Глава девятнадцатая
Енисейск
— Вызнать бы, кто группу сглазил, убил бы, — прошипел сквозь зубы Кромвель. — Куда ни кинь - всюду клин.
— Это всё сволочные деточки из Барабинска, которые меня чуть из окна не вытащили, — уверенно предположил я, глядя в сторону причала.
Сложно было не согласиться с Пашей, у нас сейчас, как в больничке — геморрой за геморроем. А слово «дебаркадер» скоро станет для группы «Сибирь» матерным. В Енисейске катер отшвартовался ещё дальше от проклятого плавучего сооружения. И мне очень хочется отскочить ещё метров на сто. На дальность прямого выстрела из винтовки.
— Не согласен. Я так думаю, Лаки, что сглазила нас прекрасная англичанка, падла, трахнуть которую прямо в поезде у тебя не хватило ума. Вот она и наколдовала, наложила дубовое заклятие друидов. Обиделась.
— Ну, ты даёшь, командир... Где бы и как я её трахнул? — я даже растерялся.
— Твои проблемы. Ты же нашёл, где и как выкинуть на рельсы труп бандита. Упустил оперативную возможность.
— Это был не совсем труп, — правды ради возразил я.
— Ещё и недобитка выкинул.
— Тебе не угодишь, шеф! То недобитки, то недотраханные... Ладно, в следующий раз буду доводить дело до конца.
— До конца? Вот именно. Ладно, наблюдай за обстановкой, — с этими словами группер снова развернулся боком, накинул на голову наушники с большими мягкими амбушюрами и принялся крутить верньер бортового трансивера. Кромвель сканировал частоты экстренных служб города, стараясь выудить из радиоэфира как можно больше информации о происходящем в Енисейске и около.
Происходило вовсю!
Местные службы почему-то практически не ловились, в эфире преобладали взволнованные до предела операторы из Лесосибирска.
А вокруг нас лютовали, выли и рычали, свивались тугими пучками и хлестали по берегу электрическими разрядами какие-то революционные вихри. И где-то внутри этих вихрей по опустевшим енисейским улочкам обдристанной бумажкой болтался трижды проклятый группой «Сибирь» Геннадий Ложкин. А значит, и славному экипажу катера «Хаски» придётся броситься в самый водоворот этих революционных событий.
Упустим объект сейчас — потеряем навсегда, вот что я чувствовал. Остальные тоже.
Никогда не думал, что стану свидетелем подобных воистину исторических деяний, чрезвычайных ситуаций, сравнимых с массовым исходом белых из Крыма... Невезучий трижды дебаркадер окружила огромная толпа людей, желающих протиснуться через милицейский пост и трубчатые ограждения, чтобы попасть на борт большого сухогруза «Талнах». Но посадку всё никак не объявляли.
В городе началась экстренная речная эвакуация гражданских, прежде всего стариков, женщин и детей. Многие приехали на личных автомобилях, а отвечающие за поддержание порядка люди зачем-то пропустили их к причалу. Машин семьдесят скопилось на берегу. Разномастные транспортные средства заперли друг друга на береговой линии и теперь остервенело рыли колёсами гальку, распсиховавшиеся водители били друг друга бамперами, пытаясь вырваться из капкана. Чем очень мешали несчастным эвакуирующимся.
Мне даже представилось, что я перенёсся во времена окончания Гражданской войны, и теперь, сидя на возвышенности, наблюдаю творящееся в севастопольских бухтах.
Как написал Пётр Николаевич Врангель, вспоминая об эвакуации войск Белой армии и многочисленных гражданских из Крыма, суда из Севастополя одно за другим быстро выходили в море. Всё, что мало-мальски могло держаться на воде, оставляло берега Крыма. В городе остались пара видавших виды канонерских лодок и старые военные суда с испорченными орудиями и механизмами, негодные даже для перевозки людей. Всё остальное было использовано в качестве плавсредств. В советских фильмах о Гражданской войне эвакуацию Белой армии всегда показывали, как жуткий хаос, смятение и всеобщую панику. На самом же деле эвакуация Врангелем была организована хорошо, и все, кто хотел уехать, уехали.
Возникали, конечно, нюансы с посадкой людей на корабли: кто-то не находил себя в списках, а кто-то решился отправиться в путь лишь в последнюю минуту. Кто-то рассчитывал, что поплывёт в лучших условиях — а суда были переполнены, ведь на борт брали практически всех. Но в целом, в тех условиях, при наступлении Красной Армии, всё прошло неплохо. Корабли были подготовлены заранее, их сконцентрировали в портах, было намечено, куда отходить воинским частям, определили для населения сборные эвакопункты. А идеальных эвакуаций, наверное, не бывает в принципе.
