Глава 19

Вернувшись в дом, Стелла просмотрела корреспонденцию. Там был конверт с местным почтовым штемпелем, который она сразу же отнесла Джейми.

– Это из библиотеки Моллэйга, – сказал он. – Они получили информацию из Сарженс-Холла в Эдинбурге. Судя по всему, некоторые семейные реликвии моего деда, включая медицинские патенты Локхарта, в конце концов оказались там.

– Нам нужно туда поехать, – сказала Стелла, не рассчитывая на согласие Джейми. К ее изумлению, он кивнул.

– Я слишком надолго застрял здесь. Перемена обстановки будет полезной для меня.

Вестибюль с высоким потолком выходил в большой зал с белыми колоннами и мезонином по периметру. По правую сторону от Стеллы возвышался стеклянный шкаф с гротескно увеличенным черепом. Она быстро отвела взгляд, но на другой стороне находилась витрина со старинными зубоврачебными инструментами. Слышался низкий гул работающего кондиционера, но Стелла не была уверена, что источник шума не находится у нее в голове. Кровь стучала в висках от внезапного прилива адреналина и легкой тошноты. В мезонине располагались ряды полок, заставленные стеклянными банками с образцами тканей и органов, а в дальнем конце висели два скелета с уродливо деформированными костями, словно постоянные украшения для Хэллоуина. Джейми с немым восхищением оглядывался по сторонам, и Стелла не могла вынести алчного выражения его лица.

– Мне нужно сесть, – сказала она.

Мужчина, которого она сначала не заметила, подошел сбоку.

– Сюда, пожалуйста, – сказал он и быстро провел ее через зал к двери без какой-либо таблички. За дверью оказалось просторное темное помещение с массивными лепными карнизами, позолоченным потолком и причудливо разрисованными деревянными панелями. Вдоль стены выстроились банкетные стулья, и Стелла опустилась на ближайший из них, низко наклонив голову и глубоко дыша.

– С ней все в порядке? – голос Джейми доносился откуда-то издалека.

– Так бывает с некоторыми впечатлительными людьми, – ответил мужчина. – В этом нет ничего необычного.

Когда тошнота и головокружение отступили, Стелла осторожно выпрямилась. На сотруднике музея была аккуратно выглаженная розовая рубашка, кашемировый жилет и галстук-бабочка. В нормальной обстановке она бы сразу же опознала его как музейного куратора.

– Отдохните сколько вам понадобится, – сочувственно произнес он.

– Принести воды? – Джейми опустился на колено возле ее стула и протянул руку, как будто собираясь прикоснуться к ее лицу. Чувствуя, что она вспотела, Стелла отодвинулась в сторону.

– У меня все нормально. Иди и задавай свои вопросы.

Он положил ладонь ей на щеку и наклонился ближе, изучая ее лицо, как будто ожидал увидеть тайные намеки. Стелла немного расслабилась и даже улыбнулась:

– У меня все будет хорошо, обещаю.

– Ну, если ты уверена… – Джейми выпрямился. – Присоединяйся к нам, когда будешь готова.

В комнате стояли бюсты известных деятелей медицины, а над высокими окнами в дальнем конце была прикреплена табличка с выгравированным латинским изречением. Надпись на внутренней стороне двери объясняла, что эта комната предназначена для сдачи выпускных экзаменов, и Стелла не могла представить, как она могла бы справиться с заданиями в такой вычурной обстановке. Когда ее слух вернулся к нормальному уровню и ей больше не казалось, будто она смотрит на мир из темного тоннеля, Стелла осторожно встала и отправилась на поиски Джейми и куратора.

Они находились у подножия лестничного пролета. Лестница была огорожена бархатной веревкой, но куратор отодвинул ее в сторону, чтобы они могли пройти, а потом закрепил обратно. Он оживленно рассказывал Джейми о находке анатомического рисунка, который был обнаружен на чердаке в Керколди и преподнесен в дар музею.

