Глава десятая
Море
Проснувшись рано утром, я первым делом с неудовольствием подумал, что чёртова свадьба, или что там гудело и плясало у соседей всю ночь, с рассветом не только не закончилась, но переместилась во двор нашей славной усадьбы — во дворе орали. Да уж, похоже, райончик достался нервный.
Спустившись вниз, я с некоторым облегчением увидел, что цыган с медведями в секторе не наблюдается, а орут не у беседки, как мне показалось, а возле эллинга. Опасливо заворачивая за угол дома, я был готов увидеть там что угодно — от порванного наискось баяна до пьяной невесты в некогда белом платье с шифонами, уснувшей прямо в лебеде. Много тут лебеды, хоть суп вари. Да, есть у меня стойкое желание привести эти разросшиеся травы в порядок, но денег на газонокосилку я у командира пока не выпросил.
За углом громко ругались напарники. Завязка баталии прошла без моего участия, поэтому в первопричины и предварительные итоги пришлось вникать с открытым ртом и кружкой холодного кофе в руке, именно такой я и предпочитаю по утрам.
Оказывается, спор у них разгорелся по транспортному вопросу. Командир настаивал, что нужно просто загнать на прицеп испытанный давеча водометный катер и потащить его «крузаком» к Красноярскому морю. Однако Потапов, как начальник транспортного цеха, отчего-то был резко против такого решения. Через пару минут наблюдения с галерки я, кажется, понял, в чём тут дело. Он уже влюбился в новую игрушку и начинает по-хозяйски её сберегать, придумывать некие достойные статусы и условия использования. Чтобы всякие злые люди не гоняли ласточку по всяким мелочам.
Рядом со спорщиками на толстенном сосновом чурбаке стояла тарелка с нетронутыми маленькими бутербродами в ассортименте, кто-то из дуэлянтов выскочил во двор прямо с завтраком в руках. Справедливо рассудив, что парням сейчас точно не до завтрака, а аппетит после такого баттла мгновенно у них не проснется, я решил подкрепиться сам, ибо буфет в театре — первое дело.
Кромвель горячо настаивал, что никаких организационных сложностей не видит, да и сам Потапов не раз хвастался, дескать, «восьмидесятке» и не такой груз по плечу. И вообще, нахрена, спрашивается, покупали?
На что Ваня энергично возражал. Потапов уверял командира, что нет ни малейшего смысла тащить «эту дуру» на водоём ради одной единственной поездки, которая, по его прикидкам, займет от силы час. Гораздо больше сил и времени уйдет на спуск катера и подъём его из воды. Кроме того, впереди нас ждёт таинственный Дивногорский серпантин, проходить который с таким хвостом за кормой внедорожника совсем не комильфо. Дорога состоит из крутых загогулин, где повороты идут под немыслимыми углами, а плотная стена деревьев сильно ограничивает видимость.
У меня относительно этого довода мнение ещё не сформировалось, не приходилось прежде бывать на Красноярском море.
В свою очередь, группер с ехидством в голосе замечал, что прорве отважных красноярских мужчин возить свои лодки на водохранилище вполне комильфо, так как лишь единицы могут позволить себе дорогую стоянку в маринах. А вот именно наша гвардейская ударная группа, а именно, начальник транспортного цеха, явно трусит, видимо, бесстрашие и готовность к разумному риску в этом подразделении не в чести!
Следовательно, «восьмидесятку» можно завтра же продавать за ненадобностью её свойств отличного тягача, после чего, экономя казённый бюджет, покупать белую «шестёрку» с пятнами самодельной рихтовки на крыльях.
Потапов дулся, весьма зрелищно багровел, однако сдаваться не собирался, быстро выдвинув такой аргумент: с большим катером мы непременно запалимся. Почему именно запалимся, и что такого необычного есть в нашем катере, Иван не объяснил, просто предлагая взять в аренду небольшую надувную лодку с подвесным мотором. На месте.
Куда там, нашего Кромвеля тем более непросто сдвинуть с позиции!
С чего это наивный Потапов решил, что на Красноярском море только и ждут записных мореманов с отменной репутацией, чтобы дать им покататься на надувнушке?
Ваня терпеливо выслушал очередную тираду, основательно, глубоко так, набрал в лёгкие воздух для очередного громкого ответа, но тут мне вся эта бодяга надоела. Да и бутерброды закончились.
