Вторая часть. Брат ты мне или не брат

Голову нещадно ломило и при этом не менее жестоко тошнило.

«Сотрясение…» – поставил очевидный диагноз Юрий, тем более что ему было не впервой.

Как-то, будучи совсем малой, в нелепом длиннополом кафтане запнулся, наступив на край полы, и кубарем слетел с лестницы крыльца, ударившись о ступеньку. Благо она была деревянная и спружинила…

Пронеслись еще какие-то образы. Большое помещение с огромными застекленными окнами, где куча ребят, мальчиков и девочек, в странных белых в облипку рубахах из очень тонкого сукна без рукавов и в коротких портах, и он неуклюже падает на пол из-за того, что подвернулась рука в момент прыжка через спортивный снаряд, называемый «конем».

«Но хоть жив, и то радость…»

– Стоп… это уже было…

Юрий с трудом открыл глаза, и неприятное чувство дежавю схлынуло. В отличие от прошлого раза, он лежал не в санях где-то в лесу, а в своих палатах в двухэтажном тереме, отстроенном в крепости, за которой закрепилось неофициальное название Юрьевский скит.

– Слава тебе, Господи…

Но все равно что-то было не так. Словно надел новую одежду, что еще не разношена, и потому некомфортно, создается ощущение, что чего-то не хватает, какого-то элемента, ставшего давно привычным, к чему рефлекторно тянется рука и из-за отсутствия которого становится как-то неуютно. Где-то давит и натирает, в другом месте, наоборот, непривычно широко…

Хлынули воспоминания, причем сразу двойным потоком, сразу двух Юриев, одного – княжича из тринадцатого века и второго – обычного парня из века двадцать первого.

Память и знания смешивались между собой. Что-то не усваивалось и бесследно исчезало, как правило, что-то совсем малопонятное и вразумительное, что даже носитель этих знаний не мог толком объяснить и осознать, а именно так называемые высокие технологии.

Процесс слияния с каждым мгновением нарастал. Управлять этим не было никакой возможности, но как-то два потока интегрировались, образуя целостную систему.

Снова заломило голову, появилось чувство падения, в глазах словно вспыхнула молния, Юрий заорал, точнее, захотел, но не смог.

Ощущение длилось миг и одновременно бесконечно долго, но вот все кончилось, и Юрий обессиленно развалился на кровати. Появились облегчение и понимание, что последний элемент пазла встал на свое место.

– С днем рождения тебя, Юрий… – произнес он отрешенно.

Да, теперь это был не Юрий Всеволодович и не Юрий Штыков, а сплав душ этих двух людей.

– Особенно забавно, что сегодня и впрямь мой день рождения, – уже с усмешкой произнес он, глянув на вручную нарисованный календарь в привычном Штыкову формате. – Точнее, этого… нет, моего тела.

День отмечался ползунком в виде квадратика на проволочной рамке. Один из личных слуг отмечал дни недели, даже когда Юрия не было в крепости. Делал он это и когда княжич лежал без сознания.

Глядя на календарь, Юрий понял, что он пробыл без памяти целых три дня.

– С двадцатиоднолетием меня.

Дверь осторожно открылась, и в комнату проскользнул слуга.

– Княжич! Очнулись! Радость-то какая! – воскликнул он, бросившись к кровати, заметив, что господин в сознании.

Через какое-то время комнату со слезами радости на глазах ворвался оруженосец, тот самый Ждан, и бухнулся на колени.

– Княжич, прости, что…

– Тихо! Помолчи… нет за тобой вины, так что не причитай, как баба. Лучше расскажи, чем все закончилось.

– Побили мы супостатов! Вои как увидели, что вы упали и не двигаетесь, так разъярились настолько, что дрались как берсеркеры, мало кто из нападавших смог сбежать.

– Раз разъярились, то и о безопасности своей забыли… – поморщился Юрий.