До прихода красных корабли беляков уже ушли. Эвакуация длилась несколько дней и из разных портов Крыма, так что все корабли успели отчалить и выйти в море. Последним городом, взятым Красной Армией, оказалась Ялта. Почему-то именно туда красноармейцы добрались позже всего. Кстати, в честь этого события, окончательной победы в Крыму, Ялту переименовали в Красноармейск, и это революционное имя курортный городок носил более полугода.
В Енисейске, конечно, масштаб далеко не тот. Но действо всё равно впечатляло. На первый взгляд, здесь царил полный бардак, шум и плач, вопли и ругань.
На самом же деле какой-то порядок всё-таки был, сказывался накопленный опыт. Оказывается, это уже вторая попытка щетинкинцев отбить у губернских властей славный город Енисейск. В прошлый раз атаку партизан быстро отбили силами относительно небольшого отряда жандармерии, что позволило официальным властям при подведении итогов обойтись без лишнего информационного шума. Однако и партизаны получили боевой опыт. Судя по косвенным сведениям, сейчас удача на стороне мятежников, бои на севере городка идут тяжёлые.
А обыватели мудро смазывают пятки.
Эвакуация осложнена следующим обстоятельством — все три пассажирских теплохода находятся в дальних рейсах. И, если вездесущий «Близняк» ещё можно загнать сюда из Красноярска, то «Валерий Чкалов» и «Александр Матросов» находятся на севере бассейна. Кроме того, снятие любого теплоход с расписания — уже ЧП, ведь без транспортного сообщения остаются практически все поселения по Енисею.
Поэтому распоряжением главы города к причалу подогнали перехваченный милицейским катером на реке сухогруз, следующий порожняком для планового ремонта на базе флота в Подтёсово. На автотранспорте выбраться из города проблематично, далеко не уедешь. Перед началом акции был взорван автомобильный мост где-то в районе Лесосибирска. Поэтому кое-кто из владельцев был готов бросить автомобиль прямо на берегу и отправиться в путь безлошадным, представься такая возможность.
Из хороших новостей — приметного тёмно-вишнёвого пикапа на берегу нет. Да ему и делать тут нечего, потому что мужчин призывного возраста на борт не принимают.
— Откуда эти бандитствующие партизаны только берутся? — безадресно спросил я.
— От тимуровцев. Знаешь, кто такие? — откликнулся группер.
— Что-то слышал, вроде, — неуверенно ответил я.
— Литературные герои Аркадия Гайдара, «Тимур и его команда». Положительные дети. Ходили по дворам ветеранов с предложениями нарубить в порядке помощи дров и натаскать воды. Старичок, не выдерживая энтузиазма, говорил им, мол, надоели вы уже со своими дровами. Все изрубили, натаскали. Не могли бы теперь моему вредному соседушке звиздюлей выписать? Помогли и с этим. А потом втянулись.
Я ничего не ответил, обдумывая смелую версию, а Павел злился:
— Где там Фантомас болтается, леший бы его за лысину укусил? Его только за смертью посылать, лучше бы сам сходил!
— Ваня лучше всех может скорчить из себя обывателя, так что не лучше, — возразил я. — А у тебя слова «столичная штучка» на лбу написаны.
— Ты что, на мой хвост намекаешь? — прищурился группер, машинально дотрагиваясь до копны волос.
— И на него тоже. Вот если тебе на голову вылить бутылку пива и поставить фингал под глазом, то вполне сойдёшь за местного рокера.
— Ща нарвёшься, — уже беззлобно предупредил Паша, сделав вид, что обиделся. — Гляди, бежит разведка!
Бежит — громко сказано. Перебирать ногами по изрытой шинами гальке не так-то просто.
— Ложкин звонил! — громко объявил разведчик метров за пять от катера.
— Ну?! — Кромвель нетерпеливо перегнулся через борт.
Ваня присел и развёл руки в стороны, словно говоря «Ку!».
— Баранки гну! Спросил «Это вы?» и сразу отрубился, непутёвый. Я перезвонил пару раз. Телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Скорее всего, батарейка села... Ничего, по крайней мере, объект жив и готов идти на контакт.
— Устал бегать наш секретный физик, — буркнул я.
Группер, секунду помолчал, словно осознавая услышанное, затем достал свой сотовый телефон в резиновом бампере и сам набрал номер. Результат подтвердился, Ложкин опять исчез с карты.
На корме Иван сразу плюхнулся на скамью и принялся расшнуровывать ботинки.
— Камешек попал внутрь, — объяснил он. — И носки слишком душные надел... Что, коллеги, кто первым будет рассказывать?
