Глава 15.3
В обществе, где аристократу нельзя соврать, есть много обходных путей, как сохранить честь и обхитрить противника лукавой речью, полной скользких формулировок, многозначительно оборванных фраз и двойственных смыслов. Но там, где могут потребовать не юлить и говорить прямо, предпочитают действовать надежнее и проще – отдавая право говорить другим. А уж те вполне могут ошибаться, искренне заблуждаясь или не обладая полным объемом информации – но веря в нее истово.
Поэтому князь Шемякин говорил во весь голос, расправив широкие плечи и гневно потрясая бородой клинышком, взывая к стенам тронного зала; к сердцу и княжеским умам - и даже где-то недоумевая, отчего люди смотрят на него крайне скептически.
- Кто не смотрел новости по утру? Спроси меня, и я скажу – князь Черниговский, что по правую мою руку, ведомый честью и долгом, взял за глотку многое ворье, разбойников и убийц в нашей стране. Сделал разом то, чего никогда не бывало на моей памяти.
Естественно – мрачно подумали владетели – раньше он спокойно брал деньги, а сейчас что за вожжа под хвост...
- Но расследование не завершено! – Провозгласил князь в поднимающемся шуме голосов. – Еще предстоит определить истинных виновников. Предстоит отделить подлость от незнания, а злой умысел от небрежения долгом хозяина земли. Расследование идет. Так отчего говорю я сейчас о еще не свершившемся?
Шемякин пристально обвел взглядом сидящих за столом.
- Почему встал и потребовал слова? А от того, братья, друзья и соседи, что на следствие оказывается беспрецедентное давление. – Построжел его голос. – Не сегодня началось расследование. Не делается все за один день; каждый кропотливый труд требует времени – вам ли не знать? Но как на охоте, когда подходишь к зверю - то начинает чуять он гибель свою. И охотника может увидеть, даже если тот таится тщательно. Тут главное не струхнуть и ружье в сторону не увести, верно? – Добавились его тон вкрадчивые нотки, а злой взгляд смотрел на половину стола Юсупова и присных.
- Ты обвинить кого решил или про охоту рассказать? – Поймал его взгляд Шуйский.
И на секунду, глядя в человечьи глаза, из которых проглянуло лютое и нелюдское, князь Шемякин внезапно осознал, что будет, ежели слова его про зверя и ружье сбудутся. С холодным потом осознал, потекшим по спине и дрожью в пальцах, которые запутаются и не нажмут спуск; с головокружением и паникой, которая сделает ноги деревянными, пока разум будет орать призыв к побегу.
Впрочем, князья Шуйские настоятельно советуют не бегать от медведя. А на настороженное уточнение – поможет ли это? отвечают честно: медведю - да.
По счастью, вокруг не было дремучей чащи, а потому солнечный свет, богатое убранство и молчаливая поддержка соратников быстро вернули Шемякину самообладание.
- Я хочу сказать. – Отвел взгляд князь, сжал ладони в кулаки и продолжил на упрямстве и характере. – Что кому-то не понравилось радение князя Черниговского. До той степени не понравилось, что против благородного человека спланированы чудовищные провокации, призванные очернить его и не дать расследованию ход. Хочу сказать, что атака на него уже идет! Бог ты мой, князю уничтожили родовую башню!!! Срыли до фундамента, до черной копоти. Основу основ, символ княжеского рода и нерушимости его прав! Что подумает чернь, при виде огороженного пустыря у стен Кремля?!
- Как что? – Возмутился князь Давыдов. - Городу давно нужен парк в центре! Облагородить там, кустики-деревья насадить, дорожки пешеходные. Только скамейки не ставить, чтобы всякие бомжи не спали.
Князь Черниговский вскинулся с места. Князь Давыдов тут же оказался на ногах, подхватив графин в руку.
- Василий! – Окрикнул уже не Шуйский, а сам император.
И самый известный гусар империи вернул руку из замаха.
- Да спокоен я. – Буркнул он, усаживаясь обратно. - Вот, водички пью. И вам советую.
