Глава двадцатая
Захват
Я осторожно, с частыми остановками, шёл по пыльной улице Ленина, название оставили ради традиции, хотя и памятник в городе имеется. Этой России удалось избежать волны сноса, здесь мы с ними одинаковы. Двигался, неизменно заглядывая в каждый переулок и тупичок, которых в городке оказалось много. Миновал какое-то административное здание — красивый, но совершенно неухоженный двухэтажный старинный особняк, сложенный из красного кирпича, пару уже закрытых по тревоге ларьков и закрывающийся на моих глазах продуктовый магазинчик — возбуждённая хозяйка спешно накидывала тяжёлую стальную полосу на проушину.
Пока что поисковые мероприятия проходили спокойно, улица тянулась возле изгибающегося берега Енисея, в стороне от зоны боевых действий. Вряд ли сюда прилетит шальная пуля. Стрельба вдалеке пощёлкивала то тише, то чуть громче, когда в дело включались гладкоствольные ружья двенадцатого калибра. Редкие прохожие, нервно косясь по сторонам, быстрыми тенями перебегали из двора во двор. С дребезжанием промчался чуть ли не до асфальта просевший японский универсал. Приезжая мимо, идиот-водитель какого-то чёрта резко посигналил, хотя я спокойно двигался по тротуару.
Методологию я выбрал незамысловатую — буду трудолюбиво осматривать каждую нишу, пригодную для парковки, быстро закончить осмотр этой улицы и перейти на параллельную. И так, последовательно осматривая квартал за кварталом, постараться найти пикап Гены Ложкина раньше, чем в район нагрянут партизаны. Мне не верилось, что разномастное ополчение с дедовскими двустволками, сломанными пистолетами-пулемётами Шпагина и «маузерами» без патронов сможет защитить город.
Несмотря на общую атмосферу военного положения, хмурое небо и обшарпанные стены домов, которым в ближайшее время жизненно важная реставрация не светила, городок выглядел привлекательно. Столичный Енисейск, вокруг которого располагалось до пятисот деревень, вплоть до 1880-х годов оставался центром снабжения районов золотодобычи на правобережье и был одним из красивейших уездных городов Сибири. Его изюминка — каменные частные и общественные здания конца XVIII - начала XIX веков в стиле русской провинциальной классики. Здесь были резиденции множества купцов, чиновников и авантюристов с большими деньгами. На рубеже XIX-XX веков Енисейск украсили «эклектичные каменные постройки в стиле модерн» — в путеводителях прочитал, кто бы мне объяснил, что это такое...
Есть немало деревянных домов-усадьб с типичными балконами-галереями, с резьбой, подражавшей орнаментам каменного сибирского барокко или близкой деревянной резьбе в Тобольске. Тут проще, увидел старый деревянный дом, значит, перед тобой сибирское барокко, и не иначе.
Чёрт, как же трудно выключить этого самого внутреннего туриста! В мирное время прогулка по Енисейску может стать бесконечной, городок располагает к неспешному изучению и отдыху души с размышлениями о вечном. Тихие улочки, минимум автотранспорта, старинные деревянные купеческие особняки, тихая, спокойная уездная жизнь, — и всё это присутствует в Енисейске по сей день.
Но это дальняя перспектива.
Большая часть хозяйств была в спешке оставлена перепуганными людьми, двери заперты, окна прикрыты шторами или ставнями. Попадались и те, кто остался в опасном районе по одним им известным причинам. Может быть, они собираются встречать партизан хлебом-солью… Пока что у меня сложилось стойкое впечатление, что в прифронтовом районе города задержались либо городские сумасшедшие, либо конченные глупцы, надеющиеся, что последствия боевых действий их не накроют.
То и дело из закрытых высокими деревьями подворий доносился истерический женский крик и площадная ругань.
Вот громко залаял дворовый пёс, и тут же раздался зычный глас:
— Шарик, закрой пасть, я сказал! Ты всех нас выдал, будь ты проклят, падла! — причём орал хозяин раза в два громче собаки.
Шарик, взбудораженный всеобщим кипешем, конечно же, не подчинился, захлёбываясь в лае ещё яростней.
Ба-бах! И последний скулёж несчастного зверя.
— Тише ты, мудак, дети спят! — истошно проревел женский голос.
