ГЛАВА 9. СОЛДАТЫ ПАПЫ
Едва Эктор высказал мысль об отряде, как Кок-Эрон, скрестив руки, принялся расхаживать по комнате.
— Все это хорошо, конечно, — произнес он, — да только невыполнимо.
— Это ж почему? — спросил Эктор.
— На то есть десяток причин.
— Назови хоть одну.
— Назову сто.
— Давай, посмотрим.
— Для найма хотя бы полусотни человек нужно втрое больше денег, чем у нас.
— Сколько у тебя осталось отцовских денег?
— Тысяча экю.
— Прибавим сто дукатов мсье де Блетарена, получим от пяти до шести тысяч ливров…Неплохой капитал.
— Безделица.
— Ты так думаешь?
— Нет, не так: меньше, чем безделица.
— Что еще?
— Значит, первое — нехватка денег.
— Вещь сама по себе вполне достаточная.
— Да, но даже если бы деньги у нас были, нам ещё надо найти людей. А здесь одни монахи.
— Правда?
— Взгляните сами. — И Кок-Эрон указал на толпу богомольцев, проходивших по площади.
— Черт побери, ведь правда! Вот препятствие, о котором я не подумал.
— Есть и ещё препятствия.
— Еще?!
— А патент? Пусть у вас уже был бы хорошо вооруженный отряд. Но мог бы я, Кок-Эрон, поручиться за вас: вы же для начала убили аббата, дорогой маркиз де Шавайе.
— Честное слово, я совсем об этом забыл.
— Ну, в этом я не сомневался. Но в мире думают не так, как вам кажется. Недостаточно заявить:» — Я хочу…», чтобы получить все, что захочешь.
Эктор подождал, пока Кок-Эрон не выпустит пар. Дав ему поостыть, он сказал:
— Раз все так сложно, тогда нечего об этом и думать.
При этих словах Кок-Эрон начал крутить усы.
— Нечего думать! — вскричал он. — Вот уж достойное решение!
— Ты что же, хочешь, чтобы я занялся столь бесполезным делом? Ведь сам говоришь, что оно невозможно.
— Ваш покойный батюшка господин маркиз не знал слова «невозможно». Да ещё в ваши годы…Невозможно!.. Да вы к делу-то даже не подступились!
— К чему же его начинать? — Эктор принял самый унылый вид, на который оказался способен.
— Что, разве вы не знаете, что препятствия существуют только для того, чтобы их преодолевать?
— И ломать при этом себе шею.
— Да ничего не ломать, а добиваться успеха — вот для чего они, черт возьми! — вскричал возмущенный Кок-Эрон.
— Делай, как знаешь, а я не буду вмешиваться.
— Как вам будет угодно. Но если вы хотите добиться успеха в обществе, робея перед каждой трудностью, то далеко не уедете.
— А кто сказал, что напрасно?
— Что же можно сделать с ничтожными пятью-шестью тысячами ливров?
— Во-первых, не шесть, а восемь тысяч. Я забыл, что у меня ещё в кармане дукатов пятьдесят.
— Подумаешь, велика поддержка!
— Сударь, с этой суммой я вам наберу не отрядишко, а батальон.
— В стране монахов?
— Это дешевле. А солдат мы из них сделаем.
— Тогда пиши патент на свое имя, а не на мое…
— Разумеется, ведь вы прикончили какого-то там аббатика! Тоже мне, препятствие! Да за сто экю я вас в этом владеньи Рима сделаю белее снега!
— Всего за сто экю?
— За сто экю.
— Держу пари на эти же сто экю, что тебе это не удастся.
— Согласен, черт побери! — прокричал Кок-Эрон, сжимая мощными руками руку воспитанника.
— Всех твоих сбережений не хватит, если ты будешь заключать такие пари, мой бедный Кок.
— Это вы скоро от них разоритесь. Завтра же начну хлопотать.
— Хотя бы не буди меня при этом. Ты же понимаешь, нам ни к чему надрываться вдвоем.
— Ладно-ладно. Вы будете спать спокойно.
Спокойно? Этой ночью во сне Эктор во главе своего отряда разгромил всю австрийскую армию.
