11

Муклай молча поднялся и пошёл растапливать баню, оставив двух встретившихся немцев одних: «Георгу приятно будет, хоть и в такой невесёлой ситуации, но всё же на родном языке пообщаться с земляком. Уж сколько лет не имел он собеседника, земляка. А тут ещё и такой. Может, родной?» Войдя в предбанник, он взял из корзины один небольшой, подсохший и свернувшийся в трубку кусок берёзовой коры, присел у печи, поджёг и положил его на уже приготовленные в топке дрова. Печь была сложена хоть и давно, но хорошим мастером. С тягой проблем не было никогда, и огонь разыгрался моментально, запуская свои языки под поленья, отчего те быстро затрещали. Он пододвинул к себе низкий табурет, уселся на него и, слегка прикрыв дверцу топки, так, чтобы оставался виден огонь, упёрся локтями в колени и задумчиво уставился на вечно завораживающее пламя. Он вспомнил, как две недели назад они с Георгом поехали на телеге к реке. Рыбы захотелось свежей. Утро было раннее, туманное, на два метра ничего не было видно. Хорошо, что лошадь сама знает везде дорогу. Видит, снасти в телегу укладывают – идёт к реке. Косы и грабли готовят – значит, к лугам повезёт. Так вот, сидят они в телеге, тайги от тумана не видно и не слышно, только глухой скрип от колёс слышен. Воздух мокрый, холодный, прекрасная погода для рыбалки.

– Ты чего задумчивый такой спозаранку? Спал, что ли, плохо? Да с чего бы? – тихо, глядя в белую гущу, спросил Муклай.

Прошло несколько минут.

– Сон ночью был. Даже не знаю. И верится, и нет, – опять наступила пауза, дорога пошла вниз, а туман сгустился ещё сильнее. Муклай больше ни о чём не спрашивал и пытался в молочном воздухе пересмотреть лошадь.

– Внук должен приехать, – спустя ещё несколько минут заговорил Георг. – Да и не то, чтобы приехать, а прийти или прибежать, что ли. Вот как в этом тумане сон был. Сейчас как продолжение. Такой же белый. И вот в таком тумане я всё видел. Он как из ниоткуда появился. И не знает он меня, и недуг у него. Так и не разобрался я. Туман сильный был. Но в том, что он придёт, я уверен.

Телега пошла быстрее, и Муклай притормозил прибавившую на спуске скорость лошадь:

– Нууу. Куда несёшься? Чёрт глаз выколет в этом молоке, а ты несёшься.

Лошадь чувствовала близость воды и имела свои интересы в этой поездке. Раннее купание в реке она любила ещё жеребёнком, а тут ещё и в полном тумане – такой возможности она упускать не хотела и, пока не рассеялся туман, вновь прибавила ходу.

– Когда придёт? Взрослый уже? Не знал я, что у тебя внук есть. Ты посмотри, она, что, не слышит, как телегу трясёт? Дорога плохая, не видно ничего, а она купаться торопится. Телегу развалить хочешь? Уухх тыы!! – вновь притормозил лошадь Муклай.

– Да я и сам не знал. Значит, и ребёнок взрослый у меня есть. Интересно, мужик или женщина?

Муклай положил в топку ещё одно полено, закрыл дверцу, приоткрыл поддувало и вышел на двор.

«Вот он и пришёл, весь в тумане. Как и во сне», – глядя на сидящих за столом возможных родственников, подумал Муклай.

– Через двадцать минут можно заходить. Ему, не привыкшему, сильно жарко пока не надо, – сообщил он Георгу и стал снимать с телеги оставшиеся в ней ульи.

– Пойдём, Штефан, прогуляемся по лесу пару минут, а затем в баню пойдём. Тебе необходимо хорошо пропотеть, чтобы оставшаяся в тебе хворь вышла.

Они встали, и, Георг повёл Штефана показывать их хозяйство, чтобы немного отвлечь его от переживаний.

– Знаешь, Штефан, я понимаю, что ты сейчас взвинчен, также понимаю, что происходит в твоей голове. Но всё равно должен тебе это сказать. Ты спал целых три дня. Сегодня пятнадцатое сентября, и твой самолёт, на котором ты собирался улететь, возможно, уже в воздухе. Но главное, что ты поборол сильную простуду, которая в совокупности с надорванной психикой могла бы очень плохо закончиться. Ты не дал ей перейти в воспаление лёгких. Это очень важно. Если пожелаешь, улететь можно и завтра. Ты ведь сам чувствуешь, как подорвана твоя психика, и не думай, пожалуйста, о том, что ты должен сообщить об этом в милицию. Станет ещё хуже.

