Эрзянский вождь Ардат шел в поход на земли Владимирского княжества. Не в первый и, как он надеялся, не в последний раз. Но этот поход отличался от прочих тем, что грабить предстояло не окраинные городки, как то было раньше, продавая полон булгарам, а следовало проникнуть в самый центр русского княжества и напасть на крепость неподалеку от стольного града.

Еще одно отличие – шел самостоятельно, а не в союзе с другими князьками-прявтами.

Когда с таким предложением к нему прибыл представитель одного из бояр – боярский сын, – Ардат рассмеялся ему в лицо, сказав:

– Или вы сошли с ума, или думаете, что сошел с ума я?! Твое предложение слишком похоже на ловушку!

– Нет, я готов поклясться, что это не ловушка, опять же, я пойду с вами.

– Твоя жизнь не слишком-то уж и ценна, чтобы служить гарантией, не говоря уже о том, что твой хозяин тебе мог не сказать всего и обрек на смерть. Все-таки согласись, что это хороший размен – моя дружина и я сам на не слишком родовитого боярского сына.

– Тут ты прав… Мне нечем убедить тебя в своей правоте, и тогда мне не остается ничего иного, как пойти искать другого вождя, что все же рискнет и получит богатую добычу…

Ардат недовольно поморщился. Осторожность и жадность боролись в нем не на жизнь, а на смерть, склоняя то в одну, то в другую сторону. А обещали много.

– Да и не успеем мы его взять! – привел он еще один довод. – Достаточно будет защитникам подать сигнальный дым, если уж гонца не смогут послать, как из Владимира выйдет княжеская дружина, и нам придется спасаться бегством.

– В том-то и дело, что этого опасаться не приходится! – развеселился посланник. – Там каждый день дым коромыслом стоит!

– Отчего так?

– Княжич Юрий решил приставить к полезному делу увечных воев да сирот с беспризорниками, чтобы не бедствовали, а добывали себе пропитание своим трудом, в поте лица, как сказано в Библии, а княжич Юрий стал очень набожным, чуть ли не монах, даже по девкам не ходит, вот и дымят – трудятся.

– Увечные вои да беспризорники, говоришь? И ты утверждаешь, что там много добычи взять можно? – усомнился Ардат, подозрительность одержала тактическую победу.

– Они делают там харалужские мечи, князь! И много, если судить по тому количеству железной руды, что скупил княжич, а скупил он ее много! Очень много! Купцы везли ее со всех краев княжества и из других земель! И все это может достаться тебе. Я даже не уверен, что ты все сможешь унести. Но и того, что возьмешь, хватит, чтобы не только вооружить и облачить свою дружину на зависть другим, да так, что эти другие к тебе на службу пойдут, а это уже возвысит тебя среди других князей. А можешь излишки продать булгарам за звонкую монету. Даже с полоном не придется возиться, с ним мороки много, а прибыли чуть. Да и сдерживает сильно, а уходить придется быстро.

– Но если в его крепости делают столь дорогой товар, то почему такая слабая охрана? – вновь заподозрил подвох вождь. – Сотня увечных воинов – это мало…

– Как раз потому, что крепость близко от Владимира, и в случае опасности княжич надеется на помощь отца, который в нем души не чает. Так что вам нужно лишь хорошенько перекрыть все пути, чтобы мышь не проскочила, и у вас будет время для полноценного штурма.

– В чем же тогда выгода твоего господина, если я заберу всю добычу?

– Мастера. Ты по моему указу схватишь несколько человек, и я их заберу с собой. Они будут делать мечи для моего господина.

– Ясно.

В конечном итоге, после тяжких раздумий, победила жадность.

Почему?

Ардат прекрасно знал, что русские князья частенько пользуются привлеченными силами для решения своих внутриполитических проблем, кто-то половцев подряжает, кто-то нурманов. Так что попытка его найма кем-то из соперников княжича, в общем-то, не являлась удивительным явлением. Типичным даже. Так что подозрительность, если и не приказала долго жить, вождь всегда должен быть осторожен, но затаилась и зализывала раны, полученные от жадности.

Окончательно убедил Ардата в пользу похода разведчик, посланный по первому льду разведать цель. Его рассказ полностью подтверждал слова посланника. Крепость-де невелика по размерам, и защитников мало, много детей, но они не представляют опасности. Так что если навалиться, лучше в двух местах, то обороняющиеся ничего не смогут сделать.