В отличие от своего хозяина Кок-Эрон предпочел действовать на другой день наяву. На рассвете он вышел из гостиницы. Его украшала большая шляпа с пером, кожаный камзол с таким же поясом, на котором болталась огромная шпага, сапоги до колен со звонкими шпорами и кинжал на боку. Все это довершали лихо закрученные вверх усы. В его карманах позвякивало серебро и золотые дукаты. Во внутренних карманах хранились почти готовые бумаги: оставалось заполнить лишь кое-какие пробелы.
Путь Кок-Эрона лежал к предместьям Авиньона. В ту ночь город спал лишь вполглаза. С утра все население высыпало на улицы; только и говорили об объявлении от имени наместника. Кругом слышались разговоры о сражениях, все горели жаждой битвы. Казалось, вчера ещё мирное население вернулось ко временам крестовых походов. Церкви наполнялись восторженными проповедниками, призывающими верующих к боям; монахи влезали на столбы и обещали полное отпущение грехов тем, кто возьмется за оружие, а заодно и царство небесное тем, кто погибнет во имя защиты прав церкви; молодежь возбужденно сновала по улицам, а горделиво смотревшие папские воины вызывали непреодолимое желание вырядиться в их одежды и пуститься, как Фердинанд Кортес, завоевывать неизвестные мексиканские земли.
Наш герой подкрутил усы, выпрямился, положил руку на эфес шпаги и в таком виде привлек внимание многочисленных мальчишек, с восхищением взиравших на него. Заметив это, он прошептал:
— Рыба есть. Стоит закинуть сети.
Затем он подошел к харчевне, где веселившиеся бродяги и зеваки пили, играли и вообще убивали время.
— Эй, господа! — вскричал Кок-Эрон, — есть ли средь вас желающие отправиться в Италию в составе отряда смельчаков под командой храброго капитана?
Застольные гуляки в большинстве своем повскакивали с мест.
— Я!.. Я!.. Я!.. — Вино позволяло им принимать быстрые решения.
— Тихо, тихо! — скомандовал Кок-Эрон. — Я знал, что среди вас есть умные люди, но чтоб их было столько…
— Так сколько нужно? — раздались голоса.
— Отряд моего капитана — тот же рай. Но не всем есть место в раю, — тянул с ответом Кок-Эрон.
— Говорите! Говорите! — В голосах уже слышалось нетерпение, заглушающее рассудок.
— Так, подождите, сейчас посмотрим, — произнес Кок-Эрон, роясь в карманах и вынимая из них вымышленные списки:
— Ну, человек на двадцать ещё найдется место.
Полсотни жаждавших приключений бросились к нему.
— Стойте, стойте, — произнес Кок-Эрон, — все равно все не попадете. Становитесь в ряд, посмотрим на вас.
Желающие выстроились в две шеренги вдоль стен харчевни. Кок-Эрон сел за стол. Ему принесли перо и чернила. Он разложил на столе бумаги, надул щеки и заявил:
— Наш отряд первым отправится в Рим. Мы первые вступим в битву и получим первые награды. Вам повезло, что вы здесь оказались. А Италия, господа!.. Вот это страна! Там так же трудно найти безобразную женщину, как перстень на лице у кошки. А ведь вы такие красавцы! И ещё там такое вино! Слыхали про такое — «Лакрима Кристи»? Вкус божественный!.. Все итальянские принцессы — их там столько же, сколько у нас пастушек — все с ума сходят по замужеству…И ещё в Риме, знаете, вовсю действует разрешение грехов. От них избавляются в одну минуту. Поэтому живут там и для удовольствия и для спасения души. Так что там у вас не будет никаких забот.
Кок-Эрон выбрал двадцать самых видных и хорошо сложенных рекрутов. Перед подписанием контракта Кок-Эрон изложил условия:
— Вы соглашаетесь следовать за маркизом де Шавайе в Италию; служить будете два года. Маркиз обещает вам покровительство папы, десять экю по прибытию в Рим, десять я даю сейчас и ещё по четыре экю ежемесячно.
Двадцать человек согласились на эти условия и подписались один за другим. Кок-Эрон собрал бумаги, спрятал оставшиеся деньги и всем видом показал, что собирается уходить.