– Как, пятнадцатое? – Штефан застыл в недоумении. – Я проспал в твоём доме, не просыпаясь, три дня? – Он не мог в это поверить. Повернулся и пнул ботинком пень, в который был воткнут топор. – Чёрт!! Что теперь делать? – Опять пнул пень, опустил голову и носком ботинка стал ковырять землю.

– Да, всё свалилось за один раз. Так бывает в жизни. Бывает, понимаешь. Просто это небольшой тупик, в который ты попал, но из него вполне можно выйти. Поверь мне, – хотя сердце Георга разрывалось, он говорил спокойным, уравновешенным голосом. – Главное, не суди себя за произошедшее. Ты такая же жертва обстоятельств, как и твои друзья. Но, по очень важной причине, которая пришла откуда-то сверху, ты единственный, кто остался жив. Ты должен ценить это. Значит, ты должен жить. Понимаешь? Это была бандитская разборка, и ты оказался в ней случайно. Сейчас в стране такое время, когда сама милиция смотрит на всё со стороны. Понимаю, что ты хочешь просто уехать отсюда. Но я хочу предложить тебе задержаться у нас на несколько дней для того, чтобы поправить твоё состояние. Успокоиться. Мы поможем тебе.

Георг сам очень переживал за Штефана, он всегда доверял своим сновидениям и был уверен, что Штефан действительно его внук. Ему очень хотелось расспросить своего гостя о том, кто он, кто его родственники и как их зовут. Но он ждал, что ответит Штефан на его просьбу остаться у него хотя бы на три дня. И лишь тогда начать разговор о возможном родстве. Георг внимательно изучал черты лица, голос, глаза Штефана, и, может, по самовнушению или нет, но он узнавал в нём его возможную бабушку, первую и последнюю любовь Георга, Габриэлу.

– Баня уже готова. Я попрошу тебя не отказываться, пойти и прогреться. Это очень важно. Необходимо выпустить с потом возможные остатки простуды. Я пропарю тебя веником. Ты уже бывал в русской бане? Сегодня всё равно не улетишь, но зато подлечишься.

Георг положил руку на плечо Штефана и, направляя его в сторону бани, чётко, каждой клеткой своего тела чувствовал, что обнимает родного человека. Штефан ничего не ответил и, молча приняв предложение, последовал за старым Георгом. Раздеваясь в предбаннике, Штефан внезапно задал первый за всё время, нейтральный вопрос, что очень обрадовало Георга.

– Ты русский немец? Или как ты оказался в России? Я слышал, как говорят на немецком языке русские немцы, уехавшие в Германию. У них заметный акцент, а твой немецкий, как я слышу – натуральный. Наверное, ты рождён в Германии, а на войне попал в плен и остался здесь?

– Не совсем так. Да, я родился и вырос в Германии. А вот как я попал сюда, расскажу тебе попозже. Не обижайся, пожалуйста. Просто это очень длинная история.

Георг предложил Штефану войти в баню, ошпарил кипятком два низких, стоявших на полу табурета, также облил кипятком полок, а затем омыл всё холодной водой и предложил Штефану сесть на один из табуретов.

– Посиди пока внизу, пусть тело привыкнет к жару. Табурет уже не горячий, можешь спокойно садиться. Здесь, в бочке, вода, захочешь охладиться, можешь набрать в ковш и облиться. Полок сделан из осиновых досок. Осина хороша тем, что вытягивает болезни, особенно простуду, а берёзовый или дубовый веник закрепляет здоровье в теле и чистит дух человеческий.

Георг продолжал рассказывать о различных банных обрядах, различающихся в разных уголках этой большой страны. Говорил о тайге и просто пытался отвлечь сознание Штефана от глубоких переживаний. С небольшими интервалами перед Штефаном возникали воспоминания увиденного и пережитого им во время трагедии с Михаилом Шляйхером. Они переносили его в то состояние страха, которое ему пришлось пережить. Он терялся и путался в своих чувствах, не понимая, кого ему более жалко: Михаила, бедного, не вовремя оказавшегося не в том месте проводника дядю Колю, двух помощников Михаила или себя. Четыре человека лишились жизни, а он, оставшись живым, переносит последствия страшного психического удара от пережитого.

Ему действительно стало легче, и, расслабившись, он почувствовал себя намного лучше. Усталость от пара и веника принесла с собой лёгкое, хотя бы временное, но успокоение.