И вот дружина одного из эрзянских вождей, ведомая проводником, кралась по рязанским землям, обходя все населенные пункты стороной. Грабить никого нельзя, чтобы, не дай духи, кто-нибудь из смогших сбежать не предупредил о вторжении. Тогда придется драться с рязанским князем, а это срыв прибыльного похода…

Вот и владимирское княжество. Сам Владимир ночью обошли стороной и вышли к крепости, кою многие прозвали Юрьевским скитом. Информационная политика княжича работала в нужном направлении, создавая необходимый в народе безобидный образ.

Густой черный дым и впрямь стоял столбом. Не зная, что это обычное явление, Ардат решил бы, что его приход заметили, а это знак тревоги, и принял бы решение бежать, пока его не словили княжеские дружинники.

Когда рассвело, вождь, решивший провести личный осмотр объекта штурма с противоположного берега, где еще сохранился лес, взглянув на крепость, обомлел.

– Это как это… – только и смог он вымолвить.

И было с чего. Стены крепости сверкали в лучах восходящего солнца, точно кусок чистой слюды или хрусталя.

– И как ее брать прикажешь?! – зло прошипел вождь представителю заказчика.

Тот тоже смотрел на ледяную крепость во все глаза. Стены не просто были облиты водой, и та застыла ледяной коркой, как иногда делалось, а были выложены из ледяных блоков, словно кирпичом. Но и это еще не все. К стене было просто не подойти, ибо ледяной покров сковал обрывистый берег до самой реки, образуя плавный скат.

– А что у ворот? – поинтересовался представитель заказчика.

– Не знаю… сейчас кого-нибудь пошлю посмотреть…

Вождь послал пару воинов, и те довольно быстро вернулись.

– Только ворота и чистые ото льда, вождь.

Ардат призадумался. Противник приготовился к встрече, причем готовился давно, а значит, понимал, что он представляет собой желанную добычу, подготовив для налетчиков только один путь для атаки – лбом об ворота, как баранам.

Вот только стоит ли в таком случае биться о них башкой? Даже тех увечных воинов хватит с лихвой для защиты крепости от нападения.

Терять воинов на подготовленную для обороны позицию не хотелось. Тем более, что он взял не абы кого, а лучших. Если потеряет их сейчас в безуспешной (да даже успешной) атаке, то по возвращению домой его могут скинуть конкуренты за власть в племени либо станут жертвами другого племени. Это тоже надо было учитывать.

«Но там богатая добыча!» – долбилась в голове алчная мысль.

И то, что там этой добычи много, подтверждал поднимающийся к небу густой столб дыма. Ее, собственно, прямо сейчас производили…

«Может, хитростью как-то?» – с надеждой и отчаянием подумал он.

Но, сколько ни размышлял, не увидел ни одной возможности для обмана.

Оставалась только лобовая атака.

– Вперед!

Триста воинов рванули к крепости вслед за своим вождем. Точнее, двести пятьдесят. Остальные пять десятков, отменные лучники, рассредоточились вокруг крепости пятерками, чтобы перехватывать гонцов, что наверняка пошлет княжич к своему отцу с призывом о помощи.

Зима пришла как-то сразу и вдруг, в середине октября густо пошел снег, а когда почти недельный снегопад закончился, ударили морозы, да сразу под минус тридцать. Благо продержались холода не долго, и вскоре потеплело до минус десяти.

Как это определил Штыков, если у него нет власти над телом?

Даже когда Юрий Всеволодович в очередной раз в качестве эксперимента захотел дать вселенцу управление над своей тушкой, то ничего не получалось и вскоре подобные попытки забросили.

Но спустя какое-то время стало что-то происходить.

Первым звонком стало то, что реципиент начал использовать в речи незнакомые хроноаборигенам слова, прекрасно сам понимая их смысл. Так что за «базаром» пришлось следить.

«Нахватался на свою голову», – недовольно бурчал реципиент после очередного такого прокола.

Поначалу такие оговорки списали на то, что княжич действительно «научился плохому» у Штыкова. Но дальше – больше, однажды княжич проснулся с криком и в холодном поту. Ему приснился кошмар.

«И что ты видел?» – поинтересовался Штыков, заподозрив неладное.

«Демонов! Жутких демонов!» – дрожа и мелко крестясь, выпалил реципиент.