Терять по-глупому верных людей не хотелось. Эти с ним с самого начала, и поводов не доверять им пока не было. Проверили всех потихоньку. В корчмах подсаживались к ним агенты да, подливая чего покрепче, выяснить пытались о делах княжича, так все рот на замке держали, даже будучи сильно под мухой, а то и в драку лезли. Пару агентов даже чуть не порешили…

Были и те, кто оказался не так крепок, но их тоже репрессиям не подвергали, а просто задвинули еще дальше от технологических процессов, благо, что они и так знали не сильно много. Все-таки какой-то первичный отсев был, и у определенных людей имелась всем хорошо известная репутация, так что она учитывалась при распределении должностей.

А с теми, что придется добрать взамен павших, не ясно. Могут ведь и засланные казачки от бояр или купцов проникнуть. Как их выявить?

– Много наших полегло?

– Мало, княжич! Брони добрые ты им дал! Десятка два всего! Да и в честь им это, уйти с мечом в руке!..

Юрий на это чуть кивнул и прикрыл глаза. Христиане-то они, конечно, христиане, но… многие рядом с крестиком молот носят.

– А стрелки?

– Все целы, даже раненых нет. Они тебя и вынесли, княжич…

– Отблагодарю.

Какие-то награды по типу медалей и орденов из будущего действительно не мешало ввести, чтобы все видели. Вот герой идет, отмеченный самим князем. Это вам не шапка и не шуба, поди докажи всем и каждому, что это княжеский дар… Вот и повод отметить людей появился.

– Пленных взять удалось?

– С дюжину сильно пораненых. Половина уже померла.

– Сказали, кто их нанял?

– Они не знают. А князек их утек… как и тот, кто их привел.

– Ладно, этого следовало ожидать. Ступай. Пусть только принесут чего похлебать, а то кишки к спине уже прилипли…

– Конечно, княжич!

Ждан сорвался с места, аж пробуксовывая в войлочных тапках на голом полу. Ну не любил княжич, когда по его дому в грязной обуви с улицы расхаживают…

На следующий день примчался встревоженный и одновременно гневный отец.

Вместе с ним прибыл и духовный отец – епископ Иоанн. Новости о княжиче привезли тревожные, и епископ, несмотря на свою немощь, посчитал правильным так же наведаться и лично убедиться в правдивости информации. Ведь с княжичем в последнее время были связаны такие планы и мечты, и вдруг все может рухнуть…

Но если уж Господь решит прибрать к себе раба божьего в крещении Георгия, то раз уж он его лично крестил, то следует так же лично принять от умирающего исповедь и причастить… чтоб не проболтался чужому о мыслях своих, и не ушли они куда и к кому не следует.

Гонца во Владимир послали сразу же после разгрома нападавших, но пока доскакал, там уже ночь наступила. Потом сам великий князь слег, все-таки тяжелое ранение сына, любимца, он воспринял тяжело, сердце прихватило, так что не до поездки в крепость стало.

– Как ты, сын?

– Уже все хорошо, отец, не волнуйся. Еще немного, и в порядок приду.

– Напугал ты меня…

– Прости меня, отец, больше постараюсь не тревожить тебя.

– Да я разве не понимаю, что иначе ты не мог поступить… – вздохнул изрядно осунувшийся великий князь. – Сам на твоем месте так же бы поступил…

На это Юрий Всеволодович промолчал. Сейчас он, обновленный, так бы действовать не стал. Отныне в бой лично поведет, только лишь когда дело действительно завоняет паленым. Ну или придется участвовать вритуальной схватке типа «Божьего суда», от которой не отвертишься.

– И какая только змея осмелилась на моего сына набег учинить? Изничтожу ведь!

И снова княжич промолчал. Валить сейчас все на старшего брата не стоило. Доказательств никаких. Да и отец может не понять, решит еще, что второй сын хочет воспользоваться поводом, чтобы дискредитировать наследника и тем самым подвинуть его в очереди наследования. Будь ты хоть трижды любимцем, а такой финт мог выйти боком.

