Глава 6. Преданья старины глубокой

Что-то случилось на первой полуденной остановке. Что именно, Альв так и не поняла, но Верле переменилась к ней, словно, ту разом подменили. Куда делись ее разговорчивость, добродушие и простота? Теперь купчиха большей частью молчала, обмениваясь с Альв лиши короткими и самыми необходимыми репликами, и при этом избегала смотреть ей в глаза. Исчезла легкость общения, но зато в поведении Верле теперь отчетливо угадывались не свойственная ей ранее робость, угодливость и опасливая настороженность. Альв не умела читать мысли, но неплохо "читала" настроение людей, с которыми общалась. И теперь она чувствовала, что купчиха напряжена и полна опасений. Она боялась Альв, и не только она. По-видимому, во время ночного бивака Верле поделилась своими опасениями с супругом, а тот, в свою очередь, рассказал об этом — чем бы оно ни было — проводнику Сигусу. В общем, когда в ранних сумерках банного дня обоз втянулся в городские ворота Скулны, как минимум, половина людей, пришедших в город с Альв и Яковом, посматривала на нее кто с опасливым интересом, а кто и с очевидным страхом. Впрочем, было несколько мужчин и женщин, смотревших на Альв с совсем другим выражением. В их глазах она видела восхищение и едва ли не преклонение.

Все это было более чем странно, но и спросить напрямую, в чем тут дело, никак не получалось. Люди — и те, кто боялся, и те, кто опасался, — избегали разговаривать с ней вообще, и на эту тему, в частности. Одной женщине Альв задала вопрос в лоб, но полученный ответ не только ничего не разъяснил, но, напротив, вызвал еще большее недоумение.

— Прошу прощения, госпожа! — ответила женщина, старательно разглядывая землю под ногами. — Прошу прощения! Вы никто, госпожа, и я на вас даже ни разу не смотрела. Ваш путь в тенях, госпожа, я знаю свой долг.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила она Якова, повторив ему странные слова женщины.

— Нет, — покачал головой Яков. — Я тоже попробовал расспросить людей, но ничего толком не добился. Впрочем, мне сделали комплимент. Сказали, что я, верно, непростой человек, если со мной путешествует такая женщина.

— А ты простой? — улыбнулась Альв.

— Нет, — покачал он головой. — Я удачливый, раз со мной путешествует такая женщина!

— Нам надо быть осторожнее, — добавил он через минуту, — к утру весь город будет знать то, чего, к сожалению, не знаем мы.

— Думаешь, это что-то связанное с моим прошлым? — На самом деле, Альв в этом не сомневалась. Ее смущало лишь то, что по ее собственным ощущениям, она никогда не жила на севере. Для нее Холодная земля всего лишь географическое название, — большой остров в Северном море где-то посередине между Шотландией и Данией, — а вот Штирия или Бавария — нет.

— Не знаю, — пожал плечами Яков. — Совершенно определенно лишь одно — это как-то связано с тобой. Возможно, все дело в прическе, которую ты носишь…

— Уже не ношу!

И то верно, спицы она из волос убрала, хотя и не понимала, зачем. Что в них такого, чтобы прятать? Золото? Возможно, все дело в том, что они подумали о золоте. Такое золотое украшение могла позволить себе лишь очень богатая женщина. Богатая и знатная. Возможно, об этом и подумала Верле? Все возможно, а пока им стоило "раствориться в толпе".

К счастью, несмотря на ранние сумерки, многие лавки в центре города все еще были открыты, и за три серебряных монеты и одну золотую, Альв и Яков переоделись в хорошую, но простую и неприметную одежду. Мех, кожа и шерсть, и подходящие для путешествия кожаные котомки. Все остальное можно было оставить: шпаги походили на легкие мечи, какими они на самом деле и являлись, луки, ножи, кинжалы, топорик… Ничего из этого не привлекало к себе особого внимания. Пистолет и револьвер Яков прятал под одеждой, а двустволку он закопал в лесу, как только они с Альв увидели обоз. Слава богам, торговцев не удивили незнакомые монеты. Яков сказал, что они из Гардарики, и торг состоялся. Торговцам ведь главное, чтобы золото и серебро были чистыми, остальное неважно.

Переодевшись, они нашли менялу, — там Яков расстался с двумя слитками золота, — и уже с нормальными деньгами пошли искать приличную гостиницу. Таковая сыскалась в центре города неподалеку от замка Мальм — цитадели ярлов Скулны, — стоявшего на скале над рекой. У подножия скалы, на площади с колодцем, и обнаружилась подходящая гостиница. Там Яков сразу же снял комнату с большой кроватью, приказал приготовить через час все, что требуется для "банного дня", включая, разумеется, и горячую воду. Как можно больше горячей воды! И только после этого они с Альв спустились в трактирный зал, занимавший вместе с кухней весь первый этаж. Меню не блистало разнообразием, но все-таки включало в себя такие простые и сытные блюда, как маринованные угри, тушеная свинина с картофелем и луком, белый хлеб и красное вино.