– Теперь пойдём пить чай, с малиновым вареньем или мёдом. Наверное, Муклай уже всё приготовил, – бодрым голосом, накидывая на Штефана длинный овечий тулуп, чтобы он, сохранив тепло, мог дойти до дома, сказал Георг.

– Я так дойду, – пытаясь вывернуться из-под тулупа, слегка брезгуя непонятным и непривычным одеянием, ответил Штефан.

– Ты был сильно простужен, теперь лучше поберечь возвращённую энергию, которую ты получил здесь, в бане. Не переживай, этот тулуп чистый, смотри, мех как новый.

Но по взгляду Штефана было видно, что это бесполезно, и Георг подал ему его куртку.

– Только давай быстро в дом, бегом. Чтобы холод не зашёл под куртку.

Быстро пробежав через двор и войдя в дом, они действительно увидели Муклая, ставившего на стол горячий самовар.

– Если уж встречать гостя, то с самоваром, – приветливо встретил распаренных немцев старый алтаец.

– Муклай очень любит готовить чаи и целебные отвары. Тут нужно сказать, он профессионал своего дела, и у него можно поучиться. У вас в Европе он мог бы стать очень богат. Он мог бы открыть сеть чайных ресторанов, где можно было бы насладиться ароматом тайги, не выезжая из Европы, – пошутил Георг и добавил, обратившись к Муклаю. – Шутки шутками, а твой чай действительно самый лучший.

Они сели к столу, и Георг, наполняя чашки, сразу предложил Штефану выслушать предложение, в котором он хотел изложить, своё видение дальнейших действий.

– Понимаешь, Штефан, – глядя ему в глаза, пытаясь увидеть в них способность к пониманию такого, не известного ему метода целительства, который он хотел ему предложить, размеренно продолжил Георг. – То, что тебе пришлось пережить и видеть некоторое время назад, очевидно, очень сильно потрепало твою психику. Ты, парень, родившийся, воспитанный и состоявшийся как взрослый человек в Европе, без серьёзного психиатра, скорей всего, не нашёл бы решения данного психического кризиса. Возможно, было бы вполне разумно помочь тебе как можно быстрее добраться до ближайшего консульства или посольства какого-нибудь западноевропейского государства – лучше Швейцарии или Германии. Они бы быстро помогли тебе вернуться домой, на лечение. Я уверен, что ты и сам хотел бы того же развития событий. Если ты этого желаешь, то мы немедленно поедем в соседнее село, оно здесь, рядом, в километре от этого места. У меня там есть очень хороший знакомый, он отвезёт нас на машине куда надо, да и посоветует, может быть, чего полезного. Но, прежде чем ответить, выслушай, пожалуйста, одну мою просьбу или же альтернативное предложение.

Не отводя взгляда от глаз Штефана, Георг вновь выдержал небольшую паузу, во время которой дал ему подумать, желает ли он в его состоянии выслушивать какие-либо просьбы или альтернативы скорейшему возвращению на родину из этой российской глухомани. Но, несмотря на сильный психический сбой Штефана, в его мозгу сработал рефлекс, с годами выработанный деятельностью на финансовых рынках с акциями и фондами. Он имел способность молниеносно принимать решения при покупке или продаже ценных бумаг и практически никогда не ошибался.

– Конечно же, я выслушаю твою просьбу или это твоё предложение, – моментально ответил Штефан. – Главное, чтобы я как можно быстрее попал домой.

Почему-то прежде всего он подумал о желании Георга назвать ему цену за свои услуги. И уже собрался произнести заверение о том, что он будет отлично вознаграждён в любой желаемой им форме, да и сам Штефан со своей стороны, в случае прибытия на родину, оценит это по достоинству и вознаградит его от себя лично, кроме цены, за совершённые услуги. Но не стал забегать вперёд, желая первым выслушать предложение Георга, сказал:

– Да-да, конечно, говори, я внимательно слушаю.

