Глава 12
Мария-Элена Домбрийская
– И вот ее нога… Малена, какая у нас нога?
– Вообще-то ты сейчас управляешь.
– Да. И вот ее левая нога соприкасается со священным столичным кирпичом. А теперь и правая.
Матильда и Мария-Элена нервничали и пытались скрыть свое состояние за ехидством. Издеваться над графом и его семьей не стоило, поэтому подруги изощрялись в ехидстве исключительно мысленно.
Спуститься по трапу, удобно устроиться чуть поодаль, и наблюдать, как грузят багаж в кареты. Всего четыре штуки.
В одной из карет поедут дамы, в три других загрузят багаж и личных слуг. Туда же хотели отправить Ровену, но герцогесса уперлась.
Все же беременная женщина… Нет-нет!
Графиня вздохнула, вспомнила себя – и согласилась. Астела и Даранель были не слишком довольны, но – Аланея! Которая не светила раньше ни одной из них, в лучшем случае – провинциальный Винель. Расходы-то герцогские. А доходы у графов куда как меньше, и связей у Ардонских не вагон.
Малена поглядывала в окно.
Управление она передала Матильде, примерно догадываясь, что без подруги не обойтись, и та сейчас задорно комментировала все, что встретилось на пути. От мордобоя двух подмастерьев до дамы, которая, задрав пышные юбки, присела над сточной канавой.
– Интересно, она упасть не боится? Если край канавы ненадежен?
– Она все равно внутрь не пролезет.
Матильда оценила объем и кивнула.
– Но застрянет?
– Однозначно. Как ты думаешь, Рисойские уже там?
– Уверена.
– Тогда тебе и карты в руки. Я… брр!
– Ты, главное, не волнуйся. А Рисойских мы уработаем. Однозначно.
– А не они – нас?
– Вот еще. Как там звали домоправительницу?
– Аманда Ирвен.
– Отлично. Положись на меня, подруга, все сделаем как в лучших домах Парижу. Едрит-Мадрид! Это – твое?
Домик в столице тоже производил впечатление. Конечно, не Донэр, но вполне приличное поместье, малым не гектар земли, со всеми постройками и пристройками, и не так чтобы на окраине города.
– Ни фига себе!
– Тебе нравится?
– Шикарно!
Это, конечно, был не замок. Но вполне достойный трехэтажный дом, с пристройками, колоннами, портиками и даже балконами.
Центральное крыло самое большое, от него отходят два других, поменьше. Все выполнено из серого камня, грубо обтесанного, видно, что изначально был только центр, а уж потом к нему пристраивалось все остальное.
Самый роскошный – центральный вход. Два других, в каждое крыло, чуть поскромнее, а тут и лестница отделана, и фигуры какие-то стоят… пардон, это не те фигуры.
А жаль.
Эх, набрехали господа греки про горгону Медузу, а как было бы душевно? Два взгляда – две статуи. И украшают Рисойские парк и ныне, и присно, и вообще…
Графиня Ардонская вскинула брови.
– Малена, ваша матушка уже здесь?
– М-да… ваше сиятельство, предоставьте этот вопрос мне. Я сейчас их построю в два ряда.
Графиня кашлянула.
– Эм-м-м… Малена, может быть…
– Нет-нет, я сама прекрасно справлюсь, разве что господин граф поможет.
– Безусловно, он вас и сопроводит, и поддержит. – Графиня была сама учтивость. Не скажешь ведь вслух: «Малена, они нам нагадить могут?»
Гадить – могут. А вот нагадить и уйти целыми – другой вопрос. Матильда была в себе уверена, целиком и полностью.
Карета остановилась, и Астон Ардонский помог выйти герцогессе. Малена огляделась.
Видимо, по замыслу Рисойских (привратник, сволочь, то-то он десять минут копался с засовом… приржавел, тяжело… погоди у меня, гад!) Малена должна была идти, глядя на них снизу вверх и проникаться осознанием своей ничтожности.
Или недомытости.
Корабль все же, не слишком-то и разбежишься с гигиеническими процедурами.
Матильда о таких тонкостях не знала. А Лорена не знала, что такое русская женщина на тропе войны. Или – на ступенях, но в воинственном настроении.
– А как удачно она стоит! Просто чудо!
– Тильда?
– Малечка – цыц! У меня вдохновение!
Матильда примерилась, подхватила юбки – и взлетела по лестнице с такой скоростью, что Динон Ардонский только присвистнул. Он фехтованием занимался с детства, и то – прыгать через три ступеньки?
М-да.
Не знал он, бедолага, что Матильда однажды на спор три раза на девятый этаж забежала и обратно. За десять минут.
Шейпинг? Ага, обязательно. Жизнь обычной русской женщины.
Мария-Элена была развита похуже, но Матильда на плавании гоняла ее с упражнениями и потихоньку превращала монастырский кисель в нечто более достойное. Хотя бы для начала в желе.
Радостный вопль был слышен и в королевском дворце:
– Мамуля!!!
Лорена не успела шарахнуться в сторону, как Малена повисла у нее на шее. А попутно так дернула за волосы, что красотка взвыла. И не успела отреагировать. Пошатнулась, попыталась восстановить равновесие, но Матильда тут же дернула ее в другую сторону, вереща как безумная.
– Как я рада, что вы приехали! А Силли тоже здесь? Почему она не вышла меня встречать?
Лорена и Лоран совершили главную ошибку сезона. Они встречали Марию-Элену на лестнице. Вот если бы в холле, тогда шансов у Матильды не было бы. А здесь и сейчас…
– Дядюшка! Таки и вы тоже здесь? О, мое сердце поет от счастья!
Вопила Матильда так, что Лорена, которую и не подумали отпускать, невольно дернулась. А ты поди постой спокойно, когда на тебе висит пятьдесят килограммов живого веса, еще и ногами дрыгает от восторга, и в ухо орет что есть мочи.
Лорена потом уверяла, что это была подножка, но кто ж ее слушал?
Потому что Матильда вознамерилась броситься Лорану на шею, слишком резво отцепилась от Лорены, та пошатнулась, пытаясь сохранить равновесие – и не смогла. Все же покатилась вниз по ступенькам.
Плохое это сочетание – высокие каблуки, длинные юбки и ступеньки. В любом веке и при любых ситуациях. А уж когда вас намеренно хотят уронить…
– ЛОВИТЕ МАМУ!!!