"Надо было взять пиво! — решил Яков, попробовав вино. — Низкопробная кислятина, хотя и импортная, а вот пиво местное и наверняка хорошее".

— Если не нравится, не пей! — сказал он Альв. — Можно взять пива!

В результате, остановились на черном Скулнском, и оно действительно оказалось отменным.

Народу в зале было не слишком много, так что им на двоих достался отдельный стол у стены, и они смогли без помех не только есть, но и обсуждать планы на будущее. Разговор увлек их, и Яков не обращал внимания на скальда, читавшего нараспев — в другом конце зала — сложноустроенные северные стихи.

…Был как прибой Булатный бой…

Кое-что звучало знакомо, другое — нет, но Яков не вслушивался в слова, пока не услышал…

Воспеть велите ль, Как Арбот воитель…

"Арбот?!" — не поверил своим ушам Яков. Однако все так и обстояло: скальд рассказывал о последнем бое Арбота сына Богсвейгира:

В общем, суть истории сводилась к тому, что изменники составили заговор, чтобы убить ярла Ицштеда Ратера Богсвейгира, и напали на него во время пира в цитадели Скулны. В завязавшемся кровавом сражении пали все: и сам конунг Богсвейгир, и его домочадцы, супруга конунга Свансхит, старший сын ярл Дагрим Бадвинкаппи, и, наконец, младший сын ярл — Арбот. Собственно, о нем и рассказывал скальд. Однако, если верить "песне", Арбот был закаленным в боях воином, буквально проложившим себе путь в Валгаллу по трупам врагов. А на самом деле, Якову тогда было всего десять лет, и он не участвовал ни в одной битве. Во время резни в пиршественной зале, он сходу получил сапогом в живот, отлетел к дальней стене, и только поэтому остался жив. Сражались мать с отцом и брат. Но живыми из Мальма вырвались только Яков и его отец. Потом была скачка сквозь ночь. По-видимому, отец предполагал прорваться к родичам на север, в долину Сира или на Медное плато. Однако лошади не могли скакать вечно, им нужен был отдых. День за днем Яков шел за отцом через леса и горы, пытаясь оторваться от преследователей. Не вышло. В конце концов, их настигли около той жалкой пастушьей лачуги, куда они с Альв перешли несколько дней назад. У отца оставалось время только для того, чтобы "поднять" врата и отправить Якова в путешествие длинною в жизнь. Не сделай он это, и Яков не слушал бы сейчас песню о былинном себе. Другое дело, что, если их всех — всю его семью перебили во время переворота, — какого черта, новые властители Побережья насыпают курган над костями Ратера Богсвейгира и разрешают открыто рассказывать истории о мнимом геройстве Йепа Арбота?

— Что случилось? — спросила Альв, когда отзвучали последние слова песни, и Яков очнулся от наваждения, обнаружив, что крепко — до боли — сжимает в руке ладонь Альв.

— Даже не знаю, что тебе сказать, — покачал головой Яков. — Ты поняла, о чем он рассказывал?

— Нет.

И то сказать, знание фризского языка обеспечивало максимум возможность задать простой вопрос и, может быть, понять ответ, сформулированный в самых простых выражениях. А тут поэзия, да еще весьма своеобразная поэзия скальдов!

— Понимаешь…

Если сказал "А", придется произнести весь алфавит сначала и до конца. Но, может быть, так и следует сделать, чтобы окончательно порвать с безвозвратным прошлым?

— Понимаешь… — сказал он, испытывая чувство неуверенности, обычно ему не свойственное ни при каких обстоятельствах. — Понимаешь, эта песня не совсем песня. Это стихи, история, рассказанная в стихах…

И он перевел для Альв основную канву повествования и объяснил, что с этой песней не так. Яков рассказывал, вспоминая то, что не вспоминал годами. Альв внимательно слушала, не прерывая, не задав ни одного даже самого необходимого вопроса, а таковые просто напрашивались. И все-таки — нет! Не спросила. Выслушала рассказ Якова молча и в конце тоже ничего не сказала, лишь коротко и сильно сжала своими тонкими пальцами его пальцы.

Рассказ Якова оставил у Альв странное впечатление — смесь удивления, недоверия и… удовлетворения. Такой и должна была быть история ее героя, хотя, видит Фрейя, ни о чем подобном Альв не думала даже тогда, когда узнала, что ее мужчина пришел именно с этой стороны, а не наоборот.

"Потомок знатного рода… Ярл, пусть и лишенный отеческого наследия… Человек, в жилах которого течет кровь героев, а, может быть, и самих богов!"

Не то, чтобы новое знание заметно изменило ее отношение к человеку, с которым она спала. Вовсе нет. Но, тем не менее, ей было приятно узнать о древности и знатности его рода.

— Так ты ярл, — хищно улыбнулась она, оказавшись под ним и охватив ногами его поясницу. — Дух захватывает! Сегодня ночью меня отымеет ярл Ицштеда!