Так что лучше повышать свой авторитет чем-то другим, своими достижениями, например.

«А их у меня есть», – подумал княжич.

Мысль не разошлась с делом, и Юрий предложил отцам, родному и духовному:

– Вы давно не были тут у меня, многое изменилось, пойдемте, покажу свои владения.

– А ты в состоянии? Все-таки крепко ударился при падении головой, – выказал искреннее беспокойство епископ.

– Поверьте, Владыко, все прошло.

– Ну, раз так…

Великий князь, епископ и княжич вышли из терема на морозец. Княжеским особам тут же подали коней, чтоб ноги не сбивать, а епископу подкатили санный возок.

– А ледяную стену я оценил, – улыбнулся великий князь. – Очень мощно вышло.

– Спасибо.

– Что это у тебя продолжает так дымить? Вроде бы говорил, что железная руда вся кончилась… Что удивительно, ибо было у тебя ее столько, что и сто кузнечных мастеров за год не переработают.

– Так и есть, отец. Но у меня новейший способ переплавки руды.

– Да, помню, рассказывал…

Над легендой даже особо мудрить не пришлось. Дескать, купец один видел, как в далекой южной стране в дымящую трубу закладывали руду с углем, а из основания тек металл.

– А что до того, что сейчас в печах плавится, так то стекло.

– Стекло?! – тут же сделал стойку Всеволод Юрьевич.

– Да.

– Откуда ж ты этот секрет выведал, что италийцы хранят как зеницу ока на своем острове?! – в свою очередь удивился епископ.

– Да нет по большому счету никакого секрета, Владыко, – отмахнулся княжич. – И у нас издавна стекло делают, что в Киеве, что Новгороде, только кустарным способом, да все больше мелкие украшения, бусы да прочие безделушки, да выдают их за ромейские, чтобы продать подороже… Так что лично я теряюсь в догадках, почему у нас на Руси до сих пор не возникло стекольное производство. Это ж какие доходы?! Тем более что ничего сложного в процессе нет, как и редких и дорогих ингредиентов использовать не требуется.

– То есть?

– То и есть, Владыко. Всего-то и надо, что песок хороший взять, почистить его да в пыль растереть на простенькой мельнице, после чего его расплавить, вот тебе и стекло.

– Так почему тогда действительно никто этим у нас не занялся?!

– Потому и говорю, что удивлен, ибо не ведаю ответа на этот вопрос.

Они как раз подъехали к одной из мастерских, где как раз работали со стеклом.

Вот рабы-половцы бегают внутри колеса, приводя в движение мельничные жернова, отлитые из чугуна, что растирали песок в пыль.

В песчаную пыль, ссыпанную в тигель, добавляли поташ, еще что-то, тщательно перемешивали и ставили в печь. Из нее же вынимали раскаленные тигли с уже расплавленной массой, кою в процессе плавления регулярно и тщательно перемешивали, избавив от шлака.

Эту раскаленную массу наматывали на железную трубку, в которую начинал дуть один из малолетних мастеров. При этом трубку крутил, массу приминал различным инструментом…

Не все ребята, прибывшие к княжичу, захотели или смогли стать воинами, один из десятка шел в мастеровые. Часть из них и желали бы стать дружинниками княжича, да здоровье подкачало. Ну куда хромоножке, у кого сломанная нога неправильно срослась, или там горбатому в строй становиться?

А таких хватало, с отсушенными руками, кривых на глаз и так далее и тому подобное, ведь именно такой неликвид в первую очередь пытались спихнуть княжичу крестьянские семьи. И Юрий их с радостью принимал. Мастера нужны как воздух, и чем больше, тем лучше, ну а то, что у них есть некоторые физические недостатки, так они по большей части не мешают им стать профессионалами в своем деле.

Вот эти будущие мастера на не самом качественном материале (из песка даже пока не пытались вымыть железо, хотя бы методом банального отстаивания в воде) сейчас нарабатывали опыт. Большая часть их изделий шла в брак, но иногда получались весьма достойные вещи.

