Глава восемнадцатая
Разворот
Катер шёл на север, а я колдовал над сковородой.
Приготовление и приём пищи во время движения судна, относящегося к маломерному флоту — вопрос непростой. Владельцы обычных моторок чаще всего едят всухомятку, без всяких удобств. Либо ждут прихода к конечной точке маршрута. Если же судно размером побольше — парусная яхта или среднеразмерный катер, — то уже в ходе постройки в конструкцию встраивается настоящий камбуз. Катер с камбузом — удобно и солидно, это мечта любого капитана.
Однако в небольших каютных катерах и яхтах на учете каждый квадратный дециметр площади, и найти специальное место для готовки — серьёзная проблема. Поэтому команде каждый раз нужно устраивать «зелёную стоянку», то есть, причаливать в удобном месте к берегу и располагаться прямо на траве. Кроме того, приходится таскать туда-сюда посуду и припасы, что-то забывая, психуя и ругаясь между собой. А если идёт проливной дождь, или экипаж припозднился с выбором места для ночевки? Однако и для владельцев таких судов ситуация не безнадежна, если в каюте найти укромный уголок и приложить к нему золотые руки.
В конструкции «Хаски» изначально был предусмотрен компактный камбуз со всем необходимым, чтобы приготовить горячий обед в длительном путешествии. Он расположен по правому борту за капитанским креслом, часть его закрывается на ходу диваном. На площади в несколько квадратных дециметров разместилось всё то, что является предметом белой зависти для экипажей многих судов, особенно женской их части. Камбуз обеспечивает группе полную независимость от превратностей погоды, поэтому нас не заботит проблема выбора места для стоянки. На ночь можно уткнуться носом прямо в осоку заводи или камыш и бросить якорь. Не нужен ни костёр, ни тент на растяжках. Всё необходимое для нормального обеда или ужина имеется на борту.
Главная особенность мини-камбуза «Хаски» заключается в том, что он абсолютно незаметен постороннему глазу, повторяя в сложенном и закрытом виде архитектуру одёжного шкафа, расположенного напротив. Но достаточно нескольких секунд, чтобы, словно ниоткуда, перед вахтенным появились кухонные прелести: полки, заполненные старательно подобранными продуктами, отсек со всевозможной кухонной утварью, раковина для мытья рук и посуды, большой обеденный стол. На полках объёмной дверки камбуза помещаются два термоса, мелкая посуда, пакеты и банки с сахаром, чаем, кофе, специями и прочей бакалеей...
А кто у нас ответственный за организацию котлового питания? Правильно, ваш покорный слуга, потому что Потапов занят практической навигацией, а Кромвель — общим руководством. Осмотрев рубку сразу после покупки катера, я выдвинул ряд существенных замечаний и целую кучу мелких пожеланий. Сформировалось рабочее звено, куда вошли те самые золотые руки Ивана и мои — чугунные, но сильные.
Теперь кастрюли и пара сковород, чайник и кофейник прячутся в отсеке, расположенном поглубже — за панелями стола. Ранее они неэстетично висели у всех на виду. Сковороды брякали прямо за затылком рулевого, здесь конструкторы явно что-то недодумали... Конфорка газовой плиты, увы, маловата, поэтому новую посуду я подбирал сам. Питьевая вода подается самотеком из канистры, закрепленной за стенкой камбуза. Раковина мойки представляет собой небольшой полиэтиленовый тазик, ко дну которого прикреплен патрубок с гофрированной резиновой трубкой такой длины, чтобы раковина могла свободно выезжать из своего укрытия на полозьях. Использованная вода отводится по шлангу наружу. Под мойкой находится овощной рундук, а в карманах дверки — моющие средства и другие хозяйственные мелочи.
После двух испытательных готовок камбуз стабилизировался — в размерах он привязан к китайской газовой плите на «дихлофосных» баллончиках и кастрюле на пять литров, самой большой в комплекте. Отсек с посудой на четырёх человек и отсек с плиткой открываются независимо. Крышки объемные и используются как стол, с них ничего не падает — практично и эргономично.
Обед я готовил бесхитростный, зато сытный. Отварил картофель, заправив его прогретым рыжиковым маслицем, рваным укропом и давленым чесночком, затем обжарил на сковороде краковскую колбасу, нарубленную пятаками толщиной в два сантиметра, так весь сок остаётся внутри. Приготовил омлет с зеленью из десяти яиц и щедро нарезал рыбный балык, предварительно очистив копчёных омулей от кожи. Полтавский хлеб, огромные минусинские помидоры и кофе завершали меню.
Когда колбаса аппетитно зашкворчала на сковороде, испуская умопомрачительные ароматы, Потапов, ёрзая в кресле, не выдержал:
— Командир, да он просто издевается над нами! Невозможно работать!