— Не говори глупостей! — Он ответил добродушной улыбкой и, чуть подавшись вперед, с безукоризненной точностью вошел в Альв. — А теперь молчи, красавица и не отвлекай меня от главного!

— А что есть главное? — выдохнула она вместе с первым стоном. — Я… Ох!

Остальное было или нечленораздельно, или слишком откровенно, чтобы произнести такое вслух в обычных обстоятельствах. Грубо, бесстыдно, практически непотребно. Но то, что происходит в постели, в постели и остается. Во всяком случае, Альв это не мешало ни тогда, когда это бесстыдство демонстрировала она, ни тогда, когда это делал Яков. Угомонились нескоро, — Йеп оказался поистине невероятным любовником, — но, когда все-таки притихли, Альв подумала, не испытывая при этом и тени смущения, что в прошлой жизни она, похоже, ни в чем себе не отказывала и знала толк в том, что и как делают друг с другом мужчины и женщины, чтобы получать от этого максимум удовольствия.

"Плохо ли это? — спросила она себя, заранее зная ответ. — Вопрос не по существу!"

Ответ ей понравился. Кем бы она ни была в прошлом, здесь и сейчас это прошлое не довлело над ней. Она любила. Возможно. И была любима. Скорее всего. Все остальное не имело никакого значения, хотя ей и хотелось бы узнать, кто она или что.

Возможно, Альв все-таки задремала, но, если и так, то совсем ненадолго. Задремала и тут же проснулась, уловив чужое недоброе внимание, устремленное прямо к ней. Кто-то бродил вокруг гостиницы, примеряясь нанести свой удар еще до рассвета. Она пока не знала кто это, и один ли это человек. Не знала Альв и того, насколько он или они опасны для нее и Якова. Зато она поняла вдруг нечто другое, несомненно крайне важное для нее самой, если она хотела выжить и вернуться к самой себе, к своему прошлому, к своему истинному "Я". Сейчас, в этот глухой час ночи, Альв не была тем, кем привыкла себя считать за немногие дни беспамятства. Она перестала быть человеком, но и не стала кем-то другим. Кем-то, кто человек лишь отчасти или вовсе не человек. Она балансировала на острой грани между тем и этим — не совсем человек, но все-таки по-прежнему больше человек, чем кто-нибудь иной. И это было просто восхитительно, потому что человеческая женщина, даже самая сильная из них, все равно недостаточно сильна и быстра. Однако и то, другое существо — не без недостатков. Оно кровожадно и лишь условно разумно, как волк или лиса, и не способно к сложному планированию.

Действовала Альв не по-человечески быстро, но все-таки разумно. Она оделась, хотя и не стала надевать платье. Суконные мужские штаны, рубаха и куртка. И еще платок, скрывающий волосы и нижнюю часть лица до глаз. Сапоги, чтобы идти бесшумно, она несла в руках, а из оружия взяла только спицы, да кинжалы. Пройдя через всю гостиницу, нигде не скрипнув рассохшейся половицей и не нашумев каким-то другим способом, она вышла через кухонную дверь на задний двор. Проскользнула вдоль стены, взлетела на гребень высокого забора и застыла, сгорбившись, балансируя на одной ноге и одной руке. Прислушалась, вглядываясь в ночную тьму, втянула ноздрями морозный ночной воздух, и, наконец, обнаружила злоумышленников. Увы, они не были плодом ее воображения. Трое мужчин и одна женщина стояли в узком проходе между двумя домами через улицу. Стояли, выжидая, готовые начать действовать в любое мгновение.

Альв принюхалась. Люди пахли страхом и возбуждением, и этот запах заставил вскипеть ее кровь. Еще мгновение, и она сорвалась бы с места, ведомая одним лишь звериным инстинктом, желанием хищника — убивать. К счастью, она не полностью утратила контроль человека над зверем и в самый последний момент успела отступить назад.

Было тихо. В этот глухой час ночи спали даже собаки. Но вот где-то по ту сторону гостиницы, на площади с колодцем тявкнул пес. Очень похоже на собаку, но Альв услышала фальшь и насторожилась.

"Не собака, — поняла она. — Человек. Сигнал!"

И в самом деле, едва подала голос ненастоящая собака, как от группы отделился один из мужчин и, быстро перебежав улицу, запрыгнул на забор. Он находился так близко от Альв, что увидел бы ее даже в темноте, но в тот момент, когда он прыгнул вверх, она спрыгнула с забора вниз. Он насторожился, уловив посторонний звук, но не смог удержаться на гребне забора и вынужден был спрыгнуть на задний двор гостиницы. Так что Альв атаковала его сразу, не давая сообразить, что он услышал и откуда.