– Однако, дивно… – подивился великий князь, осматривая процесс. – Признаться, не верил, что может что-то путное выйти, когда ты просил за этих доходяг…

Разве что епископ выглядел достаточно невозмутимо.

«Эх… проболтались ведь на исповеди обо всем», – тяжко вздохнул Юрий.

Увы, если бы он приказал молчать о происходящем на исповеди, то его бы многие не поняли, а это могло сулить изрядные проблемы. А ну как колдовство творится, и они свои души сим деянием губят? Шутка ли – из песка нечто полупрозрачное получается!

Но сие было легко прогнозируемо, потому Юрий сразу договорился с епископом Иоанном, что все исповеди от его людей будет принимать его последователь игумен Симон. Тот специально приезжал в крепость окормлять паству.

– Пойдемте, покажу склад готовой продукции.

Всеволод Юрьевич и епископ с готовностью зашагали за княжичем в крепкий бревенчатый сарай. Несколько ребят спешно открыли двери и занесли освещение в виде жировых лампадок. До керосиновых ламп Юрий еще не добрался, хотя сделал заказ на несколько бочек нефти, а то задолбало при свечах сидеть, света дают немного, да мерцают.

Сделать бы свои стеариновые, но, увы, рецептуру он не знал даже приблизительно. Разве что позже попробует методом проб и ошибок технологию воссоздать, как говорится, если долго мучиться, то, может, что-то да получится…

– Пока немного, только начали… Опять же, качество пока не очень, но отработаем способы выделки, наладим массовый выпуск, и будет уже что на продажу выставить.

– Да и это продать можно за весьма добрую цену! – невольно воскликнул великий князь, беря в руки одно из опытных изделий, а именно кубок на пол-литра объемом. Этакая вазочка.

– Зеленое все и мутное… – вздохнул княжич. – Пески надо со всех окраин княжества проверять да добавки испытывать, чтобы и прозрачность была, и получить разные цвета.

– И зеленый цвет многих устроит! Стекло ведь! Ни у кого даже такого мутного нет!

– Тогда не побрезгуй, прими в дар этот кубок и вот эту вазу, отец, – указал Юрий на массивную чашу литра на три.

Ох и намучились ее вертеть…

Вообще-то это формально был зеленый хрусталь, так как в шихту добавили свинца. А хрусталь, как известно, хорошо обрабатывается точильным камнем, так что изделия имели незамысловатые рисунки в виде обычных пропилов а-ля снежинки, звездочки, кресты и тому подобный орнамент. Не всегда ровный и симметричный, но… даже такое шло за произведение искусства, очень уж непритязателен сейчас народ.

– Благодарствую, сыне! Богатые дары!

– А вот жене твоей украшения, – с этими словами княжич открыл один из ящичков с бусами, сережками, колечками и прочими поделками с пару горстей объемом.

Причем не просто стекляшки типа бисера, хотя и он тоже был в отдельном мешочке, а правильно ограненные «камешки». Это действительно цепляло взгляд, так как с огранкой тех же драгоценных камней в это время было никак, от слова совсем.

– О! Она будет очень рада!

Был тут и стеклянный крест для епископа Иоанна, здоровенный такой, полутораметровой высоты. Не целиком, конечно, а отдельными элементами в бронзовой оправе. Со стороны могло показаться, что в оправу вставлены огромные изумруды. И если позади поставить свечу, то крест словно сияет изнутри, что и продемонстрировал княжич как бы невзначай, но епископ – человек умный, быстро поймет.

Вышел весьма недурственный спецэффект по нынешним временам. А учитывая, что в церквях довольно сумрачно, то сияющий крест должен весьма сильно привлекать внимание. Осталось только подсветку правильно сделать, чтобы источники огня не бросались в глаза.

А также чаша для святой воды.