Стелла предполагала, что Джейми слишком поглощен разговором, чтобы заметить ее возвращение, но он взял ее за руку и легко пожал. Она была благодарна ему за поддержку, когда они поднялись наверх. Впереди тянулись ряды белых полок, возвышавшихся почти до потолка, и каждая из них была заставлена банками с невообразимыми и устрашающими образцами костяного, желтого и серого цвета. Здесь не было ничего вопиюще-кровавого, вроде алой крови или розовой плоти. Комната в целом была демонстрацией того, как человеческое тело реагирует на многолетнее пребывание в формальдегиде. Знакомые вещи приобретали чуждый облик.

Стелла прочитала этикетку на ближайшем сосуде: Лицевая опухоль, 1867 год. В жидкости плавала луковицеобразная пестро-серая и бледно-желтая форма. У Стеллы зашевелились волосы на затылке. Некая первобытная часть ее мозга знала, что чувства обманывают ее: эта странная разбухшая штука когда-то была вырезана из человеческого тела. Скорее всего, такая операция погубила живого, дышащего человека.

– Если хотите, можете осмотреться вокруг, – предложил куратор.

– Существует ли какой-то каталог? – спросила Стелла, с трудом оторвавшись от созерцания раковой опухоли.

– Что вы хотите увидеть?

– Интересно, есть ли у вас имена людей?

– Хирургов?

– Нет, пациентов.

– Образцы часто были зарегистрированы как анонимные. Они выставлены здесь в соответствии с законом Шотландии о человеческих тканях 2006 года, и мы относимся к ним с величайшим уважением. Эти люди продвинули вперед наши представления о человеческом теле и помогли в жизненно важных медицинских исследованиях.

Стелла могла узнать часто цитируемую речь, когда слышала ее.

– Значит, некоторые образцы имеют идентификацию?

– Внизу у нас есть записная книжка фирмы «Берк».

– Я видел ее, – сказал Джейми. – Зловещая штука.

– Есть несколько других осужденных преступников. Виселица была популярным источником трупов до Анатомического акта 1832 года. Были случаи соперничества из-за тела, когда родственники боролись с врачами за право унести тело. Настоящие потасовки… – Куратор покачал головой. – Сейчас это трудно представить.

Но для Стеллы это было очень просто. Она думала об ужасе Джесси при виде мертвых тел, которые приносили в ее дом посреди ночи. Даже после принятия соответствующего закона некоторых мертвецов могли снимать с виселиц, выкапывать из могил или еще хуже.

– Стало быть, каталога не существует.

– Именного указателя у нас нет.

Джейми повернулся к Стелле:

– Если бы мы точно знали причину ее смерти, то могли бы вести поиск по разделу болезней или аномальных отклонений. – Он посмотрел на куратора: – А как насчет доноров тканей? Если человек завещал музею свое тело или что-то другое? К примеру, у вас есть запись о пожертвованиях моего деда.

Куратор улыбнулся.

– Разумеется, мы храним такие записи. Но трудно сказать, насколько они точны, если заглядывать все дальше в прошлое.

– Музей не обязательно хранит учетные записи? – поинтересовалась Стелла.

– Они не обязательно бывают полными. – Куратор развел руками: – Опять-таки, это зависит от происхождения некоторых образцов.

– Но вы могли бы посмотреть?

– Естественно.

– Локхарт, – сказал Джейми. – Джеймс Локхарт. Или Джесси Локхарт, его первая жена.

– Пожалуйста, продолжайте осмотр, а я попробую найти то, что вам нужно.

– Они весьма предупредительны, – сказала Стелла. – И с их стороны было любезно пустить нас сюда.

Она произносила дежурные фразы, чтобы отвлечься от образцов, которые как будто увеличивались в размерах, пока они ходили по мезонину. По правде говоря, она была не уверена в том, что «любезность» – это уместное слово.

– Прадед Манро сделал щедрое пожертвование. Думаю, это заслуживает уважительного отношения.