Бросок, толчок плечом, отбросивший мужчину от забора, и удар нижней частью ладони в основание черепа. Бил зверь, способный ударом кисти руки сломать позвоночник, но планировала удар женщина, вовремя сообразившая, что этот труп не должен вызывать подозрений и, уж тем более, указывать на нее. Любой, кто увидит тело убитого, согласится, что того огрели по шее чем-то тяжелым. Например, обухом топора. То, что это сделано рукой, не заподозрит ни один находящийся в здравом уме человек. Но, если даже и предположит такую возможность, на невысокую "хрупкую" Альв подозрение падет в последнюю очередь.

Убив незнакомца, она подхватила мертвое тело и аккуратно уложила у забора. Затем быстро разделась и снова взлетела наверх. Осмотрелась, прислушалась, принюхиваясь к полному запахов морозному воздуху, и, спрыгнув вниз, ударом тарана ворвалась в щель между домами. У сгрудившихся там людей не было ни единого шанса. Они не то, что среагировать на нее не успели, первый из них умер еще до того, как люди ощутили потребность реагировать. На этот раз человек подсказал виверне, что одной силы рук и ног может не хватить, и Альв била кинжалами с двух рук. Оттого и разделась, что женщина в ней взяла верх над хищником и учла, что кровавые следы на одежде будет не скрыть. И вправду, убивая мужчин, забрызгалась кровью с ног до головы. Запах горячей крови, аромат уходящих жизней едва не свел ее с ума. Однако Альв удержала виверну, и та пощадила женщину, не зарезав, как свинью, а всего лишь оглушив, как идущую на убой корову. Судьба этой женщины была незавидна, виверна просто не могла оставить принадлежащую ей добычу. Единственное, что могла сделать Альв, это заставить хищника проявить осторожность.

Подхватив потерявшую сознание женщину на плечо, виверна бросилась к близкой реке. Там на срезе воды, под обрывистым берегом, Альв бросила женщину на землю, разорвала на ней одежду и совсем уже собралась вонзить зубы в горло, как ее остановило смутное сожаление, всплывшее в затуманенном человеческом сознании. Виверна хотела выпить кровь жертвы. Человек сожалел о том, что, не зная "норвед наал", не сможет допросить свою пленницу. И в этот момент к ней вернулся еще один осколок былого. Не знание и не ясное понимание того, что делает и зачем. Скорее, усвоенный где-то когда-то автоматизм. Допросить человека можно, и не зная языка, на котором тот говорит. Необходимую информацию можно достать из мозга напрямую, минуя необходимость обличать мысли в слова.

Альв сжала голову женщины своими ладонями и одним решительным ударом "желания" сокрушила границы ее разума.

"Убить… убить… отомстить! "Служанка Фруд" должна умереть!"

Утром, позавтракав кашей и вяленой рыбой, и наслушавшись жутких историй о случившихся ночью убийствах, Яков и Альв отправились искать обоз, с которым можно было бы добраться до Ховахта. Река еще не вскрылась, так что о путешествии на барке речь не шла, ну а покупать лошадей было попросту невыгодно. Лошади на севере дорогие, а путешествовать до моря всего ничего. Можно и на своих двоих дойти, но, разумеется, не в одиночку.

Город Якову решительно не понравился. Детская память не сохранила практически ничего. Отдельные пейзажи, какие-то помещения, залы и переходы в нескольких замках, в которых он побывал, но городских улиц, — этого ли города, или любого другого — он не запомнил. Зато, как человеку двадцатого века, жившему в благоустроенной европейской стране, Скулна показалась ему жалкой, грязной и тесной. Такой, на самом деле, она и была, но местные жители этого не замечали, просто потому, что им не с чем было сравнивать. Другое дело Альв. Возможно, она и забыла свое прошлое, но на бытовом уровне оставалась вполне адекватной. Однако и ей Скулна не пришлась по душе. Альв явно было здесь не по себе, и можно лишь гадать, где привыкла жить эта роскошная женщина. В каких дворцах и замках, в каких городах. Впрочем, дело не только в бедности и грязи. Было что-то еще, что омрачало мысли Альв.

— Скажи, Йеп, — спросила она вдруг, — кто такие "служанки Фруд"?

— Не знаю, — пожал плечами Яков, пытаясь вспомнить, где он слышал это словосочетание. — Хотя, постой! Что-то было…

Яков задумался. Фруд или Труд — это имя одной из валькирий. Но при чем здесь служанки? Разве что кто-то напутал со словом "служанки"!

— Я плохо помню, — сказал он, наконец. — Думаю, что и не знал ничего толком. Но, если слово "служанки" означает девушки, а Фруд — это Труд, то да! Было такое. "Девы Труд" — женщины-войны из Круга Труд.

— Что такое круг? — по выражению лица Альв трудно было понять, о чем она сейчас думает, но Якову показалось, что она пытается примерить это прозвище на себя. Странно и непонятно, но с Альв всегда так.

— Круг в данном случае обозначает нечто вроде ордена или союза, — объяснил он. — Но это все, что я могу вспомнить. Извини!