— Ты, — определил порядок докладов группер. Ваня согласно кивнул и начал:
— Значит так... Поначалу они хотели запустить обычный паром, который перетаскивает автомобили на правый берег. Далее — на базу в Подтёсово, в прошлый раз администрация города так и поступила. Вот только маленький посёлок речников в принципе не может принять и разместить такое количество эвакуируемых, особенно детей. Были скандалы и ЧП. Кроме того, вероятность захвата партизанами Подтёсово весьма высока. Пока они туда вроде бы не лезут, и всё же... Итог виден — подогнали сухогруз, на котором можно вывести часть населения в Красноярск.
— С этим всё ясно, — нетерпеливо перебил его Кромвель. — Тебе удалось что-то узнать о силах щетинкинцев?
— Немного, — признался Ваня, размашисто отряхивая, а заодно и вентилируя правый носок. — Никто не знает даже примерной численности атакующих сил противника, зато известно, что костяк атакующих — какой-то страшный Огневой батальон. Ребята там, по всей видимости, подобрались опытные, частично обстрелянные, прошедшие боевое слаживание в различных силовых акциях. Есть «чеченцы» и «абхазы». Думаю, пока фактура такого батальона выглядит примерно так — три десятка по-настоящему хороших бойцов, может, даже спецназовцев, и куча кое-как обученных, зато энергичных парней к ним в придачу. Эти больше шумят, спецы выполняют самую важную работу, а славят и награждают других.
— Везде одно и то же у людей в служебных взаимоотношениях, кроме понимания правил коллективного общежития. Пахари и хитрецы, — вставил я и многозначительно переглянулся с Кромвелем, но он, по-моему, так и не понял смысла моего взгляда. Значит, меня и дальше будут недооценивать, во всяком случае, до конца моего первого рейда.
— В народе, то есть в слухах, их называют «огневиками», там сплошь красивые легенды и непроверенные истории, — продолжал Потапов. — Однако южней Енисейска они ещё никогда не оперировали. Нападали на жандармов, на прииски и базы ГСМ, перекрывали трассы… На пробу покусывали Енисейск. Вооружение разномастное. Рассказывают, что они уже снесли выстрелом из гранатомёта РПГ-7 прилетевший для подавления вертолёт Ми-8 с десантом жандармерии на борту. Правда, всё это россказни из разряда «сноха соседа через двор лично видела».
— Дрянь дело. Гранатомёты это плохо, — отметил Паша.
— У них и броневики есть, прикиньте! — чуть ли не радостно сообщил Потапов. — Штуки три. Цирк! То ли самодельные шушпанцеры из кровельного железа и уголка, то ли давно снятые с вооружения бронетранспортёры БТР-152 с пулемётом Горюнова СГ-43 на турели, что уже гораздо серьёзней. Здесь показания расходятся в зависимости от пола и факта службы в армии очевидца.
— Что сейчас на фронте? — спросил группер.
— Бои идут на севере. Партизаны первым делом ударами из тайги и с реки быстро захватили Усть-Кемь, там перегруппировались, и уже оттуда двинулись на юг. Где-то два часа назад захватили Озёрное и грунтовый аэродром Енисейска. Местным помогает наличие взвода жандармерии, прибывшего немного раньше.
Возле дебаркадера началось какое-то движение, толпа зашумела, загудела, над берегом загромыхали лающие команды, зазвучавшие из громкоговорителей штатной системы оповещения. Началась погрузка женщин и детей на борт «Талнаха». Ошалевшим экипажам дебаркадера и сухогруза помогали три милиционера и несколько штатских из администрации с красными повязками на рукавах.
На земле аврал, а в небесах благолепие. Редкие нити перистых облаков расчертили небесную синеву. Енисей был безмятежно спокоен. Но сейчас не до красот.
Кромвель быстро делал какие-то отметки на обычной туристической карте города и тихо бурчал:
— В этой реальности американцы не дали русским построить здесь радиолокационную станцию типа «Воронеж», космополигон ликвидировали, вот и остался Енисейск без вояк... Ладно, продолжай, Ваня.
Он прав. На левом берегу чуть выше Енисейска нет приметных антенн, упрятанных в радиопрозрачные сферы, главной приметы Енисейского командно-измерительного пункта. Здесь долгое время стояли «Большие уши» станции космической связи НИП-4, одного из семи наземных измерительных пунктов, созданных на самой заре космической эры для обеспечения полета первого спутника в далёком пятьдесят седьмом году. Здесь принимали и «бип-бип» первого искусственного спутника Земли, и голос Гагарина... Угрозами санкций американцы закрыли этот стратегический, да и исторический объект. Растоптанной России нечего делать в космосе.
Ещё раз кивнув групперу и продолжая докладывать, Фантомас взял в руку второй носок и энергично закрутил им над головой.