Они медленно двигались по проходу, и Джейми с большим интересом рассматривал образцы. Когда они достигли секции с большими сосудами, Стелла отпустила его руку и быстро пошла вперед. Первый же взгляд сказал ей все, что требовалось знать и чего она не хотела видеть: человеческие зародыши, плавающие в консервирующей жидкости. Сглотнув новую волну подступающей тошноты, она двинулась по среднему проходу, не глядя направо или налево и думая лишь о том, как достичь лестницы в конце, спуститься в нижний зал, выйти в нейтральный вестибюль и там дождаться Джейми. Она почти дошла до конца, когда по ее позвоночнику словно пробежал электрический разряд, эхом отозвавшийся в конечностях. Это было так, словно кто-то прикоснулся к ее шее проводом под высоким напряжением и воспламенил нервную систему. Замерев на месте и едва дыша, Стелла ожидала знакомого трепета в сердце. Но этого не произошло, и ее пульс оставался ровным и сильным.

Словно под воздействием какой-то невидимой силы, Стелла повернулась налево. В ряду полок перед ней стояли новые банки. Ряд за рядом с мертвой плотью, кожей и костями. Она больше не хотела ничего видеть, но чувствовала, что не может оторваться от образа тщательно отсеченной головы с нервами, свободно парящими в жидкости, словно это были пряди волос или тонкие щупальца морского существа. Стелла пошла вперед. Она не собиралась этого делать, но не могла остановиться. Воздух вокруг как будто уплотнился и подталкивал ее вперед.

Когда она подошла к банке, которую должна была увидеть, то мгновенно поняла это. То было интуитивное знание, пришедшее с веским ощущением истины. Конечно, на банке с ярлыком «Сердце с отверстием в переднем клапане» не значилось имя Джесси, но Стелла была уверена в своей правоте. Надпись, сделанная на выцветшей бумаге аккуратным наклонным почерком, гласила: Женщина, 1849 год, и была снабжена справочным кодом Е 344.

Бедная Джесси. Стелле оставалось гадать, мог ли Локхарт лично препарировать тело своей жены или он продал его своим знакомым из анатомического театра. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к поверхности банки, и почувствовала, что Джейми присоединился к ней.

– Ты нашла ее, – сказал он.

Стелла кивнула, ощущая внезапную сухость в горле.

– У нее было отверстие в сердечном клапане. Как и у меня.

Джейми обнял ее и привлек себе:

– Мне очень жаль.

– Если бы она родилась в наши дни, ее можно было бы вылечить и она осталась бы в живых.

– Так, может быть, он, в конце концов, все-таки не убивал ее?

Стелла повернулась в объятиях Джейми и положила ладони ему на щеки, удерживая его лицо так, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Может быть, и нет. В отличие от Джеймса, ей определенно была отпущена недолгая жизнь.

Джейми опустил плечи и заметно успокоился. В следующую секунду послышались шаги куратора, и он вышел им навстречу.

– Образец Е 344, – сообщил он. – Пожертвован доктором Джеймсом Локхартом. Он должен быть где-то в этой секции… – Его голос пресекся. – Да он прямо здесь!

– Благодарю вас, – сказал Джейми.

– Будьте здесь столько, сколько понадобится, – сказал куратор и благоразумно направился к выходу.

– Я не хочу заканчивать «Хорошую жизнь навсегда», – сказал Джейми. Он обращался к ряду полок, словно был чем-то смущен.

– Ты не обязан это делать, – сказала Стелла. – Это твоя жизнь и твоя работа. Ты никому ничего не должен.

– Думаю, мне бы хотелось написать о Джеймсе Локхарте и Джесси. Это не та история, которую я надеялся обнаружить, но, судя по моим теперешним ощущениям, это будет правильный выбор. – Он взглянул на нее: – Натан будет недоволен. В коммерческом смысле это плохая идея.

Стелла улыбнулась ему.

– Мне бы это понравилось, – сказала она. – Если бы не такие люди… – она обвела комнату широким жестом, – то у меня вообще не было бы шансов выжить.