Он хотел еще спросить женщину, где она слышала о девах Труд, но их прервали. С обеих концов улицы к ним приближались вооруженные люди. Яков заметил их издалека, ощутил направленный на них с Альв интерес, но, как ни странно, не почувствовал угрозы. Впрочем, он был дознавателем и армейским разведчиком, а не магом и волшебником: чтение мыслей не входило в круг его обязанностей. Так что, мог и ошибиться, однако и Альв реагировала на появление вооруженных мужчин на удивление миролюбиво. То ли не боялась, то ли не видела причины для опасений. А может быть, просто со свойственным ей мастерством скрывала свои эмоции.

— Похоже, это по наши души, — шепнул Яков, пытаясь пробиться через ее "равнодушие". — Побежим или подождем развития событий?

— А ты что предлагаешь?

— Я бы подождал.

— Как скажешь, Йеп! — загадочно улыбнулась Альв. — Я всего лишь слабая женщина, а ты великий воин.

— Издеваешься? — ее самообладание завораживало, а красота заставляла трепетать от накатывающей волнами страсти. Снежно-белая кожа, ярко красные, словно испачканные в крови, губы.

Яков с трудом оторвал взгляд от ее губ и посмотрел Альв в глаза. Такой холодной голубизны, прозрачной, но, словно бы, подернутой инеем, он у нее еще не видел. Альв была прекрасна, но одновременно и опасна. Вот только эта опасность не отталкивала, а завораживала, манила, заставляя сильнее биться сердце.

— Прошу прощения, господин! — обратился к Якову один из подошедших к ним воинов. — И вас, госпожа, прошу не гневаться. Ярл Герпир приглашает вас в замок.

— Мы в чем-то провинились? — холодно спросил Яков.

— Не думаю, — вежливо ответил воин. — Но о вас, господин, и о вашей леди-жене с вечера говорит весь город, и ярл хочет познакомиться с вами лично.

"Ну, вот и цена популярности! — вздохнул мысленно Яков. — Знать бы еще, о чем идет речь!"

Но, как говорится, не нырнув в реку, никогда не узнаешь, так ли холодна вода, как кажется.

— Что ж, — пожал он плечами, — веди нас к ярлу, приятель. Мы не возражаем.

И вот они, — сопровождаемые "почетным караулом", мало чем, на самом деле, отличавшимся от тюремной стражи, — миновали одну за другой четыре улицы, пересекли площадь и вступили на дорогу, спиралью поднимающуюся к замку Мальм. Подъем был достаточно крут, чтобы атакующие не смогли быстро подняться к воротам цитадели. А ведь им бы еще пришлось обогнуть замок по всему периметру, постоянно находясь под обстрелом с крепостных стен.

"Неплохое место… — прикинул Яков, кое-что понимавший в фортификации, но главное — знавший, как непросто берутся подобного рода укрепления. — Как же мы вырвались тогда?.."

Он совершенно не помнил, как отец вывел его из замка. Наверное, был тогда в ступоре от обрушившегося на него несчастья. Возможно, терял сознание от боли в животе. В любом случае, его воспоминания о бегстве начинались сразу за городской стеной.

"А что случится на этот раз?"

Яков бросил короткий взгляд на Альв, но женщина была безмятежна. Ни беспокойства, ни особого интереса. Неколебимое спокойствие — вот правильное определение для ее настроения. Впрочем, Яков на ее счет не заблуждался. Интуиция подсказывала, что, если кто-нибудь даст ей повод, прольется кровь. Много крови. А почему так, он не взялся бы объяснить. Чутье или инстинкт, разве их можно объяснить словами? Ты просто узнаешь что-то или принимаешь какое-то решение, но знание или понимание приходят неведомыми путями.

Вошли в замок, прошли через внутренний двор, поднялись по восемнадцати ступеням в приемный зал. Двусветный, со сводчатым потолком, опиравшимся на массивные колонны. В простенках между высоких и узких, как бойницы, окон, оружие и гобелены. Посередине зала — дань традиции — длинный стол, за которым сейчас сидело всего несколько людей: домочадцы или близкие дружинники, или те и другие вместе. Во главе стола на возвышении стол поменьше, а за ним двое — мужчина и женщина. Оба уже немолодые: у мужчины в длинных темных волосах и в короткой бороде довольно много седых волос. У женщины волосы светлые, так что седина не видна, а может быть, ее и нет. Все еще красивая, хотя, если присмотреться, видны следы увядания.

Подошли, представились.

— Вот, ярл, те люди, которых ты желал видеть.

— Здравствуйте, странники! — приветствовал их ярл Герпир и, бросив короткий взгляд на Альв, сосредоточился на Якове. — Могу я узнать ваши имена?

— Меня зовут Якоб Свев, — назвался Яков, коротко поклонившись хозяину Скулны. — А это моя супруга Альв. Мы в твоем городе, ярл, ненадолго. Найдем подходящий обоз в Ховахт и уйдем.

— Значит, идете в Ховахт, — кивнул Ярл. — А оттуда куда?

— Мы на континенте живем, — объяснил Яков. — В германских землях. В Штирии, в городе Грац.