— А как же мы? — прокричали пять-шесть повес, окружающих стол. До сих пор наш вербовщик делал вид, что их не замечает.
— Вы?! — удивленно спросил Кок-Эрон.
— Конечно мы! Вы же нас только что выбрали.
— Я?
— Да, вы.
— Но у меня уже есть двадцать человек.
— Нас-то вы тоже выбрали!
— Значит, я просто ошибся.
— Да вы же нам только что дали слово принять нас.
— Раз так, другое дело. Я представитель маркиза де Шавайе и потому обязан держать слово.
— Стало быть, мы можем рассчитывать…
— На ваши деньги. Вот они. Взмах пера под этой бумагой — и дело в шляпе. За пять человек он ругаться не станет. Это, скажу вам, такой человек…такой…А ну, подайте нам полсотни бутылок и десяток окороков.
Заказанный провиант был роздан его отряду. Назначив местом сбора гостиницу «Золотой фазан», Кок-Эрон вышел, сопровождаемый криками восторга.
»— Двадцать пескарей, — думал он, сворачивая за угол, — Еще три раза по столько — и дело будет сделано».
Он возвратился в гостиницу к ночи, обойдя немало кабачков. Эктор прохаживался перед входом, любуясь хорошенькими девушками.
— А, вот и ты, мой бедолага, — произнес Эктор, — я вижу, у тебя был неудачный день.
— Пол-отряда уже есть.
— Пол-отряда?!
— Пол-отряда?!
— Ну, как хочешь, я поверю в твоих рекрутов только когда их увижу. А пока дай мне взаймы десять экю в счет тех, что ты мне проиграешь. Я, видишь ли, встретил красотку и мне хочется купить ей лент.
Весь следующий день Кок-Эрон, уже верхом на лошади, занимался набором рекрутов. Пришлось ехать в соседние деревни, так как явно чувствовалась конкуренция со стороны других вербовщиков.
На третий день с рассветом Кок-Эрон вошел в комнату Эктора.
— Маркиз, — произнес он, раздвигая полог кровати, — ваши солдаты собрались у ворот. Они просят вас удостоить их чести вам представиться.
Через три минуту Эктор вместе с Кок-Эроном показался в окне. Раздалось громкое «ура». Стараясь скрыть радость, Эктор безразличным тоном спросил Кок-Эрона:
— Ну, отряд-то набран, но где же патент?
Кок-Эрон топнул ногой:
— Если вам было сказано, что будет, значит, будет.
— Это я слышу. Но мне больше нравится держать его в руках.
— Хорошо. Когда он вам нужен?
— Да хотя бы сегодня вечером…Но где ты его возьмешь?
— Получите в двенадцать. Все.
Через два часа после положенного начала работы Кок-Эрон решил, что самые дисциплинированные чиновники должны, наконец, собраться в Палате Наместника. Сунув для начала шесть ливров швейцару, чтобы тот не пускал посторонних, пока он будет говорить с ответственным за военные дела офицером, Кок-Эрон, наконец, дождался приема.
Офицер, с которым имел дело Кок-Эрон, был маленького роста, толстый, с хитрым набожным лицом. Одежда его носила приличествующий церковному государству священнический вид, включая скуфейку на голове.
— Сударь, — обратился к нему с поклоном Кок-Эрон, — мой господин поручил мне просить вас оформить ему патент на чин капитана. Стараясь усердно служить в пользу церкви, он набрал отряд в сто человек. Маркиз не вложит шпагу в ножны, пока святой отец не заставит врагов склонить перед ним головы.
— Такие благородные чувства делают честь вашему господину, — ответил офицер, вертя в толстых пальцах массивную золотую табакерку.
— Мой господин, — продолжал далее Кок-Эрон, — зная ваше милосердие, поручил передать вам эти несколько дукатов на милостыню бедным из вашего прихода, чтобы они молились за правое дело, которое мы собираемся защищать.
Одной рукой офицер взял шесть золотых монет в восемьдесят шесть ливров, положенных Кок-Эроном на стол, другой обмакнул перо в чернила.
— Желания вашего господина будут исполнены, — сказал сей аббат, приготавливаясь писать на пергаменте с гербом папы. — Вы говорите, он набрал сто человек?
— Да, сударь.