— Мужчины, вообще-то тему аренды лодки я пробил ещё вчера, когда шерстил объявления. Так, к сведению.
Оба заткнулись и повернулись ко мне, похоже, только сейчас обратив внимание на скромного зрителя из первого ряда партера.
— Какие есть варианты? — с большим интересом спросил Иван. И тут же, оценив, что тарелка со съестным опустела более чем наполовину, с набором громкости заорал: — Ты же все бутерброды спорол, изверг!
Интерес на его лице сменился возмущением.
— Вариантов практически не существует, — безжалостно ответил я, дожёвывая очередной бутерброд с сыром и не отвечая на претензию. — Такая услуга не развита, проката нет, есть аренда с экипажем. Владельцам их катера и яхты нужны либо для отдыха, либо для катания по водохранилищу туристов, бакшиш с этого идёт, судя по ценнику, хороший... Вот только лишние глаза и уши в этом деле не нужны. Зачем раздавать надувнушки? Чтобы потом искать лодку по всем берегам возле Минусинска? Соответствующий возможным рискам залог никто оставлять не будет.
— Ха! А если всё-таки оставим? Полновесный такой залог в баксах, сравнимый с ценой комплекта? — никак не унимался Потапов.
— Вот тогда-то, Ваня, стопудово засветимся, как чрезвычайно редкие, но настойчивые чудаки, скорее всего, врюхавшиеся в какое-то мутное дело и упорно не желающие иметь рядом опасного свидетеля, — произнеся столь длинную фразу, я как бы горестно вздохнул и всплеснул руками.
— Я и говорю, он голову морочит! — обрадовался Кромвель, не желающий решать этот скользкий вопрос в приказном порядке.
— А если...
— Ваня! — прервал я друга бесцеремонно. — Мы уже всё поняли. Действительно, не морочь боевым товарищам голову, заводи лебёдку на катер и просто вези группу к водоёму! Давайте, затягивайте судно, хватит балду пинать, а я пока бутербродов наделаю и термос наполню.
С этими словами я откинулся на кирпичную стену эллинга и неторопливо отхлебнул холодного кофе из высокого узкого стакана.
Вязко сплюнув на некошеную травку, Потапов с унылым видом пошел к транспортным средствам, а я подмигнул командиру и отправился на кухню.
Бывает так, что человек второпях упрётся не по делу, а шаг назад сделать не может. Не получается! Ложная гордость не даёт, банальное упрямство. Любому из нас очень непросто вовремя признать свою ошибку публично, а потом ещё и вслух произнести эти самые страшные слова: «Я был не прав». Может быть, в этом и состоит главная проблема человеческих взаимоотношений?
Красноярское море относится к искусственным водоемам, более того — это одно из крупнейших в мире морей, созданных руками человека. По сути, это водохранилище, созданное при строительстве на Енисее ГЭС. Располагается это искусственное море между Красноярской гидроэлектростанцией и поселком Мохово в Хакасии, что стоит на слиянии рек Абакан и Енисей. Длина водохранилища составляет больше трехсот восьмидесяти, а ширина местами доходит до пятнадцати километров.
Как место отдыха оно популярно как у красноярцев, так и у приезжих. А приезжают на водохранилище те, кого манит размеренный отдых вдали от суеты мегаполисов. Конечно же, людей привлекает возможность использовать личный водный транспорт. Там, говорят, есть хорошие места для рыбалки, хотя многие указывают на высокий процент больной рыбы. Слишком мало времени прошло в гидрологическом измерении с момента образования водоема, экосфера ещё не устоялась.
Пейзажи водохранилища и его окрестностей по рассказам Ивана очень живописны — такую красоту встретишь не часто. Место диковатое, здесь пока мало комфортабельных домиков, практически нет кафе и прочих атрибутов цивилизованного отдыха. На редких турбазах можно воспользоваться столом и скамейками, оборудованным местом для костра с мангалом, получить в пользование котелки, дрова, питьевую воду и даже посуду — вариант для тех, кто ищет способ отдыха не совсем уж дикарём, и не имеет желания или возможности везти с собой много вещей.