– А это вам, Владыко, не побрезгуйте и вы, примите в дар.

– Благодарствую, сын мой, с радостью приму это подношение!

После того как епископ утром следующего дня отслужил молебен в крепостной церквушке, отцы наконец уехали. Задерживаться в крепости им недосуг, своих дел полно.

Юрий, зная, что они примчатся, естественно, заранее приготовил презентацию стеклянных изделий, убрав большую часть товара, того, что получше, и цветного, оставив только самые простые и неудачные, всячески прибеднялся, дабы лишний раз не возбуждать их интереса.

Отцы, что родной, что духовный, – люди близкие, но… денег всегда и всем не хватает, так что им лучше о реальном положении дел не знать, а то алчность может возобладать, и, чего доброго, еще решат раскулачить сынулю.

А из того, что они увидели, можно сделать вывод, что на данном этапе княжичу средств едва хватает, чтобы содержать своих беспризорников и увечных воев да вести эксперименты. Дело благое, и большего с него не стребовать. Пока.

А как же соглядатаи великого князя?

Этих давно вычислили, еще на этапе производства стали, и держали вдали от точной инфы.

Что до исповедей… Так что рабочие, собственно, могут сказать? Делают стекло? Делают. Вот и показали и даже подарили.

Проведя эксперименты по выплавке стекла и добившись более-менее нормальной прозрачности, чтобы, когда глядишь через окно, не создавалось впечатление жизни в сказочном Изумрудном городе, Юрий понял, что идея с теплицами не выдерживает никакой критики.

Производительность тигельным методом крайне недостаточная, чтобы покрыть стеклом большие площади, с помощью которых можно было бы обеспечить продовольственную независимость. Да и сажать нечего, разве что горох и прочие бобовые, что отличаются высокой калорийностью.

Можно было в теории создать печь непрерывной выплавки, но и тут все не слава богу. Топлива требовалась прорва. Так за год все леса в округе можно было свести, а каменного угля поблизости так и не нашли. Правда, в достатке имелся торф, но его тоже надо было добывать крайне трудоемким методом, а потом еще сушить несколько лет.

Опять же, погода вроде как установилась стабильная, и в ближайшие годы можно было ожидать урожайные сезоны, прежде чем снова начнется климатическая катавасия. Лет десять есть, точно. Потом, по воспоминаниям из будущего, снова начнется бардак.

В общем, решил Юрий не страдать хренью, а делать стеклянную посуду, прочие изделия, попробовать сделать зеркала и тупо закупать продовольствие на внутреннем и внешнем рынке. Даже если платить тройную цену, все равно будет намного выгоднее.

По этой причине внутреннее пространство крепости было решено застраивать новыми казармами, тем более что после того, как разошлась информация, что княжич с легкостью отбил нападение мордвы, а значит, доказал свою состоятельность, к нему снова потянулись кадеты.

С окончанием ледохода вновь активизировалась торговля, и на рынок во все концы Руси и даже за ее пределы пошла первая продукция из стекла. Не те первые убогие поделки, а вполне себе неплохие образцы, благо стеклодувы набили руку и достигли определенного уровня профессионализма.

Кроме того, удалось добиться не только неплохой прозрачности, но и окрасить стекло в целых пять цветовых гамм, помимо естественного зеленого, плюс их оттенки, получаемые в зависимости от используемых веществ и их количества, а именно белого, желтого, коричневого, красного и черного.

На первых порах нормы прибыли должны были зашкаливать все разумные пределы, и они зашкаливали.

Естественно, что Юрий не забывал о родственниках, отце, братьях и сестрах, завалив их посудой с украшениями. Даже Константину послал… хотя его очень хотелось самого послать… но обострять пока не стоило.

Обратно шел поток не столько денег (с драгметаллами на Руси вообще все печально, собственной добычи нет), долю в чистых оборотных средствах Юрий снизил до десятой части, на все остальные средства купцы должны были везти заказанные товары: руду, ткани, кожи, дешевые меха (овчину на зимнюю форму одежды для солдат) и, конечно же, выкупать людей.