Он крепче обнял ее, и они некоторое время стояли на месте, словно отдавая должное первооткрывателям. Граница между человеческими останками и научными образцами еще никогда не выглядела такой размытой. Стелла смотрела на сердце Джесси и ощущала ответное биение собственного сердца.

Возвращение в поместье после ночи, проведенной в Эдинбурге, ощущалось как настоящее возвращение домой. Стелла пошла отпирать парадную дверь, пока Джейми носил сумки, но она никак не могла найти ключ.

– Вот, возьми, – Джейми поставил сумки на крыльцо и достал из кармана собственный ключ.

Стелла направилась в свой кабинет для проверки срочных сообщений, а Джейми пошел искать Натана, чтобы втолковать ему необходимость расторжения издательского контракта и возвращения аванса.

Она разбиралась с административными вопросами на сайте Джейми, когда дверь отворилась и в проеме появился он сам.

– Как насчет перерыва на чай? – Он улыбался и выглядел более расслабленно, чем когда-либо раньше.

– Хорошо. – Стелла встала. – Я поставлю чайник.

Джейми положил руку на ее талию, когда она проходила мимо. Он был очень близко, и она повернулась к нему лицом, положив руку ему на грудь и запрокинув голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Или перерыв другого рода? – шутливо, но с серьезным выражением лица предложил он.

Она поцеловала его и едва не задохнулась, настолько тесно он прижал ее к себе. Когда объятия ненадолго разомкнулись, она открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее. Его зрачки расширились, на его лице было написано восхищение, и она почувствовала себя прекрасной, желанной и могущественной.

– Вероятно, нам необходимы кое-какие физические упражнения, – с улыбкой произнесла она. – Очень важно иногда отдыхать от компьютерного монитора.

– Я прописываю двадцать минут энергичной физической активности, – сказал он и повел ее к лестнице.

– Двадцать минут?

– Минимальная эффективная дозировка, – пояснил он.

– Давай рискнем и попробуем полчаса, – сказала она.

Он улыбнулся и наклонился, чтобы снова поцеловать ее, как будто не мог дождаться, когда они окажутся в спальне.

– Как скажете, мисс.

На следующее утро Стелла и Джейми сидели в его постели, беседуя о новой книге и планируя настоящую исследовательскую поездку в Эдинбург, когда услышали громкий собачий лай, доносившийся снизу.

Джейми оделся первым и устремился к выходу. Стелла последовала за ним.

Табита и Энгус лаяли как одержимые, а Энгус бегал вверх и вниз по лестнице между парадной дверью и лестничной площадкой, словно пытаясь охранять два места одновременно. Джейми посмотрел на Стеллу и нахмурился.

– Я не слышал звонка, – сказал он и быстро пошел в прихожую.

Эсме стояла в дверях; вода стекала с ее дождевика и собиралась на кафельных плитках. Собаки бросились к ней, но она жестом усадила их, прежде чем похлопать по головам и почесать за ушами.

– Ты не собираешься принести мои вещи?

– Разумеется. – Джейми устремился вперед и на ходу поцеловал Эсме в щеку. – Как хорошо снова видеть тебя!

– Вы избаловали их? – Эсме пронзила Стеллу устрашающим взглядом. – Табита набрала лишний вес.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Стелла. – Врачи дали отбой тревоги?

Эсме фыркнула:

– Много шума из ничего.

Она возглавила путь на кухню, где Стелла поставила чайник, пока Эсме споласкивала заварочный чайник и открывала дверцы буфета, а потом холодильник, оценивая ущерб, причиненный за время ее отсутствия. Она откинула крышку хлебницы и поцокала языком.

– Придется мне заняться выпечкой.

– Я могу это сделать, если у вас нет настроения… – Стелла замолчала, когда увидела выражение лица Эсме, и поспешно добавила: – Это будет здорово; я соскучилась по вашей выпечке.

Эсме хмыкнула, но при этом не выглядела откровенно недовольной. Ненадолго исчезнув в кладовой, она вернулась с формой для выпечки. Форма выглядела новой по сравнению с остальной коллекцией Эсме, и Стелла, не заглядывавшая в кладовую последние две недели, поскольку считала ее владением Эсме, сильно удивилась. Форма была бледно-розовой, с вычурными рисунками кексов; Эсме сняла крышку и заглянула внутрь.