— Ещё десять минут, — таков был мой безжалостный ответ.
— Он там ещё и пробует всё подряд! — не унимался Иван.
— Запахи действительно просто издевательские, дышать невозможно, я уже устал слюну глотать, — охотно согласился с товарищем по голоду Кромвель, завистливо сообщив: — Хорошо быть коком.
— Я вам не кок, а директор судового ресторана! И пищеблок откроется не раньше или позже, а вовремя. Посетителям же предлагается прогуляться минут сорок по палубе, подышать свежим речным воздухом, нагулять аппетит... Врачи рекомендуют.
— Чего-о?! — свирепо заорали оба.
— Да ладно вам быковать, я уже накрыл. Ваня, освобождай капитанское место, садитесь жрать, пожалуйста.
Навстречу, берегом спрямляя курс на юг, пролетел маленький вертолёт «Робинсон», затем проследовал состав из шести барж с лесом, его тянут на Лесосибирск
На прямых участках реки впервые начали появляться места, где впереди уже непросто разглядеть берега. Енисей величественно гнал свои воды привычным маршрутом, с запада плыли на далёкую Колыму сизые облака, шипела, выделяя капельки жира, краковская колбаса в глубокой тарелке, урчали голодные желудки личного состава. Как прекрасен этот мир!
И только существование в нём неуловимого Ложкина портило картину бытия.
Вскоре показалось Ярцево, большое старинное село на левом берегу Енисея, пункт назначения и, хочется надеяться, самая северная точка рейда.
Первым казакам, обосновавшимся здесь, место понравилось. Благодатное, урожайное, зерновые выращивать можно. Они и попробовали. Но через пару лет необычайно мощный весенний паводок смыл труды поселенцев, напомнив людям, что Сибирь — планета сложная. Сейчас уровень воды регулируется плотинами на Енисее и Ангаре, что исключает повторение столь разрушительных катастроф, хотя порой заливает. Село считается богатым.
Этот населённый пункт расположен в междуречье мистических рек Кас и Сым, а вытянулся он вдоль берега Енисея на два с лишним километра. Главная достопримечательность села — тополиный парк, издалека заметный с реки. Парк в Великую Отечественную посадили выпускники местной школы перед уходом на фронт, в самом Ярцево эту тополиную рощу зовут садом… Мальчишки погибли, а парк остался.
Прибытие теплохода здесь — важное событие: деревенские жители, которым повезло иметь подходящие для причаливания больших судов глубины и соответственно, плановую остановку пассажирских теплоходов, устраивают на берегу самобытный рынок, на котором издавна торгуют таёжными дикоросами, копчёной рыбой, восхитительной сметаной, творогом, кедровыми орехами и сувенирами.
Есть школа и больница, банк и аэродром. И пристань для теплоходов, дебаркадер — это почти корабль, который не умеет плавать самостоятельно. Он крепится к берегу канатами и держится на плаву.
В детстве я очень хотел стать капитаном, а точнее, шкипером дебаркадера.
Возле деревни на Волге близ Казани, где я проводил летние каникулы, стояло это удивительное сооружение. Командовал им капитан — глубокий, как представлялось детворе, старикан, хотя и было ему от силы пятьдесят. Себя он называл иначе — шкипером, утверждая, что таковые только и остались на несамоходных судах — баржах, лихтерах и дебаркадерах. Работал он уже пару десятков лет: пришел матросом и доработался до начальника.
Шкипер жил на дебаркадере весь период навигации, домой не наездишься. А на рабочем месте у него имелось всё необходимое: газ, столовая, туалет, вода, поднимаемая насосом. В шкиперской есть телевизор и холодильник. Жить можно. Всё лето с ним кассиром работала верная жена, помогал и старший сын. А ещё кошка и собака, полный, в общем, комплект. Кроме кассира, в подчинении у начальника дебаркадера находились три матроса, но иногда ему приходилось работать за всех.
Работа у начальника дебаркадера не такая уж простая, как это может показаться со стороны. Он должен следить, чтобы посадка пассажиров проходила безопасно, без лишней суеты, присматривать и за ними, чтобы они не подрались в давке и не свалились в воду, и за своей командой. Смотреть, чтобы матросы были трезвыми и вежливыми, всегда чисто одетыми. Основная задача — принять очередной теплоход и отпустить в рейс.
По факту, должность административная. Шкипер ведёт документацию, составляет ведомости для бухгалтерии и заявки на стройматериалы. Работал он без выходных, по восемь часов в сутки, но это официально. На деле же гораздо больше. Когда навигация заканчивалась, экипаж распускали, отправляя личный состав в неоплачиваемый отпуск. На зиму наш дебаркадер уводили в затон базы флота, а по весне буксировали на привычное место.