На участке земли, освобожденной от деревьев и выкорчеванных пней, что пошли на дрова, разбили пашни. Личные холопы княжича, как раз первые выкупленные им люди, принялись за вспашку железными плугами. Ну как железными?.. Понятно, что не полностью из металла, а лишь рабочая часть – резец, но все лучше, чем чисто деревянной сохой.

Увы, пока брать дорогой инструмент желающих было мало, несмотря на умеренную цену и длительные сроки выкупа. Люди, понятное дело, осторожничали, не понимая выгод от новинки. Вот Юрий и решил привести пример эффективности нового инструмента и способа хозяйствования.

На вспаханные поля вывозились удобрения, что годами скапливались в оврагах под стенами Владимира и других городков (крестьяне возили всю зиму за плату малую), а потом засаживались зерном, да не мелким, как ныне принято, а специально отобранным с помощью просеивания крупным семенем.

Увы, о селекции тут ничего не слышали, а потому сеяли по принципу: на те, боже, что нам негоже, отсюда и крайне печальный результат. Вообще удивительно, что культура при таком длительном по сути отрицательном отборе окончательно не деградировала в бесполезную траву…

Забегая чуть вперед, можно отметить, что урожай превзошел все ожидания. Если здесь на севере при благоприятной погоде обычной нормой воспроизводства было сам-пять, и это еще очень неплохой результат, то у княжича с ходу удалось удвоить результат.

Как ни парадоксально, в этом, наверное, была виновата именно отрицательная селекция. Происходила своеобразная закалка культуры, отсеивались изначально ущербные. А те крупные зерна, что все же умудрялись при этом вырастать, несли в себе мощный генетический потенциал. И стоило только создать благоприятные условия, как это тут же дало сверхположительный результат.

Пока зерно не было убрано, его агенты зазывали окрестных крестьян поглядеть на поле княжича и убедиться в результате лично, чтобы потом никто не мог обвинить в том, что это все брехня. Крестьяне ходили по полю и только головами качали, не в силах поверить своим глазам, – мощным стеблям и налитым крупными зернами метелкам. Ведь сколько они гробятся на своей земле, а никогда такого не было даже близко.

Даже священников приглашали, дабы те прочли молитвы, побрызгали святой водой и подтвердили, что тут нет никакого колдовства. А то народ дремучий, и им легче свалить отличный результат у княжича на происки темных сил, чем поверить в новинку. А то как же! Чай, предки не дураки были, вот и мы, как предки наши делали, делать дальше станем…

Однажды Юрий на это вызверился, сказав:

– Раньше наши предки, как Адам и Ева, голышом ходили да в пещерах жили, на голых камнях спали! Так, может, и нам так же поступить, а?! К чему нам рубахи льняные да тулупы овечьи, давайте голышом скакать! А металл? Давайте, как и раньше, каменными ножами да каменными же топорами деревья валить!

Впрочем, эта вспышка гнева не имела для него негативных последствий.

Епископ Иоанн накрутил хвосты своим подчиненным, и священники провели разъяснительные проповеди пастве. Что-де княжич наш Юрий чтит Господа нашего, а посему осенен Его благодатью. Будьте истовы в вере, и у вас так же поля заколосятся.

Юрий, когда прознал о том, и вовсе взбеленился. Получалось, что дело вовсе не в плугах, удобрениях и отборном зерне для посева, а просто Бог так пожелал в награду за праведность.

Но чуть успокоившись, понял, что ему тонко намекнули, что надо бы поделиться сверх десятины… Делать нечего, пошел вновь к епископу с дополнительными дарами в виде цветного стекла для витражей и с просьбой. Говорили долго, ходили вокруг да около, но все сводилось к той мысли, что если уж решили за мой счет поднять свой авторитет и укрепить веру в душах людей примером моего благочестия, то и про новинки, что я использовал при этом, не забывайте рассказывать…

Епископ покивал, поблагодарил за подношение и обещал скорректировать проповеди. Такая вот оплата рекламы нового товара произошла. Все честно.