Только графин, присев, он приложил холодной гранью ко лбу, недобро поглядывая исподлобья на Черниговского.
- Недобрые силы желают, чтобы уважаемый князь Черниговский оставил расследование. – Веско произнес князь Шемякин, кому недавняя вспышка вышла иллюстрацией агрессии. – Многие боятся, оттого в страхе своем готовы… на многое.
- Так чего ты желаешь? – Уточнил Император.
- Я требую! – возвысил голос Шемякин. – Чтобы был наказан виновник разрушения твердыни князей Черниговских. Показательно. Чтобы ни у кого не возникло мысли, будто башни родовые могут пасть. В том числе ваши башни, уважаемые князья. Такие мыслишки в крови надобно топить. Прецедент не допустим. А уж тех, кто стоит за этой дерзкой выходкой, определит следствие. Ежели, разумеется, они не обнаружат себя раньше, защищая мерзавца.
- А что, князь Черниговский не в состоянии наказать своими силами? – Удивились в зале.
- А не может, - хмыкнул князь Шуйский. – Он от него уже сбежал.
- Что за враг такой появился у нас? – Поерзал от любопытства князь Гагарин, отклонившись на кресле и уложив ладони на примечательную трость из желтоватой кости.
- Максимка, из мастеровых, рода Самойловых. Убийца и лиходей, трус и клятвопреступник!
- Ты бы полегче, князь, про моего зятя. – Обронил император, равнодушно оглядывая говорившего. – Или ты меня желаешь оскорбить, что я внучку за татя отдал?
От лица пару мгновений ничего не понимающего Шемякина отхлынула кровь, а сам он затравленно посмотрел на князя Черниговского, отодвинувшись от него, как от чумного.
Впрочем, сам Черниговский тоже смотрелся озадаченным и недоуменно глядящим на трон, словно ожидая оглашения шутки.
- Ты как про отца моего крестника говоришь, морда бородатая?! – Решительно полез Давыдов на стол, закинув колено и споро двигаясь к обидчику с графином в руке – до того момента, как спохватившийся Шуйский не перехватил его за сапог и не утянул обратно.
Но графин все-равно просвистел в сантиметре от опешившего Шемякина, моргнувшего и очнувшегося, только когда поток воды хлестнул по щекам.
- Да забери ты себе сапог, я ему все равно ноздри выдеру! – в гневе вывернулся гусар.
- Тихо!! – Рявкнул император. – Василий, разжалую! В матросы!
- Тьфу! – оставил за собой последнее слово Давыдов, и был он меток.
Но все же угомонился и с достоинством принял обратно свой сапог. Правда, надевать его не стал - тайком взвесил рукой, примеряясь, и положил у правой ноги.
- Бе-бесстыдство! – Вновь покраснел Шемякин, оттирая щеку. – Смотри народ, что деется то! На гостя императора его же слуга смеет руку поднять!
- А ты бы в моем доме родню мою не поносил, на чем свет стоит. – Отозвался император. – Так ли гостю поступать? Или, может, вышвырнуть его взашей?!
- Так это, твое величество, правда ли, про свадьбу? – осторожно уточнил князь Долгорукий.
- Столь же верно, что он не клятвопреступник и не трус. – Кивнули ему с трона.
Многозначительно подчеркнув иные недостатки, что в ином обществе сойдут за достоинства.
- Это что же, и свадьба была? – Задумчиво уточнили из скандального сектора. – Без торжества на всю страну?
- Балда, тебе же сказано – Давыдов крестный их сына.
- А, так по залету!
- Стоп… - поднял руку император.
- А я слышал, прижила она ребеночка на стороне, а Самойлова за папу.
- А и верно – он же все равно долго не проживет!
- Так она от Давыдова и прижила. Ай!...
- Ох!..
- А ну тихо!! – Рявкнул император.
- Верните сапоги, сволочи. Я с вами не закончил. – Гневно дышал Давыдов.
- Угомонитесь! Никакого ребенка нет! – Стукнул император кулаком по подлокотнику.
- Как – нет? – Покосились на Давыдова.