По берегам затопления располагаются что-то около пятидесяти турбаз и пансионатов, и предостаточно диких мест, отдых в большинстве из которых частенько ассоциируется с отдыхом на автобусной остановке — здесь жарят шашлык, там пьют горькую, а здесь поют под гитару. Порой дерутся на кулачках, а через головы павших перешагивают мужики в трусах. Кое-где имеются парковки для автомобилей, в том числе и охраняемые, и везде организован проезд на катере или яхте до удалённых турбаз.
Красот незнакомой акватории я ещё не видел, однако, исходя из богатого волжского опыта, отдых на любом водохранилище близ крупной агломерации для меня равен следующему набору: жарища днём и холод ночами, злющие комары, неизбежная грязь, сомнительный пляж, который никто не чистит. Вокруг шумные пьяные компании, из-за чего меня постоянно тянет в драку, некрасивые голые женщины, плохая музыка и постоянный запах горелого мяса. Поэтому в последние годы любые слова приятелей о поездке в Городец на водохранилище вызывали у меня резкий негатив. Вот такой был настрой.
Трасса М-54 «Енисей» — федеральная транспортная артерия, связывающая Туву, Абакан и Красноярск. Дорога следует практически строго на запад по правому берегу Енисея, пересекая его по мосту, расположенному в районе Красноярской ГЭС, примерно в километре ниже по течению. Далее она, повернув на юг, проходит по горному серпантину и ведёт к левому берегу. Посмотреть здесь есть на что. Выглядывая из-за плеча коллег, я то и дело фотографировал стену тайги, дорогу и противоположный берег, восхищался, жмурился, иногда хватался за скобу и думал о том, как арканить неуловимого Ложкина.
Внедорожник легко тянул прицеп с катером.
Успокоившись, Ваня не разгонялся, с удовольствием поглядывал по сторонам сам, и как экскурсовод давал необходимые пояснения товарищам.
На подъезде к деревне Овсянка высилась огромная гранитная статуя. Страшноватого вида каменный истукан зажимал в руке какую-то тряпку. Скульптура показалась мне сделанной грубо, даже небрежно. Может, со стороны Енисея она смотрится лучше?
— Знакомьтесь, это Виктор Астафьев, знаменитый, значится, сибирский писатель, — помог товарищам Потапов. — Как, нравится?
— Шутишь? — криво усмехнулся Кромвель. — Да уж… Материала не пожалели. Уж не Церетели сюда приезжал, какая высота?
— Пятнадцать, вроде.
— А что у него за тряпка в руке висит, Ваня? — спросил я.
— Обрывок изъятой рыбинспекцией рыболовной сети. Он же как бы с браконьерами боролся, радел за всё хорошее. Получается, со всеми жителями енисейского бассейна, попытавшихся что-то сделать без дозволения властей... Рабочих мест им не предоставили, а способов существования лишили. Поймал рыбу для пропитания — всё, ты браконьер, иди на кукан! Астафьев ещё и с властью боролся. Но только после начала Перестройки, чуйка у него была отменная. Он тогда вообще со всеми стал бороться.
Через полминуты Потапов замедлил скорость, и мы без труда прочитали на массивном тёмно-коричневом постаменте надпись крупными буквами «От всей либеральной России — Борцу с Режимом». По соседству имелись и другие надписи, сделанные баллончиками с белой краской. Слова в них содержались в основном матерные. Кое-какие из крайне неприличных предложений, сделанных известному писателю местными жителями, коммунальщики пытались смывать, размазывая кривые буквы в белые пятна. Однако лакокрасочных материалов сейчас много, далеко не все поддаются растворителям, а работали исполнители халтурно, без огонька. Всё прекрасно читалось.
Вблизи памятник выглядел ещё более пугающе. Огромные, некрасиво смятые ближе к носам башмаки писателя грозно нависали над дорогой, и от этого казалось, что гранитный борец с режимом вот-вот шагнёт на проезжую часть, чтобы со всего маху хлестнуть по машине каменной сетью. Снизу на этого монстра без содрогания не посмотришь, — сам огромный, а голова в вышине совсем маленькая.
Лица статуи с федеральной трассы видно не было, его скульптор развернул к Енисею. Наверное, для того, чтобы пугать капитанов проходящих судов.
Позади памятника и ближе к реке виднелось какое-то крупное кирпичное сооружение, судя, по всему, недострой.