Прощай, Шарик, вот и тебя настигла война дураков.
— Да вы тут совсем охренели в засадах, — решил я и, не дожидаясь возможной реакции, быстро ушёл в переулок. А потом и на параллельную улицу.
Здесь гораздо опасней.
Много открытого пространства, а граница противостояния, судя по дымам, вспышкам и звукам, находится не так уж и далеко, по прямой она хорошо просматривалась. Пришлось держаться ближе к стенам, выглядывать из-за углов и укрываться за всеми пригодными «щитами», вплоть до фонарных столбов. Два раз видел поставленные поперёк проезжей части рефрижераторы без тягачей. И без людей поблизости. Так себе рубеж обороны, без живой силы противника такой не задержит.
На счётчике отщёлкивали минуты и сотни метров, а пикапа Ложкина всё не было видно. Работал я быстро, осматривая каждый угол, подпрыгивал и подтягивался, чтобы заглянуть за изгородь, толкал двери и калитки. Иногда на меня орали, выкрикивая страшные угрозы, но я не отвечал, чтобы не нарываться на конфликт. Нет времени на конфликты. И всё сильнее уставал от беготни и нервного напряжения.
Эти бесконечные дворы уже засасывали меня, словно омут. С прохладными, пахнущими сыростью подъездами, среди которых попадались и проходные, интересующие меня, прежде всего, тенистыми палисадниками перед окнами, рядами сараев ближе к Енисею. Там здешним огольцам можно было палить костры, отливать кастеты из свинца, курить сворованные у отцов папироски и заниматься прочими запретными делами. Заметил один бортовой грузовичок — он стоял возле серого домика, водилы рядом не было.
Небо не радовало. Хорошо Ване Потапову, он на такси катается, плевать ему в тёплом салоне на дождь и прохладный ветерок. Размытые ветром длинные облака, периодически сбрасывающие на землю мелкий дождик, чередовались длинными полосами-разрывами. Через эти разрывы в низко летящих тучах проблескивали просветы, но небо в них было не синее, а серебристое.
Я свернул в тихий, заросший рябиной переулок, быстро осмотрел прилегающие дворы и опять вышел на пустынную улицу, оказавшись перед симпатичным бревенчатым домом. Непрезентабельная вывеска над простеньким крыльцом гордо объявляла, что передо мной —«Кафе-бар «Синильга». Зато козырёк длинный, здесь вполне можно переждать краткосрочный дождик и несколько минут передохнуть.
По рации в канал вышел Фантомас, сообщивший, что две трети своего сектора, если считать по площади, он уже осмотрел, осталось совсем немного. Результата нет. Я поделился с ним разведдаными, полученными от мобилизаторов, согласно которым пикап был замечен в моём секторе, однако планы не изменились, шерстим всё.
Набитый тяжёлым угловатым железом вещмешок всё сильней давил на лопатки и периодически больно бил в позвоночник. Эх, разумно было бы хабар чем-нибудь мягким переложить! Лишней тряпки у меня не оказалось, не куртку же снимать, в её многочисленных карманах лежит много оперативно необходимого. Не подумал. Нужно было выпросить на мобильном призывном пункте какой-нибудь брезентовый чехол или сумку, наверняка у них что-то подобное оставалось после раздачи оружия.
Рядом со стеной добрые люди из администрации поставили под козырьком удобную скамейку с выгнутой спинкой — обильно покрытое лаком дерево и чугун. Следующий по улице дом немного выступал, образовывая неглубокий тенистый карман. Можно сесть и попытаться переложить груз...
Напротив эстетическим особняком, во всех смыслах, стоял по-настоящему красивый двухэтажный дом из кирпича с двумя декоративными башенками по бокам и фигурными белыми наличниками на окнах. Красив! У этого дома крыльцо выглядело просто шикарно. Полностью кованное — старое изделие от мастера, где сложные узоры витых прутьев образовывали по бокам какой-то вензель. Разглядывая крыльцо и само строение, я с завистью подумал, что люди здесь устроились просто идеально.
На втором этаже — семейное жильё, по количеству и расположению окон можно было предположить, что там комнат пять. На первом этаже расположился маленький книжный магазин без собственного названия, так и написано — «Книги». Традиционно и информативно. Рядом — двери пристроенного сбоку гаража. Наверху живёшь, внизу место работы, дорога к которой занимает от силы сорок секунд. Пробки, непогода, сезон... Не имеет значения, на таком маршруте можно круглый год не надевать тёплую куртку.