- Уже - нет?! – Вцепились в бороды.
- Ох, горе то какое! – Всплеснули руками. – Скорбим твоей беде, великий княже!
И народ взволнованно потянулся подниматься с мест, переглядываясь – потерять ребенка принцессе, да с такими медиками и целителями! Что за беда произошла?!
- Сели. Все. Резко. – Пролаял император, заставив иных сбледнуть. – Принцесса Елизавета здорова и в положении не была.
- Тогда как же…
- Давыдов крестный сына первой жены Максима. – Откашлялся князь Панкратов. – Позор и бесчестье сомневаться в непорочности цесаревны.
- Полностью с вами согласен, Панкратов. Одолжите ботинок.
- Подождите, а кто тогда первая, если принцесса за вторую? – Поднял в удивлении брови князь Вяземский.
- За третью. – Уточнил Панкратов, невозмутимо реагируя на пристальный и недовольный взгляд императора.
- За прошлую он десять миллиардов рублей отсыпал, - горделиво завил ус Давыдов. – Лично по ним вот теми сапогами ходил! Вон там валяются! Князь, ты же на них смотришь, будь другом – перекинь сюда.
- Чтобы я сапоги подавал кому…
- Торжества будут. – Надавил император голосом. – Свадьба оговорена между мной и его дедом, как старшими родичами.
- Между нами. – Поддакнул князь Юсупов тихо, впервые произнеся слово за большим столом.
Но тишина, за ними последовавшая, и та волна уважения, что ей сопутствовала – им бы позавидовали бы иные виртуозные речи.
- Скажи мне, Шемякин. – поднял старый князь взгляд на вновь взбледнувшего мужчину. – Отчего ты лишаешь моего внука права мести за похищенную супругу?
- А с чего, ты, князь, даешь ему право на истину? - Сняв очки и принявшись оттирать линзы платочком, столь же негромко произнес Черниговский. - Не иначе ты императора решил собой заменить, с ним породнившись?
- Истина принадлежит всем. Сегодня она в том, что ты заигрался, черная душа.
- А может, она в том, что ты продаешь свою нефть под видом персидской, доходы от государя утаивая? – Иронично посмотрел на него Черниговский. – На сколько миллиардов ты обманул казну, уважаемый? На сколько обворовал родича своего, выходит, иуду впустившего в семью?
- Я – ни на грош. – ухмыльнулся Юсупов. – Расследуй, государев человек. А ежели выйдут неправдой твои слова – будь готов за них ответить.
- Моему расследованию все князья станут судьей. – Огрызнулся Черниговский. - А тебе меня не запугать! Ни башней, твоим внуком порушенной поперек закона! Ни попытками оболгать мое честное имя!
- Кстати, о попытках, - меланхолично произнес князь Мстиславский, раскрывая перед собой папку с бумагами.
- Господа! – Дернулся голос у напомнившего о себе князя Шемякина. – Я обращаю ваше внимание, что обсуждается мой вопрос и мое требование.
- То есть, ты упорствуешь в своем желании казнить мужа принцессы? – Изумленно уточнил Долгорукий.
- Я?!.. Нет, - выдавил из себя Шемякин. – Речи о казни не идет!
- Нам его поругать?
- Разрушена клановая твердыня!! – Сорвался князь. – А вы ведете себя, будто ларек у метро снесли!
- Но согласитесь, в городе сразу стало лучше. – мудро заметил Давыдов.
- Я настаиваю на суде!! На лицо попрание княжеских прав, действие вне закона и традиций, совершенное общественно опасным способом! Без расследования, без суда и следствия – атаковать башню заведомо невиновного человека! Шутка ли, уважаемые! А если на этом месте будете вы?!
- Ты нам предлагаешь красть невесту внука князя Юсупова? – Уточнил Ухорский. – Я бы еще пожил, уважаемые господа.
- Но князь Черниговский не крал ее!
- Однако это сделал его бастард. – Басом произнес князь Мстиславский, постукивая фалангой пальца по листкам.
