Глава 7

КОГДА я выхватила у него палку, он громко закричал – пронзительный, мучительный вопль, полный боли и скорби. Его чертам тотчас вернулась живость, и чары постепенно возвратили ему человеческий облик; но он обессиленно покачнулся и еле успел подставить локоть, чтобы не свалиться на землю.

– Изобель, – неуверенно прохрипел он, поднимая на меня глаза.

– Это было Ремесло. – Мой голос звучал как будто издалека – я почти не слышала собственных слов, так сильно шумела в ушах кровь. – Готовка. Когда я предложила, я… не знала. Я понятия не имела.

Он перевел взгляд на палку, которую я держала в руке, – обычную деревяшку с куском обуглившегося заячьего мяса на конце. Как и он, я поверить не могла, что это только что произошло. Казалось практически невозможным, что нечто настолько обыденное могло причинить ему боль.

– Нам нужно… нам нужно идти. – Он был так ошарашен, что казался почти человечным. С трудом он поднялся на ноги, повернулся в одну сторону, затем в другую, силясь определить правильное направление. – Мы прошли совсем мало… Ты поела? Ты еще голодна?

– Я могу есть на ходу, – тихо сказала я, изумленно наблюдая, во что он превратился. Как сказала бы Эмма, симптомы шокового состояния были налицо.

– Ты не умрешь? – спросил он.

Я покачала головой. Издеваться над ним сейчас было уже совсем не весело.

– Хорошо. – Рука его сжалась на рукояти меча: возможно, таким образом он искал опору. Потом он нервно похлопал себя по карманам, пока не нашел брошь в форме ворона у себя на груди – и не сжал ее в кулаке. – В таком случае…

Он не договорил; развернулся на месте и замер, весь напряженный. Сначала я решила, что он сошел с ума. Но потом я тоже услышала: этот высокий, нездешний звук вдалеке. Вой.

– Кажется, это был только вопрос времени. Когда Охотники нас догонят, – рассудила я. Казалось необходимым, чтобы хотя бы один из нас вел себя спокойно и рассудительно, даже если эту роль пришлось бы играть мне. – Что ж, судя по звуку, у нас хотя бы есть достаточно форы.

– Это не только вопрос времени. Мы уже в моих владениях, в моем королевстве. Тсуга не должна была выследить нас так легко.

– Может быть, дело в том, что теперь с тобой я. Как ты, возможно, заметил, я немного, как бы это сказать. Эм. Пахну.

Он едва удостоил меня взглядом, решив на этот раз никак не комментировать мою смертность. Его волнение передавалось мне, наполняло недобрым предчувствием. Грач не считал Диких Охотников серьезной угрозой. Было ли дело в том, что он только что едва не умер? Или подобное поведение было следствием чего-то другого, чего-то, о чем я не знала?

Придя в себя, он выпустил брошь резко, как будто обжегшись.

– Нам нужно покинуть осенние земли до заката. – Сказав это, принц развернулся и зашагал в нужном направлении. Я подхватила с земли столько жареного мяса, сколько смогла унести, и засеменила за ним следом, с трудом пробираясь через толщу листвы.

– Погоди, покинуть осенние земли? Что ты имеешь в виду? Я думала, мы направляемся к осеннему двору?

– Так и есть. Но другим путем.

– Могу ли я спросить, куда мы в таком случае двигаемся?

– Туда, где силы Тсуги иссякают. Подальше от зимнего двора. В летних землях ей будет труднее выследить нас.

Пейзаж постепенно менялся. Солнце клонилось к закату за холмами, озаряя все вокруг багровым светом; деревья отбрасывали длинные прямые тени. Широкоствольные дубы, вязы, ольхи попадались теперь чаще тонких берез и ясеней. Атмосфера меланхолии окутывала эту часть леса: листья были коричневого или ржаво-красного цвета, по корням и стволам поднимались наросты древесных губок, желтоватых, мясистых. Из любопытства я прикоснулась к стволу рядом с одной из этих грибных колоний, и кора отошла, оставшись у меня на ладони. Оголенная древесина оказалась бледной и рыхлой; мокрицы засуетились, заползая обратно в трещины и поры.