Дом мечты…
Залюбовавшись замечательным строением, я недопустимо расслабился, и из опасного забвения меня вывел короткий резкий свист.
Вопреки известному правилу не оборачиваться на такие гопнические призывы — свистом только шавок подзывают, — я рывком развернулся и тут же с силой влепился вещмешком в фонарный столб из толстостенного металла. Что-то угловатое больно ударило под левое ребро.
— Ну, с-сука...
— Слышь, солдатик, подь сюды! — прозвучал сбоку грубый мужской голос.
Одно из окошек бара «Синильга» распахнулось правой створкой, и оттуда с трудом высунулась страшноватая бородатая морда с гофрированным кожаным носом и маленькими, глубоко утопленными глазами. Если владелец уродской бороды решил спрятать свой второй подбородок под чем-то похожим на мочалку, то он ошибся. Это была плохая идея. Мочалистый второй подбородок выглядит ничуть не лучше, чем тщательно выбритый. Телеса Морды как-то согревал тощенький свитерок с широченным вырезом, не мешающим бороде вольготно разрастаться до сосков.
Посмотрев на тучи и оглядевшись по сторонам, Морда жутковато застыла, встретившись с моим насупленным взором, после чего так же медленно втянулась назад. И высунулась уже в чёрной кепке.
— Чё те надо, морда? — бросил я недовольно, устраиваясь на скамейке боком так, чтобы до распахнутого окна оставалось метра три. Бес его знает, монстра этого, может, у него личная прозекторская в подвале. На маньяка похож. Неужели он работает в кафе или даже является хозяином заведения? И к нему ходят?
Вытянул уставшие ноги. Эх, как хорошо!
Руки уже развязали узел вещмешка.
— Слышь, ты подь, подь, — повторил характерный голос, от звука которого я уже начал злиться.
— Да иди ты.
— Слышь, солдатик, продай ружжо, а?
Развернув горловину вещмешка, я замер, оторопев от такой наглости.
— Это не «ружжо», а автоматические оружие, ППШ.
— Знаю, что ППШ, чай не с деревни.
Очень самонадеянное утверждение.
— Нет, — терпение моё быстро иссякало. Ещё и дождик пошёл, мелкий, холодный.
— Слышь, солдатик, а ты продай. Нешто в человеков стрелять собрался? А если они стрельнут в тебя? Убьют, не приведи господь, и будет твой ППШ в грязи валяться...
— Не каркай.
— Продай! У тебя ведь даже диска к нему нет. А я добуду. Я что хошь добыть могу, — похвастался мужик, почесывая складки на багровом носище.
— Магазина, деревня, — буркнул я, продолжая массировать ноющий левый бок, — И почему это нет? Есть. Вот он, родной, с завода.
Вытащив полный магазин из вещмешка, и неожиданно легко, без лишних усилий и движений присоединил его к автомату. Щёлк! Встал!
Произошло чудо! Наверное, я невольно его отрихтовал, когда с разворота шарахнул мешком по фонарному столбу. Удачно попал. Передёрнул затвор — кувырком вылетел первый патрон, который я загнал в ствол в начале поисковой операции. Не успев его ловко поймать в воздухе, я нагнулся за жёлтым цилиндриком, поднял, дунул и сунул в карман.
— Слышь...
— Надоел ты мне со своим «слышь», дядя, — объявил я, вставая со скамейки и разминая плечи. Только сейчас он увидел мой немалый рост и наглядную комплекцию, до этого момента я сидел, склонившись над вещмешком.
Из открытого окна кафешки пахнуло чем-то чертовски вкусным. Жареным и печёным одновременно. Под ложечкой противно заныло.
Встав напротив окна, я наконец-то надёжно поймал его крысячьи глазки.
— Слышь, морда, а ты в курсе, что на ловца и зверь бежит? Теперь уж извини, сам нарвался. Кафе работает?
— Ага, как же! — борода пошевелилась в районе ротового отверстия. — Война у нас, паря, нельзя работать. Вот навоюются, и открою.
— Так ты у нас инсургент? — прищурился я, медленно приподнимая ствол. — Слабое звено! Ни работать не хочешь, ни воевать.
