¹ Commines, I, 390 (éd. De Mandrot): «Il désiroit grand gloire, qui estoit ce qui plus le mettoit en ses guerres que nulle autre chose; et eust bien voulu ressembler à ces anciens princes dont il a esté tant parlé aprѐs leurs mort» [«Он жаждал великой славы, и это более, нежели что иное, двигало его к войнам; и он желал походить на тех великих государей древности, о коих столько говорили после их смерти»]. Philippe Wielant, Antiquités de Flandre, 56: «Il estoit rude et dur en telles manières et ne prennoit plaisir qu’en histoires romaines et ès faicts de Jule César, de Pompée, de Hannibal, d’Alexandre le Grand et de telz aultres grandz et haultz hommes, lesquelz il vouloit ensuyre et contrefaire» [«В манерах таковых был он суров и резок, и услаждали его лишь сказания о римлянах и деяниях Юлия Цезаря, Помпея, Ганнибала, Александра Великого и иных подобных мужей, прославленных и великих, каковым он желал следовать и подражать»]. Ср. также: Оливье де ла Марш, II, 334.

² Аграрные законы 1906 и 1910 гг. в основном эту систему разрушили.

³ Оливье де ла Марш, I, 145.

⁴ Согласно Эд. Майеру, лишь Золотой век восходит к народному мифу, Серебряный же и все последующие были вольной выдумкой Гесиода. Carl Robert. Genethliakon, 1910, 174. Тот факт, что индийцы также знают четыре века, разумеется, совершенно не исключает этого предположения; индийская временная последовательность имеет характер скорее умозрительный, нежели мифологический. Ср.: R. Roth, Der Mythus von den fünf Menschengeschlechtern bei Hesiod und die indische Lehre von den vier Weltaltern. (Tübinger Universitätsschriften, 1860, 2).

⁵ Tacitus, Ann., lll, 26; Posidonius ap. Senecam, Ep. 90; Dionysius Halicarn. l, 36. Ср.: E. Graf, Ad aureae aetatis fabulam symbola. (Leipziger Studien z. class. Phil., 1885, Vlll, 43 sq.).

⁶ Ср.: H. Oldenberg, Die Religion des Veda, (1894) 532 ff.; E. Rohde, Psyche, 98 f.; E. Meyer, l. c. 173. Характер изображения Йамы меняется затем в сторону еще большего приближения к типу властелина ада.

⁷Атхарваведа, XVIII, 3, 13.

⁸ In festo ss. apostolorum Petri et Pauli sermo I, S. Bernardi Claravallensis Opera, ed. Paris, 1719, I, 995; Ср.: Epist. 238 ad dn. papam Eugenium, I, 235: «Quis mihi det, antequam moriar, videre ecclesiam Dei sicut erat in diebus antiquis: quando apostoli laxabant retia in capturam, non in capturam argenti vel auri, sed in capturam animarum» [«Кто бы дал мне, прежде нежели я умру, узреть Церковь Божию, какова была она во дни оны: когда апостолы раскидывали сети для ловли, не для ловли серебра или злата, но ради уловления душ!»]. Ср.: I, 734; II, 785, 828.

⁹Paradiso, XI, 64: «Questa, privata del primo marito, / Mille cent’ anni e più dispetta e scura / Fino a costui si stette senza invito» [«Она, супруга первого лишась, / Тысячелетье с лишним, в доле темной, / Вплоть до него любви не дождалась». – Рай. (Пер. М. Лозинского)].

¹⁰ Thomas Aquin. [Фома Аквинский], in Isai. 48 (éd. Antverp. 1612, XIII f. 40 vs.), перечисляет плоды евангельской бедности: «paupertas confert multa: primo peccatorum recognitionem… secundo virtutum conservationem… tertio cordis quietem… quarto desiderii impletionem… quinto divinae dulcedinis participationem… sexto exaltationem… septimo coelestem haereditatem» [«бедность объемлет многое: во-первых, различение грехов… во-вторых, сохранение добродетели… в-третьих, успокоение сердца… в-четвертых, исполнение желания… в-пятых, причастность божественной сладостности… в-шестых, восхищенность… в-седьмых, наследование Небес»].