— Сейчас бои идут на северной окраине города, в районе улиц Нестерова, Молокова и Перенсона...
И тут моё терпение иссякло.
— Ваня, паразит! Прекрати размахивать своими вонючими тряпками! Такой хороший воздух был!
Потапов, выпучив глаза, замер с обвисшим тряпочным пропеллером в руке, словно ребёнок, лишённый любимой игрушки. Зачем-то понюхал носок, удивлённо вскинул брови и пожал плечами, показывая всем, что аромат от носка источается вполне приятный и освежающий, даже протянул тканное изделие в сторону Кромвеля.
Тот брезгливо скривился, отодвинулся и недовольно засопел. Он терпеть не может чужие поступки, менее взвешенные, чем собственные.
— Ты охренел в разведке? Не юродствуй! — бросил он. — Всё ясно, теперь меня послушайте, бойцы. Самый главный вопрос звучит так — где губернская жандармерия, почему до сих пор нет кавалерии? Ответ очень прост... Партизаны гениально предприняли атаку, скорее всего, ложную, на Железногорск.
Потапов тихо присвистнул.
— Во-во. Сами понимаете, объект стратегический, особо охраняемый. Атомград, центр ядерных исследований, подземное производство, запасы урана. Да еще и стратегическое хранилище Губрезерва находится по соседству. Щетина произвела три подрыва, деталей не знаю, но мирняк не пострадал. Начали обстреливать посты охраны, их накрывают огнём и сейчас. Естественно, губернатор приказал стянуть туда все имеющиеся подразделения полевой жандармерии. Вот тут-то они и ударили по неприкрытому Енисейску. Но оттянуть силы и средства от Железногорска не получится до полного прояснения картины и купирования угрозы.
— Зашибись у них тут решения принимаются, как я погляжу: Ярцево слили китайцам, Енисейск — щетине! — комплексно оценил ситуацию Потапов.
— Положим, другого выхода у губернатора не было, — заметил группер. — Ясно, что в Красноярске попытались снять проблему малыми силами, кого-то всё-таки послали...
— И партизаны снесли с небес вертушку, — подсказал я.
— Жандармерия не спецназ, они работают всё больше по беглым зэкам и усмирению всяких бунтов и митингов, — напомнил Павел. — Лесосибирск своих ментов посылать не намерен, они укрепляют три блокпоста на северных окраинах. Ещё один рубеж обороны предписано создать южнее Лесосибирска.
— То есть, власти совершенно не уверены, что не потеряют ещё и Лесосибирск? — изумился я.
— Им видней, Михаил, они и противника знают, огневиков этих, и свою неспокойную паству, — пожал плечами группер. — Как и здесь, объявлен набор волонтёров. Но там уже начались волнения, часть населения готова встать под знамёна щетинкинцев.
— Недовольных много, — Ваня тут же подтвердил слова Кромвеля. — Я слышал у причала, как бабки меж собой ругались. Спорили, кто лучше — ужасный режим тихого уездного городка или просветлённые наркотой партизаны, захватывающие от безделья суда-сборщики.
— Итак, какой-то мост взорван, чинить его не торопятся, вроде бы, наладили брод понизу, накидали лиственничных стволов. Так что, и на машине уехать отсюда непросто.
— Ещё и в отстойник могут поместить для проверки, — предположил я.
— Фильтр обязательно будет, — поддакнул Иван. — Там можно в объезд, лесными грунтовками уйти. Но только на хорошем внедорожнике.
— Я не понимаю, почему администрация не наладила эвакуацию автобусами?
— Михаил, ты это, забудь о казанских автовокзалах, — посоветовал группер. — Откуда у них тут столько автобусов?
Тем временем обстановка у причала несколько разрядилась. Основная масса людей уже поднялась на борт сухогруза, часть автомобилей уехала, какие-то машины остались стоять на гальке без водителей. Чуть выше дебаркадера причалил буксир типа «Ярославец», с палубы которого на землю сошёл крошечный отряд милиции. Семь молодых растерянных ребят в новенькой форме и с автоматами АКМ выстроились в ряд, выслушали боевой приказ и в колонну по одному отправились в город. Усиление, называется... Да что они смогут сделать против огневиков? На убой пацанов бросили.
— Времени у нас мало, действуем так — разделяемся. Я остаюсь здесь, чтобы катер не реквизировали, держу его наготове, мониторю эфир. Вы вдвоём отправляетесь в город и делите его пополам от улицы Бабкина. Енисейск город маленький, за час главные улицы обежите. Хорошо бы тачку нанять, если кто-то ещё работает. На бабки не скупитесь... Я не вижу смысла париться с поиском китайского крёстного отца, ищите тёмно-вишнёвый пикап. На карту смотрите.