— Зачем сразу матом крыть? — возмутился Морда.
— Может, ты ещё и коллаборационист, приятель, а то и вовсе злостный перфекционист, уж очень похож, — продолжал я задумчиво.
Ароматы с кухни заведения летели просто одуревающие.
— Под статью хочешь подвести, начальничек, на кичман честнока закатать норовишь? — скривился он.
— Зачем под статью, нет на это времени, когда в городе введено военное положение. Перфекционистов мы в роте сразу к стенке ставим... О господине Кухареве, ты, надеюсь, наслышан? Я от него. Главный боевой командир, герой Енисейска, его только что в урядники произвели, — легко врал я.
Жрать хотелось неимоверно.
— Сур-ров наш Кухарев... Так что я имею все полномочия для экспроприаций и жестоких репрессий.
Бородач испуганно икнул и перекрестился двумя перстами. Здесь ещё и старообрядцы странноватые попадаются.
— Короче, колбаса есть?
Он торопливо кивнул.
— Краковская в подвале висит, свежая! — от страха его маленькие глаза существенно увеличились в размерах. И рожа у него сразу оказалась не пугающей, а противной — обычное мурло.
— Краковская — моя любимая, быстро неси, две коляски! — рявкнул я. — И чтобы без всяких фокусов, не то я тебе все окна высажу одной очередью. Из «ружжа».
Я не стал упаковывать два круга аппетитной краковской колбасы в вещмешок, где она непременно провоняла бы специфическим запахом оружейной смазки. Накинув оба больших колбасных круга на горловину, снова затянул узел. Отлично, можно даже кусать с краю! Однако подкрепляться я не торопился.
— Последнее. Пикап «Патруль» тёмно-вишнёвого цвета видел?
— Видел, господин уполномоченный! — радостно сообщил Морда, которая только и ждала, когда проклятый «солдатик» наконец-то исчезнет из глаз.
— Где?! — нетерпеливо выдохнул я.
— По этой стороне улицы ковыляй, солдатик, домов, значится, через семь будет проулок с тупиком, напротив увидишь губернскую аптеку. Назад он не проезжал, а вперёд не совался, если не совсем дурак, — едко пояснил Морда. — Выходит, там и стоит.
— Молодец! — снова гаркнул я. — Благодарю за службу!
— Засунь ты себе эту благодарность, что с неё проку-то? — опять заканючил хозяин «Синильги». — Так как насчёт ружжа?
Вот упёртый! Я уже без всякой злости сплюнул на мокрую от дождя землю. Что делать, люди такие.
— Если добуду трофей, занесу. Готовь бабки.
— Точно? С учётом колбасы? — поинтересовался ушлый бородач.
— Да что ж ты такой жадный?! — возмутился я. — Распахни душу, будь щедрей! Своим хозяйством займись, подкрась да поправь. Гляди, вывеска перекосилась, краска облезла. Даже таблички с номером дома нет. Вон, посмотри, какая красивая у соседа... — я показал рукой в сторону дома напротив.
Показал и примолк, как громом поражённый.
«Если не совсем дурак», ведь так он сказал? Похоже, я совсем дурак.
Адрес!
На противоположной стороне улицы стоял мой дом.
Родовой. Именно тут жили мои предки, бабка с дедом, а затем и мама с папой. Два этажа. Две башенки. И книжный магазин внизу.
Выбор был предельно прост — тратить сейчас драгоценное время на изучение родового дома и выяснение перспектив его выкупа в дальнейшем, что изначально и являлось главным планом в этом вопросе, либо же заняться прямыми должностными обязанностями — поимкой Ложкина.
— Чёрт бы вас всех побрал с этими извлечениями, — страдальчески молвил я, доставая из кармана сотовый телефон.
Стараясь унять дрожь в руках, быстро сделал плохонькой камерой несколько снимков и решительно пошёл по улице дальше. Быстро шагая, но часто оглядываясь.
Трепещите, колчаковцы, я ещё приду за своим кровным. Этот дом будет возвращён роду в обеих реальностях, какая бы власть ни правила городом. Эх, продырявить бы именно здесь пространство и время, ходил бы на работу прямо с дивана... Нет, будет проходной двор. Да и зачем мне по соседству соглядатаи «Экстры»?