Бросив кору – гнилая, она рассыпалась, едва коснувшись земли, – я поспешила нагнать Грача, который к тому моменту ушел вперед.

– Мы уже скоро будем в летних землях, не так ли? – спросила я, просто чтобы поддержать разговор. Тишина давила почти физически. В груди томилось ощущение, что кто-то или что-то нас слушает, и это чувство только усиливалось с каждой минутой нашего молчания.

– Мы уже в летних землях. Довольно давно.

– Но деревья…

– Не в осени дело, – ответил Грач. – Нет, эти деревья умирают. – Его напряжение было заметно: он прищурился и стиснул зубы. – Ходили… слухи, что местами в летних землях происходит… дурное. Своими глазами я эту эпидемию раньше не видел. Должен признаться, все гораздо хуже, чем я предполагал.

– Но лес можно исцелить. Всего несколько капель твоей крови превратили целую поляну в храм.

– Здесь такой силой обладает лишь один правитель. – Он бросил на меня быстрый взгляд аметистовых глаз: призыв к осторожности в них был ясен, как блеск обнаженной стали. – И свою кровь он использует так, как посчитает нужным.

Деревья становились больше и росли теперь реже. Узловатые корни, взрывающие землю под нашими ногами, напоминали вены на больном теле. Огромные валуны, поросшие мхом и кроваво-красным плющом, торчали вдоль тропы тут и там, нависая надо мной. Последний закатный луч блеснул золотом сквозь листву, и в этом свете я разглядела на одном из камней лицо.

Я остановилась. Кровь застыла в моих жилах.

Это не было настоящее лицо – просто вырезанное из камня. Но исполнение было настолько реалистичным, что мой мозг принял его за живое существо прежде, чем я успела включить логику. Пятна мха, борода из плюща, закрытые глаза в паутинках морщин – этот древний лик был мрачен и задумчив. Корона из переплетенных оленьих рогов украшала его чело. Я как будто смотрела в лицо умирающего монарха, который на смертном ложе – без жалости и раскаяния – размышлял обо всех жестоких и неправильных деяниях своей долгой безрадостной жизни.

Но нет: я сразу поняла, что впечатление это было обманчивым. Этот монарх не знал смерти. Он дремал, возможно, но не умер. Ему это было попросту не дано.

Я огляделась и заметила такое же лицо на каждом камне. Без сомнения, эти барельефы были делом рук Ремесленников. Тысячи лет люди не появлялись в этом лесу. Мне было сложно даже представить, насколько древними были эти работы и что заставляло людей тех забытых времен вырезать в камне, снова и снова, ужасающий лик Ольхового Короля.

Ольхового Короля.

Листья, за все время нашего путешествия даже не пошевелившиеся, вдруг затрепетали, подхваченные порывом жаркого душного ветра.

«Ольховый Король», – вновь предательски пронеслось в голове, давая название безымянному ужасу, охватывающему меня со всех сторон. Ольховый Король. Я начала, и остановиться было невозможно.

– Изобель. – Грач вышел из зарослей мне навстречу, раздвигая ветви облепихового куста. Я даже не заметила, что он куда-то уходил. Принц потянулся, как будто хотел положить руку мне на плечо, но его ладонь замерла в воздухе на волоске от моего платья. – Нам нужно уходить. Сейчас же.

– Я не хотела… – Мой взгляд невольно скользнул в глубь чащобы, и то, что я там увидела, заставило меня умолкнуть. Сквозь дикие заросли крушины виднелась поляна, на которой были кругом выставлены те же резные камни. В центре этого круга земля вздувалась высоким холмом метров в пять шириной. Курган. Опасность, о которой говорил Грач, была совершенно другой.

В тишине вдруг захлопали крылья; раздались каркающие крики. Я подняла голову. Целая стая воронов устроилась на деревьях над нашими головами, блестящими глазами выжидающе наблюдая за нами. Дюжина воронов – верная смерть. Что же означала сотня?