Жителям деревни и пассажирам почему-то казалось, что шкипер поставлен сюда, чтобы им во всем дежурно помогать. Если что-то случалось, все бежали к дебаркадеру, где была связь и возможность вызвать экстренные службы. Дети приставали с разными вопросами и просьбами. Ногу поранил — экипаж даст пластырь и зелёнку. Или питьевой воды. А ещё на дебаркадере эпизодически работал буфет от местного сельпо, и я был твёрдо уверен, что вечерами старик бесплатно объедается шоколадом.
Дебаркадер, как место главной деревенской тусовки, стал ещё и центром притяжения для всех мальчишек. Он стал для нас самым интересным и самым романтическим объектом. Там было удобно купаться — огромный угловатый корпус судна укрывал нас от ветра и создавал водную тень, позволяющую плескаться без постоянной борьбы с течением. Бывало, что шкипер ругался, когда дети пытались нырять с палубы или рыбачить прямо с дебаркадера — не положено! «Здесь вам не парк культуры и отдыха, а единица речфлота!».
Свежий воздух, красивая река. Нормальная, в общем, работа. Жаль, что навигация в России короткая.
Я и сейчас не прочь встать вот так на Енисее — хозяином плавучей фазенды и идеального места работы. Хоть капитаном, хоть шкипером, хоть чёртом лысым. Встать, чтобы исправно тянуть лямку круглые сутки, за что получать пайковые плюсом к заработной плате, помогать местным. Кричать толстым голосом «Берегись колышек!» с ударением на втором слоге, «Сбросьте этого лысого идиота за борт!», «Женщина нехудая! Не давите животом на леера!». Чтобы жирный полосатый кот медитировал на бухте пенькового каната, тельняшки и труселя сушились на верёвке, из динамиков неслось Радио-Джаз, чтобы занавески в васильках и цветущая герань в кадках на корме.
И жена кассиром.
Это — лучший Офис.
Потапов угнал катер чуть ниже ярцевского дебаркадера, а там он круто, с высоким буруном развернулся, чтобы, как и положено, встать к причалу носом против течения.
Шкипер появился сразу. Им оказался атлетически сложенный мужчина лет сорока, классический енисейский кержак, но не в просторной льняной или байковой рубахе, а в новенькой тельняшке с длинными рукавами и форменной фуражке с крабом. Полноватый, но физически явно очень крепкий обладатель массивных надбровных дуг и свинцового взгляда, мощного торса и коротковатых ног. Строго глядя на нас, хозяин причала с надписью «Ярцево» крупными буквами, и не думая принимать швартовый конец, начал разговор по-деловому:
— Тэк-с, гости дорогие. Если ставим катер под присмотр, то десять долларов в сутки, даю гарантию сохранности. В стоимость входит заправка питьевой водой, подключу к электросети. Отшвартую с кормы, там удобно и спокойно. Хотите сэкономить баксы — становитесь где угодно, берег не куплен.
— Экономить не будем, — широко улыбнулся ему Кромвель, вытаскивая бумажник. — Даю двадцать, на двое суток.
— Петька! Принимай клиента, швартуй рябят! — тут же заорал капитан-бизнесмен.
— Вас зовут...
— Шугайло Вячеслав Николаевич, — важно ответствовал шкипер. Его густые брови разошлись, жесткая морщина на лбу разгладилась. Что ни говори, а проклятый американский доллар — универсальный вездеход.
— Простите, Вячеслав Николаевич, а сотовая связь в Ярцево...
— Забудьте, господа, выключите свои бесполезные телефоны, чтобы не тратить заряд батареи, — капитан не дал Паше сформулировать вопрос полностью, зато ответ у него был отработан.
— Собственно, мы знали. Просто думали, вдруг появился какой-нибудь спутниковый ретранслятор.
— Не любят нас провайдеры. Пятый сезон голову морочат обещаниями. Ну, уж сейчас зашевелятся, я думаю, дело пойдёт веселее! Есть стационарный на центральной улице. У меня есть рация и радиотелефон, но он служебный, чужим не положено. Разве что за отдельную плату.
— Учтём, — кивнул Паша.
После швартовки настало время распределения ролей, с этим Кромвель справился быстро. Неожиданно группер решил, что на этот раз оставаться на судне придётся мне.
— Силовых акций пока не предвидится, пора и нам с Ваней размяться на оперативной работе. Держи катер наготове, будь на рации. Вполне может быть, что придётся экстренно срываться с места и уходить в один из притоков. Мы ещё не выяснили, где у братовьёв была фактория и заимка.
— Вот и выясним! — обрадовался Фантомас, накидывая на плечи лёгкую куртку, и по-хозяйски распорядился: — Масло проверьте, товарищ младший матрос.