– Не знаю, нормально ли он сохранился, – сказала она. – Мы можем попробовать по кусочку за чаем, тогда и выясним.

Стелла взяла тарелки, когда Эсме произнесла слова, заставившие ее похолодеть и застыть на месте.

– Все равно нужно будет вернуть эту форму. Кэтлин она понадобится.

– Кэтлин?

– Да, Кэтлин Бэйрд, – она кивнула. – Это же ваша подруга?

– Кэтлин отдала вам эти кексы? – Стелла понимала, что она должна быть абсолютно уверена.

– Форму с кексом принес ее муж, но, полагаю, выпечкой занималась Кэтлин. Хотя в наше время трудно судить с уверенностью; это могла быть и его собственная работа.

– Этот кекс принесли в дом незадолго до того, как вам стало плохо?

Эсме кивнула.

– Что случилось? Вы сильно побледнели.

– А вы его пробовали?

– Только маленький кусочек, – ответила Эсме. – На мой вкус, довольно суховат, но дареному коню в зубы не смотрят.

У Стеллы не было сил решить, стоит ли устроить Робу очную ставку или нет. Он позвонил ей на мобильный телефон, когда она направлялась к Кэтлин.

– Помянешь дьявола, и он тут как тут, – сказала она в ответ на его приветствие. – Я как раз думала о тебе.

– Надеюсь, только приятное, – голос Роба звучал напряженно. – Ты можешь встретиться со мной в пабе в половину двенадцатого?

– Разве ты не на работе?

– Перерыв на ленч. Это не займет много времени.

Общественное место представлялось хорошим вариантом. Нельзя сказать, что Стелла боялась Роба, но не имело смысла идти на неоправданный риск. Кроме того, она не хотела расстраивать Кэтлин, особенно в ее нынешнем состоянии.

Выдался ясный и морозный день, поэтому прогулка по Арисегу с рядами залитых солнцем побеленных домов доставляла большое удовольствие. После толп народа и бензиновых выхлопов в Эдинбурге Стелла чувствовала, как ее тело успокаивается в ответ на мерный ритм и красоту шотландских возвышенностей. Как ни странно, несмотря на последние события, ее душа чутко реагировала на красоту, и она ощущала необыкновенное спокойствие. Когда она выбрала узкую прибрежную дорогу и увидела пару кайр, ныряющих в морской бухте, то поняла, что не хочет уезжать отсюда. Это означало, что ей нужно было научиться думать подобно местным жителям. Аккуратно разобраться с Робом и не предавать дело огласке – как ради Кэтлин, так и ради Джейми.

Паб был почти заполнен посетителями, пришедшими в рабочий перерыв, но Стелла не испытывала голода. Она попросила апельсиновый сок, но когда Роб вернулся из бара, он поставил перед ней бокал вина. Стелла отодвинула вино в сторону.

– Спасибо, что согласилась встретиться со мной. – Глаза Роба шарили по всему помещению, как будто он не решался посмотреть на Стеллу.

– В чем дело? Это из-за Кэтлин?

– Нет, с ней все хорошо. – Роб наконец взглянул на нее. Он был бледен, на его лбу блестела тонкая пленка пота.

– Ты плохо выглядишь, – автоматически произнесла Стелла. – Ты не болен?

– Немного простудился. И в последнее время я плохо сплю.

Стелла пыталась ухватиться за ощущение спокойствия, которое она испытывала на улице, но инстинктивное отвращение заставило ее откинуться на спинку стула. В этот момент Роб казался совершенным незнакомцем, и она не могла поверить, что он многие годы был ее верным другом и защитником.

– Неприятно чувствовать себя больным, верно? – спросила она, наблюдая за его лицом. – Прямо как бедная Эсме.