«Успокойся. Опиши мне их».

«Черные! Тела похожи на человеческие, длинные хвосты с шипом на конце, из спины растут какие-то трубы, но самое жуткое – это голова того демона! Большая, без глаз, а из ее пасти, обильно исходящей слюнями, выстреливает еще одна пасть!!!»

Штыков захохотал и, если бы мог управлять телом, то бился бы в истеричном припадке.

«Что я сказал смешного?!» – в гневе взвился княжич.

«Извини… Ох… Смешного, если подумать, действительно ничего нет, и дело даже не в твоих снах… Дело в том, что ты начинаешь как-то получать мою память…»

«Ты видел этих ужасных демонов, и они тебя не сожрали?!!»

«Да не демоны это, успокойся… сейчас попробую тебе объяснить».

В общем, Юрию Штыкову пришлось изрядно постараться, чтобы втолковать княжичу, что он, собственно, такое видел, приводя в качестве аналога выступление всяких разряженных скоморохов, что обряжаются во всяких персонажей.

«Как скоморохи разрисовывают свои лица и надевают маски, так и в будущем делать будут, просто на более совершенном уровне, так что ты просто увидел в виде кошмара кусочек такого представления, движущуюся картинку».

Пришлось объяснить и принцип движущейся картинки, даже в реальности показать, попросив реципиента на уголках пергаментных листов нарисовать схематично человечка и повторять рисунок на новых листах с небольшим изменением, а потом быстро пролистнуть листы.

«Понятно… – наигравшись с примитивным мультиком, с некоторым облегчением выдохнул он. – Ну и страсти вы там смотрите, прости Господи…»

«Главная страсть в нашем с тобой случае в другом заключается».

«В том, что я начинаю впитывать в себя твою память?»

«Если бы… Вопрос в том, действительно ли ты ее просто впитываешь или же все несколько сложнее…»

«Говори яснее», – нахмурился реципиент.

«Сдается мне, что у нас происходит слияние душ, и если я прав, то через какое-то время не будет ни меня, ни тебя в том виде, в каком мы сейчас существуем, а будет что-то третье, некий сплав».

«Это как?!»

«Как бронза. Ты – медь, я – олово, при слиянии получается бронза, нечто новое, но из тех же материалов».

«Хм-м… понятно».

Княжич, что называется, погрузился в себя. Информация была… неоднозначной, и как к этому относиться, он не знал. С одной стороны, было страшно, в каком-то смысле даже еще страшнее, чем в тот момент, когда он понял, что к нему подселилась еще одна душа. Но тогда он все-таки остался самим собой, а душу воспринимал как советника, вроде дядьки Охрима, просто бестелесного.

В данном же случае происходит трансформация, смешение, сплавление.

«А почему ты думаешь, что мы именно сливаемся? Моя память тебе передается?» – спросил Юрий Всеволодович спустя какое-то время.

«Просто ощущение, мне это тебе не передать. Но… для меня все становится как-то тусклее… Что до памяти, то нет, я и снов не вижу. Да и ты меняешься, поведение, отношение к каким-то вещам. Сначала я думал, что это мое влияние на твое сознание, но сейчас понимаю, что это не совсем так».

Княжич снова глубоко задумался, анализируя свое поведение за последний год, и вынужден был согласиться с приблудной душой. Он действительно ко многому стал относиться несколько не так, как прежде. Изменения происходили постепенно, очень медленно, а потому он сам этого не замечал. Но стоило только оглянуться назад, и разница становилась ощутимой.

Да взять хотя бы женщин!

Если раньше ему нравились румяные пышки, чтобы кровь с молоком и было за что подержаться, которым оставался лишь один шаг до «почетного» звания жирной коровы, то сейчас… нет, не щуплые худышки, как приблудной душе, а-ля кожа да кости, а что-то среднее… типа Мерлин Монро.

Княжич даже головой тряхнул, сгоняя вдруг возникший перед глазами образ женщины в коротком белом платьице. Как бы он ни изменился, но такая одежа ему по-прежнему казалась бесстыдной. А уж когда это платье взвилось вверх…

Но и в людях, населяющих Русь, он больше не видел разницы, как раньше, деля их на своих и чужих: кривичей, девичей, полян и прочих.

Торговля и ремесло не казались теперь ему такими уж неуместными для княжича занятиями.