¹¹ «Beatus ille qui procul negotiis, / Ut prisca gens mortalium…» [«Блажен лишь тот, кто, суеты не ведая, / Как первобытный род людской…» (Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)], Horat., Epod. II, 2; Ср.: Propertius, III, 13, 25–46; Calpurnius, Bucolica, I, 44.

¹² Dümmler, Poetae latini carolini aevi. Monumenta Germaniae, Poetae latini, I, 269, 270, 360, 384.

¹³ Recollection des merveilles advenues en notre temps, Chastellain, VII, 200.

¹⁴ Некоторой связи с сакральными обрядами не лишены и буколика, и легенда о Золотом веке.

¹⁵ Le livre des faits du bon chevalier messire Jacques de Lalaing, Chastellain (éd. Kervyn), VIII, 254. Об авторстве этого произведения – cp.: Doutrepont, La littérature française а la cour des ducs de Bourgogne, 99, 483.

¹⁶ Мне кажется нежелательным отделять, как то делает Векслер (Wechssler, Das Kulturproblem des Minnesangs), придворный жизненный идеал, видя в нем нечто особенное, от рыцарского, каковой представляет собой, на мой взгляд, лишь его специализацию и совершенствование.

¹⁷ См. об этом обычае среди прочего: Monstrelet, IV, 65; Basin, III, 57.

¹⁸ Froissart, ed. Luce et Raynaud, IV, 69; ed. Kervyn, V, 291, 514.

¹⁹ Chronique de Berne (Molinier, № 3103, in: Kervyn, Froissart, II, 531): Post plures excusationes vovit «quod fieret soldarius illius a quo majus lucrum haberet, dicens quod gallo rostrum vertenti contra ventum assimilaretur, eo quod cum illo se teneret a quo pecunias largius acciperet. Quibus dictis, Anglici astantes ridere coeperunt» [После многих отговорок обещает, «что на службу пойдет к тому, от кого более выгоды иметь будет, говоря, что (галльскому) петуху, нос по ветру поворачивающему, уподобится и, стало быть, того будет держаться, от кого денег более примет. Когда же он говорил сие, Англичане, бывшие подле, стали смеяться»]. Ср. это со словами, вложенными в уста того же Бомона поэтом, автором Le Vœu du héron, vs. 354–371, ed. Société des bibliophiles de Mons, № 8, 1839, p. 17. О самом историческом факте, положенном в основу этого повествования, здесь речь не идет. При принятии знаменитых Vœux du faisan [Обетов фазана] в Лилле в 1454 г. один из присутствующих клянется, «que, sʼil nʼa pas obtenu les faveurs de sa dame avant la croisade, il épousera, а son retour dʼOrient, la première dame ou damoiselle qui aura vingt mille écus» [«что коли не добьется он благосклонности своей дамы перед тем, как отправится в крестовый поход, то, вернувшись с Востока, женится на первой же даме или девице, у которой сыщется двадцать тысяч экю»], Doutrepont, I. c., 111. Oб одном пародийном турнире см.: Molinet, Chronique, III, 16.

²⁰ W. Schrötter, Ovid und die Troubadours, Halle, 1909; K. Heyl, Die Minnetheorien in den ältesten Liebesromanen Frankreichs, Marburg, 1911; Edm. Faral, Recherches sur les sources latines des contes et romans courtois du moyen-âge, Paris, 1913.

²¹ О значении христианского элемента в Ренессансе, среди прочего, см. K. Burdach, Sinn und Ursprung der Worte Renaissance und Reformation, Sitzungsberichte K. Preuss. Akad. d. Wiss., 1910, 594; E. Walser, Christentum und Antike in der Auffassung der italienischen Renaissance, Archiv. f. Kulturgeschichte XI, 1914, 273.