— Знакомьтесь, ещё одна культурно-историческая достопримечательность Овсянки и всего Красноярска, Астафьев-Центр! — пафосно простер ладонь Иван. — Деньги, как водится, спёрли, подрядчики испарились в совершенно неизвестном направлении, а нового финансирования спонсоры не открывают. И правильно делают, между прочим, опять всё своруют.
— Хитрая задумка. По аналогии с Ельцин-Центром решили построить, — понимающе кивнул командир. — Вполне логичная программа, этакие региональные мавзолейчики либерализма. Точка оболванивания.
— Так точно, шеф! — громко подтвердил Ваня. — В полном соответствии с законом 2005 года «О центрах исторического наследия президентов РФ, прекративших исполнение своих полномочий, и видных либеральных деятелей культуры и искусства» — для сохранения, изучения и публичного представления наследия первого президента РФ в контексте новейшей истории отечества, развития демократических институтов и построения правового государства»! — по памяти отбарабанил водитель. — Здесь такой закон приняли на три года раньше нашего, все уже выучили.
— Здешний Ельцин-Центр в Екатеринбурге до сих пор не функционирует, не построили, — вспомнилось мне.
— А зачем ему функционировать? — командир чуть развернулся ко мне и назидательно продолжил: — Какой смысл? Новые хозяева поначалу замахнулись было пачками долларов, но поняли, что им уже и так всё принадлежит. Можно не тратиться. Оттого либеральные партии и стонут, — никто не даёт деньги тем, кому бороться с режимом уже не нужно. Всё, дело сделано, побороли, сокращение штатов.
— Даже квази-революция пожирает своих детей, в рот им ноги. Страшное дело, как профессиональному оппозиционеру в таких условиях жить, да добро наживать? — покачал я головой. — Иностранное финансирование тоже приказало?
— Долго жить, имеешь в виду? Конечно! Запад сейчас напрямую в управляющие структуры вкладывается, так рациональней, без лишнего передаточного звена... О! Там стена упала! — командир показал рукой в сторону незавершённой стройки.
— Местные потихоньку растаскивают кирпич на гаражи да сараи... Охраной памятник не обеспечили, это же бабки. Я ведь сперва здесь местечко для базы присматривал, — охотно рассказывал Потапов. — Всё выяснил. Хороший кирпич, силикатный, на заказ везли. Вот жители нет-нет, да и толкнут нечаянно угол дома трактором.
— Ваня, давай заедем, познакомимся с Овсянкой, раз уж тут такие экспонаты стоят, — предложил командир, и мы медленно поехали по улицам знаменитого села.
Прохожих на улице совсем мало, все нормальные люди сейчас работают. Зато встретились ненормальные.
Трое безденежных пьяных бездельников лет тридцати пяти, которых хозяин только что отогнал от киоска возле автобусной остановки, всё ещё продолжали орать, что вчера здесь им вместо настоящей водки нагло подсунули ацетоновую палёнку. Врут, они уже давно ничего не покупают, не могут. Нет у них денег. Это обычная гопническая уловка, стремление взять продавца на понт и выцыганить бесплатную поллитру. Болтаются по всей округе наудачу, через часок вообще свалят. Пронзительный женский голос из-за забора прокричал, что милиция уже выехала.
Таких гавриков много. Разве это нормальные люди? Каждый — общественно-политическая катастрофа, символ государственного провала...
Неудача их крепко обозлила, и троица двинулась дальше по притихшей Овсянке, выискивая способ добыть вожделенную поллитру или сорвать на ком-нибудь накопившуюся злобу. Они не сумели вовремя стать братвой, с работы их повыгоняли за ненадёжность и общую бестолковость, они ещё не спились до уровня обычных уличных бомжей, заключивших с обществом некий договор о непричинении ущерба. В телах мужиков ещё осталось достаточно дурной физической силы, хотя в пропитых мозгах уже нет необходимого инстинкта самосохранения. Ничего не боятся, даже пистолета, уже не могут адекватно оценить опасность.
Компашка не ставила перед собой определенной цели, хотя была готова при удобном случае избить встретившуюся жертву от нечего делать, ограбить, изнасиловать. Ночью такие вполне могут и убить, если решат, что преступления никто не увидит. Всё ещё одни хищники, шакалы, хотя и называющие друг друга человеческими именами и прозвищами.