Он стал циничнее. Трансформировалось понимание чести и обязанностей князя.

Изменилось отношение к религии. Нет, он не стал атеистом, каким по сути и остался Штыков, несмотря на произошедшее с его душой после смерти, но стал разделять веру в Бога и религию. Религия теперь для него стала лишь инструментом управления, чем она по сути и являлась изначально.

Кто-то мог бы назвать это простым взрослением, когда под воздействием жизненного опыта происходит переоценка ценностей, но… вспомните Николашку за нумером два, что так и остался где-то в восторженном юношестве, до последнего момента питая какие-то рыцарские иллюзии по отношению к своим так называемым союзникам, что имели Россию во всех позах, как индивидуально, так и всем скопом… как сутенер, сдавая всем желающим свою страну, превратив ее в дешевую проститутку. Впрочем, сутенер из него тоже вышел никчемный, ибо сутенеры вообще-то зарабатывают на своих подопечных, а этот еще и должен оказывался.

И так по многим вопросам, круг которых не сразу и очертишь.

«Вот такие пироги с котятами, – тяжело вздохнула приблудная душа. – Но, может, оно и к лучшему».

«Думаешь?»

«Уверен. Не было бы этого слияния, и я бы, рано или поздно, просто свихнулся от такого своеобразного заточения в живой клетке, не способный ничего ощутить. Первый звоночек того наступавшего сумасшествия был на свадьбе твоего отца… меня тогда накрыло. Я все ожидал очередного приступа, но меня отпустило… Даже стал удивляться тому, что так спокойно все воспринимаю… а в действительности это результат слияния. А хорошо, потому что если бы я все же свихнулся, то в конечном итоге свихнулся бы и ты».

«Это да, – согласился княжич, и его даже передернуло. – Иметь в своей голове свихнувшуюся душу было бы крайне неуютно…»

«А так мы переходим в новое качество и будем надеяться, что это пойдет на пользу, не только нам, но и Руси».

«Аминь…»

«Это и правда слияние», – усмехнулся на это Штыков.

Княжич тоже улыбнулся. Раньше он не стал бы так шутить, но, посерьезнев, добавил:

«Будь что будет, все в воле Господа».

Штыков, оценив серьезность момента, не стал юродствовать, добавив это самое «аминь».

Гулко зазвонил тревожный колокол. Отлили как-то на пробу несколько штук из чугуна разного качества (хотели до кучи окучить и этот весьма широкий колокольный рынок, ибо большая часть даже городских церквей их не имела), но церковникам звучание не понравилось, меломаны, бронзу им с серебром подавай… Один колокол оставили для своих нужд, вот он и звонил набатом.

Юрий Всеволодович моментально оказался на стене, разглядывая уже доскакавших на расстояние пуска стрелы всадников.

С собой они приволокли бревно и сейчас готовили из него таран.

«Ребятки время зря не теряют, – хмыкнул Штыков. – Кто это вообще такие? На лицо вроде наши, а по одежде…»

«Черемисы или мордва, отсюда не разглядеть», – ответил княжич.

«Далеко забрались, да тишком…»

Княжич поморщился. Такая толпа не могла пройти незаметно сама по себе, а значит, их провели.

«Вопрос в том, кто?»

«Рупь за сто, что братец твой Костик сподо бился».

«Может…»

Чтобы избежать подобных нападений, была создана, пусть и в зачаточном виде, на «танкоопасных направлениях» разведывательная сеть, все из тех же калечных воинов. Их засылали в ближайшие княжества в качестве резидентов, под видом держателей корчм. Денег на организацию бизнеса требовалось немного, да и окупалось быстро, ведь подавали там не сивушную бормотуху, а отменную водку. Из-за чего заведения переходили в разряд элитных, что и требовалось.

Ну да, сварганил Штыков самогонный аппарат, сделал он его чуть ли не первым делом и гнал спирт. Изначально не столько для выделки водки, сколько как обеззараживающее средство, ведь дети на тренировках постоянно получали травмы, так что требовалось обрабатывать.

Впрочем, совсем уж непогрешимым он не был, так как все же держал в голове возможность продажу именно водки для заработка. Хоть и не хотел вставать на скользкую дорожку спаивания населения, но ради дела пришлось, ибо в корчмах много какие слухи оседают по пьяному делу, только успевай подслушивать да фиксировать.