Мы с Ваней склонились над листом глянцевой бумаги с рекламными объявлениями по периметру.
— На Партизанском переулке партизан не удержать, — смело предрёк я, обнаружив на карте подходящее название, — сюда их допускать нельзя... Значит, один идёт на север, где постреливают всякие придурки, другой на юг.
— Монетку бросим? — деловито предложил Потапов, тут же доставая медный жребий из кармана.
— В задницу нумизматику! Парни, мне чужого не надо. Кто в группе штатный силовик? Кроме того, в северном секторе находится наш родовой дом. Я и пойду. Командир, СКС бы взять, а? Типа свежий волонтёр, придумали же словечко...
— Не получится, Лаки. Неизвестно, что там за обстановка, патруль может арестовать, — с сожалением в голосе произнёс Паша. — Обходитесь пистолетами.
— Что же, придётся добыть оружие в бою! — лихо заявил я.
— Я тебе добуду! Забудь! — сразу же взорвался группер. — Чтобы без геройства там, это относится к обоим. И вообще, их война нас не интересует, запомните, интересует исключительно Ложкин! Живой и невредимый. И ещё. Как найдёте его, морду не бейте, я сам это сделаю, падла... В общем, все на связи, все предусмотрительны и осторожны. Начинаем действовать, ребята.
Спустившись на берег, звено захвата быстро зашагало к бетонному устою взвоза, устроенного в высокой и длинной подпорной стенке — так некогда назывались подобные спуски к реке с яра. Подъём оказался крутым. Каменные стены давили, мы словно втягивались в холодную каменную воронку. Наверху под слабым ветром трепыхались волнистые края огромных тентов над пивными кафешками. Так здесь встречают приехавших туристов на набережной. На левом шатре было написано «Балтика», с правой же стороны — реклама какого-то китайского бренда, одни иероглифы без перевода на русский.
— Вообще уже их не прессуют, распустили, — сказал я, чувствуя, что бездействие и попустительство губернских и местных властей вызывает во мне всё большее раздражение. Набить бы кому-нибудь морду.
— Забей, — посоветовал Иван. — Ладно, я побежал. В пекло не лезь, если что, зови по рации, примчусь.
— Бывай пока, — кивнул я.
Схема Енисейска давно изучена, отпечаталась в голове.
Потапов трусцой двинулся по пустынной улице. Я же остановился. Вокруг раскинулся едва ли не самый старинный сибирский город-памятник из красного кирпича, город, который я старательно изучал по фотографиям и видео. И то, что я увидел сразу же, оказалось гораздо интересней профессиональных фото. Стало ясно: внутреннего туриста нужно выключать, но сделать это не так-то просто.
Осмотрелся по сторонам.
Прохожих и автомобилей поблизости не оказалось, движение минимальное. Лишь по перпендикулярной к берегу улице, чуть в отдалении, в мою сторону быстро двигалась на велосипедах группа подростков лет пятнадцати, чьи родители по какой-то причине эвакуацию проигнорировали. По улице мимо неторопливо проехала тёмно-зелёная «Нива» с прицепом, в которой громоздились лопаты, грабли и прочий садовый инструмент. Через минуту вслед за внедорожником лихо промчались два байкера на спортивных «китайцах». За спиной у одного из них сидела фигуристая девица. Восхитительно фигуристая, такую кралю грешно не сопроводить взглядом. Все мотоциклисты были в кожаных куртках с защитой и колоколообразных шлемах с чёрными солнцезащитными стеклами. Не иначе, искатели приключений на свою голову.
Посмотрел налево. Иван, пригнувшись к водительской форточке, стоял возле белой «шестёрки» с пятнами автошпаклёвки на крыльях, энергично размахивал руками и договаривался с водителем. Несколько секунд, и он уже полез в салон!
— Везёт же некоторым, — пробормотал я невесело.
Сектор города, доставшийся Потапову, размерами был больше моего, на ногах его обходить замучишься. Зато там спокойно, во всяком случае, пока.
С моей стороны подходящие авто не обнаруживались, в северную сторону никто не ехал и не шёл. Вдали стоял громадный тентованный «Урал» на вездеходной резине, возле открытой кормы которого топтались какие-то гражданские. Чем ближе я подходил к грузовику, тем яснее понимал, что просто не будет.
— Мне так не повезёт...
Впереди разместился самый настоящий блокпост.
Сложенные в семь рядов тугие мешки с песком, узкий проезд между ними и бронированная машина инкассаторов песочного цвета сбоку, которую, скорее всего, армейские, за неимением другой бронетехники, оперативно реквизировали для нужд обороны города. Два раскладных туристических кресла и столик, жестяной мангал, ящики какие-то, пустые банки — нормальная полевая жизнь. Всё под зелёным армированным тентом.
