уха Хаунда. Ствол не подавался, а торчать жопой кверху, пытаясь забрать оружие, могло стать ловушкой, шайссе!

Он рванул РГД-ку, торчавшую в кармане, и ссыпался наружу, пригнулся, чувствуя семь шестьдесят два, терзающие дряхлое тело автобуса. Ушел вбок, скрываясь за самосвалом, ожидая Кота с напарником. Звон по кабине подтвердил догадку. Вот оно и началось, хотя самого опасного Хаунд из игры выключил. И гранатой разжился, йа.

Пес нырнул под раму следующего, короткого и мордастого Зилка, юзом прошел под ним, сел, прижавшись к чудом продержавшемуся столько лет колесу. Замер, вслушиваясь и втягивая воздух. Ну, ребятки, сюда, дядя Хаунд жутко устал от вас и очень хочет еще немного крови. Ее, мать за ногу, гешмект на языке, вкус вашей крови, натюрлих.

Ерш, прятался в проломанном спальнике грузовой фуры, на свою беду закатившуюся сюда в Войну, и корчил рожи. Хаунд знал, куда смотреть, потому не боялся за него. Без Филина эти олухи его так просто не заметят.

Так… ждать, слушать и чуять. Втягивать носом воздух, не давая ему просто так растворяться в легких и крови. Так…

Большой, едва уловимо звеня лентой, обходил его со стороны дальней стены. Крался там, перемещаясь аккуратно, и все же выдавая себя. Иди, братишка мутант, мы с тобой должны станцевать танец ножей, абер лангзам-лангзам, карусель стали и красных брызг. Он пока далеко, хорошо.

А еще его там ждут два ствола Ерша. Это совсем круто, йа.

Оставшиеся караванщики обходили Хаунда с двух сторон. Умело работая командой, как единый механизм. Только с изъяном, появившимся недавно. Наркотики есть зло, с этим Хаунд не спорил. Особенно, когда нарк много двигался и потел. Чуткому носу такое уловить – как два пальца обоссать.

Кот был справа. Пыхтел, потел, вонял мерзостным запахом дерьма, принимаемого каждый день. Чертов идиот, думкопф, право слово, даже стыдно будет его убивать. Если, конечно, не найти сортир и не утопить его в нем.

Стрелять левой Хаунд учился явно в прошлой жизни. Никаких проблем у него эдакий фокус не вызывал. Точно так же берешь и херачишь, как тыкая пальцем в нужное место. Аллес гут, йа.

Костя передвигался аккуратнее, его Пес чуял хуже, а слышать вообще почти не слышал. Так что, как не хотелось бы иначе, но пули пойдут в пользу Константина, а Коту достанется граната. Не должен промахнуться.

Гладкое зеленое яйцо улетело вверх, не зависая и несясь вниз точно по заданной параболе. Кот заорал, прыгнул куда-то, хлопок почти слился с его суетой и дерганьями. Порохом пахнуло сильно, сбивая запах Кости, но Хаунда уже не оказалось на месте. Подпрыгнув и перекатившись через капот «Зилка», он всаживал пулю за пулей в сторону уходящего от них караванщика. Кота Пес не заметил, потому пришлось скатываться вниз и перебежками уходить дальше к ангару, выманивая Костю на себя.

Тот попался, шагнул следом, вскидывая ружье.

Ерш, дождавшись своего часа, жахнул с первого ствола.

Картечь, взвизгнув рикошетом от легковушки, все же зацепила его. Костя зашипел, отшатнувшись под такую удобную защиту тракторов. Спрятался, наверняка виднеясь Ершу через высокую кабину. Присел, темнея макушкой и став такой манящей целью.

А Хаунд увидел и понял то, о чем Ерш точно забыл. Большой, вынырнув из-за снегоочистителя, легко поймет, откуда палит стрелок. И тогда…

Ерш выстрелил со второго ствола. Жахнул так, что проломил верхнюю часть кабины трактора, засыпав Костю осколками и разорванным старым металлом. Тот, само собой, йа, шарахнулся назад. Ровно в мерцающее жаром странное место.

Большой вскинув ПК, ударил очередью в пластиковый короб на самой макушке фуры, спрятавшей Ерша. Хаунд выстрелил почти одновременно, выпустив оставшиеся три пули, надеясь сбить прицел, попасть в самого пулеметчика, и не дать ему убить союзника. Кота-то Хаунд так и не заметил.

Костя заорал, дико, страшно и умирая. Голубое пламя моментально взметнулось огромным распустившимся тюльпаном, охватывая тело караванщика полностью, плавя одежду с экипировкой, раскаляя металлические вставки, запалив паяльную лампу, на которой поджаривался неудачливый работорговец.