Разговор шел между ярлом и Яковом, но жена ярла была занята одной лишь Альв, на которую сам ярл Герпир нарочито не смотрел, что могло означать лишь одно — дело не в Якове, а в его "жене".

— Мне сказали, ты учитель фехтования, Якоб. Это так?

— Это так, — кивнул в ответ Яков. — Но ты, ярл, хочешь спросить о другом. Спроси!

В конце концов, чего тянуть быка за хвост! Хотят поговорить об Альв, так пусть о ней и говорят.

— Вижу, ты не всегда был учителем, Якоб! — усмехнулся ярл. — Лейтенант или капитан?

Ну, что тут скажешь! Этот крупный, расплывшийся с возрастом мужчина был не дурак. Умел смотреть и правильно понимал увиденное.

— Капитан, — коротко ответил Яков, стремительно соображая, как выкрутиться, если начнут расспрашивать про войну. — Но эту страницу своей жизни я перевернул и, не обессудь, ярл, даже вспоминать о войне не хочу.

— Ну, я так и подумал, что капитан, — покивал ярл. — Или полковник. Ведь может так быть, что ты, Якоб, полковник? По осанке глядя, по манере говорить, не простой ты человек, Якоб! И говор у тебя любопытный. Так на Севере только в Скулнскорхе говорят.

— Так я и не скрываю, что родился в этих самых местах, — пожал плечами Яков. — В Скулнскорхе, только давно.

— Где?

Вопрос, как вопрос, но Якову начало не нравиться направление, в котором пошел разговор.

— На севере, в верховье реки Юснан, в Сигтуне, — эти подробности они успели обсудить с Альв, еще находясь в пути. — Но я там давно не живу. С детства на континенте.

— А твоя жена?

— Она из Штирии.

— Отчего же ты, женщина, носишь боевые спицы в волосах? — неожиданно повернулся ярл-барон к Альв. Но та на его вопрос никак не отреагировала. Если и поняла, ничем этого не показала. Стояла рядом с Яковом, смотрела спокойно, и ничего не говорила.

— Моя жена не говорит на норвед наал, — пояснил Яков. — И спицы у нее никакие не боевые. Я, господин мой ярл, про такое и не слышал никогда. Про боевые спицы, я имею в виду. Спицы эти я ей сам купил. В подарок. У нас в Штирии многие женщины носят в волосах спицы. Иные и по три штуки.

— Хочешь сказать, она не из дев Труд?

— Я даже не знаю, кто они такие, эти девы, — пожал плечами Яков. — Это, наверное, у вас, в холодных землях, такие есть. А моя жена молодая и выросла далеко от этих мест.

— Ты говоришь по-германски, женщина? — А этот вопрос задала жена ярла, заговорившая на северогерманском наречии.

— Я говорю на бавариш, — спокойно ответила Альв, — а ты, госпожа, говоришь, как говорят в Шверине. Я тебя понимаю, но на поморском диалекте говорить не умею.

— Что она сказала? — сейчас женщина смотрела на Якова. Видно, ничего она в речи Альв не поняла — слов не разобрала.

Яков перевел.

— Скажи ей, я хочу посмотреть поближе тот кинжал, что висит у нее на поясе слева, — выслушав перевод, попросила женщина. Вот только просьба ее скорее походила на приказ.

— Альв, дай мне, пожалуйста, твой кинжал, — попросил Яков и, получив его из рук в руки, передал стражнику, чтобы тот, в свою очередь, передал кинжал своей госпоже. В таких вопросах мелочей не бывает.

Жена ярла взяла оружие, внимательно осмотрела рукоять и клинок и снова посмотрела на Якова:

— Спроси, Якоб Свев, откуда у твоей жены этот кинжал?

— Тут и спрашивать нечего, моя леди, — сдержанно улыбнулся Яков. — Его ей дал я. Это мой кинжал.

К удивлению Якова, его ответ вызвал у жены ярла весьма бурную реакцию.

— Откуда у тебя родовой клинок Ицштедов, человек? — подалась она вперед, и только в этот момент Яков понял, на кого она похожа.

Какое-то смутное беспокойство преследовало его с того момента, когда он увидел эту женщину, но Яков объяснял это общим напряжением момента. Однако сейчас он увидел то, о чем просто не позволял себе думать.

— Ты Фагра? — удивленно спросил он. Только его младшая сестра Фагра настолько сильно походила на их мать — леди Сванхвит.

— Да, я леди Фагра супруга ярла Герпира, — нахмурилась женщина, — и это знают все в этом городе и на Суровом берегу. А кто ты, человек?

Все эти годы Яков полагал, что из всей их семьи уцелел лишь он один, ведь, если барон Хойе не побоялся напасть на его отца здесь, в Скулне, оставшиеся в замке Бодвин беззащитные дети — его младшие сестра и брат — тем более не могли тогда выжить. Но, похоже, он ошибался, и это сильно меняло его планы. Хранить инкогнито становилось трудно, если возможно вообще. Но и "воскресение из мертвых" отнюдь не сулило легкой жизни. Однако делать нечего, придется продолжать.