– Ты подумала о его имени, – выдержав паузу, проговорил Грач. – Ты даже сейчас произносишь его про себя.

Я вновь перевела глаза на него; мой ужас, наверное, был очевиден.

Грач не злился на меня. Выражение его лица было спокойным, ледяным – под этой маской сложно было угадать незримые волны страха. Лучше бы он злился. Это было куда хуже. Это значило, что вот-вот должно было случиться нечто ужасное, и он не мог позволить себе тратить время даже на проявление каких бы то ни было эмоций.

– Готовься к скачке, – бросил он, делая шаг назад.

Так же, как и прошлой ночью перед его превращением, сквозь деревья пронесся порыв ветра, несущий с собой вихрь опавших листьев. Я приготовилась к метаморфозе. Но на этот раз ветер стих, едва приблизившись к нам, и листья бесцельно посыпались на землю у ног Грача. Он нахмурился, выпрямился, и скоро в нашу сторону из самых глубин леса вновь с рыком рванул ветер, еще сильнее прежнего. Но и этот порыв иссяк, так и не достигнув цели.

Курган снова и снова притягивал к себе мой взгляд. Все эти древние камни, повернутые барельефами внутрь, как стражники у дверей темницы: тысячелетиями они тоже наблюдали за своим пленником, не в силах отвести глаз.

Жара стала удушающей; потянуло запахом гнили. Один из воронов испустил резкий скрипучий крик, прогремевший пронзительно и неприятно, как пила по металлу.

– Почему ты не можешь превратиться? – спросила я, все еще не отрывая взгляд от кургана.

Грач дернул рукой, нарочито небрежно прерывая последнюю попытку превращения. Заметный блеск раздражения в его глазах, впрочем, выдавал тревогу и неприятное удивление.

– Это место не позволяет мне. Кажется, мы наткнулись на место упокоения Могильного Лорда.

Ну, вот и все. Я не собиралась дожидаться знакомства с каким-то Могильным Лордом (с заглавных букв, разумеется). Подобрав юбки, я приготовилась бежать. Но потом я вспомнила, каким тоном он сказал «кажется».

– О боже. Ты встречаешься с подобным впервые, не так ли.

– Они довольно редко попадаются, – угрюмо ответил он. Заметив мою позу, добавил: – Нет, не беги. Он уже пробудился, под землей, и знает, что мы здесь. Сбежать от него нельзя; нагнав нас, он просто нападет сзади. На этот раз нам придется остаться здесь и сразиться с ним. – Принц встретился со мной взглядом. – Вернее, мне придется. А ты будешь изо всех сил стараться не попасться мне под ноги.

Он уничтожил тана одним-единственным ударом клинка. Битва с гончими Диких Охотников представлялась ему детской забавой. Но это знание не особенно утешало: над нами все еще кружила целая стая воронов, а сам Грач в этот раз был готов отступить без лишних пререканий.

– Что это вообще такое – Могильный Лорд? – спросила я.

– Поверь, лучше тебе оставаться в неведении.

– Я так не думаю.

– Ну если ты настаиваешь… – неохотно протянул он. – Обычно волшебные чудовища восстают из могилы, используя останки всего одного человека, чтобы поддерживать свои силы. – Я кивнула; с этой информацией я была уже знакома. – Могильные Лорды – отклонение от нормы. Каждый из них – это куча останков, переплетенных и перемешанных после смерти. Эти существа страдают; они охвачены яростью, они в вечной борьбе с самими собой. Это не мы взращиваем их. Они рождаются сами в тех местах, где смертные ушедших веков хоронили жертв военных действий или эпидемий чумы.

Как будто услышав этот разговор, курган заходил ходуном. Земля тронулась с места, в сторону полетели комья глины. Из глубины донесся мерзкий звук, влажное чавканье, как будто что-то липкое и мокрое разлеплялось на составные части. Это существо было явно больше тана. Больше всех гончих, вместе взятых.

Грач обнажил меч и зашагал навстречу кургану с нарочитой беспечностью и уверенностью, которые показались мне такими же лживыми, как и чары, маскирующие его истинное обличье. Я не могла понять, для кого он устраивает этот театр: для меня или для себя самого.