Сожженным шашлыком завоняло сразу, сгоревшие волосы в густом мясном запахе почти не ощущались. Костя заткнулся на высокой ноте, упав дымящейся и полностью обугленной тушей, три секунды назад бывшей живым человеком. Плохим, но все же живым.

И такой вариант Хаунда устраивал полностью. Натюрлих, собаке – собачья смерть.

Сгорел, сука, на работе. Отлично.

– Пес, тварь!

Большой, отбросив ПК, ревел медведем. Что с пукалкой у него? Хаунд оскалился. Самого ублюдка он не смог зацепить, револьвер-переделка плевал заряды как Бог на душу положит, верно. Но в сам пулемет дико случайно, но попал. Видно, в сам механизм перезарядки, не иначе. Просто так ни один дурень такой козырь не выбросит. Или выбросит?

– Иди сюда!

Хаунду очень хотелось выругаться, особенно после красного и разбрызганного, виднеющегося на пластике спальника. Ерш там не виднелся, в отличие от торчавших вверх стволов ружья.

Хаунд, понимая, что тут торопиться не стоит и сдерживаться не надо, довольно хекнул. Его все устраивало. От слова совсем, йа.

– Большой, еб твою намотай, ты честного рыцарского поединка хочешь? Нож против ножа, кулак против кулака, зубы на зубы? Уверен, херов ты трус?

Большой, выйдя из-за прикрытия грейдера, рыкнул.

– Ты кого трусом назвал, гнида лохматая?!

Да-а-а… он желал боя лицом к лицу. Мужик, чо. Хаунд вышел навстречу:

– Тебя, сыкло! Чо ты прячешься за маской? Или ты там принцесска Ириска, губки бантиком, под красноголовую сосачку заточены? Так их есть у меня в штанах.

Злить врага всегда хорошо. Поносить и заводить – тоже.

– Я…

Большой потащил балаклаву. Хаунд хрюкнул, понимая, какого дурака подкинула ему судьба. Попавшегося на разводку идиота, совершенно не понимающего простейших вещей. Это даже неинтересно, это просто скучно. Но таким случаем грех не воспользоваться.

Топор и впрямь не был «судьей». Но в руке лежал очень удобно и в цель летал лучше некуда. Вот прямо как сейчас, прокрутившись, как мельница крыльями, и воткнувшись успевшему все же дернуться Большому в шею. Но не в голову, куда метил Хаунд.

– Ты…

Большой схватился за топор, врубившийся почти по самое топорище. Качнулся, блестя глазами. Двумя обычными и двумя слепыми, рудиментарными, бородавками видневшимися под нормальными.

– Я еще тот подонок, да-а-а… – согласился Хаунд, подкидывая в руке метательный нож, уведенный во время сборов в Кротовке у кого-то из спящих конных. – А вот ты форменный дебил.

Клинок вошел в правый глаз, легонечко чпокнув и поблескивая пяткой. Большой рухнул полностью, да так и остался лежать, потихоньку затекая кровью вокруг себя.

– И это все? – Хаунд покрутил головой и поискал глазами Кота. Но тот не обнаруживался. Только от этого не стоило чувствовать себя победителем. С поганца хватит ума, если выжил, попытаться ударить в спину.

Где там дробовик этого здорового идиота? Хаунд засунул в карман куртки второй магазин, заряженный полностью. Взял «вепря» и направился искать Кота. Извини, Ерш, тебе придется потерпеть, йа.

– Какие, однако, интересные находки встречаются в нашей странной жизни…

Кота он так и не обнаружил, стоя у места разрыва гранаты. Крови оказалось немного, а ее засохшие капли четко показывали, куда делся последний из его новых врагов. Удрал через ворота, как последняя трусливая шавка. Точно, йа.

Вот тут он валялся, скорее всего, контуженный. Не очень сильно, так, звон в ушах и ноги не держат. Как перестали дрожать, Котеище сделал их наружу, кинув всех своих компаньонов, даже Большого, наверняка тогда еще живого. Понятно, что с топором в шее жить мутанту оставалось не так и много, но все равно стремно. Совершенно, как это… а да, не по-пацански. А еще корчил из себя крутого перца, натюрлих.

Хаунд задумался. Недолго, так, прикинуть – что и к чему. Покосился на ангар, который следовало обследовать на предмет наличия самой цели этой экспедиции. Посмотрел на развороченный спальник фуры, сплюнул и пошел проведать Ерша. Долг платежом красен, а парняга все же помог. Без него эта небольшая бойня вполне могла закончиться иначе, йа.

Забраться на фуру оказалось делом пары секунд. Хорошее настроение, немного здорового сна и потянувшиеся наконец-то резервы организма сказались в положительную сторону. Хаунд ощущал себя на все сто двадцать процентов коэффициента полезного действия. Дас гут, йа, зер гут!