Лоран бросился первым. Его примеру последовали Астон и Динон, но как-то так неудачно, что умудрились столкнуться друг с другом и сбить с ног Лорана, а Лорена без помех пролетела до самого низа и красиво распростерлась в пыли. Кажется, что-то сломав.
– МАМА!!!
Матильда взвыла так, что поверили бы трое Станиславских.
И тоже помчалась вниз по ступенькам, успев по дороге пнуть Лорана. А чего он так провокационно валяется?
Лоран послушно упал обратно, прямо на господина графа. Граф сказал что-то некрасивое, но Матильда уже опустилась на колени рядом с Лореной.
– МАМА!!! За что?!
Кажется, Лорена пришла в себя и вознамерилась отползти, но кто ж ее отпустит?
– Горе! О, какое горе!!! Где госпожа Ирвен?! Немедленно сюда! Домоправительницу! Лакеев! Лекаря! Нет, трех лекарей! И конюхов!!!
Матильда переживала и распоряжалась так отчаянно, что вокруг начался бордель. Но Лоран первый добрался до сестренки.
– Лорена!
– НЕ ТРОГАЙТЕ МАМУ!!! – тут же завизжала Матильда.
Лоран аж шарахнулся.
– Ты…
В его глазах была настоящая ненависть. Но Матильда и не подумала отступать.
– А если у нее позвоночник сломан? Ее нельзя трогать просто так! Надо снять дверь или сделать твердые носилки, переложить ее осторожно, то есть подкопать и подсунуть… Дядя, вы что – хотите, чтобы маму парализовало?
Лоран заскрипел зубами.
– Это все ты, стерва!
Матильда ответила ему наглым взглядом. Сами напросились, Р-рисойские.
Дядюшке оставалось только скрипнуть зубами. И дождаться двух дюжих конюхов, которые, повинуясь указаниям Матильды, сняли с петель ближайшую дверь, аккуратно переложили на нее Лорену и понесли наверх, в ее покои.
Матильда мило улыбнулась:
– И обязательно позовите трех лекарей. Или лучше даже шесть! На маму мне ничего не жалко!
– Как прикажете, госпожа герцогесса.
Говорящую Матильда угадала с первого взгляда. А что? Можно подумать, тут стада таких бегают! Светлые волосы, уложенные в узел под кружевной нашлепкой, скромное платье из достаточно дорогого сукна, ключи на поясе, осанка, улыбка…
– Госпожа Ирвен?
– Да, ваша светлость.
– Рада знакомству. Пожалуйста, позовите штук шесть лекарей к моей бедной мамусечке, а меня и господина графа с семьей проводите в предназначенные для нас покои. И я надеюсь на горячую ванну.
– Если мне будет позволено, госпожа герцогесса?..
– Разумные советы позволены всегда, госпожа Ирвен, – Матильда подчеркнула интонацией «разумные». Но Аманда и так была под впечатлением.
Все Матильда угадала правильно.
Привратник замахал из окна сторожки красной тряпкой, лакей увидел и донес Лорене. Та кликнула брата, и они вышли на лестницу, намереваясь сразу же растереть нахалку в порошок.
Или хотя бы облить смолой презрения и посыпать перьями негодования.
Ага, два раза.
Аманда тоже помчалась встречать герцогессу и успела аккурат к началу представления, когда Мария-Элена орала и кидалась.
А что?
Может, она восторг выражает, а Рисойский ей так и так должен! Она к нему в дом с разным отребьем не приходила, и если бы не Карст…
– Ваши вещи, госпожа герцогесса. Я понимаю, что ваша служанка справится, но, может быть, ей придать человека в помощь?
– Придавайте, – тут же согласилась Малена. – Я посмотрю и решу, как они будут работать.
– Да, ваша светлость.
– Дайте мне час, а потом выстройте в холле всех слуг. Я хочу знать, кто у нас работает, кто и когда нанят, разумеется, рекомендации обязательны.
В глазах Аманды мелькнула странная искорка.
«Кажется, мы попали в точку?»
«Похоже, Рисойские не теряли времени и укомплектовали штат своими людьми?»
«Я бы точно так поступила».
И уже вслух, с истинно королевским достоинством:
– И распорядитесь принести мне горячей воды. Я вся пыльная с дороги.
Мы круче королей, мы – коммунисты! А по результатам поединка «коммунисты – царь» кто выиграл? Пра-авильно.
А кто выиграл, тот и круче.
Малена тоже выиграла первый раунд. Всухую. Но это ведь еще не конец войны…
* * *
– ТЫ!!!
Визжала Силанта вдохновенно.
Матильда, которая стояла в одной рубашке, удивленно подняла брови.
– Сестричка, что у тебя за привычки? Ты уже второй раз вламываешься, когда я не одета. Или ты нарочно?
Силанту такие мелочи сейчас не остановили бы.
– Ты… мама…
Матильду тоже смутить было сложно.
Она мягко отстранила Ровену и поманила Силанту пальцем. Сделала шаг, второй…
– Иди сюда, про-отивная… – этаким гаденьким тоном.
Силанта взвыла – и бросилась.
Зря.
Лорену просто толкнули. Силанте Матильда, в лучших традициях дворов и помоек, подставила подножку. И ведь сработало!
А кто ей виноват? Если кидается, как озверелая, надеясь вцепиться противнице в волосы, или хотя бы расцарапать лицо? Кто ей доктор? Уж точно не Матильда, которая позволила Силанте успокоиться рядом с ванной. Роскошной, кстати говоря, не джакузи, но в такой и полежать можно.
Умничка Ровена уже звала лакеев, а Матильда заворачивалась в занавеску, чтобы не светить бельем.
Лакеи без лишних церемоний вывели Силанту из комнаты, и Матильда позволила себе выйти на свет. Ровена только головой покачала.
– И где вы так научились, ваша светлость?
– Думаешь, бабские драки в монастырях – редкость? – хмуро огрызнулась Матильда. Не признаваться же, что обучалась она то здесь, то там, а уж ставить подножки и пихаться…
Это умеет каждый, кто проучился в школе десять классов. Так или иначе. Если не на физкультуре, то в коридорах. Жить-то хочется. А уж во дворе и драки бывали, и с разбитым носом Матильда домой приходила.
Случалось.
Характер такой – боевой, а раз так, то надо и что-то уметь. Как говорил мудрейший кто-то, не тот боец, кто знает тысячу приемов, а тот, кто знает три приема, но повторил их тысячу раз.
Матильда честно вызубрила до автоматизма три приема.
Она виртуозно ставила подножки. Умела выкручивать руки за спину. И выносила из сустава коленную чашечку.