Покинув негостеприимную «Синильгу» с её наглым хозяином, который так и не пригласил меня внутрь питейного заведения, я немного выждал, осматриваясь, после чего присел за крыльцом детского клуба и вызвал по рации наших.
Первым доложил Кромвель, рассказавший, что на берегу всё уныло и безрадостно. Забравший вынужденных пассажиров «Талнах» отправился в долгий путь верх по Енисею, новых боевых групп для усиления обороны города не прибыло. Продолжается бегство последних моторных лодок, набитых наиболее ценным скарбом. Затишье перед бурей.
Вторым сделал доклад Ваня Потапов. И у него ничего обнадёживающего. Иван успел проверить почти весь сектор, но нервничающий всё больше и больше таксист спёкся на заключительном этапе и бесцеремонно высадил Ваню возле какого-то памятника, после чего удрал в сторону Лесосибирска.
Зато я, надеюсь, порадовал коллег своими успехами, сообщив о резком сужении круга поиска автомашины Ложкина. Иван тут же вызвался броситься на помощь, чему я решительно воспротивился, сказав:
— Не факт, что Ложкин остался возле пикапа. Я вообще не вижу причин, по которым он должен находиться чуть ли не в зоне боевых действий. Как-то неразумно получается. Если Геннадий ещё в Енисейске, то может искать своего китайца пешком для обеспечения скрытности или прятаться где угодно... Фантомасу лучше бы ждать развития событий в районе взвоза, то есть, равноудалённо от окраин. Да и не проникнуть сюда без экстрима, зона перекрыта вояками, нарушителя могут и подстрелить.
— Завербуюсь, как ты, — сходу предложил Потапов.
— Это вряд ли, я был крайним в очереди волонтёров. Больше дураков не нашлось. При возникновении новых обстоятельств сам попрошу помощи, если понадобится. Может, его уже в Красноярске искать придётся.
Взвесив всё, группер быстро принял решение, одобрив предложенный план.
— Красноярск? Типун тебе на язык, только не это! Ищи тёмно-вишнёвый пикап, а там видно будет, — откликнулся Кромвель. — Он может оставить в машине записку, с фантазией мужчина... Или неожиданно проявиться по сотовой связи.
— Похоже, они её отключили, только что проверял, — возразил Иван.
— Да и чёрт с ней, будьте на рациях, — закончил сеанс группер.
По мере моего продвижения к северу перестрелка становилась всё интенсивней, в этом районе царила атмосфера войны. Где-то впереди граждане одной страны старательно убивали друг друга.
Я не собирался ни в кого стрелять, свято соблюдая неукоснительное правило «Экстры»: полевой агент не имеет права вставать на чью-либо из сторон в общественных конфликтах. И даже если этого правила и не было бы... Как можно определить, чья власть лучше для этого сонного городка? Почитателей адмирала Колчака и династии купцов Гадаловых, нынешних управленцев, загнавших общество в экономический и политический тупик? Или всевластие революционно настроенных и плохо управляемых партизан Щетинкина, набранных по деревням из числа недовольных режимом людей, способных устроить кровавую баню? Да они уже её устроили.
Это в Красноярске, губернской столице-миллионнике, где качество жизни неизмеримо выше, чем в удалённых районах, всё течёт более или менее спокойно и стабильно. Окраина тихо закипает. Кого тут только нет. Имперцы-сталинисты, анархисты и националисты, красные ленинцы и бойцы Щетинкина, более похожие на троцкистов, белые, зелёные, золотопогонные... А ещё есть прячущиеся до поры радетели за права коренных и малочисленных народов Севера, мечтающие скинуть «многовековое ярмо» и наконец-то избавиться от «проклятого русского ига»...
И над всем этим безобразием опасно нависли молчаливые китайцы, внимательно наблюдающие за развитием событий. Начнись в губернии всеобщий хаос, и не исключено прибытие из Поднебесной под маркой гуманитарной операции стотысячного экспедиционного корпуса. И тогда всё. После того, как огромная страна будет расклинена ровно посередине, о существовании единой России даже в существующих усечённых границах можно будет забыть навсегда. Вот такие перспективы.