Ерш лежал, уткнувшись головой, мокрой от крови, в собственную руку. Двустволку он не выпустил, хотя толку от нее теперь не было вовсе. Но парень молодец, встретил прямые попадания настоящим воином.

Хаунд приложил ладонь к шее, пощупал пульс. Сплюнул, вставая, и стащил с пояса Ерша флягу с водой. Открутил крышку и вылил ее, почти полностью, на башку хозяина, размывая кровищу. Ерш скрипнул зубами, застонал и перевернулся.

– Знаешь, Ерш, сегодня день счастливых стечений обстоятельств, небывалого клева на форменных сумасшедших и ничем не объяснимых чудес. Такого еще не видел.

– А? – Ерш смотрел одним глазом. Правильно, второй-то густо заплыл натекшей кровью. – Что ты не видел, Хаунд? Дырки в людях?

– Настолько пиздатые, с твоего позволения, дырки. Аккуратные, мать их, отверстия калибра семь шестьдесят два, оставшиеся от пуль, насквозь прошедших через твое плечо и сраный, мать его, трицепс навылет. И касательное по твоей не самой умной голове. Ты, водоплавающий, неужели забыл о Большом с его тарахтелкой?

– Это из-за них я никак не умираю?

– Именно, камрад. Сейчас мы будем тебя лечить. А потом я пойду за Котом.

Ерш прищурился, пытаясь отскрести второй глаз от уже вязкой крови.

– Он живой?

– Да, только чуть подранный. Но это к лучшему, след легче брать будет.

– Может, слышишь, ну его на хер, этого Кота?

Хаунд сильно удивился.

– Как это его на хер? Он мне должен. А долги я всегда плачу.

– Понятно. Ну, ты это, иди тогда, я тут сам как-нибудь…

Хаунд хохотнул.

– Да ты шутник, как посмотрю?

Ерш оскалился в ответ.

– Еще какой. Слышь, Хаунд, у меня точно в башке дырки нет? Трещит, просто ужас.

– Точно, камрад. Теперь у тебя, думаю, там даже вырастут романтично-седые волосы. Будешь барышням нравиться своей загадочностью. Жгучий брюнет и седая прядь… красота, ничего не скажешь. Знаешь, чего жаль?

– А?

– Если бы тебе пуля чуть хер задела, было бы вообще хорошо. Читал как-то старую заметку в одном журнале про шрамы. Нервные окончания там перекручиваются и создают дополнительные места для стимуляции. Даже хотел специально шрамирование сделать, но передумал. Меня и так девки побаиваются.

Пока Ерш обалдело слушал, Пес спокойно смог отмыть его голову. И начал ее бинтовать.

– Называют между собой Полметром. Понимаешь, да? Полметром, епта!

Хаунд замолчал. Ерш смотрел на него потрясенно.

– Ну, теперь срезаем рукав и промываем дырки в руке и на плече. Будет больнее.

– Это понятно… Слышь, давай ты мне про что-то другое зубы заговаривать будешь, а? А так спасибо, отвлек.

Хаунд ухмыльнулся. Йа-йа, он вообще полон талантов.

Поворот на Хилково оказался перекрыт. На него, накатываясь со стороны такого нужного Сарбая, к перекрестку перла херовина, похожая на «ласточку» как сестра-близняшка. Чуть шире, тяжелее из-за угловатой брони и выше из-за базы от внедорожника, ярко-красная на половину кузова. И со стрелком, торчавшим из врезанного люка.

Конструкцию, удерживаемую на чем-то вроде вертлюги, Зуб опознать не смог. Не до того в один момент стало. Боевые, сука, «газели» подпирали, несясь с какой-то невозможной скорость, мелькая в зеркале самыми натуральными остатками желтой краски.

Лишние пятьдесят километров до Сергиевска. Там поворот на Черкассы, где он сможет уйти в точку назначения, оставленную Кулибиным. Лишние литры сожженного горючего и нервов. И опять и опять игра в догонялки со смертью. Отличная перспектива на весь оставшийся день. Зуб невесело улыбнулся и газанул. Мотающиеся на хвосте воинственные бывшие маршрутки злили.

Красная «девятка» вылетела из поворота резво, круто повернув и подрезав одну барбухайку. Впервые за все время чертовой гонки Зуб занервничал. Дистанцию у «газелек» он выиграет, это точно. А вот этот черт, сейчас начавший набирать ход, опаснее. Выросший в рейдерской банде, Зуб мог определить качество самопального драндулета на глазок. И увиденное в зеркале ему сильно, очень сильно не понравилось.

Скорость у красного хороша. Тяжелый, высокий, но прет на уровне. Будет чуть отставать, но в том и дело, что именно чуть. Вцепится клещом, не оторвешься. Ну, хорошо, поиграет с ним в догонялки.