И потом, если уж кто захочет наклюкаться, то он найдет, чем. Простые же люди на то средств не имеют. Быть пьяным доступно лишь купцам да воям, ну и боярам с князьями.

А как же, спрашивается, честь воинская, что позволила увечным дружинникам стать держателями корчм? Ведь от всего остального они брезгливо нос воротят. Как ни странно, но этот вид деятельности, по их этическим нормам, как раз был если не в почете, то вполне допустим.

Опять же, княжич отобрал в резиденты самых небрезгливых, но при этом патриотов Владимирского княжества, и дополнительно дал им идеологическую накачку, напирая на то, что они вновь встают в строй, просто становятся дружинниками невидимого фронта, они встают на первую линию защиты княжества, и от них зависит, сможет ли княжество отбиться от нападения, узнав о нападении вовремя, или нет, и так далее, и тому подобное. В общем, качественно проехался в лучших пропагандистских традициях по мозгам не подготовленных к такой обработке.

Но на этот раз разведсеть оказалась бесполезна, сработав вхолостую, вытащив на берег лишь мусор без единой рыбешки.

Оно и понятно, если бы князь лично повел свою дружину, или из бояр кто, то об этом тут же бы стало известно, но, не желая светиться, а потом заслуженно огребать от великого князя, заказчики подрядили на дело стороннюю банду. Опять же, не жалко в случае неудачи.

Тем временем стену заполнили защитники, и набатный колокол затих.

«Интересно, на что они вообще надеялись?» – все удивлялся Штыков.

«Если бы не твоя идея с ледяным панцирем, то у них все могло получиться», – ответил на это княжич.

Это да. Идея обложить крепость ледяным панцирем принадлежала Штыкову. Отличная ведь защита, материал под рукой, и рабочих рук в избытке. Так что детишек подрядили на создание дополнительного оборонительного элемента. Старшие принимали участие в пилении, средние таскали напиленные блоки, младшие подносили снег, из которого, добавив немного воды, делали скрепляющий раствор, а старшие собственно клали стену.

Стена выросла на удивление быстро, всего за месяц. Только ворота и остались, но и они крепкие, полосового железа на них не пожалели.

По уму, атакующим в данном случае ничего не светило, их буквально приглашали атаковать хорошо подготовленную позицию, но жажда наживы застилала разум. А в случае успеха добыча победителей ждала богатая, они даже и вообразить не могли, насколько богатая.

Ведь вся руда, что была завезена в крепость, с неделю как переработана. Что-то, как и прежде, шло на производство товаров, но большая часть стали пошла на изготовление доспехов и оружия для оснащения тут же тренирующихся будущих солдат, а потому консервировавшееся толстым слоем жира и складировавшееся.

Получилось пока сто полных комплектов доспехов.

Что они из себя представляли?

В первую очередь, шлем, отдаленно походящий на римский за счет хорошо развитого затыльника. Он призван защищать шею и спину от вертикально падающих стрел, когда бьют навесом.

Не менее хорошо по той же причине был развит козырек-бампер. Он не только спасал от стрел лицо и грудь, но при случае мог смягчить прямой удар мечом по голове, потому и бампер.

Также большую часть лица закрывали развитые «щеки». Их форма так же сильно напоминала римские из позднеимперских времен. По сути, оставались открытыми лишь глаза и нос, да рот.

Верхнюю часть тела защищала нагрудная и наспинная пластина, а живот и поясницу – четыре железные полосы внахлест.

Ниже шла чешуйчатая юбка.

Ну и поручи с поножами.

Со щитами пока был напряг. Делать по нынешней технологии из досок не хотелось. Тяжелые, прочность на удар недостаточная.

Скоро планировалось создать лесопилку, специальный станок по срезу шпона и начать выделку фанеры. Она, как утверждается, куда как крепче на удар, и пробитие, и вроде как легче. Хотя в последнем Штыков был не уверен. Читал он как-то, что скутумы как раз таки легкостью не отличались… В общем, практика покажет.

А как так быстро все сделали?

Так горячая штамповка да прокат. Все делалось с минимальной ручной доводкой.

Надо было видеть глаза главного кузнеца, когда он получил первый штампованный шлем. Тюк, и вот в руках готовое изделие, осталось только несколькими клепками присобачить затыльник да козырек, изготовленные по той же технологии, благо отверстия, пока заготовка горячая, пробить на наковальне не сложно.