— Идите уже, разминайтесь, оперативники... Дустом намазаться не забудьте, не то сожрут на берегу, — отмахнулся я, раздавив на шее очередного кровососа.
Напарники весьма бодро удалились, а я, укрывшись в тени дебаркадера, собрал себе лёгкий полдник — что-то не наелся. Смотреть на берегу было решительно не на что, деревня как деревня. Пару раз вдоль берега, разбрасывая лепёшки, продефилировали полусонные пёстрые коровы, с тарахтением проехал колёсный трактор «Беларусь». Туда-сюда мотаются самодвижущиеся экипажи кустарной сборки; у каждого мужика в хозяйстве имеется мотоколяска и моторная лодка. Техника эта всё больше без номерных знаков: уехать из села летом не получится, а местным госномера не нужны, и так все друг друга знают. Сколоченные из наструганных досок серые столики рынка напротив дебаркадера были пусты.
Услышав наверху громыхание, я подтянулся на руках и увидел на корме пожилую женщину в длинном ситцевом платье и защитного цвета рыболовном жилетике, которая вполне могла быть кассиршей, но, в силу возраста, уже не могла быть супругой начальника дебаркадера. Хотя… Она что-то утробно мурлыкала себе под нас и последовательно поливала из оцинкованной лейки с длинным носиком рядок кадушек. Росла в них не мещанская герань, а самые настоящие пальмы. Ну, а что, жарко.
— Здрасьте!
— Ой! Напугал-то как, ирод! — несмотря на фактор уединения и отсутствие пассажиров, женщина была аккуратно подкрашена, короткая прическа уложена волосок к волоску — будто серебряная шапочка облегала маленькую головку.
— Извините, хозяйка, не хотел. А не подскажете ли, когда базар начнёт функционировать?
— В смысле откроется? Часа через три, перед подходом «Чкалова». А что вы хотите приобрести?
— Молочку всякую: сметану там, творог. Люди хвалили.
— Охо-хо... Вряд ли вы дождётесь молочку, молодой человек, сейчас у нас торгуют совсем другим товаром.
— Каким же?
— Целебным. Сами увидите, — неопределённо ответила женщина. — Если хотите, я вам свою сметанку принесу. Недорого и сплошная польза. Ложка стоять будет. И вообще всё будет стоять.
— Хочу! — на всякий случай забился я. Странно, молочки у торговцев не будет, вот это новости! А как же легенды об идеальном качестве и вкусе продукции из-под ярцевской породы коров?
Тем временем на берегу собралась сельская детвора — более дюжины мальчишек в свободной балахонистой одежде. Все какие-то одинаковые — крепко загорелые, черноволосые и узкоглазые. Гнус, похоже, им ничуть не мешал.
Я ещё не видел в реальности живого кета — представителя исчезающего народа кето. Впрочем, не видел и эвенка. Буряты? Гадать бесполезно. В группе лишь местный житель Потапов может сходу отличить хакаса от тувинца, мне же ещё только предстоит вжиться и научиться.
Явившись на привычное место, шумная компания быстро подготовила на песке площадку, после чего началась интересная и необычная игра. Инструментарий включал две палочки длиной в семьдесят и десять сантиметров. Первым делом мальчишки начертили на песке квадрат со стороной в полтора метра, потом они разбились на группы по два человека в каждой.
Детали были видны плохо, взял бинокль.
Та палка, что подлинней, оказалась битой. Вторая, короткая, была заострена с обоих сторон, её раз за разом укладывали в квадрат. Тот мальчишка, у которого в руках находилась бита, умело ударял по концу короткой палочки, и та взлетала в воздух. И вот тогда следовал второй удар влёт — таким образом, чтобы она улетела как можно дальше. Цель другого игрока — постараться бросить её обратно и попасть в квадрат с того места, где эта палочка упала. В случае если у него это получалось, ему, насколько я понял, записывалось очко, и уже он становился игроком, начинающим игру.
После короткой разминки началась командная игра. Игроки команд поочередно совершали начальные удары и обратные броски. Начинающий как можно дальше отбрасывал палочку из квадрата, а игрок другой команды отправлял её обратно. Выигрывала та команда, которая набрала больше очков в десяти турах.
Ничего подобного я не видел и не слышал, сколько не пытался вспомнить.
Парни в эфире всё еще не проявлялись, мне же не хотелось отвлекать тренирующихся оперативников. Тем временем добрая женщина в жилетке принесла свежий белоснежный творог в одноразовом контейнере, трёхлитровую стеклянную банку с густой сметаной, буханку пшеничного хлеба утренней выпечки с румяной корочкой и ещё горячие котлеты из леща и омуля. Забрал всё.
Фальшиво проклиная себя за обжорство, с хрустом отрезал поясным ножом хрустящую запашистую корочку, дожевать которую не успел.