²² Уже Фруассару присуще совершенно ренессансное представление о рыцарском долге. См.: ed. Luce et Raynaud, I, 3, 4; IV, 112. У Шастеллена читаем: «Honneur semont toute noble nature, / D’aimer tout ce qui noble est en son estre» [«Кто благороден, честь того влечет / Стремить любовь к тому, что благородно»]. Le Dit de Vérité, Œuvres, VI, 221.

²³ D. Schäfer, Weltgeschichte der Neuzeit, I (I Auflage, 1907), S. 7.

²⁴ Historische Zeitschrift, 105, 1910, 456. Потребность установить связь между современной немецкой культурой, принадлежность к которой воспринимается как реальность, и древнегерманским прошлым не исчерпывается сферой монументального искусства и национальной поэзии. Вот некоторые примеры. В строго специальной научной работе: L. Schmidt, Geschichte der deutschen Stämme bis zum Ausgange der Völkerwanderung – ненемецкого читателя поражает, до какой степени автор, повествуя о деяниях Арминия (II, 2, 1913, 105 ff.), демонстрирует национальные чувства новейшей формации. Арминий – это «einer der größten Helden unserer Nation» [«один из величайших героев нашей нации»], которому навеки должна быть благодарна Германия; «die erste entschiedene Verkörperung des nationalen Gedankes» [«первое несомненное воплощение национальной идеи»], тот, кому присуща «angeborene Genialität» [«врожденная гениальность»], «die Lichtgestalt des Cheruskerfürsten» [«светлый образ князя херусков»]. На римлян и херусков здесь распространяются современные представления: «Freilich war der Sieg nicht in offener Feldschlacht, sondern durch einer hinterlistigen Überfall gewonnen worden. Aber die Deutschen hatten den Römern doch nur mit gleicher Münze gezahlt, die selbst mit Treulosigkeit und Bruch des Völkerrechtes ihnen vorangegangen waren» [«Победа, правда, была одержана не в открытом сражении на поле битвы, но вследствие коварного нападения. Однако при этом немцы всего лишь отплатили той же монетой римлянам, каковые, следовательно, предшествовали немцам в вероломстве и нарушении международного права»], p. 116.

Лампрехт, Der Kaiser, 1913, выделяет – в сущности, поверхностные – совпадения между высокой культурой народа и его «Urzeit» [доисторическим временем], в том числе между демократическими склонностями XX в. и древнегерманским прошлым, – р. 7. Так, он отмечает у Вильгельма II внушительные «Reste einer urzeitlichen Veranlagung» [«следы склонностей, свойственных далекому прошлому»], которые проявляются, среди прочего, в его «Ahnenkult» [«культе предков»], его религиозных воззрениях и понятиях о верности подданных, – р. 6, 40, 42, 47.