А что еще надо?
Бить в пах? Смешно, сейчас от этого удара только ленивый не защитится.
Бить по глазам или в горло? Убьешь на фиг, и будет тебе небо в клеточку. Что самое обидное – за тех, кому давно бы это небо показать пора. Да и прикрывают люди и глаза, и горло на автоматизме.
В корпус? Поди еще пробей.
Оставались ноги. Тут еще и выгода: если ты хулигану вынесешь коленную чашечку, то плюсов два. И боль адская, и бежать за тобой будет на одного человека меньше.
Опять же, не надо задирать ноги, что-то изобретать, нарабатывать растяжку, чтобы потом нарваться на непобедимый русский прием – стальной ломик называется. Матильда прекрасно знала, что лучший метод сражения для женщины – удирать. И подальше, и побыстрее.
Но иногда выхода нет, кроме как действовать силой.
Малена все понимала и не собиралась пилить подругу. Девушки отослали Ровену, сняли рубашку и погрузились в ванну. В горячую воду. По шею.
Кайф!
Ровена вышла и осмотрела дверь, которая вела в апартаменты герцогессы. М-да.
Подозвала лакея.
– Любезнейший, на этой двери раньше был засов.
Судя по глазам лакея – отродясь он о том не знал. И не надо.
– Не стоит дожидаться приказа и негодования герцогессы. Найдите плотника и прикажите вернуть засов на место, пока ее светлость купается. А то ведь по-разному может быть…
Проникся. И быстро-быстро рванул с места. И правильно, а то ведь и ему достанется.
Ровена вернулась в покои герцогессы и уселась рядом с дверью в ванную комнату. Помощь госпоже не нужна, она сама не раз говорила. Так что – подождем. Может, тоже искупаться удастся?
* * *
Малена и Матильда балдели в горячей воде.
Расслаблялись, отскребали грязь, пока еще лениво, куском ткани. Так, верхний слой.
И неспешно беседовали.
– Что у нас в программе?
– Тильда?
– Ты должна мне сказать, как герцогесса. А уж я озвучу и устрою. Я же не знаю ваших порядков.
– Ага. Сейчас оденешься, потом домоправительница представит тебе прислугу. Потребуешь показать тех, кого приняли недавно, посмотришь, может, кого и уволишь.
– Тетка вроде не на стороне Лорены.
– Такие всегда будут на стороне победителя.
– Ага. Поговорим с графом. Кто у него там в департаменте Дознания, чтобы завтра с утра был у нас.
– Да. Еще сегодня мы сможем поужинать и направить письмо ко двору.
– Что ты приехала?
– И в любой миг готова предстать перед его величеством.
– А он подтвердит наши права. То есть – твои.
– Наши, Тильда. Давно уже наши.
– Сестренка, – Матильда решила не ударяться в сентиментальность, а то адреналин еще не рассосался после боя, и была опасность зареветь белугой, – а что ты должна будешь делать при королевском дворе? Мы как-то о нем не разговаривали, я и не представляю. На балах блистать?
– Да нет! Что ты!
– Что – я? Из «Анжелики» я понимаю так, что при дворе этим и занимались?
– Нет. – Малена уже успела посмотреть сагу о великолепной маркизе и даже слегка всплакнуть от избытка чувств. – Двор – это очень сложно устроенный механизм.
– Лекцию прочтешь?
– Пожалуй… Начнем с простого. Во главе всего – король. Чуть ниже принцы и принцессы. Потом – королевские бастарды и королевская родня. Дядюшки, тетушки, двоюродные-троюродные.
– Сейчас правит?
– Его величество Остеон. Принц один – его высочество Найджел. У короля есть сводный брат-бастард, маркиз Торнейский.
– А дядюшки-тетушки?
– Нету. Есть какая-то дальняя родня, но тут ходили слухи, что его величество Аррель, отец Остеона, был суров и за родными следил. Ну и… случались случаи.
– Угу. Страховался его величество от заговоров. Разумно.
– Вполне. Итак, дальше идут придворные должности. Первая – управляющий. И при нем три заместителя. Они руководят размещением дворян в королевском дворце.
– Тех, у кого своего дома нет?
– Есть.
– Не поняла?
– Дома в столице есть практически у всех, кроме самых уж нищих. Да и снять домик можно, или хотя бы комнату. Но жить при дворе… это – статус.
– Ага. Типа у нас – шляться в Кремль, как к себе домой.
– Ну, наверное…
– Ладно, давай дальше? Управляющий. Потом?
– Главный распорядитель двора.
– Не поняла? И чем он распоряжается, если есть уже один?
– Матильда, тот по хозяйству, а этот по слугам.
– А это не одно и то же?
– Ты что! Там такие интриги разворачиваются – с ума сойдешь!
– А чего их разворачивать? – искренне не поняла Матильда.
– У нас часть должностей наследственная при дворе, часть назначаемая, и вот тут разыгрываются баталии. За должность.
– И никому не приходит в голову, что чем дальше от начальства, тем спокойнее?
– Это как сказать. Зато и попросить что-то можно, и пристроиться, и покровителей найти, а то и еще поинтереснее бывало.
– Принцип ясен. Управляющий занимается хозяйством, распорядитель – слугами.
– Церемониймейстер. Пояснять надо?
– Перебьюсь.
– Капитан королевских гвардейцев. И собственно гвардия.
– Угу.
– Священнослужители. Отдельная линия, подчиняются только высшему чину.
– С ними потом разберемся. Еще кто?
– Камергер, хранитель одежды, управляющий конюшнями, управляющие охотничьими службами…
– Понятно, – резюмировала Матильда. – Всякой твари по паре.
– Это еще не все. Как ты понимаешь, у всех есть свои поместья, дела, заботы…
– И?
– Большинство этих должностей – полугодовые.
– То есть?
– Полгода человек при дворе, полгода дома.
– То есть – заместители, дублеры и прочие?
– Именно.
– Песец. Запоминать – удавишься. Малена, а чем вообще занимаются при дворе? Если не штат, а просто так? Придворный?
Малена задумалась, и принялась обстоятельно отвечать.
– Придворный – это тот, кто имеет право присутствовать при дворе. Право пройти во дворец в любой момент времени, участвовать в светской жизни и присутствовать на определенных церемониях. Балы, приемы, охоты, прочие развлечения.
– И?
– Придворный имеет возможность общаться. С королем, если его величеству изволится, с другими влиятельными лицами королевства, просто слушать…
– Все подряд? Все дворяне?