Подобных им придурков я и в нашем Есаулово видел, только позавчера гонял пинками… Этих тридцатипятилетних неудачников, слишком рано начавших списывать себя в отбросы, я считаю чуть ли не самым опасным контингентом, хотя коллеги со мной не соглашаются. Даже блатной молодняк не столь опасен, те уже знают так называемые «заположняки», уголовные правила на все случаи жизни, стараются им соответствовать, подражая взрослым бандитам.
Эти же всегда злы. Всегда и на всех, от них постоянно идёт волна агрессии. Правда, в переходном состоянии они находятся недолго. Спиваются в бомжи или умирают относительно молодыми.
Дело шло к полудню вторника, в будни машин здесь немного.
После Овсянки на прямом отрезке трассы к нам пристроился кортеж. Это была темно-синяя «девятка», обильно украшенная дешёвыми наклейками, включая самые крутые — старательно прорисованными отверстиями от пуль. Целая очередь по борту. Такое оформление, видимо, должно продемонстрировать остальным участникам дорожного движения крутой и конфликтный характер владельца, специфический настрой, его мечтания о долгом боевом опыте и личную дурь.
В салоне сидел уже несколько другой контингент, организованный и сообразительный — трое молодых людей, младший из которых вряд ли дотягивал до шестнадцати. Оба пассажира были в футболках без рукавов. Глубоко высунув локти в форточки, они с привычной наглостью рассматривали внедорожник и катер. Расходный состав местечковой группировки о чём-то переговаривался под ритмично бухающий сабвуфер, поигрывал неплохо поддутыми в качалках бицепсами, посмеивался... И постоянно сплёвывал без слюны на дорогу, делая многозначительные глаза и тем показывая туристам своё презрение.
Ребятки патрулируют свой участок кормления. Опасные джипы с хорошо известными им номерами они преследовать, конечно же, не будут, а вот новенького нужно разъяснить, при возможности и запрессовать. Братва разок чуть отстала, рассматривая прицеп с катером, после чего «девятка» опять прилипла вровень с «крузаком».
Сидящий рядом с водителем оголец наклонился, втягивая дым усовершенствованной беломорины, сплюнул, сложил губы трубочкой и тугой струёй с силой выпустил его в сторону Потапова. На миг показалось, что наркоман смог побороть напор воздушного потока, и сладковато-пряный запах анаши наполнял салон.
— Лаки, сделай с ними что-нибудь, а, надоели уже, — спокойно попросил Потапов, тоже сплюнув в окно.
Я лениво передвинулся на заднем диване влево, опустил стекло и медленно прожёг тяжёлым взглядом борт машины сопровождения, осклабился во все зубы, и на этом моя улыбчивость как-то исчерпалась... Вспомнив инцидент на Каширском шоссе, повернулся вправо и предложил экипажу:
— Надо бы на люстру и громкоговоритель присобачить рядом с фарами.
— Это ещё зачем? — удивился Кромвель.
— Чтобы впредь не орать, — проворчав это, я высунулся вместе с пистолетом, разверну ТТ по-модному боком и, слепив пугающую гримасу, громогласно рявкнул:
— Вам что, бараны, в голову выстрелить?!
Ствол ТТ чуть ли не упирался в лоб переднему пассажиру.
Лицо уголовника, стремящегося в будущем стать матёрым братком, полностью подтверждало теорию Чезаре Ломброзо о преступном типе человека. Массивный подбородок, развитые надбровные дуги и глубоко посаженные маленькие глаза выдавали его склонность к насильственным преступлениям, хотя в основном его послужной список составляют ночные ограбления ларьков.
Чёрное жерло пистолета всегда оказывает своё волшебное воздействие, а моя морда подтверждает теорию Ломброзо трижды. Рот оторопевшего бычка открылся, изъеденное оспинками лицо окаменело. Секунда озарения, и локти с бицепсами блатарей моментально втянулись в салон, наглухо тонированные стёкла поплыли было вверх, безобразно перекошенная маска успела скрыться наполовину. Электроподъёмников у дорожной гопоты не было, дорого. Пассажир отчаянно начал крутить «весло», но механизм заело.
Водитель «девятки» опасно вильнул и начал притормаживать, прижимаясь к обочине.