В конце концов, желающие приобрести плуги и понять, как и что нужно делать, чтобы получить такой же урожай, как на поле у княжича, потянулись к «Юрьевскому скиту».

В целом же тысяча двести десятый год прошел на удивление спокойно. Никто не нападал на Владимирское княжество, и великий князь владимирский ни на кого походом не ходил и сыновей своих не посылал. Даже не по себе стало, ведь раньше что ни год, то поход, и не по одному, а тут словно затишье… перед бурей.

Соседи сидели на попе ровно либо бодались со своими какими-то другими врагами.

Так новгородцы в очередной раз зарубились с Орденом меченосцев. Те, видать, узнав, что торговая точка сменила охранную фирму, решили проверить ее на прочность и при удаче взять под свою крышу, заодно перекрестив.

Торгаши уж пожалели о своем решении, все-таки Владимирское княжество обладало несравненно большим боевым потенциалом, чем их новый охранник. Они слезно звали на помощь против окаянных папистов, что-то обещали по торговой части, но Всеволод Юрьевич в отместку за подставу с его сыном Святославом и пальцем не пошевелил.

Новгородцы еще должны были спасибо сказать, что великий князь не воспользовался их непростым положением и не ввел войска, чтобы поиметь чего под шумок, как поступил бы на его месте любой другой князь.

Тот же Константин на пару со Святославом, что прямо-таки горел жаждой мести, убеждал отца половить рыбку в мутной воде, тот же Торжок отжать, но он сыновей не послушал, сказав им напоследок:

– Негоже нам в годину трудную людям русским в спину бить, пусть и противникам нашим, когда они с внешним, общим нашим врагом бьются, не по-христиански это. Достаточно того, что не помогу им, и то по этой причине душа моя в страдании…

Стало быть, правду говорят, зело миролюбив был. Ну а то, что Рязань спалил, так с кем не бывает? И на старуху бывает проруха…

На юге тоже творились интересные дела. Так, Всеволод Святославич по прозвищу Чермный, то есть рыжий, и Рюрик Ростиславич вот уже пять лет «развлекались» тем, что гоняли друг друга из Киева. То Всеволод половцев приведет, то Рюрик группу поддержки из родичей подтянет, то один из города сбежит, то другой…

Жители уже даже ставки стали делать на то, как долго продержится на столе тот или иной староновый князь. Любит народ киевский потешиться… ну а то, что сами от того страдают, так то судьба такая.

В данном раунде выигрывал Рюрик Ростиславич, и Всеволод Святославич прислал к великому князю владимирскому Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо своего сына Михаила с письмом.

В нем он просил своего тезку о помощи в борьбе за Киев.

– А в ознаменование союза и вечной дружбы мой отец предлагает отдать в жены твоему сыну Юрию свою дочь Агафью.

Юрий при этом вздрогнул, словно его в одно место иглой ткнули.

Вроде уже знал, из воспоминаний о будущем, кто ему в жены должна достаться, но все же было некое сомнение. Потому как сам Штыков не был уверен в том, что это именно его прошлое, а не параллельный мир какой… И вот наконец по сути он получает первое подтверждение, что все правда.

Великий князь заметил это состояние сына, но расшифровал по-своему. Дескать, не хочет сын связывать себя узами брака.

Более того, поведение сына начало его некоторым образом беспокоить. Если до похода на Торжок он был обычным отроком, пусть чуть более выдержанным, и за девками волочился, как и полагается в его возрасте, то после как отрезало, усилилась набожность. Это, конечно, хорошо, но все должно быть в меру без перегибания палки.

«Того и гляди в монахи подастся, а это совсем ни к чему, – подумал Всеволод Юрьевич. – А стало быть, пора его женить, чтобы жена вернула его к мирской жизни…»

– Интересное предложение, да и сыну моему давно пора жениться, двадцать один год, не мальчик уже. Что скажешь, Юрий?