Лист стали, правда, перед этим немного обработали молом и под валками прокатили, добиваясь нужной толщины, но все равно не сравнить с тем недельным трудом, что он потратил на изготовление шлема для княжича из того единого «легендарного» сета, что в итоге отдельными элементами разошелся по братьям.

Штамповка, кстати, позволила нанести небольшие украшательские элементы. Все тот же сокол на нагрудной пластине, но не пикирующий, а расправивший крылья.

Княжич согласился, что в данном случае сокол пикирует куда-то не туда… Острословы точно найдутся все это смачно обстебать, что он там конкретно в качестве цели выбрал, а когда символ становится посмешищем, это не дело.

Опять же, сокол, расправивший крылья, – хороший элемент для войскового знака, по типу все тех же римских легионных орлов. Где-то даже преемственно, особенно когда придется объявить столицу будущей Руси третьим Римом…

Проблема была лишь с оружием. Тут, увы, штамповкой не отделаешься.

Но механический молот и быстро бегущие в колесе рабы очень ускорили поковочные работы. Тем более, что работы там не так уж и много, если подумать, все-таки используется булатная сталь, а это уже само по себе качество, о котором говорить излишне.

Чем предполагалось вооружать будущих солдат?

От мечей как основного ближнего оружия пришлось отказаться. Им особо не поорудуешь, учитывая, какой противник в основном им будет противостоять в чисто полевых сражениях, а именно кавалерия.

Потому копья, хотя можно и алебарды. При случае не только ткнуть, но и рубануть реально, а крюком лезвия еще и ссадить с лошади можно, зацепив за амуницию и дернув на себя.

А для пешей рубки, если уж до нее все же дойдет, вполне подойдет клевец, с одной стороны клюв. А с другой – топорик, хочешь, доспех пробивай, кольчуга точно не выдержит, хочешь – руби. Он и по хозяйству сгодится.

Но это оружие ближнего, рукопашного боя, до которого доводить вообще бы не следовало.

Врага нужно валить издали.

Естественно, первая возникшая на эту тему мысль – пороховое оружие. Но, увы, это лишь мечты, причем по очень многим причинам. Да хотя бы банально нет пороха из-за отсутствия селитры.

Селитряные ямы, конечно, заложили, но сколько времени пройдет, прежде чем они дадут продукт? Года два-три? Да и сколько они того продукта дадут? Чисто на эксперименты да использования очень ограниченным кругом лиц какого-нибудь спецотряда, этакого княжеского спецназа. А пороха для массовой армии много, просто чудовищно много.

И даже если допустить, что с порохом нет проблем, то как его использовать?

О ружьях тоже можно забыть, причем еще на больший срок, чем о порохе. Технологии, а точнее, их всякое отсутствие, не позволят получить нормальные стволы, не говоря уже о нарезных. Это нужно все бросать и заниматься только этим, без особой уверенности на успех.

Пушки?

О чугунных можно забыть лет на сто. Это годы и годы натурных экспериментов, опять-таки, без уверенности на успех. Кажущаяся простота отливки из чугуна – именно кажущаяся. Чугун – очень капризный металл.

Бронзовые гораздо реальнее, те же единороги. И даже учитывая повышенную скорострельность путем картузного заряжания, сколько они успеют выстрелить, прежде чем противник сойдется вплотную, если, конечно, раньше не сбежит?

Ну раз сбегут, два сбегут, на третий раз поймут, что не так страшен черт, как его малюют, тут-то и амбец придет.

Еще можно сделать ракеты. Мощща! Если вспомнить кадры залпа «катюш», не говоря уже о современных «градах», но… черный порох, мать его! Это будет не столько огневое поражение противника, сколько психологическое, свистом да грохотом. Лошади – существа пугливые, да и люди на первых порах какаться жидко будут, но не долго.

Недостатков у ракетного оружия пруд пруди, не считая экономической неэффективности. Чтобы послать ту же массу боевого заряда в сторону противника, требуется в несколько раз больше пороха, чем для доставки того же заряда выстрелом из пушки.

Да и не хранятся ракеты долго. Чуть что не так в движке, и вместо полета взрыв на пусковой, а он и остальные ракеты детонирует. Так что ракеты нужно пускать сразу после изготовления, а это возможно, воюя только от обороны.