Хотя Георг и не был врачом, но принял быстрый и осознанный ответ Штефана положительно и с радостью, как это сделал бы врач при определении диагноза пациента, увидев знак того, что ещё не всё потеряно. Затем, не показывая своих эмоций по этому поводу, изложил своё предложение:

– Я буду говорить прямо, как здесь говорят – глядя правде в глаза. Европа, Швейцария, как и психиатры с психологами, очень далеко отсюда. Несмотря на то, что здесь неподалёку есть пара деревень и федеральная дорога, по которой можно добраться до «цивилизации», мы всё ещё находимся в очень далёкой глуши, а помощь твоей психике нужно оказывать даже не завтра, а сейчас. И я могу тебе её оказать, – уверяющим тоном произнёс Георг. – Много лет назад я пришёл сюда, на это самое место, в состоянии намного худшем, чем у тебя сейчас. Об этом я обещал тебе рассказать и сделаю это обязательно. В отличие от меня того, много лет назад, ты практически здоров и даже не ранен, – без преувеличения о тех, бывших с ним событиях говорил Георг и подбодрил Штефана намёком на его сравнительно не такое уж трагичное психическое состояние. – Мою историю я расскажу тебе через несколько дней – конечно, в случае твоего согласия на моё предложение и желание выслушать эту историю. Когда я пришёл сюда, меня за неделю восстановил человек, никогда даже не слыхавший таких слов, как психология или психиатрия. Он просто знал и понимал суть вещей. Как устроен человек, человеческая природа, Вселенная, как они взаимодействуют. Он мог править тело и ладить душу. Он знал, как уравновесить энергетическую пульсацию человека, если он выбивался из ритма Вселенной. Этот великий шаман уже ушёл в мир иной, но долгое время он передавал свои знания и обучал своего сына и внука, – Георг указал головой в направлении Муклая. – Он же передал их мне. Так завещал его дед. Его звали Амыр. Так вот. Я не уверен, что в Европе врачи смогут восстановить твою целостность. Ещё раз повторю, не уверен. Но я полностью уверен в своих способностях сделать это. Для этого мне понадобятся три дня. В эти три дня не будет ни мягкого дивана, ни кресла, на котором ты в течение часа изливаешь доктору душу, как это принято в Европе. Я не стану выставлять тебе счёт за лечение. Всё будет не так, как там.

– Но я готов заплатить. Я думал над этим. Я богат и с этим нет проблем, – как-то взволнованно забегав глазами, выпалил из себя Штефан, чем выказал лёгкую неадекватность, которую Георг воспринял как очередной симптом и с привычным для него спокойствием продолжил:

– Я очень хочу надеяться на то, что у вас в Европе тоже есть люди, которые будут готовы безвозмездно помочь попавшему в твою ситуацию человеку. Я не могу предоставить тебе какие-либо доказательства того, что я могу это сделать, что я уже это делал, кроме одного свидетеля, Муклая, – Георг вновь кивнул головой в сторону, где сидел алтаец. – Хотя и в Европе врачи также не дадут тебе гарантий того, что они это смогут. Это будет для тебя непривычный, я уверен, абсолютно непонятный и, скорее всего, неприятный опыт. По крайней мере, в первый день. Затем пойдёт на улучшение. Я тебя не пугаю, – Георг заметил тревогу в глазах Штефана, но такой реакции он вполне ожидал. – только не представляй себе, пожалуйста, ничего страшного и ужасного, я не предлагаю тебе провести сеанс экзорцизма. Ты поможешь себе сам. Сам, с помощью природной силы, которая ежесекундно желает тебя исцелить, которая с нетерпением ждёт твоего разрешения сотворить это. Поэтому в эти три дня ты заметишь присутствие лекаря-природы вокруг тебя, примешь его в себя и разрешишь исцелить твою душу. Ты должен будешь просто научиться обращать внимание на определённые явления, так называемые знаки, которых ты до этого не замечал, и даже не знал об их постоянном присутствии рядом с тобой. Ты справишься с этим в три дня, три ночи и поедешь на родину здоровым человеком. Поэтому только твоё полное согласие, и прежде всего желание излечиться от твоего недуга дадут мне право помочь тебе. Если до вечера дашь согласие, рано утром на рассвете начнём. Ну, а если нет, если пожелаешь, можем завтра отправить тебя на машине домой. Да и ещё! После сделанного тобой выбора любого из вариантов я желал бы поговорить с тобой на одну очень личную тему, но это уже позже.

– Нуу, в общем-то, я не против. Я чувствую, что мне нужна помощь психолога. Но я не знаю, что ты можешь сделать. Ты врач? – неуверенным голосом спросил Штефан.

– Нет, я не врач. Я просто давно живу в тайге. Но с удовольствием объясню несколькими предложениями проблему твоего настоящего состояния и как я смогу его восстановить.