Роб скривился, но Стелла только порадовалась этому. Она надеялась, что он мучается угрызениями совести. Стелла была уверена, что именно Роб напичкал кекс лошадиной дозой витаминов, а потом доставил его в Манро-Хаус. Предположительно он надеялся причинить вред Джейми, но на самом деле ему было наплевать, кому станет плохо. Она ни на секунду не верила, что он намеревался причинить кому-то непоправимый ущерб; просто ему хотелось подбросить дров в топку слухов об «опасных экспериментах». Но это был эгоистичный и отвратительный поступок.

– Мне нужно, чтобы ты убралась из этого дома, – сказал Роб, немного брызгая слюной при каждом слове. Он вытер рот тыльной стороной ладони.

– Что?

– Уезжай обратно в Лондон.

– Нет, – сказала Стелла. – Мне здесь нравится.

Мысленный образ их с Джейми, переплетенных под простыней в спальне, ярко вспыхнул перед ней, и она почувствовала, что краснеет.

– Вот черт, – пробормотал Роб и немного отодвинулся от стола. – Что такое с этой семьей?

– Это моя работа, – сказала Стелла, не обращая внимания на его слова. – Кроме того, мне здесь действительно нравится, и я хочу остаться.

Какое-то время Роб смотрел на нее, тяжело дыша. Потом он запустил руку в карман и достал связку ключей. Стелла мгновенно узнала их.

– Где ты их нашел? – Джейми будет готов убить ее, если она где-то обронила их.

– Я забрал их, – ответил Роб, и его покрасневшие глаза недобро прищурились. – Мне нужно было попасть в дом, и я не думал, что ты сможешь одолжить их мне.

– Ты вломился в Манро-Хаус? – Стелла ощутила первый укол страха. Вероятно, это была запоздалая реакция, но она очень давно была знакома с Робом, который всегда заботливо относился к ней. Его недавние решения были по меньшей мере неразумными, как будто он немного повредился в уме, но все же… В конце концов, он учил детей в начальной школе и надевал вязаный жилет на рубашку, когда отправлялся на работу.

– Я вошел в дом, когда вы с Джейми устроили тот романтический ужин, – Роб открыто усмехался.

– Откуда ты вообще знал…

– У него есть ключи, – перебил Роб. – Ключи от коттеджей, принадлежавших владельцам поместья. У него есть ключи от моего дома.

– Так вот в чем дело! Ты думаешь, что Джейми побывал в твоем доме?

– Не он, а его отец. Это было давно. Мне нужно, чтобы ты рассказала мне все, что Джейми когда-либо говорил обо мне и моей семье.

– Ты обманом заставил меня обратиться о приеме на работу к Джейми Манро, – сказала Стелла. – Ты солгал мне. А теперь ты хочешь, чтобы я предала своего работодателя, нарушила юридическую договоренность и мою собственную рабочую этику.

Стелла собиралась добавить «к тому же ты отравил Эсме», но что-то остановило ее. Тот же инстинкт подсказывал ей, что теперь она должна держаться подальше от этого человека.

– Думаю, он что-то скрывает.

Роб протянул руку и положил ее на руку Стеллы. Его ладонь была потной, но Стелла воздержалась от моментальной реакции. Больше всего ей хотелось уйти и подышать свежим воздухом, но сначала она должны была выяснить, о чем говорит Роб.

– Я знаю, что тебе не нравится Джейми, но он не сделал ничего плохого…

– Возможно, не он. – Роб сжал ее руку. – Но он что-то скрывает.

– Что именно? – Стелла выдернула свою ладонь и сложила руки на груди. – Тебе нужно найти что-то поубедительнее расплывчатых обвинений.

Роб огляделся по сторонам, как будто опасался, что их подслушивают, а потом тихо заговорил:

– Джеймс Манро-старший имел привычку брать все, что он хочет и кого захочет. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, мои родители постоянно ругались друг с другом. Однажды отец напился и сказал мне, что мать занята в «большом доме», и что поэтому их отношения так испортились. Он сказал, что это у матери был роман на стороне, но она ничего не могла поделать, потому что Манро-старший принудил ее к этому.