Внезапно над тихой пристанью пролетел резкий посторонний звук — это был зуммер — международный символ и атрибут любого ЧП. На палубе дебаркадера застучали торопливые шаги, зазвучали нервные мужские и женские голоса. Стало ясно — что-то неприятное у них действительно произошло.
Через две минуты на кормовых леерах повис взволнованный шкипер, придерживающий статусную фуражку левой рукой.
— А... Вы здесь? Это хорошо. Меня только что по рации предупредили... — он почему-то замялся.
— Что-то случилось? — перебил я, торопливо отряхивая хлебные крошки с колен.
— Может случиться, — поправил он меня, оглядываясь на берег. — Тут такие новости... В общем, я настоятельно советую вам отвязаться и срочно отчалить минут на сорок. Может быть, на час. Поставьте свой катер выше по течению, метров на триста. Там увидите два лома, вбитые в песок. К ним и пришвартуетесь.
Что его так взволновало, интересно бы знать? Грядёт ревизия, способная вскрыть тёмные делишки шкипера? Добрые люди сообщили ему о негласной проверке или, ещё хуже, прибытии комиссии с полномочиями на снятие с должности? Так можно фантазировать долго.
— А если поконкретней?
— Не нужно вам ввязываться в дела наши грешные, — произнёс он с нехорошей грустью, а в его голосе неожиданно прорезались жалобные нотки, как будто он решил попросить ещё пяток долларов.
— Если хотите, я верну деньги.
— Возвращать не надо, — быстро ответил я. — Принял. К такому предложению нельзя не прислушаться.
— Так и вам будет спокойней.
Бросив взгляд на берег с высоким яром, я не увидел там ни одной живой души, ребятню как ветром сдуло. Остался лишь гладкий квадрат на истоптанном босыми ногами песке, этакий ярцевский Малевич с бездной новых смыслов.
— Задумались? — неодобрительно спросил Шугайло. — Зря. Я о серьезных вещах толкую.
— Да-да... Отчаливаю.
Отчалив на самом малом от дебаркадера, я блинчиком, без ненужных виражей повёл катер вдоль берега и почти сразу увидел те самые торчащие ломы. Так и есть, двести пятьдесят метров, глазомер у меня тренированный. «Хаски» ткнулся носом в берег и с лёгким шуршанием чуть вылез корпусом на жёлтый песок, больше похожий на высохшую после дождя пыль, а я задумался — надо ли вообще вязаться?
Включил бортовую рацию, однако связаться с группой удалось не сразу, мешали какие-то помехи.
Пш-ш...
— Кром в канале, — ответили мне.
— Здесь какой-то нездоровый кипеш намечается. Я только что отогнал «Хаски» в сторонку, стою напротив спуска какой-то улицы к реке, рядом ржавый баркас на берегу и четыре лодочных сейфа. Ушёл по настоянию дяхона с причала, там все в волнениях. Как понял, приём?
— Принял, — коротко ответил группер и выдал ценные указания: — Ни во что там не лезь, жди на месте, скоро будем. Докладывай обо всех изменениях ситуации сразу же. Конец связи.
А ситуация менялась быстро — с севера к причалу села Ярцево подходил длинный катер-водомёт КС-102 в сопровождении двух мотолодок «Обь». Приехавших оказалось много, целый десант. КС-102 решительно подошёл к дебаркадеру, и одинаково выглядевшие крепкие молодцы в коротких кожаных куртках, не дожидаясь окончания швартовки, всей оравой полезли, словно на абордаж. В руках у многих были помповые ружья.
Я тихо присвистнул. Вовремя смылся! Но что это за дела такие, что за люди? Уж точно не оперативники из Красноярска.
Опять схватил рацию.
— Кром, сюда целый флот подвалил, лезут на дебаркадер, ребятки явно тревожные, похожи на бандюков.
— Как накаркали... — непонятно прошипела рация голосом злого Пашки. — Ты там шибко не высовывайся, и чтобы без самодеятельности. Просто наблюдай с ветки белочкой.
— Есть белочкой, — охотно подтвердил я.
Захватчики с экипажем не церемонились, шкипера бесцеремонно оттолкнули в сторону, хотя тот и пытался сообщить что-то важное. Слов я не мог услышать, далековато. Эх, товарищ Шугайло, не вмешивался бы ты в свару, не бодался бы на свою голову... Все остальные члены экипажа благоразумно попрятались. И поступили единственно верно, потому что пришельцы были настроены решительно, воинственно, готовы бить любого на отшиб башки.
Против кого они тут выстроились фалангой? Судя по всему, непосредственно дебаркадер, как объект захвата, их не интересовал.
И в этот миг на берегу начали появляться новые действующие лица.