Всё-таки сумели власти пригнать сюда, кроме жандармов, ещё и какое-то количество нормальных вояк.
— Стоя-ать! — протяжно скомандовал неприметного вида старлей в пятнистой форме, с портупеей и с автоматом на груди. На лысой голове красовалась скатанная до возможного минимума вязаная шапочка чёрного цвета, имеющая в наших войсках весьма неприличное название. Наверняка и здесь так же. До момента моего подхода он сидел на стареньком венском стуле, бронежилет небрежно брошен на мешки.
Лицо у него было усталое, как после бессонной ночи. Наверное, никто их не меняет, тянут службу бессменно. Значит, постоянно злые.
Он был молод, решителен, явно боевит, но внешне спокоен.
— Стой, парень, дальше гражданским хода нет. Приезжий? — он выжидательно уставился на меня. Ствол автомата чуть приподнялся в ожидании какой-нибудь неправильной реакции.
— Приезжий, — подтвердил я.
— Ясно. Возвращайся к причалу и жди эвакуации. Всё-всё, шагай!
Во, влип! И как же тогда обследовать сектор?
— Ты головой-то по сторонам не крути, с флангов тоже не просочишься, посты у нас по всему рубежу, — угрюмо предупредил командир блокпоста. Однако голос его звучал фальшиво, и я в этой информации усомнился. Нет у вас сил и средств, чтобы ставить блокпосты на каждой улице и перекрёстке.
А вот от слова «рубеж» я невольно вздрогнул. Странно слышать его из уст людей, не приобщённых к нашей теме.
— Почему перегородили, разрешите поинтересоваться? У меня там родственники живут, — слабо возмутился я, специально подставив привычное ему «разрешите» вместо крамольного гражданского «можно». Можно Машку за ляжку.
— Ты тупой, да? — поинтересовался сбоку высокий голосок с характерным акцентом. Его обладателем оказался невысокий сержант с «веслом» — таким же, как и у командира, автоматом АКМ с деревянным прикладом.
Ещё один боец в звании ефрейтора постоянно смотрел вперёд и на мой подход не отреагировал. В отличие от командира, они были в бронежилетах.
— Тазетдинов, без порнографии тут! — зычно рявкнул старлей.
— Чего это тупой? — нахмурился я.
— А какой? Там война идёт в полный рост, вот чего, — коротко ответил за подчинённого старший, явно считающий, что я всё-таки тупой. И тут же, словно подтверждая справедливость его слов, как по требованию, издали прилетел ослабленный расстоянием звук хорошего разрыва и нервное стрекотание автоматных очередей.
— Да мне ненадолго, прыжками, только родню проведать. Может, с собой их заберу! — упрямился я.
— Не положено! — старлей начал опасно нагреваться.
Это тебе не менты, привыкшие к общению с местным населением, а сугубо военные люди, получившие боевой приказ. И тупые гражданские для них — лишь досадный фактор, чаще всего мешающий выполнению поставленной задачи. Они могут в мгновение ока, без всяких объяснений, адвокатов и звонков по телефону родне опустить в зиндан. А будешь быковать, так и пулю в лоб можешь словить, если решат разобраться по суровым законам военного времени.
Зараза, ничего не придумывается!
— Дядька у меня там...
— Какой такой дядька-шмятька? Вдруг ты инсургент? — предъявил сержантик.
— Что ещё за хрень? — скривился старлей, поглядывая на меня с подозрением.
— Инсургенты это, товарищ старший лейтенант, вооруженные отряды гражданского населения, противостоящие властям! Я кроссворд в карауле разгадывал, — бодро отбарабанил чёртов выскочка Тазетдинов.
— А-а... Так ты бунтовщик? Не к партизанам ли пробираешься с секретным поручением? — произнеся это, старлей как-то нехорошо посмотрел на красную кирпичную стену изгороди слева. В рядах кирпича имелись подозрительно глубокие щербины.
— С ума вы посходили тут, что ли?! — разозлился я, на секунду забыв об осторожности. — Какой ещё инсургент, что за бред? Я наоборот готов помочь! Я аспирант, учёный! Аспирант Шиловский, из Москвы!
— Только ботанов тут не хватало, — не удержался зловредный сержант, что б ему жена со скалкой досталась, навеки и без права на развод.
— Тазетдинов, молчать! — как-то дежурно заорал старлей и повторил: — Молчать! Наблюдать за улицей!
Громко вздохнув, скучающий Тазетдинов отклеился от броневичка и поднял висевший на ремешке бинокль. На севере опять застучали выстрелы, всё больше одиночные.