Нет, я не собираюсь стрелять, защищая чьи-либо политические или шкурные интересы. Оружие я готов применять исключительно для обеспечения успеха миссии и рейда в целом, что в большинстве случаев связано с безопасностью группы «Сибирь».
Впрочем, есть одна категория действующих лиц, криминальная и конфликтующая со всеми партиями. Это бандиты. Они не востребованы, потому что есть таёжное население, оседлое и вахтовое, часть которого недалеко ушла в своих представлениях о жизни от бандитов. Их и используют. Поэтому бандитов я щадить не собираюсь. Это стервятники, которым на руку любые беспорядки и властная неопределённость.
Относительно спокойное дефиле по улочкам закончилось, здесь действительно было опасно для жизни. Вдалеке проезжую часть от павильона остановки быстрым шагом пересёк мужчина с рюкзаком на спине и ружьём в руке. Глядя на север, он присел, два раза выстрелил и исчез в кустах на моей стороне улицы. В ответ тоже пальнули, очередью из «калаша». Вдоль дороги в мою сторону полетели трассирующие пули. Парочка шальных попала в фонарный столб и красиво срикошетила в небеса. Я тут же рухнул в лопухи и прижался спиной к кирпичному столбику очередной изгороди.
Вот и ещё один человек с ружьём, пригнувшись к асфальту, быстро перебежал через улицу, сразу включившись в боевую работу. Что ж вы тут все такие бодрые! Дайте работу закончить, сволочи!
Пора маскироваться. Я переместился на десяток метров, укрывшись за торговым павильончиком, заколоченным длинными досками. Все дальнейшие контакты с людьми могут мгновенно перерасти в контакты огневые, больше мирных бесед не будет. Достав из кармана тонкую вязаную шапочку, я натянул её, выравнивая прорези для глаз и рта. Зелёную, а не чёрную. Чёрная маска даже в пасмурный день бросается в глаза ничуть не меньше, чем белое лицо ночью. Свидетели, способные позже опознать меня, как участника кровавого события, не нужны, в регионе ещё работать и работать.
Вот она, губернская аптека — пряничное одноэтажное здание цвета терракот, совсем недавно подкрашенное. У аптек в любом мире найдутся деньги на ремонт. Переулков напротив аптеки оказалось два, а не один. Первый, глухой и тесный, в который тяжёлому джипу пришлось бы протискиваться с большим трудом, быстро закончился тупиком.
Пройдя по второму переулку, не в пример более широкому и накатанному, я вскоре заметил прямоугольную общественную автостоянку с двумя вазовскими машинами сомнительной остаточной стоимости и за ней свернул направо к двухэтажному особняку, окруженному широким палисадником. Опять старинный красный кирпич. Вплотную к зданию был пристроен автомобильный гараж с автоматически поднимающимися воротами.
Все дома вокруг были жилыми, ни один не выглядел заброшенным, как в первом переулке. Ворота гаража подняты почти на всю высоту.
Слева стоял «наш» пикап. Он!
Нашёлся, сука!
В руке я держал пистолет Токарева, будучи неуверен в надежности халявного ППШ, из которого не успел произвести ни единого выстрела. После того, как Морда сообщил примерные координаты местонахождения пикапа, стрелять в тылу, да ещё и поблизости от объекта я не хотел. Перекинул автомат за спину так, чтобы его можно было быстро перевести вперёд. Ну?
Никого. И ни звука.
Вторым в гараже стоял аспидно-чёрный четырёхдверный «Паджеро» — внедорожник с нехорошими номерами, надёжно отпеченными в памяти, как маркер вражеского транспорта. Это был бандитский джип криминальных конкурентов, параллельных охотников за Геннадием Ложкиным.
Мне сложно предположить причиной их соседства что-то иное, чем захват учёного бандитами. В гараже стояла и третья машина, полуубитый невзрачный японский седан грязно-белого цвета — овощевозка «Калдина», любимица базарных торговцев. Чужеродно она смотрится в таком гараже. Не, в «Калдине» англичанка из спецслужбы за триста вёрст не поедет, западло.
Что делать? У меня не было времени на радиообмен, как и не было возможности экстренно организовать общий сбор с судорожным военным советом. Действовать нужно быстро и решительно. Я крадучись пошёл так, чтобы меня не было видно из окон особняка, и с дальнего угла попал внутрь гаража. Какой-то нечеловеческий гараж. Ни тебе ворованных мешков с цементом, ни разбитого дивана, ни старого велосипеда. Стерильный, словно идеально прилизанный для киносъёмок.