От пушек и ракет, конечно, отказываться никто не собирался, всему свое время и место, но все это – дела отдаленные, а убойная стрелковка требовалась уже сейчас.

Хорошей заменой огнестрелу на данном этапе могли послужить арбалеты.

Скорострельность как бы не выше, чем у дульнозарядных мушкетов, а результативность – так и повыше будет.

Вот их и стали делать.

Немного мороки при производстве, и вот на руках отличная пружинная сталь, из которой и стали делать плечи арбалетных луков.

Выбрали самый простой конструктивный вариант заряжания с использованием «козьей ноги». Не самый мощный вариант, но запредельная мощность и не требовалась. Нет пока для них достойных целей. Все цели пока бегают исключительно в кольчугах, в лучшем случае усиленные металлическими пластинами. Сплошные кирасы – редкость несусветная, доступная ну очень богатым и знатным людям.

Опять же, скорострельность у мощных арбалетов никакая, а именно она стоит в углу замысла. Арбалеты, взводимые «козьей ногой» при случае, когда надо достичь максимальной скорострельности, можно взвести специальным поясным крюком, то есть основное усилие на заряжание выполняет спина.

Стрелок ставит арбалет на землю, встает ногой в стремя, нагибается, цепляет тетиву крюком и разгибается. Осталось вложить болт, прицелиться и выстрелить. Сколько на всю операцию уйдет? Не больше десяти секунд, а то и меньше. У рекордсменов, так и вдвое.

Единственный недостаток у этого оружия – потребность в огромном количестве болтов. Проблема даже не в производстве, имея станки, их можно выточить сколько угодно, а в перевозке. Это десятки телег одних только болтов.

Порох и пули тоже надо возить на большом количестве транспортных средств, но мушкетер при необходимости может взять с собой столько пороха и пуль, сколько хватит на хорошую такую войну в течение нескольких часов, а арбалетчик, увы, крайне ограничен в количестве переносимого боезапаса, очень уж болты тяжелые, да и по объему… этакая вязанка хвороста выходит.

На стене стало тесно от желающих посмотреть на малахольных, что решились напасть на Юрьевский скит. Все хорошо знали убойную силу арбалетов, все-таки сила натяжения в сто килограммов – это весьма немало. Болт с пятидесяти шагов входит в дерево на треть своей длины.

И таких арбалетов было уже пять десятков. Ими тренировались.

Не много, но, увы, процесс изготовления луковых плеч – процесс не всегда предсказуемый. Несмотря на максимальную точность производственного процесса, результат то и дело получался разный, так что приходилось доводить плечи дополнительной обработкой и тщательным подбором пары.

Но вот нападающие наконец закончили возиться с тараном и пошли в атаку, прикрываясь щитами. Шло человек пятьдесят. С десяток несли собственно таран, а остальные прикрывали щитами.

Надо сказать, «черепаху» соорудили плотную, и если долбить по ней из луков, то сделаешь из этой «черепахи» ежа, и только.

Остальные эрзянские бойцы стояли в отдалении с луками наготове, но стрелы пока пускать не торопились. Они денег стоят, вот если их товарищей попытаются обидеть, тогда они за них вступятся со всем жаром.

«Может, дадим им протестировать свои ворота? – предложил Штыков. – Пусть подолбят минут пять? А мы посмотрим, где что не так, и надо переделать, глядишь, и пригодится при более серьезном натиске… А когда устанут, тут мы их и попотчуем от всей широты души».

«А давай!» – засмеялся княжич.

С первыми ударами Юрий Всеволодович засмеялся уже наяву, что вызвало некоторое удивление у защитников, но потом и они стали посмеиваться над абсолютно бесплодными попытками высадить ворота.

– Ладно, посмеялись, и хватит! Ребятки уже устали, того и гляди решат отойти отдохнуть, так и не узнают нашего хлебосольного гостеприимства, это непорядок, – сказал княжич, чем вызвал взрыв смеха у бывалых дружинников и скомандовал: – Целься! Бей!

Первый залп из десятка арбалетов разбил панцирь «черепахи», показав обнаженное нежное мяско. Болты с легкостью пробивали щиты и пронзали тела, иногда насквозь. Раздались первые крики боли и предсмертный хрип.

– Целься! Бей!

Вслед за первыми стрелками, после своего залпа тут же отошедшими от бойниц, их место занял второй десяток.