— У вас, конечно, на руках список?
— Вот он.
— Это как нельзя лучше…Прошу вас, назовите имя вашего достойного господина.
— Маркиз Эктор де Шавайе. — Кок-Эрон не постеснялся придать своему голосу побольше солидности при произнесении этих слов.
— Маркиз де Шавайе…Гм…Это имя мне не слишком знакомо, — произнес офицер, кладя перо. — Ну-ка, помогите мне вспомнить…Откуда родом ваш храбрый дворянин? А?
— Из Дофина.
— Постойте…Да, похоже, что так…Не замешан ли он в некоей дуэли?
— Да, был там один пустяк.
— Ах, Боже мой? — всплеснул ручками офицер.
— Но если б вы знали, как искренне он в этом раскаивается! Он жертвовал во все знаменитейшие церкви графства. Сверх того, он поручил мне просить вашу милость эти дополнительные десять дукатов взять на благочестивые дела.
— Согласен. Вы тронули мою слабую струну, предлагая заняться благочестивыми делами. Но скажите…Кажется, разнеслась молва, что его противник в результате этой дуэли умер. Это, конечно, клевета?
— Увы, не совсем.
— Что вы говорите! — вскричал офицер, от ужаса выпуская пергамент из рук.
— Ах, сударь! По правде говоря, дело это непонятное. От двух маленьких ран трудно было умереть. Противник маркиза сделал это нарочно, чтобы привести нас в отчаяние.
— Это большое несчастье!
— О котором мой господин соболезнует больше, чем кто бы то ни было. Он заказал тысячу обеден за упокой души умершего. А вот эти двенадцать дукатов он просил меня передать вам, чтобы вы употребили их по назначению.
— Не премину, — ответил офицер с умильным видом. Подняв пергамент, он уже готов был вписать имя маркиза, как вдруг отодвинул его и произнес:
— Мне говорили, что жертва, кажется, была лицом духовного звания. Я этому не поверил, но…
— Но это справедливо, — со вздохом ответил Кок-Эрон, опуская руку в карман.
— О Боже!
— Это лишь по наружности, — поспешил добавить славный воин. — По правде говоря, я не верил, что наш противник был аббатом. Скорее всего, он просто присвоил себе этот сан.
— Все равно…Это сомнительное дело…Оно ужасно…
— Настолько ужасно, что мой господин готов на все, лишь бы искупить свою вину.
— Его намерения благочестивы. Если вы точно уверены, что несчастная жертва присвоила себе духовный сан, на которое не имела права…
— Да я в этом уверен…Кстати, сударь, хорошо бы, если бы вы согласились принять для часовни святого Бенедикта вот эти пятнадцать дукатов. Мой господин сохранил бы к вам вечную благодарность. Ведь вы помогли бы сгладить в душе маркиза следы невольного преступления.
— Я исполню желание вашего господина, — отвечал офицер, беря предложенные в очередной раз деньги. — Он такой достойный господин и добрый католик…Посидите пока, а я выпишу вам патент.
В двенадцать Кок-Эрон вернулся в «Золотой фазан».
— Вот вам ваш патент, — сказал он Эктору. — Ну и стоил же он мне…Дайте-ка сосчитать…Шесть и десять, двадцать восемь и пятнадцать — всего сорок три дуката…Почти тысяча двести ливров с канцелярскими расходами. Дорого, но зато все в порядке. Получите.
— Ну, дорогой Кок, раз уж я обязан тебе чином капитана, не могу предложить меньше, чем должность поручика под моим начальством, — вскричал обрадованный Эктор.
И меньше чем через шесть недель обученные Кок-Эроном рекруты заряжали ружья и работали штыком не хуже бывалых воинов. Сам капитан по вечерам упражнялся под руководством своего поручика.
Войска папы в составе трех тысяч человек были разделены на три полка и шесть батальонов. Командовал ими швейцарский генерал, присланный из Рима.
Несколько месяцев спустя после полного укомплектования и подготовки папское войско отправилось в Марсель. Оттуда на галерах папы и кораблях французского короля оно должно было переправиться в Рим.
Прибыв в Марсель, войско расположилось по домам жителей, как будто оно принадлежало самому королю, и стало ждать отплытия.