«Ласточка» начала ускоряться, хотя дорога не особо позволяла. Зуб, вспоминая все узнанное про трассу М-5, напрягся. Впереди, километра через три, начнется сучья гребенка, кусок версты на две, где от его скорости толку будет, как от козла молока. Решать надо сейчас, пока впереди виднеется ровное полотно. Оторваться, спалив чистоган в резервном и заставив движок работать на пределе? Вариант, не откажешь ему в такой возможности.

Ну…

Красный приближался. Понятно, на высокой внедорожной базе ему сейчас удобнее. Зуб, виляя между асфальтными осколками, вздыбившимся как после бомбежки, газовать не мог. «Ласточка» тоже ни фига не низкая, но не как этот…

Тарзан, подсказала память. Да-да, ты его видел в кипе журналов, лежавших у Кулибина. Специальная модификация, применялась дорожниками. Сейчас вот вынырнула из двадцатилетнего мертвого сна, насытилась топливом с Похвистнева и Кинеля и преследует двоюродную сестру. Отлично.

Выстрел Зуб услышал. И даже увидел. Кормовой щит жалобно лязгнул, пробитый чем-то большим. Лобовой, закрывающий стекло, отозвался, звеня еще несколько бесконечно длинных секунд.

Воткнувшись в пластину, войдя на треть, подрагивала хвостом-опереньем странная самоделка, больше похожая на арбалетную стрелу. А толку?

Зуб успел закрыться рукавом только на инстинкте, вбитом в голову всем его не самым простым детством. Пнуть мальчонку, остававшегося без присмотра сестры, мог каждый. И кинуть угольком, бычком от самокрутки, раскаленной гайкой, в спину. Да и сами пинки подкованными сталью на мысках сапогами… мало не казалось.

Стрела вспыхнула, разбрызгивая жаркие клейкие искры, фыркнула, выдав их целым снопом.

– Да в рот вас, сраные оружейники! – завопил Зуб, наплевав на искореженную дорогу и газуя, чтобы оторваться. – Чтоб вы сдохли.

Его спасло простое обстоятельство – с той стороны был только металл. Жесткая пластина вместо пассажирского сиденья, совершенно не предусмотренного конструкцией. И толстый огнетушитель с раструбом, закрепленный у коробки. Пену для него Кулибин смастерил давно, и теперь пришлось пользоваться.

Тушить липкий и текущий огонь, расползшийся по панели и полу, на полном ходу, глядя вперед – то еще удовольствие. А кашлять после шкворчащей и воняющей белой массы он начал почти сразу. Но это ерунда. Главное – погасло, не успев растечься к опасным стыкам вваренного в салон бака.

«Тарзан», сумев отыграть, несмотря на скорость «ласточки», еще десяток метров, не отставал. Пер дуром, а стрелок явно целился снова. Зуб понял, какую пакость подкинули ему судьба и выдумка какого-то злобного и умелого утырка, смастырившего из барабанного гранатомета РГ-6 вполне жизнеспособного ублюдка. Значит, ждать ему еще пять таких же жгучих подружек. Если ничего не делать.

Меткость свою стрелок уже доказал, это точно.

Зуб бросил «девятку» в сторону, следя за начавшимся поворотом вертлюги. И правильно. Следующая вспышка сработала сразу, как стрела цокнула по самому кончику носа машины. Огонь разбежался по капоту, раздуваемый воздухом, но о нем Зуб не беспокоился. Защиту от пламени там они предусмотрели, не пройдет.

Сейчас важнее другое. Плавно, четко и как учили.

Тумблер переключения вниз. Кран подачи с резервного – открыть. Выждать, идя на сраной докатке. Газануть.

Мотор «девятки», жадно хватанув «авиационного», рявкнул зверем. Рыкнул, заставив «ласточку» задрожать, разгоняя ее и бросая в отрыв на форсаже. Зуб оскалился, вцепившись в руль и почти уткнувшись в смотровую щель впереди. Давай! Дав-а-а-ай!

И они, водитель и машина, пошли вперед, разгоняясь влет, наплевав на неуклюжих преследователей. Сколько? Километр? Пронесутся, заметить не успеешь, оставляя с носом красного Тарзана и нелепые бронированные «газели». Да-а-а-а!

Это, мать ее, настоящая скорость.

Это смазанные по обочинам деревья и сгнившие кузова.

Это ветер в лоб, кажется, врывающийся даже внутрь машины.

Это свобода, долбаная свобода, бьющая в нос выхлопом и гарью.

Гарью?! Да ладно?!

Движок завыл, тоненько, басовито, ревя и чихнул. Раз-второй-третий. Чихнул и…

Замолчал.

Зуб смотрел вперед, туда, где с легким дымком из щелей сейчас улетала жизнь.

И на темный высокий силуэт, несущийся навстречу.

На блестящий треугольник тарана, смотрящий на него.

На сто тридцатый «Зил», взявшийся из ниоткуда.

На свою смерть.