– Все в твоей власти, отец, – смиренно ответил княжич.

– Так тому и быть.

Одно только известие, что Всеволод Святославич заключил договор с Всеволодом Юрьевичем, заставило Рюрика Ростиславича отступиться от Киева и удовольствоваться Черниговом.

Со свадьбой долго тянуть не стали, и по весне следующего тысяча двести одиннадцатого года состоялось торжественное венчание в Успенском соборе Владимира.

«Хороша», – с замиранием сердца подумал Юрий, когда впервые увидел свою невесту без лишних, скрывающих тело одежек.

Для него, обновленного, она была идеалом женщины. Среднего роста, плотного телосложения, но плоским животом, с пышной упругой грудью и попой под стать.

И рыжая. Огонь!

Тут вкусы двух Юриев изначально совпадали, а после слияния так и вовсе предпочтения стали непоколебимыми, настолько, что женщины с другой мастью волос просто не вызывали интереса. Вот такой вот вывих…

Ну а потом Юрий ночью показал ей все, что умел, чем весьма неслабо так удивил, если не сказать больше – напугал своим напором, неутомимостью и фантазией. Что называется, дорвался.

– Что ты так на меня смотришь, солнце мое?! – заметив этот где-то даже ошарашенный взгляд теперь уже жены, спросил Юрий.

– Я это себе не так представляла… – натянув одеяло до подбородка, наконец смущенно выдавила она охрипшим голосом.

Юрий сначала не понял, о чем говорит Агафья, а догадавшись, рассмеялся.

– До вас дошли слухи, что я практически монах, весь в молитвах да заботах о сирых, и ты ожидала соответствующего «монашеского» поведения в постели? А тут такое!

Ну да, никаких миссионерских поз, камасутра – наше все.

– Да…

Юрий продолжал веселиться. Сам выпил вина и жене дал бокал, чтобы промочила горло.

Ну не объяснять же ей, что его добровольный целибат, который, к слову сказать, отлично ложился в канву разработанной легенды, был исключительно вынужденной мерой. Ну не мог он заниматься плотскими утехами, когда в нем сидела приблудная душа и подглядывала за процессом, того и гляди в своей едкой манере начнет советы давать, сразу все опадало… Все-таки влияние епископа Иоанна сказывалось на нем действительно очень сильно, установив жесткие моральные рамки, при которых заниматься плотскими утехами при свидетелях грех есть великий, разврат и вообще групповуха.

А потом как-то стало не до утех (учитывая, что рыжих мало, а другие почти не интересовали), только успевай крутиться, принимая и расселяя новых людей, что в одиннадцатом году повалили к нему косяком, контролируя производство товаров и доспехов, и так далее и тому подобное.

– И как, тебе понравилось?

– Да… – еще больше смутилась Агафья и натянула одеяло до самых глаз.

Ну а что она в действительности могла ожидать? Да, как все происходит, она, безусловно, знала из рассказов служанок да мамок. Да и сама видела, как вои задирали подол девкам-полонянкам во дворе в каком-нибудь укромном местечке. Тогда это оставило у нее чувство гадливости, тем более что девки-полонянки не выглядели особо довольными. Такого же ожидала по отношению к себе, быстро, больно и никакого удовольствия. Но все оказалось сильно иначе. Очень сильно.

– Ну тогда ничего не мешает нам все повторить! И не один раз!

И из спальни вскоре вновь послышались женские крики, вызванные экстазом, что не могли заглушить даже толстые стены.

– Ох и силен наш княжич, – усмехнулся один из старших дружинников, охранявших вход в покои молодоженов. – Который час уже дерет девку! Даже не знаю, что надо с ними такое делать, чтобы они так надрывались!

– Так спроси!

– Может, и спрошу, – под смех напарника оскалился тот.