– Отнюдь. Даже у вас, в «Анжелике», – допущенные ко двору, помнишь?
– Не помню, но тебе поверю на слово.
– Да уж, поверь. Ко двору допускаются те, кто имеет при нем должности. И члены их семей.
– Это офигеть сколько.
– Не всегда. Это секретари, губернаторы, иностранные послы со свитами, поставщики королевского двора. Вот последние могут быть даже простолюдинами.
– И ничего?
– А что такого? Он же колбасу поставляет, а не титулы?
– Поняла.
– И ты учти, то, что человек принят при дворе, еще не означает, что он будет ходить везде и бывать везде. Это все будет решать церемониймейстер.
– Представляю, как он на этом наварится.
– Не обязательно. Сама понимаешь, нарваться можно легко, король шуток не поймет – и будешь ты вместо двора обживать конуру. К примеру.
– Были и такие примеры?
– А то. Лет двести назад один из дворян нажрался и стал вести себя как свинья. Его величество Роллен приказал раздеть дворянина догола и отнести в свинарник. И запереть там на три дня. Раз ведет себя как свинья, то и пусть живет со свиньями.
– Строго, но справедливо, – одобрила Матильда.
– Мне тоже понравилось. Как ты понимаешь, потом бедолага вынужден был удалиться от двора. Навсегда.
– Подумаешь, трагедия.
– Тильда, ты просто недооцениваешь эти возможности.
– Что я недооцениваю?
– Это – ИНФОРМАЦИЯ.
– Чего?
Малена принялась разъяснять дальше.
– Если человек имеет доступ ко двору, он что-то увидит, что-то услышит, попадется кому-то на глаза… Он будет знать о планах короля, о его намерениях, решениях, сможет там шепнуть словечко, здесь подкинуть идею, да и остальные сановники, из приближенных, тоже люди.
– Надеюсь.
– На что? – потеряла смысл фразы герцогесса.
– Что обезьян у вас на должности еще не берут.
– А у вас?..
– В Эдинбурге на должность генерала взяли пингвина. В Америке в каком-то городке барбоса избрали мэром, еще у нас есть осьминог-предсказатель, собака-космонавт и обезьяна-художник. И кот еще мэр. Бабушка еще смеялась, что это идеальный вариант, воровать будет только колбасу.
– Жуть!
– Зато – правда.
– Все равно – кошмар, – осталась при своем мнении Малена. – Короче, ты поняла, что человек, который попал ко двору, может получить информацию и извлечь из нее личную выгоду?
– М-да. Наследственность и преемственность у нашей власти, однако, – вздохнула Матильда. – А чем при дворе народ вообще занимается? Кроме подсматривания и подслушивания? И пробивания своей родной выгоды во имя общего блага?
– Учится.
– ЧЕМУ? – ошалела Матильда. Вот ни разу не вязались в ее представлении средневековые дворы с каким-то образованием. Разве что с образинами.
– Хорошим манерам, например.
– Не вытирать нос рукой?
– Не ловить блох, не чесать ниже пояса, не мочиться на стены, – язвительно дополнила Малена. – Нет, Тильда. У вас это называется стажировкой. Ко двору берут приглядеться, пристроить, наладить связи, завести знакомства, получить предложения…
– И долго это длится?
– По кошельку, знаешь ли. Нужен наряд, и не один, выезд, оружие, слуги… уйма всего. Играть, кутить, сорить деньгами…
– Офигеть. Золотая молодежь средневековья.
– Как-то так. Разорение жуткое.
– Понятно, почему Ардонские девчонок вывезти не смогли бы.
– Именно. Даже одну одеть – с ума сойдешь, а уж нескольких, да по статусу… а так у них шансы будут. Если Астелу пристроят, какие-то контакты наладят.
– Замкнутый круг. Нет связей – не попадешь ко двору. А связи ты можешь наладить только при дворе.
– Есть и исключения. Как я и Ардонские.
– Ловить их замаешься, те исключения, – пробурчала Матильда. Но принцип поняла. – А учителя – кто? Классы вам организовывают? Или как?
– Когда как. Послы рассказывают о своих странах, путешественники дополняют, кроме того есть астрология, стихосложение, танцы…
– Поправь меня, а в монастыре вы что делали?
– Считай, там начальная школа, а тут вуз.
– Офигеть. Слушай, дай мне это переварить а потом уж оглашай что-то новое!
Малена фыркнула и вылезла из ванны.
Полежать еще хотелось, но скоро соберут слуг, а госпожа опаздывать не должна. Нехорошо.
* * *
Изменения Малена заметила сразу, как вышла из ванной, облаченная в легкое домашнее платье нежно-сиреневого цвета поверх белого чехла.
На всех дверях добавились солидные засовы. Это радовало.
Ровена сделала невинные глазки, мол, я тут ни при чем. Матильда не поверила, подошла и поскребла пальчиком стену в подозрительном месте.
– Ага. Здесь раньше засовы были, потом их сняли, все замазали, а теперь заново прилепили? Только чуть не рассчитали?
Ровена сдаваться не собиралась. Кот из «Шрека» – наше все. Даже если кто-то о нем и не знает в другом мире.
– Это лучше обговорить с госпожой Ирвен.
– А где она?
– Думаю, ждет за дверью.
– Проси, – распорядилась Матильда. И даже не сразу сообразила, что просто въелось уже в подкорку. Она – не должна ни к кому выходить. Это к ней могут пригласить человека. Точка.
Ровена кивнула и скрылась за дверью.
Аманда, надо полагать, ждала прямо под дверью, с той стороны, потому что вошла практически сразу.
– Ваша светлость.
– Наедине можно просто – госпожа, – взяла коня за рога Матильда. – Что с моей несчастной матушкой?
Аманда опустила глазки долу.
– Мы вызвали лекарей. У госпожи перелом ноги, левой.
Матильда едва удержалась от знака «Йес!». Как она ее – в десяточку!
– Синяки, разумеется, и кажется, она ударилась головой, отчего у нее произошел разлив прозрачной желчи…
«Чего?» – не поняла Матильда местной терминологии.
«Сотрясение мозга, Тильда. Не отвлекайся!»
«Да, хотела бы лучше – не попала бы».
«А вот Лорена – попала».
И осудить Малену за жестокосердие и удовлетворенные нотки в голосе смог бы только добрый и всепрощающий праведник. Но тот вообще всех прощал. В принципе. За что и поплатился.
– Все ли лекари согласились с диагнозом?