— А ты, если хочешь помочь, шагом марш к «Уралу»! — старлей резко качнул стволом автомата. — Михаил! Принимай очередного путешественника! Тут ещё один кандидат в волонтёры объявился!
Ну, а что... Может, это единственно верное решение.
Ничего не ответив офицеру, я молча зашагал к грузовой машине, где происходило экстренное вооружение населения. На моих глазах двое крепких парней приняли с борта «Урала» характерного вида ручной пулемёт с раструбом на конце ствола и нашлёпкой в виде тяжёлого диска.
Йожин с бажин, да это же «дегтярь», легендарный пулемёт Дегтярёва пехотный модернизированный! Мне как-то довелось пострелять из такого. Он применялся вплоть до шестидесятых годов прошлого века, в основном в странах Варшавского договора!
Дикая вещь! С какого склада длительного хранения они его вытащили?
Тем временем добры молодцы приняли четыре запасных диска, мягкую сумку к ним и патронные пачки навалом. Самый здоровый легко вскинул тело пулемёта весом в одиннадцать килограммов к плечу и попытался прицелиться с руки.
— Садитесь сбоку, набивайте диски, — сказали им сверху.
— Мы к углу отойдём.
Следующий доброволец, уже пожилой человек с седыми волосами и в синем спортивном костюме класса «абибас», предложенным ему вооружением остался недоволен. Мобилизаторы вручили ему обычную двустволку двенадцатого калибра, сопроводив передачу оружия словами:
— Ну, какую вам «мосинку»... Прицела оптического на ней нет, а у вас, Генрих Фридрихович, зрение, извините, ни к чёрту.
Если над блокпостом военных витала настороженность и недоверчивость, то здесь царила готовность верить чему угодно, выслушивать, говорить и охмурять. Следующим была моя скромная и злая персона.
— Шиловский, аспирант, — устало представился я. — Понаехал в Енисейск с целями сбора научного материала для диссертации «Гуманитарные аспекты деятельности сибирского купечества в девятнадцатом веке». Конкретно интересуюсь родом Гадаловых. Желаю стать добровольцем, внести свою лепту в борьбу с захватчиками, так сказать.
— Только не добровольцем, уважаемый, а волонтёром! — со слабой улыбкой на лице поправил меня человек в кузове. Он спрыгнул на землю и представился:
— Михаил Смольников, начальник мобильного призывного пункта.
Смольников тоже был молод, видимо, совсем недавно получил диплом высшей школы. Долговязый, немного сутулый, в круглых «ленноновских» очках с толстыми линзами, за которыми посверкивали живые серые глаза. При взгляде на него приходило в голову, что слово «телосложение» к нему неприменимо. Как в свое время сказал молодой инженер Лев Ландау, «У меня не телосложение, а теловычитание», — тот самый случай, Михаил состоял из сплошных ломаных линий и углов. Вряд ли он служил в армии. Зато энергичен и инициативен. Наверное, такие люди сейчас городу и нужны.
Словом, попавшийся мне организатор волонтёрской обороны будто бы материализовался из фильмов про интеллигентов не от мира сего, творящих высокую науку. Симпатичный типаж.
— Отчего же так? Доброволец — слово историческое, знаковое для русской истории, — не согласился я.
— И очень совковое, заметьте! — парировал главный по мобилизации. — Совковое! Вот в чём его существеннейший и неотделимый недостаток! Это нечто устаревшее, изжитое, хоть и не до логического конца. Нет уж, господин Шиловский, у нас тут и духа СССР не будет, как и большевизма этих проклятых партизан... Господа реконструкторы, алло! Вы брезентовый чехол забыли взять! — громко крикнул он в сторону.
— А-а... Вы в этом аспекте? Тогда конечно, — покладисто ответил я, мысленно скрипнув зубами.
— Итак, вы отдаёте себе отчёт о возможных последствиях и готовы по зову сердца встать на защиту города. Так? В таком случае потребуется удостоверение личности с фотографией. У вас паспорт с собой?
— Естественно, никаких проблем, — я запустил руку в правый внутренний карман куртки, где у меня лежал один из четырёх паспортов-расходников, предназначенных для разовой идентификации личности. После этого паспорт нужно будет уничтожить, он больше не пригодится.
Записав данные в амбарную книгу со шнуровкой и печатью на бумажной наклейке, он протянул мне документ, а я сразу же заявился по возможному максимуму, кивнув головой в сторону уже заканчивающих работу реконструкторов:
— Такой же хочу! До поступления в высшую школу прошёл срочную службу, знаю и хорошо владею всем штатным оружием мотострелковой роты.
— Нету больше, пулемётов Дегтярёва было всего две штуки! — огорчённо развёл Михаил руками. — Оружие собираем с бору по сосенке.