Они тихо, но быстро струились живыми ручейками к реке через закоулки, проникали через изгороди, словно бестелесные тени, и дружно стягивались к площадке перед дебаркадером. Туда, где располагался импровизированный рынок.
Я уже не отрывал бинокль от глаз.
Прибывшие из посёлка тоже были одинаковы на вид — в широких мягких штанах и длинных светлых рубахах навыпуск. Черноволосые и раскосые взрослые мужчины да подтянутые юноши. Почти у каждого бойца в руках была отшлифованная добела палка длиной в человеческий рост.
Только сейчас до меня начало доходить: какие, к лешему, эвенки или кеты? Это же китайцы! Целая прорва самых настоящих китайцев!
И мальчишки на берегу, так ловко обращающиеся с битой, китайцы, как и незнакомая мне дворовая игра — национальная китайская. Что характерно, один конец у «взрослых» палок тоже был заострён; пущенный умелой и сильной рукой, такой снаряд превратится в смертоносное копьё. Вспоминая, как обращались с «палочками» их дети, можно представить, на что способны в этом деле родители и старшие братья.
Приплывшие на катере бандиты вряд ли ожидали увидеть такой состав и качество встречающих. С первых минут с лихим наездом что-то пошло не так.
— Спасибо за предупреждение, дорогой Вячеслав Николаевич, ты хороший человек, — поблагодарил я честного шкипера Шугайло.
Сойти с палубы дебаркадера на берег бандиты не решались.
Вперёд вышел упитанный и очень высокий бригадир, прикрытый с флангов двумя мрачного вида «торпедами» — и сразу начал громко орать. Я находился слишком далеко, чтобы различать отдельные слова, доносились лишь отголоски. С китайской стороны вперёд выдвинулись для переговоров или для кровавого замеса — уж как пойдёт — три человека постарше. У них главным был тоже высоченный, худой как щепка и такой же сухой мужчина. Его желтоватая кожа плотно обтягивала костистый череп с резко выступающими скулами. Как это обычно и бывает у представителей этого народа – если они не юноши или глубокие старики, — возраст китайца определить сложновато. Может быть, тридцать пять или сорок, а может, уже под шестьдесят.
Постепенно кипеть и орать начали по обе стороны от широких дощатых сходней. Начался жёсткий, судя по всему, базар по всем понятиям.
Ба-бах!
Было неясно, кто именно выстрелил из гладкоствольного ружья в воздух, но дымок поднялся над палубой дебаркадера.
— Йожин с бажин...
За долю секунды обстановка на берегу резко изменилась.
Над головами китайцев резко взметнулись белые копья, а у многих из них в руках оказались двуствольные обрезы и полноразмерные охотничьи ружья. Ого! Стандартная стрелка переставало быть томной! Я и представить не мог, как такое оружие они умудрялись прятать на теле.
Двести метров, не меньше, отличная дистанция, безопасная! Хм-м... А если у них и нарезные стволы имеются?
Проклятье, драпать надо!
Пш-ш...
— Уже подходим, — предупредил группер. — Что там за пальба, Лаки?
— Отставить подход! — торопливо ответил я. — Вы пока что на берег не высовывайтесь, неизвестно, как на вас отреагируют стороны! Ещё примут за засадный полк. Кром, прикинь, тут целый батальон китайцев!
— Уже знаем. Всё понял, выждем. Прогревай двигатель, отход по готовности.
— А что объект?
— Этот гадский паразит всю работу тормозит, — в рифму проворчал по рации прослушивающий разговор Потапов, поэт, блин! А группер пообещал:
— В полёте расскажем.
Запустив двигатель, я продолжил наблюдение. Слава богу, кровавая бойня не началась. Конечно, мне хотелось услышать оригинальную озвучку эпохального противостояния, но приходилось только догадываться. Хотя такие стычки на всём земном шаре проходят по примерно одинаковому сценарию.
Тянулись долгие минуты, нервы взбудораженных народных масс звенели над Енисеем натянутой струной. Наконец опасное напряжение начало спадать. Не добившись поставленных перед наездом целей, бандиты принялись эмоционально переговариваться между собой, шумно советоваться, не забывая задирать китайцев.
Те же стояли молча, не огрызаясь и уже поняв, что они победили. Надо дать противнику отступить без потери лица.
Глухой стук по корпусу «Хаски» заставил меня опустить оптику на грудь — бинокль повис на ремешке. Парни уже лезли на палубу.
— Давай, давай, давай! — Кромвель сердито закрутил правой рукой, словно пропеллером. — Отчаливаем, курс на юг!
— Куда-а? — не поверил я своим ушам. Ведь мы только прибыли на место ловли, только блёсна наладили!