— Если ты Фагра, — медленно, с осторожностью подбирая слова, сказал Яков, — то должна помнить, как я таскал тебя на закорках.

Женщина вздрогнула и уставилась на Якова с таким видом, словно увидела приведение. Но так, собственно, все и обстояло. Приведение. Тень отца Гамлета. Что-то в этом роде.

— Мы вышли под парусом, — напомнил он, чтобы расставить все точки на "i". — Ты, я и Блетанд. Озеро было спокойно, а потом налетел шквал, и нас понесло на скалы.

— Арбот? — Изумление. Сомнение. Даже страх. Всего понемногу.

— Так и есть, — кивнул Яков. — Я думал в Бадвине не осталось живых…

— Вот так история! — искренне опешил ярл Скулны. — Ты Арбот Ицштед? Старший из Ицштедов?

А вот это было нехорошо. Живой претендент на занятый трон — это головная боль не только для того, кто уже сидит на этом троне, но и для претендента. Живой наследник, возникший из неоткуда через тридцать пять лет после своего исчезновения, опасен самим своим существованием, даже если ни на что не претендует.

— Давай-ка, ярл, внесем ясность, — поднял Яков руку в успокаивающем жесте. — Кем бы я ни родился, я давно уже Якоб Свев. Это не моя земля. Больше нет. Я живу в Граце со своей молодой женой и мне совершенно не интересно, кто теперь правит побережьем. Последний Ицштед, которого я знал — это Ратер Богсвейгир. Его жена Ланца Сванхвит и оба старших сына — Дагрим и Арбот — погибли вместе с ним. И это все!

— Но ты жив! — гневно возразила Фагра.

— И ты жива, — кивнул Яков. — Но что это меняет? Ты жена ярла Скулны, а я в Скулнскорхе чужой человек. Прохожий, идущий своей дорогой. Пусть так все и остается!

— Ты, верно, не знаешь, что переворот не удался, — уже без ажитации произнес ярл. — Твой двоюродный дед Гуннар отстоял замок. Сейчас в нем правит твой брат Блетанд.

— Рад слышать, что хоть кто-то уцелел, — кивнул Яков.

— Ты даже не пытался узнать, что с нами стало? — нахмурилась леди Фагра.

— Не забывай Фагра, — покачал головой Яков, — мне было десять лет, и на меня охотились, как на дикого зверя. Что я должен был думать о тебе и Блетанде, и что я мог сделать для вас, один, не имея за спиной ни армии, ни друзей? Я спасался. И в результате оказался далеко отсюда. Очень далеко. А когда прошли годы, и я перестал быть беззащитным мальчиком, сама идея возвращения в Скулнскорх уже не казалась мне такой уж убедительной, чтобы попробовать воплотить ее в жизнь. Вот и все.

Соблазн был велик, — за место старшего в роду на этих суровых берегах любой мужчина пролил бы столько крови, сколько понадобилось бы, — но правда заключалась в том, что Яков не Арбот. Уже нет. Возможно, он — выросший и состарившийся Йеп, но никак не Арбот Ицштед. Вот в чем дело.

Любопытная история! Но, если правду сказать, чего-то в этом роде она от Якова и ожидала. Король побережья. Совсем неплохо, пусть даже ему это ни к чему! Другое дело, что теперь их точно убьют. Во всяком случае, попробуют убить. И с этим, увы, ничего не поделаешь. Власть — опасный дар.

Альв не помнила, откуда она знает, как устроена борьба за власть, но знала, что не ошибается. Не надо было понимать слов, чтобы уразуметь, что происходило во время их знакомства с ярлом и его женой. Жесты, взгляды, интонации и выражения лиц сказали Альв больше, чем долгий рассказ со всеми подробностями. Она знала эти взгляды, понимала смысл этих интонаций, читала язык тела, как открытую книгу. Ну, а те немногие слова, которые она все-таки знала, дополнили неполное до целого, и Альв увидела нелицеприятную правду: хотя первой реакцией леди Фагры, было изумление, смешанное с радостью, сразу за тем ею овладел страх. Опасения, предубеждение, сомнение в искренности ее старшего брата, но, прежде всего, страх. "Воскрешение Якова" никому здесь не нужно, и уж точно никому не принесет радости!

Альв сидела за столом, за который их пригласили "радушные" родственники, ела мясо — пять разных блюд из говядины, свинины и баранины — пила вино и, не показывая вида, прислушивалась к разговорам и приглядывалась к людям. И чем дольше продолжался обед, тем явственней ощущалась угроза. Возможно, ярл и его жена еще не решились на убийство, но думали они, похоже, именно в этом направлении. Старший в роду, не имеющий ни титула, ни замка, но претендующий самим своим происхождением и на то, и на другое, — опасен. Даже если он утверждает обратное. Даже если живет в далеких землях. К тому же возникают — не могут не возникнуть — вопросы. Где он был все эти годы? Чем занимался? Отчего именно теперь появился в Скулнскорхе, и что его сюда привело? Много вопросов, и ни один ответ из тех, что готов дать им Яков, их не удовлетворит.