– Не все. Но…
– Тогда вызвать еще троих. А я, когда буду при дворе, договорюсь с придворным лекарем, – щедро распорядилась Матильда.
«Зачем? – не поняла Малена. – Не жирно ли будет?»
«В самый раз. Чем больше лекарей, тем больше и лечение. А в ваши, да и в наши времена им и здорового угробить можно. У вас клизмы и кровопускания, у нас таблеточки, которые в озеро не высыпать, чтобы рыба не передохла. Так что…»
– Да, госпожа.
– И приставить к матушке служанок. Предписания лекарей должны соблюдаться безукоризненно. Все лекарства, все процедуры…
– Да, госпожа.
«Ну ты и зараза, Тильда».
«Если Лорена и не сдохнет, то уж точно помучается. А нам того и надо».
И Матильда опять переключилась на домоправительницу.
– Слуги построены?
– Да, госпожа. Внизу.
– Я сейчас спущусь. А вы пока попросите их перегруппироваться. Тех, кого наняли за последние десять дней, – в одну сторону, тех, кто давно служит, – в другую.
Аманда кивнула, послушно высунулась за дверь и отдала приказания. И вернулась к герцогессе.
– Госпожа?
– Теперь о другом. Домовые книги.
– Все у меня, госпожа.
– Я хочу с ними ознакомиться.
– Как прикажете, госпожа. В любое время.
«Кажется, не ворует».
«Или мы там ничего не найдем. Не по мозгам».
«Тильда! Главное – заподозрить, а уж потом мы все просчитаем, что подозрительным покажется».
«Да, что-то я не сообразила», – повинилась Матильда. И опять переключилась на экономку.
– Вообще у нас штат слуг укомплектован?
– Не совсем, госпожа.
– Представьте мне список. К завтрашнему дню.
– Да, госпожа.
– Что с моими гостями?
– Отдыхают, госпожа.
– И пригласите на завтра портних. Лучше – несколько, посмотрим, кто окажется сообразительнее. И торговцев тканями. Думаю, после завтрака будет в самый раз.
– Для вас, госпожа…
– И для моих гостей.
Аманда поклонилась.
– Будет исполнено, госпожа.
– Что ж, тогда пойдемте вниз. Посмотрим на прислугу.
* * *
Матильда не дрожала. Мария-Элена – та волновалась, а вот Матильде все было безразлично. Подумаешь, прислуга!
А вы в детском лагере отдыха вожатыми не подрабатывали, не?
Попробуйте, впечатления будут похлеще, чем в цирке. Львов-то в клетке немного, а детей в отряде – штук по пятьдесят. И все со своими характерами, вкусами, мнениями – и родителями. Вот уж где кошмар-то!
Так что Матильда не комплексовала. И похуже бывало, но справилась же!
И с милой улыбкой обозревала людей, стоящих в большом холле.
Штук пятнадцать мужчин и столько же женщин.
Из них десять слуг обоего пола кучковались отдельно, и смотрели они недобро. Видимо, это и были нанятые за последнее время.
Ладно, поглядим…
Оказалось, что четверо мужчин – конюхи. Еще трое – садовники, здесь без этого никак. Еще трое – лакеи. Двое – по хозяйству. Куда ж без своего мелкого ремонтника на все руки и подмастерья? Подмастерье еще и привратником работал по совместительству, благо пост был синекурой.
Это Малена могла понять.
Еще троих мужчин нанял Лоран Рисойский. Одного на конюшню и двоих себе в прислугу.
Матильда преспокойно потребовала у всех троих рекомендации с предыдущего места работы. Получила просимое и отдала Аманде Ирвен.
– Завтра я направлю к этим людям человека из департамента Дознания. Пусть все проверит и расскажет подробно, а пока – сохраните. До той поры этих людей ни в дом, ни на конюшню не допускать. Мало ли…
Троица так заметно поскучнела, что Матильда уверилась в своих предположениях. И звонко добила:
– Мой дядюшка бывает слишком доверчив, и потом – мы приехали из провинции. А департамент Дознания – это полезное учреждение. Любезнейшие, сегодня вы ночуете…
– В сарае, – шепнула Аманда.
– В сарае. И под замком. Завтра будем разбираться подробно, буде вы окажетесь достойны ваших рекомендаций, все неудобства я компенсирую. Золотом.
И это тоже никого не вдохновило. Даже странно, вот Матильда бы спокойно переночевала в офисе за недельную, к примеру, зарплату. Но и пререкаться с герцогессой дураков не было.
– Сударыни?
Кухарка с помощницей. Еще одну девицу им в помощь наняла Лорена.
Четыре горничные. Это понятно, дом большой, уборки много.
Лорена добавила еще четырех.
Две прачки. К ним Лорена как раз никого не добавила, а зря. Матильда тут же и распорядилась. Людей прибавилось, работы тоже – извольте соответствовать. Госпожа Ирвен – запишите и обеспечьте.
Аманда кивнула.
Две птичницы, благо свой курятник у герцогессы был. Из практических соображений – все свежее, а уход несложный. Вот свиней, коз и коров не держали. Хотя насчет коз стоило бы подумать. Конюшня есть, сено будет, много места не займут, а все молочко свежее. И полезное, кстати.
Малена кивнула Аманде и на этот счет. Пусть запишет, а там разберемся.
Все? Больше никого не осталось? Отлично.
Рекомендации Малена собрала и у женщин. А на ночь распорядилась новеньких устроить в прачечной. Ибо – нечего!
Она сказала!
Мало ли кто воспользуется доверчивостью и беспомощностью ее матушки!
– Ваша светлость, может быть, дать объявление?
– Какое? – удивилась Матильда.
– Вам нужен будет секретарь, духовник…
– Разберемся по ходу дела, – отмахнулась Малена. – Написать королю я смогу и сама, а с духовником повременим. Решат меня еще замуж выдать сразу же, а у мужа свой духовник окажется? Вот и ладно будет.
Еще ей соглядатаев от местного прихода в доме не хватало. Уж как тут – неясно, а в истории примеры были.
Кто-то из священников, не предавая свою веру, уезжал на север или гиб в лагерях. Но кто-то же и стучал так, что дятлы люто завидовали. Кто сказал, что здесь и сейчас попадется обязательно хороший и порядочный человек?
Вдруг повезет?
А вдруг не повезет? Все ж возможно…
«А еще могут и своего человека подсунуть».
«Кто?»
«Кто угодно. Двор – это группировки, лагеря, коалиции, нам с тобой разобраться века не хватит, – вздохнула Малена. – Но ты учти, что у всех свои интересы. А мы можем усилить любую группу».