— На Енисейск! Ложкина здесь нет, уехал, — частично расшифровал ситуацию группер. — Разворачиваемся.
Где было ваше политическое чутьё, товарищ Осипенко?
Накрутил сам себе лишнего... Буряты, эвенки, хакасы, тунгусы, уйгуры, заполонившие всю Сибирь корейцы, даже кетов вспомнил! А это китайцы. Стопроцентные китайцы, и не из числа давно осевших в Прибайкалье хуатяо, как они себя называют, а приезжие, из метрополии. Будучи в Красноярске, мы неоднократно, и всегда с нотками радости, отмечали, что китайцев в городе немного даже на самом крупном вещевом рынке. А они вот где — их главарями принята другая стратегия.
Вывод из короткого рассказа напарников следовал простой: знаменитую на весь енисейский бассейн историческую деревню Ярцево просто слили. Отдали в долгосрочную аренду, как бесперспективную. И один бог знает, кто и какие деньги положил в карман за принятия этого решения. Конечно, здесь можно развернуть очередную конспирологическую теорию. Однако больше всех конспирологически рассуждают о Глобальных тайных договорах алиментщики, знатные слесари-сантехники, которые не уступят вам ни рубля за свою уникальную работу, и те, кто не может заключить договор даже со своим мозговым процессором. На самом деле всё много проще. Алчность временщиков — вот и вся причина.
Китайцы удобны. Они никого ни о чём не просят. Ни дотаций им не надо от губернии, ни протекций, ни мер социальной поддержки. Их крошечные аппараты управления на местах избавлены от самовоспроизводящегося кабинетного планктона, всяких «инженеров отдела», «специалистов», «консультантов», «помощников» и прочих подносчиков снарядов, которыми буквально заполонены все Белые Дома в российской провинции. Тихие и незаметные, не агрессивные и покладистые в мелочах, они никому не мешают и ни с кем пока что не конкурируют. Русские из Ярцево массово побежали вследствие безденежья, а старообрядцы передислоцировались севернее, где у них уже сформировался особый регион.
В куцые местные бюджеты с нарастающей динамикой потекли такие нужные власти налоги. В карманы чиновников — огромные суммы поборов, а благодаря новым артелям возникают и новые рабочие места на транспорте, хотя у китайцев появляются собственные катера и баржи, вырастающие в юркие флотилии, зафрахтованные самолеты и вездеходы. И даже геологи!
— Скорее всего, с наездом подвалили бандюки из Боровской группировки, люди знаменитые. Криминальное войско района нелегальных золотых приисков… Куда очень не хотят пускать китайцев, — рассказывал Кромвель в промежутках между жадными глотками, он наливал уже вторую кружку воды.
Почти всю информацию ребята получили в одном месте — на сельской почте, единственной официальном представительстве губернии. Столичный банк из Ярцево, оказывается, ушёл, уступив место местечковому китайскому, ФАП, фельдшерско-акушерский пункт, был распущен, теперь у китайцев есть свой медик. Старый участковый с горя спился, а нового кандидата на должность всё не могут найти, никто не хочет лезть в эту правовую неопределённость.
— Попытки наездов, шантажа и криминального давления здесь происходят постоянно. Сейчас народными, так сказать, массами делается всё, чтобы китайцы не двинулись ниже по течению... Кстати, у старообрядцев тоже появилась своя гвардия Воинов Света, с ними вообще никто не связывается. Эти наезды на какое-то время прекратились, когда из далекого Востока пришли первые приветственные весточки от континентальных группировок-триад, — продолжал Павел.
Ого! Изначально созданные, как тайные общества для борьбы с маньчжурами, нынче политизированные триады имеют столь яркую славу, что для демонстрации мощи им обычно не требуются базары и примитивные стрелки-разборки.
— Прекратились? А как же сегодняшний пример? — не понял я, показывая большим пальцем за плечо.
— Наши бандосы просто перестали реагировать на угрозы. Как оказалось, невозможно напугать переживающих за своё золото матёрых таежных уголовников, славные предки которых в составе казачьих отрядов из Тобольска и Красноярска сворачивали шеи грозным хунхузам. Но эти, ярцевские, и сами умеют защищаться, у них хватает молодых головорезов, исправно несущих по совместительству службу по охране. Уже имеется немалый опыт отражения наездов.
— Да уж видел... — подтвердил я.
Поначалу внешне благодушных и беспомощных китайцев попробовали теребить кавказские группировки, затем тувинские. Китайцы скинули улыбки и продемонстрировали нападавшим немыслимую восточную жестокость. Через год уже никому из красноярских не могло и в голову взбрести заявиться в китайские поселения с войной, таких дураков, судя по всему, китайцы спрятали под мох, без всяких концов и утечек информации.