- Отреченный от рода! И я еще не договорил!
- Самойлов – гусар! – Стукнул Давыдов кулаком по столу. – Подсуден только военно-полевому суду, главой которого являюсь я. Что ты там еще хотел сказать?
- То есть, это твой полк снес мне башню? – Взъярился Черниговский.
- Он занимался этим во вне служебное время!!
- Тогда и суд для него не твой! – Поддакнул Шемякин. – А наш суд! Который не убоится и родича императора, при всем к нему уважении! Компенсация должна быть! Вира за кровь и камни! За артефакты и ценности, потерянные навсегда! За урон чести!
- Этот тоже предлагает идти за него под пули, - сказал соседу Ухорский достаточно тихо, чтобы услышали все.
- Оставьте, князь. Вас услышали все, - произнес Мстиславский, останавливая новую попытку Шемякина найти союзников. – Я возьму на себя ответственность и скажу, как надо поступить.
- Говори, - произнес император, обозначая, что хозяином тут все еще он.
- Налицо заинтересованность сторон в решении споров. Князь Черниговский ведет важное расследование, но урон чести и достоянию невольно может сделать его необъективным.
- Необъективным к кому?! – Вскинулся Черниговский. – Не к тебе ли, кто индусам оружия продал в том году на шестьдесят процентов больше, чем по документам на всех заводах сделано за три года?!!
- Это надо расследовать. – Пожал плечами Мстиславский. – А вы себя не бережете, князь. Перерабатываете, наверное. Ночами не спите – оттого я прощаю вам усталость, из-за которой ты посмел перебить меня, пока я говорю. – тихим рыком звучали его крайние слова, от которых – показалось ли – задрожал пол и колонны?
- Ты все еще у меня в гостях! Отзови Силу!! – Хлестнуло приказом, и иные князья поняли – то дрожал все-таки пол, а не был то постыдный страх от ауры чужого могущества.
- Потому скажу я спокойно, - кивнул он императору, принимая укор. – А уж вам, княже, решать – любо ли вам мое решение. Предлагаю отправить князя Черниговского в отпуск.
- Не бывать такому!!!
- … А дела его, государевой важности, отдать человеку доверенному и честному, чтобы никакое беззаконие не осталось без ответа.
- Чушь!
Но отчего-то возмущались исключительно семеро из семидесяти восьми князей. Остальные же смекнули, что им банально предлагают слить все расследования – и этот вариант был люб, и признан мудрым.
- Это родовая должность от прадеда к деду и отцу!!! Попрание традиций недопустимо!!! – Орали уже в голос зависимые князья.
- Так мы не лишаем должности. – Мягко увещевали их.
- Князь просто сходит в отпуск. – Успокаивали десятками голосов.
- Ежели расследование не придется ему по душе – так откроет вновь, разве беда это? – Мудро отмечали остальные, пряча хитрые взгляды.
Потому что расхлябанные подчиненные наверняка растеряют все бумаги, пока начальство изволит отдыхать.
- К тебе взываю, император, как к радетелю традиций и родичу по Рюрику Великому! – Гаркнул князь Черниговский, перекрикивая толпу, заставляя их умолкнуть и повернуться к трону.
Именно там должны были решить – быть ли уже принятому княжескими сердцами решению.
Но трон был пуст. Разве что негромко затворилась ставня справа, ведущая от трона в Кавалергардскую залу - словно кто-то совсем недавно вышел, оставив владетелям самим вершить их вопросы.
- А теперь, князь Черниговский, сядь и выслушай меня. – Ласково произнес побледневшему князю Мстиславский и перевернул первую страницу. – Речь пойдет о тайной тюрьме князей Черниговских, что под Екатеринбургом.
- Это провокация! – Не отрывая взгляда смотрел Черниговский на двери, отчаянно надеясь, что те откроются.
Но не открылись, нет.
- Ты говори, князь Мстиславский, всем нам интересно. – Хмыкнул князь Гагарин.
А остальная свора, что уже не боялась компромата, хищно прицелилась взглядами на человека, посмевшего их пугать.