— Судя по моделям, ещё и из огородов поднимаете, — подмигнул я мобилизатору.
— Бывает и такое, — опять улыбнулся он, быстро снимая и протирая круглые очки. — Винтовки Мосина закончились. Имеется много самого разнообразного гладкоствольного оружия, на любой вкус.
Я поморщился.
— Могу предложить старую винтовку Маузера. Но к ней, вынужден вас огорчить, всего лишь шесть патронов... И я даже не представляю, где их сейчас можно взять.
Это предложение заставило меня задуматься. Mauser 98к — чудо германской оружейной механики, отличный карабин, надёжный и точный. Но шесть патронов... Только застрелиться, так много не наволонтёришь. Наблюдая за моими эмоциями, Михаил и сам страдал.
— Ещё есть один автомат ППШ. Но там некоторая проблема... Или «автомат» это будет неправильно?
Что за невезуха, кругом проблемы!
— Нормально. Энциклопедически ППШ — пистолет-пулемёт Шпагина, но можно и «автоматом» назвать, всё это ненужные понты. А в чём проблема?
Тут выяснилось, что в глубине кузова сидит ещё один работник вербовки. Невидимый мне человек хрипло произнёс из сумрака:
— Он фактически нерабочий. То есть, оружие исправно, но к нему прилагаются два диска, и ни один из них не фиксируется, не лезут, суки, в паз. Извините… Что-то нужно подгибать, подтачивать.
— Два магазина барабанного типа, так правильней, — машинально подкорректировал я слова спрятавшегося мужчины, демонстрируя те самые понты. — Они полные?
— Только что один набил заново, семьдесят одна штука, пробовал ещё раз впихнуть, — досадливо молвил мужик и добавил: — Облом. Второй магазин пустой.
— Понятно, магазины и автомат оказались не из одного комплекта, их часто прямо на заводе подгоняли к конкретному стволу... Давайте ППШ. Будет время, подработаю, — принял я решение.
— А как же стрелять будете?
— Одиночными, Михаил, одиночными... Патроны-то есть?
— Вы не будете против, если я вам их в полиэтиленовый пакет ссыплю? Хороший, новый, выдержит. Лёва, давай!
В моих руках оказался красивый и прочный пластиковый пакет с красной надписью «Спасибо за покупку!». Открыв его, я увидел не менее двадцати пачек с патронами калибра 7,62х25 ТТ. А что, это уже неплохо.
— А гранаты? — боец без гранат неполноценен.
— Молодой человек, да вы фантазёр!
— Какие фантазии, если война идёт?
— Гранаты РГ-42 сразу же забрали специально обученные люди, — строго сообщил очкарик. — Имеются армейские взрывпакеты, возьмёте?
— Пятнадцать штук! — обрадовался я.
— Пять, — твёрдо произнёс мобилизатор, давая понять, что торга не будет.
— Пять так пять, забираю. Михаил, может, вы вспомните, не проезжал ли здесь тёмно-вишнёвый ниссановский пикап? Авто моего дяди.
— Вроде бы был такой вчера, проезжал какой-то придурок, — донеслось хрипение из кузова. — Хотя я мог и ошибиться, дымно было от мангала.
Оказывается, есть и хорошие вести!
Вот только непохоже, что с такой постановкой службы они справятся с «огневиками» Щетинкина, ох, непохоже… Если только с противной стороны не действуют такие же разгильдяи.
— Спасибо! Эх, не догадался я взять тактический рюкзачок...
— Хотите, я вам ещё и вещмешок для переноски дам? — услужливо предложил Михаил. — Непрезентабельно, конечно, зато всё поместится.
Какой сервис! Всё для волонтёров, только шагай болванчиком, стреляй, убивай. И вот что характерно — ни советский вещмешок, ни советское оружие им ничуть не мешает. А из своего — только западное словечко «волонтёр».
Михаил достал из кожаного офицерского планшета, тоже, естественно, проклятого советского, карту города и указал место назначения на службу.
— Там спросите ротмистра Кухарева, представитесь, передадите вот это предписание, держите. А теперь повернитесь...
Он канцелярским степлером быстро прикрепил к куртке белые тканые полоски, по одной на каждый рукав, и с удовлетворением оценил обличие нового бойца. Вскрыв одну пачку, я высыпал патроны в карман, затем вставил один в ППШ. Магазин прилаживать не стал, не здесь и не сейчас. Сложив всё добро в вещмешок, затянул узел, надел.
Кивнув Михаилу, а затем и угрюмому старлею, я накинул ППШ на плечо. Ну, что... Не хватает только телогрейки и шапки-ушанки.
Так извлекатель Михаил Осипенко стал новым колчаковцем.