А вот на север им, похоже, пробиться будет очень сложно, первая же китайская геологоразведка стала красной тряпкой для коренных. С другой стороны, китайцы показали, что и здесь проходит цивилизационный раздел — американцам и европейцам на берегах Енисея не бывать. Вот по этой линии, скорее всего, будет разделена несчастная страна…
— Чем их Ярцево-то привлекает?
— Отличная экология, чистые земли, обилие дикоросов, такие и ищут. Ставят по тайге пятнами комплексы небольших теплиц для разведения каких-то лечебных грибов на ягельных полянах. На юге края ещё и солёный папоротник заготавливают. Вершки, корешки — сгребают всё подряд, перерабатывают на лекарства. Им уже отдали полсотни километров нижнего течения реки Сым, — рассказывал Потапов.
К изумлению постоянно жалующихся на судьбину, клятый режим и климат местных жителей, китайцы, не подозревая о стройных экономических выкладках, утверждающих в умах очевидную многим убыточность таёжного хозяйствования, наладили не только выпуск, но и примитивную логистику кустарно производимого товара, грузопотоки которого через Красноярск направляясь сразу в Поднебесную.
Наиболее успешно сбываются какие-то лекарственные снадобья и приправы, их китайцы производят даже из банального мха-сфагнума. Особым образом изготовленное легчайшее вяленое мясо оленя и лося, зайца и белки, вытяжки и настои, порошки и мази стоят в Поднебесной бешеных денег. Местным трудно поверить, что эти шарлатанские эрзацы где-то имеют сокрушающий прилавки успех.
Недавно в Ярцево китайцы начали на крошечной, но вполне современной фабричке, созданной в виде филиала крупной фирмы из Харбина, выпускать продукцию вполне товарного вида и качества, да ещё и наладили поставки в Европу — тут уж изумились и губернские власти.
— Теперь понятно, почему нет молочки... — пробурчал я.
— Ты о чём?
— Да так, Ваня, попутное. А что там с Ложкиным, как он мимо проскочил?
— По расписанию, Михаил, по утверждённому перед навигацией расписанию, — горестно вздохнул Кромвель. — Не учли кое-чего, я не учёл, моя вина. Помнишь пассажирский теплоход «Близняк»?
— Ну да, он мимо сборщика шел. Твою мать...
—Точно подмечено. На теплоходе приехал, на нём же и уехал, без всяких моторок и катеров... И это ещё не всё. Незадолго до нашего приезда в Ярцево села вертушка, ориентировочно, с представителями конкурирующей организации на борту. Но они тоже опоздали.
— Тот самый «Робинсон», что пролетал над нами! — догадался я, хлопнул себя по колену. — Ну, мы и лохи...
— Всё прозевали. Но мы не лохи. Сказывается нехватка оперативного опыта, настоящий профессионализм ещё впереди, — поднял указательный палец Иван.
— Умеешь утешить, — скривился я. — А догнать?
Потапов покачал головой.
— «Близняк» ходко идёт, это самый быстрый из оставшихся на плаву пассажирских теплоходов. Судя по времени, он уже отчалил от Енисейска. Но не всё потеряно. Заимка у братьев была на Сыме. Участок земли они по местной традиции официально не оформляли, подумаешь, домик... А теперь это китайская земля. С факторией дела обстоят ничуть не лучше. Она находится непосредственно в деревне, приличное производство, есть новенькая коптильня, грибоцех, два больших амбара, промышленные холодильники... А толку-то? Никто такой актив не купит при нынешних раскладах, остаётся лишь передать его китайцам за какой-то невеликий бакшиш.
— Хитро! Влип наш Ложкин, даже жалко.
— Нечего его жалеть, Лаки. Меньше нужно савраской бегать от благодетелей, — зло прорычал группер. — Короче, где-то в Енисейске у китайцев в комфорте цивилизации сидит локальный главный, к нему Ложкин и поехал.
— Адрес?
— Источник не знает, китайцы не скажут, — коротко, но ёмко разъяснил Потапов. — В общем, сбывается твоя мечта, Миша, прошерстим мы твой Енисейск.
— Ну, что же, как говорится, нет худа без добра! — решил я. Рухнувшее было под пайолы настроение начало поправляться. — Вот и будем набирать оперативную практику... Сметанки хотите? Самая вкусная на планете.
— Где взял? — дружно спросили парни.
— Стоп-стоп! Ваня, ты управление принимать собираешься? Вставай к штурвалу. Давай-давай, настало моё время рассказывать.
Пусть рубают со свежим хлебом. А я хочу крепкого и сладкого кофе по-турецки. Молотого непременно вручную, в скрипучей старой кофемолке с деревянным корпусом, каких нынче уже не выпускают. И сваренного на медленном огне в прокопчённом медном кофейнике.
Но это будет чуть позже.