– Боже, – сказала Стелла. – Это действительно плохо, но…

Роб не слушал ее. Он даже не смотрел на Стеллу, но уставился в столешницу, как будто там возникали картины из прошлого.

– Вскоре после этого мой отец ушел из семьи, и я больше никогда не видел его. Никто из нас даже не слышал о нем. В те времена это было очень тяжело. Мать старалась изо всех сил, а я смог получить работу по субботам, но все равно нам никогда не хватало денег.

– И ты винишь отца Джейми в разрыве между твоими родителями.

Роб посмотрел на нее. Она ожидала увидеть печаль, но в его глазах горела ярость.

– Ты не понимаешь! В тот вечер отец действительно напился в стельку и все мне рассказал. С тех пор я его не видел.

– Он ни разу не выходил на связь?

Роб медленно покачал головой.

– Я был в бешенстве из-за его ухода. Но мама не хотела говорить со мной об этом, так что мы помалкивали. А потом я уехал отсюда и поступил в университет. Я смог выбраться и начать самостоятельную карьеру. Я думал, что все плохое осталось позади.

– Извини, – сказала Стелла. – Ты никогда не говорил о своих родителях. Я не имела представления…

– Понимаешь, я всегда думал, что в ту ночь он просто отрубился на диване. Сам я напился вместе с Дугом и остался ночевать у него. Не возвращался домой до выходных, а к тому времени отец ушел из дома. Он бросил нас. Я считал, это было из-за того, что он верил Манро, а не моей маме, а его откровенность со мной была чем-то вроде последней соломинки.

– Ты думаешь, он верил, что у твоей матери был настоящий роман с Джеймсом Манро и никто не принуждал ее к этому.

– Да. Но теперь я не уверен, что он просто взял и ушел, – Роб повел плечами. – Я хочу сказать, что больше никогда не слышал о своем отце. Какое-то время я так сердился на него из-за его ухода и на маму из-за того, что она спала с этим богатым ублюдком, что больше не мог ни о чем думать. Но потом я по-настоящему разозлился на Манро. Может быть, мама все-таки говорила правду, и он заставил ее… а может, и нет. Но так или иначе он влез в отношения моих родителей.

Роб все время смотрел на стол, теребя этикетку своей пивной бутылки и отрывая от нее мелкие кусочки.

– Я думал, что оставил все это позади, но наш переезд в Арисейг всколыхнул прошлое. Как будто оно осталось здесь и дожидалось моего возвращения. С тех пор я много думал о тех первых днях после ухода отца. Мы с мамой были потрясены, но она не желала ничего обсуждать. Мне казалось, что она пребывала в замешательстве. То есть все вокруг как будто знали про ее связь с Манро-старшим и осуждали ее за это.

– Это оборотная сторона деревенской жизни, – заметила Стелла.

– Мне известно, что когда мама в тот день вернулась с работы, то нашла записку. Я никогда не видел ее и не знаю, что там сказано. Мама просто сказала, что он извинился перед ней. Его чемодан исчез вместе с его одеждой, бритвой, зубной щеткой, наполовину прочитанной библиотечной книжкой и его паспортом, но дело в том… – теперь Роб напряженно посмотрел на Стеллу, как будто хотел, чтобы она осознала важность его слов, – дело в том, что он не взял свою медаль.

– Я не…

– Он любил эту проклятую штуку. Изводил меня до безумия рассказами о том, как его дед вернулся после войны с этой медалью. Теперь, если подумать об этом, я не могу поверить, что он ушел навсегда, так и не забрав ее.

– Может быть, он не хотел уходить навсегда. Возможно, он считал, что когда-нибудь сможет успокоиться и вернуться домой. – Пока Стелла говорила, у нее покалывало кожу. Она вспомнила, как собирала собственную вещевую сумку, не имея четкого представления о том, как долго ее не будет в Лондоне, отчасти обезумевшая от горя и предательства.

Тем не менее она взяла с собой маленькую стеклянную чернильницу.