Едва он подошел к камням, курган содрогнулся. Почва вздулась сначала в одном, потом в другом месте, как личинка, пытающаяся вырваться из кокона. Жуки-падальщики повылезали наружу; за ними по земле потекла какая-то склизкая жидкость. Смрад гниения почти физически ударил меня под дых. Я беспомощно согнулась пополам, пытаясь справиться с рвотными позывами.

Последнее усилие – и курган изверг свои внутренности наружу. Кособокая масса вывалилась из-под земли, рванулась вперед и нависла над Грачом – выше его в два раза, роняя наземь комья грязи. Это чудовище не скрывалось ни за какой иллюзией. Оно обладало нормальным числом конечностей в правильных местах, но это был единственный сомнительный комплимент, который я могла отвесить его наружности. Плоть напоминала разлагающееся бревно, покрытое пятнами древесной болезни и грибка. Из пустых дыр в голове, похожих на дупла, торчали скопления грибов, качающиеся из стороны в сторону на длинных ножках. Они сразу изогнулись, наставляя шляпки на фигуру Грача. Глаза. Это были его глаза.

Череп сдавило. Вдалеке, будто за закрытой дверью, раздавался спор множества голосов. Маленькая девочка всхлипнула. Кто-то нетерпеливо одернул ее. Мужской голос бессвязно заревел, будто в агонии. Могильный Лорд покачнулся, почти потеряв равновесие. Его туловище было массивным, но передние ноги («То есть руки», – подумала я) были слишком длинными, и стоять прямо у него не получалось. Он пытался снова стать человеком, поняла я, – единственным способом, которым мог.

Клинок Грача блеснул, вспарывая чудовищу брюхо. Гнилая кожа разошлась беспрепятственно; принц еле успел отшатнуться, прежде чем из раны к его ногам вывалилась скользкая груда поганок. Голоса на мгновение умолкли, а потом закричали в унисон. Рука Могильного Лорда выбросилась вперед и врезалась в статую, перед которой за секунду до этого стоял Грач. В стороны полетели осколки камня и кусочки мха. Чудовище бросалось на него снова и снова, бесцельное и непредсказуемое в своей жестокости, заставляя отступать дальше и дальше. В следующий момент Грач уперся спиной в камень и принялся обходить его легкими шагами, как бесстрашная кошка – вокруг волкодава. Чудовище дернулось следом, неуклюже бросаясь на камни в попытке добраться до него. Грач пытался увести его подальше от меня.

Едва я об этом подумала, в моей голове снова послышался пронзительный крик маленькой девочки, и Могильный Лорд остановился. Внезапное хлюпающее движение – и его глаза-поганки закатились, переводя взгляд на меня. Я отшатнулась; раздался рык, треск ломающихся сучьев и деревьев. Я не могла отвести взгляд от того ужаса, который надвигался на меня – так стремительно, что гниющие куски его тела отлетали, снесенные скоростью и мощью этого броска.

Грач возник между нами внезапно. Его меч сверкнул один раз, другой – рука, которой Могильный Лорд замахнулся, чтобы прикончить меня, рухнула наземь и рассыпалась. В дыре, зияющей на ее месте, закопошились жуки. Лишенное конечности чудовище потеряло равновесие и завалилось назад, рухнуло на резные камни, почти вывернув их из-под земли.

На мгновение мне показалось, что Грач одержал победу. Это падение не оставило на чудовище живого места; слизь сочилась из каждой щели его поверженного тела. Но не прошло и минуты, прежде чем оно снова стало подниматься. Из обрубка потянулись склизкие, поросшие грибами корни, отращивая ему новую руку. Голова покачнулась из стороны в сторону, разбрызгивая грязь. Голоса снова взволнованно заговорили наперебой.

Грач перехватил меч поудобнее и снова зашагал к кургану; под его подошвами хрустели поломанные сучья. Клинок снова сверкнул, полетели в сторону куски древесины. Он мог делать это хоть весь день – безустанно кромсать монстра. Если бы не необходимость сохранить мне жизнь, Могильный Лорд, должно быть, вообще не представлял бы для него особой опасности.