Потревоженная психика – это очень серьёзно, а у тебя она потревожена. Я уверен, ты и сам это понимаешь. Чтобы лучше понять принцип нарушения психики, можно представить себе, к примеру, искусство, где красоту картины можно увидеть, лишь видя её полностью. Это можно назвать «целостность красоты». Это как если с красивого пейзажа вдруг исчезнет объект, несущий основную суть композиции, и останется лишь стаффаж. Такая картина будет всё ещё настоящей, но уже никак не целостной. Или же наоборот – пусть останется вся основная идея этого пейзажа, но, если убрать изображения, несущие второстепенное значение, хотя бы один из многих, картина так же останется настоящей, но потеряется целостность всей композиции. Или ещё один, самый простой пример, с обычными пазлами, которые бывают разных размеров и разной степени сложности, но даже, если взять самый большой, сложный и невероятный по красоте пазл, который уже собран и на него было потрачено определённое количество времени и эмоций. Если представить себе, что потерян один элемент, и он теперь отсутствует в этой картине, то он также оставляет её настоящей, но делает не целостной. Конечно, на предметах, созданных человеком – таких, например, как недоработанная картина или книга, из которой вырван один или несколько листов, хотя для их создания были затрачены духовные и креативные ресурсы, – легко объяснить суть явления целостности предмета. Но речь идёт о живом человеке. Человеке, который имеет живое тело, живые дух и душу. Живому человеку не дорисуешь недостающие облака или цветы, как на пейзаже. Так же не вклеишь выпавшие листы, как в книге. Целостность неодушевлённого предмета зависит от живого человека, который не спрашивает этот предмет о его желании остаться целым, или разбитым. Потому что этот человек имеет волю создания или разрушения сего предмета. При этом сам живой человек часто теряет и не считает нужным вновь приобрести или, что хуже, не знает о том, что в нём отсутствует часть его человеческой духовной составляющей. По этой причине он не может её в себе выработать или развить. Для этого человек должен, во-первых, осознать, что он имеет невидимые духовные дыры. Во-вторых, он должен от всего сердца желать залатать их, а в лучшем случае, после этого работать над тем, чтобы подобные дыры больше не появлялись, а душа вскармливалась и взрастала. Но осознать наличие таких духовных дыр и пожелать их залечить человек будет в состоянии лишь тогда, когда он примет для себя один простой факт. Человеческое тело есть одушевлённый предмет, основной природной или, можно сказать, божественной функцией которого является предоставление услуг по транспортировке той самой вышеназванной души до самой смерти. Той души, которая и делает человеческое тело одушевлённым и способным перемещаться по горизонтали в нашем явном мире. В том самом мире, в котором мы все живём. Куда и в каком душевном, духовном и физическом состоянии придёт это человеческое тело в этом явном-горизонтальном мире к концу своей жизни, зависит от степени развития вертикальных энергетических структур, к которым непосредственно принадлежит тело живого человека. Без них он не был бы живым. Под этими вертикальными энергетическими структурами, которые в человеке первичны, подразумеваются любовь, душа и дух. Они ведут человека по конусной спирали либо наверх, к счастью – Сочастию, где человек приходит к состоянию соединения всех ЧАСТЕЙ и становится СОЧАСТЛИВЫМ или, как говорят, СЧАСТЛИВЫМ, а значит, Цель-Ост-ным, и тем самым приближается к Богу. Либо человек вращается всю свою жизнь на истоке спирали, в точке ноль, не предпринимая никаких попыток для продвижения вверх, по вышесказанным причинам. Ты очутился в этом, как ты считаешь, богом забытом месте, не зря. Ничего в этом мире не происходит случайно, поверь мне, я это испытал и всё ещё испытываю на себе. Ты очутился здесь потому, что твоя душа привела тебя сюда, а вот зачем – ты должен разобраться сам. Я предлагаю лишь мою небольшую помощь и уверен, что она пойдёт тебе на пользу. Не стану говорить, как это будет выглядеть, ты всё узнаешь в процессе трёх уже упомянутых мной дней. Послушай своё сердце и прими решение. И чай не забывай пить, остыл уже, – Муклай тут же взял чашку Штефана и добавил кипятку.

– Я немного запутался, но примерно понял, о чём ты говоришь. Просто голова не соображает сейчас.

– Если ты спросишь психолога в твоём городе, что он будет с тобой делать, то он расскажет тебе примерно то же самое. Просто у психолога почему-то не спрашивают, а отвечают на вопросы. Но не в этом дело. Если немного понял, то это уже хорошо.

– Вы и так уже многим мне помогли, и твоё предложение я тоже с удовольствием приму. Хотя очень хочется как можно скорей уехать домой, но три дня ничего не решат, поэтому соглашусь, – нервно глядя в свою чашку с чаем, ответил Штефан.

– Тогда ложись спать, а завтра я тебя разбужу. Очень рано разбужу.