«Ну уж – нет. Пусть подождут, вот мы разберемся и в следующем веке – обязательно. Вступим. Или в г… или в партию».
Герцогессе оставалось только улыбнуться.
Как так получается? Сестренка прекрасно строит и руководит людьми в ее мире. А в своем – наверное, у нее не хватает власти, чтобы вести себя так же. А когда нет титула, это грустно.
А сама Мария-Элена прекрасно может постоять за себя. Но – там, а не здесь.
Сложно это. Очень сложно.
Матильда, в отличие от сестры, такими мелочами не заморачивалась. Она повернулась к домоправительнице.
– Госпожа Ирвен, можете всех распустить. Когда в доме ужин?
– Примерно через час.
– Сообщите об этом всем гостям. А мы с вами… пройдемте пока в кабинет.
– Да, ваша светлость.
И Матильда едва удержалась от сокровенного, товарищ-прапорщицкого: «Я вас еще научу с вечера сапоги чистить, а с утра надевать на свежую голову». Но как хотелось!
И сказать – и научить.
Ничего, все еще впереди.
Рид, маркиз Торнейский
Самым сложным для Рида было – держаться.
Бодро, почти весело, улыбаться и никому ничего не показывать. На стиснутых зубах держаться.
До воя, до крика хотелось кого-то убить, сломать что-то, уничтожить, и рвался из груди истошный звериный вой: «Будьте вы прокляты!!!»
Война.
Это не знамена и не марши.
Это кровь, грязь, это смерть близких. И ложатся в землю те, кого ты знал всю свою жизнь.
В очередной раз Рид клялся отплатить за смерть друга. В очередной раз понимал, что все еще впереди. Может, и он ляжет в землю Аллодии, чтобы встать по весне зеленой травой. Значит, судьба такая.
Шаг, еще один шаг, хлопнуть по плечу идущего солдата. Поддержать того, кто покачнулся, цыкнуть на обозника, который ведет под уздцы лошадь, пусть смотрит под ноги.
Спотыкаются все.
Раненые… целых просто нет. Всех попятнало вражеское оружие, кого больше, кого меньше. Кто-то идет сам, кто-то только с помощью друзей. Вода – во фляжках. Еда – в мешках.
Обоз пришлось бросить в Доране. Эльтц негодовал, потом смирился, зная его – соберет новый. Оставить где-то женщин и бывших пленных пока не представлялось возможным. Это все равно что обречь их на верную смерть.
Рид не питал иллюзий, сейчас уже близится вечер.
Наставник встретил свой конец; вскоре, похоронив мертвых и перевязав раны, степняки двинутся по его следам. И – следам тех, кто отделится от отряда.
Сам Рид мог пока еще идти. Мог сражаться. Даже предпочел бы этот вариант – есть на ком зло сорвать. Но…
Пятьдесят гражданских, из которых больше половины женщин, и столько же раненых. Тяжелораненых. Не бойцов, а ноющих и страдающих людей. Самых обычных людей, от которых больше проблем, чем пользы. Движение они задерживают, время на них тратишь, а сражаться они не смогут. И что с ними делать?
Рид степняком не был, а потому ему пришла в голову самая простая мысль.
Интара.
Есть топоры? Есть веревки? Плоты они построить смогут. Дальше на них грузим людей, даем им еще человек двадцать-тридцать в сопровождение, из тех, что тоже ранены, но серьезного ухода не требуют, и пусть плывут. Аккурат до Равеля.
Рид даже не сомневался, что Симон их примет, устроит и поможет.
И пусть только попробует не помочь.
Придется, правда, сделать крюк, сначала дойти до Интары, а потом направляться в Ланрон, но это не страшно. Пешком здесь вполне прилично проходимая местность, а вот степнякам, на их конях, будет весело.
Если половина коней ноги и не переломает, то скорость они точно сбавят. И сильно. Конь – не степняк, это умное животное, и оно в такие дебри не пойдет.
Время Рид потеряет, а душевное спокойствие приобретет. Зная степняков, маркиз даже не сомневался, теперь они из принципа будут за ним гоняться. Чего ему и надо было.
Они уже выходили к берегу Интары, когда…
* * *
Любой предатель рано или поздно пусть на минуту, но пожалеет о своем предательстве.
Связано это не с угрызениями совести – помилуйте, какая там может быть совесть? А с тем, что продаться можно было выгоднее. Или цену дали слишком низкую, или покупатель уж больно туп и глуп. Вот у Ренара Давеля была вторая ситуация.
Кал-ран Арук не просто был глуп. С точки зрения Давеля, умнее кал-рана была даже его лошадь. Зато у Арука были и свои достоинства.
Преданность.
Исполнительность.
А что туп, так нам умные не надобны, нам надобны верные.
Справедливости ради, приказ Арук исполнил замечательно. Сказано – перегородить Интару? Так и сделаем.
Как это выполнить так, чтобы река не сильно потеряла судоходность? Степнякам-то она тоже понадобится, потом, после войны?
Цепь плотов.
Можно, конечно, валить в реку деревья, делать габионы, плотину, но как ее разбирать потом? И сколько времени это займет?
Решили обойтись чем попроще.
Делаются плоты, много плотов, между собой они соединяются цепями, связываются веревками – и так несколько раз по течению реки. И на плотах находятся степняки.
Самый оптимальный вариант. Такой заслон ни одно судно не преодолеет, даже военный корабль. Толпой степняки любого победить смогут, будь там хоть целый флот, только кто ж его пошлет сюда?
Ренар мог быть доволен собой. Он все сделал, он устроил несколько подобных засад, он нашел для степняков лодки (реквизировал по прибрежным деревням, из которых ушли люди), и решил проехаться вниз по течению реки.
Реквизировать не только лодки, но и запасы продовольствия.
Пять тысяч степняков и едят неплохо. А где брать еду?
Крестьяне, не будь дураки, все выгребли, а что не выгребли, то спрятали. Делиться с врагом никто не собирался. У самих жены, дети, семьи, а что в этом году будет с урожаем – еще большой вопрос. Зимой, может, и кору жрать придется, всякое бывало. Что-то степняки, конечно, нашли, но это была капля в море.
А дальше как?
Ловить рыбу степняки просто не умели. И плавать – тоже. Нет в Степи рек, нету! А те, что есть, воробью пузо мыть не сгодятся.
Так что Ренар взял с собой пятьсот человек и направился вниз по течению Интары, в надежде найти еще не тронутые войной деревни, и разжиться в них провизией.