Что-то вдруг ухватило меня за ногу.

Я опустила взгляд.

Человеческий скелет, стянутый растительными сухожилиями, выполз из отрезанной руки Могильного Лорда. Кошмарно содрогаясь, он выбросил костяную руку вверх и схватился за мою юбку. Вспухшие грибные шляпки торчали у него между ребер, держали челюсть открытой. Он цеплялся за меня, подтягиваясь все выше и выше. Совсем близко, ближе других голосов, рыдала и умоляла о чем-то женщина.

– Я не могу помочь тебе, – прошептала я. Ужас вывернул меня наизнанку, вытряс все силы. – Я не могу…

Грач появился рядом вовремя. Он поймал существо за череп и рывком оттащил его от меня; древние коричневые кости рассыпались в его захвате, как яичная скорлупа. Потом он обернулся и вдруг, схватив меня за плечи, оттолкнул в сторону. Я упала в кусты; падение выбило воздух у меня из легких. В этот самый момент Могильный Лорд настиг Грача: сильный удар отбросил его на несколько метров. Он ударился об ствол какого-то дерева и тяжело свалился на землю; меч его загрохотал по земле.

О боже.

Теперь Могильного Лорда интересовала только я. Чудовище надвигалось на меня, пока я не оказалась в зловонном мраке его тени. Вороны с криками бросились вниз с деревьев, пытаясь царапать и клевать его спину, хлопать крыльями перед глазами, но перья липли к шкуре чудовища. Карканье сменилось отчаянным, пронзительным клекотом, когда костяные руки вытянулись наружу из всех щелей, жадно хватая их за перья, затягивая внутрь. Птицы бились, но очень скоро от них остались только клочки – клюв или крыло, торчащее из протухшей плоти, еще дергающееся в последних конвульсиях.

Могильный Лорд наклонился совсем близко ко мне.

Одна его голова была размером с гигантский чурбак – в круглой дыре на месте рта мог бы целиком поместиться человек. Грибы кривились и поворачивались из стороны в сторону. Изо рта вырвался жаркий вздох, потом другой. Конечно, я была слишком мала и слаба, чтобы причинить ему какой-то вред. Голоса зашептались; маленькая девочка захихикала.

Из моей груди вырвался сдавленный вой, и я, вытянув руки, вцепилась пальцами в его губчатое лицо. Рывком подтянувшись, я ухватила один из его грибных глаз той самой рукой, на которой было надето железное кольцо. В тот же самый момент грибы поникли; стали серыми, сморщенными, задрожали в моем захвате.

Все голоса – в той далекой комнате, которую можно было назвать адом, – одновременно издали хриплый стон, и Могильный Лорд сделал шаг назад, протащив мои ноги за собой по земле. Я еще разок сжала его глаз, и грибы посыпались сквозь пальцы. Мне нужно было выиграть еще секунду. Потому что краем глаза я видела, как Грач поднимается на ноги.

Одной рукой он хватался за грудь где-то под плащом; на его лицо, искаженное болью и яростью, было страшно смотреть. Его шатало, и я даже засомневалась, не свалится ли он на землю.

Но он дошел.

Я ослабила хватку и рухнула на землю, когда он, вытащив окровавленную руку из-под плаща, засунул ее монстру прямо в глотку. Сначала раздался треск ломающейся древесины; тело Могильного Лорда содрогнулось и покосилось. А потом толстые ветви, покрытые шипами, вспороли каждую клетку его тела изнутри, пригвоздив монстра к месту, как ужасающую статую. Я не знала, мертв ли он теперь. Я даже не знала, важно ли это.

Последняя ветка медленно выползла из его целой глазницы, и желтые листья развернулись всего в паре сантиметров от моего лица.

– Грач, – выдохнула я, – ты сделал это. Ты…

Мои слова были прерваны глухим звуком падения. Я отодвинула ветку и увидела, что Грач свалился на землю без сознания. Чары медленно угасали, открывая его истинный облик.