По сути, это своеобразные береговые пираты, представители древнего разбойного ремесла. Только караулят они не потерявшее управление или выброшенное на берег стихией судно, а сломавшиеся на трассе автомобили. Бедолагу можно облапошить, развести на липовую услугу, при удачном стечении обстоятельств запугать и ограбить. Иногда эта сволота провоцирует водителей, устраивая искусственные аварии. Без оружия на магистрали лучше вообще не останавливаться вне населенных пунктов.
— Кортеж поспешно отвалил! Обосрались, козлы, — прокомментировал ситуацию Фантомас. — Скажи, друг Миха, как на духу, ты в какой-нибудь бригаде состоял? Уж больно хорошо в роль входишь.
— Лишние вопросы задаёшь, я почти действующий спортсмен.
— Все спортсмены потенциальные душегубцы, — пробурчал водитель.
— Прямо-таки все? А синхронное плавание, например?
— Это потенциальные боевые пловцы, — грубо отрезал Потапов, прибавляя скорость на прямом участке автострады.
Двойственно впечатление у меня от наблюдаемого красноярского времени. Здешний модифицированный 2008 год для меня уже экзотика, однако же, периодически начинает казаться, что я опустился ещё глубже по лестнице времени, лет на сто пятьдесят назад, во времена ковбоев и фронтира, когда собственной безопасностью должен был заниматься исключительно сам гражданин. Похоже, так кажется не только мне. В том же «Губернском вестнике» регулярно появляются материалы на криминальную тему. Я их читаю с большим интересом, отмечая, насколько они актуальны и сейчас. Не удивительно, редакторы специально подбирают, читателям нравится. Вот такое, например:
«Красноярск. С каждым днем грабежи и разбои в Красноярске увеличиваются, и полиция бессильна бороться с этим бедствием. Правда, в городе есть казачья сотня, вся служба которой заключается только в джигитовке. Мысль собрать из них объездных стражников почему-то не приходит в головы блюстителей общественного спокойствия.
На улицах Красноярска обыватель не может быть спокойным за свою безопасность. Даже извозчики оказались маскированными врагами обывателей. Один из российских купцов, не знавший расположения города, нанял извозчика. Тот завез его в глухой переулок и издал особый свист. На сигнал откликнулись двое таких же извозчиков — но грабителям не посчастливилось. Своего извозчика купец стянул за шиворот и смял в санях. Той же участи подвергся другой грабитель, а третьего затрещина заставила удалиться восвояси.
Не зная, куда направиться со своей неожиданной добычей, купец доехал до общественного собрания, и уже там только помогли ему сдать грабителей в руки полиции».
«Томский листок», 26 ноября 1896 года.
На трассе между Дивногорском и Красноярской ГЭС транспорта хватает, именно тут проходит дорога на юг. Чуть ниже плотины — мост, после него дорога петлями поднимается на перевал. Далее путешественнику предстоят почти сотню километров ехать по глухой горной тайге из пихты и кедра, там много крутых поворотов и подъемов. Говорят, что мало кто отправляется в этот путь к ночи, вечером трасса пустеет. И всё-таки жаль, что сегодня мне там не побывать.
Открывающиеся с асфальтовой ленты панорамы не могли не восхищать. Я любовался высоким лесом и скалами Мининских столбов на левом берегу Енисея, с наслаждением дышал таежными ароматами. Высокие деревья, полянки, сибирские цветы без резкого запаха, невзрачные с первого взгляда — это не для грубого восприятия, а для натур тонких и чувственных. На перевалах так вообще красота, виды — просто обалдеть! Да и сама дорога нравилась: хороший асфальт, свежая разметка, корректные знаки.
Через Дивногорск «восьмидесятка» проскочила быстро, фактически не заезжая в зону жилой застройки, так что познакомиться с городом-спутником Красноярска у меня возможности не было. За городом магистраль пошла в южном направлении, вскоре появилась грандиозная плотина ГЭС и мост через Енисей.
Такой страшный, по словам Потапова, Дивногорский серпантин и перевал, как оказалось, — удобная, красивая и интересная дорога. Местами огромные деревья, вплотную подступающие к дороге, создавали впечатление узкого живого коридора.
Мы с Кромвелем ехидно поглядывали на водителя, а тот, словно позабыв всё свои страшилки, игнорировал этот плохо замаскированный упрек. Крутил себе рулём, без затруднений вписывая прицеп в сложные повороты, и по-прежнему разливался соловьём, описывая красоту здешних мест.