Новый залп. Он оказался гораздо результативнее первого. Все-таки раньше щиты прикрывали атаковавших, а сейчас их тела были хорошо видны.

Под воротами упало еще четыре человека, на этот раз все мертвые и еще двое раненые. Все-таки дистанция плевая, а промахи объясняли лишь то, что стрелков нещадно колбасило от адреналина, ведь стреляли старшие из кадетов. Княжич решил дать им вкусить первой крови, провести, так сказать, первичную закалку отковываемого клинка. Ну и неудобно было стрелять со стены вниз, да еще зубья стен мешали.

Только после второго залпа прикрывающие долбивших ворота очухались и стали спешно бить из луков.

Затрубил рожок, это командир атакующих отзывал своих людей.

Да только кто их отпустит?

– Целься! Бей!

То, что эрзянские бойцы, бросив таранное бревно, стали спешно отступать, только сделало их более удобными мишенями.

Вот еще пятеро свалились убитыми и ране ными.

Арбалетчиков прикрывали небольшими стальными щитами, и это не было лишним. По этим щитам то и дело звякали стрелы.

– Целься! Бей! Не высовываться! Целься! Бей!

Точность стрельбы из-за увеличившегося расстояния упала, но еще семеро после двух последних залпов рухнули в снег.

Всего удалось сделать десять залпов. В итоге от пяти десятков воев, что подошли к воротам, до своих добрались двадцать человек.

Противник махом потерял десятую часть своего отряда. Это много. Не для воинов, для татей много, ибо тати идут не защищать, а грабить, и умирать в их планы совсем не входит.

«Эх, катапульту бы, ведь так кучно стоят, да коктейлем Молотова по ним», – выразил сожаление Штыков.

– По коням!

«Чего?! Куда?!! Зачем?! – воскликнул Штыков. – Их же больше в два с лишним раза!»

Но княжич его уже не слушал.

Лошадей, кстати, давно приготовили, все хоть сколько-нибудь боеспособные вои, а было их всего сотня, с готовностью и даже радостью вскочили в седла.

– Взять стрелков!

В качестве эксперимента отрабатывался и такой тактический номер. Не сказать, что сильно удачно, но, видимо, княжич посчитал, что сейчас самое время его использовать.

Арбалетчики сели позади, открылись ворота, и вся эта масса вывалила за стены и начала постепенно набирать ход.

Враги, кажется, даже обрадовались такому ходу дела и с криками рванули навстречу. В конце концов, их в два раза больше, а им противостоят еще и увечные…

Сближение.

– Целься! Бей!!!

Захлопали выстрелы. Удар получился сокрушительным. Промазать в такую несущуюся толпу, даже несмотря на скачку, было тяжело. Болт поражал если не человека, так лошадь с известным результатом. Раненые лошади спотыкались и подминали под свои тяжеленные туши седоков. Кто успевал соскочить, но мало кто после такого оставался боеспособен.

Увидев такой результат, эрзянские воины стали заворачивать своих коней, несмотря на то, что их все еще было больше. Но разбойная психология такова…

Это стало их ошибкой.

Вырвавшиеся вперед увечные дружинники принялись рубить их в спину.

– Ура!

Юрий Всеволодович, как и подобает княжичу, несся впереди всех, махая окровавленным мечом, с упоением рубя врагов.

«Да очнись же ты, маньяк чертов!» – вопил Штыков, но не помогало.

Казалось, что начавшееся слияние душ пошло в обратную сторону.

Тем временем беглецы выскочили на лед и понеслись на другой берег к спасительному лесу. А из того леса на выручку своему вождю выскочило пять десятков всадников и начали с максимальной скорострельностью пускать стрелы.

Одна стрела впилась в шит княжича, а еще одна звякнула о шлем, третья ударилась о нагрудную пластину…

Княжич из-за своей красной накидки стал главной целью для лучников, и они постарались его застрелить.

Туча стрел в итоге сделала свое дело. И если князь оставался невредимым благодаря отменной защите, то вот конь такой защиты не имел, и его буквально утыкало оперенными палочками с металлическими жалами.

Хоть и крепко лошадиное тело на рану, но это оказалось все же чересчур. Конь рухнул как подкошенный, и Юрий Всеволодович полетел кувырком через голову своего скакуна.

– А-а-а!!!

Полет был недолгим, а приземление жестким, выбивающим сознание.