Берег Интары не слишком был предназначен для путешествия верхом, а потому приходилось то спешиваться, то обходить болотистые места, то давать большой круг из-за завалов…
И уж чего точно не ожидал Ренар Давель, так это встречи с отрядом маркиза Торнейского.
Одни как раз выходили на берег Интары.
Вторые ехали верхом, медленно, никуда не торопясь.
Буквально на несколько секунд отряды застыли. Но первым опомнился Торнейский.
Тут свою роль сыграла неожиданность. Давель просто не смог сразу понять, что происходит, кто эти люди и почему у них знамена маркиза. И несут эти знамена кое-как, едва не на шею намотав. А как их еще прикажете по лесу тащить? Все ветки соберешь! Зайцы со смеху сдохнут.
Самого маркиза он даже и не узнал. Рида и родная мать не опознала бы под таким слоем грязи. Уходили-то из крепости ночью, вот и вымазали лица-руки сажей, чтобы не белеть в ночи. А потом и умыться случая не представилось. Это ж река нужна, а до реки еще дойти.
Тратить воду из фляг на такую ерунду? Пить хочется больше. А с морды все и так смоется, по́том. Смывалось плохо, получались замысловатые разводы, похожие на боевую окраску, но аллодийцам плевать было на такие мелочи.
Это степняки ошалели от неожиданности. А вот у Торнейского таких рефлексий не возникло.
Степняки?
БЕЙ!!!
После ухода из Дорана Риду безумно хотелось на ком-то сорвать злость – и такой случай?
Степняки? Как их можно отпустить, вы что?
Рида буквально сорвало с места.
Отряд в неполных двести человек, раненых и усталых, наплевав на все невозможности, кинулся на вдвое превосходящего противника. Свежего, отоспавшегося и довольного жизнью.
Пешие – на конников. Ни Рида, ни его людей такие мелочи не остановили. Даже не заинтересовали.
Реакцию степняков представить было несложно.
Едете вы себе спокойно, едете по покоренной – почти, ну куда этим червякам против пяти тысяч человек – стране… И вдруг из леса выходят люди, больше всего похожие на болотных шервулей, смотрят на вас секунды три, а потом с грозным воплем кидаются вперед, потрясая мечами. И намерения у них самые кровожадные.
Первыми опомнились кони. Умные животные, испугавшись, принялись громко ржать, делать «свечку» и пытаться удрать. Пару минут степнякам пришлось потратить на их усмирение, и аллодийцам этого хватило с лихвой.
Арбалетчики Аллеса Рангора в драку не полезли. Недолго думая они выполнили команду: «Готовьсь, цельсь, ПЛИ!!!», и в воздух взлетели арбалетные болты.
Целились они повыше голов аллодийцев, так что свою жатву собрать успели.
Выстрел. Еще один и еще. А больше не успели, потому что на берегу начался бардак.
Битва или свалка… смешались в кучу и кони, и люди.
Конь – животное умное. И когда по нему начинают стрелять из арбалетов, у него инстинкт один – унести ноги подальше от драки. И всадника заодно.
А берег неровный.
А местность гадкая.
Лошади спотыкались, падали, натыкались друг на друга, калеча и себя, и всадников, кричали от боли, люди кричали тоже, кто от боли, кто атакуя.
Началась резня.
И Давель, который ехал впереди, просто не успел ничего сделать. Даже удрать не получилось.
Он ехал в первых рядах, арбалетчики по ним и били первым залпом, чтобы не вздумали тронуть вперед коней и стоптать Рида с его людьми. Это второй и третий залп пришлись уже по середине строя степняков, а первый-то…
Его лошадь упала, сраженная очень удачным выстрелом, а Ренар не успел выдернуть ноги из стремян. Конь придавил его к земле.
Ренар дернулся раз, два, а потом понял, что все бесполезно, и затих.
Если победят свои – его освободят. Чужие? Надо попробовать притвориться мертвым.
В любом случае лучше не дергаться. Что Ренар и сделал. Просто наблюдал – и приходил в ужас.
* * *
А Рид выплескивал всю боль от потери друга, почти отца. Все горе, всю злость он сейчас изливал на степняков, и меч с кинжалом в его руках не уставали собирать свою кровавую жатву.
Да и остальные солдаты не уступали своему командиру.
Шаг вперед, подсечь коню ноги, сдвинуться чуть в сторону, пропуская тушу животного, не глядя отмахнуться кинжалом, и снова – вперед.
Падают люди, падают руки, головы, Рид чувствует себя словно дровосек, на лицо брызгает алым, острая боль обжигает щеку, но ему все безразлично. Перед ним не люди.
Перед ним лес, и этот лес он должен пройти до конца. А что ветви шевелятся, кричат, проклинают его…
Рид даже не сразу понял, что кричат степняки.
Черный Волк.
Ему было безразлично. Здесь и сейчас он просто убивал. А что там кричат овцы, которых режут… вот уж что не интересует волка.
Рид даже не понял, когда лес кончился. И только оглянувшись, сообразил, что врагов больше нет. Впереди их нет.
А позади…
В этот день песок на берегу Интары из желтого стал красно-коричневым, столько вылилось на него крови. Степняки, аллодийцы, у всех она одинаково красная. Но степняки полегли все, может, десятка два сбежали, да и шервуль с ними, лови их в лесу.
Аллодийцев тоже полегло немало. Человек тридцать, даже больше.
И уже снуют женщины, добивая раненых степняков и перевязывая своих. И ни капли жалости не найдется в их душах. Те, кто перенес плен и насилие, смерть близких и безнадежность, не пожалеют своих врагов.
Рид уселся, где стоял, и перевел дух. Провел рукой по щеке…
– Вы ранены, ваше сиятельство.
– А?
Он даже этого сразу не понял. А Эльтц лично промывал маркизу рану, сокрушаясь, что нет возможности зашить, шрам останется…
Рид только рукой махнул.
Шрам? Да и плевать на него. Зато еще пятьюстами степняками на свете меньше стало. А это хорошо.
Работали все не покладая рук.
Раненых добивали, мертвых стаскивали в две кучи, степняков без особого почтения сваливали подальше от реки, чтобы тухлятиной воду не травить, для своих будут копать могилу, а эти… да пусть достаются зверью на обед! Не жалко! Их сюда не звали!
Коней тоже добить, свежевать и пустить на мясо. Кушать хочется.
И рубить деревья, начинать вязать плоты.