Настроения, окрашенные тонами «Urzeit», теснейшим образом связаны с непоколебимой верой «an die besondere weltgeschichtliche Berufung und Begabung des deutschen Volkes» [«в особое всемирноисторическое призвание и дарование немецкого народа»], – Lamprecht, l. c., 99, – о чем недавно с такой убийственной резкостью возвестил Ойкен. Эта идея от устремленности к чисто духовному мировому господству немецкой культуры (в том смысле, каким предстает, например, кайзер у Лампрехта, l. c. 99) может опускаться до беззастенчивого империализма: «Deutschland und ein gutes Stück Welt den Deutschen… vom geographischen Nationalismus zum rassenmäßigen Glauben an das Leben und die höhere Persönlichkeit unseres Volkstums… fortschreiten» [«Германия и немалая часть мира продвигаются к немцам… от географического национализма – к расово заданной вере в жизнь и высшую индивидуальность нашего народного духа»], – F. Siebert, Der Deutsche Gedanke in der Welt, Deutsch-akad. Schriften, herausg. v. d. H. v. Treitschke-Stiftung, № 3, 1912. Примечательное развитие этой идеи демонстрируют сочинения: Arthur Bonus, Deutscher Glaube, 1897; Zur Germanisierung des Christentums, 1911 (переработка эссе 1895–1901 гг. – Zur relig. Krisis, Bd. I); Vom neuen Mythos, 1911. Автор исходит из неумеренных националистических пристрастий и вначале стремится к восстановлению почитания Вотана как своего рода вассала Христа (D. Glaube, passim). «Die religiöse Entwicklung der Zukunft ist die bewußte Wiederaufnahme der mittelalterlichen Anfänge: die Weitergermanisierung des Christentums» [«Религиозное развитие будущего – это сознательное возобновление средневековых начал: дальнейшая германизация христианства»]. Немецкий народ «(hat sich) am geeignetsten erwiesen, das Erbe Israels anzutreten» [«оказался наиболее пригодным, чтобы вступить во владение наследием Израиля»]. У романских и славянских народов «(ist) von einem tieferen Verständnis des Christentums noch kaum ein Anfang vorhanden» [«имеются разве что зачатки более глубокого понимания христианства»], – Zur Germ., 12, 14, 15, первоначально 1895 г. Постепенно его представления очищаются и становятся менее узкими. Теперь он уже высмеивает новоявленных почитателей Вотана. Исландские саги и древнегерманское прошлое могут лишь задавать фон, определенное настроение, их мир ощущается «als echter deutsch und härter deutsch» [«как истинно германский, еще более твердо германский»], можно даже сокрушаться, что такие многообещающие ростки германской религии не имели развития, однако дать нам религию Исландия не в состоянии (Zur Germ., 105–111, 1901). Остается потребность в религиозной направленности, где господствует «ein unbeugsamer Wille zur Macht und Gewalt der Seele zur innerstem und höchstem Stolz und Trotz», ib. 66 [«несгибаемая воля к власти и непреодолимая устремленность души к глубоко внутренней и высочайшей гордости и упорству»], «die alte germanische Auffassung der Religion als einer Kraftquelle statt Krankenzuflucht», 42 [«древнегерманский взгляд на религию как на источник силы, а не прибежище для убогих»], «nicht Träume machen die Religion aus, sondern Tapferkeit und Eingreifen», 34 [«не мечтания составляют религию, но решительность и отвага»]; вопрос жизни для немца – «Wie hersche ich über die Welt?» – 16, 34 [«Как мне осуществить власть над миром?»]. В работе Vom neuen Mythos националистическое содержание этих идей еще более ограничивается и облагораживается (40 ff.). В предисловии к Zur Germanisierung, 1911, автор призывает читателя «nicht kleinlich aufzufassen» [«не слишком придирчиво воспринимать»] это заглавие; и было бы действительно крайне несправедливо представлять себе этого мыслителя всего лишь как духовного империалиста и теоретика расизма.

Война придала всем этим настроениям грубо материальную форму. Не является ли типичным, что такой теолог, как Дайсманн, ныне принимает всерьез мысль, которую радикально настроенный Бонус уже обыгрывал в свой ранний период (Deutscher Glaube, 85, 216)? В канун Рождества 1914 г. он возносит хвалу древнесаксонскому Heliand [Спасителю], Иисусу как герою войны: это «der tiefste und echteste Eindruck, den der deutsche Geist jemals von Christus empfangen hat» [«наиболее глубокий и наиболее подлинный образ Христа, когда-либо запечатленный германским духом»] (Heliands Weihnacht, Illustr. Zeitung, № 3728, 10. XII. 1914). Не следует, однако, переоценивать весомость военной гомилетики и военной поэзии. Мир позднее захочет отречься от огромной массы печатной продукции, выходившей начиная с 1914 г., – вот только когда позднéе?