Альв попыталась посмотреть на Якова глазами "родственников". Большой — выше и шире в плечах, чем отнюдь не мелкий ярл Герпир — сильный и крепкий, не смотря на возраст. Сдержанный, но явно образованный и хорошо, но не по-местному, воспитанный. Властный. Уверенный в себе. И сопровождает его молодая красивая женщина, которую Яков называет своей женой. Притом не крестьянка, да и на горожанку не похожа, хоть и одета в простую одежду. Породу не скрыть, особенно если не представляешь, как это можно было бы сделать. Дворянка… и, возможно, титулованная дворянка.

Альв не знала, как и откуда взялось это знание, но ощущала, что впечатления ее верны. Такой ее и видят эти люди. По меньшей мере дворянкой из хорошей семьи, а по максимуму? Они — как, впрочем, и она сама — могли только гадать, какой герб имеет ее семья. Баронский? Графский? Княжеский? Понимала она и то, что видят эти люди в ее Якове. Для своего возраста — а они знают, сколько ему лет, — он выглядит невозможно молодым. Сейчас Альв вспомнила, что и для нее в начале их знакомства это было странно и дико. Сорок пять лет? Но в этом возрасте мужчины уже старики, тем более те из них, кто много воевал. А у Якова практически все зубы на месте и морщин на удивление мало. Седина в волосах — это факт, но при первой встрече Альв подумала, что ему лет тридцать! Осанка, сила, живой, заинтересованный взгляд серых глаз. А как он двигается! Для того, чтобы так двигаться нужно быть не только молодым и сильным от рождения, но и тренированным. Вот родичи и гадают, кто он на самом деле, чем занимается в тех далеких германских землях?

Между тем на стол подали пироги и суп из семи сортов рыбы, и Альв прикинула, что до ночи их из замка не отпустят, а когда стемнеет, тем более, предложат "дорогим гостям и родичам" остаться в резиденции ярла. И тут одно из двух: или возьмут на себя смелость решить возникшую династическую проблему, или гонец уже мчится в замок Бадвин к владетелю побережья конунгу Блетанду, чтобы грех на душу взял он, как старший в роду. В любом случае, ей и Якову придется драться, и как сложится такой бой не знает никто.

"Что же делать? — в который раз спросила себя Альв. — Что вообще можно сделать?"

Самое интересное, что ответ пришел. Ее затуманенная память, ничего, конечно же, не объяснив, подсказала ход действий, возможно испытанный Альв где-то когда-то в той, другой, ее жизни, или всего лишь заученный для таких вот непростых обстоятельств, когда нельзя демонстрировать свою истинную силу, но избежать боя иными средствами, не представляется возможным.

"Истинная сила?" — удивилась она, но все, что было связано с этим словосочетанием, тонуло во мраке беспамятства.

"Что ж… Следует попробовать! В конце концов, хуже не будет!"

— Йеп! — обратилась она к Якову. — Ты не мог бы перевести твоим родичам мои слова? Я хочу кое-что им сказать.

— Все что пожелаешь! — ответил он, вопросительно заглядывая ей в глаза.

"Не бойся! — ответила она взглядом, надеясь, что Яков ее поймет. — Я знаю, что делаю!"

Похоже, он ее понял.

— Говори, Альв!

— Родичи, — сказала Альв, доставая, между тем спицы, вставленные в швы подола ее платья, — прежде чем произошло непоправимое, я хотела бы кое-что вам показать.

Она подняла левую руку и коротким сильным ударом вогнала спицу до середины длины в дубовую столешницу. Услышала удивленный выдох и тут же вогнала в стол вторую спицу.

— Это не все! — сказала она ровным голосом и достала из-за высокого ворота платья цепочку с кольцами.

Она расстегнула цепочку, медленно надела на указательные пальцы "жало" и "ключ", — витое кольцо и перстень с сапфиром, — и положила руки ладонями на столешницу точно по обе стороны от спиц.

— Должна ли я что-нибудь объяснять? — спросила она после паузы.

Еще мгновение или два после этого все за столом оставались в тех же позах, в которых застала их демонстрация могущества. Альв не знала, в чем именно заключается секрет, но вот родичи Якова явно знали. Только спросить их об этом она не могла.

— Нет, моя светлая госпожа! — поклонился, встав со своего места, ярл. — Я все понял. Чем могу вам служить?

— Одолжите нам пару лошадей, чтобы добраться до Ховахта, — холодно улыбнулась Альв. — Нам с Якобом действительно пора возвращаться на юг.

И только произнеся эти слова, поняла, что Яков ее больше не переводит, потому что не нужно. Она говорила на норвед наал. Причем так, как говорили уроженцы Скулнскорха…