Работать предстоит всю ночь. К утру женщин и раненых надо погрузить на плоты и отправить вниз по Интаре. А Рид пойдет дальше.
Он еще не все долги степнякам раздал.
– Ваше сиятельство, тут вроде как не степняк?
Интересно…
* * *
Ренар Давель подумал, что умереть было бы лучше. Но, кажется, ему такого счастья не дадут?
Рид смотрел так…
Без ненависти.
Просто – как на особо мерзкую мокрицу, выбравшуюся из отхожего места. Гадкую такую тварь.
– Торнейский, – выплюнул Давель.
Рид кивнул. Оглядел предателя с ног до головы. От легких сапог – до степняцкого шлема. Предав своих, Ренар сменил шкурку и оделся, как степняки. Полностью. Поменял и оружие, и доспехи…
– Ваше сиятельство?
Ансуан Вельский стоял рядом.
Он тоже был потрепан, голова перевязана, в схватке с него сбили шлем и отсекли кусок уха, но парень не позволил себе отдыха.
Людям тяжелее приходится, кто и с более серьезными ранами, но держатся ведь. И ему разлеживаться не пристало.
– Знакомься, Ансуан, – голос Рида звучал устало. – Ренар Давель, перебежчик, шпион… подозреваю, что и вторжение тоже он подготовил. Не знаю только зачем.
– Ах, не знаешь? – прищурился Давель. – Ты, сукин сын, не знаешь?
За что и поплатился.
Хамства в адрес любимого командира солдаты терпеть не стали, сбили наглеца с ног и пару раз хорошенько пнули. Рид наблюдал с насмешкой.
– Успокоился – или еще добавить?
Ренар добавил несколько выражений.
Рид пожал плечами. Стало больно, кажется, еще и по ребрам кто-то приложил. Не перелом, но синяк точно будет.
– Чем я тебе дорогу перешел?
Из уст Ренара вновь полилась ругань. Но в этот раз его дослушали-таки до конца. Накипело у человека.
Страшно даже, из какого сора вырастает предательство и подлость.
А началось все еще десять лет назад, даже чуть побольше.
* * *
Тогда ушел на покой герцог Ренский.
Между прочим, отец Ренара Давеля. Так тоже бывает, бастарда хоть и не признают – жена у герцога была такая, что ублюдка в роду не потерпела бы, – но помощь оказывают.
Герцог Ренский Алетту Давель любил и Ренара вырастил, приезжал, деньгами помогал, потом устроил в армию, ну и карьере поспособствовал. На границе быстро растут.
Хотел походатайствовать, чтобы Ренара назначили вместо него, но Остеон решил иначе. И на границу отправился маркиз Торнейский.
Первая обида.
Ренар проглотил ее, искренне надеясь, что столичному мальчику быстро надоест и Степь, и степняки, и дозоры, и все остальное…
Не надоело.
Рид устроил разнос всем, кого распустил Ренский, и в том числе тогдашнему коменданту Ланрона – отцу Ланаты, невесты Равеля. Выгнал бедолагу со службы в три дня, пришлось ему собирать вещи и возвращаться в поместье. Спасибо, под суд не отдали, а то милейший комендант немного путал свой карман с государственным. Даже много путал. Не раз и не два.
После этого Ланата дала Ренару решительную отставку.
А зачем он такой нужен, бесперспективный? Был бы он главным на границе, можно бы и поговорить, и глаза закрыть на его происхождение. А так, когда даже заступиться не сумел…
Девушка должна выгодно выйти замуж. Точка.
Ренар скрипнул зубами, но в счет Рида вписал и вторую свою обиду.
И в-третьих, Рид взялся за поставщиков, с которыми у Давеля были длительные и взаимовыгодные отношения. И развалил все к Восьмилапому.
Хотел бы, столько не перегадил!
Было, было за что Ренару ненавидеть маркиза. За все!
А ведь по сути – такой же ублюдок, просто королевский, а не герцогский. И более удачливый… вот почему – так?
НЕНАВИЖУ!!!
Так и принялся Ренар Давель работать против Аллодии. А за что ему любить страну, которая так мало ему дала? А требует-то сколько? Ну уж – нет! Умный человек найдет, кому продать свою верность и свой клинок.
Рид выслушал все эти откровения, подумал минуту, а потом кивнул Эльтцу, который так и отирался поблизости.
– У нас свободная веревка найдется?
– Да, командир.
– Повесить.
Рты открыли все. В первую очередь сам Давель.
– К-как?
– За шею.
Ансуан кашлянул.
– Командир, а может, его допросить? Потом…
Рид покачал головой.
– Нет смысла.
– Почему?
– Да потому, что верить подлецу – глупо. А это подлец умный и хитрый. Больше времени на допрос потратим, а то еще и удрать сможет… Повесить – и точка.
Ансуан кивнул.
– А может…
Меч пополз из ножен. Так же быстрее?
Рид покачал головой.
– Незачем сталь марать о предателя. Вешайте.
Поняв, что дискуссий не будет, Ренар забился в руках подручных Эльтца, закричал что-то, а потом затих. На осинку рядом с водой накинули веревку, сделали петлю – и пожалуйте качаться.
Ренару не повезло последний раз. Петля не сломала ему шею, пришлось висеть и задыхаться. Но никто его не жалел.
Паскудник свое получил, а живым надо о себе позаботиться. И сделать эти проклятые плоты наконец!
* * *
С утра по Интаре поплыли два десятка плотов.
Кое-как склепанных, забитых людьми, но поплыли. Кто бы знал, каких сил стоило убедить людей уйти? Рид просто приказывал под конец.
Самоубийцы!
Разрешите остаться и сложить голову в бою?
Нет, не разрешаю, надо доставить в Равель раненых.
Народ был весьма недоволен, но спорить с маркизом никто не решался. После бессонной ночи Рид выглядел таким добрым, что спорить с ним не решился бы никто.
Отправился вниз по течению и весьма недовольный этим Сашан Риваль. Сотник хотел остаться, но Рид счел, что кто-то должен быть старшим, да и сложно сражаться с разрубленным плечом. Так что…
Плоты ушли.
Рид осмотрел свой отряд.
Да… сто пятьдесят два человека – это маловато. Ничего, переживем! Добавим боевого духа и размажем еще несколько отрядов степняков, как масло по хлебу!
Маркиз весело улыбнулся.
– Ну что, еще один марш-бросок? До Ланрона?
Возражений ни у кого не было.
Усталый, но довольный собой отряд двигался к новой битве.