Первым делом я проверил капоты. Холодные. Капот тёмно-вишнёвого пикапа, поцарапанный и побитый, был чуть приподнят, словно кто-то ковырялся в моторном отсеке и забыл захлопнуть. И водительская дверь приоткрыта. Машина неисправна? Ключей в «Патруле» не оказалось. Рассмотреть, что находится внутри «Паджеро» не получилось, бандитский джип, согласно статусу, тонирован по кругу начерно.
По левую сторону от гаража находилось невысокое крыльцо центрального входа в уже привычном кованом обрамлении. Постояв и послушав, я решился и зашёл внутрь. И здесь ни звука. Ни разговора, ни музыки. На первом этаже — две двери, обе закрыты. Подошел к ближней, и звуки появились!
Сердце дрогнуло.
Вместе с недовольным бурчанием послышались неторопливые шаги, кто-то двигался к двери. Ходу! Ступеньки на старинной деревянной лестнице делал настоящий мастер, ни одна доска не скрипнула под моим немалым весом, я в четыре прыжка огромной кошкой взлетел на второй этаж... На площадке я заметил возле лестницы две кадушки с цветами и бронзовую полуметровую статую купца Гадалова.
Здесь дверь была одна. Открытая настежь.
Три раза глубоко вздохнув, я бочком вплыл в прихожую, сразу спрятавшись за вешалкой с верхней одеждой и зонтами-тростями. Большую часть второго этажа, судя по всему, занимал просторный холл, к которому примыкали две спальни, небольшой буфет и расположенные рядом туалет и ванная комната с соответствующими латунными табличками на дверках. Два больших окна и плотные портьеры насыщенно-фиолетового цвета с густой золотой бахромой и тяжёлыми кистями свисали от потолка до пола. Ткань на полу аккуратно собралась длинной складкой. Необычное сочетание цветов смотрелось немного диковато и парадоксальным образом богато.
Похоже, тут никого нет.
За портьерой я и спрятался, уже оттуда контролируя вход и оценивая обстановку этого удивительного жилища.
Интерьер выглядел живописно.
Вся обстановка явно свидетельствовала о стремлении хозяев придать своей обители «приключенческий», отчасти и колониальный стиль. Кругом светильники с большими тканевыми абажурами. Потолок с массивными поперечными балками тёмно-коричневого цвета был декорирован рыболовной сетью. Её словно умело подбросили к потолку, а она там зацепилась и красиво повисла в нужных местах.
В дальнем углу на небольшом подиуме тикового дерева на рулевой колонке хвастался дорогим палисандром растрескавшийся штурвал с точёными ручками и латунным обручем, рядом с ним — огромный раритетный сундучище с висячим замком, достойный экспозиции в Енисейском краеведческом музее. У стены под большим гобеленом, изображающим охоту на медведя с рогатиной, ожидал дорогих гостей коричневый кожаный диван, с торца располагался гигантский книжный шкаф во всю стену с дизайнерски подобранными многотомниками. Тут же стоял письменный стол с толстенной столешницей и полукруглое деревянное кресло, закругленная спинка которого переходила в высокие подлокотники.
Сбоку от совсем небольшого обеденного стола — пара высоких стульев. Кроме дорогих книг, полки книжного шкафа украшали искусно выполненные чучела рыб и окаменелости, коллекция металлических курительных трубок, длинных, скорее всего, эвенкийских, и невесть откуда взявшийся высушенный панцирь черепахи, которых на Енисее сроду не водилось. Может, в этой реальности завелись?
На зелёном сукне письменного стола лежал весьма дорогой и престижный для 2008 года японский ноутбук с большим экраном. Справа от него — чёрная коробочка проводного городского телефона, слева — висящая над зелёной лампой небольшая судовая рында, надраенная до слепящего блеска...
В этом домине живёт какой-то олигарх местного разлива.
Каким образом старый потрёпанный «Нисан» беглого неудачника Геннадия Ложкина оказался в этом богатом дворе? По идее, он должен был искать в городе «главного китайца», но здесь китайцы точно не обретаются. Ни черта тут китайского нет.
Здесь всё нашенское.
